Форум » Солдатский клуб » Солдатские байки » Ответить
Солдатские байки
Admin: Пока ваши сослуживцы добираются до нас, посидим, покурим, вспомним случаи из нашей, армейский жизни... [pre][/pre]
Admin: ГСВГ. В тогда ещё ГДР. Наши солдаты что-то крадут из немецкого магазинчика. Приходит немецкий полицай с переводчиком и начинает расспрашивать наших офицеров. Те, конечно, ничего не знают, честь мундира всё-таки (а солдат уже на губе), но с озабоченностью обсуждают. Переводчик вдруг спрашивает, извините, вы всё время используете слово "спи***ли", а что оно значит? Ответ замкомвзвода вошёл в историю. "Спи***ли" - это примерно то же, что и "украли". Но если просто украли, то ещё можно найти, а вот если спи***ли...
soldat: Прапорщик объясняет устройство мат.части - " Бтр представляет собой плоское днище , снизу к которому приварено отверстие " ...
Наталия: Как правильно встретить 23 февраля.. Вредные советы: Послушайте, мужчина... Тебе, наверное, кажется, что ты принадлежишь к полу, которому отдана власть над этим миром. Но это не так. Пусть большинство политиков, бизнесменов и генералов мужчины, они не носят кружевного белья и не красят французской тушью ресниц -- это не имеет значения, так как миром все равно правят женщины. Оглянись вокруг -- вся планета заполнена женами, тещами, бухгалтершами и тетями из Бердичева. Они командуют тобой, начиная с детского сада и заканчивая твоей же собственной кухней. Они постоянно делают тебе, ответственному квартиросъемщику, замечания, заставляют жить по своим правилам и критикуют тебя за твою же зарплату. Они манипулируют тобой, заполняя твое личное пространство медленными танцами, мексиканскими сериалами и геранью в глиняных горшочках. Они морщатся от матерных анекдотов, сдерживают отрыжку, пшикаются дезодорантами и, что самое ужасное, требуют от тебя того же самого. Они заставляют тебя бриться, пользоваться салфетками, выносить мусор и посещать детские утренники... Они пилят, пилят и пилят, проедая тебе всю плешь. Ты можешь быть королем, лауреатом Нобелевской премии или солнцевским бандитом -- все напрасно. Потому что кем бы ты ни был и чего бы ни достиг -- ты не командир на этом корабле, и у женщин к тебе всегда найдется масса претензий: а) опять ты забрызгал пол в ванной и не вытер за собой! б) ты где был? в) мой руки перед едой! г) твоя зарплата курам на смех, а Пацюк вторую дачу строит! д) почему от тебя женскими духами пахнет? е) сделай музыку тише! ж) не кури в комнате, и так уже все шторы табаком провоняли! з) тебе бы только на диване лежать! и) так я и знала!.. Ну разве это жизнь? Разве об этом ты мечтал? Где же свобода, которую ты ждал, долгие годы снося тиранию своей классной руководительницы и троюродной бабушки?.. Все, хватит. Скоро 23 февраля. Единственный мужской праздник в году. Сделай, наконец, то, что хочешь! Долой запреты и условности! Долой женские порядки! Получи от жизни все. Это - твой день! Проведи его так, как давно мечтал. Советы прилагаются. СОВЕТ № 1 (Е2 Е4) Самосовершенствуйся. Вдумчиво и подробно ковыряй в носу. Найденное скатывай в шарики и бросай в портрет любимой тещи. Целься. СОВЕТ № 2 (ПЛОДОТВОРНАЯ ДЕБЮТНАЯ ИДЕЯ) Займись ремонтом автомобиля. Уйди с утра и вернись в полночь с другом и задним мостом от его «Нивы». Расположись в гостиной на полу. Ключи и гайки складывай на журнальный столик. Для удаления с пальцев отработанного масла используй носовой платок жены из вон той большой и чистой коробки. И, упаси тебя автопром, мыть перед этим руки! Ты не преступник и не боишься оставить отпечатки пальцев. СОВЕТ № 3 (F2 F3) Правильно питайся. Чипсы и пиво -- еда! Пора бы этой женщине и запомнить! За столом накладывай все сразу. Пей рассол прямо из банки с огурцами, сплевывай чеснок и траву туда же. Чавкай, роняй крошки на пол и громко смейся, с брызгами. Ты в доме хозяин! Защищай свою тарелку от посягательств, прикрывая ее локтями с двух сторон и нависая над ней всем телом. Сразу же после обеда и до самого ужина каждые полчаса открывай холодильник и подолгу созерцай его содержимое. Вздыхай. СОВЕТ № 4 (СЛОН ЕСТ КОНЯ, ВКУСНО) Прояви себя настоящим защитником слабых. Расскажи жене о: а) черной руке, вылезающей из унитаза; б) вампирах, живущих в кладовке; в) тараканах-убийцах; г) пауках, вьющих гнезда в волосах спящих женщин. Потом иди к приятелю пить пиво и есть чипсы. До трех ночи. Вернувшись -- утешай. СОВЕТ № 5 (РОКИРОВКА) Разнообразь свою жизнь: а) сходи на футбол. Громко болей за «Торпедо» на трибуне «Спартака». Когда после матча знакомые будут разглядывать твое лицо и интересоваться, откуда такой сочный фиолетовый оттенок, скромно отвечай: «Загар»; б) почувствуй себя Шумахером. Выжимай из машины все что можно. Дорожные знаки игнорируй, как знаки препинания. Подрезай; в) не проходи мимо драки алкоголиков. Смело врезайся в рукопашную. Получив пару раз по шее, возвращайся довольный: «Фу, еле разнял». Улыбайся. СОВЕТ № 6 (ЗАЩИТА КАРАКАН) Будь самим собой. Придя в гости, крикни: «Привет!» и сразу же беги к телевизору, чтобы не пропустить очередную серию «Ментов». Расстегни пиджак, выкинь галстук (такая буржуазная штука) и сними носки. Засни на диване во время рекламной паузы. Храпи. Громче! Еще громче! Ты не в консерватории... На попытки тебя разбудить отвечай: «Мне пять ложек сахара...» СОВЕТ № 7 (ВСЕ ХОДЫ ЗАПИСАНЫ) Не сдерживай негативных эмоций. Ругай: а) эту страну; б) это правительство; в) эту погоду СОВЕТ № 8 (ПОТЕРЯ ФЕРЗЯ) Вспомни былое. Приди домой поздно вечером. Печально-пьяный и неспокойный. Загляни в спальню и брось укоризненный взгляд на жену: «Спит... А Красной армии 84 года!» Проберись на кухню, достань чекушку и банку с огурцами... Потом, сидя в трусах и расхлябанной майке, перелистывай военный билет. Шепотом читай дорогие сердцу слова: «Военную присягу принял...», «Участие в боевых походах и битвах», «Сведения о медицинских освидетельствованиях и прививках», «Награды и знаки отличия»... За неимением наград нацепи на себя медали собственной собаки. Зачитай с выражением графу «Оружие и личное имущество»: «Автомат Ак-74 ЕЕ54684, противогаз ОП-7». Рыдай. Громче! СОВЕТ № 9 (ХОД КОНЕМ) Фантазируй. Сообщи друзьям, что собирался купить Lamborghini, но малость поиздержался -- потратил на Канарах тысяч пятьдесят долларов. Также упомяни о знакомствах со знаменитостями. Расскажи о Диброве, который давно зовет тебя на телевидение, и об Алле Пугачевой, которая живет с тобой в одном доме и запросто заходит к тебе на чай. СОВЕТ № 10 (ЕЩЕ ХОД КОНЕМ) Купи по-настоящему нужную вещь: а) курительную трубку, инкрустированную рубинами; б) веревочную лестницу; в) десять мощных динамиков для своего «Запорожца». Пригласи жену порадоваться вместе с тобой. На ее скорбную мину -- «Сыну нечего в школу надеть» -- реагируй философски: а) «мы не настолько богаты, чтобы покупать дешевые вещи»; б) «а ты помнишь, сколько стоила твоя соковыжималка?» в) «уйду к чертовой матери!». СОВЕТ № 11 (КОНЕЕ НЕКУДА) Будь сексуальным. В ночь защитника Отечества появись перед женой в черных сатиновых трусах. Втяни живот, надуй бицепсы, ударь в воздухе пяткой о пятку. Отметившись таким образом, переключись на футбольный матч по телевизору. СОВЕТ № 12 (ПЕРЕДАЧА ИНИЦИАТИВЫ ПРОТИВНИКУ) Уклоняйся от споров. На поручения шефа реагируй немедленно: «Слушай, отстань, а?» Все рабочее время играй в Quaqe. На угрозы тебя уволить -- улыбайся. Кивай, кивай, кивай... При особо неразрешимых конфликтах поджигай офис. СОВЕТ № 13 (ПЕШКА РВЕТСЯ В ФЕРЗИ) Научись мыслить позитивно. Черти планы жизни и шкалу потенциального успеха. Обложись книгами из серии «Как стать миллионером». Заставь жену конспектировать... Быстро диктуй, широко шагая по комнате и роняя пепел из рубиновой трубки на ковер. Больше слов! Проголодавшись, заверши труд жизни логичным выводом: «А не пошло бы все!» СОВЕТ № 14 (ЖЕРТВА ЛАДЬИ -- СИЛЬНЫЙ ХОД) Думай о материальном благополучии семьи. Займи у соседа-бандита под залог двухкомнатной квартиры пять тысяч долларов. Проиграй их с шиком в казино. Плюнь -- «...повезет в любви». На последнюю мелочь купи презерватив и одну гвоздику. Помни -- у тебя есть жена, крепкий тыл. Возвращайся домой окрыленным. Предвкушай. СОВЕТ № 15 (ВИЛКА! ВИЛКА!..) Завоевывай друзей. С замужними дамами заводи дискуссии о преимуществах многоженства. Курящим сотрудникам заботливо напоминай о раке легких. Беременным восторженно рассказывай, сколько крови и разрывов было у твоей жены во время родов. С феминистками кокетничай: «Ах, разве можно забивать глупостями такую хорошенькую головку?» У политиков интересуйся: «А правда, что в Думе все голубые?» Громко зевай, когда говорит кто-то, кроме тебя. Перебивай. СОВЕТ № 16 (ЗДЕСЬ СТОЯЛА МОЯ ЛАДЬЯ...) Будь великодушен. Не запоминай обиды. Запоминай обидчиков. Положи себе в карман что-нибудь увесистое (зажигалку в виде пистолета) и периодически по ней похлопывай. Знакомых хватай за пуговицы и интимным шепотом сообщай, что служил в ВДВ и контужен на голову. СОВЕТ № 17 (КОНЬ ТАК НЕ ХОДИТ) Приобщись к прекрасному. Слушай арийскую группу «Рамштайн» на своем монстре-центре с давлением звука не ниже 145 децибел. (Ниже?! На фиг надо! Аэродромные техники засмеют!) На вопли соседей не реагируй. Участкового не замечай в упор. Жене купи: а) беруши; б) билет к тетке в деревню; в) брошюру «Жизнь на краю взлетной полосы. Советы спасателей». СОВЕТ № 18 (АТАКА ПО ЛЕВОМУ ФЛАНГУ) Будь искренним. В присутствии жены восторгайся другими женщинами. Подмигивай продавщицам. В гостях весь вечер беседуй с самой сексапильной блондинкой. Уединяйся с нею для осмотра хозяйской библиотеки. Сообщай свой телефон всем симпатичным девушкам и проси звонить в любое время. Если трубку поднимет жена, толкай ее в бок: «Скажи, что ты моя сестра...» Идя с женой по улице, улыбайся всем встречным дамам. Оглядывайся вслед самым красивым. Присвистывай. СОВЕТ № 19 (ВРОДЕ ШАХ) Повышай свою самооценку. Хвастайся: а) своей национальностью (сомнительной); б) своей работой (бывшей); в) своим здоровьем (пошатнувшимся); г) своей веревочной лестницей. СОВЕТ № 20 (ЗАЩИТА ФИЛИДОРА) Выгляди так, как тебе хочется. Галстук не завязывай. Ширинку не застегивай. Ботинки не мой, брюки не гладь. Пуговицы -- снобистский излишек. Ногти чисти отверткой. Не брейся и не стриги волосы. Помни, что главное в человеке не внешность, а душа. СОВЕТ № 21 (ЕЩЕ ШАХ) Мечтай. Бесконечно, как мантру, повторяй: «Хочу денег, хочу новую машину, хочу новый сидиплеер... Хочу денег, хочу новую машину, хочу новый сидиплеер...» Войди в астрал. Требуй у астрала сочувствия. СОВЕТ № 22 (ЭНДШПИЛЬ) Будь лаконичен. На любой вопрос жены отвечай коротко «да» или «нет». Все делай молча. Никаких ласковых слов. Пусть сама догадывается, нравится ли тебе жизнь с нею. Если вместо того чтобы догадываться, она начнет собирать вещи -- не удерживай. В конце концов проще расстаться с женщиной, чем со своими привычками. СОВЕТ № 23 (ВАМ МАТ, ТОВАРИЩ ГРОССМЕЙСТЕР) Ну ладно, ладно... Хватит уже. Доигрался. Допрыгался. Иди, мирись... Оттирай портрет тещи, выбрасывай задний мост друга из окна, относи в ломбард рубиновую трубку и драгоценную веревочную лестницу, выкупай у бандита квартиру, побрейся, умойся, вынеси пустые бутылки, застегни ширинку и вообще -- будь человеком. На дружный хор упреков от домашних покорно вздыхай. Помни -- будет еще и на твоей улице праздник! Да, чуть не забыла - и копи деньги на 8 Марта!
Сергей: Появилась у меня небольшая книжица Александра Щелокова: " Ты - начальик, я - дурак!" Перессказать её здесь нереально, но если понравится, буду здесь , благо это возмохно, публиковать... Итак. .В общем, командиры хамят, но подчиненные от них не отстают. Пестрая мозаика армейских баек и анекдотов, как реальных, так и вымышленных, предстает в удивительно смешной книге бывшего военного, но действующего писателя Александра Щелокова... Начнём, пожалуй... Бараны, которых в бой ведет лев, всегда побеждают львов, которыми командует баран. Львами советской, несокрушимой и легендарной армии, в боях познавшей горечь поражений и радость побед, по сложившимся в стране обстоятельствам часто руководили, ну не бараны (это смертельно оскорбило бы животных, которых наш народ искренне обожает встречать в виде шашлыка), а человеки — представители трудовых секторов социалистического хозяйства. Их отыскивали в зарослях кукурузы. Снимали с мостиков ставропольских комбайнов, вытаскивали из наполовину отрытых строительных котлованов где нибудь на Урале и волей родной коммунистической партии возносили к высотам власти — превращая в генеральных секрецарей и президентов. Самое смешное, едва став вождями, эти люди первым делом осваивали слова: «Я, как Верховный главнокомандующий вооруженными силами…» и далее несли бред на уровне рассуждений колхозных бригадиров или строительных прорабов, выслушивать который работяги бывают вынуждены по долгу службы. — Там у нас есть тридцать восемь снайперов с тридцатью восемью снайперскими винтовками, каждая с оптическим прицелом, и они держат на мушке всю Чечню… Тьфу! Простите, попутал бес. К несокрушимой и легендарной эти слова отношения не имеют. Так говорил Б.Н. Ельцин. Высшие руководители Коммунистической партии и Советского правительства приехали на полигон, где устраивался показ новой боевой техники. Артиллерист полковник, которому поручили знакомить гостей с новыми орудиями, рассказывал: — Подходит к моей экспозиции Брежнев со свитой. Вальяжный такой, обаятельно улыбается. Спрашивает: «И что это за пушка?» Меня черт дернул, поправить: «Это не пушка, а гаубица». И дал пояснения. Главный военный герой страны помрачнел, но объяснения выслушал. Перешли к следующему орудию. «Что это за гаубица?» — спросил Брежнев. Мне неудобно, но все же снова поправил: «Это как раз и есть пушка». Дорогой Леонид Ильич потемнел от моей наглости и обиженно отошел. Слушать моих объяснений не стал. Все остальные двинулись за ним. Как я понял, техника мало волновало вождей. Им важнее было присутствовать там, где был Брежнев. Последнее, что я услышал, были слова отходившего со всеми вместе маршала Гречко, обращенные к какому то генералу: «Этого мудака полковника к общению с руководителями высокого ранга не подпускайте ни на пушечный, ни на гаубичный выстрел. Пусть хамит в других местах». Короче, ельцинские «тридцать восемь снайперов» в захваченном бандитами селе Первомайском — это не открытие, президента, которое может претендовать на приоритет, а всего лишь продолжение исторических традиций советского политического руководства российской армией.
Сергей: Из вышеназванной книги.... Как проходит военный приказ от министра обороны до солдата можно представить лишь умозрительно. Слишком уж далек маршал, вкушающий на обед в кабинете здания на Арбатской площади свиную отбивную на косточке, от рядового, выскребающего со дна алюминиевой миски остатки суховатой перловой каши. Тем не менее мне однажды довелось своими глазами увидеть и проследить прохождение маршальской воли до солдата исполнителя. В Москве на Центральном аэродроме проходила обычная тренировка к очередному параду на Красной площади. Войска стояли, готовые к торжественному маршу в парадной форме, при знаменах. Строй объезжали две машины «ЗИЛ» стального цвета. В первой, держась за специальный поручень ехал принимавший парад министр обороны Маршал Жуков, во второй — командующий парадом генерал армии Москаленко. Две военных академии — военно политическая имени Ленина и военно инженерная имени Дзержинского стояли в строю рядом. Место, где стыковались их фланги, отмечал большой прямоугольник, нарисованный на бетоне белой краской. У этого прямоугольника останавливалась машина принимавшего парад Жукова, и он в микрофон произносил предусмотренные ритуалом слова: «Здравствуйте, товарищи!» На что четыре парадные «коробки» двух академий (по двадцать человек в шеренгу, по десять — в колонну) должны были дружно ему ответить: «Здра жла трищ маршал Советского Союза». Жуков подъехал. Поздоровался. Восемьсот глоток рявкнули, отвечая ему. Но маршалу ответ не понравился. Трудно сказать, что именно вызвало его неудовольствие: то ли «здра жла» прозвучало без должного подобострастия, то ли «Ура!», которое мы прокричали трижды, получились не столь радостным, как ждал маршал. Так или иначе он тут же прекратил объезд войск, небрежно махнув рукой Москаленко: — Подайте команду «вольно». Парадный строй расслабился, а Жуков тут же принялся настраивать инструмент парада по камертону, который звучал в его воображении. Маршал сошел с машины и подошел к белому прямоугольнику. Тут же из своего «ЗИЛ»а выбрался Москаленко и подошел к министру. Жуков чиркнул рантом подметки парадного сапога по белому прямоугольнику. — Это надо перерисовать, — он сделал шаг в сторону левого фланга нашей академии. — Вот сюда. Приказ министра прозвучал. Его предстояло выполнить. Москаленко бросил взгляд в сторону трибуны «мавзолея», которую изображал грузовик «ЗИЛ». Внизу под грузовиком, задрапированным ковром, толпились генералы, одни из которых по долу службы, а другие в силу оказанной им чести, наблюдали за парадной тренировкой. В этой пестрой толпе заметно выделялся комендант Московского гарнизона генерал лейтенант Колесников, детина огромного роста. Я понимаю, называть генерала, уже не очень то молодого человека «детиной» не очень этично, но назвать по иному не могу. Только это слово по настоящему образно рисует облик главного блюстителя порядка в столичном гарнизоне. Ко всему Колесников обладал зычным трубным голосом. Из за спины Жукова Москаленко подал коменданту знак и тот, через все поле, изображая предельную степень служебного рвения легкой рысцой затрусил к начальству. Но из за огромного роста и веса генерала его движение напоминало «тяжеломедное скаканье» Медного Всадника. — Это, — показал Москаленко подбежавшему Колесникову на белый прямоугольник, — надо передвинуть сюда. Потом, подражая Жукову, он ковырнул носком сапога бетон в том же месте, которого коснулась нога великого полководца. — Есть! — Колесников на лету понял замысел полководцев. Обозначая величайшее почтение к их мудрому решению, он вскинул руку к козырьку, затем, не задерживая ее у фуражки, поднял над головой и несколько раз покрутил ладонью в воздухе. Система сигналов у коменданта должно была отработана заранее. Во всяком случае от группы офицеров, которые стояли в стороне от трибуны, тут же отделился и уже настоящей полевой рысью к Колесникову приблизился полковник, затянутый ремнем и перетянутый портупеей. — Быстро! — приказал Колесников. — Надо перерисовать плашку вот на это место. Полковник снял фуражку и пару раз взмахнул ею над головой. Теперь бетонную полосу вскачь на своих двоих пересек майор, так же упакованный ремнями, как и полковник. — Быстро! Перерисовать! Майор понял приказ, ткнул пятерню под козырек и снова вскачь рванул к трибуне. Минуту спустя оттуда к месту, на котором предстояло произвести стратегическую перестановку белых полос, уже бежали двое — майор и лейтенант. А за ними двигались четыре солдата. Двое из них, держась за проволочные ручки, тащили огромный деревянный трафарет, предназначенный для рисования прямоугольников. Третий, перекосившись от тяжести, волок ведро, полное белой эмали и большую малярную кисть. Четвертый воин малярного расчета нес такое же ведро, но уже с черной краской, для того, чтобы закрасить прямоугольник, оказавшийся не на том месте, где то было угодно министру обороны. — Рисовать здесь! — приказал майор лейтенанту. — Клади трафарет сюда! — махнул лейтенант рукой солдатам, тащившим деревянную раму. — Ровней клади. Не так, вот так! Сапожком, сапожком он придал деревянной раме нужное положение и повернулся к майору. — Так? Майор посмотрел на полковника, тот на генерала Колесникова. Генерал дал рукой отмашку и солдат, в гимнастерке перемазанной белилами, начал квецать кистью бетонный прямоугольник, ограниченный шаблоном. Второй воин маховыми движениями кисти зачернил то, что было отвергнуто стратегическим планом министра обороны. Некоторое время спустя солдат, нарисовавший белый прямоугольник, держа кисть у ноги, как карабин, доложил своему командиру: — Товарищ лейтенант, ваше приказание выполнил! Лейтенант, поправив опояску, повернулся к майору: — Товарищ майор, ваше приказание выполнено! Майор, полный подобострастия и служебного рвения, прищелкнул каблуками и доложил о том же полковнику. Полковник — генералу Колесникову. Колесников — огромный и громоздкий, рыкающим басом обратился к Москаленко: — Товарищ генерал армии… Жуков, стоявший рядом и видевший все, что происходило, махнул рукой: — Все свободны. Прохождение приказа от министра до солдата, которое произошло на глазах сотен слушателей военных академий, выглядело довольно комичным, но комизм, на мой взгляд — это одна из неотъемлемых сторон всей военной жизни.
Lada: Сергей,прочитав эту книгу до конца. я не пожалела,что она мне попалась под руки. Но самое ценное в ней я нашла на последних 4-3х страницах. Где идет речь о патриотизме. Я понимаю, что те последние страницы книги не относятся к данной рубрике "солдатские байки", но эта тема- тема патриотизма, достойна отдельной странички в нашем форуме.Нам, как детям военных, есть о чем сказать свое слово, и как тема фильма"Выбор цели" заинтриговала тысячу человек, думаю. что эта тема тоже не останется без должного внимания!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Сергей: В подтверждение слов Сергея.... Наберите в поисковике "Как я поехал на войну" вам выдаст поисковик ссылки... Там найдёте или с моего мира - видео ролик или ссылка откуда можно закачать этот ролик. Он примерно на 40 минут. Это о том как В.Виноградов офицер милиции ехал, а точнее его послали с товарищами в командировку в Чечню.. Посмотрите, кто не видел. Это просто УМОРА!!! Правда и смех сквозь слёзы! Не хуже Михаила Евдокимова. Вот ссылка http://video.mail.ru/bk/mixai1/1166/1182.html В дополнение... Раздолбаем его правда не назовёшь - в прямом смысле слова.
Сергей: ГЕНЕРАЛЫ — ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ Генерал решил поговорить по душам со своим водителем. — Ты женат, Ваня? — Так точно, женат. — И давно живешь с женой? — С моёй? — Не с моёй, а с моей. — С вашей? Уже второй месяц, товарищ генерал. Без генералов и полковников армия невозможна. Отмени эти звания и у офицеров пропадет главный стимул службы: зачем тянуть лямку, если при всех стараниях ни полковником ни генералом не станешь? Из ста офицеров полковниками стают двое, из ста полковников в генералы пробивается один. Но это статистика, которая не отменяет мечты: «Как хорошо быть генералом, как хорошо быть генералом…» Тем, кому не удается пробиться к заветным широким погонам, остается язвить в адрес тех, кто сумел их урвать. Кто такой полковник? Недоучившийся генерал. Кто такой генерал? Выживший из ума полковник. Долгое время полковников и генералов в Советской Армии помимо погон отличало от других офицеров право носить папаху. Затем список форменных отличий расширили, выдав для повседневного ношения ботинки коричневого цвета. Все остальные офицеры остались в черных. Это сразу породило злую, враз ставшую известной офицерскому корпусу эпиграмму: Полковников и генералов не внове, Нам узнавать по признакам избитым: Зимой по их бараньей голове, А летом — по коричневым копытам. Папаха для офицера — не просто головной убор. Она была талисманом и символом высокого положения, этаким гетманским бунчуком, овладеть которым стремились все, кто получал лейтенантские звездочки. Командиру полка — подполковнику — присвоили долгожданное полковничье звание. Тут же он решил продемонстрировать свое новое положение: снял офицерскую шапку, надел папаху и пошел обходом по ротам. В первой же казарме его с рапортом встретил дежурный по роте. — Товарищ подполковник! За время вашего отсутствия никаких происшествий не случилось. Молодой полковник ощутил разочарование. — Случилось, — сказал он укоризненно. — Ты мне доложил как подполковнику, а теперь подумай, кто носит папахи? — Гуцулы, товарищ подполковник! — радостно доложил сержант.
Galina: Умные мысли офицеров Советской Армии Здесь вам не тут - здесь вас быстро отвыкнут водку пьянствовать и безобразия нарушать. По команде "ОТБОЙ" наступает темное время суток. Дозорная машина высылается вперед на расстояние зрительной памяти. Сигнал к атаке - три зеленых свистка. Копать окоп от меня и до обеда. Танки наступают небольшими группами по два-три человека. Наше занятие гроша выеденного не стоит. Здесь как на войне - убили командира, взял автомат другого. Живете, как свиньи в берлоге. Сержант! У вас дневальный не стрижен, на ушах висит. Короткими перебежками от меня до следующего дуба. Если вам не нравятся эти сборы, устроим вам более другие. Командир батальона пешком не ходит, он берет с собой ГАЗ-39 или зампотеха. Сурка образ ведете жизни, товарищи курсанты! Сапоги надо чистить с вечера и утром надевать на свежую голову. Вы курсант, или где? Вы в строю, или кто? Сейчас я разберусь как следует и накажу кого попало. После окончания стрельб боевые и учебные патроны должны быть приведены в исходное состояние. Завтра у нас занятия по ВАП. Форма одежды - без оружия. Доложить о наличии людей! Кто не все, того накажем. Или вы прекратите курить или одно из двух. Когда курсанта вызывают, он должен всать и покраснеть. Каждый курсант должен быть либо поощрен либо наказан. В следующем занятии будет некоторое увеличение содержания объема работ. Что вы матом ругаетесь, как маленькие дети. Ты у меня смотри! Я где нормальный, а где и беспощаден. Как вы строетесь! Бежите один по одному. Нельзя все ломать, надо на чем-то и сидеть. Значение синуса в военное время может дрстигать четырех. В каком вы виде, товарищ курсант? Перед вами целый майор стоит. Вы надеетесь, что вам на экзамене поставят тройку? Поставят, но вам от этого легче не будет. Молчать! Или я сейчас буду зверствовать! Эй, вы трое! Идите оба ко мне! Чего смотришь, я тебе говорю! Что вы, товарищ курсант, такой неровный квадрат нарисовали? Вы что, дальтоник? Что вы за ногти на ногах отрастили? Как у орла, хоть по деревьям лазай. Всех отсутствующих построить в одну шеренгу!
Galina: продолжение: Умные мысли офицеров Советской Армии Голова у солдата, чтоб думать, а мозги - чтобы соображать. Хвойный лес горит лучше, чем лесистый. И не делайте умное лицо, не забывайте, что вы будущий офицер. Здесь не Англия - копать надо глубже. Что за свинья прошла здесь - корова, что ли? Возьмите уставы и перепишите все наизусть. Команда "Але" выполняется бегом. Если будете блудить - пущу ракету. Закройте рот - трусы видно. Ну как идет, как идет! Корова какая-то! Свинья, наверное. Все наши неприятности оттого, что верхняя пуговица расстегнута. Вот у меня еще с детства ребенок появился. Чем больше цифр, тем больше не надо. Это вам чревато боком. Не тяните резину в долгий ящик. Взвод! Спиной друг к другу в шахматном порядке по диагонали становись! Как вы ходите? Удар должен быть одновременным под срез сапога товарища. Рота! Для помойки в баню становись! Рулевое управление служит для поворота направо, налево и в другие стороны. В армии все однообразно, все пострижено, покрашено и посеяно песком. Автомат ставьте на колено левой руки. Что вы спите стоя на ходу? Здесь вы там найдете. Горло болит? Учите уставы - болеть не будет. В роте семь разгильдяев, а ты волосы на пробор носишь. Боевой листок должен быть боевым листком, ведь это же боевой листок. Взвод вышел на опушку деревьев. Начало - полдела, конец - всему голова! Тут один комик подходил, спрашивал, можно ли это заменить на то, я ему сказал - нет. Сначала там, потом здесь. Командир сказал - хорек! И никаких сусликов! Выступаем вечером на рассвете. Товарищ курсант, если вы хотите что-нибудь сказать, то лучше молчите. Товарищ курсант, если вы дебил,то так и скажите, и нечего пистолет ломать. Молчать, я вас спрашиваю! Сначала пройдут люди, а потом поедем мы. Что вы ко мне подходите с такими руками, с такими ногами! Чтобы я ни одного личного состава в казарме не видел! Курсант, выньте руки изо рта! Вывести бы вас в чистое поле, поставить лицом к стенке и пустить пулю в лоб! Вы что, глупый? Запомнить не можете? Записывайте, я то записываю.
Galina: продолжение: Умные мысли офицеров Советской Армии Я не знаю, как должно быть, но вы делаете неправильно! Ядерная бомба всегда попадает в эпицентр. Стой там, слушай сюда! Куст - это пучок растений, произрастающих из одной точки. Товарищ курсант! Вы уподобляетесь африканской птице страусу, которая с высоты своего полета не видит генеральной линии партии. Особо секретные документы перед прочтением сжечь. Много воды не пейте, иначе вся вода выступит у вас на спине в виде соли. Вы что?! Пока я где?! Здесь вам не тут, здесь вас быстро отучат водку пьянствовать и беспорядки нарушать. Или вы перестанете курить, или одно из двух! Возьмите Уставы и перепишите их наизусть. Это Вам чревато боком. Не тяните резину в долгий ящик. Ориентирую: ориентир первый - сосна с березовой верхушкой. Товарищ студент, почему вы явились на занятия военной кафедры в штанах наиболее предпологаемого противника? Идем мы, бывало, с другом по минному полю, то он впереди, то я сзади. Молчать, я Вас спрашиваю! Взвод, сегодня субботник. Обьясняю задачу: собрать все кирпичи и сжечь. Тише, а то чай остынет. Копать от этого забора и до обеда. С лопатами я договорился. Я не понимаю, товарищи курсанты, сколько можно пить? Ну, выпил одну, ну, другую, ну, литр, ну, два. Но зачем же напиваться? Вот Вы сейчас матом ругаетесь, а завтра этими же самыми руками хлеб брать будете. Пуля - дура, а Вы - дурак. Извините за резкость, но это наша обязанность. Я Академиев не кончал, но Высшее образование Вам даду! Ну что Вы все говорите: "РАДИАЦИЯ, РАДИАЦИЯ...". Вот моряки, по году плавают под водой, света белого не видят, а в это время их жены рожают нормальных, здоровых детей!
vld501@mail.ru: 1977 год.Ораниенбаум.Стрельбы из КПВТ старших стрелков.Отстреляли.От делать нечего пошли на соседнюю вышку.Там стрелял 244 полк на БМП.Время было часов 9.Начались ночные стрельбы.И вот один из заездов.Три экипажа получили боеприпасы и поехали.Вышка 2-ух этажная,на2-ом этаже оператор и офицеры,внизу возле вышки солдатня.Короче заезд,первый показ мишеней.Крайние пальнули,средний молчит.Второй показ,такая-же песня.Мишени опускаються и тут средний стреляет.Трасса проходит над фонарем над вышкой.На вышке тишина и тут голос снизу:"Щас из пулемета уе***."Cверху как ветром всех сдуло.
Света А:
Сергей Т.: После учений, уже в госпитале, раскладывая оборудование по своим местам, мы случайно нашли три ракетницы. Собрание решило пульнуть их. Но когда? И тут поступило хорошее предложение, пульнуть во время вечернего киносеанса, это тогда когда оно поступало казалось хорошим. Посмотрев фильм, примерно до середины, по одному вышли с кинозала, как подпольщики. Поднялись на крышу госпиталя, приготовили ракетницу к пуску. И тут заминка, никто не хочет запускать, стремно. Решили тянуть спички, нас было шесть человек. Вытянувший короткую спичку еще некоторое время отнекивался, но не тут то было, заставили. Когда ракета взлетела в верх, первые секунды у нас был шок. Летела она с воем и свистом. Для нас этот звук был оглушительным рёвом. Кубарем слетели с крыши, а во дворе переполох. Офицеры, которые жили на территории госпиталя, выбегали с квартир, все кто смотрел фильм, тоже высыпали во двор. Уразумев, что будут разборки , решили незаметно слиться с толпой людей, которые выбежали с кинозала. Благо, что уже было темно , это нас и спасло. При разборках подозревали больше всего личный состав роты, а особенно старичков. Но так как мы всё время, после случившегося, крутились под ногами у замполита и нас многие видели, что мы были в клубе, доказать причастность роты к этому, по словам замполита, преступлению не смогли. Однако пообещали, если этот вопиющий случай будет раскрыт, накажут по всей строгости. Дня через два, обсуждали этот случай в ординаторской, офицеры - доктора, а я в это время занимался выпиской назначений с историй болезни, и мне все было слышно, так они озвучили такую версию - это дело рук прапорщиков, откуда у солдат могут быть ракетницы. Пронесло.
Сергей Т.: Серега, а где обещанный рассказ о мисси плюс орден? Ждем.
valvic: коментарий- отзыв к: «ВЫХОД ПО ТРЕВОГЕ»: ... Да, нормально вас раскололи.... профессионально! Самый лучший метод поиска недостатков, это когда недостатки сами к тебе подползают... Но тут есть НО: .... В Ной-Вельцове мой начальник ТЭЧ ( м-р Новиков) учил: - делай недостатки сам (мелочь всякую, которая потом за час устраняется), причем МНОГО - и подсовывай их проверяющим. Они "насытятся" для АКТА и успокоятся.... А если недостатков не будет ( т.е. ты, вроде бы все- "зализал")... то ведь проверяющие все-равно не успокоятся, но уж нароют "по глубинке", за год не поустраняешь... .... Так, что неизвестно, что лучше: - скрываться от недостатков, или показыветь... Результат один и тот-же --- битая морда ( степень только разная может быть)..
valvic: Sergei пишет: пишите-нет лопаты-один недостаток" .... это точно... нету зубов, нет зубной боли.... ( правда она в другом месте появляется...). .... Кстати... ЛС- ку с большущим посланием к Дудыреву ( в трех частях) получали ???? ... Реакция *?
Galinka: Sergei пишет: "пишите-нет лопаты-один недостаток" Вааууу! Эту байку про танкистскую лопату папа несколько раз рассказывал в лицах! С большим вкусом и удовольствием! А это что значит? Фольклор передавался в части 58616 из поколения в поколение! Т.е. из 60-х гг. в 80гг. Так ведь?
suhanovamama: Так же, как детские считалки. Удивительнее всего то, что взрослые ведь детям своих считалок не рассказывают. Откуда черпают последующие поколения? Все идет один к одному.
valvic: "...То-же мне,меценаты!!!..." .... Да, это конечно был непростительный прокол... Опыта, наверное маловато было... ... Оно, в армии, когда очень хвалят за что-то... то означает, что скоро так отдерут !!! ... А если много обещают дать, то... последнюю рубашку наверное собираются стырить... "....на выставление регулировщиков по маршруту движения...." .... да, это круто!!! .... Это что, их впереди выставляют ??? .... Вот мы ездили, так они в хвосте (как ненужный в бою элемент) плелись ( перед КРАЗом...) ... КРАЗ то мы потеряли, а регулировщики все-таки, спаслись... ,"..... время разбрасывать....время собирать...." .... Ну, то, как вас разбрасывали ( и не доразбросали) уже немножечко ясновато... ... и с габаритными огнями уезджающего генерала тоже понятно... ... и даже насчет тихой и звездной ночи как говорят, фантазия образ схватила.... .... А вот насчет "...СОБИРАТЬ...", какие-то интуитивные догадки мелькают о наличии нюансов в этом процессе ???.... .... А вообще-то, хватит придуряться!!! ... Талант есть!!! Если абзацы пделать, смайликов натыкать, а также разукрасить всякими цветами, то ШЕДЕВР !!!, Картина маслом.... Успехов !!! Ждем продолжения... ... А если от конца- то ХЭППИ ЭНД ???. ...... и не забывайте заглядывать к родственникам ( т.е. в "Альштедтские былины"- этот цветущий от смайликов сад ... А сад чего ???.... Ладно, вспомню, скажу..)
valvic: Фотки я получил. Спасибо!! Себя даже узнал ( и причем во главе колонны, на белом коне... // насчет коня, конечно, погорячился...//. Спасибо !!! Некоторые детали по ЛС-ке...
valvic: ."...сидел командир 3 мср и упершись взглядом в карту, совершенно не реагировал на наше присутствие...." .... Ото-ж!!! ... не было бы карты, и проблем бы не было...., - по ориентирам надо было, по ориентирам... "....Ведь он ориентировался по сторонам света,..." ...да, тоже проблема, потому, что на эти стороны света- смотря как посмотреть... ... запутаться можно !!!
Анатолий: Рассмешили меня сразу двое: Сережа своим веселым рассказом и еще больше VALVIC, своими советами: "По ориентирам надо было, по ориентирам..." и "Да, тоже проблема, потому, что на эти стороны света - смотря как посмотреть! ...запутаться можно!!! ". Такие-же мысли, по моему, витали и в голове Василия - командира третьей МСР...
valvic: Насчет ориентиров.... .... В "Легенде о ЗУбе" // часть 3// о Сереже есть кое-что... Смотри "Легенда о зубе" часть 3
valvic: ...в небо не взлетали чепчики и шляпки.... ... да, губа у вас в принципе не дура, и... глеба-соли и ИМИДЖА в виде шляпок... ... но, как показывает практика... летят не шляпки ...а фуражки (т.е. головы) и звездочки... ( т.е.... ну сами понимаете, что...) ...Прапорщик «вошел в мое положение»,видно и сам не раз попадал в такие ситуации... ... Вот так-то!!! ... А мы на этот КОРПУС все плохое списываем... а они, оказываются все УЧЕНИЯ... спасают !!!.... ...место было более точно ,а главное достовернее ,чем маршрут проложенный генералом.... .... из чего следует, что некоторых генералов желательно подпускать только к картам особого рода.... т.е. игральным.. ... А вообще-то, я как авиатор самокритично скажу ( по поговорке): ... Где начинается авиация, там кончается порядок... // ну что я поделаю, коль в этом определении есть доля истины....///, но: ... где кончается ПОРЯДОК, там начинается.... мотопехота !!!.... /// Ась...??!!!//
valvic: Sergei пишет: ....Учения только начинались..... ... Звучит многообещающе.... , но пока что-то ни МНОГО ... ни ОБЕЩАЮЩЕ.... .... Ждем-с....
valvic: Sergei пишет: им говори ,не говори,все- равно не поймут. .... это точно.... сам убедился...
Владимир Мельников 3: Юрий Юра я сам был сначала мопедистом, потом забрали во взвод обслуживания, так вот нашего ротного в 1982 Лемешко Александра ( Кажется Даниловича ) тоже перевели за проступок на полигон, он полтора года комендачами командовал. Я танки Т80 в 1982 там встречал и ночами выгрузку производили. Были на стрельбах танковых. Там в карантине стреляли в белый свет и грызли зимой мёрзлые сухпаи. Там мы в первую поездку на учения зимой знамя части, то бишь дивизии потеряли. Знаменосец Наумов из взвода зенитчиков его тогда носил, а БТР взял да и заблудился случайно, ну мы с регулирования погреться в палатки ( Первая партия мопедов успела поставить палатку ), но нам дали азимут 555, то-есть типа пошли вон отсюда и вон туда, не знаю куда, но знамя к приезду комдива найти в наилучшем виде. Так вот, нас практически всех уровняли в правах и духов, коим я и был и там всяких кандидатов и тем обиднее дедов. Сборы наши были недолги и " Зебры " с обмороженными регулями по колдобобинам двинули навстречу неизвестности, как школьники двигают с ночи к утру встречать солнышко. Но только те школьники это делают в удовольствие и летом, находясь в крепкобесчувственном состояния будуна, но нам предложили без вариантов проделать подобное в зимнестылом климате эпохи развитого социализма в морозильной камере кузова ГАЗ66 сидя на прыгающих скамеечках. Самое сладкое место естественно доставалось не познавшим горя защитникам передовых рубежей, то-есть нам духам. Посадка в " Зебру " всегда у нас производилась с положения " А ну-ка догони.", так вот , догонять почему-то приходилось всегда нам,духам, ну а уже после нас догоняли уже в кузове лёгкие, без оттяга удары по почкам и надпочечникам, как мы предполагали конечно от злых дедов, но вовсе не от кандидатов. Духи садились, как и во времена Ивана Грозного по леву руку, то-есть по левому борту, а деды ложились на наши интимные места своим телом и таким образом сохраняли себе почки и лёгкие от простуду, а нас таким образом сохраняли от потери производить потомство, правда были и свои минусы в этом, но нам не разрешалось обсуждать сию проблему, тем более она кроме нас никого более и не касалась. Проблема была в том, что при подпрыгивании зебры на лесных неровностях размером с колесо, удары борта по почкам глушили наши спины так, что хотелось перейти на воспоминания о маме, о папе и о других не менее близких персонажах. С низу из под борта дуло и выло так, что казалось мы одни и всем взводом сидим на Кушке и со всех вершин курится метельная вьюга и всем дела нет до нас.Тент хлопал и бил по морде самых счастливых, кто успел провиниться перед Родиной и взводным, а так как штрафные роты были заменены дедами, то последними и распределялись места в партере и на галёрке. БТРу видно было легче, там как в волге комдива, всё плавненько и знамя под боком, только пара форсированных газоновских движков несинхронно подёргивает, то левую ходовую половину, то правую. Но опять же повторюсь и тепло и снег верхом всё больше. Да и запас продовольствия на весь путь заблудший тихонько перекатывается баночками с дырочкой тихо так постанывает равномерно прогреваясь и закипая на головке цилиндров, соблазняя своим запахом и отвлекая водителя от его основных обязанностей крутить полубаранку и загонять свой гроб на колёсах всё дальше к лешему в гости. Конечно не всем в коробочке было легко. Водиле тоже плечи попридавили командирским сапогом, левой ногой по плечу, знай крути влево с дороги, а правой пристукнули, так то значит пора вправо забирать, получил одновременно, стой там, где получил. Командиру конечно тоже не сахар, свесив ножки в люк и подложив подушку не под голову, под попу быть вперёдсмотрящим, но кто-то же должен был этой ночью по приколу блудить! Юзали мы юзали, прыгали-прыгали толку мало! Сами так блуданули, что хоть нас посылай искать. Не зная брода завёз наш взводный Сергей Гузенко из Краснодарского Края не к себе на солнечную и полноводную Кубань, но к немцам в овраг. Мороз к ужасу и безысходности нас совсем уравнял, так что сил у нас хватило лишь развести костёр по типу пионерского из подручносрубленных черешен и ещё какого-то хлама. Огонь был такой силы, что жители окрестных с ГДР мирно спящих стран подумали с ужасом проснувшись, а не Мировой ли пожар мы раздули на отдельновзятом полигоне. Хренотень со знаменем вышла! БТР давно нашелся, да и не терялся вовсе . Просто промазали с первых пяти попыток попасть на нужную дорогу, ведь передвигались по крокам сделанным криворукими писарями из нашей же роты. Они забыли съезды указать. Но нам от этого было не легче, кошки на душе скребли не у удного нашего теплолюбивого взводного, мы тоже не меньше себя казнили и бичевали. Но костёр видно и вправду был истинно пионерским, жрал столько, что мы не успевали корчевать налево и направо садовые посадки, но так как среди нас было много дедов и приравненных к ним, то горстка юных мальчишей не успевала кормить это прожорливое и ненасытное чудовище. Костёр догорал, лицо повернуть было к огню невозмлжно, но страшнее было поворачиваться к нему спиной, она дубела и колела, как могла. От сильного жара на наших регулировочнодермантиновых куртках и брюках закипал густо нанесённый гуталин и запах стоял такой, будто мы не в овраге дружественной и братской нам державы, а находимся в закалочном цеху завода " Красный пролетарий ". Когда всё было вырублено до неузнаваемости, нашего взводного. а вместе с ним и нас обуял страх расплаты за незаконнозагубленную собственность и не счесть статей по которым нас будет судить европейский суд. Одна на сто была у нас надежда, что ГДР из-за всеми любимого Хонекера это правосудие не состоится, но как знать, как знать. Говорят, что беда не ходит одна, так эта истина совершенно справедлива и на территории временно оккупированной страны. Газон гад так замёрз, что пришлось его разогревать самым зверским способом, а потом ещё толкать в овраг, чтоб он гад либо окончательно сдох, либо завёлся. Но Серёга Лавриненко из братской тогда Украины сумел под горочку с лёгким ободряющим движок утренним матом завестись и прокричав, щас заглохну, прыгайте, начал нас собирать в своё ледяное вымороженное окончательно чрево первого внедорожника. Тогда нам и раскрылся полный смысл значения этого слова: ездить может только по дороге. К построению мы ещё успели кое-как прибыть а вот к " Поспать " так, это не вышло в тот раз. Но ничего на посту поспали. Что, думали я закончил? Фиг с два. Палатку духи чуть не спалили в следующую ночь там же. Оставили с недосыпом духа у буржуйки, а он бедолага себе на радость и заснул, а чтобы значит подольше не просыпаться без надобности он взял да и битком печку брикетом набил. Набил да труба и раскались до красна, а на верху клапан ветром задуло и пожар. Палатка горит 2-3 минуты, все палили до тла , все это знают. Ну мы и спим себе, а нас уже глюки всех стали одолевать и кошмары там во сне, ну знаете такие разные, а ему фашисту из духов что! Он тоже за кошмарами гоняется во сне. Первый кто проснулся я не могу вспомнить, ибо именно я был первым затоптан, так как все решили прорываться через мою сторону палатки, им видите ли с просонья этот путь показался короче. Сбив в кучу автоматы я вылетел, успев ноги сунуть босиком в сапоги, тоже на свежий воздух. Оказывается газовая камера не такая уж безобидная на первый взгляд штука. Ну её к лешему, своя жизнь дороже однако смерти. Парень наш один из кандидатов, вроде Куприн из Казахстана, но может кто другой из Котовска, что под Одессой кошкой взлетел по полотну к трубе и успел силой оторвать с первого рывка пылающий кусок и скатился восвояси практически в отпуск за геройский поступок. Там же один товарищ из духов ночью пошёл по большой нужде, а пришел без портянок. Да так и проездил голопятым все учения, а кому это надо? Нечего шляться по ночам.
Владимир Мельников 3: pavel Паша, сказал СВН, что старшину звали Кондратюк ( имя могло быть Иван или Николай, традиционные имена, сочетающиеся с данным типом фамилии и её носителя, можешь не напрягаться ). Он жил в " Шанхае ", рядом с медсанбатом. Старшина нам не пришёлся. Нет и ещё раз нет. Когда ты приходишь в налаженный быт к человеку с абсолютным авторитетом и ты понимаешь, что ты просто " мошка " в сравнении с ним и поставленным авторитетом в самом лучшем его проявлении, возможно я идеализирую ситуацию, за мной это водится, когда ты только отошёл на стадионе от толпы, это не в обиду сказано, я сам был частичкой именно " толпы ", но ещё не солдат, а так не пойми чего и зачем, когда с первых слов человек, сопровождающий тебя говорит то о чём болит ты сразу по методу Кашпировского или Алана Чумака, уже настраиваешься на нужный лад и за 100 метров до роты ты догадываешься, что тот человек на крыльце и есть прапорщик Верховский, что ты наконец-то ДОМА, что наступил конец твоим мытарствам и неопределённости, что всё! Всё, что с тобою было, было дурным сном, выходом из комы и ты будешь жить и не только, но и ещё немножко служить, то-есть отдавать по чуть-чуть долг своей далёкой Родине, а остальное время мести тротуары, листья, собирать аккуратно бычки, хоронить их с особыми почестями в окопе для стрельбы стоя из пулемёта, белить бордюры отходами от карбидной сварки, стряхивать листья с платанов в сквере перед ГДО перед прибытием Зайцева, стоять на тумбочке, чистить картошку и выполнять другую не менее бесполезную, но нужную, для ускорения дембеля работу, а так же стрелять глазами по прохожим вольняжкам и другим не менее " цивильным " прохожим. Забыл указать про " Алдан и Волгу ". Когда ты попадаешь впервые со старшиной роты в его каптёрку с рюкзаком за плечами, будто к маме в дом попадаешь по чувствам и ощущениям, чётко отдаваемые команды вдруг начинают внушать веру и чувство того, что ты уже давно здесь и давно знаком с этим человеком, снимается барьер чуждости к внешним, раздражающим признакам, снимается нервозность и страх! Всё! Не забили, жив и видно жить буду и долг придётся вернуть всё же сполна, хотя до этого мысли были наоборот. Восстание организма сопровождало до места, до конечной остановки, будто ты без билета, с минуту на минуту войдут контролёры, но денег у тебя нет, но доехать умри, но надо. Когда ты с " Папой ", тебя ведут на прокорм строем за ручку на первый ротный завтрак и злые демоны с пилотками на затылке и ремнями на интимном месте, ушитые по талии со стрелочками молодые люди, как в нынешние времена в некоторых клубах по интересам, тебя не пытаются преследовать караваном Шакалов и не забегают вперёд в надежде поживиться " свежатинкой ", хотя смотрят со своим интересом, ты чувствуешь себя в полной безопасности под такой крышей! Нет, Паша и Вы товарищ прапорщик Кондратюк, я может и к Вам привык бы и мы бы подружились и оно бы ничего, только времени на раскрутку уже не оставалось и предавать своего " Батю " никто не собирался. Это примерно, как мама умерла, но папа новую " маму " Вам завёл. И вот вы с братиками и сестричками конечно из-за уважения к папе, но из чувств к маме никогда не примете ту " маму ". Ни к чему оно. И вот у вас на душе обида на Верховского, что он заменился и ваше счастье закончилось и все разговоры, сплетни, домыслы враки, опровержения и гнусности вводят в разброд и шатание в стройные ряди " Верховцев ", незаслуженные притензии к новому человеку, сравнения и шушуканья. И строем не так водил и не так кормил и не так холил и не так лелеял. Всё резко не простилось, ухудшилось и тоска одолела по дембелю такая, что даже ожидание продолжения учёбы в институте перестало пугать, ты начал тайно готовиться к гражданской жизни, всякая работа потеряла смысл, в отпуск по второму разу уже перехотелось ( потом обратно на каторгу и снова втягиваться в службу ), стали чаще шланговать, хотя совесть тайно с этим хорошим качеством всячески боролась и строила различные препоны, то подлая вдруг сама предлагала поработать и не стыдилась ведь, а что ей! Ротный был выше меня, выше метр восемьдесят три, крупный, усатый, как и я сейчас, не мене красивый и главное спокойный и не вертляво-визглявый. Умный, сразу понял как работает реле поворота и реле регулятор, схватывал очень быстро всё это, пока мы с ним шли по дорожке от кпп нашего парка по дорожке в сторону столовой. Не помню какой необходимостью это было вызвано, может он просто хотел со мною о реле регуляторе поговорить, почём я знаю, но может ему было не с кем в тот день по аське пообщаться, может у него просто блютуз в этот день не работал, да всякое могло быть, ведь год-то какой был, сами посудите. Расспросил он меня о себе, об институте, правда говорит, что тебя студентом кличут, правда говорю. Умный говорит, да говорю не так чтобы, но поступил без троек. Не хочешь в военное училище, набор по разнорядке видно пришёл, да нет спасибо, вызова жду из МЭИ. Смотри, время есть, парень ты не плохой, по тебе армия в самый раз плачет. Умом-то я с ним соглашаюсь, да и лесть мне от самого ротного это слышать, а вот в душе-то клякса расплывается-форма оно конечно и красива и ладно сидит и из пня в удальца превращает и бонусы к женскому полу опять же, всякие там блага льготы и доступ к их порталу, но! Стоп! Человек-то рядом хороший, добра желает, может по себе мерит и прав конечно, но ведь дальше мне опять-неизвестность, училище, курс молодого курсанта, лагеря, маршброски, две звезды и свободный Магадан или Дикси на Кушке, взвод, раздолбаи, общежитие, жена, койка-место, паёк, сукно, сапоги, солдаты и всё снова в повторе: аллея от КПП автопарка, дорожка к столовой и я майор. Я всегда хотел с детства быть только майором, только Топорковым. Паша, мало моментов запомнилось про нового ротного, мы с ним друг-друга признали и полюбили. мне он дорог, но из-за не проявленного сволочизма я к сожалению его не запомнил, представляешь? Помню, что он сильно уступал Александру Даниловичу Лемешко, тот был из Киева и он был очень ярким, настолько, что стоит его образ и я его видел в кино, очень похож один артист, политрук Иванюта из " Война " Ивана Стаднюка и ещё один артист на него похож, это командир в фильме " Приключения солдата Чонкина ", есть Чешский вариант фильма. Лемешко мне было жалко и даже очень, мы все страдали из-за его женской слабости, полигон стал его " Комендантской ротой ", а любимое желание ходить в чёрном танковом бушлате, его знамением, не фиг было таскать, природа пустоты не терпит. Сбылось, так он и приезжал со случайной оказией в роту. Жена у него была красивая и милая и чёрт его дёрнул! На кого он нас променял. Такая обида!
Владимир Мельников 3: pavel Паша, Бойко Саша, это такой чёрный, как цыган. Коля Тарасов был действительно очень бойкий и балаболка и балагур, как все хохлы в лучшем проявлении качества Нэнькэ-Вкраины. Очень много было из Борисполя ( там был аэродром и туда самоли гоняли, полные дембелей, а обратно разного рода "духов" ), Полтавы, Харькова, Житомира, Одессы-мамы, Черновцов, Львова и Закарпатья в целом. Микола был всегда лысым и зверски взрослым, это как "партизана" призвать служить повторно, так и он. За счёт того, что он был женатиком к нему сразу прониклись, всякие там старослужащие, но не целованные вообще никогда. Вот и стал Микола этаким кладезем того, о чём нас бедных и воспитанных в строгих правилах " не поцелуй " ближнего своего, ибо придёт дальний и поцелует тебя, да возрадуется, эти самые злые демоны в ночи заставляли после отбоя нас придумывать и рассказывать им на сон грядущий разные истории из Дэкамерона. Естественно в образе секс-символов должны были, по замыслу авторов ночного бла-бла-шоу, выступать мы, сирые и несчастные, знавшие лишь из ускоренного курса анатомии церковно-приходской школы, что у противоположного пола, как говорили взрослые, " всё не так ", как у мальчиков. Ну так вот, с приходом зрелого "мачо" в кубрик, нам сразу полегчало и одновременно повезло. Ведь теперь даже коню стало понятно, кто есть "мачо". Колька говорил убедительно и расспросы длились не долго ибо демоны ночи быстро уставали от рассказа и занимались своими делами. Длиться пытка долго не могла ибо послушать это дело конечно молодое во всех отношениях в условиях полного армейского безбрачия, но до конца разговор не доходил ибо брехать друзьям о своих секс-походах на гражданке это одно, но с женатым человеком в действительности это совсем другое. А вдруг глупый " дух " возьмет и спросит демона, а как ты это делал впервые, а? А что тогда с авторитетом будет? Вот, где собака и порылась! Но веселье не омрачалось, нет и нет. Программа ночных шоу была очень плотной и насыщенной и продолжалась до тех пор, пока один за другим не раздавался голос храпа и демоны отходили кто куда. Во сне дорог много, иди или даже лети, куда хочешь. А то, даже можешь прямо на УАЗе да и без путёвки махнуть напрямки к той " Марусе ", что с товарищем гуляла наяву. Ведь товарищ гуляет в своём сне и вряд ли без разрешения ротного осмелится на самоволку к другу в сон грядущий. Снизу, под кроватной сеткой, была самым надёжным способом прихвачена гитара, умело приделанными руками мастера, резинками от камеры.Доставали гитару сразу же после ухода к своей милой дежурного по роте. Дневальный давал команду "деды подъём, по телевизорам разойдись " и вот она родимая уже в руках у молодого бойца, которому ещё с прошлого вечера была дана команда, ответственными за проведение вечера встречи с авторской песни в свободном, от знания нот, исполнении, подготовиться самым тщательным образом и провести мероприятие в предверие предстоящего в этом году дембеля. Не важно, что человек был родом не из славного города Славутича или Котовска, петь песни на языках народов СССР ты был просто обязан, а то какой же союз получается, только на бумаге, да?. Неееэээт, и ещё раз нет. Нысэ Галя воооодууу, коромысло гнэться, а за нэй Иванко, як барвинок вьеэээтся. Или там, гуляв козак черэз долыну...Песни действительно пели все, на пробу, так сказать. Чисто кастинг, если по современному дать определение. После кастинга, естественным образом, а как иначе, определялся победитель из числа принимавших участие и становился автором дедовской пестни. Это была конечно очень высокая честь по тем меркам, а уж признание тебе было обеспечено до конца твоего дембеля. Ибо какой русский не любит пьяную пестню исполненную по принуждению. Рассказывали на вечерах встречи с демонами ночи различного рода истории о гражданке, какие там сейчас чувихи, что они носят, что исполняют на танц-верандах в Измайловском парке и в академии Дзержинского, что поют в народе на току или в сельском клубе, что курят мальчики и не слышно ли о переходе на курение конопли или что добавляют бабки-самогонщицы для крепости спирта в самогон ( сырую резину или всё тот же куриный помёт ). Вечера эти утомляли растерзанные, чувствами по Родине, молодые и не окрепшие сердца четырёх ( четырёх дедов и четырёх кандидатов ). Иногда они доводили до бешенства и тогда полукед деда, обрезанный сзади по самый "не балуй" с номером автомобиля на нём, летел по строгим законам аэродинамики, утверждёнными самим Циолковским, строго на Запад, то-есть от окна, где спал дед, строго к стене с растерзанным в ночи "духом". Бывали и конечно проколы. Даже самый подготовленный к пестням в произвольном исполнении дед, не мог долго вынести воя исполнителя, а о бедных и бестелесных существах, коими обозначили нас, не было и речи. Утомлённые солнцем и влажным климатом Балтики, наползавшей к вечеру на Галле, своим теплом, а так же не качественным питанием не из Елисеевского магазина или ресторана Арагви, бедный "дух" издавал первый разрыв храпа! Дюжина летательных аппаратов рука-воздух-голова потерпевшего рассекали воздух с завидной скоростью ПТУРСА и несказанно быстро и эффективно "гасили" приступ наглости и роскоши. Это в то время, когда сами деды терпят яростный дрызг гитарных струн и вой хлопца, кто то посмел уйти в яростный сон. Какая наглость, вот тебе, вот тебе! Очень часто давали отдых музыкальному инструменту или отправляли его в капиталку в комендантский взвод, это происходило правда редко и после гитарного стука о пол во время обыска в кубрике. Тогда переходили к сдаче техники вождения в условиях полного беспредела и плохой видимости от застилавших ветровое стекло брызг слёз из глаз. Делать было нечего ибо выбор был не велик или упор лёжа с табуреткой впереди себя или упор кулаком деда в грудь или фофманами в область лобно-носовой полости. Дело это было не хитрое и до боли в области поясницы (полукедом) знакомое занятие. В условиях приближающейся дивизионки или КШУ, даже скажем полезное, в плане подготовки личного состава и значительно улучшающие профкомпетенции будующего гонщика спиди. Экзекуцируемый ложился на брюхо и выставив руки с зажатой табуреткой начинал движение к гибели в ночи. Правила вождения были достаточно просты и понятны с первого раза. Главное не проехать на красный свет и вовремя сделать поворот от кровати одного деда к кровати другого деда, ничего не пропустив и не упустив из виду. Главное следить за воображаемой дорожной разметкой, виртуально изложенной мозгом близлежащего деда и дать отмашку рукой, предупреждая участников дорожного движения о ваших намерениях совершить например поворот или уйти с главной дороги на второстепенную, это не трудно проделать, если помнишь, где расположены кровати дедов, кандидатов и людей второстепенного значения. Не обходилось и без аварий. Ну, не без этого. Были и столкновения лбов и табуреток, да и интересы демонов тоже иногда не совпадали, но дело быстро закрывалось ибо лоб "духа" и не такое выдерживал. Правда оставался ещё побитый фаркоп, ну да это ничего. не воду же на нём возить. До дембеля заживёт и синева в норму спадёт.
Владимир Мельников 3: константин Костя, с праздником тебя. Можно я маленько пропишу сначала про мопедов, а когда-нибудь, после забанивания, про мазуту. Наш любимый начальник карантина в наряде Вова Бунга. Так вот, как следует из моих предыдущих писаний, прибыли мы в роту под конвоем прапорщика Сергея Гузенко и старшего лейтенанта Александра Лемешко со стадиона, после торгов на местной бирже труда, как нам потом правильно объяснили всезнающие топ менеджеры и по совмещению, местные демоны ночи, для выполнения самых грязных видов работы, сроком на 730 дней. Торги происходили примерно, как и 200 лет назад в США, а именно: работорговец ходил сзади строя, кучкующихся почти солдат и выискивал себе здоровых работников, как то-мотоциклистов, водителей категории "А", "В", "С", художников, писателей ( в смысле умеющих писать калиграфическим и иным почерком ), электриков, бухгалтеров и игнорируя выкрики вышестоящего на бугре начальства из штаба дивизии, отправлял людей к надсмотрщику. Ходил такой человек в танковом бушлате без погон, на голове красная фуражка с высоченной тульей спецпошива и носимая с определённым шиком и маленько картавя и кривляясь пытал у нас ума. Мы стояли кучкой, как прибившиеся ещё там в Москве на ГСП и естественно смотрели с интересом и тоже хотели, чтобы и к нам он подошёл. Очень хотелось с ним похамить и поёрничать, тем более он сам повод давал. Правда, ведь чего нам кого-то бояться, мы ведь ещё не присяжные и не его рабы. Смотрим он одного загрёб, другого отправил к прапорщику в огромного, не по росту юфтевых сапогах, похожего на сына полка или беспризорника в сапогах гренадёра, прапорщик задиристым и оборотистым оказался в последствии. К нам подошёл, а мы стояли из одной группы, бывшие ученики-электрики и так он нам "здорово бойцы! ". Здорово мы ему ответили, ну всё, как положено перед началом кривляний или мордобития, а он нам " ну, что есть электрики или нет? ", а чо, говорим? А то, что нужен мне боец, сильно грамотный в электрике, но только чтобы не по рассказам, а в сам делешный, не ниже. Тут один чувак из Москвы и выперся грудью вперёд, я мол знаю всё и даже закон Ома при случае могу прочитать по букварю. А Лемешко ему раз блокнот и говорит, а схему-лампочка Ильича-выключатель слабо начертить? Да я такие вещи на Олимпиаде-80 при строительстве объектов делал, да ты чо бушлат? А он, кто ещё может нарисовать? Ну и чёрт меня дёрнул. Я говорю вот с Николаем Левашовым, ну очень люблю электрику, а он ручку в руки в сторону от толпы, а я назад. Но сила во мне никогда не присутствовала, сколько себя помню и я уступил. Нарисовал сию схему, а что хлопец ещё можешь? Да всё, да я студент Московского Энергетического института, вот тут и получил я усиленного пенделя от ротного и понеслась душа в сторону Гузенко. А в догонку ротный крикнул, что я ему мол мозги пудрю и что такие мне люди до зарезу нужны. Гузенко, когда меня увидел, то сразу признал и порадовал, сказав, что а как ему такие люди нужны в мопеды и пообещал из меня выбить студенческий дух, ибо в его мотоциклетном взводе умников не должно быть по определению. Кто самый умный во взводе? Правильно-прапорщик Гузенко! Поднабрались мы будующих мопедов и по брусчатке прямиком в роту. Рюкзачки сложили в каптёрку и на завтрак в столовую. Ещё из Москвы я заначку, как куркуль сделал из 30 рублей червонцами для обмена на марки и спрятал их, сложив кубиком, в замысловатые и вроде насквозь проглядываемые петельки в месте присоединения лямок рюкзака, да так они и сохранились во время всех шмонов и я потом через пару месяцев их перепрятал в хлястик шинели и обменял перед поездкой в отпуск. Прибыли мы после завтрака, а время уже к 11 подбирается и повели нас поселяться наверх и приводят нас, о Боже, в 13 кубрик! Думай, что хочешь, верь-суеверь, но число 13 есть число 13. Кубрик в конце коридора 2 го этажа, кровати в ряд. Некоторые кровати в два яруса. Меня определяют от входа налево, кровать третья, четвёртая.у стены, не у окна. Очень я сквозняков боялся, было во мне 48 килограммов и всякое могло произойти, могло и унести ненароком, откуда мне знать про силу немецких сквозняков. Я не вру, действительно я мало уделял внимания качеству питания и совсем не подготовился к такому наказанию, как служба в армии, ведь я был сладкоежка и слабак, в смысле физического воспитания. Ну откуда я мог знать, какие нужны в том году были призывники? Может я бы и поотъелся и поднакачался. Себе я нравился, а вот командиру карантина показался заморышем, да я и слов таких обидных никогда не слышал. Где были людишки мы не знали и после показа спального места нам разрешили перекурить и пошляться, туточки, с краю. Мы высыпали на улицу и было нас человек несколько, ну семь, ну восемь, но никак не девять. Нам понравился красивый молодой дневальный у тумбочки со штык-ножом и строгим выражением лица и курилка нас вполне устроила, свободная и скамеечки в ряд, в общем-годится, согласны мы тут остаться, а там видно будет. Цену мы ведь себе знаем и законы тоже. Долго нам не пришлось выгреваться на октябрьском солнце ибо громко топая притопала странного вида команда людей совсем потерянного вида и с сильно испачканными попами гуталином. Нам их враз стало жалко, мы думали это пехота проходит курс полного уничтожения личностей и порадовались за себя и свои королевские войска. После "разойдись", бедные пехотинцы поковыляли на ходулях ( и кто их так научил ходить, ума не приложу ) прямиком на скамеечки и начали спрашивать вещи не известные нам доселе. Всё выискивали каких-то "земляков", наверное это жители сельской местности и ищут они тех, кто с ними на земле работал? Но оказалось, что земляком мог быть каждый, два лаптя на карте не были этому помехой. Так и я оказался в числе своих земляков. Потом просвещение двинулось в сторону выживания и подбора себе крыши в виде этих самых "зём". Говорят, что если найти земляка, то жизнь твоя может продлиться дольше, чем положено. Но остальные не имеют никаких шансов на выживание. Земляков оказалось много, да только толку от них, как от ишака молока. Каждый выживал, как мог. После перекура странного вида папирос, нас, ко всеобщему ужасу тоже запихнули в стадо пехотинцев и к нашему неудовольствию повели умирать за склад на площадку перед клубом артполка. Там на квадратиках нас построили, пошагали, ножку потянули и за трёп с строю, строем "бегом-марш", пригласили пробежаться, туточки, совсем не далёко. Мимо стекляшки-чайханы, вверх к стадиону, да мне даже понравилось, а что? Да я ведь и не знал, что можно строем так весело бежать и травить всякую чушь и анекдоты. Ну бежим, ну и что, смотрим другие бегут...Одно стали подмечать, бегут-то без погон, как из штрафбата солдаты и оружия нет при них. Не понравились мы себе такими, дошла до нас наша заметность и неприглядность, да и форма слишком отличалась от тех, кто свободно перемещался. И заныло у нас-духи мы и есть духи. Вовсе мы не люди, но тени. Ох, когда же и мы так вот сможем ходить, а не бежать за огромного роста бугаём с грубым голосом и гуцульским выговором сержантом, явно из спорт-роты специально выписанным на нашу погибель. Вова Бунга, начальник штрафбата-карантина, своё дело знал на "ять" в квадрате. Сержант-качёк, под два метра, спина и грудь в сплошных наростах бугров из перекачанных мышц, представлял зрелище, достойное Олимпиады-80. Сначала нам понравилась его беготня вокруг кольца, даже назрела мысль, а не написать ли ему благодарственную запись, за проведённую, ознакомительную прогулку вокруг дивизии, ведь мы ничего ещё не знаем ни в общем, ни в целом о Германии и не знакомы с расположением частей нашего гарнизона, а нам ведь тут 2 года жить. Но пробежав по замкнутому кругу и еле вытянув на втором дыхании в горку от танкового полка ( ого! Танк на постаменте, надо припереться поглядеть! ) мы поняли вдруг, что Вова-то и сам плохо знаком с расположением частей ибо он по недомыслию вдруг снопа попёр по второму кругу, он, что не местный? Надо ему срочно подсказать, что он промазал и проскочил наш поворот к роте и скамеечкам в целом. Но, то ли мы тихо кричали, то ли он нас плохо понимал, но мы продолжали нарезать круг по второму разу и напрасно терять наше драгоценное время, ведь пора было курить и перематывать сбившиеся в мысах портянки. Первый, круг нам показался необычайно длинным, но второй мы проскочили гухая сапогами и оторванными от бронхов лёгкими гораздо быстрее. Не хотелось верить в плохое, но мысли были о том, что Вова про нас просто забыл. Может это он так тренируется, а мы по инерции за ним, ничего толком не поняв, увязались сами? Я не вру, не один так наверное стал думать, ибо начали потихоньку выпадать из забега на смерть и отваливать на тротуар от греха и Бунги в придачу! Я по инерции, а ещё больше от трусости продолжал выкидывать свои спадающие боты вперёд, боясь, что меня могут исключить из армии. Строй вытянулся на третьем круге кишкой и повалился местами на траву. Падая на спину, молодые бойцы схватывали руками сапоги и хватались за мокрые от крови ноги. Оказывается не все умели наматывать правильно портянки и во время бега терпеливо помалкивали и не хотели огорчать всеми любимого начальника штрафбата Вову Бунгу, уж он такой хороший хлопец был, ему бы Галю! У Сашки Шеремета, будующего каптёрщика и Вовы Литвинова, будующего кодировщика ноги оказались не на высоте. Я такое видел только в кино. Волдыри, оказались набитыми ранее, до нашего появления в роте и лопнули на третьем круге. Мы конечно, как полагается порадовались чужому горю и думая каждый о своей шкурке надеялись тем самым вымолить отдых и отказ Вовы на дальнейший забег. Но в планы Вовы, как оказалось это не входило и он не долго думая объявил их ранеными. Вот мы поначалу за них порадовались и решили тоже таким образом шлангонуть ( слово это нам с первых дней очень понравилось ) в будующем. Говорят, что простота наивна, но оказалось что в условиях карантина, она наивна в двойне. Что значит быть раненым нам дали почувствовать немедленно ибо раненые и правда требовали оказания помощи и мы понимали, что Вова справедлив и по отцовски заботлив, но то, что он далее предпринял, ни в какие ворота не лезло! Вызвав шестерых и приставив их по трое с каждой стороны к раненому от велел их забрать с собой, ибо говорит, не красиво оставлять товарищей посреди расположения чужой части, да мало ли, что, да вдруг враги, али ещё какая напасть, вы что? За ручки, ремешочек и ножки и лёгоньким спринтерским бегом впереди строя!ч Чё то в голове у меня не уместилось насчёт сомнительного происхождения моих новоиспечённых друзей??? На фиг они нужны, чтобы их вот так, за ради Христа таскать? Во придумали не спросясь. Но гыркнув для острастки, что-то типа я не понял, что вы сказали, мы, еле дохлые, скрипя сердце попёрли первых своих раненых в неизвестность. Но, как оказалось самим раненым было быть не слаще чем нам. Тумаки по надпочечникам и по попе стали всё чаще и чаще доставать горе-раненых. Шеремет Сашка, тот как бугай, квадратнее самого Вовы отказался от предложенной услуги по доставке его тела на базу и продолжал кровяня ноги дуть первым среди равных. Первых было двое или трое, мы, и я в том числе равными себя не считали и еле чиркали по брусчатке. После смены носильщиков, Вова решил покончить с внутренним и внешним позором и подрыгал, вместе со всеми на своих пухленьких ножках. Вовка Литвинов был из Украины и такой милый, такой розовый и пухленький, что наверное мог играть в трёх мушкетёрах, если бы пригласили. Жизни моей пришёл конец и я понял, что я буду следующим легко-раненым. Но видно я поторопился с таким ходом мыслей, ибо мы завершив третий кружок вынеслись на огромный стадион ( у страха глаза велики ) и перешли на странного вида вид передвижения. Кто его придумал, убил бы. Глупейшая вещь этот "гусиный шаг". Да я бы этих гусей, да я им за этот шаг, никогда их есть не буду,вот. Боже, дошло наконец-то, откуда на попе столько гуталина! Бедные мои штаны, я так ими гордился и любовался, как же? Я тоже солдат ГСВГ, что с ними будет и как перед людьми в них казаться, а вдру случится поблизости слабый пол, а жёны начальствующего состава, а вдруг немки забредут на территорию части на нас посмотреть? Но гусиный шаг был не так ужасен, как тот чёрт, что вымахивал антенной стоя на бугре! О ужас, это же работающий локатор, гроза всех мужских достоинств и первопричина раннего облысения служивщих рядом с ним. А мы не взирая на опасность, так медленно приближаемся к наму, о что с нами будет. Говорили, что сами-то локаторщики успевают запрыгнуть в люк жнлезногогроба в тот момент, когда антенна направлена от них, но мы-то никуда не запрыгиваем, а облучаемся прямо перед ним. У них там, на Украине, что не говорили разве про опасности локаторов и ограниченном времени нахождения в зоне его действия, а? Из забегов по стадиону, чередующихся с гусиным шагом, мы поняли, что Вова ничего-то и не знает о икс-лучах и им подобным. И радости не было конца, когда дохлых мух, но не бойцов, Вова увёл строем со стадиона. Радости нашей не было конца, но конца, как такового в армии оказывается вообще не бывает. Наши тела с отделёнными душами уже находились в другом, не менее опасном для здоровья месте, а именно у химчистки на спорт-городке. Но я бы от себя добавил-на дыбе. Именно на дыбе и не иначе. Длинный ряд турников принял нас не охотно, сказалась наша усталость и время суток. А время упрямо приближалось к обеду и организм отказывался лезть на перекладину и всячески стремился увильнуть. Вместо сосисок на обед, нам предложили самим ими стать и что это такое нам скоро предстояло на своей шкуре испытать. Одних подвесили сразу, другим дали потрепыхаться, но исход был один для всех одинаков. Висеть и никаких гвоздей! Силушкой меня природа не обидела, её вообще отродясь в моём теле не было, в других мощах было не лучше. А, висеть, так висеть, раз Вове так хочется, чёрт с ним с телом. Душа уже отделилась, пусть с телом делают, что хотят, не жалко. Только тело-то без души не смогло само-то полезть в гору, пришлось его поднимать товарищам. Время поджимало и работало уже не на начальника штрафбата, но на наши животы, ибо сказано в уставе чёрным по русски, война-войной, но обед по расписанию. С ним ничего нельзя поделать, его можно только съесть. После построения, прибытия в роту и первого мытья рук и лиц, строем двинулись на приём пищи в столовую. Удивились меню и по достоинству оценили предложенный обед и прихватив энное количество добавки в карманы в виде черняжки, спокойно отправились в роту учить уставы и клевать пшено в ленинской комнате. Остаток дня нас не мучили, дали позубрить кого-как зовут и как себя вести среди взрослых. Что было далее и как прошла первая ночь в кубрике, это тема следующего разговора. Но, что было утром! Вот это можно и здесь сказать. Было "хмурое утро", ибо за какой-то промежуток времени мы лишились ног и разучились ими пользоваться, как средством передвижения. Надо было начинать сначала, как 18 лет назад. По стеночке, вдоль шкафчика к унитазику и обратно, по стеночке, за перильца на свет божий, а там опять нас уже поджидал злой демон, Вова Бунга.
Владимир Мельников 3: Люди, я против переноса моих постов из других тем. Я ведь подпадаю под защиту авторских прав. Я лишь даю согласие на дублирование ради дела своих баек сюда. Это будет справедливо. Согласен, что читать бред легче в одном месте, но ведь я конкретно отвечаю людям имеющим право на мой ответ, а то получается не очень красиво. Люди, понимаешь, знают, что я обязательно отвечу и не находят ответа, а тут ни к кому обращённые мои рассказы понимаешь процветают. Это не дело. Я на это не подписываюсь и буду жаловаться в Гаагский трибунал, если поеду в Албанию
Владимир Мельников 3: Мой начальник карантина Владимир Бунга, сержант, которого уважали и почитали не только мы, духи, но и его сослуживцы. Вова, вдруг доведётся тебе всё же прочесть этот пост, думаю, что ты будешь только сильно благодарен мне, как первому вспомнившему тебя и отметившего твои дела. Вов, прости за глупые рассказы, но ты, думаю себя узнаешь и скажешь : вот, гад, а ведь и правда всё так и было на самом деле, да и самому о себе не вредно для молодого, стареющего организма послушать солдатскую байку. Вот обо мне так написал кто, а? константин Костя, с праздником тебя. Можно я маленько пропишу сначала про мопедов, а когда-нибудь, после забанивания, про мазуту. Так вот, как следует из моих предыдущих писаний, прибыли мы в роту под конвоем прапорщика Сергея Гузенко и старшего лейтенанта Александра Лемешко со стадиона, после торгов на местной бирже труда, как нам потом правильно объяснили всезнающие топ менеджеры и по совмещению, местные демоны ночи, для выполнения самых грязных видов работы, сроком на 730 дней. Торги происходили примерно, как и 200 лет назад в США, а именно: работорговец ходил сзади строя, кучкующихся почти солдат и выискивал себе здоровых работников, как то-мотоциклистов, водителей категории "А", "В", "С", художников, писателей ( в смысле умеющих писать калиграфическим и иным почерком ), электриков, бухгалтеров и игнорируя выкрики вышестоящего на бугре начальства из штаба дивизии, отправлял людей к надсмотрщику. Ходил такой человек в танковом бушлате без погон, на голове красная фуражка с высоченной тульей спецпошива и носимая с определённым шиком и маленько картавя и кривляясь пытал у нас ума. Мы стояли кучкой, как прибившиеся ещё там в Москве на ГСП и естественно смотрели с интересом и тоже хотели, чтобы и к нам он подошёл. Очень хотелось с ним похамить и поёрничать, тем более он сам повод давал. Правда, ведь чего нам кого-то бояться, мы ведь ещё не присяжные и не его рабы. Смотрим он одного загрёб, другого отправил к прапорщику в огромного, не по росту юфтевых сапогах, похожего на сына полка или беспризорника в сапогах гренадёра, прапорщик задиристым и оборотистым оказался в последствии. К нам подошёл, а мы стояли из одной группы, бывшие ученики-электрики и так он нам "здорово бойцы! ". Здорово мы ему ответили, ну всё, как положено перед началом кривляний или мордобития, а он нам " ну, что есть электрики или нет? ", а чо, говорим? А то, что нужен мне боец, сильно грамотный в электрике, но только чтобы не по рассказам, а в сам делешный, не ниже. Тут один чувак из Москвы и выперся грудью вперёд, я мол знаю всё и даже закон Ома при случае могу прочитать по букварю. А Лемешко ему раз блокнот и говорит, а схему-лампочка Ильича-выключатель слабо начертить? Да я такие вещи на Олимпиаде-80 при строительстве объектов делал, да ты чо бушлат? А он, кто ещё может нарисовать? Ну и чёрт меня дёрнул. Я говорю вот с Николаем Левашовым, ну очень люблю электрику, а он ручку в руки в сторону от толпы, а я назад. Но сила во мне никогда не присутствовала, сколько себя помню и я уступил. Нарисовал сию схему, а что хлопец ещё можешь? Да всё, да я студент Московского Энергетического института, вот тут и получил я усиленного пенделя от ротного и понеслась душа в сторону Гузенко. А в догонку ротный крикнул, что я ему мол мозги пудрю и что такие мне люди до зарезу нужны. Гузенко, когда меня увидел, то сразу признал и порадовал, сказав, что а как ему такие люди нужны в мопеды и пообещал из меня выбить студенческий дух, ибо в его мотоциклетном взводе умников не должно быть по определению. Кто самый умный во взводе? Правильно-прапорщик Гузенко! Поднабрались мы будующих мопедов и по брусчатке прямиком в роту. Рюкзачки сложили в каптёрку и на завтрак в столовую. Ещё из Москвы я заначку, как куркуль сделал из 30 рублей червонцами для обмена на марки и спрятал их, сложив кубиком, в замысловатые и вроде насквозь проглядываемые петельки в месте присоединения лямок рюкзака, да так они и сохранились во время всех шмонов и я потом через пару месяцев их перепрятал в хлястик шинели и обменял перед поездкой в отпуск. Прибыли мы после завтрака, а время уже к 11 подбирается и повели нас поселяться наверх и приводят нас, о Боже, в 13 кубрик! Думай, что хочешь, верь-суеверь, но число 13 есть число 13. Кубрик в конце коридора 2 го этажа, кровати в ряд. Некоторые кровати в два яруса. Меня определяют от входа налево, кровать третья, четвёртая.у стены, не у окна. Очень я сквозняков боялся, было во мне 48 килограммов и всякое могло произойти, могло и унести ненароком, откуда мне знать про силу немецких сквозняков. Я не вру, действительно я мало уделял внимания качеству питания и совсем не подготовился к такому наказанию, как служба в армии, ведь я был сладкоежка и слабак, в смысле физического воспитания. Ну откуда я мог знать, какие нужны в том году были призывники? Может я бы и поотъелся и поднакачался. Себе я нравился, а вот командиру карантина показался заморышем, да я и слов таких обидных никогда не слышал. Где были людишки мы не знали и после показа спального места нам разрешили перекурить и пошляться, туточки, с краю. Мы высыпали на улицу и было нас человек несколько, ну семь, ну восемь, но никак не девять. Нам понравился красивый молодой дневальный у тумбочки со штык-ножом и строгим выражением лица и курилка нас вполне устроила, свободная и скамеечки в ряд, в общем-годится, согласны мы тут остаться, а там видно будет. Цену мы ведь себе знаем и законы тоже. Долго нам не пришлось выгреваться на октябрьском солнце ибо громко топая притопала странного вида команда людей совсем потерянного вида и с сильно испачканными попами гуталином. Нам их враз стало жалко, мы думали это пехота проходит курс полного уничтожения личностей и порадовались за себя и свои королевские войска. После "разойдись", бедные пехотинцы поковыляли на ходулях ( и кто их так научил ходить, ума не приложу ) прямиком на скамеечки и начали спрашивать вещи не известные нам доселе. Всё выискивали каких-то "земляков", наверное это жители сельской местности и ищут они тех, кто с ними на земле работал? Но оказалось, что земляком мог быть каждый, два лаптя на карте не были этому помехой. Так и я оказался в числе своих земляков. Потом просвещение двинулось в сторону выживания и подбора себе крыши в виде этих самых "зём". Говорят, что если найти земляка, то жизнь твоя может продлиться дольше, чем положено. Но остальные не имеют никаких шансов на выживание. Земляков оказалось много, да только толку от них, как от ишака молока. Каждый выживал, как мог. После перекура странного вида папирос, нас, ко всеобщему ужасу тоже запихнули в стадо пехотинцев и к нашему неудовольствию повели умирать за склад на площадку перед клубом артполка. Там на квадратиках нас построили, пошагали, ножку потянули и за трёп с строю, строем "бегом-марш", пригласили пробежаться, туточки, совсем не далёко. Мимо стекляшки-чайханы, вверх к стадиону, да мне даже понравилось, а что? Да я ведь и не знал, что можно строем так весело бежать и травить всякую чушь и анекдоты. Ну бежим, ну и что, смотрим другие бегут...Одно стали подмечать, бегут-то без погон, как из штрафбата солдаты и оружия нет при них. Не понравились мы себе такими, дошла до нас наша заметность и неприглядность, да и форма слишком отличалась от тех, кто свободно перемещался. И заныло у нас-духи мы и есть духи. Вовсе мы не люди, но тени. Ох, когда же и мы так вот сможем ходить, а не бежать за огромного роста бугаём с грубым голосом и гуцульским выговором сержантом, явно из спорт-роты специально выписанным на нашу погибель. Вова Бунга, начальник штрафбата-карантина, своё дело знал на "ять" в квадрате. Сержант-качёк, под два метра, спина и грудь в сплошных наростах бугров из перекачанных мышц, представлял зрелище, достойное Олимпиады-80. Сначала нам понравилась его беготня вокруг кольца, даже назрела мысль, а не написать ли ему благодарственную запись, за проведённую, ознакомительную прогулку вокруг дивизии, ведь мы ничего ещё не знаем ни в общем, ни в целом о Германии и не знакомы с расположением частей нашего гарнизона, а нам ведь тут 2 года жить. Но пробежав по замкнутому кругу и еле вытянув на втором дыхании в горку от танкового полка ( ого! Танк на постаменте, надо припереться поглядеть! ) мы поняли вдруг, что Вова-то и сам плохо знаком с расположением частей ибо он по недомыслию вдруг снопа попёр по второму кругу, он, что не местный? Надо ему срочно подсказать, что он промазал и проскочил наш поворот к роте и скамеечкам в целом. Но, то ли мы тихо кричали, то ли он нас плохо понимал, но мы продолжали нарезать круг по второму разу и напрасно терять наше драгоценное время, ведь пора было курить и перематывать сбившиеся в мысах портянки. Первый, круг нам показался необычайно длинным, но второй мы проскочили гухая сапогами и оторванными от бронхов лёгкими гораздо быстрее. Не хотелось верить в плохое, но мысли были о том, что Вова про нас просто забыл. Может это он так тренируется, а мы по инерции за ним, ничего толком не поняв, увязались сами? Я не вру, не один так наверное стал думать, ибо начали потихоньку выпадать из забега на смерть и отваливать на тротуар от греха и Бунги в придачу! Я по инерции, а ещё больше от трусости продолжал выкидывать свои спадающие боты вперёд, боясь, что меня могут исключить из армии. Строй вытянулся на третьем круге кишкой и повалился местами на траву. Падая на спину, молодые бойцы схватывали руками сапоги и хватались за мокрые от крови ноги. Оказывается не все умели наматывать правильно портянки и во время бега терпеливо помалкивали и не хотели огорчать всеми любимого начальника штрафбата Вову Бунгу, уж он такой хороший хлопец был, ему бы Галю! У Сашки Шеремета, будующего каптёрщика и Вовы Литвинова, будующего кодировщика ноги оказались не на высоте. Я такое видел только в кино. Волдыри, оказались набитыми ранее, до нашего появления в роте и лопнули на третьем круге. Мы конечно, как полагается порадовались чужому горю и думая каждый о своей шкурке надеялись тем самым вымолить отдых и отказ Вовы на дальнейший забег. Но в планы Вовы, как оказалось это не входило и он не долго думая объявил их ранеными. Вот мы поначалу за них порадовались и решили тоже таким образом шлангонуть ( слово это нам с первых дней очень понравилось ) в будующем. Говорят, что простота наивна, но оказалось что в условиях карантина, она наивна в двойне. Что значит быть раненым нам дали почувствовать немедленно ибо раненые и правда требовали оказания помощи и мы понимали, что Вова справедлив и по отцовски заботлив, но то, что он далее предпринял, ни в какие ворота не лезло! Вызвав шестерых и приставив их по трое с каждой стороны к раненому от велел их забрать с собой, ибо говорит, не красиво оставлять товарищей посреди расположения чужой части, да мало ли, что, да вдруг враги, али ещё какая напасть, вы что? За ручки, ремешочек и ножки и лёгоньким спринтерским бегом впереди строя! Чё то в голове у меня не уместилось насчёт сомнительного происхождения моих новоиспечённых друзей??? На фиг они нужны, чтобы их вот так, за ради Христа таскать? Во придумали не спросясь. Но гыркнув для острастки, что-то типа я не понял, что вы сказали, мы, еле дохлые, скрипя сердце попёрли первых своих раненых в неизвестность. Но, как оказалось самим раненым было быть не слаще чем нам. Тумаки по надпочечникам и по попе стали всё чаще и чаще доставать горе-раненых. Шеремет Сашка, тот как бугай, квадратнее самого Вовы отказался от предложенной услуги по доставке его тела на базу и продолжал кровяня ноги дуть первым среди равных. Первых было двое или трое, мы, и я в том числе равными себя не считали и еле чиркали по брусчатке. После смены носильщиков, Вова решил покончить с внутренним и внешним позором и подрыгал, вместе со всеми на своих пухленьких ножках. Вовка Литвинов был из Украины и такой милый, такой розовый и пухленький, что наверное мог играть в трёх мушкетёрах, если бы пригласили. Жизни моей пришёл конец и я понял, что я буду следующим легко-раненым. Но видно я поторопился с таким ходом мыслей, ибо мы завершив третий кружок вынеслись на огромный стадион ( у страха глаза велики ) и перешли на странного вида вид передвижения. Кто его придумал, убил бы. Глупейшая вещь этот "гусиный шаг". Да я бы этих гусей, да я им за этот шаг, никогда их есть не буду, вот. Боже, дошло наконец-то, откуда на попе столько гуталина! Бедные мои штаны, я так ими гордился и любовался, как же? Я тоже солдат ГСВГ, что с ними будет и как перед людьми в них казаться, а вдру случится поблизости слабый пол, а жёны начальствующего состава, а вдруг немки забредут на территорию части на нас посмотреть? Но гусиный шаг был не так ужасен, как тот чёрт, что вымахивал антенной стоя на бугре! О ужас, это же работающий локатор, гроза всех мужских достоинств и первопричина раннего облысения служивщих рядом с ним. А мы не взирая на опасность, так медленно приближаемся к наму, о что с нами будет. Говорили, что сами-то локаторщики успевают запрыгнуть в люк железного гроба в тот момент, когда антенна направлена от них, но мы-то никуда не запрыгиваем, а облучаемся прямо перед ним. У них там, на Украине, что не говорили разве про опасности локаторов и ограниченном времени нахождения в зоне его действия, а? Из забегов по стадиону, чередующихся с гусиным шагом, мы поняли, что Вова ничего-то и не знает о икс-лучах и им подобным. И радости не было конца, когда дохлых мух, но не бойцов, Вова увёл строем со стадиона. Радости нашей не было конца, но конца, как такового в армии оказывается вообще не бывает. Наши тела с отделёнными душами уже находились в другом, не менее опасном для здоровья месте, а именно у химчистки на спорт-городке. Но я бы от себя добавил-на дыбе. Именно на дыбе и не иначе. Длинный ряд турников принял нас не охотно, сказалась наша усталость и время суток. А время упрямо приближалось к обеду и организм отказывался лезть на перекладину и всячески стремился увильнуть. Вместо сосисок на обед, нам предложили самим ими стать и что это такое нам скоро предстояло на своей шкуре испытать. Одних подвесили сразу, другим дали потрепыхаться, но исход был один для всех одинаков. Висеть и никаких гвоздей! Силушкой меня природа не обидела, её вообще отродясь в моём теле не было, в других мощах было не лучше. А, висеть, так висеть, раз Вове так хочется, чёрт с ним с телом. Душа уже отделилась, пусть с телом делают, что хотят, не жалко. Только тело-то без души не смогло само-то полезть в гору, пришлось его поднимать товарищам. Время поджимало и работало уже не на начальника штрафбата, но на наши животы, ибо сказано в уставе чёрным по русски, война-войной, но обед по расписанию. С ним ничего нельзя поделать, его можно только съесть. После построения, прибытия в роту и первого мытья рук и лиц, строем двинулись на приём пищи в столовую. Удивились меню и по достоинству оценили предложенный обед и прихватив энное количество добавки в карманы в виде черняжки, спокойно отправились в роту учить уставы и клевать пшено в ленинской комнате. Остаток дня нас не мучили, дали позубрить кого-как зовут и как себя вести среди взрослых. Что было далее и как прошла первая ночь в кубрике, это тема следующего разговора. Но, что было утром! Вот это можно и здесь сказать. Было "хмурое утро", ибо за какой-то промежуток времени мы лишились ног и разучились ими пользоваться, как средством передвижения. Надо было начинать сначала, как 18 лет назад. По стеночке, вдоль шкафчика к унитазику и обратно, по стеночке, за перильца на свет божий, а там опять нас уже поджидал злой демон, Вова Бунга.
Владимир Мельников 3: Переспали мы на новом месте, как у невесты в доме, когда её родители, оставили будующего зята, чтобы он не тащился в соседнюю клуню на ночь глядючи или как-то так. Но перед тем, как баиньки нам сделать, произощли собылия глубоко потрясшие мой молодой и не окрепший, армейский организм, а именно и буквально и думаю, что меня поймут те люди, которым пришлось пережить "голодомор" и выжить. Никогда не думал, что хлеба бывает много! Никогда, хотя и не голодал и деньги свои водились, но чтобы самым святым можно было сначала убить, а потом запугать, с этим мне довелось столкнуться впервые. Вы уже все поняли о чём пойдёт речь, о том, как может оказаться полезным урок и вредным самое вкусное, что есть на свете. Да о чёрном хлебе, теперь я догадываюсь, кто дал ему это имя. Думаете пекари за его цвет? Неа, мы духи-нехватчики. Первый завтрак запомнился, но усомнил нас в его соответствие, ибо нам не верилось, что то, что мы возили ложками есть нормальная солдатская еда. Считали, что чисто старшины роты прикол, не иначе. Хотел гад нам угодить, скажем, чтобы не передумали и через плац в другой полк не перебежали, водился за ним такой грешок. Ну, думаем, зараза, держись. Нас много, ты один. Набрались терпения, все выходки Вовы Бунги, типа "равняйсь-смирно-шагом марш" стерпели, а пусть кричит, строй гусеницей уже отошёл от парка и цокая жестянками попылил в прохладу деревьев по направлению столовой. Народу было немного, человек 36-37 и Вова по тротуару не в счёт. Песни петь нас ещё не научили, равнение тем более, но не знаю почему, а строй получился всё-таки и не плохой. Идём себе мимо санбата, мимо плакатов с предателями революции и её врагами по совокупности -Батькой Григорьевым, потом ещё одним не нашим батькою, Батькою Махно, потом Марусей, потом Героем Полярником Колчаком, тоже туда же в последнее время подался, потом каким-то не батькой , а просто Деникиным, до Юденича, баронских кровей дошли, а дальше провал, забор из щитов закончился и мы переключились на обзор слева. Слева открылась прекрасная стела с паутиной их букв наверху, не сразу разобрали о чём и Лениным в окружении Героев нашего времени-Героев Советского Союза, которых наши лепщики перед нашим появлением летом слепили на чердаке той столовой, куда мы и топали. Тополя пирамидального вида, огибали бровку и мы пошли круче, забирая правым плечом. Из окна столовой по традиции выглядывал дежурный мопед и гад чему-то радовался. Наверно о маме в эти минуты вспомнил, а может от радости, что боль утихнет и ночи станут у него на пару часов длинее против нашего. Ещё несколько шагов и "рота-стой-раз-два", направо, слева по одному шагом марш. Две минуты и мы.....опять шагаем в обратную от счастья сторону. Потыкались, потыкались в дверь, а дальше никак! Никак не получается дальше-то, Вове не нравится, как мы сильно его любим и бегом валом впереди него летим. Вот противный мужик попался, так и до греха недолго. Охота начала уходить и есть и пить, мы так не согласны и верните нас обратно к маме. Но Вова видать принципиальный мужик был и говорит, нет Вы обязательно туда попадёте и есть, как миленькие будете, вот только если... Пару тройку "если" по горбу ближнего своего конечно нашлось, да разве мы, да разве для товарища, да не жалко, сочтёмся в кубрике. Ступеньки летели, как птицы, этаж на этаж и вот она наша мама, наша кормилица и поилица, светлая и чистая солдатская столовая. О Боже, да куда же я попал, не в ресторан ли? Столики из пластика, мест по четыре за столиком, кастрюльки красивые и тарелочки с подставками и кружечки не уставные, пластмассовые. Да ещё, что-то в тарелочке, да Боже, это же закусь, верный признак хорошего тона и радушного гостеприимства. Слава, тебе партия, спасибо комсомол, что вырастил вместо родителей и к такой службе приставил, рады солдаты видать, сидючи в столовых гарнизона, в этот час и принимая пищу, достойную богов. Враки, всё враки. Гады, вот приду на дембель и за растройство и клевету надаю по шеям врунам про плохую солдатскую жизнь и питание в суе. Все в беленьком и сытеньком, боец к бойцу, со все нам угощением, да на колясочке, ка в ресторане кастрюльки довозят и дедушкам раставляют, но нам особое выказано почтение, мы первые. Рота ещё строится, но через минуту тоже приступит к приёму счастья. Оробели скажу я Вам братцы, чесслово оробели. Не знаем, как есть, с чего начинать. Но, как говорят, дурное дело не хитрое и кто посмелей или по наглей, но выцепили из кастрюль гущичку и себе в мисочку, не зевай, рот не разевай. В кастрюльке до верху, со скалочками и колечками зажаристого лучка, плотненько ложечка стоит, видать не водица без капусты, а наваристый борщ из свежей капусты со свенинкой. Глаза скосили в сторону белого человечка, голенького под курточкой из простынки и в таких же штанишках, повар видать подумали мы. А он то глазки в кучичку, рот до ушей, не нарадуется на нас. Земляки, говорит есть? Есть говорим, а тебе на сколько лаптей по карте, ты скажи, к тебе все готовы в земляки податься, лишь бы подальше от начальства, да поближе к повару. Рота по голосу о себе заявила, про фуражку красную и звёздочку на ней рассказала ором и гулко на всю столовую и лавой по застольям полилась. Старшина роты со своими прибаутками ввалился и лицо дежурного стало цвета белого светлей. Кровь отлила в более укромные места от греха подальше, мало ли, что сейчас может произойти? Колёсиком на своих ножках, после удачного доклада, прапорщик Верховский прокатил до противоположного выхода и осел накрепко. Кастрюлька показалась детской на наш взгляд для него, опустошил он её ещё раньше, чем мы моргнули, пару раз хватил компота из кружки о о ужас! Рота встать рекратить приём пищи, выходи строиться! Куда строиться, вы што папа, с дуба рухнули или компоту опились? Да мы только сели перед Вами, ещё и 20 минут не прошло. Я думал это так здесь шутят, но оказалось, что здесь так быстро надо кушать, кушать до того, как успеют пошутить. Вот тут нам пригодился вчерашний опыт более находчивых и не менее прожорливых товарищей. Спасибо им за науку, хлеб со стола и в карман, до ужина, говорят далеко. Обида стала уходить, хлеб греет душу бойца, не всё так плохо, жить можно. Сами виноваты, вон люди, хлеба в борщ и стала "тюря", да зато есть можно не такая огненная. Люди потюрились и сытым брюхом бляху погнули, а нам дуракам она к позвонку селезёнку придвинула. Я до строя успел дожевать и запихнуть чёрненького, кто-то на потом оставил. Пока дошли до роты, сто раз пожалел о жадности. Но далее дело приняло такой оборот, что до сих пор оторопь берёт. Рота стой, на право, В одну шеренгу становись. Вывернуть карманы, стоять смирно! Вывернули карманы, хлеб на землю попадал, грех конечно, но можно поднять и птицам покрошить или самим съесть, хлеб ведь. Не хватает, говорит нам Вова? Да не успели мы, первый раз мол мы, исправимся. Нет, говорит Вова, в армии к исправлению надо руку и устав немедля прикладывать ибо Родина ждёт. Гонца заслали, быстрее голубя почтового вернулся с буханкой счастья, чёрного цвета, чистый шоколад. Зависти не было предела, буханка нашла своего хозяина и осталась в его руках единолично. Эх, хлопец, как же тебе блин подфартило сегодня, ну почему, как счастье, так мимо, не нам. До вечера хавать не захочется, но о нас ты подумал? А, малец? Кому счастье, а ему два сразу. Первое, счастье-не стоять по стойке смирно на левой ноге и не держать првую ногу носком на уровне коленки, второе счастье-много, очень много чёрного вкусного, горячего хлеба с хрустящими бочками и отваливающейся от корочки, пылающей серединкой. Хлеб припёрли видно с ПАХа. Хлопец видно за нас тоже в огорчении был. Сначала не поверил, думал шутят, но, когда Вова с улыбкой ему приказал выполнять приказ, да, где же вы дурака найдёте хлеб по приказу есть, да его и так только дай. Дай, длилось не долго, хлеб видно и впрямь был очень вкусный, но видно в этот раз попался достаточно сытный и хлопец начал ни с того ни с сего терять принятый темп. Нам это не понравилось, наш вестибюлярный аппарат начал нам кружить голову и тыкать ногами друг в друга, а то и в асфальт. Долго так продолжаться так не могло. Мы держались изо всех сил, радовались конечно хотя бы одному из нас, но надо же и совесть знать, жри гад быстрее бо попадает все разом, мочи больше нет нам. Но, что-то пошло не по сценарию...хлопец начать громко икать ни с того ни с сего говорить дайте типа компоту или хотя бы воды и я хлебовозку съем, а так больше нет мочи, лезет тестом обратно. Я говорит не отвечаю за себя, а за последствия тем более. Вова стал проявлять муки совести, начал описывать круги и всё чаще казать спину строю. Хлопец, не долго думая стал отщипывать кусочки счастья, размером с хорошую скибку и раздаривать направо и налево. Мы к нему лицом значит стоим и он значит не только к нам лицом стоит, но и лицом повёрнутый слал вдвойне, коль стал так свободно разбазаривать одному ему открывшее счастье, пустодом, решили мы. Тюха-матюха, не иначе, не из голодного видно края. Хлеба стало мало, Вова устал ждать, сделался близким к состоянию апатии или типа того и мы не скрываясь начали скулами смелее двигать. Товарищу ведь помогаем, проступок ведь полезный. Но, не долго челюсти жевали, послали голубя снова на ПАХ! На ПАХе этого добра было видно на целую роту, не то что на наших нехватчиков. Ох и долго же нам пришлось теми челюстями тот чёрненький с корочкой хлебец нямать, ох долго хлопцы и девки! Как оно, так вышло-то всё из под контроля, да как же мы босяки лопухнулись с той чёртовой выручкой и взаимопомощью, что и не помню чем дело кончилось. Помню, что чем больше кусаешь, тем больше его становится, а организя то гад сволочной оказался, не знал я, что я сам по себе а он гад сам по себе. Столько лет душа в душу жили, а тут враз наши дорожки разошлись, а всё из-за чего думаете? Из-за Вовы? Нет, дудки Вам, из-за хлеба. Потом дошло, почему больше чем на столе хлеба солдату не положено. Видно и старшина роты тоже прошёл курс молодого бойца полностью и черняжкой перед строем баловался. Видно, чтобы организм был в согласии с умом, ему больше 200 граммов хлеба за раз нельзя давать, это я на себе понял. Слава Богу, теперь чёрный хлеб только в пакетике завязаным держу. Так, на всякий случай, а вдруг голодомор во время кризиса объявят.
ramil: Случай на Балтике. Летом зенитчики нашего полка поехали на стрельбы, на Балтику. Там они стреляли своими Стрелами, а мишенью был снаряд из ГРада который они догоняли над морем и затем сбив его, падали в воду, без боевого заряда они были, и их вылавливал катер. Вот и стрельнул Град, стартовый заряд сработал, а маршевый нет, Град и упал сразу в море. А зенитчики уже Стрелу свою выпустили. Она в небе ходит кругами, свиристит в наушниках, ищет цель своим прицелом, самонаводящаяся, ищет все что быстро движется. Ну все подумали так: вот цели не найдет, двигатель топливо выработает и упадет ракета в море, и ее поднимут. А Стрела тут как засвиристит, значит нашла цель, и сиганет вниз на землю и полетела. Что было? Рядом с полигоном находился курорт и туда на своей машине ехал поляк. Скорость у него была приличная, прицел ракеты захватил движущийся объект и погнался за машиной. Ракета машину догнала ударила в левое переднее колесо. Машина в хлам, поляк сломал ногу, перепуган. Ему за машину и перелом сразу заплатили. Но формально он был тоже виноват, превысил скорость, там было ограничение. Взрыва не было, топливо у ракеты кончилось, а боевого заряда на ракете не было. Когда зенитчики приехали в полк, все только об этом говорили, а замполит на плацу срубил речь: Все правильно, ракета сделанная руками пролетариев просто так никуда не летает, поляк наверное из Солидарности, наша ракета его нашла и наказала! Вот была умора! Польская Солидарность конечно нам мешала, зима-весна 81 у нас была с табачным голодом, поляки не пускали наши поезда в ГСВГ, и мы остались почти без табака. Но договориться до того, что ракета наказывает людей по идейным взглядам, это было запредельно. Вот такой случай на Балтике. Рамиль Рахимов 1 минбатр. 80-82
Анатолий: У нас, в 31 ОТБ, есть вышка, да непростая! Далеко с нее видать. Ну, кто служил у нас, те знают, в парке она стоит. Так вот, на этом посту, т.е. на вышке висел тулуп, большой и непростой, т.к. стоит его одеть, то сразу у часового глазки медленно закрываются и он видит происходящее куда далее чем обычно и бинокля не надо, даже сквозь стены, ну а раз на вышке дали осматривают, то внизу, вон тот молодой, секет тихонечко из-за угла за дежуркой и караулкой. И вот на праздник (23 февраля) я решился и влез на эту вышку, одел тулуп, глазки закрылись и увидел следущее: смотрю к соседям (28 тп) со стороны Угольного городка девчонка катит тележку с пирогами, поздравлять значит. Ждал, ждал, думал авось и к нам кто заявится. Нет пока никого. Смотрю и надо-же увидел, Sergei идет туда-же с подарками, идет быстро, но петляя, оглядываясь и следы заметая. Не от того ли, кто здесь круги нарезает, уже натерев мозоли на ногах, с чернильницей и гусиным пером в руках, выискивая кого-то тревожными глазами и что-то на ходу строчащим не глядя в тетрадь? О, успел Sergei проскочить, а то опять этот, что с пером, пробегает. А это кто там, с подносом, на котором нашивка танкистов лежит, тоже к ним преться? Знает хитрец, чем лутше пронять нашего брата! Ой, к нам бы кто заявился. Так этож ... avakum! И чего это в танковый и пироги несут и начальство с подарками туда-же. Не спроста это все. А к нам никого. Наверное потому, что у нас только чефирь, а в танковом наверное брага поспела. О, вон, опять тот, что с пером, бежит и на ходу малюет, что-то важное наверно, аж мокрый весь от пота. Ну и слава богу, не к нам! Лутше бабу ягу подождем, али лягушку царевну. До весны не долго осталось, тогда лягушек и половим на пруду. Я места знаю...
Владимир Мельников 3: Ответ бойцу на его вопрос. Если ляжет, то пусть останется. Alexandr69 Правильно, в лифте в подвале была сапожная мастерская, но однажды с одним бойцом из ЗРП взвода приключилось плохое. Он то-ли из отпуска позднее вернулся, то-ли не столько выпил, но факт в том, что наш любимый сраршина роты прапорщик Верховский, да нальют ему из под полы, при всём могуществе бартера: три мешка мела плюс бочонок краски плюс два ведра олифы плюс мешок цемента, не сумел убедить начальника дивизионной губы, в том, что его цемент застывает быстрее азота, и всё из-за человечка, который там чалился уже три месяца, за то, что сидя и разбирая автомат, засунул в рожок один боевой патрон и в голову не целясь с полметра случайно попал и убил так, что тот стал мертвее не бывает. Дело было не могу сказать в каком полку, но боюсь, что в одном из пехотных. И вот тогда наш замечательно сообразительный и находчивый Лемешко Александр Данилович, комроты и прикололся бойца с нарушением устава, запихнуть в лифт в подвале. Лифтовая шахта соединяется с дверями лифта на первом этаже и вой губиста из подвала сильно травмировал психику бойца, спавшего на тумбочке и никак не давал последнему сосредоточиться и увидеть во сне такое, от чего бы сам маршал Устинов ахнул! В лифтовых половинках были отверстия и люди, проходившие в ночи в умывальник или в класс, рисовать албомы, были сильно встревожены застрявшим человеком в лифте ибо некоторые действительно не знали о добром умысле ротного и всячески пытались найти либо пульт управления лифтом или пробовали по русски вызволить потерпевшего. Другая часть посетителей пыталась оказывать удачнику, всяческие комерческие услуги, как-то: сходить за него по-лёгкому-по-крупному, покурить, поесть картошки фри из кулёчка, напиться, создать комфортные условия для предстоящего отдыха на стальном полу, ну и другие, не вошедшие в прейскурант. Ничего конечно из этого не вышло. Не спала вся рота, все были счатливы посмотреть, как там оно-то на губе бывает, вдруг повезёт и им в будующем, а обживать место пора уж начинать коллективно, чего там чикаться, короче, все уморились, не выспались, наряд так и не смог по традиции уснуть на тумбочке и конечно не попался дежурному по роте, тот остался не доволен тем, что не удалось штык-нож незаметно вытащить у спящего на тумбочке. Короче весь день пошёл на смарку. С приходом старшины роты хлопот стало ещё больше ибо старшина страсть, как не любил беспорядка и вони, а вот этого добра в узком помещении скопилось столько, что вонь просто не давала солдатам делать умывания и чистку пёрышек в том же самом подвале, а общение с лицом в окошке вовсе подрывало морально-аполитичный дух бойцов и не делало чести администрации роты, так сказать действовало этим фактом не в пользу правых. В России ведь, как? Как, как. Да так-жалеют того, кому плохо. Пришлось бойцу выдать другую меру пресечения его грехов. Эта мера ни в коем образе не могла тягаться с наказанием клаустрофобией, это потом стали про нас ужастики снимать, связанные с лифтамиубийцами, а тогда лифты были так себе, ни себе ни рыбам. Так вот, самым смертным наказанием была у нас "норка" на автомойке, ёмкость полмиллиона гекалитров грязи и вони. Вонь сохранялась за счёт газа Родона и его фракций. На такое не отваживались смотреть даже сами испытуемые. Советские противогазы не выдерживали натиска вони, а резина давала течь пота наружу. Ведро гнулось и плющилось, но человек гладиатор боролся со стихией не смотря на то, что его плющило и колбасило не хуже того ведра. Лифт-убийца показался всем участникам процесса перевоспитания бойца в человека пложительным и взвешенным решением и был прощён заблудшими сынами Отчизны и быстро забыт и вновь превращён в пункт по перековке срарой обуви, ибо из трёх пар сапог, полагавшихся солдату на 730 солдато-сапого-дней, одна зажималась на первом году самим каптёрщиком, компаньоном старшины, а вторая пара недовыдавалась самим боссом и хочешь ходить ровно и комфортно, иди в подвал и полезай-ка в ту узенькую нишу под кинозалом и ищи пару прекрасно изношенных сапог. Потом через гастроном и через чай-хана иди снова в подвал, вставай в очередь у лифта-убийцы и чини себе пару.
Владимир Мельников 3: Sergei На дикий пляж один такой из роты ходил при мне, немцы сдали полиции за вульгарный вид. Вид был семейный, до колен. немцы на диких пляжах до такого тогда вида ещё не додумались, им это претило с детства, мамки не разрешали так безобразно раздеваться до семейных трусов. Им с детства вдалбливали, что вода при испарении охлаждает тело жертвы и можно приобрести профессиональные заболевания, связанные с водными процедурами и здоровым и одновременно дешёвым образом мытия. Ибо нижнее бельё, замоченное в испражнениях купающихся не отстирывается по определению, это раз. Порошок из Буны, тратится два. Энергопотребление растёт три и растёт нагрузка на сети, расход воды и на её очистку расход энергии четыре...Так, о чём это я? Ах да, о семейных трусах солдата и не совместимости моралей отдыхающих. А вот на счёт эротики, да это в самую точку. Это было правда и это имя мне известно, писать буду, но парня жалко, не виноватый он совсем.
Анатолий: "Из трех пар сапог, полагавшихся солдату на 730 солдато-сапого дней одна зажималась на первом году самим каптерщиком, вторая пара недовыдавалась самим боссом..." Володя, а это всем положено было 3 пары сапог, или только дизелистам? (т.к. солярка разъедает сапоги, или еще по какой причине...). А босс - это кто? Да, обидно конечно тебе, будучи стариком, ходить в сапогах, которые хуже чем у салаги. Тут любой тебе посочуствует, т.к. случай невообразимо позорный для старика, если тебя конечно в него перевели, а то может каптерщик помешал переводу, или кто другой?
soldat: Точно могу подтвердить насчет трех пар сапог!!! Две пары юфтевых и одна пара кирзовых!!! Кирзовые использовались у нас как подменка
Анатолий: А в мое время выдавали только по паре юфт. в год и все. А после учебки износ был большой. Но в 31 ОТБ с ремонтом проблем не было, да и сапоги шили тогда качественные. Одна беда, они солярки боялись и если в учебке при заправке танков часто обливать солярой из-за плохих пистолетов и т.д., то к концу учебки им хана! Да еще каждый день они намокали, а по ночам в сушилке сохли, мы их на горячие трубы ставили. Но как-бы не было, до года выдержали! А уж в части, вторые пары, у всех были и к концу службы хорошие. Они и шли в НЗ.
Владимир Мельников 3: Анатолий Анатолий, первая пара выдавалась нам в Калинине в кадрированной дивизии, вернее в бане, перед воротами гарнизона, вторую выдавал Сашка Шеремет из моего призыва, каптёрщик, третью и последующие выдавал взводный, его жена была моей землячкой и служина начальником в финчасти, на первом этаже, у штаба, где была редакция дивизионки и был банк и почта. Да, соляра лилась и в сапоги в тесном кузове во время, когда приходилось на ходу её из бочки ручной помпой перемахивать в темноте под тентом или ночью наощупь, лилась и вовнутрь, не особо заботясь о моём здоровье, когда шланг в зубы и методом создания вакума пытались её добыть и залить в канистру. Больше в рот попадало чем в канистру. Как холс получалось во рту после хлебка и выпуска её от кашля через ноздри в носу. Я ведь на ходу учился это делать, сказали, что надо, ну и начал самовольничать с топливом, до этого я видел, как это делали водилы, ну, думал и у меня так же получится. Ну и у меня получилось, правда взахлёб, но я ведь об этом смолчал для придания себе статуса специалиста, а то думаю опять с жезлом часы на перекрёсток поставят деды менять, опять жрать эти поганые немецкие бутерброды из охотничьей колбасы с зёрнышками и пить ихнюю какаву из термоса. А оно мне надо? Сапоги становились кашеподобные, но организм выходит выжил.
Анатолий: Владимир, да, не сладко было служить в вашей роте. Я это начинаю понимать. Спасибо.
vld501@mail.ru: Летом 77-го выехали на стрельбы в Рагун.Надо сказать что перед этим прибыло пополнение из офицеров к нам в роту в составе 3-ёх человек.Ком.взводов двое и один зам.полит.Приехали,расположились,на другое утро по утряне отобрали человек 10,поставили задачу:скосить всю траву на хим.площадке которая находилась в Ориенбауме на танковом полигоне.Старший группы - молодой лейтенант.До полигона добираться марш-броском,т.к. в учебных БТР нет бензина.Потопали,л-нт дороги не знает,карты ему не дали,повели мы.Пришли ,выкосили.Жара была в этот день грабусов 35.Пошли обратно.Идём вдоль сосёнок а сами знаем что за сосёнками есть озеро и там дикий пляж.Когда едешь в Ориенбаум по основной дороге,то можно было через оптику видеть этот пляж.Короче говорим л-нту что не прочь искупаться.Тот согласился,мы вперед его быстрее через сосны,разделись на выходе из сосен и в озеро.Плывём,равнение налево,народу правда не много,но всё равно есть на что посмотреть.Л-нт выходит из сосен и вот тебе такая картина,он назад,видно что растерялся,не знает что делать.А мы туда - сюда.Ништяк.Короче обратный путь до Рагуна был как на Олимпиаде при забеге на дальнюю дистанцию.Он оказался спортсменом,не то что мы.
Владимир Мельников 3: В продолжение темы далёкой, но не менее близкой, ибо память имеет свойство к восстановлению событий в порядке, близком к правде, поэтому прошу моих сослуживцев и очень хороших людей в частности простить и поправить меня, имею свойство иногда ошибаться. Речь пойдёт о попытке прожить день в карантине, самом ярком и наиболее полезном времяпровождении в армии, естественно для тех, кто был извне его. Наевшись досыта черняжки в прошлый раз, избегав все круги ада по кольцу, думали лишь об одном, что будет ночью и как её пережить в одиночестве страха. Днём все ясно объяснили, кто мы и с какой целью прибыли сюда, каждый попытался увидеть себя в образе "безтелесного духа", десантировавшегося из Либерозы для выполнения самых грязных видов работ, вот только с этими самыми видами работ дело пока обстояло плохо, о видах уже поведали, но о самой чёрной работе пока молчок, Наверное, думали мы, нас попозже с ними познакомят, а сейчас не время об этом думать. К ночи в Галле становилось необычайно тепло, тепло приходило из Балтики и к вечеру разливалась истома природы и всем становилось немного уютнее от этого тепла. Мы это тоже почувствовали, но с одной лишь разницей, что ночь-то первая, как оно сложиться. Как оно-то в армии спать? Чёрт его знает и старшина куда-то запропастился. Народу стало набиваться перед ротой после ужина в курилке, земляки подошли чьи-то, притихло в воздухе, как перед июльской грозой. Голоса стали глуше слышны, махоркой обкурили в доску, непривычно, но терпеть приходится, смалят одну за одной, аж потрескивают палки в папиросине, отборный табачёк, собранный в субботник на фабрике в конце месяца из того, что просыпалось и уже свалялось на полу по-за станками. Фонари включили по штрассе, у нас темновато перед ротой, не добивают уличные "кобры". Ротное начальство начало подтягиваться к роте и карманами семечек потряхивать, видно кто-то из отпуска привёз и угостил. Вышел сержант-слега, повязку поправил, фуражку на голове покрутил с одного бока на другой и раскатисто, понтуясь перед начальством, прокричал "рота строиться на вечернюю прогулку". Ёшкин кот, да тут прям детский сад, там тоже прогулка, стали бурно это обсуждать и потихоньку строиться на дороге перед окнами ротного, занимая всё больше и больше пространства. Очень нас удивило то, что народу-то на пол дороги уже стоит, как же мы все в этом домике-то поместимся на ночь или здесь спят по очереди, а остальные службу несут? Построили и предложили спеть песню, но наши песни роте по душе не пришлись, видно отстали солдаты от гражданки и песен им петь только строевых. Их песен мы не знали, поэтому потопали просто так, до столовой артполка и развернувшись обратно до роты. Прогулка оказалась копеечной, но это нас больше всего и устроило. Знали мы одно-стоит приблизиться к кольцу, поближе к стадиону и в руководстве нашего штрафбата просыпался спортивный бес и шаг превращался в опасную разновидность бега вслепую, чёрти куда, лишь бы нас побыстрее угробить. С прогулкой прошло всё велеколепно и тот же сержант предложил нам "рота строиться на вечернюю поверку". Лениво, как колобки выкатились жирные коты продовольственных складов из числа прапорщиков и сверчков, старшина покривил своими ножками, другие прапорщики потянулись в строчку перед крыльцом. Ротный с замполитом, как элита, подошли на один параграф позже, честь не позволяла, видно и среди руководства "дедовщина" ещё та процветала. Ротный, пока взводы строились по ранжиру и черпаки получали вечернюю порцию тумаков по почкам, к нам обратился "ну, что бойцы, тяжко?", так он и всегда будет к нам по жизни обращаться, мы конечно и купились, "тяжко, мол, очень тяжко, в самый раз возвращать родителям под расписку!" "Завтра сам к вам в строй встану!" Ну мы и обрадовались сдуру, как же, сам с нами гусиным шагом, вот нам посочувствует и заступой нашим станет перед злым демоном Вовой Бунгой. С красной книжицей старший сержант Алабугин перед нами встал и карандашиком по карандашным фамилиям пошёл плюсы ставить, выкрикивая фамилии со всего света, самому Далю таких фамилий не приходилось слышать, но нам повезло, стали мы эти фамилии учить, чтоб выжить легче стало. Один воин в наряде, другой в рейсе, третий машину к выезду готовит, ещё один в госпитале, один пьяный отдыхает. Постойте! Какой такой пьяный, отставить и по новой! Иванов, я Петров, сто сорок девять фамилий подряд. Стоять устали, напротив покуривают дембеля тихонько, деды достали свои соски, дыму предательского стало столько, что первую шеренгу стало не совсем видно, пока там о своём в тени говаривало ротное начальство. Слабонервные стали избавляться от предательски разгоревшихся дров в папиросах, треск уже стал выдавать сигареты охотничьи, от северных сигарет появилось сияние над нами из неудаляемого шлейфа смрада. Если бы не предательский треск охотничьих сигарет, может всё и обошлось бы тихо, но почуяв, как гончие свою добычу, без команды "фас", прапорщики наперебой кинулись к своим брошенным войскам. Но видно курение в строю прижилось в роте наряду с положительными традициями и при приближении взрослых, их блудные дети стояли перед прапорщиками яко агнцы, чистые словно небеса. Единственным свидетельством безобразия продолжал оставаться предательский дым. Потом я понял смысл создания сигарет охотничьих, бороться с комарами в лесу и поле, а северных смысл, бороться с гнусом в тайге и тундре. Про донские тогда мы точно ещё не знали, вот и курили пока то, что давали. Поверка порядком всем уж поднадоела и нам захотелось баиньки. Знать бы, где гореть, воды захватил бы. Так и тут, гореть начали первые шеренги, причём одновременно во всех взводах. Визг боли и скакание на одной ножке началось, как по команде "наливай". Теперь уже ротное начальство было перепугано не меньше нас самих, дым шёл из сапог черпаков, как из трубы, треск байки был покруче папиросного и был заметен на большем расстоянии. Тела скакали по дорожке, гул хохота передавался эхом природе и гулял от здания к зданию в ночи. Ггота, смигна! Сгушай мою команду! Пожагг! Так наш Командир роты Лемешко Александр возвестил о нежданно нагрянувшей стихии. Кто за огнетушителем, кто на скамейки от хохота, кто на часы! Банальный случай, подвёл нас всех. Кровью заплатили мы за выходку с бычками брошенными черпакам в широкие голенища сапог. Бычки-то спрятали, только не на долго. Хорошо раскуренная сигарета, под последнюю затяжку, к месту легла на тёпленькую баечку солдата и стала согревать его своим теплом. Откуда ей знать, что этого делать ей не надо было, ведь, как перед броском-то её раскурили. Байка на ПШ быстро прогрелась, затлела и ПШ, накопив жара от истлевшей материи, утюжком по волосикам да по ляжкам прошлось. Тлело вроде тихо, да орали потом громко. Противогазы пришлись впору, в самый раз. Пока дым не развеялся, в них было даже прикольно стоять. Можно было даже глаза закрыть, ведь даже сосед не узреет, что ты уже закорочен на массу. Ротное начальство поднялось на крыльцо, мы остались на улице. Времени до отбоя оставалось минут пять и мы особо не придавали значения выданным противогазам. Ну прикололись, ну и достоим до команды "рота отбой" А когда вновь заступивший дежурный по роте прапорщик Сергей Гузенко резко, как П...С приказал строиться на дороге перед складом артполка, вот тут у нас душа стала с телом прощаться, уж больно не доверяла она молодому, только из учебки строптивому командиру мопедов. Самое ужасное было, как оказалось потом, так как противогазы нам достались совершенно исправные и бегая среди нас, Гузенко дёргал за шланги, как мы догадались, с целью проверки на герметичность. А вот остальная шантропа из приблатнённых и кандидатов, посрывав резиновые изделия с лица, валом посыпалась в придорожные кусты, докуривать перед сном, законный косячёк из смеси табачных листьев. Мы же, как лошади, галопом в этой дряни в тальке, носились за юным мопедистом от роты, далее вокруг стелы, мимо столовой, к ЗРП и вокруг парка и далее вновь мимо роты на очередной круг. Часть, докуривших из кустов, пристраивалась к нам, думая, что могут спалиться если круг последний, но часть из набедокуривших и не накурившихся думала ещё кружок подождать. И те и те были плохими стратегами, ибо часть комсостава, не чикаясь долго, отправилась против движения забега и попала в точку. Точка находилась за клубом артполка и всячески демаскировала своё место нахождения сигаретами северными. От затяжек одной сигареты можно было роту солдат обнаружить с большего растояния, чем это. Вляпались по самое не балуй, как сказали бы теперь. А тогда просто спалились. Нас, дохлых в ночи пробовали выровнять вертикально и поставить в строй, но даже самый зашуганный в этот вечер хотел только одного "выйти на кислород", как говорят в Одессе. И почему лёгкие оказались такими невместительными у человека, почему там мало места для воздуха? Не помню, как смог оклематься, сердце тукало от битвы за кислород и одновременно радовалось за несчастных, которым повезло больше нашего, как же, русский человек он завсегда радуется, когда товарищу плохо, а если этот товарищ дед, так вдвойне радость. Бегать наверное в ночи не рекомендовалось, но для профилактики наверное не возбранялось ибо встав по периметру, гоняли за совесть бедных дембелей ещё долго. Разрядка наступила так же быстро, как и началась. Рота становись...Рота разойдись...Рота отбой...А вот отбой-то, как раз и затянулся. Ротное начальство и так уже сильно подзадержалось, а дома сосиски собачьи из банок уже разогретые дымились, остывая на макаронах и нольтридцатьтри пивка потом исходило на столе. Дежурный по роте прапорщик метнулся в парк, в штаб, на полпути к дому заскочил в столовую. Оттуда по телефону передали "над Испанией чистое небо" и понеслась душа в рай. Кому в рай было рано, понеслись в подвал, в коморки дорисовывать альбомы, кого к ящику Вальтхайму потянуло на вечерний немой сеанс секса, ну а кого к нам в кубрик, где своей первой ночки дожидалось 36 бойцов и ни одного солдата. Построение перед кубриком 13 мы восприняли, как должное, ведь мы особые войска, карантинные, а значит, мочить нас и мочить, пока в людей не превратимся. Со стороны коридора потянуло шакальим воем, приближавшихся вдоль стенок, разного рода тёмными личностями. Единственной своей защитой в этом апендиксе мы почувствовали в нашем Вове Бунге, фамилия его действительно была бугайская, под стать ему самому. Может не даст в обиду и отстоит перед шакалами, всё ближе приближающемися к нам. Но протянутые руки и крепко Вовой пожатые, развеяли последние иллюзии на право дальнейшего проживания на свете. Вова оказывается сам их и пригласил на вечеринку к себе и нам на радость, как нам потом объяснили. Радость началась тут же рямо в коридоре и заключалась она в том, что нам разрешили отправиться баиньки, но при одном условии-если успеем лечь за время, пока будет гореть спичка. Ну откуда нам было знать, что половинка двери закрыта, что нас 36, что спичка горит 45 секунд, откуда? Откуда мы могли знать, что солдатские спички горят быстрее 45 секунд, что все цели давно пристреляны 50 лет назад такими же амбалами ещё при Петре Первом. Единственное на что мы расчитывали, это на то, что мы ведь "духи" и что нам ничего не будет стоить успеть выпорхнуть из сапог и прочей амуниции и сизым духом махнуть прямо под одеяло. Как же мы жестоко обмишурились со временем, его хватало лишь на то, чтобы с разгону, сшибаясь лбами и отшвыривая друг друга влететь в кубрик, домчаться до своей кровати и скинуть один сапог. Половина растёгнутой куртки и брошенный ремень не в счёт. Боже наш, где ты был в то время и на кого ты нас покинул, нашёл кому нас доверить. Знать бы ещё сколько спичек в коробке и можно было бы просчитать количество попыток угомониться в этот вечер. Но друзей Вова подобрал себе гад настоящих, каждый пришёл со своим коробком. Потом веселье перекинулось в другую плоскость, вот пакостники, видно давно к нашему приходу готовились, ночи не спали тренировались. Стали про какие-то вспышки "слева", вспышки "справа" толковать, вот налетались мы по чужим кроватям и подкроватьям. Загривок и подмышки стали мокрыми, вонь пота стояла от пола до потолка. Лица, не хуже варёного цвета раков не могли сосредоточиться на лицах и командах. Наконец-то демоны умумукались быстрее нас и стали выискивать персональную жертву. Бога молю, что сохранил мне кости, но мяса не нарастил, горе оказалось через несколько коек, человеку с именем Вовочка, будующим кодировщиком и по своей упитанности тянувшем на ожирение 7 степени не ниже. Розовое тело, распаренное как в печи, отливало женским началом в верхней части тела. До раздевания никто на это внимания и не обращал, но если бы в армии были в ходу среди солдат бюсты, не менее 6 размера носить бы ему два года. Тело было до того белым, что порошку под маркой "тайд" там делать было нечего, всё уже природа Украины отбелила и отрумянила. Вова, как-то сразу ручки лапками вместе сложил, да между колен ин положил, отчего в том месте про которое мужчины наибольший интерес имеют, того стало ещё больше. Ну уж такого нахальства наши демоны стерпеть ну никах не могли, ну не могли они остаться равнодушными от такого проявления безстыдства сотворённого природой на теле юноши. Вот тут мы почувствовали на самом деле прилив ужаса и безисходства, каждый стал втихаря осматривать свои возможности, но слава Богу, природа на нас отдыхала до следующего раза, но Вовке видно быть битым за разврат, ведь как сказано "в СССР секса нет", а что здесь твориться? Вова, как мне стало за тебя обидно, ведь два года впереди. Но Вован был не промах, а я частушки змогу спиты, выпалил он, первое, что видно пришло ему на ум. Это в большей степени спасло скорее самих демонов, ибо на глазах целого взвода показывать степень своего оголодания по женскому телу было не столько не прилично, сколько страшно самим в этом признаться. Гад ты Вова, лучше бы ты бабой оказался, мы бы скрывали это до дембеля, ушёл бы ты в звании старшины на гражданку, а так, только одно растройство. Каждый день тайно, чтоб друзья не заподозрили, стрелять на твои формы и понимать, что это не твоё Вова, а чужое прилипло к тебе, как же это жестоко. Но самое страшное то, что стал тот Вова через полгода круглый, как баклажан. Только 10 суток губы лично от комдива вернули хлопца в форму.
Сергей: http://kprf.ru/army/73845.html
константин: Сергей пишет: Ладно ,добавим чутка позитива..Ставлю вопрос Кто на него ответит получит респект и уважуху от разведки,ВДВ и морской пехоты отвечу как водолаз, 2-е полоски всегда было
константин:
константин: на правой фотке я только вышел наверх (замерз и устал как не знаю кто)
константин: я бы с радостью сходил, но на такую глубину только батискафы и жесткие скафандры нужны попроще ниче нет?
vld501@mail.ru: Главное тайну не выдал.
Владимир Мельников 3: Может и не в тему, но писать буду. Про первые дни пребывания в комендантской роте я писал, жаль что выкинули отсюда. писать после этого неинтересно и после моего ухода в тину, тема заглохла по определению. Всё, что здесь написано, это всё касается этой темы. Итак-баня! Может и не в тему, но писать буду. Про первые дни пребывания в комендантской роте я писал, жаль что выкинули отсюда. писать после этого неинтересно и после моего ухода в тину, тема заглохла по определению. Всё, что здесь написано, это всё касается этой темы. Итак-баня! Никто не хотел умирать грязным, это выяснилось после первой недели пребывания в роте. В подвале роты был установлен бойлер, но как им пользоваться и можно ли вообще, никто не знал. Хитра штука тот бойлер, но подступиться не решались ибо боялись сделать шаг, который мог лишить нас статуса послушных и зашуганных духов. Дух он всюду дух! "Рота, подъём!" прозвучало так подло, как выстрел снайпера на Карельском фронте, но повторный крик бойца отмел напрочь надежду на отсрочку счастья, счастье покинуло нас видно ещё в Колодезном переулке 6 октября 1980 года по осени. Кубрик мотоциклистов был довольно большим и занимал площадь метров так 75-80 метров квадратных и вмещал в себя порядка 28 человек, но наш карантин занимал и верхнюю часть пространства, а именно, второй ярус и состоял из 36 человек. Подъём был в этот день какой-то необычный. День был субботний и нам верилось, что он будет более счастливым и менее вымученным чем серые будни и то, что нам не прокричали "Рота, подъём! Рота, строиться на утреннюю зарядку! Форма одежды номер два!" Ветром сдуло с коек после крика Вовы Бунги и сержант-подпевала Ефимов, из дембелей, прикреплённых к Вове протявкал в догонку и мы, опустив головы вниз и изображая высокую степень активности, стали что-то делать. Делать надо было вещи доселе незнакомые и непонятные здравомыслящему человеку. Снять и кинуть в кучу на полу простыни и наволочку ума большого не составило, но пыль пускать в глаза из одеял мы ещё не умели, но быстро научились, достигнув первого этажа и получив колотушки для выбивания пыли. Матрацы, захваченные по пути, тоже получили порцию порки, зависнув на заборе возле роты. После туманного утра я понял из-за чего не призывают в армию астматиков и людей с аллергией, дальше этого утра они не могли бы считаться живыми, их надо было бы списать в список безвозвратных потерь и потратить деньги на пересылку. Не понял пока, почему не призывают детей депутатов и детей из чиновников. Зарядки не было и это было первым положительным моментом и создавало определённую систему выживания и давало шанс дожить до дембеля. Поскольку мы были самыми желанными для командования в роте, то и в баню, на помывку, нас повели особняком и как-то так скоренько, видно, что мы не вписывались и поэтому всё делалось в торопях. Баня располагалась на горке, как идти к дому комдива, рядом с психушкой и представляла из себя прямоугольную одноэтажную коробку с одинарными рамами, выбитыми стёклами и кафельной плиткой по периметру и на полу. Сразу от входа располагалась раздевалка с деревянными скамейками и местом для выдачи белья. Бельё сортировалось накануне в каптёрке дедом Дементьевым из города Омска и доставлялось парой духов в огромных мешках на манер тех, что кузнец Вакула кидал в прорубь в Диканьке. Вторая часть помещения представляла из себя прямоугольник с рядами труб и сливами под потолком для горячей и холодной воды одновременно. В бане дежурил баньщик из старослужащих и подчинялся не нашей роте и мог творить чудеса, которые ему заблагорассудятся. Ведь известно, что без воды и не туды и не сюды и хошь-не хошь, но мыться-кровь из носа надо. Быстро и без жалости покидали мы свое исподнее и запачканное бельишко и "намылились" основательно погреться и помыться, как это делали не раз и не два на ненавистной теперь гражданке. Ненавистной с той поры, что строго уверовали, что все кто остался не в сапогах и с тёлками, те полные батаны и враги рода человеческого, а мы теперь и навеки есть самая соль земли русской, благо той соли на гимнастёрках, если смотреть со спины, появилось значительно. Раздеться-то мы разделись, да как себя вести в толпе стада голых мужиков опыта ещё не имели. Это страшило и интерес проявляло, а как у других с тем самым, ну, этим самым мужским началом?! На какое расстояние можно приближаться, если ты будешь весь с головой и глазами в пене и что делать если поскользнёшься или прислонишься в мыльной пене к своему товарищу? Как вылезать из толпы пены, пара и брызг, если ты уже помылся. Бред скажете, ну да бред. Но это тут, сейчас это ересь, но там это было проблемой. Мыло нам стали выдавать почему-то сразу "собачье" и это нам сразу бросилось в глаза и мы думали, что это для стирки, ну чего-то там, так впрок выдают, но как оказалось, что этим спичечным коробком собачатины надо было умудриться себя намылить и помыться на все сто процентов. Пока разбирались с мылом и гундели о жалобах ротному или кому повыше и уже нашлись бузотёры и всё стало налаживаться, как вдруг из ниоткуда возник боец в чёрных погонах, а для нас это было недостойным уважения и внимания, ибо он происходил не из "королевских" войск и первое, что этот ирод чёрнопогонник сделал, так, это повторил над нами подвиг генерала Карбышева! Этот гад вытащил откуда-то чёрный, толстый шланг и выставив его в нашу сторону стал крутить вентиль задвижки смертельно-ледовитой смеси воды и ужаса. Помещение не позволяло улизнуть и выжить в катастрофе холода и мы ещё тешили себя остатками надежды, что это всё же наш соотечественник и что не май месяц и что не Заксенхаузен на дворе, но всё было тщетно! Вода стеклянной струёй в четыре атмосферы, высвободившись из гидросистемы, обрушилась на первые шеренги смертников. Бессилие, это состояние подобное смерти, но было ещё хуже, было просто гадко, что нас поимели за просто так, за то, что мы не можем в морду дать, дать заслуженно и поделом. Шутки шутками, но мера должна быть всему. От такого холодного душа можно и дуба врезать и перевести такой позор в шутку было очень трудно, хотя некоторые и пытались ради приличия это делать. Когда смерть прошла мимо нас мы не успели понять, ибо сверху полилась вторая серия ледяной подлости в виде душа, постепенно переходя в подобие тёплости и нарастая в почти кипяток. Думать было не чем и времени на это не отводилось и поэтому лучшее, что можно было придумать избежав позора товарищей, так это экстренно и деловито намыливать то, что на гражданке называлось телом, а теперь скелетом. Намыливали с толком стараясь успеть, так как никто не знал расписания подлостей и гадостей банщика и каждый норовил увильнуть поскорее от его закидонов в ущерб своему здоровью. Пока мылились, пока визжали от холодной воды, успели поприглядеться друг к другу, улетело из головы всё, что напрягало и смущало, открылось то, что шокировало, то что было настоящей гордостью Вовы Шкиртиля. Такого я не видел даже во времена девяностых с его сексшопами. Афро-американцы отдыхают и больше никому не смеют показывать своё мужское "Я" !!! Я не извращенец и не трепло, но то, что зависало на уровне коленной чашечки было настолько неожиданно и дико, что не вписывается ни в какие медицинские энциклопедии. Счастливы те медицинские сёстры и женщины-врачи, что многократно проводили медосмотры по всем пересылкам и вспоминают по сей день того хлопца с Украины и ищут аналоги за рубежом. Дудки вам аналоги. Хоть газом и обидел Бог Украину, зато такие мачо в стране советской есть. Вовка, прости меня пожалуйста, но если ты объявишься и ответишь, то я уберу этот рассказ, если он тебя мог огорчить. Хотя ты, как мужик можешь этим только гордиться. Удивлению не было предела, уважуха до неба, деды быстро про это разнюхали и давай показательные выступления проводить, но аналогов в роте не оказалось. Вовка стал всеобщим любимцем и мы все ему завидовали, но поделать против отсутствия у себя таких данных нам природою полномочий не могли. За обозрением со стороны чужих прелестей совсем забыли о упавшем напоре воды и недомыленные и перемыленные тали бешенно смывать с себя дрянь и потихоньку покидать пытошную камеру. Очередное разочарование поджидало нас при получении белья. Бельё Дементьев-то выдавал, да больно странным оно выглядело и не верилось, что это не шутка. Ну, как не шутка, коли кальсоны "аля-Чапаев" были без пуговиц и спадали на пол, а портянки были меньше женского носового платка! На пальцы легло, но пятка голая и наоборот. Пытались побузить, получили по роже шмотками и успокоились. Кое-как приоделись и не успев высохнуть волосам на голове, дали команду на построение и вымелись галдящей толпой на улицу вон, решившие это так не оставлять и как следует нажаловаться Лемешко, своему ротному, обещавшему нам за нас заступаться, как сейчас бы Путину. Тайна мести созрела враз и застряла в голове окончательно и бесповоротно, как у умалишенных, может, теперь я думаю то дух безвинно-умалишенных в соседней крепости-психушке на нас мог так подействовать, говорят, что вода там была из общей скважины, а как Алан Чумак говорил, что вода передаёт определённые свойства. Всё может быть. Пар валил от буйно-лишённых здравого смысла духов, мы были полны решимости идти до конца и надеялись найти правду и справедливого решения от ротного и уже потирали свои поганенькие ручёнки от предвкушения погрома и банщика и злого демона из Омска-Дементьева и до кучи с ним ещё двух-трёх прохожих до кучи, так на всякий случай. Гадить, так гадить, чтоб с размахом. Знай наших! Счастье, как известно далеко не ходит от несчастья и своих бойцов и как чёрт появляется из ниоткуда, так и наш ротный, Александр Данилович Лемешко, как из табакерки выпрыгнул и ну давай дурачком прикидываться перед несчастными на всю голову с распаренными в кашу мозгами и отсутствием всякой осторожности. Проста она русская душа-барин нас рассудит, барин возьмёт нашу сторону. "А легко ли Вам дышится после баньки-баиньки, а тепло ли Вам солдатики в чистых кальсончиках да с баичкой, а хватило ли вам душеньки воды, да пенилось ли мыло Ваше пенное, да не дуло ли Вам в дырочки из окон без стёклышек, да не грубил-не перечил ли Вам злой дед-каптёрщик....Придурки, полные и бесповоротные. Купились на голый крючок! Из-за куска собачьего мыла заработали шесть кругов вокруг роты, автопарка и далее вокруг стелы бегом в противогазах. Полные идиоты, нашли кому и на что пожаловаться, на сам образ жизни, на само существование воинского быта и систему ценностей и привилегий. Мылом намылились своим собственным, противогаз отбелил нашу кожу до состояния здоровых людей, добавил румянца и бодрости лишний кружок за мат в строю и восстановил наши прежние, добрые отношения с ротным. И после шести кругов освежающего наш разум бега, на вопрос о бане, ротный услышал от нас только самые горячие слова благодарности и заверения в том, что лучше бани ничего нет на свете, а самый главный в бане конечно баньщик!
Владимир Мельников 3: В каждой ложке надпись "ищи сука мясо", столовая артполка. День прошёл, х...й с ним, новый идёт, у сука.
Владимир Мельников 3: Последний день в карантине. Последний день в карантине. Сколько должен длиться "курс молодого бойца"? У нас он был полтора месяца. Присягу приняли 14 декабря 1980 года в воскресенье. А до присяги ещё оставалось, если читать мои посты 45 суток, целый отпуск офицера советской Армии. Нам тоже мечталось об этом и тоже хотелось получшего в жизни, но судьба шагать сказала и поменьше прохлаждаться. В баньку сводили, окресности во время пробежек с Вовой Бунгой обследовали, сексу и без СССР насмотрелись, вон его, кругом полно. Стали из нас лепить, жамкать, как говорил Кузьмич, наш замполит, настоящих комендачей. В Ленинской комнате чуть не сдохли от попыток зубрить устав в безнадёжных потугах одолеть текст всякой там службы, текста присяги, героев нашей дивизии, её славного пути и боролись с собой за живучесть, ибо мочи не было больше и носом клевали пшено не хуже кур-несушек! Самая страшная пытка, это пытка сном, кто, в каком уставе придумал учить страницы текстов наизусть в тесной комнате, с окнами на солнечный юго-восток, у батарей отопления с температурой на поверхности в 95 градусов?! Это же почти, что такой процент спирта вылить во внутрь живого человека, заметьте, плотно пообедавшего и считающего это время "личным", согласно того же устава. О Боже, скорее бы присяга и распределение по взводам, тем более каждый уже знал, куда он пойдёт, радиотелеграф утвердил раньше приказа по роте. Подлое солнышко, дрозды, на дефективно-спаренных спичках ногах, со своим мерзким свистом и прыжками на месте, розы, не собирающиеся баиньки на зиму, всё было против нас и действовало на психику не хуже кисло-ядовитого запаха утреннего дыма, от сгоревших в ночной топке в кочекагке у бани торфяно-болотных брикетов. Города мы ещё не видели и не представляли его полных размеров, но по размеру гарнизона, маленько догадывались о НЁМ, грезили разговорами и похождениями старослужащих и мечтали покорить ЕГО, как когда-то мечтали покорить Москву Бомжи с Рублёвки. Покорение началось с хмурого утра на энный день карантина и своим появлением выровняло времена года по отношению с Союзом. Встала утром Маша, а на улице белым-бело! Хошь радоваться, валяй, хошь, валяйся, но крикнули из преисподней, почитай с первого этажа роты, "рота, строиться на утреннюю зарядку" и форму одежды поменьше прокричали. Вот тебе радость, первый немецкий снег, белее и чище нашего, может "эрзац" какой, может и вовсе не снег, а что? Поздоровее и покрепче кто так снежком побаловались, да и нам, дохляком, не забыли за шиворот его накидать, чтоб значит жизнь мёдом не казалась, а то? Дневальные уже лопатами начали перед ротой прибираться, знамо дело к приходу старшины роты старались, то-ли и правда так любили, то-ли боялись, но считалось, что сильно любили старшину. Ротного так просто боялись, ибо просчитать педанта совершенно легко. Замполит дежурным по роте в этот день значился, ибо день его воскресным всегда считался, видно такова его судьба была. Кузьмич кликуху от наших получил, но думаю был не в обиде, ибо не козлом же его называли и вообще, если дали кликуху, сам дал повод. А повод был. Прибыл замполит в роту лейтенантом имел такой лёгкий характер и так с людьми быстро сходился, что мне кажется он и сам того не понимал, того что делает. Он мог запросто подойти и начать с тобой разговор на тему, как буд-то секунду назад прерванную, не разбирался в делении на "духов" и "иных", плевать хотел на чинопочитание и приличия и мог запросто начать разговор, поймав твой взгляд на вольняжке или ином женском поле, вопросом "сколько бы ты ей палок кинул, я бы две, а ты? подожди, боец, а ты вообще это делал когда-нибудь? А, не делать, так это мимо тебя не пройдёт" Ну, что построилиь? Бегом, марш! Роста он был, ну примерно метр семдесят, обыкновенного 48 размера, маленько курносый и совсем гражданский. И вот это мешало к нему относитьтс по человечески, то-есть по уставному и не хотелось делать то, что он просил. Зачем таких людей брать в армию, на военную кафедру в институт, в самый раз бы, но не к нам в роту. На фоне ротного это просто насмешка. Пока мы в спешке проносились по этажу, успели обратить внимание на одну странность, на замполите ничего не было из мужского белья! Лыжная палка-погремушка, на голове синяя спортивная шапчёнка петушком, отнятая у ребёнка, на ногах и на теле, бабские, отвислые трико с блузкой синего, вылинявшего в "лоске" цвета. Палка-копалка, трынькала по прикроватным ножкам и спинкам, вызывая тем самым побудку личного состава из числа оглохших дедов и дембелей и выказывающих негативное отношение к существованию воинских порядков, как таковых, их видите ли выдернули из дембельского поезда во сне, а некоторые не успели разглядеть бабу с пышною косой во сне. Так оно само собою и слетело с языка прилипало в виде "контуженный", да так и осталость. Замполит не против был и сам, ибо излечение не предвиделось и день ото дня крепчало и число жертв и пострадавших продолжало увеличиваться и укушенные в одном кубрике, как лисы, перезаразили всю роту. К палке-копалке прибавилась бутылка в постель по утру, затем бросок через пупок на пол с койки и пошло и поехало. Стали люди страдать от бесчинств замполита, травмы получать во время утренней побудки, ведь, что может быть, когда замполит подставит тебе ножку во сне? Да нет, он ножку свою, в акурат к ножке кроватной ставит и легонько так, с силой в 20G кроваткой ковырнёт? Вы это начинаете понимать только очутившись на полу, под чужой кроватью и под крики "товарищ боец, вы дрищите!", понимаете, что наступило доброе воскресное утро и вы наконец-то познакомились с новой презентацией утренней побудки номер ХХХигрек. Но с этим нам придётся познакомиться позже и жить 730 дней. А пока "падал первый снег", да падал, а мы стояли по стойке смирно и ничего не понимали, снег ложился нам на головы и не таял, а складывал там себе кучу. Чтоже за форму одежды-то нам не ту прокричали, может ещё не поздно её отменить, может пока не успели от роты-то отбежать, помилуют нас отцы-командиры? Ан нет, рота разворачивает левое плечо и мимо столовой артполка начинает делать лёгкую пробежку, забирая всё выше и выше к стадиону. Давно мы тут не бегали, обычно мимо чайной и только тогда к стадиону, а тут сразу. Чёрт, а что со снегом-то делать, ведь он совсем забыл, что мы без головных уборов и я понимаю его, ему, снегу, на белое по плечам и спине, исподнее бельё ложиться куда приятнее чем на бушлат, но каково нам?! Мысли не знают о чём думать, рядом топотом глушат крик души тоже чьи-то каре белых людей и их становиться столько, что шоссе не успевает всех на себе разместить и не смешать между собой. Видя такое горе, становиться не так и себя жалко, а что теперь делать, видно тут так заведено, раз Кронштадский мятеж никто не поднимает, ну да чёрт с ним, посмотрим, может и я это смогу пережить и не заболеть, ведь есть же у людей здравый смысл, высшее образование, медики там всякие, совещания там офицеров, забота о людях, ведь не в плен нас взяли, свои гонят под снег, не под пули же бежим, видно им виднее там, видно так к войне готовят и к зиме в армии. Воскресенье тут и субботу в современной армии хотят утвердить выходным и полы и хозработы будут только гражданские делать, вот и нам значит теперь обидно за тот снег на голову, значит зря нас так, совсем не подетски. Снег отошёл на задний план, ибо по выходным бегают три километра и вот этого мы ещё не познали, а жаль, жаль не в наряде, жаль, что ещё в карантине. Духу хватило добежать, впечатлений за глаза, а в тёплую роту не пускают, оказывается паркетина застряла в дверной ручке и ни туда и ни сюда, крепко её дежурный по роте туда загнал, первый разряд по ГТО имел. Паркет был у нас в роте с трещинкой у входа, вот и выпала доля одной паркетине роту сторожить, оставаясь в дверной ручке. Надёжнее бронелиста была, из чистого граба или бука. Пришлось всей роте и нашему карантину перебираться в более гостеприимное место, в автопарк, в спорт городок, между кинозалом и заправкой. Поближе к заснеженному турнику и коню, под белой буркой из снега. От роты в 150 человек, к концу зарядки в один час, нас осталось ровно 36, остальных корова языком слизала по каптёркам, писарьским углам и холодным матрацам в кузовах машим. Часы можно было выбрасывать, ибо время перестало иметь всякий смысл и оно больше нами не управлялось, оно стало привилегией господ, наш удел, команда сержанта, да ускорение кулаком в спину свободного деда. Ой, как оно-то тепло бывает на свете, а самый тёплый человек на свете, это дневальный по роте и ведь ему по службе это положено, вот оно счастье солдатское, у тёплой батареи на тумбочке стоять, всегда на виду, всегда под рукой, так и прогнуться не долго, а там и отпуск гляди дадут. Эх, скорее бы присяга. Присяга была сегодня. Сегодня 14 декабря 1980 года. Нет я в норме, только, что ещё раз померил температуру и принял оранжевую таблетку, нет, со мной всё в порядке. Старшина беготно заметался, изображая перед нами и ротным кипучую деятельность и в ускоренном темпе начал набирать обороты жизни перед торжественной минутой. Быстренько побежали, побежали на завтрак, быстренько парадочки получать на второй этаж, быстренько столы и красную папочку к стеле. Никогда не доводилось выходить за муж и быть в роли невесты, но в этот день на нас было загляденье смотреть, никто нас не бил, никто нас не тыркал, мы себя впервые почувствовали не духами, а людьми и на нас все смотрели и видно было, что окружающим происходящее не безразлично, а даже наоборот. Снежком по розам пришлось, так им, ишь разбутонились розовым цветом. Шапки надели мы, шапки выдали и героям Советского союза у стелы. Шапки у них, как у героев Панфиловцев под Дубосеково, беленькие и Ленин, Владимир Ильич, тоже по форме одежды из цивильного человека, в военного превратился. Боже, я не знал, что такое бывает хорошее в душе, когда приходится принимать воинскую присягу! Вроде учили чего-то с неохотой, вроде не для себя, так, понарошку, а как встали строем и как стали повторять слова самой клятвы, так проняло до сих пор, присяга ведь действительной для меня оказалась и всякие мерзавцы типа ельциных и бурбулисов не смогли отвернуть людей от той присяги, ушла нечисть, сгинула в небытие, а вот верность словам, сказанным там, у Ленина и бойцов, героев Советского Союза осталась. Это я и этим летом там находясь почувствовал и пролонгировал в себе. Снег прибавил торжественности, чистоты, нарушения самочувствия почему-то пока не наблюдалось и это было странным для моего, не окрепшего организма, но как говорится, не везёт, так не везёт, в другой раз заболею и шлангону в санроте, а там глядишь и до санбата развезёт. Так думалось, а что делать, голова мне не подчинялась и тогда и сейчас, что хочет, то и думает. Борюсь конечно, а куда от неё денешься. Поздравлениий привалило нам всем от родительского комитета из числа жён наших офицеров и обед нам комплексный, как из гаштедта подогнали, тут тебе и лимонад со вкусом капусты, тут тебе и мечта-печенье в прозрачной упаковке из горючего материала и сахароподсластителя и два яйца в крутую. А хлеба-то сколько и по карманам не надо тырить, ешь, за гланды хватит. Не жизнь, а малина, штоб я так жил, как говорят знающие люди. Счастье продолжалось по тем меркам очень длительно, непозволительно, я бы сказал, что-то упустили видно командиры в тот день, столько хорошего и в один день? Да, как это могло произойти, но! Оно имело быть. Мало того, нам объявили праздник до отбоя и разрешили посетить чайную и сходить к землякам в соседние части и прогуляться по территории гарнизона, во как! А вечером, после ужина, Ольшанский, наш кинокрут, притаранил из ГДО цветную киношку и вместе с жёнами начсостава и офицерами, мы в спёрднутом кинозале лицезрели приятное с полезным. Полезным был сон во время сеанса, ибо ничего кроме сна нет приятнее даже цветного фильма, свой, цветной сон можно заморочить, только бы храпом деду не спалиться, а то хана до утра будет тебе часом.
Владимир Мельников 3: Был у нас в карантине Косиков, мочеиспусканием по состоянию здоровья страдал, вот это было грустно. Сначала злились на него, а когда комиссовали, стало по настоящему сочувственно. Хлопец был высокий, как лось и с лицом у него было, что-то морщинистое, не знаю, но делал со второго яруса на первый каждый ночь, койка его стояла налево от входа на втором этаже, мотоциклетного кубрика. Вони было много, но нас никто об этом не спрашивал, это было в карантине и мы были зашуганы и нас это только в части носа и касалось, а за него и нас лупили, что мы типа дефективные и все кучей виноваты, как враги народа, раз мы молодые, то виноваты по определению. свн Спасибо. Бальзам не бальзам, но себе я уже в рамочку скачал, рядом с утопленными восьмидесятками.
Владимир Мельников 3: В Лейпциге, напротив вокзала, через площадь, сносят ряды советски построенных домов сериями и восстанавливают купеческие, былые буржуй-дома и вот на одном Хонекеровском доме вот такая картина:
Владимир Мельников 3: Первые тревоги. Первые тревоги, связанные с прибытием в расположение роты и первые живые дни, да, именно живые, ибо другое в голову не приходило, привели за ручку, впихнули в коллектив, но что из этого выйдет и выйдет ли, никто не знал. Ладно, проехали, вроде не забили, не о шести головах деды, вроде жить можно. Стали более плотнее знакомиться с армейской службой в самом непосредственном её значении, а как дальше жить, кем тебе служить Вова? Брали-то, как электрика, да вроде Бодрову ещё год служить, да и хлопец покруче чем я буду, отличник и молчун, дело налажено у него и очень он уж в почёте. Вот стало очко не радовать по утрам, куда запихнут? Хотелось быть самостоятельным электриком по обслуживанию или монтажу чего нового, но нет такой должности и министр обороны на охоту уехал, не докричишься, а может он и запамятовал чего там у себя в Союзе, что меня на службу призвали, остался я один на один со штатным рассписанием и ротными писарями, куда захотят, туда и запишут. Пропало моё "Я" надолго во мне. Чего человек больше всего не хочет, то обязательно и сбудется. Сбылась мечта Сергея Гузенко, моего командира мотоциклетного взвода, он прыгает от счастья по поводу моего приобретения, но ишак хозяину маленько не рад, как он на тебе будет ездить, одному ротному известно, ибо он к этому стремиться. И стало моё печальное тело называться не иначе, как мотоциклист-регулировщик. Я ведь машин и дороги, как огня боюсь, а мне предлагают эти самые машины на штрассах правильно регулировать, ехали бы без меня сами, куда Бог пошлёт, а я уж как-нибудь без них обошёлся бы. Что он во мне разглядел, длинная палка, говно мешать, так тётка говорила, вроде про меня, может ещё про кого. Метр восемьдесят три, дохлый, как вобла, да они все студенты такие, заморенные коллоквиумами и сессиями с зачётами. Делать нечего, дело было с утра после развода перед ротой, где сейчас берёзовым мусором самосева всё заросло и прохладца приспичила со снежком, опять незадача, да всё плохо, всё. Взводный, коротышка в огромных яловых сапогах с удивительно толстой подошвой и загнутыми носками, прыгал вокруг нас, как чижик и прибавлял себе авторитета устойчивым покрикиванием и подёргиванием фуражки на голове. "Товарищ солдат, ты будь попроще и тебя поймут", это было его коронное выражение, что означавшее, вряд ли он сам знал. Но оно ему нравилось и он его к месту и не месту прикладывал. Жёсткое обращение вошло, с его прибытием в роту, нормой и стало со временем просто нарицательным и мне кажется, что даже немцы стали об этом догадываться и побаиваться нас на дорогах, стали наши выезды на регулирования называться для автолюбителей ГДР не иначе, как "День Советской армии", нет серьёзно, я не вру. "Взвод, направо. Правое плечо шагом марш" и помаршили мы вокруг роты и прямо к КПП автопарка. Дневальный открыл нам створки ворот, которые от удивления разбежались в разные стороны, спасибо фиксаторам-коромыслам, удержали, а то бы... Левое плечо, шагом марш....Взвод стой, раз-два. В центре роты на первом этаже обнаружили дверочку, приоткрытую и странного вида бойца, которому явно мешал ремень, опущенный на самое интимное место в районе яиц, но он делал вид, что вроде это в порядке вещей и так ему даже комфортно. Мы тоже не были согласны с местом положения нашего ремня, ибо он делил нас ровно напополам и создавал угрозу разрыва туловища в случае сильного ветра и грозил нам опрокидыванием в случае выполнения работ, связанных с наклоном туловища. Я этого больше всего и опасался, уж очень нас затянули, как-то не верилось, что это возможно, но не у кого было об этом пока спросить, да и глупым не хотелось выставляться до времени. Ничего, потерпим, так даже меньше требуется пищи. За хлопца тоже стали переживать, каково-то ему бедному, по яицам бляхой целый день-то стучать, но взводный нашу тревогу видно тоже разделял, поэтому и попросил бойца подойти к нему на полусогнутых, ну а как ему ещё подходить? Во-первых, взводный метр с кепкой, во-вторых, ремень-то больно при строевом шаге за шесть шагов бьётся, в третьих, шапка-то тоже того гляди свалится, ведь поди на макушке одной и держится, понимать надо бойца. Дальше всё произошло всё очень быстро и страстно, не успели наши тормоза зафиксировать событие, а рука Сергея Гузенко уже шесть оборотов совершила на ремне и на половине следующего, шапка свалилась с головы отличника боевой и политической подготовки на снег и он завис в руке зажатый над землёй. Ё-моё, коротышка и взодный, это оказывается полная копия Брюса Ли только в уменьшенном размере, очень удобная форма тела для танкистов, лётчиков и мопедов. Мопедов в особенности, можно без проблем в люльку запихать, а при необходимости легко достать и победить полчища врагов, если такая возникнет надобность. Вот этот день стал для всех нас поворотным и настоящий ужас обуял нас не по детски, потом Сергей не раз крутил солнце на турнике и подтвердил своё право командовать взводом самцов и мопедов в одном лице. Мы на всякий случай подтянули поближе к печени свои ремни, мало ли так, вот и нас пустит на раскрутку перед строем, стыда не оберёшься. Фикса Сергея радостно засияла на солнце и это нам убавило уверенности, но прибавило послушания, что ли. Кислый от потери чести боец,, бес сияющей фиксы на устах, предложил нам пройти в приоткрытую дверь, которая оказалась каптёркой-сквозняком у мопедов. Дело в том, что это был не, что иное, а аварийный выход в парк, на случай тревоги при Англо-Американской бомбёжке, но наши отцы командиры его переиначили в каптёрку и повесили там шинели и комбинезоны регулировщиков, ну и всякий там инвентарь. На нас были изначально напялены бушлаты, с виду они были теплее и уютнее шинелей, да только так оно казалось поначалу, шинели висели и манили теплом, распределяемым по всему телу и даже сапогам его чуток доставалось, а бушлат, задираемый ремнём, даже жопу не прогревал, как следует. И ещё очень полезное в этот день со мной приключилось, достался мой рюкзак мне, в полной целостности и сохранности, вернее он был пустой, как у всех, всё выкинули из них по прибытии и на первое денежное довольствие в 25 марочек, велено было вновь его укомплектовывать. Рюкзачок хранил страшную немецкую тайну, в складках брезентового ремня, что несколько раз перехлёстывал нижние петли, были аккуратно сложены дензнаки с самым прекрасным для меня и многих соотечественников за рубежом, ликом на свете, ликом Владимира Ильича на купюрах достоинством в 10 рублей. Самая любимая немцами купюра, их принимали с большим уважением и охотно давали по липовой декларации с военником, аж 96 марок! Дембель был обеспечен при наличии четырёх обменов между братскими народами, выгода от обмена была очень даже обоюдная. Расслабившиеся бойцы давно скоблили фанерки дембелей и с радостной ненавистью ко всему, что "было", готовили поле фанерок под такие прекрасные и существующие прямо в этой каптёрке фамилии: Умрихин, Шеремета, Христов и иные, вот она фанерка, а вот он я вам. Нашлась фанерка и для моей фамилии. Растворили пенопласт в бензине, помазали свежеподписанные фанерки с дырочками и на их законное место к рюкзакам, противогазам, подсумкам. На место и заначка моя перетекла, в хлястик шинели подвешенной под потолком на долгие полтора года. Скажу сразу, что ума вскрывать конверты с потерянной Родины ума у всех почтарей хватало, а вот каптёрщики, видно народ, что жирные коты, безнадёжно ленивые и полностью счастливые малым обходиться, долежали мани до обмена и в виде куртки типа онорак и спортивного костюма с джинсами и блоками жевачки вернулись счастливые домой, как говорится-товар, деньги, товар. Всё по закону. После перекура, надышавшиеся, как токсикоманы бензина "норма", стали распределять регулировочную форму по типоразмерам и выдававший каптёрщик, побывавший в ласковых объятиях взводного и не долго трепыхавшийся в воздухе, непременно сопровождал восфалением комбеза, недавно носимого асом мопедистом и грозой перекрёстков ГСВГ таким-то, таким-то. Нам имена дембелей ничего не давали, да и ни к чему они нам, будующим и неповторимым, ибо спеси и тайного тщеславия у нас самих было хоть отбавляй, что нам герои Куликовской битвы. Форма регулировщиков, как выяснилось была двух видов, заношенная и очень заношенная. Просто заношенная форма была пошита из грубого дерьмомантина и выглядела слишком дубово и топорщилась, но зато она имела значительное преимущество перед своей тёзкой, под нею аходилась телогрейка и ватные штаны куда, как замечательной плотности и комфортности, но, шику, шику ей не хватало, а Русскому человеку ведь чего надобно? Чтобы форма выглядела Пи...дато. Мне, как истинно русскому человеку, я сам так велел в паспорте записать о себе, а чего мелочиться, мало ли куда придётся поехать, так вот, досталась потёртая во всех угреваемых местах, облезлая изнутри, со следами разложения ватина, но!!! Но шикарная снаружи комбезина, приталенная, как на прститутке, из кожезаменителя высочайшего класса, блестящая от гуталина форма. Её присутствие на мне обозначалось лишь цветом, чёрным, пугающим немецкое население цветом, абсолютно скрытым от противника в ночных условиях. Хорошо хоть догадались обозначить нас в ночи катафотами, спереди покрупнее и сзади, так себе треугольничком. Дави немчура и русские Вани на дороге меня бедного, не хочу, хорошо для надёжности выдали светящиеся палки-жезлы для отмашки от наезжающих на тебя машин. Знаете, а ведь помогало и не раз. Никак волшебные они были, деньги добывать с их помощью , тогда ещё не научились, но зря. Форму напялили, но вместо "уже жезлом крутить на дороге" потащили помирать в кинозал. Боже, какое уродство, видели бы мои родственнички, что люди делают гуталином, да они же им мажут друг друга прямо поверх одежды, а ради чего спросите? Да ради понтов, ради блеска на один выезд в город, а потом снова щёточкой с ваксой...просушка прямо на тебе и снова щёточкой, но уже сухой, без ваксы и до блеска васькиных яиц. Вот, когда я оценил по настоящему толщину комбинезона, а именно, в душном кинозале. В самый раз пришлась душегреечка и тебе не жарко в ней и тебе легко и комфортно. И какое чувство возникло у меня после выхода в парк на прокрутку жезлом замысловатых фигур регулировщика, и теперь я вдруг глубоко и надолго разочаровался в своих легкомысленных чувствах, я по настоящему ужаснулся и позеленел не от невозможности крутить жезлом в воздухе, но от изморози, покрывшей вспотевшую спину. Холод обуял меня по пояс, только сапоги чуток держали уходившее из меня тепло и удерживали от желания завыть Белугой. Блин, а как же на регулировании быть? До роты сто км, до Москвы не меньше и компаса нету. Фигуры покрутили, покривлялись друг перед дружкой, вроде получается чего-то, пока орали, пока огребали маленько подзабыли, что не май месяц, а там дневальный с крыльца в парк чёт про обед приятное прокричал, вроде со смертным исходом, на манер Сталинградского, пронесло и жизнь вовремя нас подхватила и на приём пищи погнала. Приём пищи, самое приятное из моей жизни, но вот процедура построения и движения меня всегда разочаровывала. Я понимаю чувства истинных сибиряков: Омичей там всяких, Новосибирцев там разных...им ведь чего от жизни-то надо? Да совсем малое-снегу не выше подбородка (чтобы курить можно было или выпивать) и мороза градусов так между водкой и коньяком. Но ведь среди них и мы были, хоть и в меньшем количестве, но всё же живые твари, вот и выходило не по моему, то есть не по людски: строились мы перед ротой в одном ПэШа, и шагали до столовой все триста метров по морозу, да с открытыми глотками, а тепло-то из нас тю-тю, того, утекало...Это они, Омичи в радость шагать готовы за снегами да за буранами, им-то это только в радость, а нам-то каково, простым смертным. Не иначе, как собаками Ивана Павлова и назвать нас нельзя было, раздели, слюна потекла(про мороз забыли), "запевай", снова слюна потекла и так до ГДО. Миску дали хвостиком завиляли, чисто испытуемые. Кстати, в немецком штрафбате, бойцов так и называли "испытуемые" и прощения им не было до самой гибели, так и нам, либо до дембеля, либо...думайте сами. После обеда состоящего из приличного разлива порции борща со свининой и пловом с той же свининой, на второе, витаминной добавкой в виде увесистой луковицы или огурца и естественно компота с сахарком, на сердце стало тепло, как у Омичей при виде сугробов по ноздри и полоски на градуснике выше отметки "сильно морозно!". Ноги сами понесли через стужу к тёплым кубрикам роты. Благо, топлива было залито по гланды и было чем согревать свой организм от немецкой сырости и стужи, умноженных на пять. Сырость холоду прибавляла силы. Тёплая ленинка с шелестом газет, благотворно действовали на расслабленное тело бойца, воля к сопротивлению сном стала со знаком "минус", нас всех "закоротило" на "массу". Ну, значит так нам и надо. Что Бог даёт, то и к лучьшему! Слюни пустили до самого пола, на столах стали появляться пролежни от давления скул на поверхность. Крик "спите суки", разметал надежду на счастливое "здесь и сейчас", грохот стульев и падение тел, вылет в проход из ленинки по типу "МИГ-21" или "ПТУРСом" свели на нет образование жировых отложений на пару лет и вымели нас по форме и с жезлами через каптёрку в парк и отрезвили усиливающимся морозцем. Долго водиле ГАЗ66 не пришлось объяснять поставленную перед ним задачу и резвая "зебра" уже целиком поглощала нас в своё чрево. Мало того, был применён специально созданный способ загрузки пассажиров, это загрузка на ходу, без посадочных талонов. Машина не собиралась перед нами чикаться и "первый пошёл" подтолкнуло нас к совершению необдуманных действий, мы быстро поняли, что от нас требуется и кинулись вдогонку удаляющейся машине с протянутыми вперёд и вверх руками. Нет, мы не сдаваться в плен мчались с удовольствием, ведь, как известно из Новейшей истории, русские не сдаются, а тем более Сибиряки. Мы спешили не отстать и непременно попасть в кузов раньше, чем "зебра" выкатит из парка свои рубчатые колёса. Из темноты кузова вытянутые руки подхватывали нас и рывком прибивали к заднему, полосатому рейсу, а чьи-то шаловливые ручки, хватившие тебя за попу, закидывали вперёд вдоль лавок, установленных в кузове. Удар по жопе заменял посадочный талон, а лёгкий удар по почкам усаживал на отведённое тебе место, в самой продуваемой всеми розами ветров части кузова. Кто ездил на скорости на ГАЗ 66, тот узнает и из тысячи различит характерный рык и гул этой автомашины, что и говорить, приятная и мощная тачка, а раскрашенная в боевую раскраску, да с вращающейся мигалкой машина, на некоторое время отодвинула моё нытьё-бытьё и зачаровала своим ходом и ударами по почкам, бортами и хлюпающим по лицу тентом. Свежий морозный ветерок спёр воздух в зобу и усадил крепенько и цепко на лавочку до самого "совиного" заповедника. Газон выкатил через центральное КПП в город и пересёк трамвайку по диагонали, направив свои стопы мимо генеральской гостиницы и гулом удалился мимо кустарников спортхалле и наконец выкатил прямо к мосту на "быках". Повиляв-повиляв, пересёк сплошную и надрывно урча потянул "зебру" в гору. Притормозив и покачавшись на неудобствах въезда на полигон, он на второй скорости попылил далее. Проехав сколько-то по колдобобинам, мы при резком торможении, чуть жопы себе не разорвали на лавках напополам. Лавриненко знал, как тормозить и цель торможения тоже усвоил. Главный армейский закон поддерживался повсеместно и означал "не спать" и "чтобы жизнь мёдом не казалась" После небольшого десантирования и незначительного "регулирования" на местности, нас благополучно пинками усадили по своим, навеки указанным, местам и повезли мучить по непроходимым даже для БТР-60 и гиблым местам. Пёрлись под вой переднего моста по залитым водой отстойникам жижи, выли раздаткой при попытке одолеть 45 градусные горки, прыгали с лавки на лавку, с лавки на деда, с деда на кулак и обратно на лавку и так не более 30-40 минут. Синяки привёз на дембель с той поездки, подобных выездов правда вроде больше не делали, хотя полигон и посещали. Короче, впечатлений за глаза, опыта регулирования ноль, жопа до сих пор болит, а за каким чёртом надо было туда переться, убейте меня, до сих пор понять не могу и вроде не глупый. Сколько было таких регулирований и выездов, да какая разница, они все проходили одинаково. Всё бы ничего, да стали тучи над городом сгущаться, грозой от писарей потянуло, слухи поползли по кубрикам пугающие и не хорошие. Не нравится мне поведение писарей, стали на ночь оставаться и какую-то срочную работу там делать. Водилы стали мутить и портить настроение своими частыми отлучками куда-то, машины стали набивать по вечерам да ночам чем-то подозрительным, не иначе на войну собираются! Баки под горлышко заливают, на 500 км явно замахнулись, воду в бочки на мойке заливают на ночь, на ПАХ съездили с будкой на колёсах и дымчатым хлебцем запаслись к ночи. С аккумуляторами скачки устроили, углём в брикетах возле танкистов разжились, точно война. Но с кем? Худшие предположения сбылись, когда объявили по роте "азимут 555", вот забеги посыльные устроили и мы с ними за компанию. Выбегали за день не меньше чем за первую неделю в карантине. Слава богу, что не попал в писаря и КЭЧисты, загнали бы меня, как лошадь при забеге в Нойштадт за офицерами и воле на минуту не рад был бы. Готовились, бегали, ящик мне достался с патронами деревянный, благо автопарк у крыльца. Подогнали "зебру" сиганули с разбегу, вдарились касками напоследок и рыыыык по парку на выезд. Накатавшись, напрыгавшись проморгали настоящую и первую боевую в жизни тревогу! Проспали и писаря не помогли, то сегодня в ночь наврут, то завтра. Усыпили бдительность, а начальник штаба Юдин всех, как кутят кинул. В 4 утра, в самое любимое немцами время, когда солдат превращается на всех постах и во всех караулах в единое со смертью состояние анабиоза, коли в ухо шомполом-не встану! Дикий крик о всемирном потопе будет звучать увертюрой в сравнении с криком в ночи дневального по роте " рота, подъём! рота, тревога". Вот она мать-паника, смерть всему живому и спящему. От такого грохота танки противника отходят на исходную позицию и выбрасывают белые флаги, ибо от солдата, находящегося в подобном состоянии можно ожидать чего угодно, от драпа, как на Восток, так и до броска за Ла-Манш. Первый этаж в белых одеяниях мчался в ружейную комнату за оружием, второй пытался попасть в свои штаны и дотянуться до улетающих от тебя сапог, башкой в башку, на пол по скользкому паркету, немыслимым бегом через ружейку и на выход, на погрузку. "Живей, живей, потарапливайтесь!" и машины разметая всё вокруг уносятся через запасные ворота куда-то в темень, мечут икру зазевавшиеся и пытающиеся взять на буксир двуногие прицепы-хлебовозки и водовозки, электростанции и кухни и свои и офицерские. "Зебра" за "зеброй" подхватывают своих седоков и через центральные ворота выносятся на скорости не менее 60 км в час и выдвигаются на регулирование в городе. Центральное КПП распахнуло давно ворота, никаких путёвок и проверок, только вперёд. На трамвайке по тормозам, жопа юзом по скамейке, в кузове две вспышки фонаря и две тёмные тени выметаются за борт и бегом к кабине. Крик взводного сквозь ду-ду-канье двигателя, указывает местоположение первой пары регулировщиков, перекрыть трамвайку и главную дорогу и всё что будет выдвигаться через КПП, направлять в сторону Нойштадта и далее. Рывок, ещё рывок, переключение на большую скорость и гул катящейся в ночи машины, мимо первых проснувшихся, строенных вагонов трамваев. Обалдевшие от долгой окупации немцы, так и не сумевшие подстроиться к отсутствию запрограммированного в нас образа жизни и войны, с терпением обречённых уступали силе своего внутреннего послушания и терпеливо пережидали опоздание на работу. На остановке возле поворота трамваев в Галле от Нойштадта снова жопой по лавкам, снова двое из ларца и к кабине, и далее под эстакаду и вдоль насыпи куда-то в сторону дач и автомобильных развязок. Мне досталась лёгкая работа, да оно и понятно, дух он и есть дух. Но на трамвайке стоять сплошное удовольствие. То девушки на тебя обратят свои взоры на мальчиков одновременно похожие, то Ганс за столбом при всех на глазах справит малую нужду, то на мопеде странное существо в юбке проедет неопределённой эпохи, может даже великий Гендель того на Симпсоне помнит, что прочадил мимо, может ещё что! Пока не было машин, мы всех любили и пропускали, но как только ровные ряды высоко расположенных над землёй фар, потянулись в нашу сторону, так и капут всем наступил. Кивают немцы на часы, просят пропустить, но "нихт", "найн" в душе произносится и по стойке смирно перед комдивовским и начштабовскими УАЗиками и честь по всей форме, а как. И жезлом крутить для ускорения движения. Сколько тянулись колонны, чьи они и куда их несёт, только светло стало и не интересно уже, ну сколько можно, одно и то же, едут и едут... "Зеброчка", миленькая, да вот же она родимая, совсем невдалеке от тебя остановилась, добрый знак, самая малость до счастья добежать каких-то 50 метров, да накатом в кузов. Жезл вверх "внимание" и бегом с трамвайки. Ээээй, не понял?! Куда это она покатила, эй стой, вот сволочи, опять дрессировать вздумали на виду у людей, ну погодите, не догоню, так согреюсь. Автомат в кузов первым, он главнее, им Родину защищать ещё, потом бросок на амбразуру кузова, удачный промах, круги в глазах, лёгкое послесловие по почкам, пива не надо, спасибо и на этом. О Боже, да ведь это было самое настоящее боевое крещение. "Зебра" на скорости пошла вдоль насыпи в сторону вроде Мерзебурга, туда, ближе к кольцам развязок и далее в сторону домиков дач. По первому разу так вроде показалось. А вдоль насыпи колонны стоят с солдатами, по развязкам и магистралям несутся ИФЫ с прицепами под тентом, всякая другая мелочёвка и покрупнее, а мы встали и чего-то ждём. Холод пожалуй стал от лавок пробирать выше и подбираться к жизненно опасным местам моего организма, пора и честь знать, пора домой. Командиров рот в голову колонны, разбор полётов и бегом по машинам, движение вспять, в обратном порядке по местам постоянной дислокации или типа того. Знаете, а ведь после этого выезда к нам стали относиться чуточки лучше, вроде, как с уважением, но и больше стали к некоторым из нас уделять внимания, вроде, как на профнепригодность проверили и выбраковку провели. Долго потом пришлось некоторым из нас, сирых и убогих, добиваться утверждения своего "Я" и подтверждать свою полезность во взводе регулировщиков.
Анисимов: свн пишет: Как повели бы себя различные виды войск, получив приказ на уничтожение змеи (Российская действительность) Так вот не байка, а суровая "советская" действительность. Служил в ТуркВО (1982-1994гг.) - повидал не мало и всякого. В реальности был такой случай. Большие показательные учения. Танковый полк находится на окружном полигоне "Келята" (полигон горно-пустынный). Полевой лагерь стоит в предгорье - место исхожено-изъежжено вдоль и поперёк. Как у людей - полевой лагерь (палаточный городок) в тылу проезжая дорога и за ней полевой парк. По долгу службы причастен к организации парковой службы и жил в МТО-АТ, которая стояла у КПП парка. Как водится в воскресенье полку показывают кино. Современная кинопередвижка способна к показу не только ночью. Так вот заканчивается фильм (ещё светло) и многие бойцы (особенно из числа наряда, "нелегально" присутствующие на сеансе) потянулись в сторону парка. Другие пошли в сторону палаточного городка. Сам я смотрел кино, но ещё до окончания пошёл в парк. И вдруг слышу возгласы, крики (всё на местных языках), что в советские времена в ВС не приветствовалось. Оборачиваюсь и виду - по дороге разделяющей парк и палаточный городок "плывёт" ичане и не назвать змея. Какая не знаю, но не очень большая =0,8-1,0м. А почему плывёт, потому, что дорога представляет из себя 15-20см пыли (как цемент). Бойцы её окружили и не дают убежать. Мне стало интересно, что будет дальше. Я остановился и смотрю. Бойцы отгоняют змею ногами, при этом все они босые. А криками они подзадоривают друг-друга. Всё это длится не долго 1-1,5мин. Змея в кругу людей, естественно боится - мечется и тут с победным криком - УРР!! (типа нашего УРА, только несколько с другим смыслом - "бей") - выскакивает абориген, босый и пятками потчет змею. Змея старается убежать, увернуться, но бой не равный. Абориген победил змею - растоптал ей голову. С победным криком поднял над головой и понёс в свою палатку - сушить и делать сувениры. ТАКИЕ НРАВЫ! ТАКОЙ БЫТ. А ТЫ ГОВОРИШЬ КАК. ДА ЧТО!!!
Владимир Мельников 3: Александр220365 Видел такую штуку с деревянным ведущим колесом в Кубинке у в хода в административный корпус с буфетом на первом этаже, там ещё справа второй стоит, не менее древний с хвостиком от опрокидывания при форсировании окопов.
Владимир Мельников 3: Первые глупости. Именно от первых глупостей, совершённых по случайности и отсутствии инстинкта самосохранения и вся служба в дальнейшем шла порой глупо или вовсе кувырком. Кто не помнит свои первые робкие ошибки? Я совершил их достаточно, плюс скарпионий характер, плюс правдорубство и благородные манеры, всё пошло мне и не только мне, в широкий минус, выгребать пришлось почти долго. Карантин принёс первые шишки, шишки долго о себе знали, а во всём виноват чей-то дембель, да именно чужой дембель. Насмотревшись на стильных дембелей и получив первое ПШ, прикупив в чайхане первые погоны, шевроны и петлицы идеально красного, байкового цвета, естественно мы тоже решили не ударять лицом в грязь, а приодеться, как следует, ну скажем так, с шиком. Шик, он и в Африке шик. Даже мне, человеку особо тёмному в понятии "шика", тоже пришлось тянуться изо всех сил за передовомыслящими товарищами, товарищами просветителями, почти Коперниками, только нашего пошиба. Форма из ПШ конечно сама по себе выглядела, мягко сказать, нелепо. Свалявшаяся на складах она и вправду требовала нашего догляду. Форму догляда сообразил быстрее всех товарищ боец по фамилии Христов, родом из Костромы, с фиксами передних зубов, с видом прикольного уголовника, хотя по сути своей, совершенно безобидное существо, готовое пострадать за наше общество. Христов первым придумал придать нашей форме одежды приличный вид, такой, чтобы он готов был принять в себя тело будующего дембеля, ну чего дважды готовить парадку к дембелю 1982 подумали мы, не проще ли, подумалось нам, раз и навсегда это сделать сейчас! Сказано, сделано. Погоны, петлицы, шеврон легли на своё место не вызвав вопросов ни у кого, но вот дальше мысли товарища Христова и его сотоварищей, пошли в разрез общепринятым нормам того времени. Но нам этого ещё никто не успел объяснить, но оно может и к лучшему, иначе писать бы было сейчас не о чём. Мои познания в пошивочно-ушивочном деле были на уровне подготовительных курсов в СПТУ. С помощью простого кирпича из красного цвета да деревянной табуретки и ещё простого российского "авось" и трёх десятков матерных слов, заимствованных из тюркского эпоса, ширина канта на спине приняла допустимую норму и была принята художественным советом нашего карантина, как единственно допустимая, предназначенная для получения удовольствия при ношении парадной формы и отвечающая запросам самых изысканных эстетов, только, что прибывших для выполнения священного долга бойцов. Но, на придании форме достойного вида только со спины не входило в наши планы, планы были гораздо шире и росли по мере освоения первоначальных навыков швеи-моториста. Скоро о канты на спине можно было порезать пальцы, но мы, посчитали, что поперечных кантиков на уровне лопаток не достаточно и с энтузиазмом обречённых принялись лупить правильным кирпичом по рукавам кителей, придавая и им вид, заслуживающий внимания со стороны и придающий, по нашим меркам, вес нам среди старослужащих. Ну, действительно, сколько можно своим глупым видом позорить окружающих нас и вносить определённый диссонанс в общий фон комендантской роты, не пора ли достойно перейти в разряд бойцов, громко заявив о своём месте среди них?! Не пора ли стать, ну, как все? Почему именно мы должны быть пугалами и на нас должны до дембеля обращать внимание все и даже мы сами? Не знаю почему среди нас на тот момент не оказалось Вовы Бунги, нашего вышибалы-погонялы, начальника бессменного карантина, нас некому было остановить до свершения непоправимой беды и мы наиглупейшим образом продолжали коцать кирпичом прекрасного красного цвета по шерстяной мантии брюк, портили сапоги, превращали их кто во, что.....Кто в гармошку из тольянки, кто в бутылку без затычки, только пыль от кирпича стояла в комнате под названием "быткомната". Утюгу тоже не слабо досталось. Кто слышал про закалочные печи, тот правильно поймёт состояние простого солдатского утюга без регулятора отключения. План по закалке подошвы утюгов, тьфу ты, план по выпуску сильно кондиционной продукции общества с неограниченной ответственностью, общим количеством в 36 членов кооператива ООО "Придурки". Утюг чего только не делал, и ладони прижигал и лопатки правил и по сапогам расплавленный гуталин лизал ползая и шкварча сверху вниз, и шнуром пытался кого-то удавить, но всё было тщетно, в умелых руках обезумевшего от недогляда духа, шансов дожить до следующего включения в розетку у него пожалуй не было и не нужно было быть прорицателем, чтобы точно определить остаточный ресурс проживания утюга в бытовой комнате. Фу, кажется всё, что могли испортить, то есть, прошу прощения обгрэйдить с парадкой, мы успели и кажется вовремя. Да, именно, я бы сказал, вовремя ибо могло и не получиться и не сбыться так прекрасно задуманное. Говорят делу время, потехе час, нет, я бы сказал иначе, но пусть за меня скажут те, кто был постарше на год или более, им более я доверяю и вверяю оценку нами выполненного труда. Согласитесь, что не каждый Зайцев или Зверев сможет с помощью самого простого солдатского кирпича, родного красного цвета, сотворить поистине чудо. Чудо солдатской мысли в отдельно взятой комендантской роте, на первом месяце службы, ведь не каждому поколению выпадет возможность показать во всей красе меру своего отсутствия разума и чувства самосохранения одновременно, замечу, сразу у 36 человек. Скажу вам с сожалением лишь об одном, о безвременно раскрошившихся кирпичах-тружениках, не будь они такого хилого замеса, мы бы не то ими бы подрихтовали, что парадка, парадка это мелочи! Скольким вещам в роте можно было бы придать современный вид, а этот гад из металлолома, утюг недоносок, что расплавился раньше, чем мы задумывали, ээх какая жалость. Пока я тут пачкал пост, там мои хлопцы из ООО "придурки", наладили подшив кителя до состояния заметности резинки от чапаевских подштаников, окститесь нынешние модницы и модники, демонстрирующие из под спадающих с попы штанишек, стринги цвета танго, мы, первые применили сей приём в далёкой Советской армии, мы, из далёкого прошлого передали вам нести эстафету демонстрации наличия нижнего белья, вы, задравшие резинку стрингов до лопаток являетесь носителями нашего модерна. Вы наше надёжное будующее и наша гордость, ведь плох тот современный отец, который не мечтает, чтобы и его дочь, стоя у доски, вытягивала стринги из юбчонки и стремила их ввысь к лопаткам, привлекая самцов к спариванию на современном уровне. Попа, после ушивки и придания откровенно проститутского вида новым носителям культуры, стала привлекать куда больше чем лекции по Марксизму-Ленинизму, штанишки после значительной ушивки, тоже приняли вполне современный проститутский вид, об этом нам первым не забыл напомнить увиденное, наш любимый старшина роты, прапорщик Верховский. Кто из вас бывал в Пицунде и ездил на озеро Рица, тот не мог не видеть водопад под названием "мужские слёзы", это там, у камня Поля Робсона, так вот, те слёзы водопада пусть отдыхают, не видели вы радости на лице старшины роты и его выражения лица, нам показавшегося вполне удовлетворённым от увиденного! Ну, возможно нам так сначала показалось, ибо что потом произошло с этим самым лицом, можно только вам догадываться. Вы ведь такого не делали и среди вас не было товарища Христова с ударением на "и", не знаю кто ему ставил фиксы на передние зубы, но от вида старшины роты, его фиксы выпали сами, без помощи извне, их, пришедшие в ужас зубы, сами сбросили не дожидаясь реакции нашего любимого папы Верховского. Только тогда я понял правильно значение слов "зубы жмут", жмут и жить хочется не только телу, но и им. Бог нам послал спасение именно в лице спасителя Верховского, как нас раньше деды или на крайний случай кандидаты в деспоты не вычислили, побили бы остатками кирпича, как в древнем Иерусалиме или, как в современном Курдистане. Утюг в расчёт не шёл, он давно исдох. Это уже после перестройки он пошёл в ход и был в большой цене и почёте, а тогда ещё народ был не сильно просвещённый темнотой Западной культуры и не имел первоначальных навыков применения оружия массового поражения несговорчивых кооператоров и имел слабое представление о пользе не только горячего утюга, но также и удобного в работе с клиентом, шёлкового шнура. Говорят, что беда и радость это единое целое счастья и я с этим полностью согласен. Иначе, как могло появиться несчастье, если бы ему счастье не помогло. Что происходило и почему радость полученная и полное удовлетворение от непосильного труда нами, не смогла плавно перейти и доставить удовольствие старшине роты и прибывшим на представление дедам и прочим, не понятно до сих пор. Может я не дослужил сколько-то лет, может, что мы тогда не так сделали, короче, не могу вам с определённой точностью ответить, ибо толпа бесчинствующих фанатиков стала забивать цвет будующей свободной России, поднявшей триколор, будующих Зайцевых и Зверевых, может даже российских коперников, да так охотно и трезво, что швы на куртках и штанах, стали рассасываться быстрее, чем после сеанса по телевизору Алана Чумака и его тёзки Кашпировского вместе взятых! Господи, за что? Ведь столько трудов и коту под хвост. Ээх не умытая ты Россия, ну ладно тряпки, но нас-то за что бодяжить по мусалам, ведь мы к лучшему, к светлому и вечному потянулись, но как всегда получилось: хотели, как лучше, но получилось, как всегда! Знаете, что я стал после этого делать? А называть "быткомната", "биткомнатой", вот так вот, было за что. Знаю, что мало кто из вас бывал на корриде, не были, потому, что я и сам не сподобился, но коридор точно произошёл от корриды. Коррида была узкой и народу, желающего глянуть на лохов в обличии солдата Советского Союза, было больше чем достаточно. Но, главное, что мы не понимали, почему люди взбесились, почему им самим не сподобилось додуматься до банально простых вещей. Ведь не чьи иные, но наши ведь предки первыми освоили технику работы с камнем, почему им, вполне знающим историю нельзя было по образу наших предков и своего товарища из Костромы или Тамбова, взять оружие пролетариата и поправить до эстетически-выгодного состояния парадки и носимых сапог. Почему они посмели так вот отвергнуть передовое и полезное, что заставило их нас отрихтовать и отутюжить взад вместе с надетой на нас парадкой. Долго и тщетно мы пытались избавиться от следов былого позора и комплекса заметности со спины и сбоку и спереди, заметно комплексовали по поводу косых взглядов в сторону не до конца исчезнувших следов от кантиков, ведь у некоторых они порой превратились в щелевые выкладки, будто побитые преждевременной молью. Долго тыкал нам в извращения наш папа Верховский, многожды мы в наряды заступали в побитой и щелястой парадке и все мысли наши были только об одном, как бы до дембеля сбыть покоцаную дурью молодости парадку, как бы не улететь в ней в Союз. Эх, Христов, Христов, на ударении в букве "и", где ты и где хранится твоя парадка? Мою по счастью украли дружественные русскому народу цыгане по дороге в отпуск. Видите ли стыдно мне стало ехать в отпуск в красных погонах и ума хватило сунуть парадку в сумку-авоську, вот это самое «авось» и подвело товарищей из бродячих в поисках лохов цыган. Форма уехала в кибитке, я остался в спортивном костюме и дома первым вопросом было???? Какого чёрта ты тут бегаешь в спортивном костюме и где твоя хлопец форма? Попробуйте родакам доказать теорему от обратного, что мол форма приглянулась выходцам из Индии и им только её для полноты ощущения своей дружественности Российскому человеку и не хватало. Но, товарищи это ещё не всё. Попробуйте в военторге на Арбате купить форму рядового оболтуса, фиг вам с два. Такого не наблюдается и не предусмотрено нашим военным уставом. В уставе чёрным по русски написано, что цыгане форму не крадут, ибо не фиг им в армии делать, лошадей там давно нет, а на танках они красть ещё не научились. Весь отпуск вместо того, чтобы кушать яблоки на день танкиста в конце 31 августа, я мотался по знакомым и пытался отжать мало-мальски похожую на солдатскую форму одежды. Есть Бог на свете, коль есть люди сохранившие прекрасно ушитую и окантованную по погонам и шеврону белым винилом парадку, с чудными аксельбантами наподобие семнадцати мгновений весны или адьютантом его превосходительства, сказка, но не парадка. Расклешённые брючки, приталенная и ушитая на уровне лопаток куртка, сапоги проглаженные в бутылочку и фуражка с гестаповскою тульей! Ну разве это не чудо, а, эх не надевать бы её, да не ехать взад на паровозе за четырнадцатью месяцами измывательств, остаться бы в ней тут, прямо на дембеле, ну скажем досрочно, в виде исключения. Кто был в отпуске тот меня прекрасно понял и дополнил мои взгляды, но как я мог кинуть своих товарищей и остаться навеки в единоличном счастье, коль сам только, что сказал, будто нету счастья без несчастья товарищей. Почухал я обратным отсчётом распарывая в поезде уже преждевременно-наложенные швы и спарывая аксельбанты и чудный молочный винил, складывая его за подкладку дожидаться своего времени и часа «х». За чёрные погоны и тулью фуражки старшина роты меня не похвалил, но сильно ругать не стал за пропажу, может, он сказал, действительно дружественному нам и братскому народу в кибитках, вдруг приглянулась наша ГСВГшная форма, а Бог их знает, ну пусть их, сказал он, а я отделался ремонтом квартир у наших прапорщиков роты, которые жили в двухэтажках там, у того КПП, где находилась дивизионная губа, они жили на первом этаже и домики их и по сей час целы, но их там не живут. Живут там другие люди. Да и пусть живут, живут, только плохо нас пусть не вспоминают.
Вячеслав: Александр 220365, а почему последнему Я думаю, что во всем надо иметь меру Красота спасет мир Или я не прав
Владимир Мельников 3: Куда девался Бром? Куда девался Бром ? Сколько прошло времени после славной службы, но до сих пор не могу быть равнодушным к еде, знаю, что всё в доме есть, но «А вдруг», возьмёт, да и кончится. До призыва всё было просто, батон хлеба, банка майонеза и студенческий бутерброд во всю длину батона тает во рту, под гундёж зубрёжки, при свете коптилки на кухне, о еде и в мыслях не было и вопрос ребром не ставился, можно было в сухомятку с чайником чая, главное, коллоквиумы, контрольные и зачёты, главное проскочить. Живу до сих пор, как больной с диагнозом «Болезнь Паркинсона», был такой у нас один очень известный персонаж и даже некоторое время правил страной, не помню правда какой, но, говорят правил и даже очень успешно, так вот и я наблюдал картину кормления одного человека: «А, мы сегодня будем кушать?», «Да, мама», «А, когда?», «Только, что, мама», «И, я?», «Да, и Вы мама, уже покушали», «А, когда мы снова будем кушать?», «Вечером», «И, я тоже буду?», «Да, Вы уже кушаете», «Разве? А, когда?», « Да прямо сейчас», «А, вы тоже кушаете?», «Нет, мама мы будем вечером, вместе со всеми», «А, я?», «А, вы мама, уже кушаете?», «А, вечером?», «И, вечером, будете снова кушать», «Мама, да кушайте же Вы, не разговаривайте» Не смешно, но люди живут. Сначала было ничего, это потом, как-то само собой так получилось, что организм стал выходить из под контроля мозга и требовать невозможного, качественного и регулярного питания в несоразмеримых размерах по отношению к весу и длине тела, оно бы может и ничего, но справиться с этим оказалось не так-то и просто, жрать с каждым днём службы хотелось всё больше и больше, и мочи с этим справиться не хватало, хочу жрать! Мечта попасть в наряд поглотила наше «Духово» начало, как раковая опухоль, мечта о наряде на кухню была вполне реальной и мы знали это, но, чтобы попасть туда, надо было вовремя засветиться. Засветиться, оказалось не сложно, достаточно было глянуть на просвет наших мыслей, на наши вымученные взгляды в сторону ломтей хлеба в столовой. А видеть то, как во время приёма пищи, незримо исчезают массы каши или первого в наших утробах, было не легко, даже сейчас трудно представить , что потом происходило с в попыхах накиданной туда едой. Слова известного персонажа «тщательно пережовывая пищу, ты помогаешь обществу», были нами не приняты и нами не поняты, «Пеликан», вот наш идеал. Мне иногда кажется сейчас, что самому старшине роты, да и другим, руководителям было в лом с нами возиться и скажем так, даже просто общаться, такие мы были не стильные и пушистые, как все. Но служба предполагает общение, может и через себя, даже с такими сосунками, какими были тогда мы. Говорю обо всех, без исключения, ибо очень наблюдал за своим позором и давал оценку, как бы со стороны, и себе и товарищам, да, через это надо было обязательно пройти иначе нельзя. Жрать хотелось и это законно, нас работа выматывала до изнеможения. Зима надвигалась на наш гарнизон неумолимо, засыпая дорожки снегом, тепло к ночи расплавляло стужу теплом и становилось непонятна причина появления тепло наоборот, к ночи, это было необычно, но не смертельно, смертельно было другое, поползли слухи о скорых выездах по ночным тревогам куда-то за город, в какой-то запасной командный пункт. Эти события с одной стороны нас сильно интриговали, но и зримо напрягали, а как оно там будет, а назад-то хоть вернёмся в город или там и останемся зимовать, кто их знает, наших командиров, им ведь чем больше не бывать дома, тем лучше. Построение в армии, по-моему, самое любимое занятие для всех кто носит форму, за один день число их может равняться нескольким. Построение, назначенных в наряд по кухне, было неожиданным и оно меня немножко застало врасплох, такое быстрое продвижение по службе меня сильно удивило и очень порадовало, неужели и я для чего-то сгодился, неужели мне доверяют нарядить на кухне, да знали бы вы о моих планах на этот счёт, до дембеля не назначали бы, я, же там всё поем, я буду есть всё подряд, буду мыть, но продолжать жевать, чистить картошку, но шамкать и шамкать, о Боже, скорее меня на кухню, скорее, ибо я уже давно к этому созрел. Старшина роты, построив нас на первом этаже, сказал напутственные слова, а потом попросил нас показать наши ручки, картина была известна ещё со школы и называлась, санитарный патруль, первый класс, девочки с сумками через плечо и препротивным нудёжем по поводу грязных ногтей, «Дежавю», с разницей в десять лет. Ручки вытянули, ладошки вниз, пальчики веером, на кривых ногах перед строем, как на колёсах, перекатом, пузиком повиляв из стороны в сторону, прапорщик Верховский, с приятного вдруг, увидев чернь под ногтями перешёл на украинский язык. Он так делал всегда, когда не мог справиться с собой, не мог сдержаться по поводу и без повода любых служебных безобразий, совершаемых нами. Видно так ему легче было волноваться, без потерь в здоровье и нам больше понятна степень нашей вины, ибо, что он там буровил трудно было без бутылки разобрать, мы просто знали, что папенька очень огорчён, и что сейчас его лучше слушаться. Нельзя людям с такой комплекцией переходить на украинский разговорный, мне можно, я дух, Верховскому нельзя, не этично, слишком мелко, жалко видеть и стыдно быть хрюнделем в строю среди старшины роты, стыдно, аж жуть, хоть сквозь землю провались, но такое впервые, за что? Дневальный, как бы невзначай, сам себе пробубнил «Не гоже, мол, на белу полосочку из латекса залезать сапожищами, пора бы уж честь знать, только час назад покрасили. Как ветром сдуло невзначай сказанными словами, дед стоял впервые на тумбочке. Ладони кверху, звучит команда, но лучше бы быть им книзу. На ладонях следы дневной мазуты, чернее света, кто знал, по какому поводу меня выдернули в строй? Магнето лежит разобранное, шестивольтовый аккумулятор сдан на зарядку, бабина до сих пор на куске брезента валяется, а вдруг дедушка уже проснулся и не найдя результатов диагностирования своего трёхколёсного мопеда, начнёт поиски виновного, а я его К-750 на никого оставил, как я мог? Две новости и обе не очень, счастье, что не я стоял ближе всех к раздаче, да пусть простят меня мои друзья, Вова Тюрин, Игорёк Собакин, Коля Цыбуля, Коля Умрихин, Саня Шеремет и я, сам себя. «Ото, хлопцы, слухай сюда! Ото, даю вам, мои хлопчикы, ото, тры мынуты и ото, шоб витром вас, ото, у пидвал сдуло и ото дви мынуты, хлопчикы мойи золотыйи, ужэ прошло, шоб туточкы вы у мэнэ враз буллы, ото, як, пулёй, в одын миг стоялы! Ото, бигом марш у пидвал мыть рукы!» Головы не с плеч, но по самое основание всё-таки ушли в проём кителя, да там и застряли на время. Начальная скорость разгона на реакцию брани Бати, порадовала старшину, так как она приближалась к рекомендованной скорости перемещения «Духов», скорости, приближающейся к скорости хорошего самолёта, МИГ-21 или хорошего снаряда типа ПТУРС и давала надежды на наше исправление, не зря видать начальник карантина Вова Бунга хлебушек казённый ел, нет не зря. Но я был другого мнения о Вовиных заслугах, ибо при такой начальной скорости не было шансов вписаться в поворот налево в 90 градусов, но как всегда удача сопутствует молодым и скажем ещё раз спасибо надёжному другу всех духов на свете, спасибо, что на наше счастье дедушка на тумбочке стоял, думаю и он об этом тоже не пожалел, одним словом спасибо ему, помог нам уложиться в норматив «три минуты из которых две уже прошло». Два притопа, три прихлопа, не успели понять кому больше огрести пришлось, но, и вот это «Но» больше всего радовало, досталось всем и поровну, разбираться потом будем, кому и куда, но пока даже один люлей, и это не так обидно, спасибо, что не все тебе. Первый поворот вниз и налево удачно пройден, впереди не менее приятная процедура, променад под названием «Ледяная ванна». Вода и до сих пор наверное в ротной умывальне подаётся только через одиночные краны, почти, как в Лондоне, только краны не чередуются «холодный-горячий», а просто, просто «холодный-свинцовый», ибо свинца в стакане отстоя была треть от объёма немецкой воды, не только пить, но, думаю и умываться было ею вредно. Но, если, говорят, что вода лечит, то собачье мыло, точно калечит, мыло цвета не земных собак, мыло от которого скорее всего тоже требуется специальное средство для его снятия, какой-нибудь оксидант типа фери. Жаль было старшину роты, жаль за то, что не мог он обеспечить нас таким превосходным средством для снятия мазута, ибо жили мы назад в прошлом аж на двадцать лет назад. Такие ногти вместе с пальцами надо отправить в варочную сначала и только потом наверное можно было кому-то их пробовать показывать. Три минуты, две из которых уже прошло, решили все проблемы и главная из которых, скорее была воспитательно-пытательная-наказательная и похоже мы с нею успешно справились, ибо не успел старшина роты отморозить пару плоских шуток случайному тумбочнику, как наше неряшество вновь стояло перед его очами и, как в прошлый раз, точно на белой полосочке из белого латекса, которая была выведена рукой ротного художника из предыдущего наряда вдоль стеночки. Нового из настоящего старшина не увидел и махнув на уровень развития прогресса и качество моющих средств, дал команду разойтись и готовиться к заступлению в наряд. Заступить мы уже были готовы, как два месяца назад ещё с самого начала карантина и наши взгляды в этом вопросе пожалуй сходились, как никогда, мы стали думать, как бы лучше подготовиться, может быть, подумали мы, взять чего с собой из посуды или ещё чего, ну, для того, чтобы о товарищах своих позаботиться хавчиком, ведь столько надежд на сослуживцев из одного призыва, и какие только способы выноса пищи мы не пробовали изобретать, а так же, как эту пищу и где принимать, чтобы не залететь под фанфары. Подготовка проходила до самого вечера, из 36 человек бывшего карантина нашу компанию посетило 40 человек, нет, я умею считать даже до 36, просто двое пришли целых аж несколько раз, уж очень хотелось есть, поэтому и приходилось напоминать нам, что вот за тот-то и за тот-то столик желательно подать добавки или на крайний случай, ну на самый крайний, хлебца добавить побольше беленького, сахарку может, либо маслица немножко при выходе из столовой тайком от дежурного пырнуть на радость людям. Жалко конечно убогих, но что делать, кивали соглашаясь, как же, ведь тебя уже уважают «На час», тебе завидуют на неделю. И пошли мы по шерсть, не вернуться бы самим стриженными подумалось по дороге в счастье! Брусчатой дорожкой по которой сама нога комдива шагала каждый день, тропой Хо Ши Мина, мимо автопарка справа, простого парка слева, мимо слева ГДО, мимо стелы справа и налево по направлению к фотоателье. Тридцать с гаком ступеней вверх и люди в белом, вот с таким размахом ширины рук и криками «Смена будет», бросились в наши объятия. Мы не разделили пессимизма сдающих нам наряд и вздохнули с удовольствием от запаха еды, от своего счастья, счастье всё-таки имеет место в жизни быть, быть по крупному и не стоит пожалуй терять времени, пора к нему приблизиться на пол тарелки поближе и никаких гвоздей и воплей. Начало нашему счастью было положено, пора было приступать к его потреблению. Когда ты видишь своими глазами, что еда есть, что её много, то ты неожиданно перестаёшь страдать и начинаешь принимать нормальный человеческий облик. Оказывается, обилие еды очень успешно используется свободно практикующими психиатрами всех империй, даже в Берлине в самый бредовый период жизни, прилавки ломились от деликатесов из папье-маше, символизируя достаток не в сублемированных продуктах, и люди, видя нормальную форму и упаковку еды, вели себя сдержанно к режиму и успокаивались. Похожий терапевтический эффект испытали и мы, есть перестало сразу хотеться, а когда нам предложили пару бачков картошки пюре, заправленную поджаренным луком на шестерых, да с десятком кусков жаренной рыбки в придачу, то нас сразу посетили, пожалуй диаметрально противоположные от здравого смысла мысли, а не продать ли нам чего-нибудь, например родину, чужую, не свою, с маленькой буквы конечно, ну как этот, как его, ну как мальчиш-плохиш например. Но поскольку поблизости родины не надлюдалось и поляки ещё не так сильно всё покупали-продавали, то с поглощением пищи, стали приходить огорчательные мысли, а что это за щедрость такая? А с чего бы так вот, запросто кормить незаслуженно, а? А почему сами сели странно так, кружком вокруг нас, рубающих, но вовсе не работающих и смотрят уж больно подозрительно и кивают друг другу головами, да жестами непонятными обмениваются, к чему бы это? Ну, блин, не уж-то заставят обожравшихся отжиматься или пресс качать при всех, вот попали, ну и идиоты, как раньше-то не сообразили? Вилками стали маленько реже тыкать в миски, вроде сытость стали изображать, а они всё смотрят и не могут нарадоваться на нас и про смену наряда совсем даже забыли. Всё, я понял, я понял в чём дело, дело в Броме! Сто процентов порчу на нас наводят, на нас проверяют дневную норму антимужчины, ради такого случая даже бачка превосходной картошки, подумалось не жалко истратить, даже ценою собственного ужина, а то! Ведь такого прикола долго ждать надо, пока новый призыв не случится, а это когда ещё будет, и будет ли, вот вопрос. Что думали мои товарищи по обжорству, узнать я не успел, ибо появление поваров из варочной внесло некоторые коррективы в процесс происходящего. Эээээ, вы, уроды, вы чо, блин делаете?! Я чем роту кормить буду!? Пошли вон из столовой, а вы какого хрена тут обжорство устроили, а ну марш картошку чисть, всё сожрали уроды. Счастье разделившись пополам, отправилось на половинку, где размещалась варочная, вторая половинка, получив бачками по одному месту, умчалась на мойку, первая точка была поставлена бачком на нашей попе и всё стало на свои места, мы не вдруг, но вполне осознано ощутили себя в настоящем деле, а это уже к чему-то обязывало, каждый проникся не мыслями о Броме, но о вполне конкретной картошке, картошке, вдоволь припасённой предыдущей сменой и помещённой в крапивных мешках в отсеке варочной, прямо перед капитанским мостиком Нины Ивановны. Нина Ивановна, жена одного майора, являлась главным командиром нашего камбуза. Возраста она была неопределённого, может для нас и старого, но думаю, что не старше 35 лет, ибо это возраст жён майоров и прелестных дочек в 15-16 лет, которую Нина Ивановна, как раз тоже имела. Характера она была, скажем прескверного, но! Но очень даже безобидного, как потом оказалось. Есть люди, не умеющие командовать, командовать мог муж майор в семье, а Нина Ивановна конечно тоже пробовала это делать, но получалось у неё это плохо, ибо она, не замечая сама, с нытья, резко переходила на сюси-пуси, съешь котлетку, а сами понимаете, после этого выполнять команду «Упал-отжался и снова упал» дураков не было, даже среди меня, а уж в послушании меня трудно было уличить. Трудно бы пришлось нашему командиру, если бы не Вовы повара, их было аж два, один солдатский, другой офицерско-генеральский, и в этом было отчасти и наше счастье, ибо от плохого командования мы могли, неожиданно для самих себя, ожиреть, оборзеть и даже маленько «Состариться», а вернувшись через неделю в роту, врезать дуба на воскресном забеге вокруг дивизии на виду у замполита, ибо забег по воскресеньям, был любимым занятием нашего лейтенанта, и этого естественно допускать было нельзя. После краткого знакомства с нами повара, выбрав себе нас по своему вкусу, стали давать нам «ЦУ». В отличие от старшины роты, вводный инструктаж длился не долго. «Фамилия? Размер сапог? С какой целью прибыл сюда?» «Мельников, сорок второй, прибыл сюда, чтобы отдавать долг Родине!» «А вот и не угадал! Ты, бестелесный дух и прибыл, ты для выполнения самых грязных видов работ, понял? Повтори!» «Понял и очень быстро понял, поэтому так быстро сюда и телепортировался из Союза, только из поезда Фалькенбег-Галле и прямо сюда, даже переодеться не успел» «Кто по цивильной профессии будешь?» А вот тут мой мозг и натс дал осечку, что означало слово «Цивильный», я только недавно узнал, а тогда я впал в некоторое затруднение, и непозволительно долго промедлил с ответом. Отвечать надо быстро, ибо время деньги и это «Деньги», мне стоило некоторых потерь, потерь в провалах памяти. «Набычился, я сказал, быстро! Напугал меня, быстро, ну!» Вот ведь незадача, а пугать-то я не умею, пугать людей нас ещё не обучали, и поняв это, повар пришёл мне на выручку, так сказать, подставил своё плечо помощи. После этой демонстрации, я несмело, так, попробовал набычиться и напугать повара, умирая от комизма и маразма происходящего. Повар не вызывал недоверия, наоборот, в нём отсутствовали животные начала, это был добрейший по всем меркам человек, и душа его скорее всего тоже была не грешна, но? Закрыв глаза и уперевшись ногами покрепче в кафельный пол, я от ужаса закрыл глаза и приготовился к потере памяти во время прилёта хофмата извне. Я видел, как ранее рука отрабатывала удары по столу, но как оно будет по твоему молодому задубелому лбу, вот ведь вопрос. «Открыл глаза, я сказал!» Вот тут мне стало реально и страшно и одновременно дурно, выжить после такого пожалуй будет определённо трудно. Я открыл глаза, а средний палец хорошенько так уже приладился по переносице. Ну всё, капец! Может пора просто врезать со всей мочи ему и не унижаться, пусть будет, что будет, но хорошо, что не врезал, Вова вдруг, не убирая орудие пыток ото лба, изрёк «Я, добрый, я, ну очень добрый и прошу не вынуждать меня никогда огорчать, ибо мне это очень не нравиться быть, как все, и я думаю ты это понял, пойди и передай это остальным. Скажи им, что добрее и милее меня, нет никого на свете, но не дай Бог! Не дай Бог!» Угадайте, о чём я тогда думал, что было в это время у меня в голове? Да, я и сам бы толком не смог бы вам ответить. Да, лучше бы он разок жахнул по лбу, да может он слабак, да может он понтуется или мазила, скажем, а теперь вот ходи и думай, шутит или и правда крутой. Ведь не попробовав силы, трудно жить на свете. Вот незадача, прямо, как в сказке «Как выскочу, да как выпрыгну, полетят клочки по закоулочкам…..тут лиса и убежала» А может и Вова тоже лиса, только белая, а? Электрик я, дизелист по военному значит, говорю ему скорее, чтобы «Суть» с «Делом» скорее разошлись у него в шарике-потшипнике вместо головы, хороший говорю. Что хороший, он меня спрашивает, у мамки с папкой или как? Хороший электрик, говорю, Олимпиаду строил, всё могу сделать. А вот это мы сейчас и будем проверять все вместе, верно, я говорю. Верно, верно заподдакивали и второй Вова-повар и Нина Ивановна и, как мне показалось остальные, чего не порадоваться чужой казни, пока у самого петля не на шее, ведь радость скоротечна, да и лизнуть предоставилась хорошая возможность, а может и правда я выглядел не мазово, ну да ладно, давно это было. А вот например «Массу» ты топить Вова умеешь, спрашивают меня? Я массу знаю, она вместо минуса в мопедах используется, но вот, как её топить, пожалуй, что не умею. Но, но как же я отвечу отрицательно, когда только, что выскочкой проскакал с положительными утверждениями? Ведь могут и не правильно понять, да и маленько стал привыкать к вопросам, ведь не из просто так их задают, как пить дать прикол, но в чём? Никак не могу офонареть, хоть убейте током, хоть чистой фазой без нуля и холостого провода! И вновь продолжается зачёт по электробезопасности, «На массу» ты можешь закорачивать? Боже, хоть один вопрос в тему, зачёт сдан! Ещё бы не сдан, если «Топить массу», из поварской области, ну там, комбижир топить или ещё что, а тут «Закорачивать на массу», да плёвое дело, легко, говорю, почти каждый день это делаю, по десять раз на день, говорю. А вот это я зря! Я это очень зря сделал про «Каждый день по нескольку раз» Вот в этом, как оказалась была моя большая и глупая ошибка, я попал, попал в самую точку! Большей радости не доставлял дедушкам наверное весь осенний призыв ГСВГ, нежели я со своим «Люблю закорачивать на массу много раз на день». Я ведь и в мыслях не держал, что «Топить массу» или «Закорачивать на массу» обозначало ДРЫХНУТЬ, да именно спать, спать лениво в любом положении и состоянии, стоя на посту в карауле, в наряде, на регулировании, на политзанятиях, в кинозале, во время маршей и забегов, в туалете на очке, это было достижением армейской науки побеждать всё сном и тяготы и голод и было любимым занятием умудрённых опытом бойцов, но, но не духов, борзо отвечающих прилюдно и не чувствующего в этом зазрения совести, это как разглашение тайны свободных каменщиков, как рассекречивание сведений из лаборатории ННРБ, как выдача государственной тайны. Я понял, что меня сейчас будут бить, я вспомнил 12 стульев, но там били «Возможно ногами», а здесь я понял, что бить будут долго и возможно по голове. Голову было откровенно жалко, она могла ещё мне пригодиться, хотя и подводила меня в последнее время, и не нравилась мне самому, но что мне теперь оставалось делать? Только набычиться и подставить её, глупую под хофманы, так ей и надо подумал я. Я очень добрый, ты это должен запомнить, но не дай Бог, не дай Бог я увижу, что кто-то из вас будет топить массу или кого-то вдруг закоротит на массу, то не обижайтесь, я вам буду долго делать искусственное дыхание и прямой массаж головы до полного выздоровления, ясно? Куда уж не ясно, яснее-ясного! Ну раз ты хороший электрик и чтобы не забыть, кто ты есть, ты, с этого дня и навеки, будешь для всех «Фазой», ты понял это? Понял. Ну то-то же. Поскольку один вопрос мы решили, то я предлагаю, говорит Вова, приступать к выполнению непосредственных обязанностей дежурных, то есть к приготовлению бульона на утро, а что для этого необходимо товарищ боец, а? Правильно, качественная вода, плюс электрификация всех котлов в варочной. А вот тут у нас небольшая заминка и она, как раз по вашей части, товарищ, с сего часа «Фаза», как поняли, приём? А в чём, собственно проблема, ведь не далее, как 10-15 минут уминали отличную картошечку, ведь с пылу с жару, бачков на шестерых пару. Понятно стало представление с кормёжкой, просто прикалывались над такими же, как сами когда-то, не более того, хоть и огребли за это от поваров. Так, что с котлами? Так, земля пропала, говорит Вова, не моргнув, подлец глазом, в землю ушла! Бери давай быстренько вон там ведро и дуй скорее на улицу за землёй. Мать мою Бог любил, это что ещё за вопрос в билете? Это что, опять Коперника на костёр, в топку здравый смысл. Это какой же еретик поставил повара, пусть и даже офицерско-генеральского принимать зачёт у дипломированного электрика, считай, что состоявшегося студента ВУЗа? А как же тогда быть с законами Ома, Кулона, Фарадея и других, почих в бозе, какая на фиг земля, чушь собачья, ересь, полный бред! Но дзынь покатившегося ведра, брошенного Вовой-поваром решают сложную теорему, вперёд и на выход, газ уже пошёл, Вова потерял ко мне интерес и занялся делом, а я впервые потерял интерес к науке и помчался за землёй, рота ждать не будет, ужин и завтрак должны быть приготовлены вовремя, а «Вертится она или не вертится» меня уже не интересовало, передо мною была чётко поставлена боевая задача, приказы естественно не обсуждаются, но беспрекословно исполняются и это меня от части и радовало и успокаивало и отчасти отбеливало перед умами прошлого, да Бог с ними. У них своя задача, у меня своя и я с нею справлюсь, была бы хорошая лопата, да клумба пожирней! Лопата, как и полагалось, стояла на улице в уголочке и видно часто использовалась для грязных видов работ, она была вся затёртая и древняя, а ещё говорили, будто у немцев весь металл плохого качества, начиная с вееров и заканчивая лопатами, а вот и поглядим, каково оно на самом дело. Лопата крепко схвачена за черенок, поворот на улицу и вот она клумба, да не простая, а с розочками, приготовившимися к зимней спячке. Дудки им, а не зимнюю спячку, нечего мечтать о том, чего может и не быть, может зима в этом году окажется лютая, может ящур, да мало ли, что. На улице не оказалось достойных свидетелей моих подвигов, но может оно и к лучшему, мало ли кому ещё захочется земли добыть для нормального фунциклирования электрических котлов. Как там крестьянин говорил-то? Вот тебе Миша вершки, а мне корешки, так вот и я, вот вам клумба ваши вершки от роз, а вот тебе ведро корешки с землёй. Земля то, что надо, самая, что ни на есть токопроводящяя, жирненькая, не то, что я, дохленький и несчастненький и в бане я давно не был, и девушки меня не любят. Махнул я не глядя ум на ведро ереси, но раз того требует Родина, то чего теперь рассусоливать, скорее наверх, Вова он такой, он долго ждать не будут, у него всё помечено, всё схвачено, а пальцы, так просто костяные, в самый раз для отправки СМС, нет, тогда не ведали о нынешних СМС, тогда СМС другое значение имело-Система Материального Стимулирования, то бишь хофманы от всех недугов, особенно от шлангита и закосита, а так же от природной тупости и беспросветной глупости. Говорят, что вниз по ступенькам быстрее чем вверх, не а, у меня получилось наоборот, а я через три ступеньки скакал, конечно спешил, конечно волновался, конечно хотел прогнуться и успел, как раз вовремя. Спасибо добавке веса к моему телу, влетел я с приличным запасом скорости и в самую гущу событий, мой прилёт был, как нельзя к стати, старшина роты и начальник столовой сержант Луценко в два голоса, четыре руки, распекали повара Вову и моё ведро с землёй пришлось в самую тему, в самый смак. Пропеллер из взмахов рук моего учителя и наставника имели определённый смысл, и были направлены на какие-то действия с моей стороны, но я понял это совсем по своему, скорее, скорее, земли, земли под котёл, восстановить утраченную массу. Вова, если ты меня сейчас читаешь, с тебя полстакана, то ведро оказалось не землёй, а молниеотводом для тебя, грозозащитой от папеньки и сверчка. Спасибо ведру, выручило, спасло жизнь от верной смерти, как же быстро меняется тема разговора, как громко топают папенькины подошвы яловых сапог о белый кафель в пупырышек, как сильно я болтаюсь на ведре, поднятый выше уровня беспокойным старшиной роты, как сильно хочется жить. Не знаю, что думал Вова и думал ли он вообще, но я думаю, что он зарёкся на всю оставшуюся жизнь посылать кого бы ни было за землёй. Ведро ещё долго трепало моё тело, старшина его не собирался отпускать и разъярённый визжал от беспросветной человеческой тупости, от такого дуболома, как я, который притащил аж целое ведро чистой антисанитарии в белоснежное лоно святая-святых, варочного цеха, где всё белоснежно надраено и вылизано поколениями служивых и вдруг такой пипец и ладно от чайника какого-нибудь, но ведь от потомственного дизелиста, выписанного аж из самой Москвы. Век воли не видать кому-то, а мне век дизеля своего не видать, гонять мне до самого дембеля на кухне в нарядах тележку с бачками из варочной в столовую и обратно. Грохот колёс папиных ног раздавался сзади и перекатами накрывал меня до самой клумбы, простите меня розы, видно не мой сегодня день, видно есть у вас шанс дожить до солнышка в феврале, видно ещё годик покрасуетесь перед нами до следующего призыва. О скоростях передвижения с ведром уже речи не ведём, времени высыпать и ручками, ручками, заровнять испохабленную клумбочку, кустики ножками и бросив ведро через дорогу к стеле, к ней родной, там герои, там бить не посмеют, это я и без посторонних сообразил. Ух, ух, ух, ооооох, вот гад, вот шалапутный и откуда вас на мою голову ротный притащил, взад вас, в пехоту, туда, в королевские войска! Вам смешно, а мне или через дорогу с поднятыми руками идти сдаваться или в пехоту. Решил сдаваться, пехоту я видел, а вот сдаваться ещё не приходилось и по касательной к стеле, за измятым пустым ведром, всё ближе к рукоприкладству. Бить вряд ли посмеют, это исключено, а что тогда? Как нам разойтись не побитыми? Спасибо опять ведру, «Козённое имусчество загубил, колотить тебя-горбатить», «Ото, марш з мойих глазив долой, тикай-геть видсиля, шоб глаза мойи тэбэ ны бачилы, от жжешь бисова дытына!» Шагов за десять обежав старшину роты, я дал такого дёру, что самый дальний закуток оказался мне спасением, нож в руки, голову в шею и ножичком, ножичком по шкурочке, только очисточки и повалили из моих рук, как стружка из под резца. Не знаю, искал ли меня после папенька, но думаю, что от такого, он скорее сам бежал, чтобы не выть волком от того, сколько ему предстоит предпринять усилий, чтобы землю из клумбы не использовали в качестве естественного заземлителя, а я в этот вечер напрочь забыл о самом главном, «куда девался Бром?» Бак картошку в сорок литров в шесть рук начисть не так уж и трудно, если конечно имеешь к тому отношение, но воисправление, оказывается можно начистить в полтора раза быстрее, проверено и запатентовано на личном опыте. Вова отвлёкся на свои горячие дела, мы спонтанно перешли на байки из сельской жизни, а там и другая работа подоспела. Упустил я в этот вечер момент приготовления закладки продуктов в котёл, Вова с Ниной Ивановной уже пенку снимали и спорили по поводу не досола, но пробовать то, что сварили никто не хотел, соль сыпали на глазок. Ну думаю, Вова понятно почему не желает пробовать, видно Нина Ивановна уже успела набубухать в солдатский котёл Брома от души, а Вове видать приспичило куда, то ли на дембель потентом вернуться, то ли в самоходы к немцам, но чего самой Нине Ивановне набубуханное Бромом варево не попробовать, да хотя бы так, ради прикола, ведь чего ей бояться, она ведь женщина, это нас надо снизводить до уровня наполшестого, а ей чего, может и на женщин Бром оказывает равнозначное действие и муж майор запретил ей строго настрого это делать? Люди, скажите пожалуйста, вас Бромировали или нет? Вот ведь незадача, до сих пор пытаюсь выяснить этот вопрос и ловлю людей на том, что, «Да», в котёл сыпали Бром, а вам, спрашиваю, тоже сыпали? И нам сыпали. А вы это видели? Нет не видели, но говорят сыпали. Не скажу, что был я пальцем деланный, что тогда, что сейчас, но за Ниной Ивановной я ходил, как на верёвочке, проходу ей не давал, всё мечтал поймать и вывести её на чистую воду с этим самым «Сыпали в котёл», я все баночки перепробовал, все мешочки пересчитал, в туалете регулярно пробы снимал, есть контакт, нету брома, ну и слава Богу. Но, я там выше спросил, а может сыпали Бром всё таки? А? А если сыпали, то как оно с Бромом в туалете, а?
Владимир Мельников 3: Продолжение истории с нарядом по столовой. Угадайте о чём буду чепуху молотить, какую чушь выложу снова, да конечно про злосчастный наряд или про то, почему в наряде есть перестаёт хотеться, но и о Броме не собираюсь упускать из виду, не дождётесь, я эту проблему до сих пор не решил, спасибо, что дети есть и то позитив. На работе подводник, капитан первого ранга, ОБЖешник наш говорит, что мол, когда в море выходили на три месяца, то на втором месяце начинали сыпать в котёл, что мол пища очень калорийная, Аленка на двоих, сгущёнка на двоих, по 30 грамм масла утро-вечер, повышенное количество мяса и 70 граммов красного вина (АПЛ «Барс» Тихоокеанский флот) и матроса из БЧ-5 (дизелисты), от такого распирает до очень-очень. Шляться не очень есть где, во сне плохо спит, паёк пытается спихнуть другому, купание до трёх раз не помогает и боец Тихоокеанского флота идёт на камбуз и сыплет в Аленку Бром, заедает тридцатиграммовой шайбой масла и запивает семьюдесятью граммами вина, чтобы отбить смертельно ядовитый, не выносимый запах спасительного средства, применяемого в качестве окислителя ракетного топлива, Брома! Правда весилит, такой рассказ трёхзвёздного капитана, а мол через месяц, всё устаканивается и третий месяц уже не подсыпают Бром, мол матрос из БЧ-5, должен быть к исполнению матросского долга, поматросил на берегу и снова Бромчика накапал. Ну, это я сейчас раздухарился сидючи на кухне, но тогда всё было иначе, тогда мы кружком сидели в комнате и мучили картошку. Вечер, темень на улице, снежок посыпал, скоро Новый 1981 год, но мы ещё его ни разу здесь не отмечали, и отмечают ли его вообще здесь, хорошо бы «Да». Дверь со скрипом по ноге, боль от её удара, чо расселись, вскочили и метнулись за мной, ах это уже добрый Вова опять в поход собрался и нас, своих оруженосцев за собой потащил. Схватили корыто и на склад за безголовой треской. Дорожка знакомая для меня, уже позитив, я почти угадываю путь и вприпрыжку с корытом впереди всех на выход из столовой по той лестнице, где офицеры или неженатики ходили кушать в офицерскую столовую или те, чьи жёны были взяты в Германию по пути «мамкина юбка-платц училища во время выпуска-поцелуй-ещё поцелуй-обнять пониже, повыше талии-загз-буфет на вокзале-три часа на Брестской таможне-«Метла» в кружочке внизу декларации-две бутылки водки в одни руки через границу-узкая полка в плацкарте Брест-Галле-узкая комната в общежитии-поцелуй-ещё поцелуй-всё остальное уже было-столовая с приличными официантками» А вот и дворик и дверь в подвал, где много масла, печенья и солёной рыбы в бочках. Дверь нараспашку, каптёрщик с золотыми фиксами радуется нашему позднему визиту и встречает нас солнечной Днестровской улыбкой, сочной, как его родные Валашские яблочки. Год службы позади и улыбка настоящая, не вымученная и мы ему, здрасьте, здрасте на ночь говорить, плохая примета. Нам бы рыбки и если можно без головы, да ради бога, проходите и покатил на своих колёсиках шарнирах по складу впереди, вот только накладную тисну печаткой из бронзы, что у каждого солдата на цепочке с ключами от несуществующих дверей болтается и регулярно изымаются старшиной роты при неожиданных досмотрах. На дивизионном продовольственном складе нам уже приходилось как-то бывать, но то воровски, по ночам или вечерам, когда ротные нехватчики посылали за «Пожрать» и нового увидеть не удалось, разве что в этот раз. Склад был расположен в подвале ГДО и опоясывал ГДО по периметру, только под землёй, мрак тут стоял ещё тот, «вервольфы» отделялись бесшумно от стен и виде теней преследовали всюду неотступно и тихо, слабое освещение помогало им существовать довольно длительное время, думаю, что некоторые сумели дожить и до наших дней, так и не материлизовавшись, но то что они там были это точно. Каждая мурашка на моей спине вам и сейчас может это подтвердить, я это утверждаю со всей определённостью, сейчас вот только с донышка долью и горло прополощу остатками «Журавликов» и продолжу уже в более здравом уме. Итак, длина коридоров была такова и высока, что грузовики марки «Бенц» выпуска 1938 года могли легко кататься туда и обратно. В полу были прямоугольные люки и в них стояла мёртвая, тяжёлая вода, но по-моему всё таки она утекала, ибо как-то раз, бросив тихонько стружку из столярки, течением прибило к краю через некоторое время, а бросив ещё раз в край «Норки», стружка снова как в прошлый раз прибивалась так же, как и в первый раз. За поворот налево простиралось пространство никем не освоенное и навеки брошенное, каптёрки были на замках, но в них наверное ничего не было, а может и было на стратегический случай, но только сильно сомневаюсь я сейчас в том, ибо вода в «Норках» стояла, что в подвале роты, что здесь, по самый обрез люка и вылиться на пол. Подвал ГДО практически плохо освещался везде, но по той стороне стены, что идёт параллельно трамвайке особенно плохо, идти на ощупь в компании «вервольфов» было стрёмно и гадко, ближе к центру той части подвала, находилась совершенно открытая «норка» размером метр на метр и если бы ещё чуть зевнуть, то всё, капец по Гальски, встечайте у того берега у шлюзов в Заале вместе с пустыми бутылками и пакетами с Буны. Прошу не отвлекать меня на неинтересные мелочи и разного рода пустяки, раз пришли за делом, так пора путину открывать, бочка до утра открыта ждать не будет, рассол может и кристаллизоваться. А что это вероятно, мы скоро сами убедились, ибо руки, по локоть погружённые в насыщенный раствор поваренной соли, вспыхнули опаленные вместе с волосяным покровом и покрылись льдом смерти. Теперь стало понятно, почему треску, замоченную в таком крутом рассоле прячут в темноте, на свету кристаллизация соли неизбежна и её выпадение из воды гарантированно, такой кратности был её состав. Мясо хранят 60 лет, треску без головы 300 лет, а после этого выдают на раздаче бойцам комендантской роты. Первая пошла, да нет, рыбку в пару килограммов не успел зацепить, первая пошла из рук вниз в бочку и только крупные брызги рассола полетели вверх и в глаза, вторая плюхнулась уже в железное корыто-носилки, да так и осталась недвижимая, а куда ей, ведь головы-то с моря нету. Пять, десять, сорок, носилки в гору, рассол по корыту, уроды стойте, сливайте воду. Воду слили, легче не стало, странно, ведь без головы, но откуда такая в ней тяжесть, ах да, из рассола, шире шаг, не расплёскивать, ишак вас нюхал! Лучше бы меня ишак нюхал, чем так телепаться с корытом, я вам не Ваня Поддубный и не Турчинский, я парень 46 размера, весом, почти как треска безголовая. Таких тяжестей в железном корыте я и во сне не тягал в гору по ступенькам, грыжа лезла из пупка и мошонки, но километры ступенек одолевались пердячим паром со скоростью корыта и цоканье подковок скоро стало раздаваться уже по ровной поверхности , и с маху прекратилось в комнате разделки рыбы и других овощей, грохнув о пол железным корытом с ручками, «вервольфы» отстали и остались в подвале с хлопчиком их солнечной Молдавии. По прошествии времени мне стала понятна причина назначения того хлопца на такую ответственную подвальную должность, а у них, ну там, в Валахии, не очень-то обращают внимание на тени прошлого, они к этому критичны, Дракула живёт у каждого свой, в винном погребке, а чертей там у них, ооооой сколько, особенно в праздник молодого вина. Как выдумаете, а что было дальше? Правильно, было продолжение рассказа, а мы на достигнутой победе в поединке с треской решили не останавливаться, мы решили с неё содрать шкуру, да как следует вымочить в проточной воде, а сколько она будет над нами измываться со своим солёным прошлым. Долой шкуру в след за головой, таков был наш план на сегодняшний вечер. Нет может вам он не понравился, но вас тогда с нами не было, с нами было «ЦУ», содрать шкуру, порубить, чтобы в проточной воде не ожила, положить кусочки под круг с круглыми дырочками, вставить шланг в круг и присоединить шланг на сутки к водопроводу. Треска хоть и была давно совсем мёртвая, но убивать своими шипами и костями нас не переставала, пальцы жестоко поплатились при снятии шкуры, а раны пожалуй тоже требовали вымачивания от занесённой под кожу соли в проточной воде не менее двух, трёх суток. С рыбой было покончено, с варевом Ячневой кашки у Вовки дело тоже подошло к концу, шкварочки из сала и лука на газовой сковородочке успели загнуться и покоричневеть, запах поджарки утомил наши ноздри, пора было принимать пищу, то есть ужинать. Ужинать мне особенно нравилось, ибо на ужин давали картошку или на крайний случай рожки, но всегда на столе присутствовали селёдочка и лучок, давали иногда по весне рожки с рыбными консервами в маслице, но от этого ужин нравиться менее мне не становился и обязательно вкусный горячий чай, настоящий грузинский или краснодарский, но без красителя, как сейчас, вот жизнь была, право слово! Успеть поесть, прибраться и в роту. Каукую роту, вы что, офонарели? А танцы? Какие ещё танцы, мы на это не подписывались. Хлопцы, соглашайтесь, говорит повар, танцы будут во дворике ГДО, Музычку послушаете, заодно и посуду помоете из офицерской столовой, я вам картошечки пожарю, в душе разрешу побалдеть. Давно небось мылись? Ну ладно, гулять, так гулять, где наша не пропадала, где нам не перепадало за грехи, когда ещё танцен-зинген-шпринген увидишь? Ударили по рукам да и не пошли в роту, причина была вполне уважительная, наряд часто задерживался допоздна, дело молодое, привычное. Нина Ивановна с Вовкой номер два заметались на выгрузке пищи из больших ёмкостей в 40 литров в малые бачки, официантки запорхали крылышками на фартучках и закружились танцен до восьми вечера, пока последняя порция сосисок с рожками не была поставлена перед уставшие очи отца командира, день был трудный, день был последний, вечером в ГДО на вечерний танцен-зинген-шпринген, танцверанда ждёт своих героев, наряд в коменданской роте готов по первому приколу поспешить на выручку дежурному по кайфу в ГДО. Мордобой заказывали? Угу! Получайте и распишитесь в своём полном подпитии. Наряд на выезд, тело на улицу с площадки на вынос, как из мавзолея, нежно на свежий воздух под сень клёнов и платанов, на ручки жене. Кто помнит, тот не забудет, а кто не помнит, тот не поймёт: «Хочу прибиться к берегу, но волны не дают!», слова народные мотив из прошлого. Три ёмкости в один ряд, мешок муки на полке, горы грязной посуды в мойке, руки синие от мокрого, считать до ста бесполезно, их, тарелок намного больше, волны как в Сиваше во время штурма Перекопа, мука на полу, мука на лице, мука в воде и на тарелках, мука, спасение от жира, мука, залог чистотв и здоровья. Бывало и похуже, мука часто кончалась, появлялась горчица, потом появилось «Фери», только на немецкий манер, но ничуть не хуже, отмывало идеально. Мыло использовали тоже но не часто, наверное его крали, так как муку в карманы сыпать и красть пока не додумывался никто, а вот фери и собачье, ну а почему бы не унести, может война, сгодится в личном хозяйстве. Под Амурские волны в мойке было трудно понимать, что твориться на танцверанде ГДО, этаж был второй-то, да по высоте-то тянул аж на четвёртый, да плюс крыша шатра от дождя, мешала нвблюдать сверху за происходящим, да плюс свет софитов в 500 свечей, но кое что рассмотреть всё же иногда удавалось. Видны были столики, выпивка, живая музыка, «Фаусты» на столах, закуска, пары, шум и больше ничего. Да, макушки ещё было хорошо видно, а так в общем и всё. Зря не ушли в роту, вечер не оправдал надежд, лифт на верх в мойку, не подавал из зала ГДО шампанское и ананасы, омары кончились не достигнув ГСВГ, ещё на Московских складах, пиво не подавалось, правда нас никто и не собирался по всей видимости отпускать в роту, кто будет грязь до утра бросать, конечно нас поимели, но это ведь законно, наряд как никак. Вовка морковка конечно не обманул в целом, танцы состоялись, картошечка, порезанная самым необычным образом (Фри) засыпалась в расплав комбижира в газовой сковородке и помешивалась ситечком, вытряхивалась от масла и ссыпалась в бумажный кулёк, от души посыпанная выварочной солью, запах счастья и свободы, что все дела поделаны окутал нас с головой, а «Марш мыться в душ» добавил новых ощущений нужности жить и уже пожалуй впервые скажу за себя, служить. В душ запёрлись всей глупой компанией и резвились, как придурки, бросаясь комками пены, толкаясь и брызгаясь холодной водой. Ну, коль помылись с головой, то какая уж вечерняя поверка нафиг, хавать картошку «Фри», запивать её из алюминиевых кружок чаем, смаковать вкус чая с шестью кусками рафинада, лучшего и сейчас мне не пожелать, на такую службу подписываюсь прямо в этом посте, забревайте, сейчас только вторую откупорю и налью. До службы я такого способа жарки картошки ещё не знал, но она оказалась на высоте, вкус мне понравился и запомнился способ её приготовления. Время отбоя прошло, мы решили стать не возвращенцами в ночную роту, а зачем? Завтра сранья опять сюда. Выбрали место на полу у газовой плиты, которая работала день и ночь, жар её конфорок нагрел не только чугун, но и до основания прогрел и пол вокруг себя. Вот это и решило вопрос ночлега, бушлаты брошены на пол, места заняты согласно наглости хозяина, но места всем хватило до самого утра. На плите курился пар из кастрюли для утреннего чая, рядом ухали в баке мослы и рёбра туши говядины для обедешного бульона на первое, слюни пуская на кафель и постанывая спал первый наряд моего призыва, на дворе сыпал снег, а про нас никто и не вспомнил. Утро было раннее, уютное но хмурое. Счастье наше закончилось в 7 часов 46 минут с явления папы на кухню. Наряд вне очереди, а если ещё подобное повториться, оставлю ещё на неделю! Боже, может ещё порпробовать в загул уйти? Но горячку пороть не будем, мы теперь люди грамотные, надо ещё эту неделю дожить, а там поглядим.
Анатолий: Володя, мне понравилось твое сравнение приема пищи с пеликанами. Второй рассказик для меня поинтереснее, наверное потому, что ты меньше отвлекался от главной темы.
Владимир Мельников 3: Анатолий Спасибо, но отвлекаться иногда полезно, ведь мы так мало знаем друг про друга, даже если бы служили 2 года, но ведь столько времени прошло и по другому всё вспоминается. В рассказах правда о службе, вымысла нет, есть преуменьшенное значение дедовщины, хотя всякое бывало, часто по нашей вине, но из песни слов не выкинешь. Третий рассказ завершает неделю наряда по офицерской кухне, потом будут про учения КШУ и штатные регулирования.
Владимир Мельников 3: Продолжение расскажа про наряд в столовой. Первый день наряда, не последний, что нас ещё ждёт? Но ничего, день, как день, на большой плите сорокалитровые кастрюли вновь заняли свои места, Вова с топором появился откуда ни возьмись, топор такого размера, хоть Французскую революцию повторяй здесь, выдюжит все казни и на свиную тушу запас силы останется. Ну, кто на меня? То-то же духи, тащи сюда едрёна кочерыжка её за филейную часть, рубить будем на мелкие кусочки. Успели боковым зрением оценить Вовину гильотину и ходу в каморку за тушей. Пусть лучше на ней свою силу кажет, заодно и мы поглядим, насколько он дед, да и дед ли. Революция не потребовалась, Вовка умучил и себя и топор и нас всех салом и кровью так уделал, что революцию ему бы не доверили вершить, мало своей кашки парашки кушал. Порубили, по полу поваляли, пенделей за ротозейство огребли, ну и на том спасибо. Топор под кран и на видное место. Пока Нина Ивановна сама с собой бубукала, пока сюси-пуси с официантками на раздаче гуторила, Вова повар успел украсть от филейной части хороший кусман на антрекот себе в обед, жулик он был и наверное по сию пору этим не грешит заниматься, иначе какой он на фиг танкист. Вова своё дело знал очень твёрдо, да и как оказалось позже, дедом он не был, он только мечтал им быть, но в отсутствии старших на камбузе (Нина Ивановна не в счёт) с удовольствием демонстрировал то, каким он будет дедом, потом конечно, не сейчас, но почему не начать к тому светлому времени начинать готовиться уже хотя бы вот сейчас, с этих вот самых духов, ведь никто не видит. Красть с кухонного стола грешно, но красть для друзей почётно, нет это не мой девиз, так поступают люди наделённые ключами пищевых и вещевых складов, каптёрщики, водители и конечно мы, дизелисты. Вова может и рад был бы избавиться от столь почётной обузы, но те, ну те которые на чердаке, по головке не погладят, да и те, которые не на чердаке, те тоже за отсутствие ночного обжорства по головке не погладят, спросят, не упустят. Не нами заведено, не нами будет отменено ночное питание. О том, что Нина Ивановна зевнула и не видела воровства, я глубоко ошибался, так как она сама тот кусочек с кило восемьсот на столе разложила, да и прошлась взад-перёд молоточком по мякушке, потом сольцой посыпала, перчиком приправила и «Вова, возьми сливочного масла в холодильничке, да не забудь постного добавить, знаю я тебя» удалилась по своим бабским делам к официанткам в генеральский зал. Вова сковородочку на газовую плиту кинул, маслица в неё добавил, маслица себе на кусманчик белого намазал и совмещая приятное с полезным принялся за дело. Вот обжора, и тут зажал, сейчас они с Ниной Ивановной антрекотиком побалуются с утреца и на кой им обеда ждать, пусть их офицерский желудок ждёт, сколько ему ещё это делать раз. Пока Вова закусывал маслицем с белым хлебушком, да от шкварчащих брызг отскакивал, я ему чайку послаще наводил, а пока рафинадные кусочки пытался отделить друг от друга, ну чтобы точно ему положить, пришлось лишние спрятать за щекой, ничего подобного, не заметит, ибо мои щёки из-за спины видны. Жаркое прыгало на тесной сковородке, я с духами складировал горы посуды из офицерского зала, Вова снимал последнюю пробу. На разделочном столе у Нины Ивановны в это время появился поднос и она там, что-то колдовала, наверное сейчас с Вованом приступят к завтраку, а там глядишь и может быть нам, что-то обломится от киловосемьсот филейно-зажаренной части. Но, напрасно слюни мы пускали и кашу утром не доели. Эй, духи, а ну живо сюда, подал Вова свою первую команду нам всем, кто из вас знает вход на чердак? Какой вход? Первый раз слышим, да и зачем нам вдруг понадобился чердак, нам, что и там наряд нарядить? Нет, мы так не договаривались. Слазить нам на чердак и накормить тех, кто там находится? Вот это новость, вот насмешил, так насмешил, может сейчас и про Карлсона что-нибуть ляпнет, да ведь ему верить нельзя мужики, ведь он наверняка опять вздумал над нами насмеяться. Зачем такое вкусное и питательное блюдо тащить на чердак, не проще ли его прямо тут умять, всем колхозом? «Я кому сказал, на чердак, так на чердак! И пулей назад с посудой». Там, что антифашисты до сих пор прячутся или «Красная капелла» не успела выйти вовремя из игры? Кто там и что он там делает и ещё вопрос-какого чёрта его надо мясом, зажаренным в панировочных сухарях кормить и чай со сливочным маслом подавать? И как это на моей жизни в дальнейшем отразится? Кто там живёт? Поднос с мясом под нос, сливочное масло в фарфоровом блюдце, кофейник чая, белый ломтиками в крупную дырочку хлеб и шаги по лестнице всё выше и выше. Угадайте о чём я тогда думал? Да ни о чём, мне пофиг, ну прикололи с «Землёй», ну и Бог с ними, другие якоря рашпилем точили и тоже отслужили и вернулись. Постою на лестнице на чердак, покричат, да и вернусь, пусть уписываются над болваном. Но вот постоять не получилось, дверь там и вправду имелась и прикрыта не насовсем была, видно не опасались внезапного обыска или приезда гестапо наши антифашисты, наверное хорошо законспирировались, раз всё нараспашку у них. «О, проходи-проходи, братва подъём! Завтрак в постель прибыл на троих». На троих? Так их тут аж трое, тех тоже было трое, ну тех, которые из ларца. Три Чапаева с казацкими усами, в бриджах и белых рубашках с болтающимися широкими подтяжками мирно сосуществовали под одной крышей с Карлсоном, но без пулемёта «максим», выставленного для демонстрации силы в чердачное окно. Три абсолютно неразлучных друга, три мужчины хоть куда, три закадычных друга, три человека которых знал сам главком ГСВГ, которых уважали все мало-мальски грамотные люди-три дивизионных лепщика. Я раньше их не видел, не слышал об их существовании, но как я был удивлён и польщён, когда и каким образом с ними познакомился. Это были абсолютно крепкие, средней упитанности качки, замечательно играющие на гитаре, с золотыми кончиками пальцев, пальчиками ювелиров, ваяющих бюсты Героев Советского Союза, что были ими созданы и смотрели на нас с постаментов во время принятия присяги. Так вот кто эти замечательные люди, вот они какие, такие простые и скромные хлопцы. Все с высшим образованием, отслужившие чуток и готовившиеся к заслуженному дембелю, к принятию лейтенантов запаса. Само помещение чердака могло быть и поуютнее, чуток было захламлено мешками, коробками и ломом от сколотых алебастровых фигур. На подставках стояли сваренные из арматуры, а может просто плетёные из проволоки, подобия бюстов, на полу грудились мешки с белым алебастром, гипсовки из резины были перепачканы застывшим неизрасходованным раствором и требовали выколачивания, остатки еды валялись на Аля-столе сработанного горе-мастером из подсобного материала, три солдатские раскладухи в самый раз вписывались в скудный интерьер чердака, крючья вбитые в стропила и кроквы служили ныне не в качестве складирования окороков и колбас, но для иных целей. Часть стен была увешана голыми девушками, спутницами всех ваятелей и художников, часть была густо увешана паутиной и застрявшими в ней насекомыми, некоторые из них до сих пор безуспешно пытались выбраться, почти как я, подумал я про мух. Честно скажу и сейчас, я очень был рад такому знакомству, теперь я мог что написать в письме и мог чем поделиться с другими, я самолично прикоснулся к тайне, кто знает, чьи бюсты стоят по всей стране? А, не знаете, а я хоть про свои, но точно знаю. Пока я гири пробовал 16 килограммовые пошевелить, пока надрывался пятиколограммовыми неподъёмными гантелями, бойцы лепного фронта времени даром не теряли, треск поджаристого до корочки антрекота и хруст челюстей говорили о том, что жаркое удалось, это раз, что его вполне достаточно для поедания, это два и что чтобы ты всегда сюда приходил, это три, и чтобы не один, а с подносом, это четыре. Спасибо тебе боец, а теперь маленько вот тут приберись, а будет время заглядывай сюда со своими друзьями, скажи, мы разрешили, зер гут камараде? Зер, зер, ловлю на слове. Спасибо за доверие, прибрался, а в чердачное окошко можно поглядеть? Да погляди если дотянешься, этого добра не жалко. В окошко глянуть удалось с третьей попытки, спасибо ящику, ничего интересного не увидел. Огромные деревья и белая стена толи-бани, толи-психушки, тогда я только начинал жить и мне бы Дом родной тогда увидать, а что до бани или психушки, да на кой они мне коли вот они здесь, через дорогу, стоят себе сто лет. Ну, я пошёл. Дык и с Богом, ступай себе говорят, в обед не забудь наведаться, не прозевай, явишься часика к трём, а опоздаешь, так гляди, изваяем твой бюст в гипсе, родная мама не узнает, водичкой польём и старшина роты не узнает среди остальных своего пропавшего бойца. Да, шутим мы, шутим, но про три часа помни, ну беги, нам работать пора. Как я мечтал о следующей встрече, как с девушкой, как с Родиной. Что успеют за это время они сделать, как это у них получается, может и я тоже так вот начну лепить, может и у меня что получится, может и отпуск за это дадут, ведь им же дали и ещё говорят второй дают, вот бы их цацки да на мою грудь. Пока я прохлаждался успели произойти более существенные изменения на кухне, там всё погрузилось во мрак, и Нина Ивановна и Вовки морковки, и мои друзья по духовным делам, отключили электричество. В котлы вываленная из кастрюли картошка пускала белые пузыри, только газовые кухонные приборы тяжело дыша газовыми факелами в дно гига-кастрюль оставляли надежду на приготовление обеда, но картошка-то уже там, в котлах, а что теперь с нею делать, как выколупывать и куда? Места на плите не предусмотрено столько, не зря котлы добавить пришлось, думай Вова, думай другой Вова, Нина Ивановна может отдыхать, её «Думать» не касается, не женское это дело, это роскошь мужчин. А ну пулей сюда метнулись, ко мне я сказал, заорал Вова и мы поняли, что надо не лоб подставлять под хофманы, ведь сам сказал, что он очень добрый, а спасать положение. Как в сказке про Вовку из тридевятого царства, тот тоже и тесто месил и дрова клал в тесто, почти как с нами. Метнулись вниз и принесли птурсом дров, ясно я сказал, да чтобы не сырых, бегом давай. Скажите пожалуйста, что бы вы стали делать в таком случае? Правильно, сначала бы принесли, а потом бы подумали, ведь подумать всегда и потом спокойно так можно, не пеша, а когда картошка в котле пузыри уже пускает, то её доваривать надо и как можно скорее, вот и мы за этим здесь и находимся в наряде, всегда под рукой, готовые выполнить любой каприз нашего шефа-повара. Скажите пожалуйста, где можно позаимствовать охапку дров? Не надо крутить у виска, у нас картошка уже в котле, два других котла тоже заряжены, люди вкалывают на морозе и им скоро может понадобиться горячее питание, где взять три охапки дров, по количеству котлов. Помнится в прошлый выход в «свет» за землёй, я наблюдал в углу у входа в пищевой склад, приличную кучу ящиков из тонкой фанерной доски, а не может ли она нам сгодиться в качестве горючего материала, какая интересно у неё горючесть, можно ли на ней доварить в котлах похлёбку, а иначе теперь не назовёшь то, что осталось от нормальной бульбы, может хоть кулешь ещё и получится из неё, но не выбрасывать же и не начинать же сначала её чистить и варить. Двадцать метров были преодолены нами в три прыжка, ящики не ожидая такой прыти и горящих наших глаз, даже поползли ближе в угол, чёрт их знает этих духов, мало ли что у них в голове, они и поломать нас так могут. Вот именно-поломать, поломать, потоптать, сложить в охапку и под котлы, нефиг вам тут на морозе мёрзнуть, в тепло вас, тепло из вас вон, даёшь катрошку! Поломать ящики втроём большого ума не потребовалось, домчать и закинуть их под котёл плёвое дело, а вот выдержать минуту не славы, но позора, даже втроём не так легко. Ржач Вованов и дежурного по столовой стоял такой, что его отголоски раздавались аж за территорией КПП, аж в Нойштадте, аж в Угольном уголке, но страшнее всего было не это, страшнее всего было то, что Нина Ивановна, привлечённая громким хохотом, упала на стол и чуть не поранила себя об острозаточенный нож и на неё напал такой приступ смеха, что обеда и ужина можно было ни офицерам, ни генералам не ждать, ни сегодня ни завтра. Знаете, а ведь только сейчас до нас допёрло, что мы купились, что нас ещё раз поимели и поделом, так нам ослам и надо, котлы ведь электрические, какие могут быть дрова? Дрова! Вы сказали дрова? Где ящики я вас спрашиваю, это уже нас начинал смешить заведующий складом, здоровенный под два метра прапорщик, с тяжелооттопыренным пузом он надвигался на нас всех своей непомерной громадой и требовал стратисфакции. Стратисфакции у нас, как на грех не оказалось, мы кинулись врассыпную по варочной, а на крик оглашенного причался сверчок Луценко и от одного вида дров упал замертво, он принял нашу сторону, гонялся по кухне только начальник склада. Я сообщу прапорщику Верховскому, он вас с землёй сровняет, вы будете у нас ср.ть досками, тупицы, ослы, вам всё шуточки, а вы, мать вашу, что рты пороззевали, кого вы слушаетесь? В Пехоту вас, сгною под корень! А, ну марш назад на склад с досками, две минуты и ящики готовы, мне их ведь завтра гансам отдавать, черти вы а не люди, мать вашу бог любил! Вот так посмеялись, вот так повеселились, теперь ещё ящики на морозе колотить взад, чёрт бы вас не побрал с вашими заскоками, всё прикалываетесь. Но электричества после этого не поступило к котлам, не ради прикола отключили варево, причина была естественного происхождения и её надо было скорее искать, ибо смех смехом, а варить надо по любому. Надо электрика из КЭЧ вызывать, всполошился начальник столовой, посылайте посыльного в роту. Так может я посмотрю, проблеял я, чувствуя на себе грех за дрова и стыд от потери бтительности, я ведь всё могу, я Олимпиаду строил. А у тебя инструменты какие-нибудь для этого имеются и допуск до этого самого? Да я так, посмотрю, может что смогу побыстрее сделать, пока там электрика дождётесь. Ну давай, покажи ему там нашу щитовую, пусть глянет. А если его там током ударит? Так следовало бы такого и током ударить, глядишь хоть этот поумнел бы, отвечает прапорщик. Ну поглядим, говорю и поглядели. Вы шашлыки когда в последний раз делали? Недавно, говорите, ну так вот, а шашлык из крупных грызунов когда в последний раз приходилось делать, а? То-то никогда. А вот наша вторая половинка наряда, что дежурила в солдатской столовой, решила попробовать это самое дело. Жаровни у них на этот случай не оказалось, ну и решили они крысу в щите зажарить и давай за ней бедной по всей столовой втроём со щётками носиться. Устроили так сказать скачки по пересечённой местности и своего таки добились, откуда зло пришло, туда оно и метнулось в поисках спасения, а поскольку шкафы с напряжением были закрыты, то хлопцы решили выколотить ускользнувшую от них жертву, да так принялись искусно по шкафу с пробками стучать, что своего таки добились. Бедная крыса, чтобы не быть замученной озверевшим нарядом, бросилась на шины 380 вольт, избавив себя тем самым от обесчеловеченного позора. Вот вам и причина пропадания питательного электричества. Открыть шкаф оказалось не трудно, запах горелой шерсти и палёного мяса заполнил помещение щитовой, зрелище увиденного огорчило даже меня, видевшее и не такое в своей электрической практике, животину было жалко, жалко даже если и была она крысой, такой смерти и врагу не пожелаешь, а ведь она так рисковала наверное ради своих детей. Пробки аж почернели, так по ним прошлась дуга, за стёклышками сгоревших пробок валялись сигнальные кружочки, место обрыва плавкой вставки было видно невооружённым глазом, поменять их было раз плюнуть. Плюнули на пробки, они зашкварчали, полотенце в руки и против часовой стрелки потихонечку, помаленечку, пробочку наружу, запасную вовнутрь и по резьбе назад в полотенчике до упора. Да будет свет сказал монтёр и яйца фосфором натёр, так и у нас, первое боевое крещение произошло. «Я же говорил вам, что это Фаза, во, видали, свой электрик!» Загорится-не загориться я не знал, боялся сам провала, но, о чудо! Всё зафунциклировало, загудело, включились вентиляторы вытяжки, заработали мясорубки, пошёл пар из котла. А, что же с крысой? Выкинь её на улицу, чтоб под ноги не попала! Так и день второй наш прошёл, больше нас не прикалывали, есть Боженька на свете, самим дороже приколы обошлись. Но как скажите без приколов? Да всех думаю этим прикалывали, но самый большой прикол ждал меня на ужин, ждал всю роту. Угадайте какой? Да вы его сами сто раз пробовали, с вами его сто раз делали-на ужин нас всех ждала жареная селёдка. Да, да та самая треска, что кисла в проточной воде сутки, была вываляна в муке, зажарена до коричневой корочки и подана с мятой картошкой и пережаренным лучком. Такой мерзости в жизни даже моряки покойного Кука не пробовали, когда на корабле стухла солонина. И знаете что говорят историки по поводу бунта на броненосце Потёмкин? Говорят, что бунт произошёл от того, что матросам вместо Дунайской кильки пожарили солёную треску, выловленную у берегов недружелюбной Норвегии, притязающей к нам по поводу какого-то там шельфа с залежами очень полезных ископаемых.
Анатолий: Володя М, интересное, хорошее продолжение..., но твою бочку меда портят твои же, короткие, но нехорошие и несправедливые высказывания о возможной ненадежности твоих сослуживцев, о нехорошей и незавидной судьбе гарнизона городка Хайде в случае начала войны, и до этого кое-что неоправданно нехорошее... Это, конечно, лично мое мнение, но по моему, схожие мысли возникают у большинства служивших в нашем гарнизоне. А если у вас и был кто-то, кто "за сигарету продаст", или "на кого нельзя надеяться", то ты конкретно напиши что такой-то был гавнюком потому-то и потому-то, но не обобщай, т.к. этим ты очень обижаешь всех ребят. А так выходит что твои нелестные высказывания относятся ко всем, всем - кроме тебя...
Владимир Мельников 3: свн Василий и Анатолий написать могу, кто был поимённо говнюком, но с какой стороны на это смотреть? Если посмотреть на Ивана Запорожана, то он был просто супер парнем с нами, но как только узнал, что в роте очень много ребят из Тирасполя, Бендер, Кишинёва, то от нас резко отзынул и так зашпрехал по молдавски, что у нас уши завяли и когда он в присутствии своих земляков, даже одного, начинал говорить только на молдавском, а ты как лох только головой вертел, то на одного то на другого и дутен пуло кулдомешти тебя просто бесило, поробуйте сказать мне, что это национализм, я вам не поверю. Это свинство разговаривать в присутствии других, когда ты точно знаешь, что мы не понимаем и можем заподозрить тебя же в том, что про нас просто матом разговариваешь, можете не соглашаться. Мы с сыном уехали самоходом в Пицунду и там в 1994 году 22 дня в августе прожили среди ЛЮДЕЙ, людей, которые тебе на рынке давали всё и говорили "Когда будете уезжать, заедете на рынок и расчитаетесь и ещё вдобавок подвозили на старой колымаге с московскими номерами до санатория имени писателя Гулиа. Я спокойно давал деньги и мне Володя, водитель директора из Адлера привозил плёнки и сдачу тютелька в тютельку, мы расчитались на месте за гостиницу только в конце отпуска, зашли на рынок и там со всеми расчитались и нам ещё в дорогу надавали инжира, мёда, дынь и довезли, у людей есть чувство уважения к другим людям, там у всех два имени, одно русское, например Володя. Старика и молодого зовут в присутствии рускоговорящих по нашим именам, говорят только по русски, даже когда сами с собой разговаривают, спросите зачем? Я и сам не знаю ответа, наверное такие сильные чувства и традиции у людей сложились, и старик и дитё, только Володя или Серёжа, без отчеств. Были на свадьбе у знакомого, никто не спрашивает, кто ты и что тут делаешь, заходи, наливай, кушай, если есть что на поднос положить, положи на выходе, никто не окликнет и не спросит, что мол покушал на сто, но положил на рубль. Переходили нелегально границу с малолетними детьми, а в это время в Абхазии отдыхал со своими бойцами Басаев, герой Абхазии, вот такие дела. Я специально стараюсь щадить своих героев, они были всего лишь людьми, а человек растёт, взрослеет и многое понимает и ему прощается и должно прощаться, если это не повлекло гибель или предательство. Я рос в семье в которой все служили, мой дед по матери был красным комиссаром и погиб в тридцатые годы во время раскулачивания, когда вёз зерно в город, другой дед в апреле 1943 под Харьковом погиб по вине глупого Хрущя, двоюродный брат Лёнька в Фергане в ВДВ служил и делал классные фотки во время прыжков с паращютом, я горел небом, я хотел летать, зять заканчивал Ленинградское Военно-Политическое училище и стал замполитом в Новомосковске и я ездил к нему и бредил тем же училищем. Готовился и сам стать офицером-замполитом и медкомиссию прошёл и три дня на пересылке пробыл, но что-то во мне сказало, стой! и я считаю, что ничего не случилось, что я не пошёл ВПУ, а пошёл в гражданский вуз, я всё же учитель, хотя тот же замполит не меньше учителя вкалывает со своими дуболомами. Вот сейчас я скажу, что я был прав в своём выборе, я счастлив тем, что имею, не думайте, что хреново бы служил, дудки, не одни вы можете это делать, но скажу, что если бы и вы пошли работать учителем, ничуть не желели бы об этом. Написал я про Ваньку и сразу начнут подозревать в национализме, семитизме, а Ванька стоит перед глазами и я его по прежнему люблю, Вань прости, виноватых нет, есть момент у Ивана, когда ему больше повезло с бронелистом из земляков, его оставили в покое, он попал в писаря, а там дедовщины не было, дедовщина зверски поддерживалась у мопедов самим родом службы, на морозе, на холоде, все мокрые в кузове или на мопеде, злые и от того кидались, как шакалы даже на свой призыв. У мазуты меньше было вони, но было. Самые пушистые были писаря, КЭЧисты, редакция, особисты и комендачи, хотя и там сверхурочные поощрялись. Мерзко было другое, чмо, ошибка аборта, на незнакомом тебе языке выёживалась над твоим сознанием и сама не знала, что ей надо, да просто упражнялась в будующем Приднестровском конфликте, Первой и Второй Чеченской войне, стрельбе в спину и сбивание самолётов в последней Грузинской войне, это всё не просто дедовщина, это махровый национализм, о котором запрещалось в слух говорить. У нас всё хорошо, всё чики-пуки, а ночью стадион гремел Алла-Алла и ремни гуляли от Осетин к Грузинам , Дагам и Чеченам, а комендачей поднимали их глушить и мирить. Про выйдем или нет из гарнизона, скажу так, видели и сами знаете, как политики сдавали наши вооружённые силы и уступали воле Горбатого, Ельцина и других. До Горбатого можно было расчитывать на армию и мало кто бы дёрнулся, но ведь и в ГДР и Чехии и Венгрии пробовали, а в Польше получилось и Лейпциг я помню ночной, и требования объединения помню, как только там война не началась, немцы воюют чётко, по секундам, нашим авось не навоюешь, Германию побеждали регулярные войска, научившиеся воевать за годы, мы были соплями, автомата не державшими, главное было, чтобы глупое соцсоревнование победило и грамоту на стенку. Воевать я не учён был, видел гробы устаревшие на колёсах и тросах тащащиеся, на таком не воюют, такое бросают на обочине, посмотрите хронику, что было брошено в 1941, Т-з4 и КВ прямо с завода, ЗИСы, на которые немцы пересели ибо по российскому бездорожью их мерины и рено не ехали (Автомобили в погонах, док.сериал) Когда я пришёл, ЗИЛ130 и ГАЗ-66 редкостью страшной были, а КРАЗы устаревшие, как 20 последних лет. У нас машины никто не ремонтировал, передавали от деда к духу, на тебе боже, что мне не гоже. Воевать не посты писать, это ещё хорошо, что оптимизм присутствует, хоть на вас да на себя надежда, у молодого человека мозги о жизни думают, ему жить хочется, ему жалко умирать, он ничего не поробовал в жизни и он это очень подспудно понимает, и ничего сделать не может с собой, не дави на него политграмотой, не проймёшь, у печки посади, дай горячего чаю хлебнуть для сугреву, успокой, да надеждой поддержи, что сынок, я так-то, так-то, а ты малец не высовывайся пока, а человеку нужен пример и опыт, не на его дырке в башке, а на твоём примере, живого и сумевшего врага убить, но самому сохраниться. Я точно знал, что воевать не будем, не с кем, убедили так, что поверил навеки, что то была война последняя и мы тут в Галле навеки, не к чему мне войнушки, да ползания, не проникся серьёзностью момента, и окружающие к этому относились не серьёзно, пили, баб щупали, по кунгам да по палаткам, охота, грабьчерешня, рыбалка, пей гуляй, веселись Россия, приехали на три, тять лет, урвали зарплата тут и вторая в Союзе, потом может на Сахалин мечта сбудется, потом снова в Германию или Чехию. Наступал век наживы и Мадонн в десятках экземпляров. Зять в Тулу начальству батоны сервелата и коньяки, они звание и Академию, квартиру в Москве, он им от зэков поделки, инспекции комсомола в ВВ в Мордовские женские лагеря и видя это поробуйте меня убедить, что надо день и ночь готовиться к войне. Правда смешно, правда. Мне на работе старик в 70 лет однажды и говорит, Володь, а ты слышал люди в электричке говорят, что будет война с Украиной в 2008 году? Ну я уважил старика, работаем с 1985 года, говорю, брехня, да нет, люди врать не будут. Какие люди? Люди, оказывается были правы, в воздухе война витает и они её чувствуют и начинают об этом говорить без разрешения и в разрез политики государства, а когда в 2008 году зенитчики из украинских хлопцев стали сбивать наши самолёты, когда Сербия, Болгария, Польша, весь Варшавский договор полез на нас, вот тут тот дед и оказался прав, попробовала украина повоевать, да где теперь юля и её козырный президент? Жизнь, ребята сложна, я с вами согласен, но говорить надо вещи правдивые, иначе сам поверишь в свою непобедимость и однажды обкакаешься, другие посмеются. Я не был избранным, просто в то, во что предлагали верить, трудно было себя заставить и согласиться на два года стать бараном. Забить могли и забивали, потом напишу, как из наряда по офицерской духа загоняли и он в бега подался, три дня мы не спали, искали, нашли под локатором на стадионе.
Анатолий: Володя М. пишет: "Про выйдем или нет из гарнизона, скажу так, видели и сами знаете, как политики сдавали наши вооруженные силы..." Володя, но причем тут все это и наш обсуждаемый вопрос на твои слова: "Если бы началась война, нам бы немцы из Галле и выйти не дали." И причем ты служил и описываешь 1980 - 1982 гг службы! Уходить в сторону от конкретного вопроса (когда тебе это необходимо) и пудрить мозги Пицундой и т.п. и т.д. - ты Володенька - непревзайденный мастер!
Владимир Мельников 3: Жизнь налаживается. Тут мы играли в футбол, часть автопарка, не вошла в кадр, не знал, что сейчас бы пригодился парк с видом сверху. Жизнь налаживается. Ужасно затянувшийся карантин подходил к концу, перегоняли нас на пару недель сверх нормы, нормы, мы так поняли, никто не устанавливал-от столба и до отбоя, от заката, до рассвета, только бегом, только вперёд, не отставать, мы должны быть лучшими, нам ставили в пример отпускников, нас ставили в пример друг другу, остальных ставили рулевыми к тачке или приставляли к метле с холостыми патронами, боевые пока не доверяли. Слух прошёл, что на вышке солдат из молодых, полугодовалых в артполку себе в живот из автомата выстрелил, а перед этим зашёл в караулку и положил лейтенанта и двоих бойцов, сам прожил пару часов и кончился. Новость жуче не бывает, кто стал говорить, что это у другого полка произошло, но факт гибели не отрицали и шум по дивизии пошёл. Мы с ужасом подумали о такой кончине жизни, не могли оправдывать солдата, даже если действительно деды залюбили в карауле, жизнь блин штука дорогая и шёл бы ты дружок со своим автоматом в дальний угол и там бы пулялся вволю, но зачем с собою других туда приглашать прогуляться за компанию. Стали критичнее относиться друг к другу, посматривали, кто тебе может шомполом в ухо ночью пырнуть, были и такие дремучие, вон один Вакулич чего стоит, дремучий, говорит голосом утробным, повадки лесного бродяги, такой шомполом полазит в тебе и на утро тебе же с интересом будет гудеть, как ему это понравилось, а понравилось ли тебе? Вакулича призвали прямо во время сбора лесного мёда, зачем не сказали, сказали надо мол и всё, ходит человек из Гродно, языка не понимает, отзывается только на пароль «Бульба», мягкий знак и букву я видит впервые, гляди не так команду поймёт, летать пулям шершнями над головами однополчан. Земляков у таких людей нет, то Киевская Русь его Родина, То Польская, то Австро-Венгерская, то опять Польская, то Гетмановская, то опять Польская, то опять Немецкая, то третий раз Российская, то говорят какая-то Белорусская, так поди объясни человеку, кто его земляк и что он забыл во вражьем войске, то с Наполеоном на Москву ходил, то от Москвы до Парижа с русскими. Теперь вот опять лямку тянуть, за кого? Говорят пока за красных. Мы так его и звали меж собой-угрюмый, таких боятся, такие как бродячие медведи. Деды попритихли сначала, но потом волна накрыла нас, «Что, радуетесь, думаете вы тоже так можете с нами поступить? Да?» , да нет говорим, нечем, не выдали по присяге оружие, да и сами перепужались больше от такого нелепого, дикого решения, что-то сильно надломилось в нас, шутки, шутками, ну поотжимался, ну хофман словил, так у тебя всё впереди, отыграешься, год служи-второй гуляй, так в уставе ГСВГ написано, всё законно, но чтобы стреляться, да насмерть, это по моему слишком, страх овладел нашими душами, а каково будет, когда и нам выдадут автоматы со страной убойною силой и в караулы поставят, как не сорваться? Может рано, может ещё покарантинить, пока окончательно не выздоровеем? Второй случай, объявился и завис надолго на наших устах, сержант из соседней дивизии сбежал во время несения наряда по роте, прихватил пистолет и 150 патронов, двигается в нашу сторону, на Запад, видели уже на дачах в Нойштадте, третий день поисков пошёл, если не сдасться или свои не пристрелят, то после трёх дней немцы будут искать и говорят, что те точно действуют и очень слажено, у них не побегаешь по малинникам дачным. И обидно за своего, жалко парня, как можно согласиться, что немцы опять свободно на наших глазах будут охотиться на юного партизана, ведь не убил он в роте никого, а пистолет можно назад вернуть, главное не дать людей поубивать, уболтать передумать, не спешить на Запад, подождать несколько лет и Запад сам к нему придёт, там такие в цене. А покавыделили бы ему соток сто хороших дачных мест по Берёзовом, Красноярского Края, с лесинами в 50 метров, хороший воздух, здоровый климат, хороший паёк и надёжную спутницу –дружба два, раз потянул, спина мокрая, второй потянул, полегчало. Зачем же охоту на виду у всего ГСВГ открывать по своему человеку? Долго колобродило наши умы это событие и вдруг в одночасье разрядилось, разрядилось в голову сержанту, кторый в СОЧах не бывал, но вот решился в тёплые края, туда, где орлы парят, на Запад улететь. Улетел, в очень холодные края, с немецкой полицией и чёрными автоматами долго не полетаешь, доносительство высоко оплачивается и поощряется. Тягостно стало и служба стала серьёзнее восприниматься, Вакулич перестал пугать своим видом, а мы возьмём да и спрячем от него автомат, а он его и искать не станет, не с кем ему воевать, у него и врагов-то никогда и не было, он посреди них всегда на перепутье со своею вкусною бульбой. Печальное быстро сменилось хорошим, наступило воскресенье, самый нелюбимый день, всех кто мало-мальски служил, вот бы воскресенья, взять и отменить, субботу можно оставить. Пока снежком зима не успела побаловаться, решили ротные умы матч века провести, сначала сыграть в футбол с молодыми, а потом ротная сборная против ротного начальства, то есть наших командиров взводов о ротного с замполитом. Дело очень сказали хорошее, мы это заценили по достоинству тоже, как не в футболе ли лучшим образом стираются углы отношений и происходит смычка дедов с простыми трудягами рабского труда-духами. О матче объявили на утренней поверке, всеобщем ежедневном построении, атмосфера в отношениях стала маленько становиться человеческой, в нас вроде даже себе подобных двуногих увидели, вроде похожи чем-то, вроде тоже почти люди, может и в такую интересную игру, как футбол, эти умеют играть? Может зря мы так негативно к ним, может пора переходить на ты? Вся мишура войнушки отошла на задний план, люди заговорили о святом, о спорте, да о таком великом, как футбол, люди стали собирать команду и стали у нас в роте появляться новые отношения, футбольные. Одиннадцать игроков из духов набрали одним махом, Иван Запорожан, самый главный нападающий, самая самая левая у него нога в ударе,Сашка Шеремет, Колька Умрихин, Толька Деревяникин, Игорь Собакин, Вова Тюрин, Игорь Шваб, Кузнецов по кличке «Кузнечик», ещё куча хлопцев из особистов, зенитчиков и писарей и наша команда готова. Я не попал в сборную, оставили запасным с парой других, вид у меня конечно тоже был спортивный, но выбирали больше по другому принципу, у кого больше веса ибо играть приходилось с тяжеловесами, видели бы вы призыв, который уходил на дембель? С такими в парке можно гулять только до шести вечера не позднее. С такими на узкой дорожке не сходись, ветром сдует, сам извиняться будешь. Играть было заманчиво, клёво, не бывает гражданского в армии, как это можно так запросто о гражданской игре думать, не может быть. Но команды построили на поле в автопарке, на фото видны его приличные размеры, из космоса и сейчас следы видны на асфальте от того матча. Поле парка было располосовано белыми полосами для стоянки машин, проверки тормозов (тормозного пути), во время ремонта машин и оставалось соорудить бутафорские ворота и можно начинать. Вся рота высыпала смотреть это зрелище, дневальные даже тумбочку кинули свою ради этого, в парке на поле стояли две команды и всё было так замечательно и по-доброму, что можно было запросто со старослужащими о чём-то поговорить, о футболе, о Спартаке, о прошедшей Московской Олимпиаде, о смерти Высоцкого, обстановка способствовала и всё устаканивалось и жить было можно, перестала пугать дальнейшая неизвестность службы, перестали дуться на выходки над собой, выяснилось, что и дедушек прикалывали, а это вдвойне порадовало и простило их грехи отчасти, всё было в пролом, впереди было хорошее-футбол, посмотрим какой? Было солнечное утро, было великолепное настроение, Ольшанский из своей киномеханической будки на весь парк гремел музыкой из свежепривезённых хитов, «Малиновки заслыша голосок, припомню я забытые свиданья, три жёрдочки берёзовый мосток и тихую речушку без названья», «Обручальное кольцо, не простое украшенье, двух сердец одно решенье, обручальное кольцо» и сто раз про «Синий синий иней, лёг на провода, в небе тёмно синем, синяя звезда, ааа, только в небе, в небе тёмно синем» и дрозды, завсегдатаи наших праздников, перепутали маленько, не скачки у нас-футбол, у нас, футбол, прыгайте дальше, как они меня достали своим присутствием и свистом не по теме. Почему они к нам на Север не улетают? Замполит наш, лейтенант, как новая копейка, весь сияет и светится, как же, это ведь его затея, с кем из молодых не бывает такого равного отношения со своими подчинёнными, сама доброта, сама простота, прост и доступен, как Ельцин в 1986 году в московском троллейбусе на Баррикадной. Со свистком в зубах, в женских трениках, растянутых в коленках, в полукедах из солдатского кубрика (у нас у всех были в кубриках вместо тапочек, полукеды с обрезанными задниками) и высоко поднятой правой рукой он сказал речь бойцам, что матч посвящается смелым защитникам Парижской Коммуны и проводится в честь взятия Бастилии или чего-то ещё, да это сейчас и не важно. Важно другое, важен сам процесс, процесс забивания голов, приз ротного, уважение навсегда старослужащих, свободные попрошайничанья бычков играющими после матча, отсутствие притязаний, аннексий и некоторой части контрибуций, уже считай позитив. Газ пошёл, как говаривали в о взводе обслуживания, наши против наших, потом против не наших. На асфальте играть одно удовольствие, мяч улетает во все стороны, игроки за ним носятся как угорелые, количество холостых забегов пятикратное, рёв трибун и «по стёклам смотрите» и снова, как угорелые из конца в конец. Никто конечно предварительных тренировок и не планировал, просто надо было замполиту чем-то нас занять, вот появилась спасительная мысль о футболе, ну конечно плюс молодость взыграла, молодые ведь сами, ну что такое две звезды, пару лет после моих лет, не больше, чин разве разделяет отношения, не более. Ольшанский заглушил свои колечки с синим инеем и высунулся по пояс из кинобудки, у него была самая клеевая позиция, в центре поля, знал бы что за это можно деньги брать, давно на Трабанте на дембель приехал, эх темнота, ты темнота. Стёкла пока целые стоят и в роте и в боксах, а мяч уж сам запутался, в каких воротах он побывал, а в каких ещё ни разу, голова у него тоже кругом идём, поди сосчитай, сколько раз к ней приложились ногой, да головой, еле держится, вот-вот воздух станет выпускать, скорее бы объявили перерыв! Кажется его молитвы услышали, свисток спасает от гибели слоновьих ударов бегающих по полю в разных концах жеребцов, таких мяч даже в рекламе не видел. Откуда в них столько мочи берётся, чем их только кормят, что за рецепт сбалансированного корма? Звери, не люди. Ручьи жирного, скользкого пота стекали со спин на бриджи, вокруг пупка всё было липким и противным, щёки всасывались вовнутрь, тело переламывалось у игроков пополам, кашель от удушья и хрипы от втягивания кислорода рвали бронхи, лёгкие требовали больше воздуха, воздуха на всех не хватало! Удары по спине и крики «Молоток, мочи их!», убавляли добычу кислорода вдвое и игроки расползались на карачках вдоль забора в поисках свободного кислорода, жить хотелось даже после победы, впереди второй матч и вечная слава победителей. Игра так захватила нас всех, мы так давно не чувствовали себя малыми детьми, нам не верилось, что нам разрешили поиграть в детство, мы жаждали продолжения игры, я мечтал о выходе на поле и ждал оказии или замены. Второй матч начался с более зверских наскоков проигравших, а проигравшие были к сожалению деды, в рядах старослужащих, кажется произошли перемены, часть бойцов вдруг появилась в сапогах и нам они знакомы по матчу не были, это были свежие силы, это были «Королевские Тигры» иначе не назовёшь. Как можно выходить Т-34 1941 года выпуска, против таких животных 1945 года выпуска? Как проглядел судья это, почему он их допустил в игру. Понятна ситуация с проигрывающими дедами, но как играть, как мяч отнимать? Чего-то мне перехотелось на поле выходить, вдруг подумал о смерти, на футбольном поле, прямо посреди. Как только я это перестал думать, всё пошло не так. Не так стали играть игроки, стали слишком откровенно посылать на молодых в полукедах, дедов в сапогах, ну да, ну их пара только и вышла на замену, ну конечно, конечно они не успели переобуться, да это же всем понятно, но зачем тогда стараться бить сапогами не по мячу, а по ногам, ведь ноги голые, совсем ещё молодые и хлипкие. Нападать и пробовать отнять мячь желающих сразу поубавилось, всем кроме дедов игра вдруг перестала приносить радость. Задирать стали всё чаще даже вратаря, игра перестала быть футболом. В таких случаях не случиться плохого просто не имело права, всё было предсказуемо, синяки и шишки стали густо покрывать ноги ниже колен, игроки стали чаще выпадать за края поля и кататься, уписываясь не от смеха, но от боли, чаще обычного стали скакать на одной ноге, стали сбиваться у своих ворот стайкой и воросительно поглядывать в глаза друг друга, может пора прекратить игру, или может согласиться на ничью? Но злоба одолевала и переполняла нечестных игроков, кто они? Какое плохое от них можно ожидать в дальнейшем, может побороться дальше, хотя бы у своих ворот, чтобы счёт сохранить? Но, что это за игра, это уже анонизм чистой воды, эх была не была, где наша сто раз не пропадала, пусть бьют, позор страшнее и вперёд с подачей Ваньке Запорожану, а Ванька только о светлом подумал и хорошем, как сзади, сбоку сапогом не по мячу а по ноге и Ванька в полной темноте один и никого вокруг, только ночь и асфальт. Так не играют в футбол, сзади и сбоку. Нога оказалась в сильном разбитии, врач констатировал закрытый перелом, перелом самой славной ноги, а нога для футболиста важнее руки, которой он ест. Спас Ванька от позора сборную духов, не состоялась в это воскресенье игра своих против чужих, не заладилось в этот раз. Но, Время говорят лучший доктор, деды уволились, Ванька попрыгал вместе с дроздами, не научился от них только свистеть, нога зажила, стала ещё крепче, а что в роте? А в роте всё так же продолжали играть кто в чём!
Владимир Мельников 3: Анатолий Анатолий, войны не было, мы с честью покинули места прежней дислокации, а надо будет вернёмся, соглашайся, ведь ещё не старый, может как Миротворцы.
Анатолий: Володенька, и где же твой дед КОМИССАРИЛ в 30-х годах? Не в Воронежской ли губернии? А то мой дед, потомок фамильного рода Евлаковых Войска Донского, наследник и владелец большей части земель хутора, нескольких пасек с более чем ста уликами пчел и мельницы (на западе Воронежской губернии участок "черной" , т.е. необжитой земли был дан моему предку в честь славных сражений в войне с Польско-Литовским княжеством, сразу после заключения Андрусовского мира в 1667 году). Так вот, его выслали вместе с детьми(по распоряжению КОМИССАРА, лишь за то, что он не хотел вступать в колхоз даже после того, как все, все, все (оставили 10 уликов семье) уже давно у него позабирали, в том числе и дом (в котором до сих пор находится школа села), но вот беда, никто не хотел ухаживать за отобранными пчелами... А дед не хотел вступать в этот бардель, хотя знал что его ожидает... Так что Володя, возможно наши деды были и знакомы, мимолетом...
samoylenkovlad.nik: ЭТО ГДЕ ЖЕ ТЫ ПРИКАЗЫ ТАКИЕ ВИДЕЛ КОМАНДИРСКИЕ, ГДЕ И В КАКОМ УГЛУ , А МОЖЕТ НА ОБОРОТЕ, ПОДПИСЬ СВОЮ ЗАМ, ПО П/Ч СТАВИЛ? ЗА ТО МНЕ, С МОИМИ КОМАНДИРАМИ, делить было нечего, КРОМЕ П.....ЛЕЙ, ЗАМЕЧУ, ВСЕГДА ПОРОВНУ. И ВРАГИ У НАС БЫЛИ ОДНИ- " ВЕРОЯТНЫЙ ПРОТИВНИК "и НЕВЕРОЯТНО ПРОТИВННЫЙ ПОЛИТОРГАН... А ПОСЕМУ НЕ ОБОБЩАЙ, ДРУЖИЩ-Щ-Е!!! МНЕ ПРИШЛОСЬ "ПРОЛОБОТРЯСНИЧАТЬ" ВСЕГО 11 ЛЕТ В 24 МСД, КОТОРУЮ ОДНИ (НОРМАЛЬНЫЕ ЛЮДИ ЛЮБИЛИ И НАЗЫВАЛИ СВОИМ ИМЕНЕМ--ЖЕЛЕЗНАЯ), НО БЫЛИ И (другие, очень временные, транзитом за отметкой о должности) А ДАЛЬШЕ СНОВА В АРБАТСКИЙ ВО- такие ЕЁ называли- " ржавой ". И " ЛОБОТРЯСНИЧАЛ " Я В НЕЙ ПО ВСЕМ ПОЛИГОНАМ ПрикВО И ПРАКТИЧЕСКИ ВСЕХ СОПРЕДЕЛЬНЫХ ОКРУГОВ. И НАГРАЖДЁН БЫЛ В 1981 годе МЕДАЛЬЮ " ЗА БОЕВЫЕ ЗАСЛУГИ " В ДОЛЖНОСТИ ЗКПЧ ОИСБ, С КОТОРОЙ В 1984, БЫЛ УСПЕШНО СНЯТ( КАК И С МОСКОВСКОГО ПОЕЗДА В АКАМЕДИЮ, ПРАКТИЧЕСКИ ОДНОВРЕМЕННО) ЗА ГОЛОВОТЯПСТВО ТОЛЬКО НАЗНАЧЕННОГО КОМАНДИРА... А ПОТОМ, В ЭТОЙ ЖЕ ДИВИЗИИ, В 1991, В ФЕВРАЛЕ СНОВА НАГРАЖДЁН, НО УЖЕ ОРДЕНОМ " ЗА СЛУЖБУ РОДИНЕ В ВООРУЖЁННЫХ СИЛАХ СССР ", КСТАТИ, НА "ЛОБОТРЯСНОЙ " ДОЛЖНОСТИ- ЗКПЧ ГАУБИЧНОГО САМОХОДНО-АРТИЛЛЕРИЙСКОГО ДИВИЗИОНА 2С-3... ВОТ ТАК ДРУЖИЩ-Щ-Щ-Е!!! Р.S. А В ТО ВРЕМЯ ВСЕ " ссали ",ЧЕГО ГРЕХА ТАИТЬ, НО МНЕ ПРИХОДИЛОСБ ДЕЛАТЬ ЭТО НЕ ЧАЩЕ ДРУГИХ, НА ЯВОРОВСКОМ ПОЛИГОНЕ НАВЕРНО НЕТ КУСТА ПОД КОТОРЫЙ... НО УМЕНЯ БЫЛА СВОЯ НА ТО ПРИЧИНА-- НЕ ДОПУСТИТЬ " ДВУХСОТЫХ ", ДУМАЮ ПОЙМЁШЬ... ЗА ИЗЛИШНИЕ ЭМОЦИИ ИЗВИНЯЙ, НО ГОВОРЮ ТО ЧТО ДУМАЮ...НЕ ВСЕГДА ПОМОГАЛО ПО ЖИЗНИ! ЧЕСТЬ ИМЕЮ!!!
Владимир Мельников 3: Мужики, нам по много лет, жизнь кончается, не собираюсь отвечать за чужие грехи, не могу повлиять на события, которые произошли, не знал тогда, что и на свете жить буду. За деда горжусь, был Комиссаром, значит так повернулось в его жизни дело, Тухачевский тоже "был" чужим, потом стал своим, потом хим оружие испробовал на мирных тружениках загнанных в леса Тамбовщины, потом Котовский, тоже грабитель, стал своим, потом их время прошло, они стали чужими и их поубивали, потом Карбышев и Брусилов, не менее замечательные люди, повыше рангом моего деда, потом тысячи других "чужих" служили не тем, но почему они, умные нашли дорогу к большевикам, а мой дед не мог ту дорогу найти, значит хреново было моему и деду и его рабочему люду, значит сказала Родина надо хлеб в город доставить и поехали выколачивать. Да, выколачивать, за даром никто не собирался это отдавать, в городе хлеб пока никому не удалось вырастить, колхозы угробили людей, но спасли страну от голода в войну, страшным бедствием они были, а сейчас в Рязанской области поля берёзой, самосевом заросли навсегда, в Курской, Белгородской области Батурина всё скупила и оставила жителей села с голым васей, пригоняет на платформах тракторы и комбайны и вахтенным методом и сеет и косит и себе всё забирает и не Комисарша, а просто Мэрша, что бедем с нею делать? В свои или чужие определять и что с нею новые Комиссары сделают, угадай с одного раза. Прочитай Анатолий книгу о Голицыных, их никто не трогал, выжили и сейчас снова дворяне, от всего отказались, но прислуга осталась и не ушла никуда. Твой дед не виноват, что получил по заслугам, но кто виноват, что произошла смена уклада жизни, давай Петра Первого вспомним, сколько он церквей разорил, сколько дворян казнил, сколько людей загубил, потом назад в прошлое заглянем, сколько Тишайший церквей в кремле снёс, сколько земель цари раздали по пьяни, потом дойдём до Рюриков, что нашей Родиной правили, потом примем жёлтую таблетку номер пять и помиримся. Надо было по достижении 18 лет, брать автомат с двумя магазинами и решить проблемы наследства, устроить маленький передел за казённый счёт, автомат-то казённый, а мне надо было тебя разыскать и совсем поубивать за деда, потом Авакуму нас с тобою найти и поубивать за окупацию Прибалтийских государств, потом найти Фюрера и Сталина, им по жопе надавать за продажу Прибалтики, потом выпить и сдаться Сергею, потому, что он пока самый рассудительный среди нас. Пасеку не вернуть, новую надо разводить, да не жалеть, когда не Комиссары, а бандюки спалят за долги им. Мешанину устроили в одной стране, глупостей все мы понаделали, давайте не подерёмся. Короче, я горжусь дедом Комиссаром и это моё, пишу о своей службе, это тоже моё, уважаю и чту порядочных людей, люблю своё прощлое и горжусь Петром Первым, а Николая второго не люблю, это второе и третье, Родину пойдём защищать вместе с тобою Анатолий, обещаю ходить с тобой в разведку, делиться пайкой сухарей, я очень добрый и отзывчивый, далее, очень жаль тех, кого замучили или выслали, я с этим не согласен, но меня не спрашивали, наверное постарался людей спасти или спрятать, но не убивать. Замполит в нашей роте был превосходным парнем, у него была симпапуля жена и дитё, ротный Лемешко мне и сейчас командир, без дураков, это мой идеал и символ, да, он нас гонял и прикалывался, но мы были хороши и никто, мухи, взводные очень люди, просто очень, Гузенко мопедист, да гонял нас и других, когда меня в мазуту перевели, но мы его уважали за истину и искренность, он и себя умучивал до смерти, но мы понимали, что это настоящая служба, как бы нам не хотелось умирать в противогазах, зато теперь я знаю почем фунт лиха. Он комендачей в пехотинцев морских превратил, честь ему и хвала, то что плохо пишу в рассказах, так никто клизме распростёртую задницу не станет подставлять, неприятно и себя жалко, то всё моё личное, но я ведь всё это делал и делал, так что был на самом почётном месте, хотя никогда никому из командиров не лизал. Наверное видели, что мне можно доверить и проверять не придётся, уважали за зверский труд и риск. Анатолий, земли сейчас в Воронежской области море бесхозной, скупают люди паи по доступным ценам, забирай её и обрабатывай, только бы она не зарастала лесом, мёд купят, он всегда в почёте. Мороженное и шифер из Белгородской области по всей Московской области продаётся за копейки, мороженное из Чебоксар у меня в Губино продаётся 80 км от Москвы на даче. Выращивай сахарную свёклу или на семена клевер, он в цене, узбеки, трудяги за копейку всё прополят и соберут и не украдут, только благодарны будут. К замполитам отношение равное, как и к командирам, а что люди свою волю друг другу навязывают, так и до большевиков было и Единая Россия не лучше коммунистов. Всё зависит от человека. Короче, предлагаю мирное и очень приличное существование. Нам наду для своих киндеров ситуацию выруливать.
samoylenkovlad.nik: Вот видишь, СВН, я за эмоциональность свою, излишнюю, всё же извинился... Тебя же, видать задело за живое, вот только в толк я не возьму- ну почему я за все "органы" в ответе? Я даже " академиев" не кончал... Мой высший ранг среди политбойцов ограничен званием майора. С ТАКИХ высот не страшно было падать, встал, отряхнулся и задачу выполнять. И поверьте, ребята, я счастлив тем, что с 1973 по 1991год, моя служба проходила исключительно в развёрнутых войсках. Да, было исключение одно- 1990 год, с 22 по31 января в Кировобаде (Гяндже) дивизию развернули, всего то 18000 человек. Там скоро "тепло" стало, а я , ну вот ведь человек, снова за своё- " лоботрясничать ". И так мы там четыре месяца трясли своими лбами, соседи, правда, Бригада ВДВ, нам помогала часто. Но это в прошлом, мне за него не стыдно, и голову пеплом посыпать не буду. А уж каким я был, то мне мои дембеля рассказывали, причём очень откровенно, что им терять... Каждые пол-года проверялся по " кликухам ", солдаты в них подмечали всё... За всё время и самая" обидная "--ПОРТОС!!! Расшифровали: мол, толстый, добрый и усатый! Потом, после Чернобыля, первое определение ушло вместе с лишним весом, двумя другими до сих пор горжусь! Но ДАЖЕ в этой рубрике я не рискну озвучить какими " достойными поганяловами " награждали подчинённые своих отцов-командиров, инженерно-технический состав, что на технику с вилами кидался... И самое обидное- ведь им кричали в спину!!! Просто они были ХОРОШИЕ солдаты, они ТОЛЬКО кричали в спину, прощая всё своим обидчикам... Ну ладно,пора и честь знать... а вообще-то не пойму(?) под знамёнами с орденами в полках- байки!!! В солдатских байках- вроде о серьёзном... или впрямь"... всё смешалось в доме Облонских..." Ладно, не серчайте мужики, УДАЧИ всем во всех Ваших начинаниях, а равно как и в ОК- кончаниях... P.S. И чего мне не сиделось в Вёрмлитце, ведь дёрнул чёрт в полемику ввязаться, А ПРОКУ-ТО?!!!
Владимир Мельников 3: Ну тогда я пожалуй себя сегодня сюда тисну. Сзади парк Вешняки и Вешняковская улица.
samoylenkovlad.nik: Она-- ему " Цусиму Вы прос...ли ?!!! Он-- ей " Нет, что Вы, я брал Мудан-Дзян!!! Обвинения- никому и в никуда... Оправдания- не за себя и ни в чём... вроде всё виртуально, а плевки в душу самые реальные!!! Только вот вопрос- ЗА ЧТО?!!!
Анатолий: Володя М. мне пишет: "Надо было брать автомат и решить проблему наследства, а мне надо было тебя разыскать и совсем поубивать за деда..."
Владимир Мельников 3: Кажется о нас вспомнили.Вот он кинозал, на первом этаже. О нас кажется вспомнили. Кажется действительно вспомнили, что существует новый призыв, новое пополнение, о котором так долго мечтали дембеля, мечтали за сто дней вперёд. Каждый вечер дембель, являясь в кубрик после отбоя, стал замечать некоторые перемены в своей жизни, на его подушке, заправленной белоснежной наволочкой, вдруг стали появляться жёлтые кленовые листья, листья напоминавшие осень в школе, где-то вначале октября, продлёнку, девчонок, собирающих эти красивые листы природы и мальчишек, наперебой предлагающих девчонкам свои незамысловатые услуги, как давно это было, какое прекрасное время потеряли, но откуда тут могут быть девчонки, продлёнка, осенние листы природы? Откуда, откуда? От молодого верблюда или как его там, слона, у нас мамонта, у друхих-духа, посмотри дедушка на календарик! Листочков в кубрике было несколько, и не дай Бог их могло быть меньше, не дай Бог кто вздумает дембель отсрочить или самую капельку придержать, листья на подушке-гарантия твоего дембеля, запишите себе в азбуку юные филологи! Попробуй листья перепутать, тут грамотность особая требовалась в познаниях дембельской географии. Листья должны быть только из парка напротив ЗРП, единого размера со вчерашними и завтрашнеми, запас листьев хранили в секрете, но размер их всегда совпадал, ведь жили по немецким стандартам, а у них всё должно быть Орднунг. Вот бредятина, но это ещё не всё, спать попробуй лечь первым, дембель должен накуролеситься, поваляться с друзьями на кроватях, всё перебуробить, сходить отлить и покурить, попить воды и прилечь перед сном. Вот тогда и мы, духи должны были занимать свои горизонтальные положения. «День прошёл!», кричит дембель, «Х…й с ним!», кричали мы хором, «Новый идёт!», кричал он, «У с..ка!», кричали мы. Правда весело? Очень, весело, но нам по фигу, листья фиговы, приложите их себе на одно место и заткнитесь. Кто и когда эту глупь придумал? Что происходило опишу позже, сейчас ближе к теме, жизнь кажется и правда стала иметь определённый смысл, проявился порядок выполнения задачь и способы их решения оказались не сложны, наливай, да пей, сказал мне Микола Цыбуля. Утро имело продолжение, развод после завтрака и первые хозработы, работы, которые на время избавили от тиранов, припахали и их, стало видно что и они тоже подконтрольны и писают и писают, не в хагис, но в портки, ибо дорога одна, дорогу из комендантской роты определял цвет погон, красные погоны, значит к родичам в пехоту, к родичам никто не хотел, даже если и говорили и про нас и про вас-королевские войска, дивизия мотострелковая, главные силы-мотострелки, значит и комендачи должны быть краснюками, а это ко многому обязывало. Губа тоже была только дивизионная, всё чин-чином, никаких принижений достоинства в местах отсидки от жизни. Дорогу в автопарк знали не по наслышке, бегали посыльными, бегали за спичкой, за сигаретой, дорога она одна. Сержант Саша Алабугин, будующий старшина роты, имеющий высшее педобразование и любимчик ротного начальства, парень очень интеллигентный с красивыми усами и маленько выдвинутой вперёд челюстью, оттого и усы видать носил, но в общем мировой дед и интеллектуал, построив нас по ранжиру и дав глухим не командным голосом, направо, левое плечо шагом марш, повёл наш мотоциклетный взвод на дорогу перед ротой, далее по брусчатке мимо особого отдела и дальше в автопарк. Идти было легко, завтрак был совсем крошечный, всего половник кашки из продела, да пара кусков белого хлеба с маслом и маслозаменителем из комбижира, жир беленьким опоясывал жёлтое масло, выдавая следы ночной гулянки на кухне, да кипяток чая в 100 градусов , очень сладкого, так как сахар в роте клали всегда в кастрюлю, сапоги потеряли вес во время забегов по кольцу, от них только название осталось, да весу в нём пшик, ПШ к весу отношения не имела, так что шли мы налегке и ни о чём не думали. А о чём можно думать? О Машке? Так далеко и неправда это, другие взводы тоже идут в парк или в подвал штаба, отделение охраны особого отдела, те сразу с завтрака слиняли к себе и так всегда, им можно, у них у всех Андропов на стене висит, попробуй их тронь, писаря, следом за особистами сгинули, у них вовсе по своему, по живому «Андропову» в кабинете сидит, тоже не подберёшься к ним, одни мы, топает копать от столба и до самого вечера. Во взводе было три отделения, были люди хорошие и очень хорошие, если конечно разобрать их по призывам, а если перемешать, то люди, скажем были разные. Другого никто не предлагал, да ещё неизвестно лучше ли ты сам тех старших, так что живи и не кочевряжся, других просто не будет, а если и придут, то через полгода, да тебе от этого легче не станет, год пахать и не думай о хорошем. Вот с такими позитивными мыслями я топал в составе взвода на рядовые хозяйственные работы и смотрел только впереди себя. А некоторые смотрели не только впереди себя, им можно было нарываться, разговаривать, они были уже кандидаты и жили в славном Украинском городе, основанным литовским князем Витовтом и первым правителем де Рибасом, городе всех биндюжников и босяков-городе Герое Одессе. Это были Витя Стога, Петя Мельник, и их закадычные друганы по несчастью, Игорь Андрюшихин, Куприн и другие, дедов не берём в расчёт, дембелей тоже, они к этому отношения не проявили, ибо свою бтительность к службе уже давно потеряли и свыклись в душе с мыслью о неизбежном дембеле и скором расставании с любимым коллективом и полюбившейся службой. Об отпуске думать им было вредно, ибо он мог принести им только несчастья и возвращение в роту за пять дней до дембеля, поэтому, чур его, чур! Подальше от греха, пусть другие медали на грудь хватают даже хоть пачками, им теперь всё фиолетово, их день 26 сентября давно прошёл, их дело в чемодане с наклейками. Прошли первый поворот направо и наткнулись на стену крика Вити Стоги, замечательного ефрейтора, будующего старшего сержанта из народа(без учебки вырастили и выхолили), крик которого смог остановить целый мотоциклетный взвод, а это вам не три человека, а 28 человек, по числу мопедов и посадочных мест в регурировочном кадилаке «Зебре», крик высотой с лестницу Ришелье в Одессе, крик, который коня на скаку способный остановить, крик, между жизнью и смертью и этот крик стоил того, чтобы все встали и окаменели в столбняке ужаса-горела комендантская рота! Чёрный, ядовитый, масляного оттенка дым валил из всех окон кинозала и закрывал здание с торца на всю его высоту, окна штаба своим тылом глядели на нашу бедную роту, а люди, часто появляющиеся и быстро исчезающие в тех окнах, достаточно чётко показывали степень переживания и серьёзности наставшего момента, гибель здания комендантской роты на виду у работников штаба, пожар средь бела дня, сто пятьдесят элитных бомжей? Где люди, даже в тёплое время будут себе новый Кошкин дом искать? Кто их приютит? Что делать? Где наблюдатели пожарной команды, где водовозки, почему никто не принимает меры по тушению и ликвидации возгорания? Да, кто мог подумать, что так может прямо в один момент всё пыхнуть с такой силой, что мысли и люди вместе с ними впали в элементарный ступор, да и какие могут быть твои действия, если ты скован строем и вокруг куча из командиров и они тоже рот разинули и никто не может решиться на большее, чем открывание рта и пускание пузырей беспомощности и никчёмности, только усами, как таракан интеллигентно шевелить могем, или могём, но не пожары ликвидировать, форму жалко пачкать, на виду у толпы не хочется глупо выглядеть и первым кинуться, чёрт его знает, а вдруг нарвёшься на прикол, век смеяться быдут, да и пониже рангом есть, пусть они рвение проявляют, не положено вроде по рангу или ещё что, но никто не тушил и не собирался. То, что я успел подумать о людях и о себе плохого, на самом деле происходило гораздо быстрее, один только человек не думал так, как я написал, ибо ОН это первым увидел, первым закричал от страшного удивления, сам не проникшись почему он это делает, и не спросясь, а хулиганским, босяцким способом покинул нафиг строй, перемахнул через сетчатый забор парка, и не расставаясь со своим ором понёсся к запертым окнам кинозала, боясь, как бы пожар вдруг не погас и его не наказали за самовольное выпрыгивание из правильного строя мопедов, шефствующих по своим делам, Витя Стога летал так, когда чистил соседские сады с яблоками Медком, клубникой Машенькой, крыжовником Колобок, Витя летел к окнам и ни о чём больше не мечтал, он хотел прямо здесь и сейчас стать ротным пожарным и огнеборцем. Сегодня был его день, завтра снова будет его день, завтра ему объявят отпуск, а сегодня босяк в сапогах, выбив сходу раму перемахнул с подоконника в кинозал и бесследно исчез в клубах ещё большего дыма, дым теперь получил свободный ход, кислород кинулся следом за Витей в спортзал, но кинулся он выручать свою родню, выручать и раздувать пламя, и Вите надо было подумать о своём решении тушить пожар, минутой раньше. Кто кого или чей будет верх, называлось второе действие пьесы. Пока мы опомнились, первыми стать опоздали и поэтому кинулись в роту, кто как, одни полезли в окна, так было короче и интереснее, нам, духам не положено было даже в подобных случаях слишком прогибаться, явно намекая тем самым о своей неискренности и желании заработать отпуск первее кандидатов, ибо они уже его год ждут, не поощрялось у нас это одним словом, а зря, так домой хотелось, и такой случай. Нет, не гад я, просто мозг быстее о своём соображает и очень чётко, что и почём стоит, пожар, это всем и мне плохо, но ведь Витя уже там! А ты бы первее Вити попробовал кинуться? Да тебя бы сначала начали топтать, а потом на огонь кинулись бы, а то ведь выйдет так, что дух лучше, а ты служивый давно слабак! Как вы думаете, Кто горел? Во вопрос? Да, именно, КТО горел??? Горел Ленин! Не кидайтесь в меня кружками, горел Ленин, скорее уже догорал, горел в каптёрке в приямке кинозала, у почтаря и ротного художника Семеновича на столе. Бюсты оказываются могут гореть, то был дурной знак для всей нашей Родины, скоро не только гореть бюсты будут Ленина, но и взрывчатку станут под Ленина закладывать, сносить, требовать перезахоронения, но тогда, в далёком 1980 году у нас первых спалили Ленина, спалили по глупости. Сидели в каптёрке, не сильно курили, кругом было полно писем вскрытых, червонцы исчезали из конвертов в карманах дедов, законно, дембель вот он, тут совзнаки ни к чему, есть алюминевые монеты, Семенович плавил в это время с энтузиазмом пенопласт, делая буквы для стендов и зарабатывая второй отпуск (и заработал таки), экологов тогда ещё не было, запретить плавить 12 вольтовым аккумулятором с нихромовой нитью в станке никто не мог, и поэтому хозяйкой помещения на время хозработ оставили докрасна раскалённую нить из нихрома. А нити ведь чего для счастья мало? Совсем немного, немного пожарной нагрузки, пару, сотен килоджоулей энергии тепла в час, немножко рулонов обоев со свалки, приготовленных для стендов, Ленина на столе, кучу листов пенопласта, шторы, паря тройку качественных поролоновых кресел со свалки и пожалуй достаточно, достаточно для того, чтобы привлечь внимание всего лишь одного биндюжника Вити Стоги, и выхлопотать ему «положенный» отпуск. Когда мы влетели в кинозал, то там всё уже было кончено, Витя счастливый держал бюст Ленина на руках, как Советский солдат держит спасённого ребёнка в Трептов-парке в Берлине, он весь сиял, а у Ленина отгорела и оплавилась макушка. Из чего он был сделан мы так и не поняли и второй вопрос, а что он там вообще-то делал в каптёрке? Ну это наверное надо было у него самого спросить, ибо Витя этого сам не знал, но сиял, знал, знал, что один подвиг в кармане, это свершившийся факт, все видели, Витя герой! Дымина, от расшвырянного по разным углам хлама и выброшенных наверх дымящихся креслах, продолжал валить, но главное уже было сделано, пожарная нагрузка была раскидана и между собой больше не соприкасалась и оставалось малое, выкинуть всё наружу и залить водой. Это поручили самым смелым и отважным, то есть опять нам, духам, но как мы не усердствовали на виду у ротного и взводных, на отпуск мы не смогли натянуть, натянули только на люлей кебаб из -за долгой возни вокруг кресел, за громкие крики и лишнюю суету. Упустили мы шанс, ну да ладно, подумали мы, надеемся, что рота не в последний раз горит, будем надеяться на лучшее, может ещё что загорится, вот бы штаб пыхнул, всей роте бы отпуск дали. Может в парке, что спалить можно, там вон сколь бензину и техники, эх случай не пойди мимо нас. А может свинарник спалить, он далеко, рядом с танкистами, может и там кому отпуск обломится? Пожаров больше не было, как мы не старались, но в отпуске почти все из моего призыва побывали и в том числе и я, я через пару месяцев схлопотал на учениях, а Витя Стога? А он поехал таки, и шо бы ви мине не говорили, а он таки до мамы-Одесы доехал и много вкусного таки привёз с собою и таки старшим сержантом стал, но таки сюда и носа своего не кажет, а зря не кажет.
Анатолий: Володя М, видишь ли в моем роду нет комиссарских замашек 30-х годов. У моих предков и у меня лично христианское воспитание. И к твоему сведению, мой дед(посмертно) и отец были реабилитированы, как и все им подобные, и очень плохо, что ты как учитель и воспитатель этого не знаешь, а по моему знаешь, но в угоду своим меркантильным интересам, предпочитаешь толковать историю в духе комиссара 30-х годов, тем более как воспринимать твое глупое изречение: "Колхозы угробили людей, но спасли страну от голода" И у моих предков и в мыслях никогда не было применять оружие или любые насильственные методы для востановления справедливости. После реалибитации, мой отец со своей сестрой приехали в село и отец отдал свой дом под школу, а его сестра свой домик отдала молодой паре учителей. А председателем села, с первых дней его освобождения от фашистов, был назначен племянник отца, кем он и пробыл до конца своих дней. Назначен он был за свои заслуги и не малые в ВОВ, причем находился в тылу врага (и по ходу выявил изменника Родины, ранее занимавшего неплохие должности в довоенное время и из за сведений которого (сам сразу, гаденыш, с талмутами списков к немцам пришел) гибли семьи партработников). Да и мой отец был награжден во время войны орденом Ленина и орденом Красного Знамени, и это будучи спецпереселенцем! Но деться было некуда - награждали, было за что. И что меня удивляло, в каждой орденской книжке есть дополнительная запись о том, что все дети имеют право поступления во все высшие учебные заведения без сдачи экзаменов. Не знаю, всем ли награжденным этими орденами вписывалась эта запись или нет, было бы интересно узнать. Да, еще и деньги доплачивали отцу ежемесячно за эти ордена, до какого года не помню. Вот такие, в большинстве своем, и были "политически неблагонадежные" спецпереселенцы 1930 годов.
Анатолий: СВН, я нижеследущего не писал! : " Оправдания - не за себя и не в чем... вроде все виртуально, а плевки в душу самые реальные..." - это писал SamoylenkoVlad.
Владимир Мельников 3: Анатолий Анатолий, прости, но я за Советскую власть и думаю, что она по сути остаётся и будет всегда, к такой форме отношений потихоньку перешли мировые державы, минуя наш очень бурный период, но оглядываясь на нас, оно так в жизни само складывается, люди выправляют ситуацию, Сергей правильно сказал про то, что Николка был дурак и вовсе не святой. Таких Николок и в Германии скинули и в Автро-Венгрии и во Франции почикали гильотиной, а если до этого доходило, то это было противодействием, предшествующим событиям, Чечня тоже в крови себя сама утопила, своя вина, Ельцин тоже был дурак, хотя бы из-за того, что Ипатьевский дом снёс в Свердловске, его нет, но чёрт с ним, но дом бы сотни век стоял на память нам,Единая Россия не зря создалась, копия известно чего, Папа Зю под ногами со своими людьми у них путаются и мешают выйти на истинную дорогу, у нас кстати с тобой не спросят, как бы мы не относились. То, что реабилитировали, это естественный вопрос, иначе и быть не могло, те кто приговоры выносил, сами точно знали, когда и чем всё кончится, я в этом уверен, человек чувствует, что-то ему дано. Оружия я брать в руки не собираюсь, пока из военкомата не призовут. Призовут, пойду и возьму, своей Родиной торговать не собираюсь, кому тесно и не хочется миром жить и простить прошлое, да очень кровавое, никто никого не удерживает, это моя страна СССР и моя Россия и я жил и собираюсь только здесь жить. У дедов своя голова варила не хуже, значит им виднее было, как поступать, я ими горжусь, в твоего деда никто не стрелял, дед жил уже при Советской власти 14 лет, наверное и уже можно было за этот период, что-то понять, с кем ты и куда клониться, жизнь она своё берёт, в стороне не останешься и 14 лет не будешь со стороны поглядывать, надо жить, работать, создавать семью и жизнь налаживать, а не обрезы по углам перепрятывать, пожалуй за такой срок людей многое достало и решительность делала своё дело. Не вали на меня вину негодяев, я их сам презираю, что столько перед войной людей угробили, сколько военных закопали, этому нет прощенья. Колхозы во время войны себя оправдали страшным крепостным бесправием, но зато сухарь лежал иногда в кармане шинели и махра сырая имелась. Теперь работать не куда податься, хоть на паи и поделили, как мечтали люди, да только самому трудно раскрутиться с этим паем, пустая Бурбулисовская затея, народ получил землю, но ладу не даст, что делать, да что ты сделаешь с такими правителями? Скупят эту землю и сгонят последних обитателей на погост, споят, пенсию никогда таким образом не заработать, а чтобы с вилами на Кремль не шли, Эльцин и придумал пенсию всем, вот это ход очень дальновидный, Емеля счастлив был бы, за Щукой не слез бы с печи. Анатолий, ты наш, Советский человек, не распаляй себя, ты вырос при Советской власти, не будет больше казаков, не смешите нас формой и медалями, что понацепили , которых те "казаки" не получали, нельзя вернуть Николку, не будет царя и землю вам не вернут, она на паи поделена и навечно истинно народная, не продайте её цыганам, не продайте батуриным, цените то, что имеете, мир давно ушёл от 1917 года, не надо нас назад в прошлое. Сам ты это замечательно понимаешь и знаешь, что империи и королевичи, это уже только в сказках. А я живу 2010 годом, 23 июня, пишу пост и рад, что нет царя. Я очень рад, что смог отдать 25 лет по выслуге учительству, выхожу на пенсию 17 октября. Рад, что есть ты и есть однополчане, которые меня помнят и читают, я не идеал, я простой и скромный человек. Давайте жить и не допускать того, что нас всех вместе может поссорить. Иначе половина окажется из вас в НАТО и мне придётся искать свой шинел.
Анатолий: Володя М, почему ты отвечаешь мне на те вопросы, которые я тебе и не задавал и даже о них не упоминал? Я не писал, ни о возрождении казачества, ни о царе, не о возвращении земель, и т.д. Это ты, Володя, распалился на десяток тем, даже обрезы приплел.
Владимир Мельников 3: Первые потери. Продолжение рассказа. Первые потери. В автопарк в тот день мы не попали, не попали цивильным путём, через ККП, вылезли через дырку в роте, был проход в парк на первом этаже из коридора и на улицу, но деловые люди его прихватизировали и получилась каптёрка для хранения формы регулей, шинелей, вещмешков и другого хлама. Там, на жёрдочке висела и моя короткополая шинелька, выданная по ошибке на пересылке, вместо карлика мне. Мой рост по военнику 183 см, а шинель, как юбка у школьницы 2010 года, на 20 см от колен, может и была в том какая-то задумка у вещевиков, не знаю, может чтобы когда вброд через речку, чтобы не подворачивать выше колен, может ещё зачем-то? Очень уж злила, да скорее прямо таки бесила дедов такая блатная длина, но отнять и присвоить, подписанное и приталенное на меня, себе было делом безнадёжным и поэтому с одной стороны я почти гордился, хоть каким-то достоинством в себе, но с другой стороны, слишком много претензий немножко меня тяготило, радовало то, что вроде ты тут ни при чём, вот так-то. Шинелька была не простая, шинелька была золотая, не вся конечно, а только самая её малая часть, так, хлястик какой-то и всего-то, но каким был этот кусочек сукна, даже вы сейчас не догадываетесь, каждый грамм содержимого хлястика содержал золото-валютные резервы, обеспеченные по курсу Центробанка СССР 76 копеек, за каждый доллар США, а в общей сложности валютный запас молодого бойца тогда составлял аж 39 с половиной долларов США, да ровно столько червонцев у меня там хранилось и никто из нюхастых кандидатов и дедов не смогли выдурить страшную немецкую тайну, деньгоискателей тогда ещё не придумали, да так и сохранились мои мани, до своего коронного часа и это опять позитив в моей службе. В сторону своей шинели я старался не смотреть, вдруг о чём-то догадаются и заставят силой сознаться, зачем? Пусть висят себе, сейф простой, но надёжный и поэтому я просто протопал, как и все мопеды через метровый коридор и выкинулся на плац парка выполнять хозяйственные работы. После пожара о нас на некоторое время забыли, понабежало штабное начальство составлять акты и протоколы, создавать комиссии по расследованию, проводить инструктажи, брать объяснительные, писать рапорты, опрашивать свидетелей и приступников, искать ответственных за противопожарную безопасность, ну и всё такое, от чего нам стало маленько свободно и мы смогли без суеты и ора заняться мирными делами по подготовке к войне наших боевых мопедов. Наша рота подчинялась вроде, как бы начальнику штаба дивизии, всё время он тёрся у нас и его присутствие нас радовало и возвышало в собственных глазах, и саму службу делало полезной и почётной. Не знаю, что думал сам начальник штаба, подполковник Юдин, человек очень степенный полноватый, хорошего роста, где-то около 180 см приятной, красивой наружности, очень доброжелательного и на удивление подвижного для своей полноты, что значит военный, так вот, не знаю что Юдин думал о нас, но ротное начальство его «Ело» не только глазами, но наверное и сердцем, сила и спрос внешне простого человека, присутствовала в нём по определению. Ротное начальство было первого года правления, правда Александр Лемешко, старлей, уже помопедил взводным годик и только теперь перешёл на роту, замполит вообще был не от мира сего, типа меня юмюрист и пофигист, бабник и самец в одном месте, шутник и рубаха парень, случайно оказавшийся в наших краях, звёздочки на погонах скорее прибавляли недоумения, чем значения, артист на массовке перед съёмкой, закурить он мог, попросив у любогодуха, не задумываясь о своём престиже, начать ни с того, ни с сего разговор с ним, духом, со слов «Баб щупал? Ну и как? Нравиться? А, чего такой нос у тебя такой в крапинку? Девки таких любят. Ну, ты давай, это, не ссы парень, прорвёмся, на докуривай, извини!» И тут же «Товарищ боец, почему рубаха вылезла из штанов, вот увидит товарищ старшина роты, он нам с тобою на орехи даст! Заправься и пулей в парк к зампотеху. Скажешь ему, чтобы он нах Хаус в роту геен шпацирен, шнапс дринкэн! Так и передай, ну, ода нога здесь, другая там, выбрось сигарету, на ходу курить бойцу старшина запрещает!» Во время разговора с ним, никто не мог понять, бывает ли он хотя бы во сне или когда один на один остаётся в туалете, серьёзным или капельку грустным, или маленько так соответствующим значимости момента, он и при высоком начальстве хамил и прикалывал всех подряд, но знаете, это так было в тему, это как матом ругаться, одному не идёт, а от другого милее слов не бывает. Зампотех был тоже не пальцем деланный, покруче замес был заложен, этот если приложит кликуху или ляпнет, так ляпнет, все на полу дохнут в муках хохота, а он делает вид, что ни причём. Без этих людей служба была бы два и восемь, как сейчас предлагают, без этих юмористов самых серьёзных дел не было бы сделано нами, наверное так было и самим с нами оболтусами и легче справиться, и день проходил спокойнее и продуктивнее, мы так и крутились возле них, готовые хоть тачку целый день порожнюю катать, лишь бы общение имело место быть. Работать ротные дела можно было до бесконечности, шланговать можно до дембеля, выкатил мормон, поднял крылья капота, тент стянул набок, матрац под передний мост и валяй Ваньку, главное чтобы тавотом успеть по рукам мазнуть, иначе порки не миновать. Сачковать можно было и сачковали, но были моменты, когда каждый понимал, что время поджимает, марши впереди и зампотех прокола не простит и сгноит до дембеля быстрее, чем грибок на ногах съест ногти. На носу были марши в 100 и 500 км, технику готовили день и ночь, а уж готовить было чего! Битых машин и машин приволоченных с целины было достаточно, машины не были толком переданы от дембелей, хотя молодые их во всю драили и осваивали. Качество подготовки водителей хромало, технику молодые не знали, была она пока дембеля и трогать руками было пока не хорошо. Дембеля с жалостью смотрели на нас и рыдали оставляя нам эти не добитые ими гробы на колёсах, а рассказы, как они на них «Вышивали на целине или на учениях», только открывали нам глаза на то, что машины при смерти. Они рыдали, что такую боевую машину бояться вручать в наши ручонки, мы рыдали, что из «Этого» выжать можно максимум, как до следующего поворота, а далее либо канава, либо «Галстук», а зампотех рыдал о том, что какие-то плохие раздолбаи, вместо того чтобы добить мармончика в курской области на Буряке и спихнуть его колхозу или сельхозтехнике на чёрные металлы, с недальновидным усердием, притащили эту доходягу назад в ГСВГ. Да ведь за каждую удачно добитую машину, давали новенький ЗИЛ-157 с гидроусилителем руля, с генератором переменного тока, с обогревателем и новым ЗИП, или новенький с зкранированной электропроводкой и электронным зажиганием, скользкий на льду как корова, ЗИЛ-131 или УРАЛ энку, если повезёт, если зампотех повезёт литров сто бензина «Норма». Рыдал и компрессор у «Ямы» по поводу безобразного содержания дисков автомобилей, грязи и коросты от ржавчины ему за год не закрасить чёрной нитрокраской, рыдал, задыхаясь от большого содержания ацетона в пульверизаторе, рыдали и тёрли глаза, красные от усталости и недосыпа бойцы первогодки, осваивавшие технику нанесения лакокрасочных зацитных покрытий по недовыскобленной грязи, работая больше времени самого компрессора. Рыдали взводные, что дело продвигается слишком медленно. Просили уступить очередь, просили доливать краску до нормы, просили белой нитры на полосы в виде «Зебры» на свои машины и мопеды, некоторые не просили, а не дождавшись очереди к пульверизатору, макали поролоновым тампоном, вырванным от подушки сиденья соседней машины, тёрли по морде тыльной стороной ладони, нанося и на себя боевой раскрас в виде грязи. Работали все, работали на виду друг друга, мне это очень нравилось, так как только в отношении к работе человека можно судить, кто он? Гэ на палочке или не трепло и его нападки на тебя и приступы тирании очевидны и тебя надо срочно долечивать от «Гражданки», вылечивать, иначе ты будешь всю службу не в теме и сам от этого будешь вешаться. Пинками к счастливой жизни, всё хватит нянчиться Вова, пора гайки на мопеде крутить, попа боевой раскрас грязи на лицо, как у всех наносить, скажем шлангиту наше дружное нет и покатили трёхколёсный мопед сначала на мойку, потом на сушку под ахающий с утра компрессор, сколько ему ещё так ахать, как котелку медному. Важная деталь-чистота, чистый мопед сразу целее и боевее кажется, а на с чёт целостности и не убитости мотора не стоит тратить времени много, достаточно попробовать запустить его с пол качка, по вдоху-выдоху воздушной смеси и та-та-канью можно без большого ума вынести диагноз, как долго жить тебе осталось. Если понадобился более глубокий срез знаний провести, пожалуйста на старт, парк вместительный для разгона и выполнения необходимых выкрутасов, даже тормозным путём обеспечен и расчерчен по-метрово белой Красочкой, ради бога, вам предоставлены все условия. Условия предоставлены, времени вполне достаточно и безумно приятный с детства запах мотоциклетного дыма окутал всю территорию парка, мопеды носятся взад и вперёд, взводные начинают потирать руки, что удачно ротный мопедистов на стадионе при делёжке выцедил себе, будет порядок в танковых войсках Порядок в танковых войсках был у нас в этот раз в роте, наверное поэтому и таскал не снимая с себя наш Лемешко, ротный, свой танковый бушлат. Носил он его и день и ночь, милее его у него ничего не было, он как надевал его, так сразу переставал изменять молодой жене, только что выписанной из Союза, знал он наверное цену и своему бушлату и цену чужому женскому счастью, поэтому и разрывался между ними. Селяви. Всё в этот день было здорово, здорово прикололись дембеля с зампотехом, долго потом это переходило от призыва к призыву, а дело было не особо таки и велико, всего лишь один очень весёлый парень, с десятью днями до самогонного всеношного бденья на Полтавщине, занимался бортированием своих таксистских колёс на УАЗ-469 и не зная, что делать с проколотой камерой, спросил, подлетев на полусогнутых к зампотеху «Товарыщу прапорщику, я працював ось цэ колэсо, га куды диты камиру не змогу разумиты? Товарыщю прапорщику, спидкажитэ мини, щё мини з нийю робиты? Чи можеж куды йийи диты, га?» , а зампотех такому дурню и говорит «Раз не знаете куда по инструкции камеру деть, повесьте её мне на шею!» А хлопец дурнем от роду не был, хлопец-бац, и камера уже у зампотеха на шее! И гогочет счастливый и находчивый на такую глупость боец, мама его аж галушку впопыхах проглотила, как почуяло её материнское тело, что что-то далёкое и не ладное с её Колюном прицепилось. Хорошо галушка со смаслом вершковым была, не дождалась бы Нэнька своего гарного парубка и долго бил бы Хозяин свого дурня, за ту проказню. Зампотех, как Наполеон, как стоял облокотясь на штатную палку для битья нерадивых, так и остался стоять, только повышенный в звании, аж до фельдмаршала, ибо камера отторочила китель прапорщика, как лисий воротник, пальто у фельдмаршала Паулюса. Смеяться надо было, как можно быстрее, смеяться и радоваться выходке придурка, смеяться? Но, никто смеяться не стал, хотя повод для веселья был. Гробовая тишина, как в цирке перед выходом тигров, зависла над всей территорией гарнизона. Первая потеря совести произошла, произошла не заслуженно и на глазах у почти половины роты, последствий произошедшего, думаю, и сам Колюн не просчитал, поддавшись минутной слабости и совершению проступка, спровоцированного самим зампотехом. Я раньше писал про комизм и приколизм наших Пап и наверное благодаря этому замечательному чувству, зампотех с таким приколом вышел из скользкого положения, что мы просто ему поаплодировали! Прапорщик, не меняя положения тела, тихим, но внятным голосом попросил дурня, отскочивщего от битья палкой, на приличное положение подойти и снять с него эту камеру. Хлопец, зная что будет бит, начал издалека выполнять противолодочный манёвр, то один бок подставит, то другой и так до полного контакта с зампотехом. Дрючок из молодой берёзы, в простонародье «Батоги», оставался в первоначальном невзведённом состоянии и мог в любую минуту парубка из Полтавы окропить свежим, берёзовым ударом по заднице или плечам. Но манёвры были все выполнены, команда «Залп» не прозвучала и камера вновь оказалась в руках не побитого Орла. «А, теперь надень её снова!», «Ну, товарыщу прапорщику!», «Я сказал надень её снова….на себя надень, я сказал! И будешь носить её до отбоя, а может и спать с нею будешь! Я подумаю над этим вопросом, а сейчас продолжайте выполнять работы, согласно распорядка дня» Эх башка твоя порожняя, кочан ты грядки. Смех только сейчас пробрал всю безнадёжную ситуацию, котора наблюдалась минуту назад. Смеялись от души и сам зампотех и мы, и Колюн, довольный что бить сегодня переносится на другой день, сегодня не то настроение, что-то, да и работы-то ещё столько не початой осталось. Ржали, не обижая никого, не ржать нельзя было, иначе бы равновесия в парке людей не случилось. А камера на шее? Ну и что? Её мазута постоянно так носит, почему, да чтобы руки были свободны колёса катать от машины и обратно, тачку, опять же удобно так катать, меньше воротник шерстяной шинели въедается в кожу. А, что было потом? О, а потом каждый перенял это и при любом случае, когда кто-то спрашивал «А куда мне это деть?», тут же со смехом отвечали «Да повесь мне на шею!», а что же зампотех? Так и он не отказался от такого решения вопроса, всегда так и при других призывах говорил «Да повесь мне на шею!». Мало того, он ещё имел один прикол. Когда кто-то, что-то просил у него, а у зампотеха этого по определению не было, а боец упрямо просил «Где мне взять клапана?», « «Возьми их у меня в кармане, вот здесь и оттопыривал карман своего кителя». А у вас были такие приколы?
Владимир Мельников 3: Анатолий Анатолий, я всё ответил, так отвечают писатели.
Владимир Мельников 3: Скорее это не в этот раздел надо помещать, а в траурную рамочку и к позорному столбу. Уже это проходили, когда в войну пилот был срочником, а штурман офицером, в полёте пилот командир, а на земле-кругом, шагом марш к старшине в казарму, в ваших услугах больше не нуждаемся, благодарим за прекрасный полёт и спасибо за двух сбитых фокеров.
Владимир Мельников 3: Я вспомнил маленько из истории, а ведь это Хрущёв сказал, что теперь в военных училищах будут высшее образование получать за 4 года. Правда, что такое было или опять "Утка"?
Владимир Мельников 3: Продолжение рассказа "Первые потери" Попали под раздатку. Попали под раздатку. День метаний в автопарке продолжался и в последующие дни недели, все что-то чинили, красили, подновляли, имитировали кипучую деятельность, если таковой не наблюдалось поблизости или если статус старослужащего не позволял это делать, хотя многие с удовольствием включились в подготовку техники к последним в этой жизни учениям. Учения в первый раз проводились только для вновь прибывших бойцов, старичкам же всё это было хорошо известно, известна близость марша, сытость кухни, отсутствие обременённости воинской повинностью, уважение старшины и ротного, да много ли ещё чего приятного? Для нас всё было внове, мы это принимали, как первые тревоги в армии и нашем гарнизоне в частности, чувство было такое, что до этого ничего тут подобного не было, что вот мы пришли и всё это с нашим приходом и началось, а до этого сытые и отутюженные бойцы только красиво, как фазаны фланировали по аллеям, смотрели кино, играли в футбол, ходили в чепок, что только нас можно было гонять и умучивать в карантине, что мы какие-то полные отморозки и неисправимые неудачники, которых можно только мочить и мочить. Жизнь с нашей точки зрения казалась для нас началом настоящей армейской жизни, что только наше появление расшевелило и заставило армейское начальство всерьёз заняться военной подготовкой. Дембеля ходили грустные и на них было жалко смотреть, все понимали, что больше здесь им не бывать, с товарищами и друганами им больше не встретиться, клятвенные обещания давались лишь потому, что друган вон он рядом, что на поездку из-за заради только «Привет! Ну, как ты теперь чувак поживаешь?» Никто и не собирается, потому что ты из Орши, а кореш из Омска, потому что ты понимаешь, что товарищ обыкновенное трепло или ещё хуже, задеринос, что максимум на что хватит сил, это на письмо в полстраницы. Никто так не мелет языком, как взрослые мужики в армии, о чём только говорить, лишь бы время поскорее убить. Можно говорить про одно и то же по сто раз, можно прибавлять и убавлять к сказкам, никто не проверит, никто не поверит. Все девки ходят беременные, все тракторы в рыболовителе утопленные, весь самогон выпит, все лица вдрызг разбиты, плачет население горем убитое по потере своего трепача-Ильи Муромца. Со злым сожалением смотрели на дембелей наши отцы-командиры, зло брало за то, что всё рушится, всё летит к чёрту, только-только сложилось, только-только устаканилось, надёжнее любого солдата, даже чем разгильдяй из среды дембелей не найти. На кого надеяться, на кого ставку делать? Кандидаты, как тираннозавры рвутся к власти, деды огрызаясь им, пытаются одеяло на себя перетащить и закрепить свои притязания, черпаки начали неожиданно буреть и сбиваться в стаи, дембеля пытаются грехи замолить и прикинулись белыми пушистыми овечками, лишь «депутатская» неприкосновенность их хлипкая и кажущаяся защита, власть передана, чемодан в каптёрке, вот-вот начнут распадаться списки последних могикан, дай бог ноги унести и чемодан с барахлом сохранить. Сами дембеля в этот осенний период пели последнюю журавлиную песню сами себе, подготовкой к учениям решили сыграть в свою последнюю войнушку. Никого они не волновали, никто их не неволил этим заниматься, про них почти забыли, смирившись с отрезанным ломтём ещё 26 сентября, пятью ударами бляхой по попе молодых, просто душа криком кричала и чтобы заглушить этот крик, надо было что-то делать, иначе можно было с ума свихнуться. Крыша поднималась и сознание искало выход и успокоение трагедией разлуки, разлуки с Серёнькой, Валеркой, Вованом, с ротным, зампотехом, взводным, мопедом, кубриком и самой Галльской гаванью. Разлука была вечной, непоправимой, невъездной, запретной, хотя и очень желанной. Человек в этой ситуации должен был, как-то забыться, хотя бы на время, надо было себя чем-то обмануть, завлечь на время и это был только либо безвозмездный дембельский труд, либо подготовка к учениям. Последний раз хотелось дембелям пронестись с ветерком по Германии, последний раз навести шороху на мирное и ничего не подозревающее населения, последний раз, пусть даже и с некоторым недозволенным нарушением, но чёрт с ним, дембель всё спишет, подобное больше всё равно не повториться, чего не успел за два года отмочить, так можно сейчас рискнуть, ответственность я с себя сам снимаю, как грех, а то ведь пожалуй и нечего будет рассказывать потомкам. Короче, руки крутили гайки сами по себе, Глова варила сама по себе свой дембельско-гражданский кулеш. Долгое варение кулеша превращало мозги в кашу, руки хотели отвалить люлей духу, да не поднимались, жалость брала верх, а с другой стороны, было кому с успехом это сделать. Рука то почему своя хотела подзатыльник сделать, да потому что не научилась рука преемника это делать красиво, изысканно и высоко. От тычка преемника, хотелось зажмуриться дембелю, скрипнуть зубами и сказать «Не так, ну не так! Ну, кто тебя так учил и кто твой дед учитель, ээх горе-горькое, на кого я всё это оставляю и сам не могу никак остаться, ну не на минутку больше. Всё, приказ вышел, паровоз выслали к Мигалово, Пулково, Борисполь.» . Дембеля своё отслужили, их замена, в затянутых ремнями тужурках мельтешила под ногами, зелёными ростками пробиваясь к жизни, цепляясь и ручками и ножками за место под солнцем. Дембеля были лишним, но не самым слабым звеном в жизни, они были первыми контрактниками, первыми среди равных, из них уже можно было делать гвозди. Дембеля были для нас, духов, самыми безопасными, самыми беззубыми, как евнухи в гареме для наложниц, деды были счастливы по-своему, черпаки счастливы нашим присутствием, только одно сословие было полностью и окончательно несчастливо, это кандидаты. Власти маловато, злости многовато, уважения никакого, так, шестёрки, погонщики мулов из цветных на службе у испанцев. Неделя слаженой и продуктивной работы в автопарке показала, кто друг, а кто враг, на кого можно положиться и кто к кому успел благорасположиться, у кого можно искать защиты и спасения в предстоящих событиях. Девиз «Сделал дело кое-как и гуляй смело!», у нас в роте с таким зампотехом, как наш и такими взводными редко прокатывал, хотя случаи бывали, поэтому работали без удержу, с полным взаимным желанием. Техника позволяла нам к ней, как к больной, прикасаться, мы же как лекари самоучки пытались ей непрофессионально помочь. Знали много, но как выяснилось, знали технику только в курилке во время трёп-перекуров. Что и где у этой развалюхи расположено, можно было узнать лишь поснимав колёса и открутив карданы. Один случай дал повод убедиться в том, что даже высокое начальство не знает устройство автомобиля и развеселило, и ещё больше огорчило. Может кто-то до сих пор не поймёт в чём состоит фишка прикола, доходчиво отклонюсь от главной мысли повествования. Это происходило в тот же день, что и описываемые события. Один из офицеров из штаба дивизии, с майорскими погонами, в очках, из слабого и никчёмного отдела, решил сгонять быстренько по делу срочно в Лейпциг, может за ковром жене к празднику, может и правда по важному делу, но неважно! Путёвку выписали, до парка через дорогу рукой дотянуться можно, на КПП «Машину на выезд!» дежурный прокричал, свободная боеспособная машина была всего одна, да и та недавно прибыла из-под Вюнсдорфа. Водила ещё продолжал ходить кругами, отходя от укачки своего козла, от капота тянуло жаром, капала тормозуха или вода из радиатора, на попе штаны продолжали оставаться блинчиком от продолжительного сидения, кожа на руках ещё повторяла рельеф баранки, и ехать куда-то конечно никто и вовсе не собирался. Командир кушал дома, бойца ждали на солдатской кухне, в голове не успел уложиться повтор пути в Вюнсдорф и обратно. Дежурный по парку снова прокричал фамилию бойца и не услышав мгновенного решения вопроса резко-положительно, метнулся с офицером к козлу. «Бойко, на выезд!», а Бойко не пошевеля и мыслями в ответ «Никак не могу, фаркоп полетел!». Дежурный по парку из младшего призыва, но сержант, вновь «И, что? Давай на выезд, вот путевой лист, а вот и сам пассажир», да нет, никак сегодня не получится, сейчас на яму машину загонять будем, вот-вот место должно освободиться, подождите может ещё кто объявится, ну совсем фаркоп сломался. И, что? А сидел тот бедный очкарик пока рак не свистнул, ну не всё время правда сидел в курилке, пару раз у него возникали признаки околпачивания, но поди проверь, а попытки посещения ямы, ни к чему не привели, фаркоп полетел так основательно, что сержант Марчик, начальник электротехнического отделения, вместе мотылями пришёл к выводу, что как бы не пришлось из-за этого гнать машину в капиталку. А Сафонов так чмокал из-под машины в яме, что рейс в этот день состоялся только к заходу солнца и на другой машине. Фаркопом, как оказалось, была самая бесполезная часть автомобиля, крюк сзади для буксирования другого автомобиля. С коллективом роты в 150 человек бойцов, всё время происходили, какие-либо происшествие или наоборот, весёлые приколы, служба порой напрягала, а порой позволяла отвлечься от скучания по дому, по утерянной свободе и такому светлому, как гражданка. Служба начинала переманивать на свою сторону, разгоняла приступы саботажа в душе духов, ломала сопротивление выполнению любых видов работ, втягивала в своё, из которого, как потом окажется не так-то просто выгрести, от которого не так-то просто избавиться, не далее, как пару дней назад, во сне, объяснялся с молодыми бойцами по поводу своей военной формы и втирал им, что я призвался втрой раз и здесь я уже бывал, и верьте я свой! Вот так заклинило меня, и который раз во сне военную форму примеряю. Пишу так муторно и тягомотно не потому, что нечего вспоминать или вымучиваю страницы писанины, нет, можете не сомневаться, их есть у меня, как говорят в Одессе, просто описать случай, который заслуживает внимания, не описав настроя в роте и происходящего в парке или на кухне нельзя, мне лично так не интересно было бы, поэтому знайте, за словесным поносом будет стоящее мучений прочтения флуда. События в парке продолжались, но как известно, рабочий день начинается с подъёма, физзарядки, умывания, приёма пищи и далее развода на работы. Так вот, подъём был штатный, замполит не появлялся, не его был день, его коронный день, воскресенье, побудка вышла скромная, доклад принимал более чем каменный истукан, взводный из мазуты, прапорщик Носков, с простою русскою душой и фигурой и лицом маршала Конева, с мохнатыми бровями и человечным характером бывалого фронтовика. Всем казалось, что такой человек обязательно прошёл по дорогам войны не ближе чем от Волги до Галле и здесь продолжил свою службу. Человек внешне суровый, но в сущности двух предложений связать не способный. Не говорить он прибыл сюда хлопчики мои, а догадайтесь сами и догадкою этой живите, и будьте счастливы, бегом шагом марш, короче, сами знаете, что и сколько раз делать, прошу порядок соблюдать и лишнего не делать, ну всё, с Богом, побежали, а я вас туточки подожду, ибо не царское дело в таком возрасте и весе бегать, это вон пусть замполит или ротный с вами балуется у них ноги длинные, на подъём они лёгкие, а нам работать надо, дорога каждая минута, тяжело даётся каждое слово. Медведь в день и тот больше слов произносил, чем взводный мазуты. Вы думаете всё было проделано без Носкова хуже, чем при ротном, да ничуть, враки, старались так, что только в печёнках гукало, только руки успевали примерзать на турнике, всё делалось на почитании и уважении, все понимали, что умнее и рукастее в автопарке нет человека, что в грязном комбезе под мармоном рядом лежат и салага и Носков, знали что Носков в беге профан, да оно и к лучшему, дольше поживёт, больше пользы нам принесёт, пусть его поживёт ещё. Отработает, впереди первые тревоги, 100 и 500 километровые марши. На завтрак сходили с хорошей пестней ротного пошиба, с песней про «Фуражку красную и звёздочку на ней», может кто вспомнит сейчас, если вы её тоже пели. Встретили на повороте у стелы Героев комдива Ушакова в шинели и генеральской фуражке, шароварами с лампасами на ногах и рукой приложенной к виску. Выныривал он там частенько, как из засады, из-за плакатов с изображением злых демонов Революции, разными изменниками и предателями Троцкого, такими, как атаман Григорьев, батяней орденоносцем Махно, тёткой Маруськой, и более настоящими вояками, типа Врангеля, Колчака, Семёнова, Деникина, Юденича, Краснова и присных и потерянных в веках и поколениях защитниках старого строя и гнилого царского режима, всё было давно, всех победили, выросли мы, новые герои, новой России-СССР. Комдив практически всегда ходил пешком, он был народным боевым, без пяти минут генералом, он был ко всему земному ещё и вдобавок Героем Советского Союза, выше крыши не бывает звания, выше крыши не бывает почёта и уважения. Шёл 1980 год, была осень, с нами пересёкся на перекрёстке веков, сам участник тех далёких событий, так нам хотелось казаться, таким старым был наш комдив для нас, он из одного прошлого, мы из другого настоящего, он уже герой и генерал, а у нас никак пушок на верхней губе не сменится на подобие оволосьнения по типу мужского, у него уже всё есть, у нас только волдыри на ногах от сапог, его боевые соратники Герои, смотрят на нас с пьедесталов перед стелой, а наш герой-комдив вот он перед нами, живой и его можно даже потрогать руками! Встретились, честь отдали и разминулись, наше каре продолжило путь по дуге к столовой, комдив опустив ладошку пирожком вниз, опустил голову и побрёл неспешным шагом к штабу. Строй пробухал сапогами 30 метров в положении «Рота смирно! Равнение направо!», Ушаков бегло окинув строй и поздоровавшись, дал команду «Вольно!», взводный Носков стряхнул с кустистых бровей капли выступившего росистого пота, не верьте что глаза не потеют, потеют, и ещё как потеют, не каждый день выпадаешь из автопарка и водишь роту для «Здрасьте!» перед очи комдива, не каждый день строевым шагом шагаешь вместе со всеми в положении смирно. Не каждый день приходится говорить в сутки более двух слов типа «Угу» и «Налей», не каждый день имеешь желание попасться на глаза комдиву, на прапорщиков тоже ведь распространяется правило, подальше от ротного, поближе к автопарку. Завтрак был тоже не так и не сяк себе, ну что можно сказать о ячневой каше, объёмом сто миллилитров, кусочка небритой свинины с синим штемпелем на шкурке, которому было сделано предварительное обрезание в пользу поваров, двух кусков белого хлеба, кусочка масла с ноготок и пластиковой кружки наваристого кипятка? Чай не давали, давали кипяток, поэтому я не знал вкуса чая, всё никак не мог приобщиться к культуре употребления народного напитка из-за заскока нашего старшины роты. У Бати была замечательная привычка, заботиться о здоровье подчинённых и всегда держать чай горячим, даже была специально проложена телефонная линия из полевого провода для службы разлития чая. Команду разливать кипяток давали из роты только тогда, когда рота начинала отваливать от борта корабля и двигаться навстречу своим кружкам с кипятком. Только побывав в армии я начал понимать значимость слов о Владимире Ильиче, Ильич тоже очень любил побаловаться кипяточком! Вот она истина, побаловаться кипяточком по-Ленински, с огонька, да в кружечку! Очень уж уважю я тезисы Ильича побаловаться кипяточком, только вкуса того кипяточка я так и не запомнил и не распробовал, внутренности рта с языком скукоживались и оставались в таком состоянии аж до обеда, и принимать на манер дедов, дополнительный рацион питания не имело здравого смысла, чего зря переводить продукты, лучше самим съесть, поэтому старослужащие и не пытались ими с нами поделиться, во всяком случае я так думал. Развод перед ротой много времени не занял. Зачитали вести с полей, объявили приказы по Группе, рассказали о печальном случае, произошедшем из среды отпускников, поругали неверных жён, посочувствовали горю родителей, а парня вернувшегося из отпуска с красной полосой, по случаю рождения ребёнка, и заставшего жёнушку в койке другого, отправили на сборный пункт, а петлю из нарезанных тонким ломтиком поясного солдатского ремня, и привязанную к крану-умывальнику в подвале, отдали в прокуратуру, как вещественное доказательство выбытия из рядов защитников Отечества такого-то, такого-то и отдали на вечное хранение, как улику человеческого крика души, оформленной таким образом. Съездил называется с красной полосой на телеграмме, увидал малышку-дочурку и мамку гулёну, порадовал родителей отпуском и прибавлением семейства, привёз блоки Явы Дукатовской в гостинец сослуживцам, угостил семечками первых встречных, выпил палёной самогонки из буряка с дедами в каптёрке, съездил да не вернулся обратно к жизни, остался только в памяти у родителей. После печального, маленько повеселили. Повеселили, да и забыли о первом приказе. Наш ротный был очень большим кривлякой и приколистом, знал стервец себе цену и цену немалую, знал свою безнаказанность, знал что выше только начальник штаба дивизии и птицы, а скажите, какой старший лейтенант имеет такое подчинение, нет командира батальона, нет командира заоблачного полка, а сразу, здрасьте, я ваш подчинённый товарищ подполковник, а вот и моё войско. Чего ваша душа желать изволит? Так вот, с этой позиции недосягаемости и вело себя ротное начальство, это было как в старые времена, звание человека из НКВД было на пару званий выше всех остальных или как-то так. Ротный поэтому в наших глазах выглядел не меньше чем командир полка, взводные, его командиры батальонов, сержанты, ну те не меньше чем взводные. Так вот, ближе ко второму вопросу, вопросу о почте, нашей полевой почте и спорам о службе проверки писем и её фамилии. Нам было, как-то сказано насчёт чего писать, а о чём не упоминать, что снимать, а что только запоминать на мягкий диск «Пень ноль», беседовали регулярно и с замполитом и с особистом, старшим лейтенантом с усами и сумкой, как у почтальона, но чтобы кто-то реально всё бросил и стал читать и вымарывать тушью строки из письма Петьки Фанерного или Ваньки Уголного, так скажите мне и я плюну на вашу макушку. Кому охота читать то, что я могу написать? Кому это надо, что больше в роте дел нет, нечем больше заняться? Но как же я был поражён и убит там, в строю, что до сих пор мурашки с горошину поползли по мне. Наш взвод мопедов стоял всегда лицом к тиру, спиной к автопарку и мы смотрели перед собой на взвод комендантский, взвод прапорщика Овсяника. Командир роты, старший лейтенант Лемешко, с обворожительной улыбкой и пачкой писем в левой руке, стал веселиться не по делу и донимать нас причинами такого хорошего настроения, мы знали чётко, что если ротный рак сильно вихляется с пяток на носки и обратно, что как только он начинает приплясывать одновременно обеими подошвами, значит жди весёлой беды. Беда была весёлой, как правило для всех кроме одного, и вытекало это из самого определения «Беда». «Беда», она моя, в единственном роде, значит бояться можно только одному, но чтобы остальные могли уже спокойно перестать бояться, необходимо было угадать, чья сегодня «Беда»! Перед ротой разыгрывалась целая «Комедь», камеди клаб просто отдыхает и набирается опыта. Ротный, продолжая упражнения по поломке своих чудеснейше пошитых хромовых сапог, не боясь замечаний старшины роты по этому поводу, начал своё поле чудес среди роты дураков. Да, именно дураков и вы с удовольствием с этим согласитесь и простите меня за безкультурье. Старший лейтенант, вытянув одно из писем, с оттяжкой, великолепно картавя, как Ильич, начал зачитывать первые строки письма неизвестного писателя Маме. Писатель писем из ГСВГ, города Галле, служил старшим сержантом (выше побоялся себя присвоить, Мама могла запроста заподозрить недоброе) в комендантской роте и был личным водителем командира дивизии полковника Ушакова, жилось ему неплохо, старослужащих он не обижал, а уж сами деды служили ему в помошниках, за сигаретой бегали, за мёдом и жевачками носились в чайхану, иногда умоляли его доверить им постирать его портянки, а он, если не был занял выездом, уступал им это, а они из-за этого даже однажды поссорились, а он их помирил, дав им пластиковые подворотнички в подарок, ну и прочее и прочее. Думаю, что далее не имело больше читать, ибо приговор был уже подписан, преступлений писателя хватало и на конфискацию имущества и на полянку корабельных сосен в городе Берёзове, в низовьях Енисея. Но не таков был человек наш ротный, читать, так читать, вопрос иначе и не стоял в повестке дня. Прапорщик Овсяник, уже начал маленько покряхтывать, покручивать головой, будто ту в петлю только что сунули и мыло не ослабило пеньку удавки, гудёж пошёл и по всему комендантскому взводу. Шипение и у С….ка, поползло от взвода к взводу в сторону взвода комендачей, деды были там слабоватые в то время и без братского шипения дедов соседних взводов дело бы не обошлось. А что ротный? Как вы думаете? А замполит? А ничего. А письмо длинное и не одно, а писем как под копирку несколько написано, одно ошеломительное другого. Если по американскому правосудию разбирать, так срок на двести восемнадцать лет потянет. А что же боец? А ему не надо было бояться «Беды», он её родимую по конверту давно узнал. Не надо ему было бояться беды, хоть он и был черпаком. Не надо, потому что такие замечательные слова, как «Репа» или «Шайба», наилучшим образом подходили к его физиономии, что лицо с сибирскую репу и руки клешни в купе с телом человека-Шрека, могли стерпеть разве только, что жалкое шипение, что не дай Бог шипение превратилось бы в звук, то тотчас бы этот звук превратился бы в треск сломанного шейного позвонка, перехваченного водителем ЗИЛ-131 Грабовским Васей, человеком и вурдалаком в одном стакане. Вася вышел перед строем и, как положено осознанно-провинившемуся, промукал что-то типа «Му-Му!», это наверное значило «Простите, такое больше не повториться, впредь письма буду отдавать минуя почтовый ящик, сразу Семеновичу, почтарю и поджигателю роты в одном лице». Пусть этот замечательный обладатель носа и прообраз артиста из «Ментов» за небольшой бакшиш, доставит письмо сразу напротив, в домик откуда они отправляются на ГАЗ-66 с белой полосой проведённой наискосок по будке, к Маме. И пусть Мама не сомневается, что Васе служится туго, что Вася не возит комдива, что у Васи много друзей и что его друзья обожают стирать ему портянки. Ни к чему одинокую старушку огорчать вещами, которые там не понимаются и не принимаются всерьёз, и зачем разубеждать родных тем, что в армии имеют место быть плохие люди и плохие отношения. Два года по-другому не пережить, всё забудется, Вася вернётся. Не возил Комдива, так будет Преда по полям на козле возить. Всему своё время. Как вы думаете, а что было дальше? А дальше ротный показал по очереди конверты, чтобы каждый их узнал, спросил «Стоит ли остальные зачитывать или Васей обойдёмся?», «Васей! Васей!», закричали мы, всё поняли, не позорь наши глупые и без того головы, сами всё в тексте замараем и получив письма, принялись удалять недозволенное. Проучил на личном примере, так сказать, спасибо Васе Грабовскому, всех спас от убития. Как можно было так лопухнуться? Но концерт не окончился. Ротный решил видно открыть второе действие, он попросил выйти меня из строя и встать перед строем, что я и сделал. Вдруг ротный обратился к роте «А, какое сегодня число?», двадцать девятое октября. «А, что это за день?», все опупело смотрели на меня, духа, ничего не понимали и ротному ничего не оставалось сделать, как дать наводящие вопросы. Выяснилось, что сегодня день рождения Комсомола, а какого фига я стою перед строем, никому было невдомёк. И тогда ротный взял из рук замполита большой, красный фотоальбом и вручая его мне сказал «Сегодня славный день рождения Ленинского Комсомола и Володьки в том числе, поздравляю!» Вот это был перец с маслом, я настолько был шокирован и испуган одновременно, я не знал, что в роте принято поздравлять с днём рождения и дарить памятные подарки, а тут целый дембельский альбом, да напутствие по поводу сбора фотографий только отличных и преданных друзей и побольше, вот это было конечно к месту и фото из того альбома я выкладываю тут частенько. Спасибо Вам Александр Данилович Лемешко из настоящего, за прошлое, живы ли вы и где сейчас обитаете? День продолжался до вечера, мы как и прежде, готовили технику к выезду за пределы части. Никто не знал когда это произойдёт, но по темпам подготовки можно было без лупы это видеть. В автопарке крутилось очень много народу, тут были и таксисты, и мопеды, и транспортники. Солдаты всех возрастов делали своё дело. Компрессор всё так же продолжал надрываться от недостатка сжатого воздуха, он испытывал настоящее кислородное голодание, его организм был навеки отравлен ацетоном и матом в равных долях. На мойке бойцы продолжали скоблить до дыр крылья мармонов, мотористы выполняли обкатку движка козла, двигатель которого недавно врезал дуба и теперь моторчик последнего приноравливался к свежим лошадиным силам, притирал в себе клапана, кольца и вкладыши, поднимал давление до 4.5 единиц и надеялся побегать вволюшку, если позволят новые хозяева. Толстый, чёрный шланг торчал из горлышка радиатора, как у язвенника, которому делали не очень приятную процедуру под названием гастроскопия, или в простонародье-глотание кишки. УАЗ-469 удачно заглотив в горло радиатора кишку, сливал анализы из всех своих кранов, расположенных под брюхом, хлестал брызгами и грозился захлебнуться, если не прекратят над ним измываться. Но доктор Сафонов сказал «Вставить клизму в горло радиатора» и вставили по самый обрез горловины. Процедура промывки студёной водой внутренностей радиатора и рубашки двигателя не была опасной, и не могла привести к воспалению лёгких, процедура позволяла в щадящем режиме притереть все трущиеся части только, что перебранного двигателя и длилась совсем не долго, так что опасения козлика были напрасны, да и никто собственно не собирался прислушиваться к чужому мнению, сказали «Клизму», значит на мойку и шланг тебе в горло, муха тебе в рот. Да скажи спасибо, что не в другое место, а то ведь у нас всё через то место делают (на счёт обкатки двигателей не наслышан, сведениями пока не располагаю). Рядом с мойкой располагалось помещение газоэлектросварочной мастерской, где тоже была организована кипучая деятельность стильных солдат, одетых в чёрные очки, клёвые немецкие рукавицы от Шульца, комбинезон от Вайса и сапоги от Верховского. Рядом с хлопцами стояло устройство явно не земного происхождения, чудо 18 века, бочка карбидной сварки, которая до сих пор оставалась в рабочем состоянии и могла даже варить чёрные и цветные металлы, и говорят, что при передислокации части в Союз, была вывезена одной из первых, и что эта самая бочка служит и до сих пор. Я понимаю ценность данного изобретения и я преклоняюсь перед её изобретателем, который сумел объединить два в одном полезных начинания. Эта бочка, заряжаемая камнями карбида, могла производить чудную белую краску для побелки бордюров и при случае даже варить металлы. Варить металл ей нравилось меньше всего, бочка пукала пузырями, кашляла, стреляла по своим, но варить не собиралась и только в руках отдельных и очень способных солдат, могла уступить и заварить требуемый участок крыла машины. Производительность извести этой бочкой равнялась 110 процентов, а производительность в режиме сварки около, минус 110 процентов. На мой взгляд проще было сложить все спички, потраченные на зажигание факела сварки, и варить ими и я больше чем уверен, что эффективность оказалась бы такого вида сварки гораздо выше, чем сам исходник, карбида. Громкие хлопки гаснущей сварки пугали нас своими выстрелами и мы старались в такие моменты находиться подальше, шагов на тридцать. У помещения электогазосварочной всегда толпилось большое скопление народа, но нас там редко видели, почему? Напишу в следующем рассказе. А пока нас, как стадо более менее похожих на баранов, согнали в кучку к самой раненой машине в роте, Уралу, у которого что-то хрустнуло в области раздаточной коробки, так что ходу не стало и машину притащили на галстуке и бросили перед «Ямой». Яма была внутри ангара, Урал снаружи её, сил затолкать израненную технику вглубь ангара не было и демонтаж раздатки находчивые люди решили проводить зверским дедовским способом, да пусть меня простят цензоры, ибо словосочетание очень народное, но не очень литературное, короче, снимать раздатку решили «Пердячим паром», так потом выразился зампотех по этому поводу. Этот способ демонтажа заключался в том, что под машину заползало народу столько, сколько могло там поместиться, человек пять или шесть. Каждый, кому удалось дотянуться до коробки и карданов, намертво за них цеплялись руками и изо всех сил удерживали тяжеленные железяки, лёжа на спине и получая в лицо все запасы грязи и мазуты, накопившиеся там за десять последних лет. Все кто смогли туда попасть прошли предварительный медосмотр самозваным терапевтом тире мотористом и были допущены до данного вида работ, росписью в своей судьбе. Роспись была виртуальная, работа не бей лежачего, делов-то на пятнадцать-двадцать минут, всего-то. Моё тщедушное, неокрепшее на перловке тело, под машину допущено не было, хотя оно туда тоже активно стремилось по причине охватившего всех азарта и оказанного свыше доверия. Поскольку повалятся вместе со всеми нам не дали, то запретить активно помогать советами нам никто не запрещал, то мы изо всех сил и принялись это делать. Устройство раздаточной коробки и способ её крепления нам всем был известен ещё из школы, способы снятия её с четырёх болтов тоже сложности не представлял, народу под машиной было более чем достаточно, и что могло помешать нам это сделать, и заработать в копилку ещё одну благодарность. У нас так говорили «Сделал одно полезное дело в роте, один грех с тебя долой!», и скажите, а почему бы не попробовать избавиться каждому хотя бы от одного греха? Почему не попробовать? Ну вот и попробовали в тот день. Одни сверху крутят болты, другие снизу тянут руки у славе, третьи раздают бесплатные советы. Четвёртых на месте в этот день не оказалось. Зампотех и взводный крутились, как белка в колесе перепачканные мазутой и только мама родная, могла узнать в них всё ещё любящих её сыновей, хотя и редко отвечающих на её письма из далёкой России. Закрутились четвёртые, потеряли бдительность над первыми, вторыми и третьими, и чуть головой за это не поплатились. Первые, вторые и третьи крутили, держали, советовали, но забыли за этим занятием, что «Поспешишь, людей насмешишь» относится в данный момент времени ко всем нам без исключения. Что легче, лежать или крутить сверху накидным ключом? Конечно лежать, скажете вы, вот на это и делался весь расчёт ротных умников, лежи и жди манны небесной. Народу тьма, все крепко держат, выражение лица каждого тому подтверждение, всё по честному, крути Гаврила, спасай Россию. Когда наступит час «Ч», обещали сверху покричать, да и те, кто не раз на гражданке проделывал эту плёвую процедуру, не сомневались в её успехе, короче, крути и поменьше рассусоливай, руки отекать уж начали, но молчок об этом, а то за слабака примут, а тут сами понимаете, каждый бонус дорог. О бонусах тогда мало кто слышал, но сведущие люди говорили, что это очень полезная вещь и может сгодиться в хозяйстве каждого солдата. Пот стал выступать от мыслей о незнакомых бонусах, голые ладошки побелели от оттока крови, тонкие иглы стали покалывать внутри вен, локти промокли от сырости, в глазах стали появляться радужные круги такого интересного цвета, что на уроках физики таких и не видели во время опытов по интерференции света в ресницах при зажмуривании, просто загляденье, ну надо же какой интересный у кругов оттенок. Круги стали становиться в глазах нижних всё красивее, иглы заменили вены, дыхание соседа стало невыносимым от съеденного на завтрак, команды на плавный спуск пока не поступало, коробка всё ближе и ближе касалась лица, карданы всё ниже и ниже, напряжение же становилось наоборот, всё выше и выше, и наступил вдруг такой момент, что каждый из лежащих решил действовать самостоятельно, не очень прислушиваясь к командам верхних. Произошло то, что и должно было произойти «Низы не хотели жить по старому, а верхи не могли управлять по новому», ибо все они принадлежали к разным призывам. Верхние не понимали, что творится там, внизу, нижние обрадовавшись скорейшему избавлению от тягомотины в сотню килограммов, решили ситуацию ускорить и начали раскачивать коробку в разные стороны. О существовании четырёх коротких и длинных карданов, выходящих из раздатки в разных направлениях, естественно из виду упустили, а что о них собственно можно беспокоиться, тоненькие палочки из трубы, веса совсем никакого, да и руки ко всему заняты другим, а седьмого и восьмого под машину нельзя запихнуть, коробку ещё дальше передавать придётся, так что пусть их, каши они не просят, есть дела поважней, весь взвод собрали, не хухры-мухры. Шум снизу машины стал нарастать, первые болты крепления выпали из резьбы, коробку перехватили первые везунчики, тела лезжащих пришли в подобие движения на месте, первые карданы стали с чмоканьем выпадать из шлицов, коробке придали ускорение сверху вбок, и она благополучно оказалась уложенной на специально подкаченную тележечку типа скейтборда, такой же тоже на четырёх подшипниках. Мы, бездельники из числа умничающих советчиков, предусмотрительно перехватили инициативу в свои чистенькие ручки и радостные покатили последнюю в цех к мотористам, лучшего занятия мы и не мечтали в этот день получить. Радостно избавившиеся от возложенного на нас доверия, мы выскочили наружу и остолбенели от увиденного. Все бойцы из числа лежачих, перепачканные пылью радостно раскуривали «Донские», дым принимал форму лёгкого пожара, гам стоял от удачно проведённой операции по простому, народному рецепту, и всё было бы «О кэй!», если бы не один боец, которому полежать на земле и ощутить себя полезным обществу человеком, показалось более рациональным. Он, тот боец лежал теперь не на спине, как во время ответственейшей операции, а почему-то на пузе, а такое положение лежачие, помнится, приняли тогда, когда коробка пошла вниз и надо было скорее ретироваться из под неё, но продолжать поддерживать, ибо она могла или придавить тебя или кокнуть по краю тележки, а тебя достать другим концом платформы и выбить зубы. И лежал этот боец почему-то продолжительно долго и как-то неуклюже. Лежал и не реагировал на просьбы выползти, закурить со всеми, не выползал и при первых лёгких ударах по подошве сапог, не выползал и когда к нему заползли духи. Отказывался переворачиваться на спину, отказывался отвечать на вопросы, как таковые, припух и оборзел. И припух пожалуй сильнее чем сами дембеля, припух даже тогда, когда приказ зампотеха выползать, не возымел своего действия. Вытащите его за шкирку, ишь разлёгся, боров. О боже, тащить-то бегемота из болота наверное было всё таки легче, чем молодого и упитанного духа, его тело было тяжелее бомбы, его ноги были весом по сто килограммов, его глаза были белыми и в них отсутствовали зрачки, их не было вообще, они закатились и были видны молочно-белые белки глаз, а в них ничего! Боец не подавал признаков жизни, он был без сознания и по-видимому уже более чем давно. В нём угасла жизнь, он был чем-то убит, а может ещё пока живой, но нам от этого только становилось всё страшнее и страшнее, мы понимали, что кому-то топать в дисбат, а кому-то ещё дальше или ближе к городу Берёзову к Александру Меньшикову, туда в низовья Енисея. Что могло такого произойти, ведь коробка-то цела, она удачно бухнулась на скейтборт, болты в своих гнёздах остались, так что явилось причиной травмы молодого бойца? Причиной, как выяснило следствие, оказался коротенький карданчик, который упустили из виду и который, оказавшись в положении забытого всеми, решил напомнить о своей важной роли в системе привода автомобиля марки Урал, он тихонько высунулся из густо-смазанных шлицов, тихонько соскользнул под шумок братвы и так же тихонько самым кончиком, самую малость тюкнул человека промеж позвонков, так тихо, что потери сознания бойцом никто и не заметил, ведь каждый из с
Владимир Мельников 3: свн Да, я знаю, сосед по площадке заканчивал Ивановское пожарное с таким сроком, а наш зять Михаил Кувардин, заканчивал высшее военно-политическое в Питере с присвоением гражданской специальности инженер-механик, или мог работать с этим дипломом, мы просто тогда обсуждали этот вопрос и я загорелся тоже туда поступать, а после прохождения медкомиссии и трёх дней пересылки, передумал и поступил в МЭИ, энергетический институт, на автоматизацию и электрификацию промышленности и транспорта и стал инженером-преподавателем.
Владимир Мельников 3: свн Да нет, он получил своего героя и генерала тоже. То, что он был староват и простоват, да. Высокий, сухой и всю работу за него делали НШ, сначала Юдин, потом И.О начальника штаба капитан Реунов (очень лютый дядька, хотя и маленького роста), потом подполковник Александр Баранов, будующий комдив и тоже герой России.
Владимир Мельников 3: Sergei Сергей, майор реальный из отдела, который солдат на дембель отправляет, он был роста примерно метр шестьдесят пять, с широким типом лица, в женских больших очках на всё лицо, простой и порядочный человек. Просто наши водилы, были наглее наглого, ротный таких халявщиков тоже не жаловал, машина чужая и хозяин ей другой имеется, дурили по чёрному, что только не придумывали, хамство конечно, но факт имел место и не раз. Доходило порой до снятия с машины и губы, в большинстве водилами сажали хлопцев с Украины, злые до работы и чистоты, чёрта с два ты у них что-нибудь выпросишь, скорее понадкусывают. Были машины брошеные, грязные, водилы чмошные и на таких катались кому не лень. Паша подтвердит, я бы некоторых на тачку не поставил водилой. Кстати, на каждой тачке стоял свой уникальный номер и называли мы их "Сиротинушка", говорили, что кроме тебя дурака, она никому не нужна. Майор не был дураком, он просто купился, потом понял это, потом приехал дух и майор укатил, никто не хотел ругаться заранее, просто видно дело было шито белыми нитками, у нас часто бывало так, что приходит хлыщ в парк, а знакомый ему зампотех или взводный машину дают и кричат водиле"Карытнянский, Миша, домчи товарища майора до танкового полка", миша водила НШ дивизии и знает примерно, когда очередной выезд, переживает за Шефа, но он только сел на 00-26 ВЛ и он дух, он ещё собирается в военное пограничное училище (Попал) и не может отказать на это, сел, да и поехал, путёвку тут же сержант Марчик ему на коленке выписал, вот и все дела. Кумовство всегда процветало. По поводу рассказов, не принимайте близко к сердцу, нельзя описать тютелька в тютельку, но то что события имели место, это точно. Ну малость себя попозорил, это чтобы сослуживцы задавакой не посчитали, а так я нормальный, практически здоров на голову, опасности для боевой мощи армии ГСВГ не представляю. Писать буду про всё, что было, может кто себя узнает, может глупостью всё это кажется, сам понимаю, ну тогда просто читайте начало и уходите дальше, к другим постам. Написать рассказ по времени около трёх часов, хотя бы за трудолюбие уважте и то спасибо.
Анатолий: Не вспомню кто из писателей ввел поджанры в мире фантастики, но главное в том что, Володя Мельников открыл новый - альтернативная армейская с элементами вранья и мистики в тройном размере. Сокращенно выходит примерно так: "А-А - В.М.3 - Фу..." (ну а "Фу" - как следствие... и естественно обозначает - Фантастика улетная...
Анатолий: А вот что писал ранее Володя М. (не в жанре "ФУ (фантастики улетной"), привожу дословно: "Вам Александр Лемешко я очень благодарен за то, что Вы меня выбрали на стадионе, когда мы прибыли из Фалькенберга, спасибо за отпуск. Я его получил через полгода службы!!! Деды чуть не убили." , а также: "Старшиной роты был пр-к Верховский. Чудо человек и действительно мужик, каких поискать. Плакали, когда уходил в Союз." Ну а далее речь шла о том, что у Володи была не служба, а мед - поездки на рыбалку, охоту (с офицерами), участие в ремонте жилья, ну и конечно: "ездили по ночам, да и днем тоже - воровать абрикосы, персики, черешню!" и т.д. И в конце - подпись: "Кличка - Студент". К сожалению, все это было написано ранее Володей М. не на нашем сайте...
samoylenkovlad.nik: Але допоможе він у цій сітуації, як кажуть в нас в Україні, " Як сухій сраці попіл!!! "
Аскар: Непонял это что новая форма отличительные знаки действительно наруковах и нагруди Василий ты наверное сделал фотомонтаж и прикалываешься над нами или сделали что бы снайперам тяжелей стало искать и ликвидировать ком.состав.Ну а так вроде бы таких сильных изминений нет
Аскар: Насчет гражданских лиц,есть службы в ВС типа тыловое обеспечение за исключением обеспечение боезапасом можно передать,(клады продуктовые,вещевые,столовые снабжение)у нас так, но передать не просто так,а что бы войска нестрадали ,у нас так делается -проводится тендер например на поставку мяса,рыбы и.т.д ,а будущие поставщики между собой бодаются (государству выгодно,за меньшую стоимость предлагаешь товар и качестово чем другой предположительно поставик пожайлусто выйграл) и постовляй.Все это делается открыто (за исключением секретных сделоку"у нас есть закон о гос.закупках и любой предполагаемый поставщик услуг может через интернет открыто участвовать в этом ,минуя посредников.
Аскар: Васили1Ты меня убил вот уже третий раз
Аскар: Василий ! сразу видно что ты даром время не терял
Аскар: Ну себя ты пожайлусто к севшей батарейке неотноси,все бы так, неравнодушно относились бы ,к наболевшим вопросам обсуждаемые на форуме.Сказка получилась бы
Владимир Мельников 3: Шаг вперёд, два шага назад или первая получка. Осень 1980 года, погода просто шепчет, розы на кривых ножках, не один раз попробовавшие на своей шкуре действие садового секатора и оттого принявшие такую уродливую и однобокую форму, тем не менее не собирались уступать сезонному похолоданию и казалось кричали, ну сколько можно нас кромсать, дайте пожить спокойно, никакой зимы не будет и оставьте нас в покое, дайте нам людей порадовать своею неземною красотой. Розы пышно цвели именно от такой омолаживающей обрезки, это называлось, уход и забота, но розы понимали это по-своему, обрезание по самый не балуй и точка. Розы были высажены вдоль дорожки от стелы и аж до перекрёстка перед штабом и артполком, розы радовали глаза и поднимали настроение у всех, кто шёл к штабу мимо нашего забора, забора автомобильного парка комендантской роты. Розы росли на клумбах и на противоположной стороне дороги и радовали своими пышными бутонами тех, кто шёл от пушкарей до ГДО. Розы требовали за собой ухода и обеспечивать его поручили нам, самым молодым обрезальщикам в роте, почти людям, прибывшим в роту для выполнения самых чёрных видов работ. Территория автопарка комендантской роты была очень обширной и по своим размерам могла соперничать с футбольным полем. Она была обнесена сетчатым забором со всех сторон, а с тыла прикрывалась двухэтажными боксами(ангаром), первый этаж которого принадлежал нам, а на втором этаже располагался склад автозапчастей, он нам не принадлежал, но нас регулярно припахивали там арбайтен. За Ангаром располагался клуб артполка, а пространство между ангаром и клубом было размечено квадратиками и дорожками, и использовались нашей ротой в качестве миниплаца для малолетних воинов. Закреплённая территория за комендантской ротой была гораздо обширнее внутреннего пространства. Сразу за клубом артполка начинался сквер, он тоже принадлежал нам, стела входила в сферу нашей деятельности, территория у офицерской столовой и вся территория от ГДО до артполка тоже была нашим ярмом. Кто служил в комендантской роте, тот должен помнить, что самым ответственным занятием была уборка территории, ибо те места, что были перечислены, были самыми ходячими и посещаемыми высшим офицерским составом и к качеству уборки территории предъявлялись самые высокие требования. За первый месяц нахождения в части мы набегались вволю, находились гусиным шагом до дыр на попе, гуталин от сапог можно было на досуге соскабливать скребком, но за неимением такового скребли ногтями и лепили катышки. Духа из нашей роты только так и можно было вычислить, постирушки в автопарке с применением бензина нам были противопоказаны во избежание расхода горючего и опасности быть сгоревшим заживо. Конечно мы не поверили ни первому, ни последнему, страна наша огромная, бензина море, вода и мыло плюс ветер сделают своё дело и о факелах не может быть и речи, но! Но какими мы были тогда малыми и глупыми, как выражался наш взводный прапорщик Сергей Гузенко. Не далее, как через год, нам был зачитан приказ о том, что в энской части группы войск сгорел заживо боец из автопарка. А дело и впрямь оказалось глупейшим. Боец наполнив канистру в 35 литров с обрезанными краями бензином, погрузил в неё свою хэбэшку и не придав обработке водой с мылом, а просто пожамкав ручками, вывесил на солнышко на ближайшем к мойке заборе. Не дав толком просохнуть он напялил её на себя и удалился на солнышко в курилку досыхать. Курилка на то она и курилка, там нормальные люди учатся курить, чем и занялся наш потерпевший. Народу было много, все уже курили, только вонючка не приобщился пока к нормально курящим людям, и последнее не заставило себя долго ждать. «Угостите сигареткой, спасибо, зажигалка своя имеется, бензиновая» сказал боец в бензиновом костюме и зажав краешком челюсти папироску, чиркнул зажигалкой! Кто пользовался по молодости таким способом прикуривания, должен знать, что бензиновой зажигалкой могут пользоваться не только рядовые бойцы Красной армии, но и факельщики зондер-команд при неимении огнемётов. То же самое произошло и с тем несчастным хлопцем. Момент истины был очень близок, человек в мгновение ока превратился в факел, сидящий рядом с нормальными курильщиками. Пары бензина на солнышке создали своеобразное облако из паров, способных воспламениться от искры и произошло именно то, что год назад предсказывал нам наш взводный. Никто и не думал, что такое возможно в реальной жизни, никто не был готов к оказанию помощи, никто не имел под рукой элементарного одеяла или куска брезента, которые можно было бы накинуть на горящего человека, никто не мог просто приблизиться к мечущемуся человеку в огне. Как его спасать, чем? Дальнейшее не надо предсказывать, человек получил ожоги, не совместимые с жизнью и конечно погиб, ибо пылать и пытаться сбросить куртку, сапоги и брюки нужно время и нормально работающее сознание, но в подобном случае шансов это сделать очевидно оказалось мало, паров было видно наоборот слишком много, а мойка видно была, как у нас, в 50 метрах от курилки, да и поливать ожоги водой не есть правильно с точки зрения медицины, не известно, что страшнее, ожог или ожёг политый ледяной водой из грязного шланга. В приказе конечно всё было сказано короче, но додумать недодуманное проще простого. Я и сам раньше считал, что полоскают водой только для того, чтобы не воняло тошнотворно бензином от такой робы. Как видите, я ошибался. Но лично со мной произошёл случай подобный этому, но только не с одеждой, а кое с чем другим, но об этом расскажу в других рассказах. Итак о розах. Розы нас ждали, но мы к ним не очень-то и спешили, у нас были свои «розы», у нас в роте был день выдачи денежного довольствия, денежного удовольствия, как мы впоследствии окрестили, день выдачи сигарет и сахара-рафинада. Слаще дня не бывает, гуще дыма не найти, чем в этот день. Курят все, курят всё что наскребли в проходах между станков в конце месяца на сигаретных фабриках, курят сигареты, трещат внутри папиросок дрова самосада, но всем по барабану, что там трещит и почему бумага вспыхивает пионерским костром, соси дым-пакет, получай кайф от долгого никотинового голодания. Полтора десятков пачек и пара коробков спичек не могут в полном объёме удовлетворить потребности современного курильщика, норма сигарет должна быть, как минимум под тридцать пачек. А спичек так и все сорок коробков подавай к таким, самозатухающим сигаретам, говорят что в своё время, наша знаменитая фабрика спичек в Балабаново, получила орден и было это в годы войны. А получила фабрика орден за то, что когда немцы оккупировали Балабаново и захватили весь годовой запас спичек и с их помощью пытались спалить окружающие населённые пункты, а спички отказывались зажигаться и город Балабаново дожил до освобождения в непревзойдённом виде, а посёлки стоят и по сей день, и тот орден до сих украшает фабричную проходную, на которой всё так же до сих пор делают спички отвратительного качества, на случай войны звучат слова оправдания. На второй орден тянут производство, может оно и правильно, только крики в ночи «Спичку!», до сих пор звучит в моих ушах, до сих пор напоминают о замечательном городе Балабаново, где делают огнебезопасные спички. Всю неделю в роте все разговоры были только о получке. Говорили, что в первую очередь каждый купит в чайной, сколько будет отложено на дембель, сколько отпущено на подшиву и зубную пасту, кто с кем пойдёт посидеть, чем будет накрыта поляна. Нам денежное довольствие светило в 25 марок, светило но не грело, как в том анекдоте, когда жена выдала трёшку мужу и велела в парк на аттракционы сводить, а когда дочурка, весело подпрыгивая, спросила «Папа, хорошо бы мороженного и сладкой ваты купить!», «Хорошо бы моя хорошая, ой как хорошо бы, но денег только на водку!», в нашей роте существовал «Котёл», в этот котёл и валились наши доходы полученные при стрижке роз и уборке территории. Деньги конечно плёвые, но а подумайте сами, сколько получают сегодня люди, убирающие газоны? Сущие крохи, не зря ведь нынешних бойцов убирают от низкооплачиваемых видов работ, долой от мытья полов, долой от уборки территории, долой стрижку роз, долой постирушки в бензине, долой давно отжившее, даёшь огневую подготовку и марш-броски в кроссовках. Кто первый придумал котёл в нашей роте этого я не знаю, когда он возник мы не помнили, но то что наш призыв прекратил его печальное и позорное существование, это точно. Мы первые перестали отдавать марки, как только ушли осенью демоны ночи в 1981 году, каждый стал собирать денюжку себе сам, каждый верой и правдой копил на свой чемодан с наклейками. Но в первую получку нам солнце пока плохо грело, оно грело руки другим, с жадностью изымающим наши крохи себе в котёл. Какие только способы мы не придумывали, чтобы не отдать деньги, и в санбат лечь, и не являться в этот день под раздачу, и попасть на недельку в наряд, но и рейдеры тоже не собирались с нами чикаться, отжать и никаких гвоздей! Ещё с вечера пошёл шум, шум исходил от жёстко поставленных речей рейдеров, угрозы и предполагаемые последствия серьёзно воздействовали на наше моральное состояние и намёки ротному и взводным по поводу сохранения марок, наталкивались на вопросительно-удивительное выражения лица, деньги ваши, делайте с ними, что хотите, но чтобы сапоги были нагуталинины и спереди для себя, и сзади для старшины роты, чтобы зубы сияли блендамедом после помарина, чтобы подшивы хватило на месяц, чтобы бляха с пуговицами сияли, как у кошкиного котика, а на остальные марки, вы имеете право сходить в чайную и попробовать настоящего эрзац-продукта ГДР. Короче, деньги ваши и проблемы их сохранения естественно возлагаются на вас. Почему мы должны были отдавать сейчас, и как стребовать потом себе с других свои мани? Какой смысл в такой услуге? Почему такие большие сейфы для оружия и почему нет в кубриках мини-сейфов для обычных жлобов? Как сохранить крохи до дембеля, как сохранить вещи от воровства, что потом делать с этими тряпками на гражданке, и зачем они были вообще куплены? Глупости временно перемещённых людей на большие расстояния, не более того. Но как бы то ни было, день получки приближался и то, что отдать придётся 15 марок из 25, сомнения не вызывало, наступило, как говорят психологи, состояния зависимости террориста и жертвы, то что наблюдали в Буйнакске, что было на Дубровке, жертва скрывала своего рейдера-рекетира от старших, и вступала в особые отношения с ним. С одной стороны жертва желала смерти террористу, с другой стороны жертва понимала, что со смертью террориста наступит и его смерть, что подтвердила сама жизнь, и то что не отдать было нельзя, это точно. День получки начался с кучкования в курилке. Кучки создавались не самопроизвольно, их создавали интересы и возможности отдельных индивидуумов. Писаря предлагали фальшивые печати для деклараций, отпускники предлагали за 3 марки декларации без печатей, за 5 марок декларации с печатью Брестской таможни, водилы предлагали сделать обмен на вокзале совзнаков при помощи этих деклараций, предлагали в Центруме прикупить на дембель хороший спортивный костюм или костюм праздничный, жевачки или косметику, хорошую ГДРовскую обувь, сорочку маме, колготки невесте, и другое. Командир роты моргал замполиту и делал знаки взводным «Берите на заметку», смотрите чтобы не накушались ночью, усилить дежурство, быть три дня как минимум начеку, не допускать попадания в руки «Фаустов» из офицеской чайной, что у ГДО, шманать въезжающие автотаксистов из города, проверить все норки и схроны на предмет выявления заготовок из спирто-содержащих веществ. Завтрак был спешным и нервозным, в нашу сторону было обращено много взглядов со стороны столов старослужащих, ядовитый смех, преисполненные удовлетворения от своей значимости улыбки рейдеров из числа старослужащих, мечущиеся взгляды старшины роты, одёргивания и предупреждения в открытую мерзавцев, извиняющиеся и кающиеся Магдалины, гадость и мерзость осознавания, что сейчас кого-то поимеют на 15 марок, и будут это делать три периода, пока рак на горе не свистнет. Лучше бы вовсе не выдавали, могли бы выдать перед дембелем, а за подшиву и гуталин вычесть перед окончательным расчётом. Каша из пшена, с лужами жёлтого жира поверх, не лезла в глотку, сало из выжарок хрустело во рту, чай с маслом палил нутро, песня до роты была погребальной, а настроение было «Швах». Верите, пока шли до роты, слова песни не помнили, только рты открывали, все мысли были только об одном, эти мысли были печальны и выражали надежду, последнюю надежду, надежда была сродни людям, обречённым на газовую камеру, а может не меня? Может пронесёт? Может отсрочат или передумают отбирать, может испугаются самого старшину роты? Построение перед ротой, «Молодым бойцам получить свою первую получку», честь согласитесь высокая. Ход очень правильный, вот вам уважение, вот вам первый транш, делайте что положено с довольствием, не ходите потом, не гундите с жалобами, что отобрали. Получил и в нору, пока дед получит, а ты уже «А нету», да только на что скажите, существует такое понятие, как телепатия? Картина с которой надо писать маслом: цепочка в 36 человек молодых намеревается получить свои 25 марок, а рядом её очень плотно окружила толпа в равное число дедов, и каждый своему духу в сотый раз посылает, кто глупую, вымученную улыбку, кто дружбанский гэ-э-э-э, кто показывает строптивому ладонью по шее, кто окосел поди уже от подмигивания и дёрганья головой, кто тупо смотрит мимо, делая вид что всё в порядке и попробуй ты у меня забалуй, вечер наступит сразу после раздачи. Но как бы то ни было, а число поставивших подписи всё увеличивается и увеличивается, число дедов в коридоре тоже странным образом стало уменьшаться, вроде прошла жажда близких мани, куда же вы? Ах, на воздух, ах душно, что-то стало! Ну-ну, дело хозяйское, меньше народу, больше кислороду. Моя очередь естественно на букву «М», где-то в серединке. Командир роты просит поставить подпись, а заполит даёт напутствие как лучше потратить 25 марок, хомач и скаберзник предлагает каждому 17 способов, как потратить 25 марок, он успевает за минуту их все огласить, посмеяться над своею находчивостью и над нашей юностью, пожать «Пять» и крикнуть «Следущий». Марки разноцветными эрзац-фантиками и алюминиевыми медальончиками сыплются в боковой карман и моё милое и хрупкое тело попадает в мощные и дружеские объятия Сергея из Омска, очень весёлого и добродушного деда. Дед-Сергей был богатырского роста, блондинистым и от души добрым человеком, он носил причёску из высоко-зачёсанной вверх копны блондинистых волос. Фуражка Сергея держалась на макушке лишь на последней волосинке, брюки были ушиты на манер московских проституток, куртка была укорочена и приталена так, что о наклонах влево или вправо не могло быть и речи, а чтобы сходить в туалет, надо было раздеваться до пояса, сапоги были в юном возрасте нагуталинены и пройдены огненным утюжком и стали хромовыми, такими, которые и ротному никогда не снились. Ремень у деда-Сергея висел там, где и положено находиться бронежилету для яиц, в самой нижней точке, ворот курки был расстегнут на пару пуговиц и грозилдеду-Сергею гниением в нарядах, но странно было то, что он этому был только рад и сам искал повод попасть туда, причина этого станет нам известна только по прошествии полутора лет. Зёма, старшина роты разрешил пригласить вам сходить в чайную, но чтобы вас не обобрали другие чижики, если хочешь, можешь пойти с нами. О том, когда и как он будет отбирать деньги было умолчено между строк. Приглашение было с удовольствием принято, разрешалось сходить вместо ужина, но моё желание было маленько подкорректировано, посещение сразу после ужина, уж больно поесть хотелось на халяву. Выдача денежного удовольствия продолжалась, опорожненные карманы молодых бойцов, маленько снизили степень удовольствия, но зато включили мозг, как не отдать деньги на подшиву и гуталин? Умные головы предложили порвать на подшиву одну из простыней с той койки, что стоит в кубрике с номером 13, заправленной, но не используемой по прямому назначению. Кто-то предложил разжиться гуталином из запасов старшины роты, пусть он в железной банке и не блестит, но чёрт с ним с этим блеском, своё пузо дороже, говорят в генеральском магазине чего только нет! Всё, точка, сказано, украдено и порвано на куски, осталось только одеяло, видно о никчёмности и второй простыни кого-то тоже мысли посетили. Ура, деньги не отжали, они в левом кармане и я молчок! Вот так удача, а про меня забыли. Все рассказывают какой его дед крутой и как его другие уважают, что дед обещал всякие послабления по службе, обещал отмазать от припахивания другими дедами, а только если сам только очень сильно возленится в наряде или если вдруг неслыханно захандрит по тоске о доме, ну тогда мол придётся за него поарбайтен маленько, но это ещё так, чисто теоретически, ну а твой дед, что обещал? Пригласил с ними в чайную и старшина им разрешил. Не хило, а деньги забрал? Нет, вот они. Врёшь, покажи! Вытаскиваю 25 марок, глаза у всех по семь пфенингов, и что ты собираешься с ними делать? Что-что, спрячу, а что не удастся спрятатиь, понадкусываю. Разговор состоялся в здравом уме на розовых плантациях. Мы стригли розы, деды стригли нас. Я остался не стриженым, но оттого, что я таким остался, мне было на душе гаже всех, хоть самому иди и отдавай, только быть бы, как все, как розы. Пока мы мирно лялякали мимо нас проходили офицеры с разным количеством звёзд на погонах. Как нас в роте наущали, так мы и нагло делали, нас учили плохому, учили не отдавать честь офицерам ниже капитана, говорили, что только кто капитан, тот уже уважаемый человек и от того можно нарядец себе огрести. Нашу бдительность усыпили деньги и жажда наживы, мы перестали ловить мух, как у нас говорили деды, мы обнаглели и перестали вообще отдавать честь. Ну сколько можно, идут и идут по дороге к штабу, а ты на коточках, весь в колючках от роз, всё на тебе в грязи, а тут надо отвлекаться, вставать, одёргивать грязными руками гимнастёрку и отдавать честь, скажите, а когда стричь розы? Погода смак, тепло, денежки в кармашке.Из репродуртора ротной кинобудки громко на всю округу звучит «Кто виноват?» из Смоки, «Билет в один конец» из Эрапшн, «Всё напоминает о тебе» из нашего и не нашего, на душе состояние «Счастье есть!», секатором по кочерыжкам оснований роз, порадовали и хватит, дайте другой загогулине право на бутон! Вернулась первая партия из ходоков в генеральский магазин, конфеты в пакетиках, печенюшки в целлофане, кола вместо пивной бутылки неестественно зажата в руке, вкус колы напоминает вкус Байкала или чего-то капустного, печенье горит от зажигалки и после этого возникает желание его не есть, но как же его тогда другие покупают и едят? Пошла вторая партия, заказ увеличился вдвое, мои денюжки лежат там же, в левом кармашке, вечером гуляем с дедами, а то! Какие печенюшки, какая кола? Стриги розы и жди вечера, всё будет тип-топ, культурно, цивильно, как положено! Вторая партия вернулась из генеральского магазина, толпа стала на дорожке гуще, места для прохода старших совсем не осталось. Кто знал, что настало время негатива, ведь с утра сплошной позитив, настало время приколов, приколов не с нашей стороны и не нам в радость. Нечистая сила, как известно появляется очень и всегда незаметно, так и в этот раз. Не успели мы глазом моргнуть, как послышалась команда «Товарищи солдаты, смирно!», нарисовался не сотрёшь, перед нами возник подполковник в плаще и фуражке и требовал к себе внимания. Я оказался крайним к нему и крайним среди друзей. «Почему честь не отдаёте? Вы знаете, кто я такой? Как нет? Я заместитель комдива!» Я в шоке, пробую за всех отдать честь, но команда отставить, кругом, бегом марш и я отбежав на десять шагов, с шести шагов начинаю печатать шаг и идти по стойке смирно с поднятой рукой. Товарищь гав-гав-гав, рядовой Пупкин и всё такое в том же духе. «Отставить!». Полезай ко мне в карман и тащи то, что там находится, быстро! Я руку в карман чужому человеку опускал первый раз в жизни, страх и мерзость, засунуть руку в карман замкомдиву! В кармане мелочь, я в недоумении, что тащить? Тащу монетку и сам не знаю зачем я это делаю, а мне «Называй!», что называть я не могу понять. «Называй размер монеты!», три копейки говорю. Три наряда в неочереди, подойдёшь и запишешься к старшине роты и впредь прошу подобного не допускать! Так я в один день поимел и счастье и горе в одном флаконе, другие тоже прошли и вытащили свою монетку, дневалили долго, бегали на другую сторону дорожки при появлении замкомдива, он видел конечно это всё, но делал вид, что не замечает. День был испорчен, деньги тянули карман, до вечера далеко, а что ещё вечер даст не известно. Вечер подкрался незаметно, перед ужином попросили молодых показать 25 марок, деды стояли белее бумаги, коленки подкосились, но всё сошло, как нельзя лучше, каждый выходивший перед строем, врал не моргнув глазом и перечислял покупки сделанные лично им в чайной или генеральском магазине. Моя очередь подошла в серединке и 25 марок из левого кармана поставили точку в шмоне, и дедам разрешили пожить до следующей получки. В чайную я всё таки попал, долго смеялись деды за столом над Сергеевой находчивостью и моими 25 марками. Деньги были у меня и отдал их я перед дембалем, но на хранении они были, как ни странно у меня и меня это устраивало. Знал, что отдавать придётся, но отдал спокойно. В чайной посидели, интересно было послушать про смерть Высоцкого, про Олимпийские игры, про Москву. Пили колу, ели печенюшки, платили в складчину, правда потом всё равно мои мани Сергей с друзьями выдурили, правда спользой. Предложили фотки сделать на память и послать домой, ну кто от первых фоток окажется? Каждая фотка у него стоила 2 марки, иногда 3, но что не сделаешь ради фоток. За разодранную простыню нам накинули пару нарядов и долго потом мелкими воришками считали, не очень хорошо мы поступили, но как говорят, не мы такие, мир таков. Хотя я с этим не согласен. Да ну их те марки! Прошли они прахом.
Владимир Мельников 3: Продолжение рассказа про получку. День ГТО.(часть первая) не влезает рассказ целиком. День ГТО. День получения денежного довольствия не всегда совпадал с днём выдачи сигарет и сахара не курильщикам. Вчерашний день показал правильность этого решения, получив первые свои кровные фантики-деньги, первогодки всеми правдами и неправдами двинули свои стопы в чайные и универмаги. За месяц службы успели присмотреться, провести так называемую рекогносцировку местности, проскочить пока в холостую сии злачные места. Меня судьба забросила сначала в генеральский магазин, а уж потом только в первые две ближайшие чайные, первую, что у ДОСовцев, вторую, что у артполка. После получения первых практических навыков по стрижке роз и комплексной уборке территории, мы неожиданно для себя схлопотали по тройке нарядов, совершив так сказать, первый свой залёт и не какой-нибудь, а самый высотный, какими нужно быть идиотами и как нужно любить колу, чтобы не заметить человека, ростом метр восемьдесят пять с погонами подполковника? Как легко сбиться в стадо жрущих печенье и как трудно выйти из запоя бесконечно длинной череды нарядов по роте! Вкус печенья долго не проходил, но дело теперь уже даже не в печенье, застрявшем в зубах, труху быстро выковырнули, дело было в том, как объяснить старшине роты, что мы вляпались в дерьмо по самые уши? Как посмотреть после этой объявы ему в его голубые глаза? Служить в комендантской роте, это очень высокая честь и почётная обязанность, в роту отбирали лучших из лучших, в роте не было ни одного кавказца, служили только белые люди, были казахи, узбеки, татары, мордва, чуваши, удмурты, башкиры, украинцы, белорусы и молдоване, но ни одного кавказца. В роту люди попадали очень хитрым способом, если шёл за молодыми ротный, то жди людей из Борисполя, Фастова, Полтавы, Черновцов, Львова, если шёл старшина роты, то появлялись те же люди из Украины и Молдавии, если шёл Гузенко, командир самого боеспособного взвода мопедов, то опять появлялись люди ротного и старшины роты (люди с Украины), если шёл командир комендантского взвода, прапорщик Овсяник, появлялись бульбаши, люди Батьки Лукашенко из Белоруссии. С Кавказа не брали из принципа, были на то причины. Кто служил и честно руку на сердце может положить, тот так же честно и ответит, сколько драк и махалова происходило по ночам на стадионе, скольке раз нам приходилось по тревоге, гасить и глушить в зародыше эти бои без правил. Наверное из за этого и не брали, свои своих разнимать не станут, скорее наоборот. А как же из Москвы попадали в роту масквачи? Или из Питера? А попадали тогда, когда ротный был занят и получение людишек доверяли молодому лейтенанту, замполиту роты. Замполит предпочтение своё отдавал Ленинградцам, это его люди, люди его города, города, где он учился на замполита. Недавно приехали оттуда, сказка, просто сказка, но не город. Куда бы ни ездил, но Ленинград, он один такой! Пополнение в гарнизон прибывало по железнодорожной линии из пересылки Фалькенберга, далее происходила пересадка в поле в 131 ЗИЛы, а уж оттуда прямиком на стадион 27 дивизии. Там человек из штаба дивизии выкрикивал толпе махновцев фамилии и называл их будующее место службы. Процедура была очень муторная и утомительная. Призывная молодёжь поступала неравномерно, рывками, ротный приводил по 6-8 человек, иногда приводили 2-3 человека. Призыв осенний 1980 года состоял из 36-38 человек, люди приходили и порой уходили, видно по ошибке попали, штатное расписание, штука сложное, не может допустить такого, где родился, там и сгодился. Бывало людей приводили за ручку из других частей, часто мимо карантина, да всяко бывало. Во время моего прибытия (середина октября), отбирать нас на стадион прибыл ротный и командир мопедов, мы, как сблизились в Калинине, так и здесь стояли очень большой кучкой и представляли из себя довольно хорошо сложенных и приличных салаг, небольшая доля интеллекта способствовала нашей заметности. Стояли плотно, сзади основной толпы и в бой особо не рвались, успеем, впереди 730 дней, один лучше другого. Пройти мимо нас было невозможно, а не заговорить и не покривляться Киевлянин ротный и кубанский казак Гузенко конечно не могли, да и не имели права, посраться с москвичами любимое дело каждого порядочного человека. Извечная вражда между москалями и хохлами сделала своё дело, задравши свой ротный нос, бросились на салаг с кривляками местечкового уровня типа «Ну шо хлопчикы, половылы вас там ось, ото вашы вуенкоматы, хе-хе? Поховатця ны успилы, шож ваши батькы вас так плохо поховалы? Га? Чи мало горилкы, тай грошэй прыныслы вуенкому, чи може вин сам вас спиймав у той, у вашой у Москви?», рыгагакал ротный, картавя на манер Ильича. «Ну, давайтэ, росказуйтэ як вы там працювалы у той, у вашой, у Москви? Ото кажить щас, шо вы умийетэ робыты, чому вас там у вашой, у столыци навчилы? Кажить мыни як свойому батьку, уси имийють дэсять классив, чи можэ хто и бурсу кинчав, може йе, хто йиздыть умийэ на мотоцикли, або там на грузовой машини, може хто працював у колгоспи и може чоловика на вуази, у район возыв? Йе такыйи, чи нэма? Може хто умийэ як мордопысец пысать, чи калиграфийу зучав, чи можэшь и тэ, и другэ сумийэ робыть? Кажить мини, чи можеж из вас хто по стовбам лазыть навчився, чи може хвазу от нуля втличать, чи илектрыкы есть посерэд вас? Шо вы позамовчалы? Чи вы мэнэ не понымайетэ?» «От чоловик, глазамы баче, а ничого не понэмайе!», заключил ротный свой монолог, а мы так и остались на исходной. Но правильно говорят, что не сразу Москва строилась. Перевод состоялся мигом, стоило Степана напомнить, как лучшего из лингвистов русского языка, чем ротный и взводный не было во всём СССР, партбилет пока ещё лежал в кармане, а Степан Бандера уже лежал в земле. За такие разговоры и вольности не погладят на партсобрании, кривлятся будете после 1991 года, товаришь командир в бушлате, без знаков различия, сколько угодно, можно и взносы не платить, не спросят. Короче, не фиг на юных мальчишах упражняться в раэжигании национализма, говори чего надо и катись далее вдоль строя бригады анархистов, мы присягу ещё не принимали, ваших дедов в глаза ещё не видели, самих толпа, порвём кого хочешь. Нужны водители, электрики, писаря, художники, водолазы не нужны? Жаль, опускались на военкоматовских курсах аж до 9 метров. Что нет таких глубин в Заале, ах какая жалость, есть норки в парках больше 9 метров, нет, это нам не подходит, глубже 9 метров нас не опускали, опустят ниже и ничего не будет? Как всех опустят? Ну, ведь не все прошли такую подготовку? Подготовку не прошли, но вынырнули и ничего, вот только не пойму сейчас, зачем все должны были пройти погружение в ротных норках. Зачем всех опускать. Чего-то я ушёл от главной темы, ну так вот мы и попали в роту, крепко зацепив ротного и взводного, породив новый антагонизм между мовой и нормальным языком. Ротный, поцапавшись с нами, заполучил в роту прекрасных мопедов Толяна Деревяникина, Игорюшу Собакина, замечательного банкира для финотдела Вована Бутырского, неплохого писателя Мельникова Вовёшку, но не забыл он прихватить двоих хлопцев из Молдовы, Ваню Запорожана и Витю Серенко, одного Васю из чудесного города у моря (из Одессы), одного хлопца из Омска по имени Саша Шеремет, одного украинца из Мерефы по имени, Колька Умрихин, ещё одного хлопчика из незалежной по имени Колька Цыбуля, да кажется и всё для второго захода. Люди в комендантской роте были в основном выше среднего по развитию, многие техникум закончить успели, почти все бурсу имели, кто-то даже студенческие скамейки успел потереть. Но коль зашёл разговор о людях, то принято как-то объясняться среди такого многонационального коллектива, ну так и постановили на всеобщем армейском совещании считать государственным, то бишь официальным языком в группе войск Узбекский и Украинский языки, как самые могучие, Русский язык принято было считать межнациональным языком между двумя этими этническими группами, то есть , если вам вдруг надо что-то спросить, то спросите у узбека на украинском и он вам даст точный перевод на русском, вот и делов-то. А поскольку узбек был один, то и проблемы отпали сами собой. Ну, скажите, какой смысл продолжать дальше учить русский язык, если в роте общаются только на украинской мове. Был у нас в призыве один случайный еврей из Ростова, Сергей Брукман, так у него даже обрезание было сделано запорожским, с хвостиком. Теперь мне понятно, почему в Ростовской области, Краснодарском и Ставропольском крае, Белгородской и части курской губернии, люди разговаривают на украинском, а то как же им общаться с турками и грузинами, не иначе как через этот прекрасный шевченковский язык. Ясна и причина удачного развала СССР, собрались те, кто знал украинский и порешили разбежаться, а пьяный Эльцин не понял их с будуна, он думал тост произносит, а оказалось, шло голосование, так и опять остались мы разопщёнными, как теперь разговаривать с узбеками в Москве, никто не знает, языка для понимания нет. Зх, как вы так могли поступить с нами славяне. Вы скажете, ну при чём тут язык, коль речь идёт о ГТО? Так вот в том-то и дело, что служить, это внешний фактор, а попросить подать лестницу, а принесут вам дробыну, это уже другой фактор. Как мне попросить человека, если «Чоловик», означает совсем другое, это не больше, не меньше, как муж сестры. А казённое обращение «Эй, человек!» воспринимается иным большинством очень двояко. Разделение на кучки не способствовало производительности труда, оно нас разопщало, создавало противоречия и гасилось окриком «Тикай гэть!» ротного начальства. ГТО будет чуток попозже, оно состоится только лишь завтра. Сегодня суббота, вчера была получка, завтра будет дурдом. В субботу только Брукман Сергей, лодыря давить пытался, имел право, остальные должны были грести последние, осенние листья с клёнов и платанов, так цепко державшихся на ветвях. Грести и трясти, трясти, как осенние груши. Клумбарий с розами зер гут, сказал старшина роты, а вот листья, полный швах, надо хлопчикы мойи потряхнуты трошкы на землю и воны тодди зувсим попадайють, вот так вот. Два десятка молодых бойцов, под лирические песни Юрия Антонова, разливавшиеся по округе из ротного динамика-колокола, под благословение отца нашего на земле старшины Верховского, забыв помолясь(все комсомольцы) дружненько полезли поближе к солнцу, на милые клёны, что обильно росли в парке перед ГДО и артполком. Никогда до конца не верил, когда в анекдотах солдаты красили траву и листья, чтобы осень показать, но, то что листья надо трясти, на себе проверил, работает. Работать на воздухе одно удовольствие, работать со старшиной роты, счастье, работать, не зная мовы, горе. Слышать звон, но не понимать не фига, это ужасно, ну для чего мне нужен немецкий, школьный язык? В город не пускают никогда, немок не пускают к нам в принципе, флаг с рейхстага сняли, хлопцы с незалежной рядом, вот тут, руку протяни, а я не готов их поддержать в силу слабости русского языка. Немцы иногда заглядывали в гарнизон, так, на всякий случай наверное, проверить, не нашкодили ли мы тут, временно-оккупированные, всё ли зер гут, не поломали ли чего ненароком, а при виде нас, вскарабкавшихся на деревья, успокаивались, всё идёт своим чередом, русские ещё пребывают в состоянии неандертальцев, беспокоиться сильно не стоит, кроме веток ничего не поломают и уходили на доклад со спокойной душой. Дикое зрелище для просвящённых народов, по приказу старшины роты, осень объявлять завершённой, природе приступить к получению сугробов и льда, вольно разойдись, можно дождём оправиться! Вам смешно, но нам, верхолазам даже не посчитали нужным инструкцию прочесть о высотных работах, но может и, к лучшему, больше успели до обеда натрясти листьев. Вот дембеля огорчатся, листья-то на подушку больше не упадут, ножками их, ножками, не всем вееры достались, да и не могём пока ими работать, всё больше они в траве застревают и гнутся, всё больше из строя выходят, не все желают задарма арбайтен, сачковать ничуть не хуже чем работать, проверено и доказано на собственном опыте первого месяца службы. Сопротивление материалов ниже сопротивления людей работе у первогодок. Работать не заставить ни под каким предлогом, все на одно лицо, гаже гадкого, все в прыщах полового созревания, голос продолжает ломаться, взрослые привычки копируются со старших, никто никого не понимает, никто никому не верит, каждый считает всё трёпом, не менее, язык украинский даётся с трудом, выхода нет кроме, как учить язык и пытаться делать вид, что активно работаешь, ну хотя бы активно кряхтишь, когда таскаешь на брезенте ворохи последнего листотряса до «Зебры». «Зебра», это такой специальный автомобиль, на котором вывозят на регултрование мотоциклистов-регулировщиков, а в остальное время он служит для доставки продовольствия на кухню, вывоза мусора, параши на свинарник со столовой и другого. Зебра была сначала одна, потом ещё пару прислали, так что было на чём листья возить. Два десятка человек немало для сбора урожая, зебра то и делала, что время от времени подскакивала за очередной порцией листопада. Жечь листья запрещалось, закапывать пробовали вокруг деревьев, но потом по весне пришлось проводить те раскопки, так что на тент от прицепа и волокушей к ГАЗ 66, двое в кузов и на помойку, что располагалась за горой земли от штабного тира, рядом со столовой артполка. А далее листья и туалетная бумага с этой свалки отправлялась на вторсырьё к одному гансу, приезжавшему по утрам на своём варбурге. Сначала немец отбирал цветные металлы и битое стекло, затем приезжал за бумагой, а потом и всё остальное, уезжало за город к нему. Как нам было жалко на него смотреть, он олицетворял в нас всю немецкую побеждённую нацию и своё зябкое существование, на всём приходилось им экономить, питаться раздельно, жить только на вторсырье, да трудолюбии. Видели, как они мало кушали, курили смешные солнечные сигаретки, просили за сигаретку пфенинги, не мыли свои машины и никогда их не прогревали, а сразу дрынькали с места, экономя топливо, но это будет чуть позже, потом. Знаете, вместе с уборкой листьев, уборкой территории, и в нас самих происходила зачистка всего негативного, обижать нас, маленько перестали, клевали с разбором, каждый знал за что и кого тыркать, появилось при уборке чувство ответственности за то, где обитаешь. Приведя в порядок окружающее пространство и вложив капельку собственного труда в это, начинаешь чувствовать некоторую ответственность, проявляется чувство меры и заботы о том пространстве, где тебе предстоит жить. Но кажется вчерашняя получка и сегодняшнее благо по выдаче сигарет, у некоторых украиноговорящих ростовчанах, вызвало чересчур бурное представление своего будующего, Серёжка Брукман, попив колы, поев печенья, пожевав во рту каку-гум из резины, вдруг принял решение остаться служить дальше?! И это после первой пачки жевачки, после первой бутылки колы? Да чтобы ещё на три-пять лет себя любимого в это ярмо, да не попробовав настоящей службы, да головой в омут? Явно мысли посетили его в субботу. Пока наша дружная команда уборщиков скребла веерами по траве, тщетно пытаясь их оттуда выскрести, жизнь вокруг нас продолжалась, по дорожкам шли военные и цивильные, молодые и старые, мужчины, женщины, девушки, да-да, дети воннослужащих и вольноопределяющихся, и наши взоры при всяком удобном случае напоминали им об этом, напоминали своими долгими, тягучими взглядами, где-то и моя так вот идёт, но кто её вот так взглядом провожает, знать бы, да неплохо знать бы, как она сама на это реагирует? Правильно ли, с пониманием момента, так сказать или момент отсутствия именно правильно понимается, правильно с точки зрения двух летнего отсутствия и скоротечности девичей жизни, ведь у девушек в этом возрасте год за три идёт, не станет она тебя ждать, полезай спокойно на дерево, рви веером свои листья, может на полотпуска себе наскребёшь. Потравил наши юные и неокрепшие души старшина роты, наврал поди про отпуска, растравил своим трёпом душу, стали листья грести активнее, я даже ногами припустил их в кучки окучивать, чтобы позаметнее, чтобы точно в отпуск первее всех ускакать. Вовремя Верховский узрел моё рвение, капец бы наступил моим кривым сапогам, «Ты, ото шош робэшь, студэнт, хтож тэбэ ногамы вчив лыстья збирать, у чоловика для сього дила, рукы Бог вырос из туловыща, шо ты як отой макак грэбэшь? Тобиж чобитив до дембилю нэ хватэ, голова ты порожняя, хоть ты и в бурси вчився!», а я же известно, по первости старшине возьми да и ляпни «Так, товарищ прапорщик, ведь ещё две пары положено солдату за два года», «Так и яж тоби тилькы сказав шо дви пары тоби положено, тильки у батькы свогого получишь, а нэ в мэнэ, лизь на платан и трясы його ят той поц грушу!». Сахарок за щеку со вчерашней раздачи и на виду у проходящей батареи ЗРП, полез Вова на клён, а может на платан, я платанов всё равно ни разу в жизни не видел, но какая разница, чьи листья трясти. Сахарок ещё в тумбочке остался, считай полная пачка, сахарок уголками в карманах упирается в тело, сахарок попал на ладошку другу и потерялся в махорочном вкусе курильщика, спасибо тебе маленькая стипендия, что курить не научила перед армией, нет страшнее мук курильщика, нет страшнее пытки, чем пытка никотиновая, то ли дело сахарок. По деревьям не надо учиться лазить, это полезное умение переходит к нам вместе с генами, ума большого залезть на макушку клёна в парке не требуется, главное, чтобы обратный путь не был коротким. Клёны в 1980 по осени не были такими, какими я их увидел летом 2009 года, поменьше и пониже, и естественно потоньше. Но листья на них и тогда и сейчас были одного размера, и держались до первого снега тоже крепко. И вот скажи тебе, приспичило старшине раз и навсегда разделаться с непослушными листьями, раз и долой проблему мусора, сколько можно ногами и руками на виду у приличной публики. Правд, по углам парка тоже копошились кучки духов, затянутых до половины тела поясными ремнями, так что тело казалось перерезанным пополам. Люди были из пушкарей либо из зенитчиков, мы их не знали, они убирали свою часть парка, мы свою, даже за папиросами они к нам не подбегали, наверное, тоже свои «Донские» и «Северные» получили, люди, по всему было видать, были сильно зашуганными и забитыми, о национальности трудно сейчас говорить, скорее национальность была неопределённой, лысые, смуглые, с впалыми скулами, горящими глазами и голодными выражениями лица. Тяжко приходилось им, видатьне мёд служба у них, не в пример нашей, комендантской. Не я один лез на дерево, там уж были представители людской расы, главное в другом, лез я по личному приказанию старшины, а это значит, что он меня запомнит и маленький кусочек труда моего положит в первые слова приказа по роте об отпуске, а это значит, что пока внизу шло обсуждение, кто первый должен поехать, а кто лох, то я был ближе не только к небу, но и к отпуску. Кому из вас доводилось лазать по чужим садам за яблоками, которые казались всегда вкуснее чем из собственного сада, тот поймёт трудности борьбы вестибюлярного аппарата с земным тяготением. Говорят, что у представителей негроидной расы, ноги длиннее туловища, поэтому они лучшие бегуны, центр тяжести смещён в сторону падения вперёд, у европеоидной рассы туловище длиннее ног, поэтому они лучшие пловцы, у монголоидной рассы, нет ни того не другого, короче, по деревьям они лазить не смогут, а вот к какой рассе относилось моё тело сейчас узнаем. Когда вес тела позволяет пребывать на хрупких ветвях, когда с вестибюлярным аппаратом всё в порядке, крутили перед поступлением в военное училище, когда «норма земного тяготения» в норме, когда желание прогнуться выше среднего, ну скажите, ну что может помешать дотянуться до дальних листочков веером? Азарт охоты, крики подбадривания «Давай, давай, ты Вован лёгкий, тянись, ну, ещё чуть-чуть!», фуражка старшины роты аж на затылок сползла, глаза огнём горят за таких чудесных бойцов, конец уборочного сезона, переходящий вымпел, сцена достойная кисти художника «Грачи прилетели»! Времени с вами потратил больше на эту писанину, лез минуту, тянулся за листиком полторы минуты, слышал треск обламывающихся сучьев под собой две секунды, находился в полёте одну секунду! Да, всего одну, дерево три метра, высота товарища метр восемьдесят, минус разница, равна высота падения. Не фиг было ближе всех к дереву стоять, небось раньше меня в отпуск собрался попасть, плечи товарища, чёрт его дери, суховатые оказались, но всё же при падении, смягчили силу удара о землю. Не знаю что могло произойти, не знаю к какой рассе относилось моё тело, может к монголоидной, лазить не могут (нет деревьев), может к европеоидной, ныряют рыбкой хорошо, но скорее всего думаю я к негроидной, уж больно падение было пожоже на бег в падении. Ну почему так случается, как огребать, так первый, как в отпуск, так снова первый, нет серьёзно, отпуск правда первый получил, буквально через тройку месяцев, так что я здесь об отпуске не зря тему муссирую, нас действительно с самого начала службы настраивали все обитатели роты только на обязательное получение отпуска и не ниже, работоспособность коллектива это поднимало на самый высокий уровень, одно слово, конкуренция. Полёт с дерева доставил удовольствие всем, кроме меня и старшины роты, «Шоб тэбэ пидняло, тай знова гэпнуло, бисова дытына!» было реакцией папы, «Провирьтэ його хлопчикы, нэ зломав вин соби, чи ны то! Устать сам зможэшь, чи ни?», змогу, змогу, попробуй не встать, пинками поднимут. В зобу спёрднуло от удара боком о плечи салаги, кислороду минут двенадцать не хватало, хотя тело уже успело с помощью товарищей занять строевое положение, оранжевые круги с краснотой продолжали витать вокруг старшины, товарищей, парка, прохожих, я не мог понять, чьи они эти круги, мои или уже наши, общие. Спасибо сахарок успел дососать, а то бы была всем сахарная вата сверху вниз. Не знаю, кто больше испугался, я сам, товарищи или прапорщик Верховский, не знаю, что бы было дальше, если бы не удачное падение, но уборку немедленно прекратили, с деревьев приказали всем, кто не успел сам упасть, телепортироваться на землю, с заданием партии, сказал старшина роты нам, что мы вроде справились. Мне папа предложил с парой бойцов отправиться в санчасть, но вспомнив первое своё неудачное посещение санчасти с чирьем на попе, желание мыть там полы вместо армян, совсем отпало и я сказал, что «А мне ни капельки не больно, мне в самый раз, да и не падал я вовсе, это мол я так слезть пытался, это мол, с товарищем мы так пошутковали неудачно», «А оцэ хлопчик, ты брэшэшь! У тэбэ бабушка йэ?», спросил старшина, «Есть», ответил я. «А вот йей и будэшь сказкы казать, а мыни нэ трэба. Ну, всэ, швыдчэ хлопчикы мойи, хватэ на сёгодни працюваты, бо от роботы ни тилькы кони дохнуть, но и трактора ломаються». Вот с таким состоянием полной не боеготовности и подошёл к самому ответственному моменту в жизни молодого бойца, к дню ГТО. Я был полностью неГТО. Рабочий день подошёл к обеду, после обеда уже никто в субботу не работал, мы приблизились к состоянию Сергея Брукмана, к состоянию субботы. Второй ростовчанин, Юра Ломатченко, в отличие от своего земляка Брукмана, не поддерживал идею друга остаться на прапорщика в Германии, а мечтал лишь поскорее попасть на свой будующий мормон и выспаться в будующем, как следует. Одно их сближало, нет, не вера и язык украинский, их сближал рост, рост, взрослых амбалов. Вообще в роту подбирали рослых, но уж эти два друга были выше верхнего. Два спорщика, один гасящий выступления предыдущего, о чём бы ни шёл разговор, два балаболки, но в чём они были едины, так это в принадлежности к Ростову-папе и гордились своим городом всемерно. На них в завтрашнем забеге и делались среди нас основные ставки. Я же, ещё будучи в строю, по пути к роте, шагал через раз, в боку что-то онемело и отекло, в голове продолжало гудеть, в глазах ещё мурашки продолжали летать, видно по всему, что завтра здоровье будет ещё хуже, так сказать, совсем швах. На обед в субботу, как всегда подавали очень приличное ням-ням, в воскресенье было ещё получше. Макароны по флотски на второе и борщ на первое с мясом из собственного свинарника, пара солёных огурчиков, головка лука, кампот, ну скажите, разве нет в жизни счастья? Нет счастья, скажу я и скажут мои друзья. Нет, не зажрались и не большего просили, просили дать нормально поесть это, просили бы есть по человечески. Вы видели, как делают тюрю? А я видел, эту тюрю делали все молодые украиноговорящие хохлы, где и кто их научил есть по поросячьи меня мало волнует и сейчас, но скрошить весь чёрный и белый хлеб в одну миску и жрать чавкая всё это, простите и увольте, этого не каждый может выдержать. Это ещё не всё, сыпать горсти соли в это месиво, не попробовав на вкус, вот это уже преступление против медицины и собственного здоровья. Далее по ходу службы доведётся видеть, как хохлы из автовзвода, раскрошив в самогон произведённый в моём устройстве для выгонки дистиллированной воды,чёрный хлеб и крепко посолив всё это, стали его «кушать», вот это было здорово. А пока «кушали» тюрю и потели. Время отдыха и прогулка вокруг дивизии по «бульварному кольцу» скрасили время перед ужином. Ужин проскочил макаронами с киличками в томатном соусе, что тоже неплохо для армии в субботу, и грузинский чаёк с белым хлебушком, перекур перед вечерним сеансом, команда дежурного по роте «Рота занять места в кинозале!», «Ольшанский, рамку!», и цветная киношка полученная в ГДО «Необыкновенные приключения сержанта Цыбули» увела мои мысли на время от боли в боку, гула в башке и лёгкой тошноты в 1944 год, опять на Украину, опять к изучению великого и могучего языка Шевченко. После этой киношки и стали в роте одного самого лучшего хлопца из под Сорочинцев, звать не иначе, как Цыбуля. Не фиг было сию киношку смотреть и комментировать события по ходу, не фиг было узнавать свои родные поля и хаты в киношке про сержанта Цыбулю. А киношка действительно стоящая. Среди стоящих киношек того времени была ещё одна, «Отдяд особого зазначения» и «Отряд специального назначения». Время после отбоя напомнило о полёте с луны на землю, а попытка перевернуться или лечь поудобнее, наткнулась на полное непонимание моего организма. Куда бы я не пытался ногу положить, в боку так горело, что искры сыпались из глаз на небо. Свет в кубриках синевел от ночных ламп, потолок был, как в планетарии, звёзды были свои, то есть мои собственные. Вонь портянок и жар собственного тела мучили до первых петухов, успел за время бдения составить график перемещения ночных посещений клозета, пересчитал таблицу Брадиса до четырёх раз подрят, выучил два слова и один матерный оборот по украински, вычислил максимальную громкость солдатского храпа и выразил его в децибелах (была выше нормы, заснуть, если не успел это сделать первым, было практически невозможно), вспомнил предполётные крики свои, перечень матерных слов, которые успел произнести перед прыжком, и всё это прокручивал по нескольку раз в мозгу, мешая организму уснуть и отдохнуть. Провал в глубокий сон и побудка прозвучали практически одновременно, попытка встать оказалась напрасной, круги в глазах вновь порозовели вместе с утренней зарёй и стали одного кровавого цвета, боль напомнила о полёте не только во сне, но и на яву. Это тебе Вова не яблоки в соседском саду тырить, тырить листья на глазах у всех, куда наказуемее. Воскресенье в роте всецело принадлежало замполитовой епархии и было самым мерзким днём среди недели, Бог даёт роздых людям в выходной, замполит же этот роздых превращает без разрешения Всевышнего в свой сатанинский день, день кроссов по утрам на три километра, забегов и запрыгов до обеда, иных видов мучений и сатанинств до самой ночи. Ни одного дня воскресного не удалось провести по-Божески, одни сплошные скачки. День «замполита» начинался с побудки в стиле Славы Полунина, в кубрик живее живчика вносился замполит с лыжной палкой, в женских обвислых и вылезших трениках (жена снесла на помойку, а он подобрал, не иначе как), такой же дряблой футболке, в детской синей вязаной шапочке «петушок», с прибаутками типа «Проснись боец, ты дрищешь!» или типа «Не спи, замёрзнешь!», «Вперёд бойцы, нас ждут великие дела!», одно простительно, погоны в чистоте на спинке стула дома остались висеть, уже хорошо, честь мундира не запачкана. Странно и обидно было слышать от очень хорошого и бесподобно обожаемого взрослого лейтенанта подобные вещи, даже в зачёт не шло то обстоятельство, что замполит носился с нами целый день на всех дурацких кроссах, забегах, запрыгах, был абсолютно неубиваем в смысле усталости, чёрти из чего он был сделан, могу только предположить, что при назначении на должность была допущена непростительная ошибка, готовили для разведбата, а распределили к нам. Какая жалость для Мульхаузена, какая потеря, такого лося бы да в штрафбат, хана бы извращенцам наступила очень быстро. Пока я отвлекался на сплетничанья про замполита, боль в серёдке правого бока дала и сейчас о себе знать, видно трещину я посадил при первом прыжке с неба. Три километра я бежал одним боком, другой бок был зажат в левой руке и прихвачен правой, рот закрыть не удавалось, так воздух сам всасывался лёгкими и выдох-вдох поменялись местами. Отдышаться и набрать воздуха после забега не получалось ещё какое-то время, что объявляли роте помню с трудом, но вспоминая вчерашнее, начинаю вспоминать, что сегодня будем сдавать нормы ГТО, сказали, но уже сегодня, что значёк полуат только те, которые пробегут на время и уложатся в норматив. Из всего этого понимаю только то, что бежать по-любому мне придётся, но значка на моей пораненной груди не будет, думай Вова, как выжить в этой жизни. И я вспомнил про сахар! Как хорошо, что я не курил, бегал так себе, не выпадая из строя, но дыхалка была чистой и добегать успевал раньше, чем силы покидали тело. Про сахар мне ещё отец рассказывал, он с 1950 по 1953 лыжником на Урале был, в школе тоже говорили про чудесное действие рафинада, как же я утречком забыл его принять, что же ты мозг боролся всю ночь впустую, и про сахар мне не напомнил. Сахарок это очень хорошо, да, но как его применить в действии и как принимать, если на тебя все будут зырить, не посчитают ли за допинг, не заставят ли бежать повторно без сахара, как же быть? А надо поделиться сахаром, пришла мысль, ну не сейчас, когда слопают в момент, а во время забега, не я буду, если на сахар не купятся, да и замполит должен только поддержать меня, во-первых, уже не жмот, плюс замполиту в копилку перевоспитания, во-вторых, и правда забег может получиться с лучшими результатами, в третьих, хоть и жалко сахар разбазаривать, но своя шкура всё же дороже. На том и порешил, своя шкура дороже, но сахар придётся отдать. Чёрт, шашлык поспел, кричат с улицы, приглашая готовиться к принятию пищи, ну ладно, я сейчас маленько отвлекусь и продолжу вас умучивать своими глупостями прошедшего прекрасного прошлого. Не от одного поступка или мига не отказываюсь и не желаю, чтобы ни было переделать по-новому, пусть всё останется, как есть, иначе бы и в жизни товарищей пошли бы другие и совсем неизвестные ещё изменения, пусть оно останется таким, каким должно было быть.
Владимир Мельников 3: продолжение рассказа про день ГТО. (часть вторая). Где будут проводиться бега, мы знать не могли, помнили лишь одно, если двинем в сторону стадиона, то капец нам всем, те обширные площади мне снятся до сих пор, а пройти пол круга гусиным шагом самим гусям в падлу, не то, что нам, людям. А тот, долбанный локатор на горке, небось и до сих пор всё так же сеет вокруг себя смерть всему половому при очередном повороте в твою сторону, говорят чтобы избежать вредного электромагнитного излучения надо экипажу успеть залезть во внутрь тогда, когда он тыльной стороной к тебе повёрнут. Не знаю, был там, какой экипаж, я никого так не разу и не увидел, может у них там подкоп какой-нибудь, но то, что эта тварь вращается без остановки и что полысеть может даже сам лобок, в это нас заставили поверить, я говорю вполне серьёзно. Меня даже до сих пор эта штуковина беспокоит. Интересно, что это было и кому принадлежало? Смотреть на забег на приз значка в виде пятиконечной звёздочки собрали всю роту, построили и повели в сторону почему-то столовой, ага, подумал я, наверное, перед забегом решили ещё маленько подкормить, чтоб наверняка добежали и сил хватило обратно вернуться, настроение пошло в гору, пожрать, это же хорошо, какой дурак от доппайка откажется, ведь если не подкормить, то пожалуй наш замполит с коробкой значков в роту обратно вернётся, придётся ему потом готовить второй забег или немецким детям придётся пораздавать, они, ох какие большие любители этого добра, они скупые, тоже понимают смысл в халяве, на будующих регулированиях приходилось с себя даже им эмблемы снимать, чтоб угодить. До столовой мы таки дошли, но кормить видно передумали или я что-то тогда закосячил, но встали в аккурат у того места, где памятник Ленину ранее стоял, то есть на дороге перед офицерской столовой, там и разбили свой бивуак. Бивуак состоял из стола, пары школьных стульев из ленкомнаты, красного покрывала, коробки значков, списка молодого пополнения и одного карандаша. В армии всё карандашом заполняли, видно на Ильича всегда старались походить. Нас, молодое пополнение, построили в две шеренги перед президиумом, лицом к стеле и сказали пламенную речь. Речь произносил естественно замполит, ротному не дали слова, а то неизвестно, что подумают в политодделе по поводу его речей в духе Ильича, картавя, как родной Ильич, вон он перед нами на тумбе стоит и по пояс на нас глядит. Ротный действительно говорил так, как говорил это сам Владимир Ильич, я не вру и не обижаю этим ни ротного, ни Ленина, я к ним отношусь с уважением. Речь нам понравилась, слушать, это вам ещё не бежать, можно ещё послушать, ибо результат забега известен всем нам, кроме самого замполита, но мы его пока огорчать не будем, есть у него ещё минут десять, успеем, а пока, нам действительно было приятно стоять перед стелой, мы были горды, нас переполняли чувства, жаль, правда, маленько дальше не провели, там в аккурат вход в столовую был, может греча с мясом, остались с завтрака, может чая чуток? Ну, в общем, жаль. Ротный всё же не удержался и что-то всё-таки спетросянил на чистом Ильичёвом диалекте, про то, что мы ещё кому-то нужны, про Родину, про отцов(мать потом вспоминал, называя это слово в контексте с необходимыми синонимами, после оглашения результатов скачек, вспоминал и после, и ещё чего-то обещал). Чёрт, бежать уже прямо сейчас захотелось, аж сам поверил после такой речи в возможность добежать и вернуться. Правда подлые мысли всё же свербили мозг, вот не плохо бы забег совершить с доходягами, чёрт с ним со значком, потом на сигареты у дедов сменяю, уже были предложения на целый иконостас, водилам, даже молодым (таксистам) выдавали авансом, духи ведь сели за баранку, ну куда перед комдивом или начпо садиться без значков, ну как ему своего человека в штабе армии или группы казать людям на глаза, это же форменное безобразие, подрыв собственного авторитета. Вторая мысль была про сахарок, не подкормили сейчас, да и фиг с ним, это я так, просто близость столовой и точное наличие там еды, вызывало лишнее чувство голода. Лишнее потому что только, что из-за стола вылезли, минут тридцать назад, но подлый мозг продолжал жрать в мыслях, в одиночку, желудок в этом, участия не принимал, принимал лишь лишнюю слюну, а это не есть хорошо. Вы сейчас скажете, а, слабак, трус, бега испугался, правильно сделаете, кому бегать-то охота, ну да, бывают любители бегать по утрам, они и сейчас вон в парке носятся, но большинство к бегу относились так себе, коль нет такой надобности, на фиг носиться, коленные суставы только снашивать раньше времени,только что три км промчались по-лошадиному за замполитом, воскресенье чай на дворе, вчера полёты с дерева, сколько можно добровольно судьбу испытывать, это в речах ротного с замполитом про хорошее говориться, про вечное и доброе, в нашей голове ведь совсем обратное, как к немцам сгонять за забор, может немку удастся зазнакомить, да мало ли каких гадостей на свете можно придумать, лишь бы правда башку не свернули за это. Бежать сказали километр, а где он кончается этот километр? Куда бежать? А там, ну, куда побежим, не накостыляют ли нам чужие солдаты, в бубен не получим ли мы? Всякое может быть. Маршрут движения огласили, да только нам это мало о чём говорило, бежать от стелы и до конца этой дороги, где-то возле пехоты, сказали, будут наши маяки выставлены. Но, а бежать-то всё равно неизвестно куда, с какой скоростью, как силы рассчитать, мы ведь на время, первый раз здесь побежим, чё все вылупились на нас и ехидно смотрят, тоже мне театр 38 актёров, примерно столько нас тогда, духов, было. Ясно только одно, отсюда точно не видать финиша. На старт поставили первую четвёрку молодых бегунов по списку, хлопцы что львы, только лысые, круче варёных яиц, пока не побежали, из-за неимения копыт бить оказалось нечем, бить баклуши остались остальные бойцы роты, даже черпаки(черепа) пилотки вверх позадирали, можно разок –другой так сделать, пока раслабуха, они тоже через это прошли, можно теперь на других со стороны спокойно посмотреть, хотя у самих черепов присутствовал лёгкий мандраж в теле, не верится, что тебя на старте не наклонят по прошествии полугода. Подальше, пожалуй, нужно встать, за спинку деда, а то, не ровен час, перепутают с призывом, разница небольшая, мало ли, как оно в жизни бывает. Хотя, нет, вроде не должны, итак народу до фига собралось. Ладно, пора бежать, пока. Первая четвёрка рысаками сорвалась с места старта, пыль от их сапог запорошила нам всем глаза, стол срочно потащили в сторону, куртки бегунов остались на руках товарищей, белые чапаевские рубашки замелькали уже, где-то возле роты, там, на перекрёстке, где пушка стоит на постаменте, возле казармы артполка. В ушах остался лишь хруст от касания сапогами спринтеров брусчатки, да надежда, что бежать недалеко. По тому, как запустили на старт вторую четвёрку, стало понятно, что бежать всё-таки не близко, и вторая четвёрка ушла на скорости укушенных в зад, рванули так, что можно было подумать опаздывали на последний дембельский самолёт,что бежать надо было с фибровым чемоданом, полным тряпья, по пересечённой местности от Галле и до самого Фалькенберга (другого места улёта, пока не знали). На сердце поплыли снова радужные круги, моё сердце обливалось кровью. Сахар, вся надежда на тебя, на твою белую смерть. Мысли побежали быстрее первой четвёрки, вторая начала хорошо, но в районе пушки на постаменте перед артполком (метров двести) уже успела рассыпаться на однойки, один бежал за другим с большим отставанием, но назад никто не думал возвращаться, они не могли этого сделать, а я всё не находил причину, как подбить на допинг нашу четвёрку, ну никак друганы не соглашались на это. Всё происходило на виду у всей роты, никто не хотел казаться слабаком, как пробегу, так пробегу, решили многие, второй раз сегодня не заставят бежать, а то, что пугают повтором, так то ещё бабушка надвое сказала, может скоро война и бегать не придётся. После забега четвёртой четвёрки, приковыляла первая, рожы краснее пареной репы, глаза ввалились наполовину, морды мокрые и у всех в пыли, разводы грязи стекают с висков, в грудине слышатся хрипы, тяжёлые взгляды, повороты корпуса замедлены, как в киноповторе, ноги на полусогнутых сапогах, вот тебе ёшкин кот и трасса Е-50, сколько же они сил-то потратили, махнув на такой скорости, так десятиметровку бегают, а они на километр пошли. Как повернулись к нам спиной, а там кошмар нарисован, от шеи и до самой попы, пятно пота размером со Швейцарию, спереди не лучше, как же они без сладкого-то смогли так вот пропотеть? Может не надо мне сахарком баловаться во время забега, может пятно ещё большего размера будет, как тогда нательное бельё целую неделю носить, это же все немки разбегутся в аккурат за ограничительную линию, что в виде забора выражена, может это специально её такую высокую сгородили, чтобы людей солдатским духом не пугать, ведь трамваи там так медленно ходят, может и сейчас вокруг городов на трассах стены строят, может с тем же умыслом? Вторая и третья четвёрки не стали возвращаться с финиша на старт, рванули пацаны наши без спросу в роту под краны, видите ли очень уж жарко им от забега стало, видите ли закипели они, за это они ещё схлопочат, в это время в роте наряд из одних ночных демонов состоял, не долго думая, припахал тот наряд их, подвал после себя мыть, нагадили, поналивали, попали, короче хлопцы маленько под раздачу, ну да ладно, значков один хрен не видать, так хоть сполоснулись, ну набрызгали по детски, ну пообливали маленько себя, стены и потолок, ну и что с того, что со всех стен и потолка теперь капает, покапает и перестанет, да ладно мужики, уберёмся, а то ещё перебегать заставят, три мужики стены насухо тряпками. За невозвращенцами послали посыльных из черпаков, но тем сказали «Вам чё, больше других надо? Вот приберут и явятся, скажи там замполиту, что в туалете они, мол, засели, понял? Ну, давай, смотри не продай нас, не то уроем!» Кому охота за духов быть урытым, так и передал посыльный дословно тем, кто его посылал, что мол, они все очки заняли, нету их, освободятся и попозже подтянутся, ну, прямо к получению заслуженных наград. «Товарищ прапорщик, прапорщик Верховский, что было сегодня на завтрак?», спросил старшину ротный. «Так тож грэча, товарэщу старший лэйтэнант, з мясом, з нашого свынарныку, сам йив с хлопцамы, ничого, йидомэ!», ответил папа, «Проверить и доложить причину отсутствия пробежавших! Як вы сэбэ чуствуйэтэ бойцы?», это он к нам, оставшимся обращается. Как, как, да почти как те, что в засаде в роте, вот-вот случится, вся надежда на сахарок. «Смотрите мне, дристуны, я вам малину устрою, будут вам «королевские войска», чтоб одна нога там, другая обратно, в роту запрещаю заходить. Во, блин горелый, задание всё усложняется и усложняется, ну теперь точно без сахара я и ногой не сделаю. Стал по карману шарить, запас на четверых, но как убедить взять и поддержать инициативу и перспективу бега под допингом. Эх, щас бы самогончику хлебнуть, а что ты свой сахар без дела переводишь, как крыс точишь его в одиночку, только эмаль себе портишь, сказали мне в ответ мужики. Глупо с сахаром получилось, но и самогону не могу я им предложить, я бы его сам хлебнул, да где его тут взять, а не плохо бы из бурячка, правда, вонючий гад, хоть ноздри вырывай перед выпивкой, чтоб не чуяли такую крепкую вонь. Стал с другого боку заходить, да вижу не первый в этом деле, подбиваем друг друга в «динаму» сыграть, боязно правда, спалиться легко, но выбора не остаётся, сговариваемся бежать, не вырываясь вперёд один другого, песня старая, спалились многие всё же потом, заставили на исходную перед нашим забегом вернуться, уже хорошо, что не мы. Сахар, пора тебе занять положение «на старт», быстро за щеку и начинай слюни пускать сладкие, питай левое и правое сердечко, не имея двух сердец, с такой скоростью не одолеть километра и не заиметь значка с бегуном на грудь. Много времени ушло на нервы, пинком под зад выпихнули нас на длинную, скоростную дистанцию и флажком перед носом только и успели чиркнуть, с такой резвостью мы, успев насмотреться на предыдуще стартующихся, рванули в керзачах по булыжнику. Сладкой слюной чуть не подавился во время рывка, ноги, казалось, летят не касаясь камня, бежал вроде напоказ быстро, но почему-то на пол, а потом и на три корпуса стал отставать от других, бежал вроде с желанием, а как иначе, все на тебя смотрят и сравнивают с предыдущими, хочется и самому хотя бы пока на виду, быстро умчаться, не отстать от тройки, вчерашнее ранение в бочину в расчёт не принимается, после построения старшина спросил, может в другой раз пробегу, но пришлось наврать, что всё прошло, а оно и правда, маленько отпустило после часовой зарядки и трёхкилометрового забега. До пушки на постаменте, дури бежать с такой скоростью ещё кое-как хватило, но дальше, всем и первым и мне наступила спортивная смерть, лёгкие рвались наружу, им стало казаться, что там им уже мало места, они срочно хотели попасть наружу, попытки выловить сердце в груди, были так же тщетны, оно на своих верёвочках успело запрыгнуть и забиться в самые удалённые части грудной клетки, жить нашим организмам оставалось чуть-чуть, только теперь стало понятно, почему так мало кто возвращался назад на старт, а все валили в роту, в засаду. Странно, мне хватило ума не вывалиться в сторону роты и двинуть за тройкой умаявшихся пацанов, сахар, кажется и впрямь сделал своё дело, а куски, бросаемые в топку, только увеличивали тягу, тягу конечно к жизни, не к бегу, провались он и сегодня тот бешеный забег, и главное ради чего, ради кусочка алюминия на груди, теперь понятно, почему сердечников и астматиков не призывают, амба при первом забеге бы наступила таким призывникам, почему мы не делали пробных забегов, почему всё обошлось одним забегом в живую на результат, почему не сказали о темпе бега и не показали всю трассу, неужели это было сложно сделать, а понимаю, ведь в армии мы были, и трасса представляла собой военную тайну. Тьфу, да какая на фиг тайна, что ты Вова мутишь, просто был норматив, все знали трассу, кроме молодых, а то что они этого не знали, так что, её не надо было пробегать, конечьно надо. Было в плане мероприятие, провели, значки раздали, молодцы хлопцы, выдержали испытание, можете вливаться смело в коллектив роты, мы вас после этого, принимаем в свои ряды. Вспомнили пацаны, из нашей бегущей четвёрки, про сахар, «Колись Вовчик на рафинад, заделись, осталось или всё успел иуда сожрать?», конечно, кое-что осталось, притормозите маленько, делюсь, фу, ушли от погони кажется, за естественным бугорком, что образовывал перекрёсток у артполка перед штабом, выпали мы из виду ротного с замполитом и остальными, только маяки вдали маячат с красными флажками в полкилометре, можно и сбавить темп, перехватить сладенького. «Ээээ, сачки, вешайтесь», донеслось спереди, оттуда, откуда добежавшие показались, из какой четвёрки и не поймёшь, «Чё хаваете нехватчики? Бог делиться велел!». «Заткнитесь, потом поделимся, далеко ли до финиша, скажите лучше?», «А, как до Москвы гусиным шагом! Давайте, пацаны, удачи вам, мы в роту, пока». Пока, пока, а нам ещё бежать и бежать, теперь дошло, почему так долго не возвращались бегуны, наука динамить, давалась каждому очень быстро, девиз «Подальше от начальства, поближе к кухне», сработал и сейчас, как нельзя лучше, а сахар всё таял и таял, таял, и во рту нас, и в моих карманах, спасибо, что догадался целую пачку располовинить, позора не обобрался бы сейчас до самого дембеля. Ой, бежали мы не в пустоте, бежали на виду всей части, вокруг люди, как люди гуляли, заполняли свой законный выходной, и из пехоты, и из артполка, и зенитчики к землякам потянулись косяком через наш общий перекрёсток у штаба дивизии, одни мы неслись про меж них под их недоумённые взгляды, это же кого так задрочили, неужели есть ещё хуже служба, чем у нас, куда уж больше гонять, хоть бы в выходной дали роздых людям. Вот и сейчас я вам говорю, хуже воскресенья или праздников, у нас в роте дня не было, теперь стала понятна причина, по которой деды пытались правдами и неправдами попасть под праздник или выходной в наряд, лучше на тумбочке стоять, чем носиться за замполитом по всей дивизии, а потом в парке ещё аж до самого обеда, то бег в мешках, то баллоны катать, то футбол, то перетягивание канатов,то ещё чёрте что придумает! Можно подумать, что вся подготовка солдат к отражению врага, должна проводитьсяисключительно по воскресеньям, что это даёт наилучшие результаты. Большим безбожником видать был наш замполит, муха ему в рот. Пока делили сахарок и превращали его в сахарозу, время забега подошло к концу, вдали замаяличи люди с флажками и молодой прапорщик Сергей Гузенко с секундомером и блокнотом, блокнот был закрыт и во время нашего забега и после него, не стал Сергей и на секундомер глядеть перед нашим, вот-вот финишированием, не было видать в том надобности, время финиширования вышло по секундомеру ещё до пожирания, втихую, сахара, там, на перекрёстке, бегунами мы видать оказались очень уж хреновыми, таких спринтеров, видать,только за карателями и посылать. Карманы мои вывернули, сахарная пудра просыпалась на сапоги взводному, а взводный мопедов был очень скорым на принятия адекватных решений, и Вова, вместо того, чтобы и дальше баловать себя сладеньким,за казённый счёт, стал отжиматься от сахарной пудры и назад, вверх, и так с полсотни раз. Пудра, просыпанная на брусчатку, была всё такая же белая, от жадности, приобретённой от ротных хохлов, хотелось иногда её лизнуть с пола, в правом подреберье натянулись болью мои пораненные мышцы, отжимался я, почитай, на одной руке, от сладкого рафинада пересохло в горле, ну и на фига я его столько сожрал, думал я, лучше бы я его перед стартом пороздавал, один хрен, никто на значок, считай, не дотянул по времени, так, одна морока, суета сует. Бедный замполит, где же он столько детей теперь найдёт, чтоб все наши значкипораздавать. Вы пробовали отжаться раз пятьдесят сразу после бега в один километр? Правильно, не надо этого делать, надо сначала походить, ручками туда сюда надо помахать, пару разков вверх поднять ручки, а затем выдохнуть, одним словом, надо дать перейти организму к нормальному состоянию, но это делали предыдущие четвёрки, наша четвёрка, в данный момент времени, делала упор лёжа и обратно и так в течение 50 раз. Ничего, нормально, полдня потом кашлем исходили, в груди болело, ноги ныли и дрожали в коленях, башкой крутили, как кони на переправе у воды, вода рядом, но на морде уздечка и до воды, ну никак, хорошо хоть следующие бегуны были ещё далеко, не разглядели за своими проблемами нашего упражнения по вынюхиванию сахара, просыпанного на брусчатку камней, а именно таково было пожелание взводного, он ещё гад, грозился карманы нам зашить с песком, ладно бы с сахарным, рассосали бы втихую, как соски из далёких тридцатых годов, когда голодным детям в люльке, совали в рот анашу, завёрнутую в тряпочке узелком, и то дитё целый день дрыхло от этого снадобья, не прося взамен ничего съедобного, просто то дитё не знало, что оно голодное и что надо есть нормальную еду, так и мы, но фигушки, угрозу взводный втихаря всё-таки привёл в исполнение нашими же руками, не далее как в тот же вечер, да ещё и подёргал после этого, гад, прочность швов на карманах с песком. Нехватчиками ещё нас обзывал и ещё говорил, что сгноит нас в нарядах, а ещё говорил, что обеспечит нам такую жизнь, что не менее чем рафинадом по большому ходить у него во взводе станем, вот после этого я рафинад и пораздавал скоренько, хвала Аллаху, что желающих было хоть отбавляй, а в следующую раздачу благ, я взял сигаретами, нет, не для себя, дело одно наклюнулось, но об этом в другой раз. Ну, а каковы же результаты сдачи норм ГТО, а хрен их знает, мне результаты забега не показывали, мы еле доплелись до мойки в парке, раз приказ был в роту ни ногой, с большим удовольствием надулись у мазуты, из толстой кишки, леденющей воды с привкусом мути болотной, с запахом тлена, несмотря на то, что вкус воды всегда мне казался в Германии чужим, пропахшим не Родиной, доковыляли на полусогнутых до счатлливчиков, из давно пробежавших, но помнящих и сочувствующих теперь и нам, получили кликухи на память, получили тужурки, кое-как уселись на парапет перед стелой, о чём гудела толпа вокруг замполита, нам было параллельно, мы свою задачу, даже две, выполнили совершенно с чистой совестью, не Олимпиада-80 чай, а гарнизонные бега на выживание. Выжили, ну какого рожна от нас надо? Что, построение? Ну ладно постоим, надеемся, что на этом наступит конец нашим мучениям и нервным срывам, чёрт, не знаю, как теперь к сахару относиться, как к спасению и второму дыханию или, как к белой смерти. Значки вручили на построении роты самым заслуженным, стали лучшие бегуны узнаваемы, уважаемы, а мы позавидовали недолго, потом забыли за имением других событий, но пришло наше время рулить в роте и значки заняли своё место на нашей груди. Серьёзного отношения к таким наградам у меня никогда не было, знали, как они раздавались и покупались, значок не медаль, только дырки от них. Как пришли, так и ушли, когда вернулся на дембель все пораздавал, кроме «Гвардии». На гражданке всё равно не понимают значения таким наградам, даже сам дембель выглядит комично при встрече с тобой на улице, со своими значками и в своей чудной, испорченной форме. Тот, кто сам служил, всё равно смотрит на такого грозного деда не иначе, как на своего духа, ты по-любому старше его и смотришь на нового дедушку снисходительно, и долей юмора. Для тебя это давно всё закончилось, а ты, пацан, только сейчас это понял, живи теперь, как все, свободно, без побудок в 6 утра, наедайся вволю сливочного масла, любуйся подросшими девицами, пей пиво «Жигули», о таком ты ещё не слышал, ходи на тусовки и поскорее устраивайся в милицию или охранники, любимое место работы всех лодырей. Сторожи и не пущай нас, это так причтно. Можно было и не тратить время на построение, забеги, можно было отдать сразу значки трём четырём бойцам, например Сергею Брукману, Юре Ломатченко, Коле Умрихину, Толяну Деревяникину, ну и наверное больше никому. Но раз мероприятие запланировано и требует обязательного выполнения и последующего отчёта, то конечно всё правильно, жаль замполита, до дембеля свои значки придётся ему раздавать немецким детям. Мы тоже, в скором будующем так станем поступать, станем снимать и дарить не только значки, но даже пуговицы откручивать с курток, а они за это нам бутерброды будут приносить, какао с кофе, таскать в канистрах воду из домов для машин, закипевших на марше, но это всё будет впереди, буквально через месяц. А пока на носу было 7 Ноября, день Великой Октябрьской Социалистической революции. Спросите меня, Вова, а как же твой бок? Да, хреново, мужики, чего-то тогда я там всё же сломал в рёбрах, на праом боку до сих пор спать не могу, на фиг мне тогда понадобилось в макаку перевоплощаться, попадали бы те листья сами при первом снегопаде. Но, знаете, есть доля правды и в поступках старшины роты, первый снег выпал обильно под вечер 31 декабря 1980 года, а до этого нам было чудно смотреть на благоухающие розы, зелёные изгороди, чёртовых скакалок-дроздов и тепло, разливающееся под вечер с близкой Балтики. Спросите про ГТО, отвечу, через полгода мы так же с удовольствием смотрели на чудачества замполита с новым призывом, всё происходило по прежнему сценарию, и мандраж и хилый забег, и бежали мы лучше этих, новых, и духи мельче нас пришли в роту, и доходяги все, короче, не то, что мы. Так нам тогда казалось. Может мы не правы были, но себя мы любили больше всех.
Владимир Мельников 3: Продолжение рассказа про день ГТО. ДОС. ДОС. В воскресенье, 2 ноября 1980 года, состоялся день ГТО, может это называлось, как-то иначе, но мне кажется, что понятнее для непросвящённых и для меня в особенности, такое название тем бегам. 29 октября, день рождения комсомола, прошёл незаметно для всех, выходной не объявляли, кино не показывали, просто замполит объявил о существовании такого праздника, сказал, что в роте большинство комсомольцев, так держать, но надо подумать тем бойцам, которые ещё не вступили в комсомол, что наша комсомольская организация недорабатывает, и что надо охватить комсомолом все 100 процентов военнослужащих, а то, как-то нехорошо получается, все в лес, а эти по дрова. Нехорошо, мол, придут на гражданку, да так и останутся несознательными, начнут пить, с девушками встречаться, чего доброго, вздумают жениться ещё, нельзя выпадать из общего коллектива, как тогда коммунизм с такими десятью несознательными, достраивать, не видать из-за этих оболтусов, никому коммунизма в 2000 году. Я и сам тогда очень крепко ударившимся в этом вопросе был, я был за коммунизм, я хотел приходить в магазин и брать всё, что мне необходимо, у меня всего того необходимого, ну совсем ничего небыло, даже самой завалящей колбасы варёной, ибо пока я сидел и честно-честно строчил на коленке свои лекции по философии, потом сдавал необходимые коллоквиумы, отрабатывал практические работы, то посетив берисам, не находил там даже того места, где и что в этот день было выброшено на прилавки, находил только огромные стеклянные банки с бронебойными огурцами и зелёными помидорами, вся еда успевала исчезнуть из магазинов в 9-10 часов утра первыми сотнями бабок с колясками. Я так хотел работать по-коммунистически всего три часа в день, брать товары по-потребности, жить по-совести, не материться (не накого будет материться, все перекуются под новый стандарт), не пить, не курить,(не будет смысла пить и курить, всё будет в жизни у каждого в полном ажуре, никаких тебе стрессов, никаких разногласий, не будет причин для мордобоев, для войн на Кавказе и Приднестровье, некогда будет этим глупым делом заниматься, товар надо будет тащить в дом по списку), не жениться (на фига это делать, переспал, дети пошли, а всего и без мужика хватает, нафиг он непьющий и некурящий жене нужен, никакого кайфа от совместной жизни), не будет причин для насмешки над жадными хохлами, товару станет столько, что весь в клуню не утащешь и не понадкусываешь, как ни пытайся(проводились, нам говорили в институте, такие опыты и знаете, ни фига, не тащится при коммунизме в лабораторных условиях, товаров народного употребления хохлами, дольше чем пятьдесят лет, всё, после первых пятидесяти лет, как ножом отрезало у них. ни тряпки в дом, всё из дома, всё в помойку), ни сексом заниматься, ой, чёт не туда меня понесло, совсем забыл, что секса в СССР отродясь не было, это полезное во всех отношениях занятие, называлось маленько по другому, на народный манер, сейчас уж и не упомню, что-то типа…..ээээ, да нет, не приходит на ум то слово, забили словами из ящика его словами типа «трахаться», ладно, вспомню, напишу, может кто из вас то доброе русское слово ещё помнит, поделитесь на досуге, как-нибудь, все должны будут быть партийными, платить членские взносы и етих взносов, как раз и будет хватать на товары всем и работать, поэтому не надо будет больше трёх часов в день. Не сдав экзамен по научному коммунизму, не претендуй на диплом, получил тройку, получи не выше оценку на защите диплома, скорее бы тот коммунизм, может и экзамен по нему отменят, а наколь он тогда будет нужен, все и так лучше не бывает. Теперь понятна причина провала этой прекрасной идеи, первая страна, которая вспомнив своё прошлое, свою национальную гордость и проявив единогласно своё полное гражданское самосознание, сказала нет коммунизму, нет и ещё раз нет, не согласны мы на то, чтобы у нашего народа отняли право быть жадными, ну как можно спокойно смотреть на то, как бедные и несчастные люди, в течение первых пятидесяти лет своей жизни, будут надрываясь тащить из Москвы на крышах вагонов, ладно бы там варёную колбасу в сумках, а то ведь и румынскую мебель и чешскую обувь и болгарский кетчуп, и самаркандские ковры, люди, вам не жалко таких людей, зачем напрасно подвергать их подобному разложению, если весь этот хлам придётся выкинуть в 1991 году, когда откроются все границы и ту же самую дрянь люди смогут обменять на градусники в Польше, на штуцера в Венгрии, на крестовины от жигулей в Германии. Представляете, обновлённые еврохохлы, добывают всё в обновлённой Европе, но самая главная фишка в том, что нас-то «ушли» из ГДР, нам туда больше не попасть через К-280, а им и думать об этом нет надобности, служи хлопчик из Ворошиловграда в Бундесе за настоящие марки, свои три года, по соседству с Галле, в городе Намбурге на месте бывшей 57 МСД из нашей армии. Иди хлопчик потом по путёвке Ленинкомсомола ФРГ в Галльский университет и учись там бесплатно, только сессию оплачивай, живи себе на квартире в Ляйпциге, учи как следует немецкую мову. Все двери перед тобой открыты, открыты все КПП, трамваи всё также исправно бегают от конечной остановки на кругу и до Марктплац, на что тебе пьяница Эльцин, что с него взять, бери с его друга, с Коля. Вали из своей незалежной в Австрию, в Италию, Францию, не верь, что солнце всходит с Востока, солнце твоё отныне будет всходить с Запада. Трубу только поглубже прикопай или загогулиной её под Суджей загни в свой огород и качай, и себе и Колю, всем хватит и надкусывать трубы ни к чему. Качай, Запад, тебе за это ещё и доплачивать будет. Одно хорошо то, что на день рождения комсомола не заставили бежать три километра, спасибо за альбом, вон он, лежит передо мной красненький, полный дембельских фоток, опять же позитив, мой личный позитив, ну я уж не виноват, что 29 октября народился. Сейчас через свой день рождения вспоминаю, и день рождения комсомола и знаете, молодею, нет, правда, ведь комсомол, это и в правду молодость мира. Отгремел день рождения насухую, выпить не удалось, пить до 2000 года, до наступления коммунизма спешили все, и я их очень понимаю, и поддерживаю, даже свой аппарат по перегонке воды из простой в дисцилированную, отдал во временное пользование, за мижерное вознаграждение, за полстакана первача, так, чисто в качестве пробы, я же вовсе не пью, я как хохлы, на хлеб намазываю, не пью, а «ЕМ» его. За днём ГТО потекли обычные рабочие будни, нас всё так же продолжали использовать в качестве дворников ГСВГ, мы с утра до вечера готовили бордюры к лютой нечецкой зиме, зимы тут, сказали, бывают очень суровые, температура порой не опускается до минус пяти, семи градусов, часто, не реже, как минимум двух раз за зиму, может выпасть случайный снег по щиколотку, бордюры естественно такой низкой температуры не выдерживают и лопаются. Как вон та брусчатка (а раньше говорят, что и она сплошная была, совсем не похожа на эту, вроде, как в виде целой каменной плиты). Говорят, что если не нанести покрытие из карбида, добытого путём гашения последнего в устройстве для карбидной газосварки, то и передавать в 1992 нечего немцам будет, а мы мол, обещание такое давали, пожить и вернуть вовремя, в целостности и сохранности. Целыми днями мы простаивали в очереди на газосварочном посту у Васи Грабовчика из Украины (самой её западной части) с надеждой на то, что какой-нибудь лиходей угробит бампер своей машины и нам удастся дождаться капельку карбитной суспензии, произведённой уникальным газосварочным аппаратом, чудом науки и техники, далёкого восемнадцатого века, удасться выстоять в очереди, как за варёной колбасой в московском берисаме, нанести чудесное средство белее-белого снега, на беззащитный бордюр, добившись, таким образом лигирования его бронебойных свойств, повысить его сопротивляемость условиям отвратительной Галльской зимы, «никто, ктоме нас», было нашим девизом, заимствованным у десантуры. Так, что, знайте, люди то, что и частичка нашего карбида лежит в сохранности бордюров нашего гарнизона, вот ещё один позитив, но это уже наш общий позитив. Был в 2009 году, лежит тот бордюр вдоль наших штрасс, цел и невредим, эх мы. Небыло дня или ночи, чтобы мы не переживали о погашенных спичках, нечаянно брошенных куда попало, спешащим по аллеям и тротуарам, человеческим людом, мы ежедневно проводили их зачистку, уносили их куда подальше, снова возвращались и снова находили и уносили куда попало. Наконец-то до нас дошёл истинный смысл нашей службы, мести, трясти, красить, падать с клёна, собирать спички и бычки (бычки, это такие маленькие огарочки от сигарет, которые докурить не представляется возможным, даже зажав их между двумя спичками), красить без устали до бела бордюры, один раз пострелять, один раз сдать нормы ГТО, ну скажите, разве не можно так служить в комендантской роте. Нет, вру, настал такой день. Поевши ячневой кашки с утреца с подливкой из муки и жареного лука, съев обязательную норму масла в 20 грамм, выпив чашку кипятка на одну восемнадцатую от её полного объёма, закусив всё это белым хлебом, спев свою незамысловатую песню про «фуражка красная и звёздочка на ней», разведясь перед ротой, мы, было, опять ударились в маразм по сбору отходов, произведённых человеческими массами, в военной и цивильной форме. Наступил для некоторых из нас самый счастливый в жизни день, день полного обжорства и ничем нибудь, а самым вкусным и питательным, самым вкусным, что хранится на дивизионных складах, которые были спрятаны от нас за ПАХом и Медсанбатом, куда попасть просто так рядовому нехватчику не представлялось возможным, через ПАХ пойдёшь, в топках сгоришь, вырабатывая норму по вытаскиванию раскалённых форм с вкусным хлебом из печи, через санбат пойдёшь, залечат досмерти от грибка на ногах. Был третий, запасной вариант, но хватит, проходили в Калинине, вариант тот был по проникновению на ДОС со стороны танкового полка и таил в себе ужасы, связанные с выковыриванием, собранными нами ранее спичками, забившейся грязи в траки, у смертельно тяжёлых танков, вариант проникновения со стороны столовой ЗРП тоже отпал, как нереально выполнимый в условиях перехода зенитчиков на новые средства по сбиванию низко летящих целей, кто их знает этих зенитчиков, вдарят «иглой» в зад и поминай те склады в госпитале, выковыривая собранными ранее спичками, осколки от «иглы». Короче, согласились мы, не голосуя, единогласно посетить те закрома Родины, совершенно легально, через ворота, въехав туда целым шалманом на одном новеньком ЗИЛ-130, транспортником нашей роты, попрыгав в чисто вылизанный кузов в составе, Вовки, не так уж и плохого писателя, Христова из Костромы, Вовы Тюрина из разгильдяево, Кольки Цыбули, Сашки Шеремета и Игорька Собакина из Москвы, попрыгали и попадали на единственную деревянную скамейку, которая была установлена сразу за кабиной машины, в кабину естественно попрыгали старшина роты и водитель данной машины, попрыгали и с гиками радости, доносящимися из кузова, по прыгали на скорости 40 километров в час в сторону ДОСа. Все машины, выезжающие из автопарка, как правило, выруливали направо и ещё раз направо, так что ехать можно было только от пушки артполка к стеле, дорога была ухабистая, в кузове нещадно кидало и трясло, попы с силой насаживались на скамейку, скамейка, закреплённая на соплях, прыгала взад и добивала наши тазы своими прыгами. Было пока больно и о еде не успевало думаться, на таких прыгах, дай бог сохранить то, чем собираешься пожирать вкусные, высококалорийные продукты, незаслуженно хранящиеся на дивизионных складах. Мы считали, что руководство этих складов, небыло в курсе того, что пополнение в части уже как давно прибыло, что нормы еды пора бы увеличить хотя бы в трое от прежних норм выдачи, уж как хотелось поесть по поросячьи, от пуза, чтобы вот так вот, ты лежишь на боку на койке, а вокруг тебя еда, еда… Еда в ружкомнате, еда в коридоре, еда в каптёрках, ну короче, кругом, кроме сортира, ни к чему она там. А мы всё прыгали, всё получали по попе авансом от старшины роты, видать скамейка, что-то раньше старшины успела скумекать и отшлёпывала по нашим тёпленьким местам, не думайте о плохом, думайте о хорошем, не помышляйте о печенье со скумбрией насущной. Метров через двести машина юзонула на брусчатке тормозами, и ЗИЛок, не сбавляя скорости, резко взял вправо и покатил по дуге вокруг стелы, наши попы попрыгали со скамейки на пол вправо, справа успели заметить размалёванные рожи, на плакатах, наших прежних мировых врагов и маленьких вражин, вдохнули полную грудь особой воздушно-газовой смеси, которая чувствовалась очень сильно именно в том районе, реакция на вдох смеси была ужасной, собачкам Павлова мы дружно дали фору, выпустив из себя от ужасно кислого воздуха, от сгоревшего брикета в топке кочегарки, такое количество слюны, которой бы с успехом хватило бы размочить армейские сухари всего 1939 года высушки. Вот чем надо было собачек Павлова дрессировать перед принятием пищи, что те хилые лампочки против вони, от сгоревшего торфобрикета, так, детские забавы. Жаль Павлову не довелось дожить до наших дней, такой бы прорыв мог произойти в воспитании собак Павлова, а так, что, слюни пускали, но записывать действие газа на слюновые железы было некому, старшина, хоть и умел писать, да разве можно, что-то успеть записать на таких прыгах по мостовой. Затем машина резко тормознула, прижав нас к кабине, а после небольших манипуляций рулём и коробкой передач, на более низкой скорости повернула налево и понеслась прямо на проходную санбата. Потом долго крутила и вертела то вправо, то влево, пока окончательно не сбила нас с намеченного курса, явно догадавшись о наших планах на будущее и явно заметая следы неслась закоулками скорее всего мимо бани, далее мимо вещевых складов, мимо парка танкистов и где-то там выскочила прямо к воротам ДОСа и там заглохла. Путь к ДОСу нам не был известен до этого и только потом мы по памяти складывали мозаику пути, примеряясь, как кратчайшее добраться пешком с целью получения максимальной добычи пищи. Ворот въездных мы не увидели передом, увидели их только задов, после того, как старшина показал какие-то бумаги прапорщику, выскочившему по требованию дневального и машина, запустив хвостовик своего бендикса в зацеп с диском коленчатого вала, сделав соответствующую перегазовку, стала бочком, бочком, поткатывать к месту будующей загруски. Дверца кабины хлопнула после старшины роты ещё тогда, когда водила не закончил совершать свои манёвры, «Баста, сигайты хлопци до долу, прыйихалы», были первыми словами, сказанными старшиной роты, перед нашим десантированием из кузова авто. «А ну, постройилысь мыни по ранжиру, слухай мойю команду: у рот ничого нэ суваты, по карманам нэ пыхаты, зловлю, закатуйю! Усэ понятно? Воцэ дило, за роботу! Грузыть будемо усэ шо зможем выбыть на цём завалящем складе, вэзты и розгружать будемо у сэбэ, в свойому склади, вильно, разойдыця. Дай, щеж тэ, хлопчикы мойи, курыть тута строго воспрещается, бо сухая мука горыть як ото. той порох!» Ну, что всё понятно из инструктажа, ведь сказано чёрным по-русски, тащить в рот всё, что не успеют отнять, совать в карманы всё, что туда поместится, всё ясно, как божий день. Ну пожалуй можно и приступать, начали не помолясь (все комсомольцы, крестики в боковом кармане, на карман молиться грешно). Грузить дело не хитрое, главное, чтобы было что, а чтобы было что грузить, надобно поделиться, на подтаскивающих со стеллажей грузы и затаскивающих их в кузов. Ясное дело, что подтаскивать поставили тяжеловозов, а я остался с Христовым в кузове, на нас возлагалась не менее важная задача, чем тем, кто подтаскивал эти грузы, мы должны были на ходу, во время, подхватил, протащил по кузову аж до самой кабины, успеть прощупать упаковку, нащупать съедобную часть груза и приложив всё мастерство воровской науки, похитить в свои закрома родины, как можно большее количесво, но сделать это необходимо было на глазах у старшины роты и водилы, водила был для нас конечно много опаснее старшины, он мог всё это отнять себе во временное пользование прямо по прибытию на наш склад. Что же нам предстояло принять под погрузку, да вещи, самые обыкновенные в цивильной жизни, например белую муку, в мешках весом килограмм восемдясят, круглое печенье, мимо которого на гражданке пройдёшь и даже знать не будешь, что это тоже можно есть, и страшно от этого удивишься, коробки с кильками в томане, не говорите мне это слово, которое мне напоминает недавно съеденные мною с голодухи на даче, слово типа рыбы «бички», труху в Черноморском томате, коробки с консервами в масле и приятным названием «скумбрия в масле», банки концентратов, банки тушёнки без мяса, ящиков с пачками сахара рафинада и чего-то ещё, ну там разного вида масла, ещё чего-то невкусного. Красть я никогда как следует не умел, всё было чего-то стыдно, неправильное воспитание подводило собственный желудок под монастырь, ремень дважды опоясывал мой корпус, с одной стороны, не будет пузика, как сейчас, с другой стороны, кружка чая не помещялась в желудке, ограниченного таким объёмом, вот и думай, что лучше, конечно потешно я сейчас с пузиком выгляжу, но и тогда не мёд было. Спасибо Христову (фамилия подлинная, можете проверить), научил он меня тырить из ящиков. Самое главное пустить подольше мучной пыли в глаза старшине роты, приняв мешок с ударом его о кузов, старшина от такой дымовой завесы отскакивал и отплёвывался не менее семи, восьми минут, называя нас глистяками и ещё чем-то, в пыли естественно были и мы сами, пылью был забит аж до тента и сам кузов, карячилиь над мешком, изображая дикую муку перед взятием 80 кило на пупок, иначе и не получалось, ибо согнуты мы были в три погибели в этом крытом кузове, и вот в это самое время, когда один умирал с мешком, другой вросовывал руку между сложенных крылышек коробки с консервами и из-под самого низа вытаскивал в диких муках, первую и последующие банки консервов и концентратов, это была целая наука жульничества в армии. После подозрительных злоумышлений в наш адрес, старшина роты велел нам срочно меняться местами, заявив, что с такими дохляками он тут проторчит до морковкиной загвени, мы не поняли, что это бы значило, но то, что нам дали отставку, это мы усекли сразу, но оно и к лучшему, пора скинуть друзьям часть банок и печенья. Скинуть в тихую не удалось от водилы, по наглой лисьей роже, он понял, что мы уже под завязку наполнили пазухи, пришёл его час выходить на арену с предложением помощи нам, его помощь для нас, выразилась в отжатии всего самого вкусного, но мы от этого ничего не потеряли, а наоборот, только приобрели, ибо сказано, вор у вора отнять не может, он должен указать нам, какие ящики на этом складе таят в себе самую вкусность, на какие ящики мы должны обязательно обратить своё внимание. Спасобо, доброму вору, научил, просвятил и на путь истинный настроил. Только пыль пошла от нашей помощи, нет, не думайте, что сидит такой прыщ сейчас дома и сочиняет байки, а кладовщик в ответ с ДОСа скажет, что всё это «гон» чистой воды, нет мужики, всё правда, рванули мы под самым верхом огромный мешок с мукой, да как полетят клочки по закоулочкам из него, а был тот мешок давно лежащим на том складе, да так давно, что мыши успели в нём себе гнездо свить, размером с Австрию, завести себе детское потомство человек на десять, абсолютно голых и на детей похожих мышат. Как пыхнет мука и вверх и вниз из мешка, как завизжат в полёте молодые и старые мышки, да как гаркнет начальник склада на нас, уродов, которые посмели обнаружить подставу с порченой мукой, которые Гринписа не убоявшись, лишили заветного крова, съедобного гнезда мышиного, до самого вывода войск хватило бы тому мышиному воинству пропитания, даже по тем, заниженным армейским норам в один рубль (кто-то говорил, что даже не один рубль, а все 90 копеек, ужас, да как мы после этого до дембеля дожили). Вот это был номер, вот это вам везуха, и пока нам успели натолкать в одно место энное количество, не скажу чего, на складе успел подняться такой переполох, такой начался гвалт, в движение пришли все пассивно наблюдавшие до селе погрузку кладовшики, водила, старшина роты, прапорщик со склада, пыль от скачки солдат по мучной пыли за бедными мышатами, поднялась так высоко, Исландский вулкан 2010 года, узнав об этом, подумал бы о том, а стоит ли людей удивлять таким выбросом в небо, посплю ещё сотню, другую лет, а пока там, в Исландии думал вулкан, что делать, пока наши носились за животными, мы всей грудью навалились на ящики в поисках съедобного, тащили всё, что пролезало через отжатые края, совали в голенища сапог, вовали в ширинку, поближе к кальсонам, совали в рукава, что было помельче, дышали через раз, грабили, как могли, и как потом оказалось, грабили, лет на пять без права переписки. В такие моменты вспоминается худшее, народное «Хороши на мельнице мешочки, с белою, пшеничною мукой. Схватишь два мешочка, получишь три годочка, сразу жизнь покажется иной!» и так далее, в том же стиле. Чем не ротная песня, пестня мелких, ротных воришек. Вы сейчас спросите, а было ли стыдно? Неа, ни капельки, там было столько еды, что её можно было есть всей дивизией день и ночь, без объявления отбоя. Поел, уснул, проснулся, снова поел, как в том мультфильме про лягушат, где персонажи копировали наши мечты «Ну, что, поели? Ага, теперь поспим. Ну, что, поспали? Ага, теперь поедим!». Вместе с пойманными мышами, мы словили себе некоторое количество тумаков по почкам от кладовщиков, за всё и сразу, и за порванный мешок и за мышей, принадлежащих складу и состоящих там, на полном вещевом, и пищевом удовольствии, но! Но, вот, что странно, странно то, что чухнуться и прочерить наши нычки и свои ящики, тряхнуть нас кверху ногами, чтобы из чоботов посыпались на пол съедобные вкусности, непочатые ещё складскими мышами, вот этого не произошло, после погрузки порванного мешка, а прапор был неумолим, ваши порвали, вам и забирать, погрузку прекратили, нас запихнули обратно на мешки с мышиным царём, выпихнули под перемат со склада и довольные, клацнули щеколдами затворяемых ворот. На пути к нашему складу мы успели сожрать легко растворимое слюной, распихать по нычкам банки-склянки, перегрузить на тележки мешки и ящики то, что не удалось урасть и понадкусывать и бело-пыльно-уставшие удалиться в подвал своей роты с одной целью, скорее уголком бляхи ремня, заточенного о наждак, вспороть первую банку краденых консервов. Вскрывали ментом, жрали руками, вылизывали начисто, а вылизав начисто, мыли пустые банки и запихивали обратно в свои нательные схроны, чтобы затем их сбросить подальше от роты. Сделали всё правильно и правильно разделили краденное, вроде всё учли, ушли и от дедушки, и от бабушки, и волка, и других, только одно не учли, число воришек и к ним приближённых было около шести, а унитазов в роте, считая и первый, и второй этаж, всего четыре. Никто не забыт, ничто не забыто, золотые слова, мужики. Только и видели нас наперебой забивающие места в клозете наши сослуживцы, только и слышали они крики пощады, доносимые до них с обеих этажей. «Занято!», было нашим девизом, следующей пары дней, нас выворачивало наружу, лилось томатным соусом из всех щелей, мы съели меньше, чем поделились с унитазом, это был шок и трпет, несмываемый позор, проклятые мыши, никак от них всё получилось, не фиг было их хватать грязными руками, а потом пожирать сливочное чеченье, сдобривая всё это кильками в томатном соусе. А жрали-то без хлеба, говорил я, что надо было попробовать сначала через ПАХ пройти, ведь не послушали, а как бы дело могло пойти иначе!
Василий: свн пишет: тем более мужики общаются.... Вот именно, Василий Николаевич, что "мужики"... вы, служившие, и не только в Галле, категория особенная, люди умудренные богатым жизненным опытом, безусловно, общаетесь на разные темы, никто и не запрещает. Но должны же быть определенные рамки. Или вы против порядка?, я в это никогда не поверю! И еще не понятно, откуда здесь у вас возникла эта дележка на "служивых" и каких то "школьников"? Вы где их видите... "школьники" - давным давно все выросли , и давно уже "НЕ ШКОЛЬНИКИ" при чем, позволю себе заметить, с не меньшим жизненным опытом! И "песочницу" как здесь назван Форум, никто не делит, он один для всех! Почему вас это так смущает? Так что не стоит иронизировать. Поверьте, как бы там ни было, но на этом Форуме - все равно все будет хорошо и всем будет комфортно и уютно в любом разделе и любой теме, по интересам общения, потому что здесь собрались очень добрые и хорошие люди и ничто не сможет испортить эту атмосферу!
Василий: Александр220365 пишет: Одни выросли и стали взрослыми,а другие еще служат,хоть и давно на пенсии или в запасе. Действительно!... есть же еще и те, которые еще служат! Совершенно правильно!
Kostya1313: Большое спасибо , Владимир Мельников! Великолепный рассказ! Читали всей семьёй и смеялись. С нетерпением ждем продолжения!
Kostya1313: Александр220365 пишет: Костя,ты же вроде уходил? Я присутствовал "незримо" читал всё, что здесь пишут, но без авторизации. Как кто-то сказал "из-за угла", чтобы не ловиться на наживку и не вступать в ненужные споры и не отвечать неприятными кому-то словами. Александр220365 пишет: Как там с демократией? С демократией лучше, чем без неё. Поэтому и не спорил. И сейчас постараюсь этого не делать.
Kostya1313: Валерий Леонтьев пишет: Костя,привет!!! Привет! Я прилюдно обещал не опускаться до ответов на выпады личного характера! Извини, молчу!
Владимир Мельников 3: Kostya1313 Спасибо, писать буду и дальше. Обжимаю фотки из летней поездки в Хельсинки. По ссылке скачаете и позырите. Там очень приличный праздник ретро автомобилей, бесподобный гей-парад и сам город Гельсинфорст/Хельсинки, обошли от корки, до корки.
Аскар: Мужики! давайте прекращайте склоки,давайте жить дружно как единное целое и прекратите пожайлуста дискриминировать тех кто несогласен с Вашими взглядами это ведь форум,я долго смотрел за форумом но ни каких положительных сдвигов Я думаю модераторы сделают выводы в этом.Нам не к лицу на форуме распоясываться ведь он нетолько для нас ребята и его посещают гости.Кто то из вас сказал что нас все меньше,так вот я прошу негубите хорошее ,а то к нам вообще скоро заходить небудут.Хотя бы в память о нашей славной 27 Гв.МСД давайте жить дружно.
Ldz: Костя, Аскар! Рада, что вы все-таки здесь, хотя и незримо
Kostya1313: Ldz пишет: Костя, Аскар! Рада, что вы все-таки здесь, хотя и незримо Спасибо за поддержку.
Аскар: Как то в далеком 1978 году летом на ТБ подняли по тревоге и нам предстоял длительный марш с Халле на полигон Альтенграбов,выстоившись в колоны,а наших танков было примерно штук 30 и получив инструктаж мы начали выдвигаться за пределы гарнизона.Вы же знаете что за рычагами танков были солдаты срочники так как танк у меня был с БТУ я шел примерно в конце колоны и прожодя мимо трамвайной линии я увидел что наши ребята сделали с рельсами одна из рельс была вывернута и погнута но колона идет я незнаю как можно было двигаться и задеть кирпичный забор ,а это примерно метров 5 от проежжей части.Вый дя за город коллона развила максимальную скорость Лично я смотря на спидометр 55 км/ч,а вокруг на такой скорости все мелькает(покрайней мере мне так казалось)кто ходил в колоне тот знает если передний идет 30 км то заднему так как колона растягивается как гармошка приходится выжимать все из машины. Через некоторое время колона остановилась и остановилась она прямо под яблонями которые растут вдоль дорог, экипажы стали равть яблоки и их есть.к моему счастью я неприкаснулся к ним до самого полигона. колона двинулась и через некоторое время кто то толкает меня в спину и просит остановиться я попытался встать но нетут то было строгий голос ком.роты"неостанавливаться в перед"видно немцы их обработали эти яблоки и у моего экипажа разболелся живот : sm31: Короче все трое моих членов экипажа отравилисьи у них открылся понос .Танкисты знают что с зади механика есть десантный люк и если повернуть башню в определенное положение он откроется(мы так и сделали)и до самого полигона они поочереди дежурили возле люка
Kostya1313: Аскар, привет! Я помню, что в Рагуне, по дорожке от учебного центра в Мёлау, росли яблони с огромными красивыми яблоками. Нам не разрешали к ним притрагиваться. Они были ничьи и их не обрабатывали. Просто командиры опасались, что немцы сделают замечание. А ещё, на директриссе БМП росла замечательная ежевика и нас командиры посылали туда с цинками собирать её. Как всегда в таких случаях, две ягодки в цинк - одна в рот.
Аскар: Какой там активированый уголь,хотя справедливости ради надо отметить нас офицеры гоняли с брони что бы не ели.Но солдат он и в африке солдат.я непомню что бы в танке была аптечка.Сухпаек был в ящике с право от механика 40 банок тушенки ил каши.Константин и мы ели ежевику и нетолько.С нами служили ребятв сибиряки которые в Германии находили в лесу грибы мы их жарили и ели и ничего небыло
Аскар: Ну,а результат то какой был
Аскар: свн пишет: Отправлено: Сегодня 22:09. Заголовок: Александр220365 пише.. - новое! Александр220365 пишет: цитата: в аренду сдали, под чайхану Спасибо я понял твой юмор и намек
Аскар: Александр220365 пишет: Вломили нам за невыполнение плана! я думал туже будет хорошо люка небыло рядом
Аскар: свн пишет: ....для прикола...переходящий вымпел ...., похоже
Аскар: Александр220365 пишет: Мне пожалуста: 1- Жаркоп;2-Каклету;3-Бутирбурот и Кофе всегда пожайлусто я поня юмор
Василий: Аскар пишет: Мужики! давайте прекращайте склоки,давайте жить дружно как единное целое и прекратите пожайлуста дискриминировать тех кто несогласен с Вашими взглядами это ведь форум,я долго смотрел за форумом но ни каких положительных сдвигов Я думаю модераторы сделают выводы в этом.Нам не к лицу на форуме распоясываться ведь он нетолько для нас ребята и его посещают гости.Кто то из вас сказал что нас все меньше,так вот я прошу негубите хорошее ,а то к нам вообще скоро заходить небудут.Хотя бы в память о нашей славной 27 Гв.МСД давайте жить дружно. Спасибо, Аскар! Могу тебя заверить, что Администрация сайта сделала соответствующие выводы и наш раздел форума принятыми мерами уже изменился к лучшему! Здесь так же будет уважительная атмосфера, которая присутствует во всех уголках форума, в этом никому не следует сомневаться!
Владимир Мельников 3: Александр220365 Александр, выводы делать не надо, ехали к финикам просто оттого, что после Парижа у нас виза ещё жива была до 6 июля, а ехали мы в Питер, это наш любимый город и мы там бываем часто, так вот, сын и я решили заодно и в Хельсинки зарулить. Там ехать-то плёвое дело. Приехав на вокзал, узнали, что 1,2,3 июля у них рок-фестиваль "Туска", это фотки людей в чёрном с дедом морозом, я ведь и деда мороза финского по ходу дела сподобился увидеть. Далее обошли город, вышли к зоопарку, он у них на острове, потом назад в порт, а по пути в порт увидели скопище проезжающих ретро-автомобилей и давай их выцеливать на мосту и по пути в порт. Прибыв в порт узнали, что на один вечер сюда собрались ретро-авто со всех уголков Суоми и больше их не будет. Отработали программу, сын машины в фотках собирает, а на другой день пошлявшись по городу, набрели на самоходку и пушки в военном музее, потом снова в порт, платочком кораблям помахали, платочки кинули в воду откисать, услышали шум на самом святом месте, на площади, где стоит памятник нашему царю, где собор Российский, где каждый камень свят, собрались люди и кажут стыд всем напоказ и требуют ещё большего к себе внимания. Все у кого были фотики стали фоткать, ведь такое я видел впервые, фотки всегда в цене, а хорошие тем более. Отсняли и стали выруливать, как в середине толпы взрыв гранаты газовой, мы на другой день её нашли, бобышка из бумаги фабричная, люди врассыпную. Потом в середине дня мы вышли к парку и вдруг обнаружили пикник той толпы, зашли и стали снова работать. Потом на другой день уехали в Питер и пробыли там три дня. Сейчас отбираю и обжимаю фотки по Голландии и Германии, завтра выложу ссылку, если кто против, я не буду выкладывать.
Василий: Александр220365 пишет: Можете стирать! Вы, ребята, меня не за тогго приняли! Я ничего стирать не буду, воспитывать и уговаривать тоже никого не собираюсь, но и атмосферу форума испортить никому не дам! Не нравится, будем прощаться! Думайте сами и решайте ...
Владимир Мельников 3: Товарищи модераторы, прошу прощения, но рассказ, как оказалось в первый раз не полным вылился, уберите тот вверху, здесь он полный и завершённый, я извиняюсь, буду внимательнее проверять, что вылилось. Что-то стало холодать. Часть первая. Что-то стало холодать….. Что-то стало холодать, что-то ушло, ушло хорошее из природы, ушло не спросясь, не посоветовавшись с нами, а нам ведь тут жить и жить ещё очень и очень долго, не зря ведь сейчас считают стаж – год за два, видно пришлось учесть всётаки вредность нанесённую организму дедами и всякими там кандидатами, и правильно, зря что ли сечку клевали столько лет, у некоторых от неё, говорят, даже зоб вырос, как у цыплят, мне, правда подобное видеть не довелось, но людская молва врать не станет, сами знаете. Снег выпал не скоро, только на 31 декабря 1980 года и лежал тихонечко до конца февраля, но уже в ноябре по утрам он пугающе сыпал нам, как снег на голову, покрывая нас на первых минутах физзарядки по самые уши. Никогда не думал, что вот так запросто смогу бежать вокруг дивизии с шапкой из снега на голове, не получая никаких профессиональных заболеваний, а он проклятый, белый и пушистый, которое уж утро подгадывал падать именно с утреца в первой половине дня и попытки избавиться от него вызывали только головную боль, волосы промокали и голова стыла от ветра так, что болели кости черепа, ведь неслись мы за дежурным по роте конечно же с заметным ветерком, ветерком и матерком, матерок помогал нам выстоять в трудную минуту, но и этот же самый матерок продлевал и время нашего забега, прибавляя нам лишний кружок к традиционной дистанции, и этот самый кружок ложился, как бальзам на душу старшего по забегу,что было нам полезным назиданием во избавление от вредных привычек, ведь чёрным по-белому известно, что в строю материться не рекомендуется даже во время падения утреннего снега. Мне до сих пор кажется, что нас поднимали на час раньше, до подъёма основной массы солдат нашего гарнизона , поскольку уже во время забега возле других рот и батарей люди только-только выползали, заспанные до пояса, сонные, как солдат в карауле после трёх часов ночи, сонные, как ночной регулировщик, как пожарный, люди тыкались в спины товарищей, получали втык и пытались принять подобие строя, мы же бедные, неслись галопом уже давно успевшие распариться до состояния бани, неслись мимо столовой артполка, мимо санчасти со шлангами, мимо частей, располагавшихся подле универмага, вдоль стадиона, далее по кольцу против часовой стрелки, говорили, что так короче, ну не знаю, по часовой так и не попробовал бегать, строем не предлагали, а самому всё недосуг было, то отдохнуть хочется, то массу приспело топить, не сподобился одним словом. Завидно было, что другие только собираются просыпаться, а мы уже половину пути проскакали в сапогах, но успокаивало разве только то, что мы первыми потопчем белое покрывало из снега, первые так сказать, понадкусываем снежок на хохляцкий манер. Бегать мы любили, о том, что нам нравится бегать по утрам, нам сказали, до этого мы об этой полезной процедуре и не догадывались, а тут как прорвало, что ни утро, то забег, забег за забегом, прямо как будто, убегать от врага нас готовили, как бы вроде не наступать, а вовсе в обороне сидеть. Все свои солдатские дела нам рекомендовали выполнять только бегом, может так враг меньше нас заметит, если что, а может это специально так было армейскими диетологами присоветовано, если мало калорий для сугрева в котёл положили, то мол, бегом доберут, да так оно скорее всего и было. Бегать было действительно интересно строем на большие дистанции, только в этот промежуток времени можно было в деле и посмотреть наш дружный и полноценный коллектив комендантской роты, лишь во время зарядки, множества построений, да обеда, мы пожалуй и получали такую возможность и получше рассмотреть друг друга, узнать словесные и физические способности связанных одной заботой людей. Интерес самого забега состоял также и в том, что нам выпадала капелька счастья увидеть, что-то новое и маленько прикинуть, что это там за железные чудищя выперлись на высоченных и узких гусеницах в автопарке, что это там похожее танк или самоходку на другой стороне выставилось, что за металлолом разбросан на пустыре слева перед спуском к танкистам, что находится там, за танкистами и свинарниками, где проходит граница нашей части, а что там, вдали в лесу? Нас, по большому счёту, дальше кольца не пускали, за кольцо ходили единицы, ходили на свинарник или к офицерам в Нойштадт через то КПП в качестве посыльных, поэтому и возникало у всех новоприбывших законное желание шагнуть за границу за кольца. Но лучше бы в этот день о чём-нибудь другом подумалось, чем об экскурсии за пределы кольца, не буди лихо, пусть оно спить себе тихо, так нет же, на тебе, получай его полной лопатой. Не успели носки сапог выровнять по ниточке во время утренней поверки, только стих гул на площадке перед казармой, как старшина роты, возбуждённый до неузнаваемости, скомкав на ходу весь ход утренней поверки, поддакивая командиру роты и замполиту одновременно, начал проводить собственную перекличку по только одному ему известному списку более-менее известных ему бойцов,честь попасть в более-менее известные выпала и на мою долю, выпала да не одна, выпала с большими вилами в руках. Да не с простыми вилами, кои я не раз мог краешком глаз видеть у городских озеленителей в Москве, но с вилами очень неправильной конструкции, сейчас поясню. Все ранее виденные мною вилы были очень просты по своей конструкции, очень тонкие, изящные и особо острые, ими можно было навоз кидать, сено собирать, людей колоть во время пьяной драки, ну и там чего не то, мало что ли каких полезных дел в хозяйстве наберётся. Так вот, все вилы имеют быть место острыми и даже очень острыми, прямо таки обладают нанизательными способностями, а здесь, совсем испорченные не похожие на ранее увиденные народные вилы и по всему видно какого-то специального и вовсе даже не воинственного образца, этакие вилы с железными и тупыми шишками на концах. Выходит так, что какой-то умник решил видно посмеятся над здравым смыслом, взял да и вылепил в кузнице вилы с шишками. А для чего они на вилах расположены, поди теперь и разберись. Вилы, как известно, стоять в чулане без дела долго не могут, они без движения быстро ржавеют, исходя из чего, стараниями старшины роты они и полетели впереди нас в кузов, падая плашмя и громыхая на всю округу по железному днищу наших полосатых регулировочным «зебр», в автомобили марки ГАЗ-66, загремели вслед за ними и мы своими костяшками по деревянным скамейкам, почти всем списком, чистенькие и ухоженные, как кремлёвские курсанты. Наверное на картошку повезут, как раньше в институте, решил я. Картошку копать мне доводилось, посылали всех раньше на её уборку, картошка это не только свобода, это ещё и незабываемый вкус испечённого в золе деревенского деликатеса, печёная картошка полна калия, а калий, как известно питает сердечную мышцу, а наши ежедневные утренние пробежки в 3 км, пожалуй окончательно лишили нас этого полезного микроэлемента и пожалуй настала пора его компенсировать любым способом. Что же, мы согласны, на картошку, так на картошку, но только почему это делают здесь в первых числах ноября, вопрос конечно интересный. Ну ладно в СССР, там дома, её копают в любое время года и осенью в декабре, и весной, она на самогон и корм скоту в любое время года в радость, весной она на самогон или драченики даже лучше подходит, но чтобы у Хонекера по ноябрю с вилами гулять по полям, с их немецкой пунктуальностью к положению вещей, да ни за что не поверю. Хотя они за время развитого социализма могли многого от нас передового набраться, что вполне возможно могли и новый сорт вывести, специально для нас, ведь из-за множества проводимых учений, а также прибывающего из Союза молодого пополнения, не доходят у людей руки до уборки, хотя её всегда можно и отложить, ведь у нас в этом накоплен достаточный опыт, взять к примеру целинные земли с уборкой зерновых по снегу, или сахарный буряк например, его аж до Нового года убирают, с этим у нас полный порядок, но неужели и немцы на нас глядючи тоже в уборочную перед декабрём ударились? Ну, это тогда ребята будет полный союз. Совершив, как всегда посадку в автопарке на поданное авто, наша дружная команда копателей выкатилась на авто за ворота и набирая обороты помчалась мимо роты прямо в сторону стадиона. Ездить на машинах в эту сторону пока не доводилось, поэтому никакого ответа на вопрос, а куда собственно нас всех везут, естественно дать мы пока что не могли. Ну и ладно, везут и везут тебя в кузове по кривой и места-то вроде, как пока всё знакомые по сторонам, знакомые по утренним забегам, так-то в кузове пожалуй будет комфортнее, чем утром на своих двоих с шапкой из снега на голове, вот бы так всегда, каждое утро вместо бега, да в кузове ездить, сколько можно носиться, уж поди и ростом от бега ниже стали, ноги-то по самые колени уж стесали о брусчатку. Находясь в кузове машины, нам стало интереснее разглядывать окресности чужих территорий, открылся больший обзор для глаз, стало лучше видно расположенную по обеим сторонам дороги, и военную технику, и автопарки, и казармы, и самих солдат за заборами из сетки. Одно только плохо, уж больно мешает скамейка на которую нас всех усадили, ох как же она больно отдаёт в одно место, как же она кидает нас на себе, как она нас ненавидит и пытается сбросить на пол, вся попа скоро от такого сидения одним сплошным синяком покроется, дорога одни ухабы, при такой тряске почки могут сами отвалиться без помощи дедов и упереться ногами не во что, только руки и выручают, спасибо хоть до реек на потолке они достают, а то бы совсем труба. Машина, доехав до батальона связи, вильнула с правильного курса вниз с горки, ещё больнее забилась скамейка, пришлось даже подскочить с неё и повиснуть на хилых ручках. Куда-то точно не туда заехали, не выставили своевременно регулировщиков и дали видать теперь маху, заехали чёрте куда, на самые рельсы, вместо паровоза. Место оказалось для первого раза, и правда нелюдимое, чьи-то казармы, какие-то строения, напоминающие колхозную ферму, какой-то тошнотворный запах с той стороны, что распространялся по округе со стороны сараев. Заброшенная Богом ветка, забытые войной вагоны и кучи чёрных кирпичей странной формы, господи верни нас взад в нашу милую казарму, там тепло и мухи не летают. Только находясь сейчас в этом месте, дошла теперь до нас суета сегодняшнего утра, вчера открылся отопительный сезон, позавчера отрапортовали об опресовке системы отопления в казармах, вчера по инстанции доложили о температуре воды в отопительных системах, а сегодня вспомнили по утру о том, что не только про урожай забыли в поле, но и о том, что уголь ещё на станции лежит в буртах, но вовсе не находится в топках котелен. Опять видать поспешили с рапортом, опять пердячим паром догонять вчерашний день, крути Гаврила, спасай Россию. Спасибо шахтёры местные не подвели, ещё с весны по плану «Y» сделали поставку торфобрикетов в огромных количествах и сбросили его по обе стороны путей в отвалы. С весны он пускает самовозгорающиеся дымы, как напоминание о том, что не пора бы его сирого на место, через угольные люки засыпать в тёплые и сухие хранилища, имеющиеся подле гарнизонных кочегарок. Такой формы угля, раньше сегодняшнего утра, видеть видно не всем доводилось, что с ним делать и как его разжигать, тоже не все имели представление, уголь, как уголь, но только какой-то он вроде странный, воняет и крошится, на землю скорее смахивает, надо же, говорят, что он может гореть даже, если поджечь кому его удасться. Ну, это конечно сомнительно, какой-то он не такой, как весь уголь, хотя это дело поправимое и при случае можно спробовать его на горючесть, у кого там факельные зажигалки имеются? Пока наш старшина роты ставил нам бовую задачу, пока мы разбирались с вилами и расстановкой по рабочим местам, пока батя бегал по своей нужде на наш свинарник, до которого, как оказалось было совсем рукой подать от нас, всего каких-то 100 метров. Говорят, что дитя может остаться без глазу, если за ним не будет догляду, без угля может остаться весь гарнизон, если таких олухов, как мы пускать на его погрузку. Взрослые, прячьте спички от детей и духов, кто бы их от нас в тот день тоже спрятал от греха подальше. Зря вы товарищ прапорщик нас одних оставили, очень даже зря. Только уголь разошёлся по рукам, только начались первые исследования, как запах отборной вони заполнил всю округу, то наши лучшие поджигатели, мастера своего дела, учинили бурому углю первый поджог. Оказалось так, что контактёров среди нас было вполне достаточно, чтобы с первого прикосновения пламени зажигалки, запалить эту славную вонючку. Спасибо хлопцам с Украины, спасибо навыкам, полученным при обращении с огнём в детсве. «Та тож кизяк, то мы пацанамы палылы тоди, колы паслы коров у поли, теж на цём можно даже сало жарыть колы воно в торби йесть, теж тилькы пидсушить його трошкы и дилов-то», раскрошили в пыль, палок полыни надёргали и только дым шёл по степи из коровьего биотоплива. Сало было рядом, сало ходило своми ногами ещё, но между огнём и салом находился наш старшина роты, он тоже был с Украины, тоже сало любил не меньше нашего, но кабанчики предназначались не для нас, ими должны были справлять праздник всех трудящихся, день великой Октябрьской революции, он конечно не сегодня-завтра состоится, но сегодня сало жарить на этом костре мы не будем. Это мы поняли, как только показалась фуражка старшины роты из-за ворот свинарника. Поняли мы и другое, вместо того чтобы закидать полный кузов брикетом, мы отвлеклись и не заметили, как выделенное время на погрузку закончилось, мы едва-едва успели познакомиться, как обращаться с углём и совсем не освоили метод погрузки брикетов чудными вилами. Нет, мы конечно приложили некоторую долю старания, но работать с испорченными вилами у нас никак не выходило, мы конечно пробовали руками закидать кузов ГАЗ-66, но при первых попытках это сделать, уголь вдруг из кузова полетел совсем в другом направлении, он летел в нашу сторону и всё время попадал то по спине, то по ногам, а то и по голове, водиле, видите ли, стало вдруг жалко его машины, он так и сказал, что мы мол полные идиоты и ему жаль что мы своими действиями можем поцарапать кузов его ласточки, тоже мне ласточка, чего ему сделается, ведь кузов железный, лучше бы нас пожалел. Вот в это неподходящее для нас время и подоспел старшина. Пал угля пришлось временно отложить, отложить да и присыпать его пылью, чтобы скорее дым разогнать, да от старшины нахлобучку не получить за это. Засыпали, завалили так сказать, как следует, ни дыминки от костра не осталось, комар носа не испачкает, одним словом. Хорошо, что недавно прибыли в роту с гражданки, невинной овечкой прикинуться одна минута всего. «Ото шож вы хлопчикы робытэ? Шож той уголь на мисци до прэж лэжить, га? Кого я спрошаю? Чого ти бармакы валяюца, дэ старший чоловик, кажить мэни його перед мойи очи!» Какие такие бармаки, о чём речь, да они меня не слушают, подал прощальный голос младший сержант только, что вылупившийся из учебки, я им говорил, говорил, а они не слушают. «Який же ты после сього командир, колы тэбэ оси говнюкы нэ хочуть слухаты, дывысь як надо командувать: щитаю до танка, там вы мэнэ доганяйетэ на оцёй оказии и мы йидэм умисти розгружать вуголь, потим йидэмо обратно. Если вы нэ всийетэ до горы вугля у кузов накыдать и мэнэ догнаты у танка, то будэтэ увесь уголь у свойих вишмишках у кочигарку на соби таскаты, сдабривая ношу лёгким не утомляющим бегом! Кому ця прозьба нэ по вкусу? Тоди жилаю здраствовать, гадью, газ, так сказать пийшов!» Газ-то пошёл, пока пошёл правильно, а вот, где тот танк и далеко ли до него отсюда, вот теперь у нас гас пошел из другого места. Танк стоит, у танкистов на площади, это мы уже видели, но куда нас завезли и сколько кривыми ногами до того места, поди узнай теперь, знать бы заранее, ползком бы проползли бы, но узнали бы, а что сейчас делать, перспектива бега с углём на горбу до кочегарки показалась по крайней мере кощунственной, но ведь старшина ясно сказал, лёгким, не изнуряющим бегом, да ещё батя наверняка заставит нас песню ротную петь, чтобы не спалиться самому с углём, могут ведь его командиры подумать , что воруем для дома, для семьи, мало ли таких людей на свете. Никогда не знал, что на кривых ногах удобнее и быстрее можно передвигаться, чем на нормальных ногах. Только, что были видны щёки со спины у папеньки, как его утиная походка успела вывести его на ровную дорогу между казармами и он покатил ещё быстрее, гад, наверное точно хочет нас под монастырь подвести, наверное сам только сегодня такую кару придумал в угоду воспитания единственного сержанта, да и то младшего, вот незадача, чего же делать? Нутром мы все понимаем, что капец нам всем, не уложиться нам с погрузкой за мизерное время, что дело наше на сегодня швах, дело пахнет марш-броском с кирпичами за спиной, они хотя и лёгкие на первый взгляд, но когда их много, но бежать нужно далеко, да ещё и в гору, то пара десятков брикетов вымотает тебя ещё задолго до финиша, но даже если и не вымотает, то натрёт бедную спину так, что при попытке выпрямиться, как бы не пришлось сходить кирпичами по-большому в туалет от приступа боли в спине. Но дело даже не в этом, проблема в том, что нам не сказали для чего тот брикет и где его место складирования, может его надо прямо в запасной район в Айслебен тащить, туда, ближе к месту сгорания, в топках штабного бункера или ещё где. Вспомнили ещё и то, какой запасливый наш старшина роты, прикинули, сколько надо будет сделать туда ходок, а ужаснувшись, принялись работать скорее руками, чем головой, ногами и не помню ещё чем, но только количество брикета в бурте, стало заметно уменьшаться, брикетный поток принял такую форму, что водила стал подумывать о том, как бы от нас побыстрее отделаться и не в силах, что-то предпринять, стал под этим ливнем ускоренно задраивать задний тент и выкатывать чуть ли не на одном стартёре свою ласточку из под обстрела. О чём мы думали в это время я не могу вам ответить, ибо грохот битого брикета о кузов и туча из едкой пыли не позволяли сделать мозгу ни одного лишнего напряга, все мысли были лишь о том, как далеко зашёл наш прапорщик Верховский и какого размера у него мешки для угля, а вдруг, как у того Вакулы, что с его родной Диканьки, говорят, что там их называют не иначе, как крапивяные, то ли крапиву носить поросятам в тех мешках, то ли уголь для протопки хаты, то ли сам кизяк для просушки. Кидали бы этот брикет до морковкиного загвеня, если бы не поняли, что кузов «зебры» стал уменьшаться в геометрических размерах, что получаются сплошные недолёты, что на месте машины стала выростать новая куча угля, что сержанта среди нас-то, тю-тю, нету, нема, а только его крик повис в воздухе «Никому не расходиться, я сам всё улажу со старшиной!», кидали бы, если бы не повалились навзничь на него своими массами. А, что же старшина роты, а прапорщик Верховский, оттопал столько от того танка, что водила его еле-еле нагнал аж на горке, далеко-далеко от того места, где нам было назначено рандеву. Объяснения сержанта он слушать не стал, лишь махнул рукой по направлению выезда за центральное КПП, да назвал место разгрузки, которое оказалось на территории генеральской гостиницы, что путёвка у водилы оказывается оформлена на выезд ещё утром, и что вторая половина «лучших людей восточного полушария», давно их там ждёт и уже изнемогает от вынужденного безделья. Старшина роты же понял без посторонней подсказки, что одной машиной план поставки угля не осилить, и принял решение задействовать все имеющиеся транспортные средства, находящиеся не на выезде в автопарке, решил так сказать, усилить группировку и довести норму угля выработки до «стахановской», решив проблему одним днём. Затея конечно была по всем правилам правильной, только одних нас оставлять на угольных копях было очень опрометчиво с его стороны по двум причинам. Первая причина, это то, что сидеть без дела, ясное дело, что мы не могли и поэтому естественно, разбрелись в поисках приключений кто куда, кто на свинарник к хрюнделям, а кто в поисках военных трофеев, оставшихся с недавней войны, вдруг да повезёт, может танк случайно отыщем, а может даже след от него возьмём, может какой-никакой ход подземный нароем, ну, мало ли тайн каких осталось, должны же и мы чего добыть, ведь о чём будем после дембеля рассказывать, коли приключений не будет найдено. Вторая причина, это то, что загоревшийся уголь, как следует присыпанный пылью, стал дымить и разгораться не на шутку, дым от него стал заволакивать ближайшую округу угарным газом и мы, чтобы не провоняться этой вонючей гадостью, стали вместо того, чтобы принять меры к его тушению и дальнейшему распространению пожара, по одному, по двое, разбрелись и нечаянно поняли, что кажется нас тянет в казарму, тут нам всё наскучило, и поддавшись безответственному чувству родины, двинули свои стопы в комендантскую роту, только нас на копях и видели. Как оно дальше получилось, уже и не сложить, только как-то само собой получилось, но мы почему-то оказались далеко от того места, где лежал уголь. Время тянулось медленно, машины не было уже очень прилично по нашим меркам, со свинарника пришли бойцы с кусками хлеба, намазанного свиным смальцем, их рожы были вполне довольными жизнью, сало уже капало с их щёк вместе с грязью от угольной пыли, их карманы оттопыривались от сырой картошки, счастья, скажем по граждански, у них были полные штаны, а мы же, в противоположность им, застигнутые врасплох у чужих казарм, от одного вида чужих солдат, неслись как угорелые к ним поближе, ибо тогда мы ещё считали, что с кучей таких чумазых, какими были мы на тот момент, справиться им с нами будет труднее, да и брикеты угля могут оказаться к нам ближе, если завтра война, если завтра в поход. Кто попробовал чёрного хлеба со смальцем, ни за что не согласиться отказаться от печёного картофеля, не стали отказываться и мы от такой чудной затеи, спасибо ветерку, не забыл, поддержал стихию огня, а куда им друг без друга, огонь да ветер, два бойца, про это все знают не понаслышке. Закопать картошку в золу нам большого труда не составило, это умели делать все, даже дети, привалить их брикетинами и ждать, ждать, ждать. Ждать не машины, во-век бы её не было, ждать, когда через вонь горящих брикетин пробьётся запах пригорающей корки у картошки, ждать, когда она будет готова к приёму в пищу. Ждать и стоять на стрёме, если не дай бог мы спалимся вместе с картошкой, свинарём и горелым раньше времени брикетом угля. А прапорщик и впрямь видно про нас забыл, забыл про наказание марш-броском, про свои утренние угрозы, только присылал машину за машиной, а сам ни гу-гу. Уголь грузить мы быстро наловчились, успели поиграть вилами, попрактиковаться кто дальше забросит со всего размаху одинокую брикетину, кто попадёт ею в бункер пустого вагона или ещё куда, успели пожонглировать лежащей торфоголовёшкой на вилах, успели походить на вилах, как ходулях, некоторые даже сподобились преуспеть в нанизании максимального количества брикетин между направляющими вил, кто-то даже смог приложиться ими по спине своего обидчика, короче, за технику владения ими, нам можно было ставить четвёрку с плюсом, жаль только, что старшина так и не успел всё это лицезреть, видно работы ему хватало на другом конце пути. Время обеда подошло совсем неожиданно, последнюю машину нам приказали не загружать, а забираться в кузов самим и ехать быстро в роту, отмываться и строиться на обед, что мы с большим удовольствием и сделали. Есть хоть и не очень хотелось, но одно то, что с обедом сделать ничего другого сделать нельзя, кроме, как съесть самому, вынудило нас подчиниться хорошему приказу. Можно было и не появляться в роте, так оно было бы лучше, картошка из свинарника, побывавшая в тепловой обработке была нежно-жёлтой с пригарочками и хоть и отдавала маленько мерзким запахом угля, но всё-таки была вполне съедобной и даже очень желанной, ведь на дворе стояла пора уборки брошенного по пьянке небывалого урожая картофеля в России, пора его первого употребления в пищу. О костре, в котором находилось ещё достаточно подложенного картофеля из второй ходки к братским хрюшкам, мы конечно помнили во все глаза, никто не собирался его гасить, все понимали, что ещё грузить и грузить нам тот брикет, сезон только только что открыли, все понимали, что вечер не за горами и печёный картофель нам, как находка в голодный год. Короче, мы уехали, а костерок наш остался, остался не один, а с картошкой, так мы считали, что ему будет лучше, не скучно, пусть себе тихонько дымит. До своей роты мы добрались без приключений, правда встреча с сослужившими нас немного огорчила и смутила, они гоготали, как полоумные, крутили у себя возле виска и показывали на нас пальцами, мы, видите ли для них предстали в неприглядном виде, от нас мол воняло кабанами, смальцем и ещё чем-то выворачивающим на изнанку, наверное горелым торфом, подумалось нам, не иначе как, мало мы его что ли спалили сегодня. Холодная вода и мыло мало, что смогли сделать с нашими руками, а попытки стряхнуть копоть и пыль, успеха вовсе не имели и нам ничего не оставалось делать, как порпобовать затесаться вместе со всеми в строй роты во время построения на обед. От такой наглости опешили даже черпаки, даже эти нелюди пытались качать права и кичились тем, что они де, никогда до такого грязного вида не опускались за один раз, что строй это лицо роты, а мы мол его попа, скорее всего. Хорошо хоть дежурный по роте был не из буйных и всё обошлось лишь «рота направо, с места с песней, шагом марш! Раз, два, три…» и всё. Обед, состоял из мясного рагу с картошкой и тушёной свежей капусты, вкуснейшей вещи, когда-либо мною еденной в жизни, ибо приготовлено это варево было с таким желанием, было настолько нежно, сытно и питательно, что мы потом всегда считали дни, когда же будет в меню снова это блюдо, на первое был рассольник, сваренный с использованием всех инградиентов, которые полагалось в него класть на гражданке, компот всегда был сладким, единственным его недостатком всегда было то, что наливали его не полную кружку, не до краёв, но так говорят было положено, хотя в других частях его подавали вроде бы без сахара, на то мол он и компот. Салатик из солёных помидор с репчатым лучком и заправленный постным маслом тоже был, кстати, как никогда. О похеренной картошке на угольных копях мы после такой трапезы в ротном ресторане естественно, как-то само собой взяли и позабыли. Но, костерок, как, потом оказалось про это самое помнил. Сначала забытый костёр справился с картошкой, превратив её в огарочки, а затем перекинулся с ненавистью покинутого всеми на основную кучу, благо ветер после обеда сменил своё направление. Направление у ветра оказалось правильным, уголь был сухой, горел здорово, горел так, что в ближайшей от кучи угля казарме сыграли пожарную тревогу. Нас это пока что не волновало, мы отдыхали далеко от того места, у нас был законный перерыв после обеда. Кто-то попёрся греться в тёплую «Ленинку», делая вид, что изучает свежую прессу, в которой в этот период рассказывалось о Рейгановской затее звёздных войн под кодовым названием «СОИ», а на самом деле крепко давили храпуницкого в сидячем положении, давили посапыванием и постаныванием, с деланием вида друг перед другом, что вроде бы изучаем прессу, но по умолчанию делая отдых и балуя себя послеобеденным сонтренажем. Многие, скажем по совести, грешат и сейчас на работе так, ничего не поделаешь, глубокий задел получили в армии, но это не порок, это только на пользу, ведь что такое работа, это «колёса», которые крутятся сами по себе, и не более того, не сделаешь сегодня, так продолжишь завтра, не сделаешь завтра, так не сделаешь никогда, да и фиг с ним. Угревшись в «Ленинке», надышав в помещении до максимума углекислого газа, отравив свой организм и усыпив бдительность, мы потихоньку перестали контролировать происходящее, развалились на партах так, что потекли слюни, появились первые пролежни на крышках столов, разум вышел из под контроля мозга и превратися в глубокий и беспробудный сон, приходи и бери нас голыми руками, чем не преминул воспользоваться дежурный по роте, ввалившись к нам вместе со старшиной роты. «Пожар! Боевая тревога! Все на выход, получить противогазы!» Первые кирпичи вывалились из нас при попытке протиснуться в узкие двери и вывалиться в коридор, первая мысль была «Что горит и как долго нам жить ещё осталось?», вторая мысль «Почему ломимся за противогазами только мы, а других бойцов роты это не касается и почему такая вдруг спешка? Время отдыха ещё ведь не вышло », третья и самая правильная наша мысль была связана с непогашенным костром и она-то оказалась единственно подтвердившейся, хотя выдвигалась, как чисто интуитивная, видно знали мы, чью собаку съели, ну, там, у свинарника. Старшина роты был весь не свой, крик стоял до самого неба, противогазы летели через плечо, как ненормальные и больно припечатывали ляжку своей тяжёлой консервной банкой. Мы никогда серьёзно не относились к ним, мы не верили в ядерную войну и противогазы вседа считали своею обузой и не иначе, мы считали их лишними и не желали знакомиться с ними, как можно ближе, дышать в них нам никогда не нравилось и мы готовы были избавиться в первом же бою. Зачем вдруг старшине роты понадобилось сейчас нам их выдавать, было и понятно и не совсем понятно, ведь их выдают тогда, когда кто-то провинился и надо бежать вокруг роты в противогазах, чтобы не было видно прохожим наших лиц, чтобы прохожие не знали по нашим красным лицам, как нам стыдно за совершонные проступки, как мы раскаиваемся и горестно осознаём свою вину и исправляемся вместе с этим. Противогазы выдают по средам во время занятий ЗОМП (защита от оружия массового поражения) или, как-то так, выдают при выезде на учения, других случаев мы не знали, но они, оказывается, тоже существуют, и этот случай выпал, как раз на сегодняшний день, прямо после обедешного сна, только для избранных, так сказать, чистый эксклюзив, только для нас. После десантирования из первого этажа на улицу, старшина на самой высокой ноте потребовал от нас объяснений по поводу работы погрузочных работ и во время нашего невнятного мычания, пытался напирать на наймитов, которые якобы чуть не спалили родную хату, говорил о каком-то пожаре на угольном складе, к которому, по нашему мнению мы не имели причастия и всё допытывался, мол, где картошку взяли и кто первый придумал её в золу закопать, да кто, мол, спичками без разрешения старших баловался, просил зачем-то от нас сделать два шага вперёд, хотя этого можно было и не просить, до нас наконец-то стало доходить, что что-то, где-то случилось и на нас хотят свалить чужую вину, ибо мы точно помнили, что до обеда у нас была усиленная погрузка угля, у нас даже минуты не было свободной, чтобы пойти и спалить, какой-то угольный склад, нам надо было следить за своею картошкой, кидать брикет в машину, ну было у нас немного времени покидаться кирпичами из угля, но от этого же не мог сгореть угольный склад. Мы так долго не признавались в содеянном, что пока нам не объяснили, что куча угля на рельсах и есть тот самый угольный склад, то только тогда пришло объяснение выдачи нам противогазов, раз мы спалили склад, то и растаскивать головешки очевидно поручили нам. Оказывается, пока мы ходили строем, пока ели рассольник, пока топили массу в Ленинской комнате над проектами «СОИ», опубликованными в звёздочке, наш милый костерок перерос в кострище, успел задымить, что мог, отравить душу ближайшим ответственным людям в танковом полку, успел привлечь массу народа к себе и к своей ликвидации, дело дошло до нашего начальства и вот мы стоим с противогазами у всей роты на виду и ждём приговора трибунала. Теперь уж пробежка с вещьмешками за спиной, гружёнными углём, будет выглядеть в глазах общественности не иначе, как оправдательным приговором. Не миновать нам дыбы в противогазах или посадки на кол. Скорее бы дали команду надеть противогазы, ибо уже не было мочи сгорать друг перед другом от стыда, а самое главное, перед старшиной роты, так опростоволоситься, что хоть в омут головой. Для ускорения процесса наказания, нам подогнали нашу старую знакомую «зебру» и закинув нас в автозак, ускоренным ходом повезли к исполнению наказаний. То о чём мы думали, оказалось настолько несбыточным и наивным, а мы себе показались настолько маленькими и никчёмными, что после того, что с нами произошло, печёный картофель отказался показывать наружу, он хотел нам сделать заворот кишок, даже он был против наших заскоков. А помыслили мы поначалу о том, что везут нас уголь разбрасывать в противогазах, что дело это хоть и малоприятное, но всё же находится процедурная на свежем воздухе, и работа нам предстоит не особо пыльная, ну поковыряем вилами туда-сюда, ну повинимся в трубочку, не убьют ведь, работа есть работа, грузить без противогазов было даже пыльнее и опаснее. Справимся и искупимся одним словом, поехали, мы созрели. Откуда уголь возили мы помнили, но куда его потом девали, знали только избранные, знал водила, сержант из молодняка, старшина роты, да те, кто его принимал в подземелья. То, что нас повезут искупать вину, в этом мы нисколечки не сомневались, то, что наказание достойно своих героев, мы уже сейчас понимали, ибо точно знали, чью и сколько картошки мы съели, не знали лишь одного, каковы размеры техногенной катастрофы получилось от нашего веселья. Но больше всего нас занимало конечно другое, а именно то, как сильно мы насолили старшине роты и как долго он будет нас любить по-русски, лучше бы конечно он любил не нас, но родину мать, но в нашем случае мы поняли, что совсем наоборот, что любить он нас точно будет.. И любить, мы так понимали, нас будут долго и возможно ногами, бежать нам с угольком за плечами до тех пор, пока мы не станем похожими на Ваську Угольного или Петьку Фанерного, тьфу меня, тьфу. Газон, взяв сходу 60 км в час, покатил почему-то не в сторону угольного склада, а почему-то в сторону главного КПП, старшина подозрительно был тих и нем, водила сидевший за баранкой смотрел исключительно внимательно и не делал лишних телодвижений в сторону «поговорить» с батей, видно опыт подсказывал ему, что в такой ситуации лучше заранее принять позу виновного, ведь несмотря на то, что он лишь водила машины перевозившей брикет, но ведь он тоже всё видел, а если даже и не видел, то должен был предполагать видеть дальше сержанта, ведь он был постарше нас всех, а значит и опытнее в делах службы и должен быть пресекать любые попытки баловства ещё до того, как они должны были произойти, ведь какой же он после этого кандидат. Как только машина приблизилась к КПП и как только она выехала за ворота, наше сердце упало так низко, что его удары мы стали ощущать в районе скамейки, мы поняли вдруг, что нас везут не иначе, как за город, подальше от части, везут туда, откуда крики о помощи на русском языке не будут никем услышаны, а если и будут услышаны, то точно не будут поняты теми, кто их услышит. Как же мы могли так вляпаться, ведь всё шло по плану, вот вам мальчики цена непотушенного костерка размером 50 на 50 см. Интересно знать, почему если палил один, то наказывать везут всех, это ведь не очень справедливо, нельзя ли одного кокнуть, а остальным сказать, что так будет со всеми, а теперь вот сиди и думай. Думать правда было совсем несколько минут, ибо ГАЗ 66, перекатив со стуком свои оба моста через трамвайку, взревев от натуги обеими карданами, взял сходу крутой подъём и мигом оказался на горке, прямо недалеко от КПП. Врезав по тормозам и пропустив облако лёгкой пыли мимо кабины, на мостовую вывалилось тело нашего бати и кривенько покатило прямо к нам, к заднему борту машины, покатило и вцепилось в задний борт обеими руками, да так крепко, что профили борта заметно деформировались от таких объятий. Вот и нас так сейчас от возьмёт за сухое место и оно враз окажется мокрым. О боже, зачем я на свет народился.
Владимир Мельников 3: Александр220365 А фотки-то ты хоть успел посмотреть?
Аскар: Владимир! спасибо очень интересная история
Василий: Владимир Мельников 3 пишет: завтра выложу ссылку, если кто против, я не буду выкладывать. Конечно же, Владимир, выкладывай! Очень здорово!
Аскар: Двигаясь на танке ночь как известно весь экипаж сидя в боевом отделении спит, неспит только механик водитель.Так вот двигаясь ночью на полигон я будем говорить неспал спереди идет танк сзади так же ,спереди горит башенный фанарь,а спать как ужас хочется но механик неспит. Еду,еду ,а сам непойму куда делся впереди идущий фанарь и куда делась пыль от соседних танков и почему я на ровном месте вдруг заехал на бугор испугавшись я открыл глаза.Круго тихо небо в звездах и вонище такое,как будто в свинарнике посмотрел на лево,направо ни чего непойму куда все делись.только вдале справо движутся какие то тени.Я открыв глаза пошире обнаружил что стою я на огромной куче свинного навоза и что эти тени танки моего батальона провел маневр разворот танка и спустился на землю. разворатив огромную сложенную на поле у крестьянина кучу навоза.От этого запаха и испуга проснулся весь экипаж
Владимир Мельников 3: Я потом напишу, как мы на мармоне в огород въехали, когда правая полуось переднего моста лопнула в том месте, где шарики её поджимают у крышечки и было очень невесело нам. Фотки отбираю, я ведь для народа стараюсь, такое мало, где увидишь.
Kostya1313: Владимир Мельников 3 пишет: я ведь для народа стараюсь Спасибо, народ это ценит! Владимир Мельников 3 пишет: Продолжение рассказа Что-то стало холодать. Часто вторая. Тут видимо модераторы перепутали что-то. Я уже было начал вторую часть читать на работе. Пришел домой, а здесь под заголовком второй части первая.
Аскар: Вообше очень интересно читать армейские истории и их очень много из одних можно писать романы,а из других анекдоты но это жизнь и нам надо описывать все прелести нашей армейской жизни
Kostya1313: Аскар пишет: можно писать романы,а из других анекдоты Какое время было, блин! Какие люди были - что ты! О них не сложено былин, О них слагают анекдоты!
Аскар: Это так Константин! может быть попрошествию определенного времени и про наш форуи будут слогать былины и анекдоты улыбаясь читая наши споры,разногласия и переписку Какое это будет время и мы сами будем читать и улыбаться друг другу
Владимир Мельников 3: Да, чего-то не то. Вот вторая часть. Просто так вышло, что за 5000 знаков ушёл, молодой ведь ещё писатель, можно и простить, поэтому и завис первый раз текст, не скрывшись в этой фигне. Что-то стало холодать, часть вторая, вернее это один рассказ: «Ну щё, хлопчикэ мойи попрытыхлы, га? Злякалысь? Бачу, щё злякалысь, цэ дюжэ добрэ. Ну, давайтэ хлопци, падайте до долу, будемо, муха йому в рот, працюваты. Швыдче, швыдче мыни, бо сейчас я щэ дюже добрый, но чуе мойэ сердцэ, щё ще одна фылына и я за сэбе не ручаюсь, бо дуже сердцэ мойэ кровью облывайеться, бо если вы сатаны скаженыйе щэ раз так зробэтэ, то йя вас хлопчикы мойи закатую як сыдорову козу, пишлы вид мойих глазив геть, геть видсиля бисовы дытэнэ у кочигарку и щёб мыни вит тиля тилькэ пыль стовбом стояла, шоб було у мэнэ як на шляху крымском!» Ну сказал, ну речь, хоть в свитки записывай и в рамочку под стекло. Ох, чёрт подери, от такой речи не только в кочегарку, с обрыва в Днепр попрыгаешь, ведь не зря сказал про сердце, которое у него аж кровью обливается, а как же до остального? Пожалуй много мы того угля на складе спалили, раз нас аж сюда вывезли. Что за место, что за мрачный дом, может это ещё одна дача Геринга, а может это бывшее городское гестапо, домик того, серый и мрачный и странный какой-то, а из только, что услышанного от водилы, совсем не тянет на генеральскую гостиницу, скорее тянет на штаб воинской части или какую-нибудь часть особистов, уж больно выгодно он расположен по отношению к городу. Как пить дать, жил тут какой-нибуть бонза. Домик был высотой в тройку этажей с подвальным жилым помещением, вокруг него был реденький лесок, имелись выходы в виде спусков к магистрали, ведущей к мосту на быках, периметр бугорка был облицован камнем на приличную высоту, вокруг него ничего больше не располагалось и было там неуютно и томно себя чувствовать, хотелось оттуда поскорее сделать ноги, всё-таки за гарнизонным забором оно чувствовалось как-то надёжнее и привычнее, не доверяли мы свободе в Германии, даже если она и была давно советская, не было веры и покоя, этого нельзя забыть. Для попадания в гостиницу с трассы имелся спуск в виде лестницы и маленькая калиточка, но больше ничего. Домик имел раздельные входы для гостей и входы вспомогательные для хозяйственных нужд, одним из которых мы и воспользовались, гонимые страхом и ведомые водилой «зебры», подальше с глаз старшины роты, туда, в глубины подвальные, в правую строну от главного входа, вниз и прямо в кочегарку. Место, куда мы попали, было конечно очень необычное по своей сути, было приятно, что впервые довелось попасть «так далеко» за пределы части, мы сразу почувствовали определённую долю свободы в своей прежней, гражданской жизни, всё было желанно, но сзади топали сапоги старшины роты, а впереди нас топали другие сапоги, вечного дневального по генеральской гостинице, Фисюка из Карпат, говорят из самих гуцулов, не знающего языка не только русского или украинского, но, как нам показалось, даже и своего собственного, разговор походил на перескакивания речи с древнекиевской Руси, на смесь пилсудско-словацко-австрийско-литовского полуязыка, полупридуманного наречия им самим от долгого одичания тут, ибо уж как год, он тут парит свои кости и «по чёрному» и «по белому», в смысле, и в русской чёрной бане и в белой и в сауне финской с бассейном и душевыми. Место то называлось, золоприёмник и не опорожнялось оно, пожалуй, с прошлого дембеля, горы мелкой пудры слежались в пласты и при малейшей попытке их стронуть с законного места, поднимали такое облако всюду проникающей пыли, что облако от атомной бомбы было на этом фоне так себе, мелкая шалость. Теперь и без лупы стало понятно, что нам тут точно труба, дуба врежем с первого мешка золы, и противогазы наши нам только помогут лучше загнуть салазки, ведь я даже вам сейчас, вот тут на страничке, не выдал страшную немецкую тайну, боялся, что даже по прошествии стольких лет, старшина от вас мог узнать о том злодеянии, которое мы совершили, находясь ещё в кузове во время нашей спешной телепортации на новенькой «зебре», ведь как говорят у нас, хотели, как лучше, да получилось, как всегда. Клапаны-то у противогазов мы повырывали и покидали за борт, сунув руку между скамейкой и тентом, ведь мы что думали, думали, бежать будем, а клапаны, сами знаете, тугие и дышать с ними очень неудобно, вот мы ошибку разработчиков защитных средств своевременно и поправили, а выходит, что поторопились, будь оно неладно и сегодня и вчера. А старшине-то, как теперь об этом скажешь, а ему может этим только радости добавишь, а себе норму мешков с золой прибавишь. Так и напялили мы свои дырявые лёгкие, так и стали лопатами лопатить, мешок за мешком золу от сгоревших торфобрикетов подавать «на гора», туда, где можно глоток свежего воздуха через вырванный клапан схватить. Полуосвещённое помещение после первых порух золы, заполнилось такой плотной стеной взвеси, она, эта пыль, стала проникать в такие места на теле, что мне и сейчас кажется, что если взять хороший скребок, то кое-что можно на себе наскрести на память, ведь её столько тогда на нас осело, что в эту котельную, да самих бы разработчиков противогазов, может и правильно, что клапана вырвали мы, противогаз защищал скорее голову и глаза от крупной взвеси, а мелкая проникла бы и с клапанами в бронхи, уж такая она была мелкая и сухая. Не знаю кому было «лучше», тем кто находился в кузове и разгребал равномерно её по полу или нам, что доставали её и из зольников, и из колосников, и из поддувала, и из самого бункера-золоприёмника. После первой половины часа, мы перестали понимать, кто мы, как мы здесь оказались, почему именно мы, а не кто-то другой должен это делать, почему надо было ждать именно того дня, когда кто-то спалит угольный склад, чтобы потом нахаляву выполнить эту самую чистку авгиевых конюшен. Говорят, что не бывает счастья, если бы не происходило несчастье, правильно говорят, если бы не первое несчастье, то не было бы и второго несчастья, а если бы не было второго несчастья, то не было бы первого счастья или как-то так. Грузить бы нам до тех пор, пока не сопрели бы на нас противогазы, да бункер с золой вдруг, как назло для папеньки оказался не таким большим, как он предполагал, а может предыдущяя зима была слишком тёплой и вот только один кузов и накопили золы, а может тут кто-то до нас поработал, мало ли угольных складов в гарнизоне, может не мы тот пал устроили первые, может это традиция тут такая существует, палить уголь до попадания в топку. Но как бы то не было, но лопаты стали шкарябать по металлу на самом дне и такая радость на нас напала, что покидали мы те чёртовые лопаты прямо на землю, посрывали свои противогазы, да как рванули на воздух, да так швидко, что старшина роты еле успел устоять на ногах. Узнать, кто его притёр к стенке, было практически невозможно, ибо узнать нам самих себя тоже не было никакой силы, мы были все без лица, вместо него была лепёшка из золы сдобренная потом и превратившаяся в блин округлой формы с блымающими белками глаз. От увиденного наш прапорщик сначала ойкнул, потом провёл себе ладонью сверху вниз ото лба и до подбородка, что означало его крайнюю степень обалдения увиденным и первое, что он сделал, попросил каждому из знас назвать свою фамилию и продемонстрировать ему личный противогаз. Демонстрация происходила молча, шлангом по морде мы конечно не получили, хотя надо было бы это сделать, пару месяцев отхаркивались мокротами пополам с серой зольной массой, доходило у некоторых дело до самой рвоты, но меня Бог миловал, поэтому пишу, но обиды не держу, сам дурак, у кого пирожки выходят одним местом, а у кого вот зола пошла теперь другим местом, думать надо было не пустым желудком и не пустой головой. Спасибо тебе Фисюк, единственное, что ты мог тогда для нас сделать, пожрать деликатесов у тебя самого тоже не водилось, разве, что после банкета адъютант просмотрит кроху и не утащит, ты ведь сам питался с ротного котла, спасибо тебе за сауну электрическую и ледяной бассейн, вот это действительно привалило, так привалило, хоть и маловато, да зато до сих пор вспомнить приятно, и отмылись в душике и маненько в парилке побалдели, а бассейн с лесенкой просто песня про счастье. Эх, живут же гости в генеральской гостинице, а какой там биллиард, за один только удар кием по пирамиде из шаров можно ещё, что-нибудь стоящее спалить, так рассчитать, чтобы точно величины ущерба от пожара хватило на степень наказания, равную погрузке золы из топок генеральской гостиницы, не промахнуться бы только на меньшее преступление, а то не видать ведь потом ни душика, ни кия, можно и на гаупвахту загреметь. Не попасть бы нам ни в парную, ни в бассейн, ни в биллиардную, если бы не уехал наш воспитатель с золой на мусорку, если бы злой, жадный и строгий Фисюк, не расщедрился на случившееся добро, видно потепление произошло в его организме только после того, как он понял, что жить теперь ему до дембеля счастливо за наш счёт, отпуск на сто процентов у него в кармане, что так оно и произошло, да так чудесно произошло, что я сам вместо него оказался по весне на целых 17 суток бессменным дневальным в этой прекрасной гостинице, повидал столько гостей из Союза и Группы, что есть о чём написать чуток позже, ведь хочется всё описать в хронологическом порядке или более-менее, но придерживаясь этого. Старшина роты назад конечно не вернулся за нами, наверное тоже помчался домой в душик, а мы и без него, маленько пообследовав на сотню другую метров вокруг особняка, потопали в сторону КПП и с помощью своего молодого сержанта попали снова в «рай» нашей прекрасной воинской службы, чему были несказанно рады, ибо ужин только-только наступил, а попасть после парной к столу, это пожалуй и объяснять здесь никому не нужно, как это здорово и одновременно полезно для пошатнувшегося здоровья.
Владимир Мельников 3: Аскар Аскар, я как-то для Виктора рассказ написал, но его забраковали, выложу, пусть его снова в топку, но может тебе про танки приятно будет почитать.Victor Виктор, я так настырно спрашивал потому, что про это у нас в Москве целый скандал вышел. Примерно так в 2000 году у нас здесь в озере, на кольцевой дороге в районе Новокосино, напротив 15 городской больницы вытащили из под льда огнемётный танк Т-34-76 1942 года выпуска. Танковая колонна шла с завода по ремонту танков из города Люберцы после капитального ремонта прямо по льду. По нему были проложены и рельсы узкоколейки для транспортировки дров и торфа в Москву. Дело было 8 марта 1943 года, но лёд был ещё крепкий. Но под последней машиной он вдруг стал проседать и она стала заваливаться на корму. Экипаж эвакуировался и спасся, но попытки зачалить другими машинами, сам понимаешь на льду, попыток не дали на спасение машины. Так боевая машина до курской области и не дошла, а именно туда шла колонна. Колонна ушла по назначению, но экипаж был оставлен на берегу и прижился у жителей. Одна бабёнка даже прынца себе среди них отыскала, подишь ты! Да и поженились они надысь. Так вот, ничего у них по подъёму не вышло и экипаж дождался следующей оказии и прмёхонько в Курскую дугу упёрся. Командир дошёл до практически германии и был убит, один из команды погиб на Прохоровском поле ( Я там в детстве был и всё своими глазами видел и поле и плотину и с гусями в пруду по колено купался, дурак был и про птичий грипп не слышахал, оно слово-Пионер! ) Про третьего или я забыл или молва людская забыла. Не помню я, ночью это было. Нет, действительно доставали ночью. В 1947-1949 годах были утопленника-огнемёта достать, мешал рыбному промыслу-все сети ловил не хуже подкалиберных. Вспоминали в 60 годы, но только вот недавно и решились потревожить обитателей морских глубин. Глубина озера 4-7 метров. Пропилили сверху над машиной лёд и спустили туда водолазов, затет выпилили лёд у берега. А у берега по над кольцевой дорогой газопровод на подсыпке проложен, встать БАТам негде, чтобы упереться. Поставили палатки, кухню солдатскую на дровах и юные пионэры из поискового клуба с солдатами в АЗК-сапогах по подбородок, стали кашу варить и дым вкусный пускать по берегу. Потом ближе к сварению кашки-парашки прибыли на платформе Урагана пара танков с лопатами заместо башен и лебёдками и встали лицом к берегу, друг в дружку. Сцепились за руки друзья тросами, чтоб значит если, что, то вместе и того! Ну в энто самое гиблое озеро в проклятую значит пучину смерти. Кашки пришли поклевать местные менты с района, жёлтой значит ленточкой себя от народа значит огородили и трескают пригарочки на комбижире и сплёвывают на лёд пшённые блёстки третьего солдатского сорта. Подолазы вышли, ото как батьки из пучины и ну руками кашеедам махать. Может течь у них там открылась в комбезах или там с устатку или от великой и необъятной радости за юных следопытов, что танк действительно дэюре и дэфакто возлежит в самой, что ни на есть позиции сохраняется для потомков, а именно на.....башне. А на неразутых башмаках его весь годовой выпуск сетей завода Красный Лапоть. Долго не думая поступила команда ускорить зрелище, ибо колёсной братии дальнобойной уже скопилось столько, что до Симферополя очередь. Нет, я не вру! Все с камерами прмчались и ну снимать, а уж вечерело, а кстати тоже был где-то март-апрель. Человек без ружья, но в чёрном бушлате с поднятым кверху воротником приблизился к мехводам и ещё кому-то и не очень чирикаясь дал пару вводных и крикнув " запускай " немедленно притупил практически подъёму народного богатства, безвозмездно утраченного в годы сурового лихолетья. Вфукнуло в обе стороны эхом сизого дыма и грэнькая и гуумкая металлоломом вдруг ощутилось присутствие живого существа неравнодушного к судьбе собрата. В грунт полезло жало лопаты-отвала и машина вдруг просела и споткнулась-сзади напарник сопли не жевал, но службу знал крепко и сцепка произошла по крупному. Из переднего танка без башни полезло от салидольно-густолипких лебёдок в сторону провала, крученое тело троса, не так уж и крепкого на первый взгляд. Ненадёжность современного троса быстро обрела недовольство халявных зрителей и сытых районных ментов, ропот пошёл по их не жидким рядам и причитания на странной помеси наречия, редко используемого частью рядового состава пехотных подразделений. Не отвлекайтесь пожалуйста, итак пара братски настроенных вододуев в комбезах из чистого латекса с огромной ношей ответственности и подражания духу гераклов- исполинов, двинулась на сыручку исполину, лежащему во мраке и покое среднерусского озера близ кольцевой дороги мирового значения. Кто ловил на донку-закидушку должен понять меня и посочувствовать карасю и нашему безнадёжно утопшему другу, ибо вал лебёдки только играл в цветики со своею запоздалою жертвой. Танк начал своё подлое и гиблое дело по вытаскиванию на солнышко соего клона, образца 1942 года выпуска и 1943 года поклёпа пробитых от снарядов отверстий в корпусе. Лебёдка долго не чалилась, но начала обратный отчёт измазанных метров. Не разобрав, что произошло ужасное менты с району сдриснули за квадрат Малевича в нашу сторону, еле удержав шапки на головах от напора и мощи, ставших неожиданно набирать обороты движков и вдруг начавших сунуться и сползать с хлипкой насыпи тягачей. Быть бы беде, но всегда нечистая приходит на выручку всем кто служит и рубанув тросами по месиву льда в проруби тросы вдруг так трэнькнули, что будто плёткой Батый прошёлся вдоль берега. Жесть, какой не видел свет белый. Как они служивые сидели по грудь в люках, так и какнули в себя от бритвы которая могла разрезать своим телом троса напополам любого кто оказался бы у неё на пути. Я понял тогда значение квадрата Малевича, которым менты с району оградили нас жёлтым спасительным цветом. Теперь я знаю, что смерть чёрная в салидоле, а жизнь жёлтая в ленточку из рулона. Так вот, горю ментов с району не было начала, они стали звонить и прощаться видно с родными койками до утра. Ачто танкисты спросите? Так ещё каши наварили из концентратов, не ментам же его варить. Водилы дальнобойщики притаранили вдруг землякам попиву с сырком дружба и дело пошло на поправку. Тросы удвоили и решили всем миром и пердячим паром дружненько так ласково и этак с матерком в качестве ласки подтаскивать кверху ластами боевую единицу и огневую мощь Родины, так и не дождавшейся подвига несчастной колымаги. Как не упирался орёл, но два против одного не сдюжили и пузико своё он показал нам, но думаю здесь можно было и закончить ибо, как не интересен вам мой рассказ, спать мне хочется всё более. Дурило один взобрался с камерой на него и хотел попонтоваться, ну чтобы его друганы сфоткали, но не удержался и махнув камерой взад, стал юзолить по скользкому илу и растался с камерой в одночасье. Только бульк подтвердило наличие отсутствия дорогой камеры. Обменялось, так сказать гиблое озеро реликвиями, типа я вам отдам только за равноправный выкуп. Тягачи подкрепившись солярой продолжили расправу со стихией заточения и зацепив за дальнюю гусеницу перевернули махину ила на обе лапки. Треснувшее тело внешнего огнемётного сварного, сзади, бака вытекло в реликтовое озеро невоспламенившейся жидкостью на радость Гринписам и всяким там Экологам, штрафов они наловили со следопытов на протяжении всего весенне-летнего сезона вылова блёстков с поверхности озера. Из танка, размытого смелыми пожарными, добыли 96 снарядов и три десятка гранат, а также пулемёт и несколько запасных дисков. Всё это уже на другой день казали ушлым корреспондентам и писателям и представителям органов. Танк сначала на Поклонную гору в отстойник запихнули, потом втихую за лимон зелёных продали в Канаду частному коллекционеру, говорят там у него самый большой музей танков. Но после знатного шума и слёз юных пионэров, наш голова восторжествовал утерянную было справедливость и поставил танк прямо на постамент в Нижнем Тагиле. Там, якобы не было ни разу из числа самовольно выпущенных танков. Вот поэтому и вопрос у меня созрел к тебе. Выходит трёп то был про постамент и отшлёпал траками в сторону солнечной Канады наш боец. Или у тебя есть другая версия моей ереси? Слышал про это или нет?
Kostya1313: *PRIVAT*
Владимир Мельников 3: Kostya1313 Да пока одним местом щёлкал, настоящих расхватали по кубрикам. Сейчас занимаюсь выливанием фоток для получения ссылок, тягомотина .
Владимир Мельников 3: avakum Наконец-то посмотрел десантуру в форме сего дня. отлично смотришься, хоть снова с 850 вниз головой с переворотом. Отличные фотки. Недавно на канале Телепутешествия по Триколлору, день города Риги смотрел, машины понравились, это наша с сыном слабость, погулял по городу не слезая с сексодрома на даче, может решусь к Вам, скорее да. Летом в Киев и Одесу, хотим Незалежную целину поднять для себя. Города-то не виноваты, что Ющенки поделили нас на Тимошенков.
Аскар: Грусная история и как всегда с известным концом. т-34 за время войны выстроили огромное количество и мне кажется что в любом областном центре стран СНГ есть постаменты с ним.У нас в Павлодаре есть в сквере стоит как и пушки и зенитки.Про Нижний Тогил это надо у Василия Суханова спросить он технарь и все знает.
Владимир Мельников 3: Истори не закончилась, потом юным следопытам прокуратура выставила счёт за вылитое топливо и огнемётную жидкость в реликтовое озеро ледникового периода на миллионы рублей. Танк-то на башне лежал, пока лежал, то всё целое было, а как из подольда дёрнули, то баки и смяли, а когда тросами на гусеницы ставили в грязи на мелководье, то об лёд порвали баки и всё вытекло, что могло, потом под давлением струй пожарных, во время удаления ила из танка, всё и потекло под лёд. Кстати, там рядом история ещё грустнее произошла, на Святом озере. Церковь ушла под воду из-за пустот в известняке, потихоньку, помаленьку опустилась на самое дно, в 60 годах ещё маковка была видна, кто купался там, пробовали доплыть и уцепиться и отдохнуть, а потом назад к берегу. Строили при царе на перешейке между озёр ледникового периода, а мостик-то оказался непрочным, жаль, такая красота под водой. Теперь там построили часовенку и в купель прыгают люди и службы на том месте проводят, людей набирается тьма. Место оказалось намоленым уже в нынешнее время.
Аскар: Что за невезучее место.Ну,а про то что церковь подводу ушла жалко конечно но все равно место где оно стояло как ты пишешь намолено были случаи что даже излечались люди от болезней разных.
Владимир Мельников 3: Карстовые пустоты, вода и воздух, разведка не велась глубин, сваи не били. Во Франкфурте-на-Майне под высотку в 212 метров 50 метров свай забурили, вот такая незадача.
Аскар: ого оказывается и у них есть (запудривание мозгов)я имею ввиду веть кто то проводил разведку,а результат
Владимир Мельников 3: Дело в том, что тот район относится к сейсмически опасным, это самое тёплое место в ФРГ, там штаб-квартиры Дойче-банков, Авиабаза Люфтганзы, скопище японских и других банков и контор, крупный перевалочный узел и прекрасные условия для проживания и бизнеса, там очень много разных диаспор поселилось, место явно мамоленое капиталом.
Владимир Мельников 3: Прошу прощения, нашёл косяк в своей теме, но раз тут рассказы велено класть, переложу свой косяк заново, ибо нарушена целостность рассказа, опять не влез по числу знаков. Попали под раздатку. Часть первая. Попали под раздатку. День метаний в автопарке продолжался и в последующие дни недели, все что-то чинили, красили, подновляли, имитировали кипучую деятельность, если таковой не наблюдалось поблизости или если статус старослужащего не позволял это делать, хотя многие с удовольствием включились в подготовку техники к последним в этой жизни учениям. Учения в первый раз проводились только для вновь прибывших бойцов, старичкам же всё это было хорошо известно, известна близость марша, сытость кухни, отсутствие обременённости воинской повинностью, уважение старшины и ротного, да много ли ещё чего приятного? Для нас всё было внове, мы это принимали, как первые тревоги в армии и нашем гарнизоне в частности, чувство было такое, что до этого ничего тут подобного не было, что вот мы пришли и всё это с нашим приходом и началось, а до этого сытые и отутюженные бойцы только красиво, как фазаны фланировали по аллеям, смотрели кино, играли в футбол, ходили в чепок, что только нас можно было гонять и умучивать в карантине, что мы какие-то полные отморозки и неисправимые неудачники, которых можно только мочить и мочить. Жизнь с нашей точки зрения казалась для нас началом настоящей армейской жизни, что только наше появление расшевелило и заставило армейское начальство всерьёз заняться военной подготовкой. Дембеля ходили грустные и на них было жалко смотреть, все понимали, что больше здесь им не бывать, с товарищами и друганами им больше не встретиться, клятвенные обещания давались лишь потому, что друган вон он рядом, что на поездку из-за заради только «Привет! Ну, как ты теперь чувак поживаешь?» Никто и не собирается, потому что ты из Орши, а кореш из Омска, потому что ты понимаешь, что товарищ обыкновенное трепло или ещё хуже, задеринос, что максимум на что хватит сил, это на письмо в полстраницы. Никто так не мелет языком, как взрослые мужики в армии, о чём только говорить, лишь бы время поскорее убить. Можно говорить про одно и то же по сто раз, можно прибавлять и убавлять к сказкам, никто не проверит, никто не поверит. Все девки ходят беременные, все тракторы в рыболовителе утопленные, весь самогон выпит, все лица вдрызг разбиты, плачет население горем убитое по потере своего трепача-Ильи Муромца. Со злым сожалением смотрели на дембелей наши отцы-командиры, зло брало за то, что всё рушится, всё летит к чёрту, только-только сложилось, только-только устаканилось, надёжнее любого солдата, даже чем разгильдяй из среды дембелей не найти. На кого надеяться, на кого ставку делать? Кандидаты, как тираннозавры рвутся к власти, деды огрызаясь им, пытаются одеяло на себя перетащить и закрепить свои притязания, черпаки начали неожиданно буреть и сбиваться в стаи, дембеля пытаются грехи замолить и прикинулись белыми пушистыми овечками, лишь «депутатская» неприкосновенность их хлипкая и кажущаяся защита, власть передана, чемодан в каптёрке, вот-вот начнут распадаться списки последних могикан, дай бог ноги унести и чемодан с барахлом сохранить. Сами дембеля в этот осенний период пели последнюю журавлиную песню сами себе, подготовкой к учениям решили сыграть в свою последнюю войнушку. Никого они не волновали, никто их не неволил этим заниматься, про них почти забыли, смирившись с отрезанным ломтём ещё 26 сентября, пятью ударами бляхой по попе молодых, просто душа криком кричала и чтобы заглушить этот крик, надо было что-то делать, иначе можно было с ума свихнуться. Крыша поднималась и сознание искало выход и успокоение трагедией разлуки, разлуки с Серёнькой, Валеркой, Вованом, с ротным, зампотехом, взводным, мопедом, кубриком и самой Галльской гаванью. Разлука была вечной, непоправимой, невъездной, запретной, хотя и очень желанной. Человек в этой ситуации должен был, как-то забыться, хотя бы на время, надо было себя чем-то обмануть, завлечь на время и это был только либо безвозмездный дембельский труд, либо подготовка к учениям. Последний раз хотелось дембелям пронестись с ветерком по Германии, последний раз навести шороху на мирное и ничего не подозревающее населения, последний раз, пусть даже и с некоторым недозволенным нарушением, но чёрт с ним, дембель всё спишет, подобное больше всё равно не повториться, чего не успел за два года отмочить, так можно сейчас рискнуть, ответственность я с себя сам снимаю, как грех, а то ведь пожалуй и нечего будет рассказывать потомкам. Короче, руки крутили гайки сами по себе, Глова варила сама по себе свой дембельско-гражданский кулеш. Долгое варение кулеша превращало мозги в кашу, руки хотели отвалить люлей духу, да не поднимались, жалость брала верх, а с другой стороны, было кому с успехом это сделать. Рука то почему своя хотела подзатыльник сделать, да потому что не научилась рука преемника это делать красиво, изысканно и высоко. От тычка преемника, хотелось зажмуриться дембелю, скрипнуть зубами и сказать «Не так, ну не так! Ну, кто тебя так учил и кто твой дед учитель, ээх горе-горькое, на кого я всё это оставляю и сам не могу никак остаться, ну не на минутку больше. Всё, приказ вышел, паровоз выслали к Мигалово, Пулково, Борисполь.» . Дембеля своё отслужили, их замена, в затянутых ремнями тужурках мельтешила под ногами, зелёными ростками пробиваясь к жизни, цепляясь и ручками и ножками за место под солнцем. Дембеля были лишним, но не самым слабым звеном в жизни, они были первыми контрактниками, первыми среди равных, из них уже можно было делать гвозди. Дембеля были для нас, духов, самыми безопасными, самыми беззубыми, как евнухи в гареме для наложниц, деды были счастливы по-своему, черпаки счастливы нашим присутствием, только одно сословие было полностью и окончательно несчастливо, это кандидаты. Власти маловато, злости многовато, уважения никакого, так, шестёрки, погонщики мулов из цветных на службе у испанцев. Неделя слаженой и продуктивной работы в автопарке показала, кто друг, а кто враг, на кого можно положиться и кто к кому успел благорасположиться, у кого можно искать защиты и спасения в предстоящих событиях. Девиз «Сделал дело кое-как и гуляй смело!», у нас в роте с таким зампотехом, как наш и такими взводными редко прокатывал, хотя случаи бывали, поэтому работали без удержу, с полным взаимным желанием. Техника позволяла нам к ней, как к больной, прикасаться, мы же как лекари самоучки пытались ей непрофессионально помочь. Знали много, но как выяснилось, знали технику только в курилке во время трёп-перекуров. Что и где у этой развалюхи расположено, можно было узнать лишь поснимав колёса и открутив карданы. Один случай дал повод убедиться в том, что даже высокое начальство не знает устройство автомобиля и развеселило, и ещё больше огорчило. Может кто-то до сих пор не поймёт в чём состоит фишка прикола, доходчиво отклонюсь от главной мысли повествования. Это происходило в тот же день, что и описываемые события. Один из офицеров из штаба дивизии, с майорскими погонами, в очках, из слабого и никчёмного отдела, решил сгонять быстренько по делу срочно в Лейпциг, может за ковром жене к празднику, может и правда по важному делу, но неважно! Путёвку выписали, до парка через дорогу рукой дотянуться можно, на КПП «Машину на выезд!» дежурный прокричал, свободная боеспособная машина была всего одна, да и та недавно прибыла из-под Вюнсдорфа. Водила ещё продолжал ходить кругами, отходя от укачки своего козла, от капота тянуло жаром, капала тормозуха или вода из радиатора, на попе штаны продолжали оставаться блинчиком от продолжительного сидения, кожа на руках ещё повторяла рельеф баранки, и ехать куда-то конечно никто и вовсе не собирался. Командир кушал дома, бойца ждали на солдатской кухне, в голове не успел уложиться повтор пути в Вюнсдорф и обратно. Дежурный по парку снова прокричал фамилию бойца и не услышав мгновенного решения вопроса резко-положительно, метнулся с офицером к козлу. «Бойко, на выезд!», а Бойко не пошевеля и мыслями в ответ «Никак не могу, фаркоп полетел!». Дежурный по парку из младшего призыва, но сержант, вновь «И, что? Давай на выезд, вот путевой лист, а вот и сам пассажир», да нет, никак сегодня не получится, сейчас на яму машину загонять будем, вот-вот место должно освободиться, подождите может ещё кто объявится, ну совсем фаркоп сломался. И, что? А сидел тот бедный очкарик пока рак не свистнул, ну не всё время правда сидел в курилке, пару раз у него возникали признаки околпачивания, но поди проверь, а попытки посещения ямы, ни к чему не привели, фаркоп полетел так основательно, что сержант Марчик, начальник электротехнического отделения, вместе мотылями пришёл к выводу, что как бы не пришлось из-за этого гнать машину в капиталку. А Сафонов так чмокал из-под машины в яме, что рейс в этот день состоялся только к заходу солнца и на другой машине. Фаркопом, как оказалось, была самая бесполезная часть автомобиля, крюк сзади для буксирования другого автомобиля. С коллективом роты в 150 человек бойцов, всё время происходили, какие-либо происшествие или наоборот, весёлые приколы, служба порой напрягала, а порой позволяла отвлечься от скучания по дому, по утерянной свободе и такому светлому, как гражданка. Служба начинала переманивать на свою сторону, разгоняла приступы саботажа в душе духов, ломала сопротивление выполнению любых видов работ, втягивала в своё, из которого, как потом окажется не так-то просто выгрести, от которого не так-то просто избавиться, не далее, как пару дней назад, во сне, объяснялся с молодыми бойцами по поводу своей военной формы и втирал им, что я призвался втрой раз и здесь я уже бывал, и верьте я свой! Вот так заклинило меня, и который раз во сне военную форму примеряю. Пишу так муторно и тягомотно не потому, что нечего вспоминать или вымучиваю страницы писанины, нет, можете не сомневаться, их есть у меня, как говорят в Одессе, просто описать случай, который заслуживает внимания, не описав настроя в роте и происходящего в парке или на кухне нельзя, мне лично так не интересно было бы, поэтому знайте, за словесным поносом будет стоящее мучений прочтения флуда. События в парке продолжались, но как известно, рабочий день начинается с подъёма, физзарядки, умывания, приёма пищи и далее развода на работы. Так вот, подъём был штатный, замполит не появлялся, не его был день, его коронный день, воскресенье, побудка вышла скромная, доклад принимал более чем каменный истукан, взводный из мазуты, прапорщик Носков, с простою русскою душой и фигурой и лицом маршала Конева, с мохнатыми бровями и человечным характером бывалого фронтовика. Всем казалось, что такой человек обязательно прошёл по дорогам войны не ближе чем от Волги до Галле и здесь продолжил свою службу. Человек внешне суровый, но в сущности двух предложений связать не способный. Не говорить он прибыл сюда хлопчики мои, а догадайтесь сами и догадкою этой живите, и будьте счастливы, бегом шагом марш, короче, сами знаете, что и сколько раз делать, прошу порядок соблюдать и лишнего не делать, ну всё, с Богом, побежали, а я вас туточки подожду, ибо не царское дело в таком возрасте и весе бегать, это вон пусть замполит или ротный с вами балуется у них ноги длинные, на подъём они лёгкие, а нам работать надо, дорога каждая минута, тяжело даётся каждое слово. Медведь в день и тот больше слов произносил, чем взводный мазуты. Вы думаете всё было проделано без Носкова хуже, чем при ротном, да ничуть, враки, старались так, что только в печёнках гукало, только руки успевали примерзать на турнике, всё делалось на почитании и уважении, все понимали, что умнее и рукастее в автопарке нет человека, что в грязном комбезе под мармоном рядом лежат и салага и Носков, знали что Носков в беге профан, да оно и к лучшему, дольше поживёт, больше пользы нам принесёт, пусть его поживёт ещё. Отработает, впереди первые тревоги, 100 и 500 километровые марши. На завтрак сходили с хорошей пестней ротного пошиба, с песней про «Фуражку красную и звёздочку на ней», может кто вспомнит сейчас, если вы её тоже пели. Встретили на повороте у стелы Героев комдива Ушакова в шинели и генеральской фуражке, шароварами с лампасами на ногах и рукой приложенной к виску. Выныривал он там частенько, как из засады, из-за плакатов с изображением злых демонов Революции, разными изменниками и предателями Троцкого, такими, как атаман Григорьев, батяней орденоносцем Махно, тёткой Маруськой, и более настоящими вояками, типа Врангеля, Колчака, Семёнова, Деникина, Юденича, Краснова и присных и потерянных в веках и поколениях защитниках старого строя и гнилого царского режима, всё было давно, всех победили, выросли мы, новые герои, новой России-СССР. Комдив практически всегда ходил пешком, он был народным боевым, без пяти минут генералом, он был ко всему земному ещё и вдобавок Героем Советского Союза, выше крыши не бывает звания, выше крыши не бывает почёта и уважения. Шёл 1980 год, была осень, с нами пересёкся на перекрёстке веков, сам участник тех далёких событий, так нам хотелось казаться, таким старым был наш комдив для нас, он из одного прошлого, мы из другого настоящего, он уже герой и генерал, а у нас никак пушок на верхней губе не сменится на подобие оволосьнения по типу мужского, у него уже всё есть, у нас только волдыри на ногах от сапог, его боевые соратники Герои, смотрят на нас с пьедесталов перед стелой, а наш герой-комдив вот он перед нами, живой и его можно даже потрогать руками! Встретились, честь отдали и разминулись, наше каре продолжило путь по дуге к столовой, комдив опустив ладошку пирожком вниз, опустил голову и побрёл неспешным шагом к штабу. Строй пробухал сапогами 30 метров в положении «Рота смирно! Равнение направо!», Ушаков бегло окинув строй и поздоровавшись, дал команду «Вольно!», взводный Носков стряхнул с кустистых бровей капли выступившего росистого пота, не верьте что глаза не потеют, потеют, и ещё как потеют, не каждый день выпадаешь из автопарка и водишь роту для «Здрасьте!» перед очи комдива, не каждый день строевым шагом шагаешь вместе со всеми в положении смирно. Не каждый день приходится говорить в сутки более двух слов типа «Угу» и «Налей», не каждый день имеешь желание попасться на глаза комдиву, на прапорщиков тоже ведь распространяется правило, подальше от ротного, поближе к автопарку. Завтрак был тоже не так и не сяк себе, ну что можно сказать о ячневой каше, объёмом сто миллилитров, кусочка небритой свинины с синим штемпелем на шкурке, которому было сделано предварительное обрезание в пользу поваров, двух кусков белого хлеба, кусочка масла с ноготок и пластиковой кружки наваристого кипятка? Чай не давали, давали кипяток, поэтому я не знал вкуса чая, всё никак не мог приобщиться к культуре употребления народного напитка из-за заскока нашего старшины роты. У Бати была замечательная привычка, заботиться о здоровье подчинённых и всегда держать чай горячим, даже была специально проложена телефонная линия из полевого провода для службы разлития чая. Команду разливать кипяток давали из роты только тогда, когда рота начинала отваливать от борта корабля и двигаться навстречу своим кружкам с кипятком. Только побывав в армии я начал понимать значимость слов о Владимире Ильиче, Ильич тоже очень любил побаловаться кипяточком! Вот она истина, побаловаться кипяточком по-Ленински, с огонька, да в кружечку! Очень уж уважю я тезисы Ильича побаловаться кипяточком, только вкуса того кипяточка я так и не запомнил и не распробовал, внутренности рта с языком скукоживались и оставались в таком состоянии аж до обеда, и принимать на манер дедов, дополнительный рацион питания не имело здравого смысла, чего зря переводить продукты, лучше самим съесть, поэтому старослужащие и не пытались ими с нами поделиться, во всяком случае я так думал. Развод перед ротой много времени не занял. Зачитали вести с полей, объявили приказы по Группе, рассказали о печальном случае, произошедшем из среды отпускников, поругали неверных жён, посочувствовали горю родителей, а парня вернувшегося из отпуска с красной полосой, по случаю рождения ребёнка, и заставшего жёнушку в койке другого, отправили на сборный пункт, а петлю из нарезанных тонким ломтиком поясного солдатского ремня, и привязанную к крану-умывальнику в подвале, отдали в прокуратуру, как вещественное доказательство выбытия из рядов защитников Отечества такого-то, такого-то и отдали на вечное хранение, как улику человеческого крика души, оформленной таким образом. Съездил называется с красной полосой на телеграмме, увидал малышку-дочурку и мамку гулёну, порадовал родителей отпуском и прибавлением семейства, привёз блоки Явы Дукатовской в гостинец сослуживцам, угостил семечками первых встречных, выпил палёной самогонки из буряка с дедами в каптёрке, съездил да не вернулся обратно к жизни, остался только в памяти у родителей. После печального, маленько повеселили. Повеселили, да и забыли о первом приказе. Наш ротный был очень большим кривлякой и приколистом, знал стервец себе цену и цену немалую, знал свою безнаказанность, знал что выше только начальник штаба дивизии и птицы, а скажите, какой старший лейтенант имеет такое подчинение, нет командира батальона, нет командира заоблачного полка, а сразу, здрасьте, я ваш подчинённый товарищ подполковник, а вот и моё войско. Чего ваша душа желать изволит? Так вот, с этой позиции недосягаемости и вело себя ротное начальство, это было как в старые времена, звание человека из НКВД было на пару званий выше всех остальных или как-то так. Ротный поэтому в наших глазах выглядел не меньше чем командир полка, взводные, его командиры батальонов, сержанты, ну те не меньше чем взводные. Так вот, ближе ко второму вопросу, вопросу о почте, нашей полевой почте и спорам о службе проверки писем и её фамилии. Нам было, как-то сказано насчёт чего писать, а о чём не упоминать, что снимать, а что только запоминать на мягкий диск «Пень ноль», беседовали регулярно и с замполитом и с особистом, старшим лейтенантом с усами и сумкой, как у почтальона, но чтобы кто-то реально всё бросил и стал читать и вымарывать тушью строки из письма Петьки Фанерного или Ваньки Уголного, так скажите мне и я плюну на вашу макушку. Кому охота читать то, что я могу написать? Кому это надо, что больше в роте дел нет, нечем больше заняться? Но как же я был поражён и убит там, в строю, что до сих пор мурашки с горошину поползли по мне. Наш взвод мопедов стоял всегда лицом к тиру, спиной к автопарку и мы смотрели перед собой на взвод комендантский, взвод прапорщика Овсяника. Командир роты, старший лейтенант Лемешко, с обворожительной улыбкой и пачкой писем в левой руке, стал веселиться не по делу и донимать нас причинами такого хорошего настроения, мы знали чётко, что если ротный рак сильно вихляется с пяток на носки и обратно, что как только он начинает приплясывать одновременно обеими подошвами, значит жди весёлой беды. Беда была весёлой, как правило для всех кроме одного, и вытекало это из самого определения «Беда». «Беда», она моя, в единственном роде, значит бояться можно только одному, но чтобы остальные могли уже спокойно перестать бояться, необходимо было угадать, чья сегодня «Беда»! Перед ротой разыгрывалась целая «Комедь», камеди клаб просто отдыхает и набирается опыта. Ротный, продолжая упражнения по поломке своих чудеснейше пошитых хромовых сапог, не боясь замечаний старшины роты по этому поводу, начал своё поле чудес среди роты дураков. Да, именно дураков и вы с удовольствием с этим согласитесь и простите меня за безкультурье. Старший лейтенант, вытянув одно из писем, с оттяжкой, великолепно картавя, как Ильич, начал зачитывать первые строки письма неизвестного писателя Маме. Писатель писем из ГСВГ, города Галле, служил старшим сержантом (выше побоялся себя присвоить, Мама могла запроста заподозрить недоброе) в комендантской роте и был личным водителем командира дивизии полковника Ушакова, жилось ему неплохо, старослужащих он не обижал, а уж сами деды служили ему в помошниках, за сигаретой бегали, за мёдом и жевачками носились в чайхану, иногда умоляли его доверить им постирать его портянки, а он, если не был занял выездом, уступал им это, а они из-за этого даже однажды поссорились, а он их помирил, дав им пластиковые подворотнички в подарок, ну и прочее и прочее. Думаю, что далее не имело больше читать, ибо приговор был уже подписан, преступлений писателя хватало и на конфискацию имущества и на полянку корабельных сосен в городе Берёзове, в низовьях Енисея. Но не таков был человек наш ротный, читать, так читать, вопрос иначе и не стоял в повестке дня. Прапорщик Овсяник, уже начал маленько покряхтывать, покручивать головой, будто ту в петлю только что сунули и мыло не ослабило пеньку удавки, гудёж пошёл и по всему комендантскому взводу. Шипение и у С….ка, поползло от взвода к взводу в сторону взвода комендачей, деды были там слабоватые в то время и без братского шипения дедов соседних взводов дело бы не обошлось. А что ротный? Как вы думаете? А замполит? А ничего. А письмо длинное и не одно, а писем как под копирку несколько написано, одно ошеломительное другого. Если по американскому правосудию разбирать, так срок на двести восемнадцать лет потянет. А что же боец? А ему не надо было бояться «Беды», он её родимую по конверту давно узнал. Не надо ему было бояться беды, хоть он и был черпаком. Не надо, потому что такие замечательные слова, как «Репа» или «Шайба», наилучшим образом подходили к его физиономии, что лицо с сибирскую репу и руки клешни в купе с телом человека-Шрека, могли стерпеть разве только, что жалкое шипение, что не дай Бог шипение превратилось бы в звук, то тотчас бы этот звук превратился бы в треск сломанного шейного позвонка, перехваченного водителем ЗИЛ-131 Грабовским Васей, человеком и вурдалаком в одном стакане. Вася вышел перед строем и, как положено осознанно-провинившемуся, промукал что-то типа «Му-Му!», это наверное значило «Простите, такое больше не повториться, впредь письма буду отдавать минуя почтовый ящик, сразу Семеновичу, почтарю и поджигателю роты в одном лице». Пусть этот замечательный обладатель носа и прообраз артиста из «Ментов» за небольшой бакшиш, доставит письмо сразу напротив, в домик откуда они отправляются на ГАЗ-66 с белой полосой проведённой наискосок по будке, к Маме. И пусть Мама не сомневается, что Васе служится туго, что Вася не возит комдива, что у Васи много друзей и что его друзья обожают стирать ему портянки. Ни к чему одинокую старушку огорчать вещами, которые там не понимаются и не принимаются всерьёз, и зачем разубеждать родных тем, что в армии имеют место быть плохие люди и плохие отношения. Два года по-другому не пережить, всё забудется, Вася вернётся. Не возил Комдива, так будет Преда по полям на козле возить. Всему своё время. Как вы думаете, а что было дальше? А дальше ротный показал по очереди конверты, чтобы каждый их узнал, спросил «Стоит ли остальные зачитывать или Васей обойдёмся?», «Васей! Васей!», закричали мы, всё поняли, не позорь наши глупые и без того головы, сами всё в тексте замараем и получив письма, принялись удалять недозволенное. Проучил на личном примере, так сказать, спасибо Васе Грабовскому, всех спас от убития. Как можно было так лопухнуться? Но концерт не окончился. Ротный решил видно открыть второе действие, он попросил выйти меня из строя и встать перед строем, что я и сделал. Вдруг ротный обратился к роте «А, какое сегодня число?», двадцать девятое октября. «А, что это за день?», все опупело смотрели на меня, духа, ничего не понимали и ротному ничего не оставалось сделать, как дать наводящие вопросы. Выяснилось, что сегодня день рождения Комсомола, а какого фига я стою перед строем, никому было невдомёк. И тогда ротный взял из рук замполита большой, красный фотоальбом и вручая его мне сказал «Сегодня славный день рождения Ленинского Комсомола и Володьки в том числе, поздравляю!» Вот это был перец с маслом, я настолько был шокирован и испуган одновременно, я не знал, что в роте принято поздравлять с днём рождения и дарить памятные подарки, а тут целый дембельский альбом, да напутствие по поводу сбора фотографий только отличных и преданных друзей и побольше, вот это было конечно к месту и фото из того альбома я выкладываю тут частенько. Спасибо Вам Александр Данилович Лемешко из настоящего, за прошлое, живы ли вы и где сейчас обитаете? День продолжался до вечера, мы как и прежде, готовили технику к выезду за пределы части. Никто не знал когда это произойдёт, но по темпам подготовки можно было без лупы это видеть. В автопарке крутилось очень много народу, тут были и таксисты, и мопеды, и транспортники. Солдаты всех возрастов делали своё дело. Компрессор всё так же продолжал надрываться от недостатка сжатого воздуха, он испытывал настоящее кислородное голодание, его организм был навеки отравлен ацетоном и матом в равных долях. На мойке бойцы продолжали скоблить до дыр крылья мармонов, мотористы выполняли обкатку движка козла, двигатель которого недавно врезал дуба и теперь моторчик последнего приноравливался к свежим лошадиным силам, притирал в себе клапана, кольца и вкладыши, поднимал давление до 4.5 единиц и надеялся побегать вволюшку, если позволят новые хозяева. Толстый, чёрный шланг торчал из горлышка радиатора, как у язвенника, которому делали не очень приятную процедуру под названием гастроскопия, или в простонародье-глотание кишки. УАЗ-469 удачно заглотив в горло радиатора кишку, сливал анализы из всех своих кранов, расположенных под брюхом, хлестал брызгами и грозился захлебнуться, если не прекратят над ним измываться. Но доктор Сафонов сказал «Вставить клизму в горло радиатора» и вставили по самый обрез горловины. Процедура промывки студёной водой внутренностей радиатора и рубашки двигателя не была опасной, и не могла привести к воспалению лёгких, процедура позволяла в щадящем режиме притереть все трущиеся части только, что перебранного двигателя и длилась совсем не долго, так что опасения козлика были напрасны, да и никто собственно не собирался прислушиваться к чужому мнению, сказали «Клизму», значит на мойку и шланг тебе в горло, муха тебе в рот. Да скажи спасибо, что не в другое место, а то ведь у нас всё через то место делают (на счёт обкатки двигателей не наслышан, сведениями пока не располагаю). Рядом с мойкой располагалось помещение газоэлектросварочной мастерской, где тоже была организована кипучая деятельность стильных солдат, одетых в чёрные очки, клёвые немецкие рукавицы от Шульца, комбинезон от Вайса и сапоги от Верховского. Рядом с хлопцами стояло устройство явно не земного происхождения, чудо 18 века, бочка карбидной сварки, которая до сих пор оставалась в рабочем состоянии и могла даже варить чёрные и цветные металлы, и говорят, что при передислокации части в Союз, была вывезена одной из первых, и что эта самая бочка служит и до сих пор. Я понимаю ценность данного изобретения и я преклоняюсь перед её изобретателем, который сумел объединить два в одном полезных начинания. Эта бочка, заряжаемая камнями карбида, могла производить чудную белую краску для побелки бордюров и при случае даже варить металлы. Варить металл ей нравилось меньше всего, бочка пукала пузырями, кашляла, стреляла по своим, но варить не собиралась и только в руках отдельных и очень способных солдат, могла уступить и заварить требуемый участок крыла машины. Производительность извести этой бочкой равнялась 110 процентов, а производительность в режиме сварки около, минус 110 процентов. На мой взгляд проще было сложить все спички, потраченные на зажигание факела сварки, и варить ими и я больше чем уверен, что эффективность оказалась бы такого вида сварки гораздо выше, чем сам исходник, карбида. Громкие хлопки гаснущей сварки пугали нас своими выстрелами и мы старались в такие моменты находиться подальше, шагов на тридцать. У помещения электогазосварочной всегда толпилось большое скопление народа, но нас там редко видели, почему? Напишу в следующем рассказе. А пока нас, как стадо более менее похожих на баранов, согнали в кучку к самой раненой машине в роте, Уралу, у которого что-то хрустнуло в области раздаточной коробки, так что ходу не стало и машину притащили на галстуке и бросили перед «Ямой». Яма была внутри ангара, Урал снаружи её, сил затолкать израненную технику вглубь ангара не было и демонтаж раздатки находчивые люди решили проводить зверским дедовским способом, да пусть меня простят цензоры, ибо словосочетание очень народное, но не очень литературное, короче, снимать раздатку решили «Пердячим паром», так потом выразился зампотех по этому поводу. Этот способ демонтажа заключался в том, что под машину заползало народу столько, сколько могло там поместиться, человек пять или шесть. Каждый, кому удалось дотянуться до коробки и карданов, намертво за них цеплялись руками и изо всех сил удерживали тяжеленные железяки, лёжа на спине и получая в лицо все запасы грязи и мазуты, накопившиеся там за десять последних лет. Все кто смогли туда попасть прошли предварительный медосмотр самозваным терапевтом тире мотористом и были допущены до данного вида работ, росписью в своей судьбе. Роспись была виртуальная, работа не бей лежачего, делов-то на пятнадцать-двадцать минут, всего-то. Моё тщедушное, неокрепшее на перловке тело, под машину допущено не было, хотя оно туда тоже активно стремилось по причине охватившего всех азарта и оказанного свыше доверия. Поскольку повалятся вместе со всеми нам не дали, то запретить активно помогать советами нам никто не запрещал, то мы изо всех сил и принялись это делать.
Владимир Мельников 3: Часть вторая. Попали под раздатку(окончание рассказа). Устройство раздаточной коробки и способ её крепления нам всем был известен ещё из школы, способы снятия её с четырёх болтов тоже сложности не представлял, народу под машиной было более чем достаточно, и что могло помешать нам это сделать, и заработать в копилку ещё одну благодарность. У нас так говорили «Сделал одно полезное дело в роте, один грех с тебя долой!», и скажите, а почему бы не попробовать избавиться каждому хотя бы от одного греха? Почему не попробовать? Ну вот и попробовали в тот день. Одни сверху крутят болты, другие снизу тянут руки у славе, третьи раздают бесплатные советы. Четвёртых на месте в этот день не оказалось. Зампотех и взводный крутились, как белка в колесе перепачканные мазутой и только мама родная, могла узнать в них всё ещё любящих её сыновей, хотя и редко отвечающих на её письма из далёкой России. Закрутились четвёртые, потеряли бдительность над первыми, вторыми и третьими, и чуть головой за это не поплатились. Первые, вторые и третьи крутили, держали, советовали, но забыли за этим занятием, что «Поспешишь, людей насмешишь» относится в данный момент времени ко всем нам без исключения. Что легче, лежать или крутить сверху накидным ключом? Конечно лежать, скажете вы, вот на это и делался весь расчёт ротных умников, лежи и жди манны небесной. Народу тьма, все крепко держат, выражение лица каждого тому подтверждение, всё по честному, крути Гаврила, спасай Россию. Когда наступит час «Ч», обещали сверху покричать, да и те, кто не раз на гражданке проделывал эту плёвую процедуру, не сомневались в её успехе, короче, крути и поменьше рассусоливай, руки отекать уж начали, но молчок об этом, а то за слабака примут, а тут сами понимаете, каждый бонус дорог. О бонусах тогда мало кто слышал, но сведущие люди говорили, что это очень полезная вещь и может сгодиться в хозяйстве каждого солдата. Пот стал выступать от мыслей о незнакомых бонусах, голые ладошки побелели от оттока крови, тонкие иглы стали покалывать внутри вен, локти промокли от сырости, в глазах стали появляться радужные круги такого интересного цвета, что на уроках физики таких и не видели во время опытов по интерференции света в ресницах при зажмуривании, просто загляденье, ну надо же какой интересный у кругов оттенок. Круги стали становиться в глазах нижних всё красивее, иглы заменили вены, дыхание соседа стало невыносимым от съеденного на завтрак, команды на плавный спуск пока не поступало, коробка всё ближе и ближе касалась лица, карданы всё ниже и ниже, напряжение же становилось наоборот, всё выше и выше, и наступил вдруг такой момент, что каждый из лежащих решил действовать самостоятельно, не очень прислушиваясь к командам верхних. Произошло то, что и должно было произойти «Низы не хотели жить по старому, а верхи не могли управлять по новому», ибо все они принадлежали к разным призывам. Верхние не понимали, что творится там, внизу, нижние обрадовавшись скорейшему избавлению от тягомотины в сотню килограммов, решили ситуацию ускорить и начали раскачивать коробку в разные стороны. О существовании четырёх коротких и длинных карданов, выходящих из раздатки в разных направлениях, естественно из виду упустили, а что о них собственно можно беспокоиться, тоненькие палочки из трубы, веса совсем никакого, да и руки ко всему заняты другим, а седьмого и восьмого под машину нельзя запихнуть, коробку ещё дальше передавать придётся, так что пусть их, каши они не просят, есть дела поважней, весь взвод собрали, не хухры-мухры. Шум снизу машины стал нарастать, первые болты крепления выпали из резьбы, коробку перехватили первые везунчики, тела лезжащих пришли в подобие движения на месте, первые карданы стали с чмоканьем выпадать из шлицов, коробке придали ускорение сверху вбок, и она благополучно оказалась уложенной на специально подкаченную тележечку типа скейтборда, такой же тоже на четырёх подшипниках. Мы, бездельники из числа умничающих советчиков, предусмотрительно перехватили инициативу в свои чистенькие ручки и радостные покатили последнюю в цех к мотористам, лучшего занятия мы и не мечтали в этот день получить. Радостно избавившиеся от возложенного на нас доверия, мы выскочили наружу и остолбенели от увиденного. Все бойцы из числа лежачих, перепачканные пылью радостно раскуривали «Донские», дым принимал форму лёгкого пожара, гам стоял от удачно проведённой операции по простому, народному рецепту, и всё было бы «О кэй!», если бы не один боец, которому полежать на земле и ощутить себя полезным обществу человеком, показалось более рациональным. Он, тот боец лежал теперь не на спине, как во время ответственейшей операции, а почему-то на пузе, а такое положение лежачие, помнится, приняли тогда, когда коробка пошла вниз и надо было скорее ретироваться из под неё, но продолжать поддерживать, ибо она могла или придавить тебя или кокнуть по краю тележки, а тебя достать другим концом платформы и выбить зубы. И лежал этот боец почему-то продолжительно долго и как-то неуклюже. Лежал и не реагировал на просьбы выползти, закурить со всеми, не выползал и при первых лёгких ударах по подошве сапог, не выползал и когда к нему заползли духи. Отказывался переворачиваться на спину, отказывался отвечать на вопросы, как таковые, припух и оборзел. И припух пожалуй сильнее чем сами дембеля, припух даже тогда, когда приказ зампотеха выползать, не возымел своего действия. Вытащите его за шкирку, ишь разлёгся, боров. О боже, тащить-то бегемота из болота наверное было всё таки легче, чем молодого и упитанного духа, его тело было тяжелее бомбы, его ноги были весом по сто килограммов, его глаза были белыми и в них отсутствовали зрачки, их не было вообще, они закатились и были видны молочно-белые белки глаз, а в них ничего! Боец не подавал признаков жизни, он был без сознания и по-видимому уже более чем давно. В нём угасла жизнь, он был чем-то убит, а может ещё пока живой, но нам от этого только становилось всё страшнее и страшнее, мы понимали, что кому-то топать в дисбат, а кому-то ещё дальше или ближе к городу Берёзову к Александру Меньшикову, туда в низовья Енисея. Что могло такого произойти, ведь коробка-то цела, она удачно бухнулась на скейтборт, болты в своих гнёздах остались, так что явилось причиной травмы молодого бойца? Причиной, как выяснило следствие, оказался коротенький карданчик, который упустили из виду и который, оказавшись в положении забытого всеми, решил напомнить о своей важной роли в системе привода автомобиля марки Урал, он тихонько высунулся из густо-смазанных шлицов, тихонько соскользнул под шумок братвы и так же тихонько самым кончиком, самую малость тюкнул человека промеж позвонков, так тихо, что потери сознания бойцом никто и не заметил, ведь каждый из себя был жив, здоров и очень счастлив. Боец, получив в основание позвоночника, тихо уронил голову, потерял ноги и начал терять жизнь. Помощь оказали своевременную, бойца госпитализировали, фамилия и имя затёрли другие события, осталось лишь воспоминание о трагедии. Что стало с тем солдатом, думаю, никто не знает, новенькие у нас в роте ещё долго появлялись и уследить о судьбе каждого не представлялось возможным, жалко лишь то, что виноваты мы конечно были сами, никто в таких случаях силой не неволил, мазута, как собачатники, дружнее и отзывчивее их нет людей на свете, последнюю камеру отдадут, лишь бы машину на ход поставить. Не зря ведь у мазуты сразу два праздника в году, «День шофёра» и «День автомобилиста». А, что было дальше? А дальше будет продолжение, больше под раздатку не попадали, были правда не менее значимые случаи, но о них потом. Никто из роты не пострадал, списали бойца в госпиталь, а потом на инвалидность. А раз жив и сам виноват, так чего другим страдать, так никого и не уволили, наверное звание некоторым в роте всё же задержали или Сахалин, приказал видеть его только во сне, после ГСВГ.
Аскар: Да такие случаи не еденичны в армии.Полигон отрабатывали тактику наступления .Башня заштопорена работают стабилизаторы только в вертикально .Танкисты знают что стабилизатор пушки работает как в вертикальной так и горизантальной так вот я из за того что в триплекс плохо видно рещил проехаться с открытым люком.Предварительно замкнув контакт на люке я высунув голову уверено направил танк вперед хорошо все видать тем более знаю что башня заштопорена.вообщем УрААААА.Увлекшись контактом на люке я забыл закрепить как надо в походном положении люк.Тут поступает команда противник слева и наш взод стал перестраиваться в линию стал и я перестраивать танк как вдруг что то тяжелое ударило меня по шее Ажжжж круги пошли под глазами короче дальнейший бой продолжал в полулежачем положении.но закончил.Когда после учебного боя нас построили я стоял наклонив шею в бок ко мне подошел ротный и дал мне по шее с другой стороны поговаривая"Небудешь с открытым люком"Короче я забыл заштопорить люк и он при повороте долбанул меня в шею.Мне повезло что непереломал шейный позвонок а таких случаев было много
Владимир Мельников 3: Ой насмотрелся я на регулировании на танки и лица торчащие из них и в городе и на полигонах, но страшнее пыли чем в Либерозе, наверное только в Ираке можно найти, потом про это тоже напишу.
Аскар: Владимир Мельников 3 пишет: Ой насмотрелся я на регулировании на танки и лица торчащие из них и в городе и на полигонах, но страшнее пыли чем в Либерозе, наверное только в Ираке можно найти Это точно одни зубы только и видать
Kostya1313: На форуме 68 мсп разгорелась интересная дискусия. На эту тему вспомнился анекдот: На судне дежурит капитан и в судовом журнале пишет: "Помощник капитан сегодня был пьян." Помощник обращается к капитану: "Господин капитан, зачем вы такие вещи пишете? Придем в порт, начнутся разберательства, неприятности..." Капитан отвечает:" Судовой журнал - важный документ. В нем не должно быть лжи и он должен отражать истинное положение вещей!". На следующий день заступает помощник и пишет в судовом журнале: "Капитан сегодня был трезв."
Аскар: Вообще про службу можно писать романы но так как я немогу писать извеняюсь если непоймете.Колона наших танков движется ночью на полигон за рычагами одного из них сижу и я.Все механики сидят по походному голова высунута и все видно дорога освещается светом фар на коротких привалах только слышно стук молотков и кувалдочек которыми офицеры будили заснувших на коротком привале механиков водителей стуча ими по броне вся колона движется ни кто не спит(все дремлят)неожидано у меня перед танком в свете фар появилось изображение человеческого черепа от испуга я проснулся и резко встал на месте осмотревшись и оттойдя от испуга я увидел причину(двигаясь на танке я заснув ушел в сторону и чуть невъехал в трансформаторную будку. танки продолжили движение
Василий: Kostya1313 пишет: "Капитан сегодня был трезв." Аскар пишет: двигаясь на танке я заснув ушел в сторону А поспать ты был видать гаразд, Аскар!... и почему то все время на марше!
Аскар: Василий пишет: А поспать ты был видать гаразд, Аскар!... и почему то все время на марше! Василий! ты ведь знаешь солдатскую поговорку" солдат спит служба идет"ну,а если серьезно то это был мой первый длинный марш с Галле до Альтенграбово после учебки ну,а про других сказать немогу все спали раз офицеры бегали и стучали молотками по бране
Kostya1313: Аскар пишет: все спали 100%! Я служил командиром отделения. Когда мы шли своим ходом на Магдебург на дивизионные учения, держался что было сил, чтобы не заснуть. командир распорядился, чтобы командиры, как и водители, находились в положеии "по-походному" или на броне и на связи.
Владимир Мельников 3: Маленько был занят. Капуста. Капуста. Небо смилостивилось над нами, отпустило на неопределённое время зиму, вроде снова повернуло на бабье лето. Что ж, так и в Союзе бывает, первые заморозки в сентябре, первый снежок под октябрьские праздники, первая корка на лужах по утрам, первый иней на кустах и траве в виде синего снега, остывшее и пустое небо, так и здесь произошло. Сначала резко упала дневная температура воздуха, сменился ветер на северный, воздух стал потихоньку звенеть и становиться более прозрачным, затем солнечные дни сменились мрачными ночами, посыпалась снежная крошка с небес на сухую землю, появились по утрам туманы высокой плотности, из-за облаков пошла морось перемежаясь с дождём, то ни с того, ни с сего провалами лёгких и сухих снежинок. Природа затихла и насторожилась, появилось предчувствие перемен к худшему и у нас, ведь как ни гоношись, но зиму-то нам здесь зимовать выпало счастье, сейчас собираем только ягодки полными горстями, а что как учения да настоящие регулирования пойдут. Было о чём подумать, было о чём беспокоиться. Зиму зимовать здесь придётся первый в жизни раз, мы попали в такую ситуацию, что дом и мама так далеко, что даже и не верится из-за большого расстояния в то, что они вообще существуют, так далеко и безвозвратно нас сюда закинули. Оторвали от титьки, от парты, от портвейна три семёрки, стала страна просыпаться не в 11-00, стала просыпаться лучшая часть мужского населения в 6-00, перестала вставать в очереди в винные магазины, стала лучшая половина человечества вставать в очередь за портянками, да папиросами «северные» к старшине роты, стала эта половина мыться и бриться по мужски, каждый день, стала жить жизнью трезвою, перестала жить жизнью блудною. Только-только организм перестал требовать алкоголь, только-только пошёл нормальный и здоровый кал, без примеси домашних пирожков и варёной колбасы, стул стал устойчивым, стул приблизился к консистенции поросячьего. Одним словом, всё пришло в армейскую норму, не есть, не пить, но в туалет ходить. Ох, как же трудно переходить в жизни на плохое, как трудно себя готовить добровольно к тому, что надо будет стойко и мужественно переносить все тяготы и тревоги воинской службы, как нежелательно отрываться от сытой и мирной жизни на гражданке. Хотя, знаете что, когда отчислили из института по призыву в СА, когда тебе отрезали все пути к отступлению, когда занятия идут уже без твоего участия, а тебя уговаривают словами «Вовочка, кто не служил, тот не мужчина», Вова, отслужишь и учись сколько тебе захочется, Вова, льгот у тебя будет море и тебя точно не отчислят за плохую учёбу, Вова, вернёшься на гражданку, в партию вступишь, Вова, да хватит уже ныть, беги-ка в девять ступенек, а то не ровен час закроется винный отдел, а вино, да будет тебе известно, имеет место портится и превращаться в уксус, а на что нам сейчас уксус, у нас и без него жизнь кислая, вообщем как всегда, три портвейна и два плавленых сырка «дружба». Солнышко ласковое вернулось на небо, воздух наполнился гомоном вездесущих и пронырливых дроздов, их прыжки и пробежки стали длиннее, нашим воробьям до них, как до Москвы от Галле, а теперь и подавно придётся менять место размножения, ибо уже до Ленинграда эти ироды допрыгали, встав на старт в 1980 году. В Европе нашествие жёлтых и крикливых попугаев, Бельгия увеличивает численность егерей по отстрелу пернатых варваров, Голландия переходит на новые символы в своей геральдической системе, есть мнение добавить к гербу, состоящему из трёх знаков умножить, четвёртый, знак напасти жёлтых попугаев к крестам, обозначающим страну дождей, бл…й и велосипедов. Солнышко осветлило наши лица, меньше стало придирок и больше появилось улыбок, улыбок даже на наших лицах молодых духов. Ротный Александр Лемешко стал готовиться к виписке из Союза своей недостающей половины, крепко сбитой кареглазой киевлянки сурового вида, с мелким киндером на руках, прапорщик Сергей Гузенко, только что приведённый к присяге штабным целовальником, тоже не остался в стороне и тоже стал готовиться к вселению в своё новое и первое мало-мальски цивильное жильё, в свои новые апартаменты, недавно полученные по приказу в одном из отделов штаба дивизии. Жизнь приняла новое течения, жизнь обрела понятие устойчивости и определённости, она пошла в гору вместе с ростом благосостояния нашего ротного начальства, а как известно, если жизнь и быт отцов командиров налажен и проблема жилья решена резко положилельно, то и отношение к службе и подчинённым начинают носить системный и предсказуемый порядок, появляется смысл жизни не толькоу окружающих их подчинённых, но даже у самих уличных дроздов, их тоже перестают меньше шпынять. В Москве в это раннее, и по-Московски хмурое, серое ноябрьское утро, простолюдины выносили из подворотен запылившиеся за год плакаты и транспоранты красного цвета, выносили фотографии вождей Застоя Всесоюзного значения, строились в рабочие и интеллигентные колонны и шли под руководством профсоюзов и парткомов на тренировочные шествия в составе колонн перед грядущим великоднём, днём всех закрепощённых трудящихся, днём Октябрьской революции, а мы в то же самое по-Московски не хмурое Галльское утро, в своём собственном мужском монастыре, готовились к обратно-противоположному. Нам пофигу были транспоранты, в мужском монастыре они ни к чему, нам по фигу были вожди славного Застоя, мы жили как муравьи или славные пчёлки, и просыпались мы по другому часовому поясу и чихать мы хотели на все эти приготовления, у нас был свой жёсткий распорядок службы, службы без химеры и ереси. Подъём, оправиться, построиться, отжаться, принять водные процедуры, снова построиться, спеть песню, пройти триста метров строевым шагом до столовой, принять пищу, снова и снова построиться и спеть ротную песню, опять оправиться и снова построиться и так до семнадцати раз, пока отбой не закроет наши глаза, пока дневальный не прокричит, что в Багдаде всё спокойно. Единственный и последний день в году, когда почувствовал в себе потребность в утреннем забеге, единственный раз совершил очередную глупость, но утро было такое тёплое и такое солнечное, что само пробуждение было желанным и естественным, организм наверное по только ему известным причинам почувствовал, что пора производить во мне утреннюю побудку, что день будет на редкость удачным, что пора просыпаться и ловить жар-птицу за вымя. Голос дневального, как никогда, был деловым и не вызывал чувства мести, естественного желания шарить в карманах брюк в поисках последней гранаты. Тишина в коридорах и кубриках была непривычной, стук каблуков и грохот падающих поясных ремней был тих и глух, всё ощущалось по-новому, видно начала выравниваться атмосфера отношений между духами из карантина и остальными бойцами нашего дружного и свободолюбивого коллектива комендантской роты. Вот бывает ведь такое, чтобы атмосфера доброжелательства накрыла весь командный состав и солдат разного срока призыва, толи к этому моменту стёрлись острые углы в наших отношениях, толи коллектив принял нас убогих, толи наступил в природе такой период замерения, что стало понятно, что лучше плохая дружба, чем плохая ссора, толи ещё какие скрытые мотивы в отношениях проявились вдруг, я тогда этого ещё и сам не понял и Вам сейчас сказать не смогу. Не берусь взять ответственность за перевоспитание мальчишей-плохишей, не верю в это мгновенное их превращения в паинек, отвечу строкой ниже, в следующем абзаце. Это мне солнечное утро мозги напекло, это дрозды баки забили своим свистом, причина резкой перемены и перековки в хороших, крылась именно в пыльных транспорантах и портретах горе Вождей, именно в хмуром Московском утре. Даже хмурое утро может доставить столько хороших эмоций, что их хватит на год воспоминаний. Москва была от нас очень далёкой, Москва была почти забытой, но как оказалось, о нас там помнили не смотря на хмурое утро, помнили о том, что есть Группа Советских Войск в Германии, что служат там славные сыны отечества, что каждый из них только за одно за то, что там находится, вдвойне достоин награды за свою службу, что у всех 500 000 тысяч воинов, есть хата в Украине, Юрта в Туркмении, квартира в Питере, дом в станице, что день 7 ноября так вошёл в нашу жизнь, что до сих пор ельциноиды не в силах от него избавиться, что тяжко порушить то, что произошло с нами, что каждый боец вольно или не вольно мечтает услышать на утренней поверке приказ о собственном отпуске на 10 дней, не считая дороги, что каждый прапорщик или офицер мечтает получить повышение в звании или вручении медали за боевые потуги, получить свой отдельный от соседа по общаге угол на троих, что каждый из 500 000 мечтает тяпнуть рюмку водки и мечтает посидеть за праздничным столом, включить ящик и посмотреть исторический парад на Красной площади в хмурой и мокрой Москве. Как хорошо, что солнце поняло наше общее настроение и подсветило нам в добрый час. Подсветило, обогрело и добавило надежды на осуществление выстраданной солдатской мечты об отпуске или на крайний случай на лишнюю лычку на погонах. Пока штабы и всякие там соответствующие отделы готовили приказы о благах, которые вот-вот должны будут посыпаться на погоны и в боковые карманы, сулящих повышение материального благосостояния счастливчиков, много раз во сне уже переживших это исполнение желаний, пока другие отделы готовили не менее важные документы, как списки военнослужащих, подлежащих дембелированию по местам навечной своей дислокации, пока малюсенькие отдельчики готовили списки отпускников, пока подотдельчики высчитывали суммы премиальных к празднику и выписывали продаттестаты на получение праздничных заказов со складов частей, пока политические органы готовили приказы на вручение переходящих красных знамён частям, занявшим энное место в социалистическом соревновании (кто дальше забредёт в тупик застоя), показамполиты всех уровней готовили карту праздничных забегов, посвящённых очередной годовщине советской власти, каждый сознательный отец семейства и заботливый командир своей семьи со своим заместителем по политической части в юбке, кумекали над сочинением других приказов, приказов, которые должны будут повернуть жизнь к лучшему, к просветному завтра, приказов на проведение ремонта и приказов на подготовку к зиме, приказов на битву за урожай с немецких полей в свои закрома маленькой Родины, состоящей из двух, трёх а порой даже четверых членов семьи. И эти приказы на момент 1980 года и 2010 годов остаются пожалуй самыми гуманными, самыми исполнимыми, несмотря на то, что институт замполитов перестал существовать, но институт замкомандиров в семьях остался и с каждым годом он перестаёт быть послушным и набирая обороты полностью вылезает из под контроля, получает права, садится за руль и начинает рулить на всех дорогах, обвешавшись туфельками прилепленными на стекло заднего вида автомобиля, знака типа «не объедешь, не обгонишь, быть тебе на вторых ролях» По поводу снов, которые сбываются, скажу так, однажды и мне приснилось, что я хожу по новой и большой квартире, все обои новенькие, полы чистые, мебели ни какой и так мне в той квартире стало уютно и душевно, так мне всё нравилось, я всё ходил, открывал двери, и почувствовал, что мои члены семьи тоже присутствуют здесь, что Новый год и мы поздравляем друг друга, но сесть не на что, мы стесняемся этого, мне неловко за себя и я вдруг проснулся. Долго лежал, не мог отойти, не верил, что я всё так же в двушке на Перовской 22 корпус 3 квартира 29, но самое интересное, что я помнил весь сон, что бывает редко у людей, встал и рассказал за завтраком сей сон, мои посмеялись, помечтали, да кто нам даст новую квартиру, если на очереди не стоим и в улучшении не нуждаемся. Но в марте бомжи спалили подвал в 6 подъездах, первый этаж просел и мы получили ордера в новостройке, а 31 декабря 2000 года мы сидели за столом в новой квартире и отмечали Новый год. Больше всего приколов было по поводу того сна, никто не верил в то, что так в жизни может быть, А мне тогда в 1980 по осени тоже снились сны об отпуске, я даже товарищам боялся о них рассказывать, чтобы не сглазили, чтобы мои сны о единственном отпуске в комендантской роте не перекочевали в их сны, да и такое бывает, а вдруг я не поспею уснуть вовремя, вдруг где задержусь по уважительной причине к моменту появления сноведений об отпуске, вдруг я в это время буду припахан дедом, у которого сердце кровью обливается в то время, когда он в наряде бдит службу, весь в переживаниях о том, чтобы злые тени прошлого не повтыкали в наши уши 200 шомполов и не вырезали 200 солдат, а я, весь несознательный с головы до ног. Буду в это время дрыхнуть в тёплой койке и ловить один отпуск за другим. А мне всё это по должности не положено и ящик пива, и водки таз, и Устинова приказ, и дам с пышными формами так же во сне видеть не полагалось, да, не полагалось ибо время для этого ещё не приспело, каждому бойцу свой сон, каждому своя дудка, каждому свой свисток. Свисток, какой свисток, ах этот проклятый поколением комендачей замполитовский милицейский свисток, свисток, которым в концентрационных лагерях делали побудку в 5 утра военнопленным, свисток, по команде которого ходили в атаку, свисток, который приростал на целый день во рту у замполита во время его дежурств по роте, палка и свисток. Ну ладно лыжная палка, ну это ещё туда-сюда, я тоже без палки не хожу по грибы, столько развелось бродячих собак, что к лесу без этого усмирительного средства ну никак, разорвут ещё на подходе к грибным местам, допускаю, что в части тоже могли по утрам бродить безчеловечные собаки, пускай будет палка, пусть ею замполит отбивается и от бродячих и не бродячих, но свисток, причём тут свисток, он что рефери, или побудку делает своим военнопленным, или со сна и сразу в атаку, а спортивная женская форма с детской шапочкой петушком при чём тут, не в детский сад, чай забрёл наш замполит чудак, люди поди 10 классов уже окончили, почти все комсомольцы, есть даже малосемейные, к чему нам безусый нянь с двумя звёздами на погонах. Свисток родил человека, человека легенду, образ замполита, которого по таким приметам запомнят на всю жизнь несколько периодов дембелей, имя человеку, которому дал народ и созданный им самим необычный образ, образ человека клоуна из сгоревшего цирка. Свисток по утру означал примерно, как сейчас встреча с попом на улице, если попался на пути, всё, удачи не будет, на себе проверено, услышал свисток по утру, знай, день счастья не видать, можешь сразу в записной книге этот день ещё при побудке вычеркнуть, как неудавшийся. Свисток означал забег 3 км по полной форме, зарядку на спортплощадке в течение часа, энное количество построений в день, энное потому, что даже сам замполит их не считал, не считал наверное потому, что не умел, а может просто ленился это делать, может он не представлял себе свои обязанности и считал, что этим маслом, кашу не испортишь, лет замполиту было на вид под тридцать, но вот звёздочек почему-то было только по две с каждой стороны, вот и думай, то ли его разжаловали из майоров, то ли забыли повысить в звании три раза, а может вообще решили до пенсии его в одном звании по приколу оставить, может он недавно из запаса подался Родине пени выплатить по долгам молодости, одним словом, странный это был человек. Вернее образ он себе выбрал потешный и совсем не кадровый, составу не хватало в нём, это свойственно сельским интеллигентам, сам-то он мужик каких поискать, крутой и с понятиями долга и чести, но вот стоило ему рот открыть и про баб, эээ, прошу прощения, о женской половине заговорить, как уши сами в трубочку от похабщины сворачивались, в шароварах всё дыбом вставало от откровенщины в этом деле, от взглядов с нашей стороны в сторону прохожей особы в женском обличии. Мне даже порой сами женщины, проходя мимо нас стоящих с замполитом, спиной чувствовали угрозу своей чести, покрываясь мурашками стыда, закрывали уши и выполняли противолодочный манёвр на другую сторону дороги, чтобы поскорее проскочить раздевание со спины с попыткой бесконтактного секса со стороны четырёхзвёздного истребителя красавиц.. Красавца, у которого была собственная жена красавица, пышная и томная офицерка, жена, ради которой «на посмотреть» прибегали даже запертые на гаупвахте бойцы комендантской роты, настоящая русская красавица, которая, наверное, и не подозревала, какой муж её самец и фулюган, женский пересмешник и их страстный обожатель. Никто на свете, наверное, так не пускал слюни по особам прекрасного пола, никто так не понимал в них толк и ценность их меха, как наш замполит, как же я ему завидую даже теперь, это как же надо любить женщин, чтобы прямо на ходу раздеть, разуть, угостить шампанским и вытоптать целый сенной амбар, это как же надо любить женский пол и какое получать от этого удовольствие, чтобы влюбое время суток думать только об одном, родном жеребячем. Жеребец, в погонах это конечно кощунство, но интеллигентный секс символ это особый случай среди замполитов, это как насмешка над всем советским прошлым, это как новый тип партийного руководителя, как же сами женщины должны завидовать его жене, и на какой толщине аркана она должна удерживать такого прыткого мачо, чтобы у нас в стране не открыли первый экспериментальный дисбат для замполитов со свистком во рту и орденом почётного жеребца. Товарищ, уже при мне, старший лейтенант, поделитесь секретом вашей молодости и прыти, как вы сейчас поживаете и дай Бог Вашей жене Галльского жеребчика в сенном сарае, прошу Вас только об одном, не используйте свисток в сарае, женщины его терпеть не могут, ведь скажу вам по секрету, что слушают они всё же ушами, особенно когда мужчины говорят об «этом» или о деньгах. Не примите, как насмешку или как оскорбление светлой личности, светлой личность становится, только по прошествии 30 лет после службы, а я сейчас совершенно реально оцениваю своего командира по совершенно реальным качествам, вот его голос слышен уже в кубрике у особистов, вот до писарей успел добежать, вон уж транспортники и таксисты полетели со своих коек на пол, за задержку роты во время утреннего подъёма, а замполит всё ближе. Вот время летать выпало и нам, но, в этом надобность мгновенно отпадает, допуск в наш кубрик замполиту заказан, там свои командиры, там Вова Бунга с сержантом Ефимовым давным-давно странного замполита переплюнули, у них свои методы побудки личного состава карантина, их спички быстрее горят, чем спички замполита, при них портянки сами наматываются, гимнастёрки быстрее портков запрыгивают на духов, поясные ремни своих хозяев только в коридоре и успевают догнать и зажать, как следует в клещи, при них последний проснувшийся, выбегает первым, при них дверь в кубрик с номером 13 за пять шагов до носа замполита успевает захлопнуться первой, при них запах ночи, спёрднутый от присутствия тридцати шести не мытых тел улетучивается за 45 секунд из кубрика за счёт особой турбулентности, возникающей при телепортации духов, в до половину открытой створке двери кубрика. Не примите, как насмешку и ёрничанье над потешной униформой замполита, ну какая могла быть в то время у женатого лейтенанта на новом, не обжитом месте, временно переселённого в чужие хоромы, человека, только что вылупившегося из яйца курсанта военного училища. У меня зять лет десять драную майку и трико таскал, не могли отнять, а он всё бегал по Перово и удивлялся нам. Одно слово, сельский интеллигент, так и наш замполит, он наверное мало подозревал об этом, а может у него-то даже гражданского костюма не было, на кой он ему, когда форма даже из Шрека делает мужчину сексуально привлекательным, а уж из природного дара, тем более. Делаю скидку на ношение вольного одеяния задним умом ещё и по тому, что самое клеевое было среди дембелей, так это шлынданье в подвале или кинозале нашей роты после отбоя в спортивной форме, этакий особый шик, позволявший в доску овоененным людям почувствовать себя немножечко со стороны, как бы с другого боку, как бы со стороны уже цивильного человека. Допускаю отсутствие приличной спортивной формы прилипалой сегодняшнего дня: Где ты был? Бегал. А почему футболка сухая и совсем не пахнет? А я без футболки бегал. Наверное, чтобы не пасть низко в глазах противоположного пола, наш замполит тоже бегал, но бегал не в своей футболке, вопросы, думаю, жена ему стеснялась задавать, поскольку всё трико и шапочка были с чужого плеча. Много раз и я прикидывал, а может и мне так делать, как тогда замполит поступал, бегать в трико жены? Может и я смогу свою лучшую половину со следа сбить, а? Побегает, побегает по следу, да и к своей половине шкафа прибежит. Товарищ, уже при мне, старший лейтенант, я ведь до сих пор с вас пример беру в отношение женского пола, я ведь тоже скорпион, тоже, как Вы страдаю страдания, только сена маловато в моём сарае, и колхоз мой называется «сорок лет без урожая», но дух Ваш велик и задел он в нас сделал глубокий, на Целину бы Вас Голландскую, цены бы Вам не было, королева бы Вам отдельный флигель в Даме выделила, а я бы при флигеле хоть конюхом согласился бы быть. А как вы красиво бегали впереди роты солдат, какие мы паровозики ногами делали, как душевно было бежать под Ваш Ржевский степ, ну что за дистанции вы выбирали, всего-то в три, три с гаком километра, ну почему так мало гарнизонное кольцо, ведь только-только начнёшь слушать ересь умного человека, только-только пойдут колики по пустому животу, только-только пять раз грохнешься на брусчатку от хохота, как впереди подъём в гору, а за ним уже виднеются корпуса роты, какая невезуха, какая досада, и так каждый раз, всего-то раз в неделю. Товарищ старший лейтенант, мы Вас до сих пор любим и вспоминаем только хорошими словами, но почему Вам тогда дали прозвище контуженного, я до сих пор понять не могу, хотя скорее всего наверное от того, что вы бегали в женском трико, опасаясь за свою репутацию, почему бегал, а футболка сухая и не пахнет. Тот день был очень солнечным и многообещающим, но по вышеизложенным приметам, выходило так, что день будет совершенно пропащим и потерянным лично для каждого бойца, ибо дежуривший по роте замполит имел в запасе 26 вариантов способов, как испортить всему личному составу роты предпраздничный день, каждый способ его порчи сводился к одному, умучить ещё вполне боеспособный коллектив в разного рода считалках, забегалках, футболках, заплывах в подвале и сортирах, забегах с баллонами в автопарке, с конкурсами и переодеваниями в АЗК, викторинах и стенгазетах, собраниях комсомольцев-анафемистов и репетициями с нами по принятии присяги. Ума до сих пор не могу приложить, откуда у него было столько энергии, где он её черпал, кто ему на такой большой продолжительности день, давал установки, ведь чудотворцы из числа заряжающих только-только в Москве в аспирантуру сдали на тройку экзамены, а до Чернобыльского сияния ещё было почти 6 лет. Не считайте меня предателем, но даже меня хватало на недолго присутствия замполита, от любви до ненависти один час его дежурства, он умел так утомлять своим присутствием, как только один человек это может повторить на свете, как сам Михаил Задорнов. Я его так люблю, что сразу переключаю на пульте кнопку, будучи уверенным в том, что если я этого не сделаю, то вечер точно будет потерян и я не смогу посмотреть ничего больше, кроме его басен, что я весь следующий день буду маяться животом и не смогу смотреть нормальным взглядом на прохожих четверть рабочей недели, а оно мне надо. Каждый, кто в этот день наблюдал за чудачествами замполита во время подъёма, кто слышал треск издаваемый лыжной палкой от движения по спинкам кроватей, каждый кто оказался сброшенным с кровати умелым движением рук ног, каждый мечтал сегодня об одном, уведи меня Господи куда подальше из роты, уведи меня в самый дальний угол части, озадачь меня на день длинный работой непосильною, работой трудною, настолько трудною, чтобы до вечера не видеть плаца ротного,чтобы начать копать от столба высокого и не закончить копать до вечера. Пока служили в армии позабыли молитвы о помощи, о помощи и спасении от заскоков замполитовых, спасибо хоть нынче в армии ввели заступников Божих, исправили состояние, услышали наши чаяния. Бежали мы с приколами, бежали трассой длинною, бежали мимо танкистов мы, а головы наши невольно поворачивались к угольному, тому самому угольному складу, что чуть не спалили ненароком по глупости, смотрели и видели нечто для себя новое, что вагоны там стоят, но закрытые. Как там без нас дела обстоят, наверное от греха подальше тот уголь перевезли, век помнить будут дурней, угольные копи, но интересно, а и правда, что там за вагоны странные, вот бы одним глазком посмотреть без спичек. Чего теперь говорить, раз побывали на том самом месте, теперь считай что освоили тот угол, теперь как того вора, всё тянет и тянет на место преступления, а правда, слышь мужики, там опять вагоны стоят, с чем интересно на этот раз. Тебе чего, того раза мало было, забыли как сажу глотали во избавление грехов? Да ладно вам, уж и вспомнить-то разок уж нельзя, сами что ли в норки не ныряли, очко бритвой в туалете не чистили, помалкивали бы, ну прогнулись раз, ну два, чего прошлое ворошить, сколько ещё сапоги вместе топтать. С вами сапоги потопчешь, гудит слева в строю, с такими научишься в трубу на метле по ночам вылетать, не только их чистить, гогод перекрыл дыхалку, а тут тебе уже танк стоит и поворот в горочку. На раз его, на два, а вагоны-то тютю, остались на путях, остались и отстали от нас, отстали да видно ненадолго, совсем на пару часиков. Ну, поскольку, затронули эту тему и понеслось, а в вагонах запроста жрачка может быть, может-может, говорит другой, я такие раньше видел, когда на свинарник парашу из столовой на газоне вывозил, определённо жрачка была, даже вроде часовой был приставлен, всё строго-строго, наверное тушёнку грузили, а может даже само масло в упаковках, мы, говорит, из кузова успели это приметить. Ээээ, пацаны, короче, кому сегодня повезёт, где еды затырить, тащите в роту, в подвале схаваем, по честному, ну чё, кто не понял и решил зажать. Так и родилась бригада несунов, так и появился смысл в организованном добывании чужой пищи, не только «Трошки для сэбэ», но и для своих голодных товарищей, а что, вполне здоровая идея, имеющая полное право на существование, на то он и коллектив, чтобы принимать пищу сообща, раз есть хочется, значит недокармливают, значит, нормы еды занижены, а что это значит? А значит это то, что ты умри сегодня, а я завтра, как сказал один герой нашего времени. По «нашему» маршруту бегали все кому не лень, на наши вагоны пялились и утром и вечером, того и гляди пойдут на штурм раньше нас, законных обладателей поживы, законных обладателей чужой наживы, а нам вот и в голову не приходило, что и уголь и вагоны могут быть расположены к танкистам ближе всего, и что принадлежать они могут ещё кому-то, и нечего всё в дивизии приватизировать комендачам, есть пупки и покруче. Не знаю почему, но мне во всём, что может представлять из себя какую-нибудь маломальскую ёмкость, казалось должно было в своих недрах, содержать наличие съестного или хотя бы иметь внутри подобие пищи, активный поиск любого подножного корма и его складирование, было нашей путеводной звездой в океане карантина. Приближение праздников благотворно сказывалось на нашем моральном духе, задним местом мы чувствовали, что приближается, что-то хорошее, то что должно изменить к нам отношение, как к людям, что нам несмотря ни на что пора доверять, что мы втянулись и больше не выпадем из системы отношений, сложившихся в роте, что больной стал потихоньку выздоравливать, не смотря на отдельные проявления тупости. Ноги вынесли нас на горку, паревал остался позади, впереди показалась стекляшка чайной, а за поворотом налево и сама казарма нашей роты. Крыльцо облепили дневальные и дежурный по роте сержант, никто сегодня не прятался от звесрски умирающих от холода, втыкая доску паркетины в ручку двери, никто не показывал нам из-за стеклянной двери: «вешайся», никто из наших рядов не выкрикивал забаррикадировавшимся от нас, угроз в их адрес, все бежали мирно в автопарк на спорт городок, все нашли там по себе интересное занятие. Кто на турник вдруг с дуру полез, кто козла с женщиной перепутал и с разгону пытался перескочить, но всё больше путал правила перепрыгивания и всё чаще втыкался самым самым и казнил многожды себя, и казнил с разбегу, стекая на землю с высоко задравшего ноги дермантинового уродца, кто-то на брусьях с ещё большего перепуга оказался, гири, не меньше десятка, кто-то раскидал, а нас потом в этом обвинили и заставили их собирать по пустырю, другие так вовсе ополоумели, придумали в чехарду играть, вместо полезной зарядки, а мы ни с того, ни с сего, вдруг для них стали многоногой лошадью, вообщем и в это, и в более поздние дни, всё как всегда, одно и то же, битый не битого везёт, ну и шут с ним, наверное это и есть, то самое выражение службы и её проявлене, о котором все знали, но нам до призыва и не сообщали, а может я не прав, может ещё что-то будет там, после присяги, короче, пусть всё пока идёт, так как идёт, не мы первые на этой площадке, не мы последние, а пока вроде стало ничего, жить можно.
Владимир Мельников 3: Продолжение рассказа "Капуста" Замполиту на зависть крутили солнце и из старшего, и из младшего призвов, задирая и провоцируя его по умолчанию на ответные действия, на зависть гири плющили и рушили своими тазами козла, на зависть бицепсами и трицепсаами играли, приглашая тем самым тоже раздеться и потрясти чем Бог послал, на «раз» руку пытались ему оторвать на столе для армреслинга, и не имея ещё с ним мало мальского опыта общения, по глупейшему наитию, не имеющим собственных мозгов, а всё чаще действуя по уставам, доигрались до того, что неделю ходили поломанные напополам. Тряпьё из женского гардероба, которое еле-еле прикрывало тело замполита, оказалось обыкновенным фиговым листком, купившим нас на «раз», «лошара», из сегодняшнего словаря, слабо подойдёт к тому случаю, когда мы были посрамлены и убиты на повал, и когда нашему замполиту вся наша салажня надоела до зарезу, и ему ничего больше не оставалось с нами делать, как давить нас, как клопов, одним ногтем. Зараза его возьми, надо было кого послабее на «понт» брать, а теперь ходи и обтекай, замполит не стал сразу нас всех убивать, он же был гуманным человеком и прекрасным партийным босом, он пару тройку кинул через заднюю ногу, погнул карандаш турника во время выходов и восходов солнышка, смехом, наполненным, дурью сумасшедшего веселья повалил вместе с козлом идиотов, не успевших отбежать от того, загнал нас, в экстазе скачек по площадке, на брусья и велел нам с песнею по ним ходить, оттягиваясь на них во время продвижения вперёд. Мало на свете дураков собирается сразу в одном месте, но в этот раз по-моему, было всё наоборот, нас слишком оказалось много, знать бы заранее, можно было бы и сачконуть от зарядки, нет, это не мои мысли, я наоборот, я подло радовался, что замполит накидал за шиворот углей салагам, присвоимшим право, не по праву судить других от своего имени, молодец Кузьмич, теперь точно можно с уверенностью сказать, кто в доме хозяин, и кто «контуженный». Дааа, вот незадача, а что же теперь с прозвищем, читай кликухой, делать, ведь прилипло, не оторвать, само на язык вскакивает, как волдырь от прикосновения к холодному лому зимой, подумали подумали полминуты, да и решили негласно, а так и так «контуженный», нормальный своих бойцов пополам на коленке ломать не будет, и в кучу ими кидаться не будет, точно, так ему даже к лицу. Ну, а что же до самого замполита, так мне кажется, что ему тоже было фиолетово, он знал себе цену, ценник висел в изголовье у него над кроватью, и графа там стояла, сам видел, а вы знаете, я врать не стану, а балы в те клеточки ему сама жена и проставляла, и видно был он очень успевающим и цена его качеств росла и росла. Соотношение цена-качество изменилось и среди личного состава роты, теперь на пятки ротному и старшине наступал Кузьмич, уважение к лейтенантским погонам которого росло день ото дня, и нас уже стало беспокоить, а нет ли ещё кого среди отцов взводных, нет ли ещё не выявленных «Кузьмичей», похоже, что это ещё не конец серии, что продолжение следует, и вообще это была только первая часть. Гомону прибавилось при построении на завтрак, в столовой за завтраком месили вместе с кашей трёп про первые семнадцать подвигов местного Геракла в погонах, высматривая в не так уж и широком теле, признаки накачанности, подвергая сомнению свои же собственные слова и остывая от виденного самим же, но не согласного с этим и ещё больше теряясь в вопросах дальнейшего отношения к чудачествам и хохмам замполита, делая свои выводы, не веря в то, что это может присутствовать в одном и том же человеке, человеке, который минуту назад идеально выстраивал тебя на плацу и тут же идеально разрушая своё строгое, с хохмой командуя скорее сам себе и дурачась над истиной, ведёт тебя к солдатской столовой. Но самое приятное из всего этого, это то, что тайком, за глаза, чтобы даже кореша слева и справа не расслышали, любой мог приколоться на тему, но никто даже и маленькой мыслью не дрогнул бы обидеть замполита, а нечаянно услышанное никоим образом не стало бы в минус Кузьмичу, озвучка текста, скорее была бы данью обычному трёпу, коим славился весь мужской народ. Никогда больше я не видел, чтобы мужики столько попусту, просто так трепали и молотили своими молотилками, придумывая и привирая для каждого призыва размер выловленной рыбы, совершая подвиг за подвигом, подбивая, тигр за тигром в таких количествах, что современный процессор пень ноль завис бы на стадии разогрева. Наделал шороху мужик, долго теперь будут в роте его косточки перемывать, вроде закрыли тему, но язык сам начинает всё с самого начала по многу раз об одном и том же, не остановиться, спасибо утреннему разводу на работы, если бы не он, болтали бы и сейчас. Старшина роты, прапорщик Верховский, прослыша от нас восторги и удивления по поводу проделок замполита, про себя не преминул порадоваться за коллегу, признавая, что тоже кое что могёт и это кое что будет покруче Кузьмичёмых сальто моральто, вон один живот чего стоит, если им, ну, этим самым животом какого барбоса к стенке придавить, то эффект выйдет не хуже броска через пупок, а уж если взять да и воздуху в него побольше набрать, да как гаркнуть, то эффект на противника может оказаться даже выше, чем у йерихонской трубы, а если ещё мохнатые брови, сросшиеся на переносице, собрать в кучку, да как глянуть очами из под таких бровей, то точно враг бросится разом на все четыре стороны, как у того попандопулы из свадьбы в Малиновке. А что, чем чёрт не шутит, подумали мы, глядя на нашего старшину, может он и правда обладает такими возможностями, раз гляда на него мы тоже стали читать его мысли вслух. И чтобы покончить раз и навсегда ревность и зависть к замполиту, старшина быстро сменил пластинку на деловой тон и по всей форме зачитал приказ, то есть озвучил поручение ротного в отношение подготовки роты к зиме. Назвал он ответственных по направлениям работ, не забыв указать срок исполнения и время доклада ему по исполнении приказа, и дал команду разойтись. Команду разойтись выполнить полностью не удалось, прозвучала новая вводная и исходила она уже теперь от нашего нового взводного, командира мотоциклетного взвода, прапорщика Сергея Гузенко. Серёжа, так его ещё ласково и по простецки пытались поначалу называть старожилы роты из среды командирского состава, пытались, да из этого у них ничего не вышло, вот кому надо было точно дать кликуху, да покрепче, такую, чтобы помнили его, у пугали своих детей на манер «Ешь кашку дурашка, не то Гузенко придёт и тебя с собою заберёт», И вот ведь незадача, два года бок о бок прослужили, а кликуху ему так и не придумали, а ведь он был у нас на неё первым претендентом, случай такой в жизни был реальный со мною, как-то раз, в 1991 году, в Государственной налоговой службе конкурс объявили на тему: заменить сочетание слов, которые говорит налоговый инспектор своим налогоплательщикам при общении с ними по телефону «приходите пожалуйста ко мне и я Вас ОБЛОЖУ», русским словом имеющим аналогичное значение, а премия победителю, вы не поверите, квартира в Москве, и что? Да и ничего, пустая квартира, никто пока это народное слово, придуманное налоговиками от души, не смог заменить аналогом, так и здесь, вот пытаюсь до сих пор что-то сообразить, но даже звание народного писателя не помогает, мозги отказываются гадить такому крутому Уокеру, как Серёга Гузенко. Мне тогда было 18, ему, ну может 20, одним словом сопля, но какая, я и мои сослуживцы в погонах рядового состава, а он со звёздами, мечта не велика была у человека, но таки осуществилась и вместо того, чтобы ехать ему в богатый совхоз на Кубани, волам хвосты заносить во время обработки рисовых чеков, он стал нам хвосты крутиь, крутить так, что те волы, нам по гроб жизни обязаны спасением, сопли он наши видеть желал, и видел не однажды, и даже сопли на погонах солдатских не спасали от гнева доморощенного Уокера. Сколько раз пытаюсь вспомнить о своём первом взводным, но без улыбки это и сейчас, сделать не могу, не выходит у меня из головы образ Филипка из рассказа, Филиппок и есть Филипок, ни дать ни взять, точнее образа не сыскать ему, и по возрасу молод, и по размеру сапог подходит, сорок пятый растоптанный с ношением оных на ноге сорокового размера, и по форме одежды, шитое перешитое с шестидесятого размера под сорок второй размер, и по размеру фуражки, подсолнух на гнутой ножке, подсолнух, прогибающийся совершенно сознательно и с удовольствием, прогибающийся по них, но не под нас, прогибающийся ради самоутверждения перед теми, у кого рост был выше метра сорок шесть сантиметров, прогибающегося перед своими сослуживцами по управлению ротой, и считающего себя не выше чем считали мы сегодня себя, находясь в карантине, прописку не получили ещё не мы у своих, не он у своих. Зачем его к нам, гренадёрам, комендачам, людям голубых кровей, бойцам королевских войск, ради насмешки что ли прислали, куда смотрели люди, подбирающие людей для службы при штабе дивизии, как такого можно без улыбки на устах, показывать вышестоящему начальству, как такого мальчиша могли назначить на самую видную должность, видную из кабины штабной машины за много сот метров, ведь как не крути, а командир мотоциклетного взвода попадается на глаза начальству при первом регулировании, на первом перекрёстке, на последнем посту, на охране всего и вся во время проведения учений в полевых условиях, на разборе полётов при регулировании одной трети колоны в соседнюю группу воск по ошибке, при поиске знамени дивизии потерявшегося вместе со штабным бэтээром, при, да, мало ли чём, ну, как такое можно смело назначать и требовать результата. Моя бы воля, дембель по состоянию здоровья и компенсация в денежной форме за моральную травму при призыве в СА, отправка в санаторий на десять лет без права отказа от первого, второго и третьего блюда, при шестиразовом питании, усиленный доппаёк в ночные часы и часы перед восходом, кормить, кормить и ещё раз кормить и не забывать растить на стероидах и кукурузных хлопьях, растить до тех пор, пока сможет самостоятельно взобраться на подножку регулировочной «зебры» на базе автомобиля ГАЗ-66, и только тогда вновь призвать и назначить командиром мотоциклетного взвода, и баста, служи солдат Сергей Гузенко, на самых законных основаниях при штабе дивизии ровно столько, сколько съел за счёт средств Минобороны. Наполеон, не выдержал бы вида своей копии, наплодил он их во всех войсках, а нам за него расхлёбывайся, не приняли его на службу в Российскую армии, даже в чине капитана, пришлось ему из за этого войною добиваться удовлетворения своим чувствам, войною и Сергей Гузенко на нас пошёл, и если перевод в автовзвод не приспел вовремя, быть бы мне, как некоторым, подполковником ГАИ, и крутил бы я свой жезл на всех перекрёстках г. Москвы, ненавидел бы на полную катушку всё человечество и пешеходов и водителей, и любил бы только одно, плевать на три пальца на правой руке, два из которых указательные у гаишника, а один большой и важный, плевал бы я на них и пускал бы слюни, чтобы трение уменьшить и со счёта не сбиться, во время очередного приступа ненависти раззявы пешехода, или чайника водителя, не мылся бы в бане неделю, как пан Паниковский, дожди бы сами обмывали меня до косточки, не любили бы меня и девушки, как того же пана Паниковского, ибо девушки те были с шоссе Ленинградского и леший бы их любил вместо меня, и отдавал бы я честь до скончания договора, и осталось бы этой чести у меня при выходе во двор к доминошникам на одну косуху водку, называемую в простонародье «козочкой», хорошо хоть козочкой, могли бы и козлом прозвать, не далеки бы ушли от истины. Не прав был дедушка Володя Ульянов, когда врал в детстве, что это его выражение по свету будет гулять, когда он станет большим и будет называться иначе, сто пудов ошибался с изречением, то Наполеон в Кремле на стене угольком от пожара нацарапал про своих клонов, Наполеон жив, Наполеон жил, Наполеон будет жить и передал палочку своей эстафеты в историческом забеге нашему взводному, Наполеону Гузенко первому. Жезл императорский, переданный историками, от долгого хранения в тёмном помещении, превратился в регулировочный, батарейки давно вытекли и ничего не оставалось, как заменить их не родными Французскими, а родными аналогами типа Варта, шапка императорская тоже врезала дуба, но кокошник огромного размера с спехом смог заменить последнюю и даже сам Наполеон всамделешний не был бы против ношения фуражки-аэродрома необыкновенной формы. Не плохо поработали на вещевых складах вещевики, коль смогли на Филипка подобрать подобие воинской формы. Одно только плохо в этой истории или даже скажем совсем плохо, это наше отношение к взводному, до самого дембеля не давало сойтись с ним на мало-мальски короткой ноге, даже сойдясь однажды в подвале на узкой дорожке, не дало желаемого результата и отбило у нас, его на всё время несения службы. Овен он и в армии овен, тем более овен украиноговорящий. Попал я в его зависимость сегодня на целое утро, попал и очень рад оказался такому точному попаданию. Новый Филиппок жил в общежитии у генеральского магазина, там, в самом низу за каменным холмом, рядом с приличной помойкой, там где рядом был пруд отстойник, сохранившийся до наших дней, там вдали от нашей роты, в двадцати минутах, ходьбы от места службы. Это расстояние не было критичным, взводный мазуты с зампотехом и начальником склада Захарченко, проживали гораздо дальше, и в гораздо худших условиях, я ещё успею об этом написать, и поэтому все кто жили по соседству с прапорщиком Гузенко, были очень высокомерны и не заслуженно горды, таким положением. Рядом с Сергеем Гузенко, только ближе к генеральскому дому, поселился ещё один отец солдату, сам командир роты Александр Лемешко, с выходом окошек первого этажа на комдиво-начповский садик. Соседство бывшего командира мотоциклетного взвода, аж старшего лейтенанта Лемешко и вновь назначенного на ту же должность всего лишь простого прапорщика, делало неслыханную честь Сергею Гузенко и обязывало к ответным действиям, поэтому-то новый взводный, находясь в начале своей неудачно окончившейся солдатской службы, то есть в состоянии дембеля бы, не очень заботясь о своём моральном облике, приставил к карьере служебной лестницы, слишком крутую лестницу, как бы он у себя дома на Кубани, выразился бы, приставил крутую «драбину». Эти подлые мысли рождались в нездоровом сознании первогодка, не успевающего поспевать за прыжками лилипута в военной форме, эти мысли сбивали меня с одиннадцатисантиметровых шагов взводного и они же меня тыкали ему на пятки, от чего он делал противолодочные зигзаги на узком тротуаре, в тщетных попытках оторваться от худого и длинноногого журавля, с торчащим в натуре, хвостом сзади из-за образовавшегося пузыря куртки Х/Б, утянутой поясным ремнём так, что в поясе сломанная и наклоненная фигура, спешащего успеть не наступить на сапоги взводного, точно напоминала духа из журавлиной стаи. Такой же желторотый, такой же голодный, готовый проглотить даже лягушку, чтобы утолить ночами мучающийся организм. Цель моего похищения из карантина была до примитива проста, образ жизни сам подсказал взводному наилучшее решение своего вопроса, «слоны», да, да, слоны должны работать, работать любую работу, особенно они удобны в перевозке тяжестей на немыслимые расстояния, так как отличаются они покладистым характером, и располагающим здоровьем, и ещё не испорченными отношениями со своими погонщиками, то есть, то, что надо. Так и мой случай, ничем не хуже остальных слонячих, говорят ещё какие-то «мамонты» в роте водились, но они, наверное, уже вымерли давно, а может в них слоны превращаются после принятия присяги, этого я ещё на тот момент не выяснил окончательно. Но так или иначе, а в подвал роты я попал, как обычный здоровый слон, и занялся своей собственной погрузкой без помощи посторонних, этому долго учить в армии не требуется, пара ударов по лбу в виде «фофманов», заменяет команду «цоб цобэ» у погонщиков и одновременно благотворно действует на психику животного, отбивая желание от уклонения послушания на целый день, аж до самого отбоя. И ползая на карачках в забытом Богом подземелье в поисках мешков с побелкой, натыкаясь на горы Б/У обуви, хранящиеся там ещё с самого момента ввода частей дивизии с полигонов в настоящий Галле, в узком, тёмном, низком и тесном пространстве под кинозалом, высотой в 70-80 сантиметров, невольно почувствовал себя слоном, только они так невыносимо долго, не могут посылать и продолжать ползать в поисках своей поклажи. Спасибо большому расстоянию от института до подвала, не видели меня кореша с одной студенческой скамьи, не видели, как я искал и щупал мешки в поисках мела и ладно бы для дела, для «написать» на аудиторной доске умного в виде двойного интеграла, а то ведь для пускания пыли в глаза во время нанесения побелки на поторок в каморке зводного, полученной в экстренном порядке, как самому полезному командиру взвода, и не где ни будь, а в самой комендантской роте. Спасибо фасовщице мела в Белгородском карьере за малый вес и качество упаковки, такой груз мог поднять слон и гораздо меньшего размера, чем даже я. Наше шествие из роты в апартаменты взводного выглядело так потешно из-за того, что у одного из нас на загривке лежал оклунок мела и его мотало из стороны в сторону, а другой поспешал от первого, опасаясь того, как бы тот, что с мешком, не зацепил своими граблями ноги первого или ещё хужу, сам бы не свалился на пятки первого, и не придавил бы его на смерть, одно слово, Штепсель и Тарапунька, журавль и лиса. Журавль был настоящий, он хотел поживиться чем Бог послал лисе, но у лисы, на то она и лиса, были свои планы, «слонов» не кормить во время работы, не кормить и баста. Таков был приказ главного погонщика, старшины роты, он считал баловством кормить вне расписания кого-либо, считая, что это может привести к отсутствию набора массы животным, питающегося, как попало, считая, что только сбалансированное и режимное питание позволяет, не прибегая к изыскам, наращивать мускулатурную массу и вес тела, что на ротном свинарнике эти методы уже давно прошли испытания и дали резко положительные результаты, и что кабанчики, питающиеся с одного стола с солдатами, поспели к Октябрьской, раньше намеченного срока и имеют очень довольный и розовый цвет кожи, и готовы к употреблению в любой момент. Начало пути было самым неинтересным, мешок мела могли ведь и на регулировочной «зебре» спокойно закинуть на хату Гузенко, могли таксисты на УАЗ 469 или на крайний случай, на тачке оттахторить, но что-то там не срослось у Серёжи, может просто не хватило пока авторитету, а скорее всего, он не понял сам, что больше он не солдат, а прапорщик и можно эксплуатировать подчинённых на полную катушку, вот и выбрал он себе в помошники, наверное совершенно случайно, самого наибольшего спорщика и правдоруба, самого упрямого и настырного духа, только выбирая по этим критериям, он ошибся в одном и самом главном, переноской грузов в таких объёмах я ранее не занимался, и не ровен час, я мог с этим самым не справиться, и пришлось бы ему самому тогда выкручиваться из той ситуации, мешок тащить до дому, до хаты, да уж и меня в придачу, ведь и со мной надо было бы, что-то тогда делать, не бросать же меня посреди дороги с нелёгкой травмой, своих ведь мопеды тоже чай не бросают, может я ещё когда на перекрёстке сгожусь, может я на регулировании подвиг совершу, а что, а вдруг я иностранную миссию поймаю, честь гарнизона сберегу, ну и заодно в отпуске побываю, да, именно в отпуске, непременно первее всех из своего призыва, вот только бы мешком взводного не уронить на брусчатку, а то ведь и подтвердить потом некому будет, что я из его взвода и что это мой подвиг, и что это моя миссия была, и ни чья другая. Аж лоб вспотел от мыслей об отпуске, а может это не от мыслей, откуда им взяться, у солдата-то в армии и мыслей-то собственных не может быть по определению, зачем они ему, когда за него всё уже уставом и командирами расписано от подъёма, до «оправиться». Путь из роты домой, пролегал мимо склада артполка справа и клуба пушкарей слева, мимо сквера у стелы, далее через перекрёсток и далее в сторону генеральского магазина, оставляя справа страшное здание кочегарки и химчистки, с которыми меня пока ничего не связывало, но уже вызывало в душе негативные эмоции, ну кто в части обладал такими возможностями по выделению боевых отвравляющих веществ, если не две эти подружки, расположившиеся по соседству и убивающими по утрам всё живое распространением на большие расстояния кислейшего запаха от сгоревшего брикета или от ядовитых паров, исходивших от наших бушлатов побывавших в химчистке. Всё было хорошо, одно было плохо, не всё я мог разглядеть окривевшим глазом, пытающимся делать два дела, следить за суетливой поступью ног Сергея и разглядыванием открывающейся панорамы озера, в сторону кочегарки или химчистки смотреть тоже хотелось, но присутствие бурого угля могло во мне поднять волну неприятных воспоминаний, а вид химчистки мне сразу напомнил недавно зачитанный по роте приказ об одном несчастном случае, когда боец, обслуживающий банно-прачечный комбинат, полез проверить количество жидкости в цистерне, не смог отказаться от снятия пробы воздуха своим собственным носом, и не удержавшись на краю люка, произвёл падение сверху вниз, да там и остался навеки, весь не живой, совсем мёртвый. Печальное место миновали без приключений, к цистерне меня не тянуло, тянуло меня к земле, но совсем по другой причине, мне требовался небольшой перекур, но поскольку ни я, ни сам взводный не курили, то и мечтать об этом тоже запрещалось, надо об этом было подумать маленько раньше, на гражданке, как все нормальные люди, а в армии делать это уже поздно, ни хрена из этого может не получиться, всему соё время, сидел бы сейчас на мешке, где ни-то на обочине и мучил бы Серёгу длинными затяжками, да ещё дым бы пускал назло в его сторону от удовольствия, ничего бы он тогда со мой не сделал бы, любому курящему положен перекур, курильщиков все понимают, не зря ведь даже поговорку по этому случаю сложили, это, как там? А, вспомнил «перекурим, тачку смажем, тачку смажем, перекурим», во видали какая степень уважения, одно смазывание тачки и два тебе перекура за это, а что, может попробовать и мне, как нормальному человеку отказаться от сахара и перейти на курятину, да и зубы целее пожалуй будут, да их и от их чистки пожалуй можно будет отказаться, ведь какой в том смысл, ведь запах сигарет любой естественный запах изо рта легко перебивает, опять тебе экономия в две марки в месяц, да надо будет попробовать, вот только бы мешок до места назначения донести, там говорит Сергей, его уже с ночи ждут. Пока мы ковыляли и виляли встретили на своём пути не мало посторонних солдат, красивыми шеренгами с душераздирающей песней прошли батареи ЗРП к себе в парк, переселенцы из Таджикистана или Киргизии в плюшевых халатах вяло мели тротуары вокруг санбата на той стороне от стелы, неумело тыкались веерами в траву и делая из пластин веере Чингизхановы луки, мне от одного убогого вида обречённых хотелось плакать и чем-то с ними поделиться, но еды у меня и самого не было, а мой мел, думаю им ни к чему был, ведь писать им нечего, да и некому, и смотрели мы друг на друга как родственные души, только халата мне не выдали, да и выдали бы, что с того толку, носить-то я его всё равно не умею. Да, кстати, а почему они форму одежды нарушают таджикскую, почему без тюбетеек метут и пришлось мне с этим вопросом поневоле обращаться к не проронившему ни слова за сто метров пути взводному, и как же я был посрамлён, что из 104 народов населяющих СССР, я не разбирался ни в одном, что из десятка тех несчастных, до шеи забинтованных таджиков в халатах не было ни одного их представителя, что то только халаты узбекские, жирные на груди от вытирания рук после еды плова, что то вовсе не плюшевые киргизские халаты, то санбатовские духи из Мичуринска, что под Тамбовом, то духи из под Ряжска или Сараев Рязанской области, то духи из Красного Сулина, что под Ростовом, то халаты на них не видевшие стирки с момента создания Варшавского договора, то не бинты на шее раны прикрывающие, то грязные лохмотья от бинтов фурункулы армейского калибра скрывающие, то не размеренная медлительность аксакалов, то приговор на два года от грибка гниения, то урожай красных помидор по всему телу из чирьев не созревших, то кара небесная за грехи отцов наших, не фига было так далеко заходить, собирай теперь урожай скальпелем по шее. Ползали люди шлангами по территории, кеды в росе утренней купая, свежему воздуху радуясь, пугаясь и брезгуя друг другом, бывшие приказники, нынешние прокажонные, сколько на вас зелёнки изведут, сколько бинтов километров намотают, толку от вас Родине, как от меня взводному. Два слова он вымолвил и метлой меня вперёд него вымело, зараза была близкою ветром разносимая, бежали мои полусогнутые за плакаты войны гражданской, за Юденича, за Врангеля, всех побили мы, только с грибком не справились, летели искры от подковок ношеных мимо дома начальника штаба по фамилии Юдин, мимо стекляшки генеральского магазина с горки к дому у большой помойки. Слева вид на озеро, справа на пустырь, впереди вид на новый спичечный коробок малосемейного общежития, вида нового, вроде бы совсем недавно построенного, знать бы кем только. Дом мне понравился с первого взгляда, обычная Московская хрущёба, в таком и я жил в прошлой жизни на Утренней улице в городе Перово, рядом с деревянными бараками и морями грязи по прозвищу болото, это тоже хрущёба, только немецкая, посмотреть бы, что там внутри неё имеется, что за жильцы и есть ли чувихи, подобные московским. Мне пока шли к дому, не верилось, что Сергей пригласит меня к себе на чай, мне казалось, что он не должен приглашать к себе подчинённых, чтобы потом не было разговоров типа « да у него там мыши висят за шею подвешенные по всем углам», « а это для чего же он их ирод подвесил-то, никак колдут?», « да нет, какой там колдун, всего-то ротный прапорщик, то они сами удавились от горя, жрать-то ему самому нечего, вот и не выдержали они от вида такой нищеты и пустоты в доме, тараканы говорят, даже и заходить-то к нему не стали, пошли другим маршрутом, говорят в другой подъезд, там у одного майора, жена из Союза вернулась, смальца привезла, сейчас на нём картошку жарят, жалко мышки не дождались майорши, могли бы до зимы протянуть, а там глядишь и Серёгина краля сподобилась бы прибыть к Рождеству Христову, может новые мышки бы успели поспеть народиться супруге на радость, какая-никакая, а живность, всё веселее мужа с регулирований ждать, гоняючись с веником по квартире и день короче казался бы ей зимой» Старался Сергей, страдал всяко от одиночества, все двадцать шесть вариантов обедов в столовой перепробовать успел, страдал от отсутствия на прилавках генеральского магазина колбасы из крови, страдал сильно и от дефицита колбасы домашней украинской, колбасы из натуральных кусочков мяса, колбасы с жирком поросячим, колбасы под яйцом утренним на сковородке семейной, колбасы не охотничьей с зёрнышками проса, колбасы без масла машинного, колбасы не идущей в сравнение с сосисками собачьими. Страдал он от отсутствия пойла качественного, спотыкача ридного, не Фауста магазинного, вкус шнапса напоминающего, а чистейшего из Буряка краденного, ночью в клуне выгнанного и от преда сельского много раз перепрятанного, с барды качественной, не перестоянной. Страдал он от вида тела голого, не в бане солдатской по субботам виденного, от вида голого, да пола противоположного, задирали его командиры шутки ради ли, но сердился он на них по-настоящему. А сердиться-то было за что, роста вышел он малого, для девок не удалого, только носом задранным да голосом петушиным мог брать нас за грехи малые. Жалко его было и боязно одновременно, вроде почти ровесник, а погоны имеют форму разную, я вроде в институте учусь, а он выше по званию, выходит не ровня пока он мне, но странно ведёт он меня, неужто прямо к подъезду выведет своему?
Владимир Мельников 3: Продолжение рассказа "Капуста". Да, так оно и случилось, не на помойке попросил его подождать, идём в подъезд узенький, с перилами тоненькими, шкурочкой линолеума обтянутыми, на какой же этаж он меня выведет, думаю с мешком на пару я, кажись прибыли, этаж последний кажется, Боже приведный а дом-то и правда для лилипутов построенный, потолки-то низкие, обоями чудно оклеены, обои-то в чёрточку, гаже некуда, на стенах тоже кое-что наклеено, да не с ближайшей ли свалки всё это скрадено, обои, говорите моющие? Да не может быть, их и в Перово-то не каждый видел, да разве, что на Кутузовском у кого завелись шику ради, да откуда роскошь такая? Что я угадал? Прямо свеженькие со свалки вчера нарытые там из выброшенных в прошлом годе, что и зиму там перезимовали под снегом кислотным и способность на стены ложиться не потеряли? Ну и ну, приду домой, кусочек из чемодана достану от этих диковинок и буду месяц ничего не делать в институт брошу ходить, буду ко всем встречным приставать, обои немецкие рекламировать и про жизнь в Германии рассказывать. Квартира и правда мне показалась очень низкою, наверное из за обоев на потолок наклеенных, создавалось ощущение, что ты находишься в бумажной коробке, обои были цвета светлого и очень бледные, совсем почти без рисунка, в виде штришков, что ли, но насколько они были простыми, настолько же они были и элегантными, а осознание того, что ты находишься в доме построенном немцами, сбивало с толка и уводило от истинной оценки жилища. Но мне запомнилось оно, как помещение с низкими потолками, простенькое, но необычное, в Москве бы так не стали делать, в Москве в то время были в моде другие обои «королевские», яркие и цветные, с таким рисунком, что дух от зависти захватывало на семь с половиной недель. Гостиничного типа общежитие для молодых взводных было построено на деньги, оставшиеся на конец финансового года в кассе финотдела дивизии, денег этих, скорее всего, хватило только на коробку с низко надвинутыми потолками, такими, которые построили для ветеранов ВОВ у нас на Ждановской, там тоже потолки высотой один метр восемьдесят восемь сантиметров. Скупость отделки поражала своим примитивизмом, люди получая жильё во временное пользование, делали с ним, что хотели, переделывали потолки, отрывая с них обои и делая их меловыми, нанося ровным слоем побелку на потолок с помощью народного пылесоса, некоторые применяли более старую технологию, распыляя раствор пульвелизатором. В квартире взводного тоже работала бригада «ух», которая работала до двух, а после двух отдыхала, бригада состоящая из бойцов мопедного взвода Вити Стоги и Толика Куприна, будующих фаворитов взвода, их звезда взошла в тот день, когда появился Гузенко. Витя Стога за работу по ремонту квартир получил отпуск, будучи рядовым очень скоро стал расти в званиях и дембель свой встретил в самом высшем сержантском звании, если бы можно было расти солдату и дальше, то генерала встретила бы мама Одесса своего весельчака, заводилы и очень справедливого, редкой души человека, парня который мог с неба звезду сорвать за «спасибо», в этом человеке уживалось столько положительных качеств, он таков был балагур и приколист, его так любили и духи, и деды, и всё ротное начальство, его любили все ротные коты, все дрозды, а мотоциклы, так те бибикали своими сигналами при его приближении, так, как мычат коровы при появлении в цехе, мастеров машинного доения. Среднего роста худощавый, с острыми чертами лица, тонконосый фантазёр имел вид смешного маляра с московской стройки, весь забрызганный раствором, побелкой и заляпанный краской китель Х/Б имел кургузый вид, на голове была помещена на время ремонта самодельная пилотка кораблик, сделанная из газеты, на ногах были странные панталоны и тапочки бомжа прошлого века, его напарник был под стать своему другу, только родом был из Восточного Казахстана, характера нетерпимого к людям, но особо трусливого, ведь за грехи молодости можно было попасть либо в дизбат, либо как минимум на полигон, и слава Богу случаи такие в роте уже были. Времени у командира взвода в это утро было наверное не так чтобы, поэтому мешок с плеч пал на земь, как гора с плеч, радости у маляров моё появление не вызвало не знаю почему, хотя догадываюсь, об отпуске, мечтал в роте каждый, а я мечтал больше всех маляров на свете, это была моя мечта, я не собирался с нею делиться, я должен поехать пере всех на свете, я был явным конкурентом, но распорядителем кредитов был не прапорщик Гузенко, а командир части, и ещё не ясно чья мечта возьмёт. Я считал свою работу выполненной и попросил разрешения удалиться восвояси, в чём мне корректно указали, а причину объявили капельку позже, попросив посмотреть по части электрики. В этой части мне не было равных, это не оспаривалось никем до самого дембеля и после, в это вы можете только поверить, а посмотреть примитивную схему электрической сети однокомнатного пенала было делом плёвым, лампочка, выключатель и розетка, фаза, нуль и холостой провод, ну что здесь сложного? Настала минута, когда я увидел, что я обладаю определённой тайной, каким-то профессиональным иммунитетом, и в это самое время я и почувствовал к себе со стороны и маляров, и со стороны взводного начало уважения и признания себя человекоподобным существом, у меня появилась наглость взять быка за рога и попробовать разрулить ситуацию в свою пользу, и у меня это почти получилось, ведь током било достаточно сильно горе маляров, когда те пробовали выполнять малярно-ремонтные работы, жить после этого им хотелось ещё больше и моё появление было предсказуемо. Схема электропроводки квартиры и правда примитивно проста, схема просто убога, но по незнанию простыми смертными подобного, и возникают такие проблемы, люди по-нахалке пробуют взять на абордаж обыкновенную розетку или выключатель, но к своему огорчению нарываются на конкретные неприятности, шандарахает таких умников до потери пульса, до смертоубийства. Мне самому тоже правда было немного боязно, но нет, не лезть под напряжение, это было знакомо, опыт имелся и не малый в этом смысле, боязно было по другой причине, по причине нетерпенья моих старших братьев по призыву, ведь все, в том числе и взводный, не прочь был попробовать меня на зубок, пощупать меня за «вымя», как выражался сам Серёжа, ведь не секрет и для вас и для них, что в такой квартире я нахожусь впервые, что устройство сети мне ново и совершенно не знакомо, и чувство двойственное присутствовало и боролось в этих людях, и хочется, чтобы у меня всё получилось с обесточиванием, и колется, чтобы во-первых дёрнуло духа кичившегося своими способностями, а во-вторых лучше бы коротнуло так, чтобы обои обуглились на потолке и стенах, чтобы ремонт никогда не скончался, ведь лето давно кончилось, не май месяц на дворе, хочется уюта и домашнего тепла, да и кормят тут не плохо, очень даже цивильно, а самое главное, и третье, хороший электрик, мёртвый электрик, одним конкурентом меньше, это уже кандидатский позитив моих маляров. Схемы построения электрических сетей жилых домов мне были знакомы, мы сами их прокладывали на гражданке, крутили «косички» в коробках, делали колечки для подключения арматуры, заряжали светильники, устанавливали счётчики и щитки с автоматами в них, но схема электропроводки в немецких домах дала мне фору, она была построена совсем иначе и состояла одновременно и из силовой части, и из слаботочной, она была построена совсем на других принципах. Необычным было то, что часть проводов была тонкими и напряжение в сети тоже было разным, меня ждал технический тупик моих знаний, на выключателе, который необходимо было снять, перед поклейкой обоев, было низкое напряжение и тонюсенькие провода, вокруг крышки имелся специальный кружочек из полиэтилена, предотвращающий загрязнение грязными руками пользователей новых обоев, розетки штепсельные тоже меня ввели в ступор свои назначением. Они имели форму напольных силовых, но провода к ним подходили почему-то разные, ко всем толстые, но к одной единственной небывало тонкие, и напряжение тоже в них было разным, любые манипуляции с проводами на выключателе не вызывали пропадания света в люстре, и ковыряясь со своими проводами, я заметил первые признаки беспокойства моих камрадов и волнение за моей спиной, кандидаты в отпускники, и кандидаты по определению ненавидели нерасторопного и тупого электрика, появившегося в комендантской роте, в неподходящее для Сергея Бодрова время, любой бы имея себе сменщика, взятого за год до замены заочковал бы незадумываясь, а маляры были с Бодровым (трезвым электриком), из одного призыва и имели желание, как-то услужить очень полезному человеку из взвода обслуживания. Не буду сейчас себя выгораживать, нет необходимости, я действительно с такой проблемой столкнулся впервые, но скорпионье упрямство и желание выйти отсюда живым и со щитом, мне прибавили сил, и мне ничего не оставалось делать, как начать беспощадно врать, беря пример со своего кумира детства, а именно, с «сына лейтенанта Шмидта», другого варианта у меня в той ситуации не было, не помню про что я успел тогда наврать, не помню почему, но мне не поверили, мне элементарно не поверили и глядя в мои глаза, сказали, ты парень спалился, и спалился элементарно, у тебя глаза добрые и врать поэтому тебе мы не рекомендуем, в роте на эту тему мы естественно разговор этот продолжим в более тесной атмосфере, и потребуем от тебя стратисфакции за ложь и гон, а сейчас мы так и быть выйдем на подышать из квартиры на свежий воздух, а ты за это время должен изучить всё, как есть в электроустройстве и попробовать отключить сеть от напруги, ты хорошо расслышал наши наилучшие пожелания, спросили у меня, ты понял своё ЦУ? Ну и сладенько, желаем оставаться живым и не вздумай сбежать на ту сторону жизни, ты нам тут ещё будешь нужен, когда возникнет в тебе вновь потребность, газ пошёл и двери хлопнули с той стороны по липовой лутке. Спасибо за шанс товарищи, большое человечное спасибо, попить водички бы и в туалет сходить и можно было бы приступать курочить незнакомую мне систему электроснабжения квартиры, попить бы, да времени нет, успею если справлюсь, будет ещё время, скорее на кухню, может там что накопаю, может там игла прячется в яйце утки. Спасибо мои моральные притеснители ушли на «кислород», разум вернулся в покинутый мозг, заинтересовал его вдруг странной формы ящичек, пригнездившийся на противоположной стене от двери, это было, что-то явно из нашей родной, электрической области, но что это такое и почему имеет место здесь быть? Времени на раздумья у меня не было, работа стояла на месте, папиросы северные жгли кончики ногтей у маляров и взводного, и их появления можно было ожидать с минуты на минуту, жизнь моя была счастливой и потерять её я не решался, и не долго думая и рассусоливая по поводу и без повода, я вскрыл этот странный ящичек и пришёл в изумление, внутри него были обычные магнитные пускатели, контакторы, по новому, и озарение пришло ко мне мгновенно, да ведь те провода, что идут к выключателям, это провода управления контактором, при нажатии на кнопку которого, происходила подача напряжения на катушку пускателя, что приводило его движение его якоря, замыкая магнитную цепь, контакты замыкались и свет в лампочках вспыхивал ленинским светом. Нажатие на круглую форму кнопки выключателя с пружинкой, вызывало пуск первого пускателя, повторное нажатие на ту же кнопку, вызывало включение другого пускателя и зажигание других лам в люстре, всего и делов-то, а я так сразу-то и не догадался, это же мы проходили, это схема пуска обычного электродвигателя с помощью нереверсивного пускателя, всё элементарно, как мир. Удаление предохранителей из цепей коммутации времени много не потребовало, обесточивание произошло успешно, выключателей можно было вообще теперь не бояться, розетки сдохли сразу, я имел довольный вид, этот вид имел вид превосходства над простыми шлёпмонтажниками, коими были обозначены у меня маляры-кандидаты, в этом состоянии меня и имели зреть место любители курятины, только, что посетившие «кислород» и вернувшиеся отягощённые смолой в своих лёгких и имевшие в отношение меня кое какие собственные мнения. Взводный свои мысли вслух никогда не высказывал, решения он принимал скоропалительно и никогда их не менял и попав в помещение, где всё было обесточено, где не работала ни одна розетка или плафон, где можно было проводить ремонт и не заботится о безопасности своих подчинённых, где всё было сделано тип-топ по части электричества, проскочила первая и последняя речь взводного в отношение моей дальнейшей судьбы: «я тебя беру к себе, будешь служить в мотоциклетном взводе!», чтоб я сдох от электрического удара, чтоб меня потеряли на пересылке, чтоб я выпал из кузова по пути в галле со станции, на ….. я сюда попал, на….я столько языком намолол про своё кредо, всё, моя карьера дизелиста рухнула вместе с планом электрификации халупы Сегрея Гузенко. В автовзводе свой автоэлектрик, а у меня будет штабной и ротный электрик, один другому не помеха, а на учения я тебя в люльку к Вите Стоге подсажу, не ссы, прорвёмся, сказал он мне, я своих на дорогах не бросаю, ну что Витёк, возьмёшь его к себе под опеку, бери, чую хлопец с характером, но толк из него получится. Я же регулировать не умею, косил я под идиота, все не умеют, но, как там в армии говорят: «не можешь, научим, не хочешь, по почкам настучим». Вот тебе хождение по мукам, вот тебе и признание от которого хоть в петлю лезь, и какой тебе дурак эту квартиру дал, и кто тут схему мудрёную замутил, и на фига мне эта слава, прощай тёплая кабинка мормона, плакало моё тйплое местечко видно навеки, Сергей ведь если, что сказал, то так оно и будет, так я ещё за месяц до присяги и распределения по взводам, получил волчий билет из рук самого боевого командира взвода, в самый дисциплинарный дисбат нашей роты, штрафбат мне был прописан на долгих восемь месяцев с гагом. Уже, будучи штатным автоэлектриком и дизелистом, я не редко выдёргивался на регулирования, и учения в составе взвода регулировщиков. Регулирования были очень частыми и продолжительными по маршруту, водили чужие колоны до границы во все стороны, людей не хватало, их брали из всех взводов, жезл в руки и в «зебру», три машины летали ласточками по автострадам, как ужаленные, перекрёстков было нарезано до ужаса, куда кого ведём уже не понимали, когда будет конец уже не интересовались, со сном давно распрощались, промокнувшие от дождя или сгоревшие в робах от духоты жалости ни у кого не вызывали, друг друга видеть уже тоже не могли и не желали, никого виденным за сутки не удивишь, весы в кузов не поставишь, одна мысль общая, одна кучка чёрная, завалилась друг на друга и храпом движок глушащая. Наивность моего настроя была отвергнута, заслуги мои малярами были похерены, встреча в каптёрке у мопедов сегодняшним вечером не отменялась и прогиб мой сулил мне некоторыми неприятностями, а пока мне дали временную отставку и предложили сгонять в генеральский магазин и кое-что принести пожрать оттуда. Деньгами располагали маляры малыми и кредит, выданный Сергеем Гузенко пришёлся мне, как нельзя кстати. Утро разгулялось к одиннадцати, в самый раз второй раз позавтракать, уже и так отстали от немецкого второго завтрака на несколько часов, а делать ремонт, как водится, надобно в немецких домах строго по регламенту, и чтобы не выбиваться из графика, за едой отправили именно меня, как самого бесполезного в этой ситуации, что я с удовольствием и проделал. Дорогу показывать надобности ни у кого не было, магазин в двух шагах на горочке, делов-то на две минуты. Ноги резвые вынесли меня в аккурат к стекляшке, народу в ней не оказалось никого, место было внутри маловато для магазина, товар странным образом был упакован в полиэтиленовую плёнку, бутылочки странно мелкого разлива складировались прямо в проходах к прилавку, любой покупатель мог запросто засунуть руку и вытащить «козочку» водки, взять бутылку молока или фрукты, продавщица на моё счастье хорошо понимала по-русски, акцент даже кажется отсутствовал, правда она без всякой надобности к месту и не к месту проговаривая словосочетания типа: «а грошей, же в тэбэ хватэ, чи не?», «ты ж мэни дывысь, нэ вбманы мэнэ», ну или что-то типа того. Грошей у меня конечно на всё бы никогда не хватило, я первый раз очутился да ещё и без сопровождающих в таком чудном месте, глаза мои разбегались и мне составило их большого труда собрать на лбу в одну кучку, попробовать сконцентрировать взгляд на чём-то оптимально сбыточном, но они отказывались меня слушаться и стирали пыль с витрин, пялились на выпуклую грудь продавщицы, которая лежала в вырезе кофточки, как на поносе официантки, подаваемой в ресторане Прага, мне было стыдно туда пялить свои зенки, мне нравились её груди, увиденные в таком объёме в отдельно взятом генеральском магазине, я потерялся пялясь туда, продавщица, кажется догадалась о моих похотях, проследила за моими глазами и сама с удивлением обнаружила, что молодой человек кажется на сегодня очень даже прав, обратив всё своё внимание не на богатом ассортименте товаров, выложенных на прилавках, а на розовых близняшках, помещённых в интимное место на самом видном месте у женщины. Слюни потекли мои от выложенного из-за выреза дефицитного товара запредельной стоимости, мысли пришли в смятение, мне от отсутствия материального состояния расхотелось, что-либо здесь покупать, мне захотелось товар просто попробовать, но как это сделать я конечно не знал, но и уйти ничего не попробовав тоже не решался. Что будет, думал я, если взять и сфулюганничать, побьют интересно за это по морде или на губу посадят, интересно, а продавщица замужем? Может заговорить её до смерти, рассмотреть её как следует вместе с её товаром, я купец, она товар, может удастся закадрить, на дембель поехали бы вместе, а? Как бы это половчее придумать, ведь опыт какой никакой у каждого салаги имеется, чувиха вроде справная, если что, по хозяйству отличной работницей будет, такая на даче и грядки сама вскопает, и урожай в кладовые снимет, такая и коляску прогулочную сама на пятый этаж одним махом закинет, такая и мужу в радость после трудов своих праведных обузой не станет, а в постели спать с такой, каждый день на работу просыпать! Дверь в магазин нечаянно открылась, я от неожиданности такой со своей кровати свалился и вновь оказался напротив выреза с вывалившимися оттуда персиками прямо перед моими очами, это мне так сначала показалось, но в магазин вошла маленькая девочка и это ей мама себя выложила на прилавок «Что тебе моя доця? Ты проснулась? Ой, ты ж моя коханочка!», я смотрел на ребёнка быстро соображая, это моя или мне это кажется? Я тоже такую хочу и я точно знаю от кого именно, именно от её мамы, вот от этой тёти, которая не по форме мне представилась, когда я вошёл в магазин. Чтобы не было недоразумений прошу внести в устав гарнизонной службы города Галле следующую форму доклада красивеньких продавщиц женского рода «Замужем, имею мужа и маленькую девочку, давайте деньги, берите товар и валите прочь, пока мужа не позвала, хам!». Девочка меня только огорчила тем, что она имеет такую маму, но я не имею сейчас ни мамы ни детей, какая жалость. Я согласен был продолжая пялиться напоследок на то, чтобы эта прекрасная мама меня тоже усыновила, я согласен слушаться папу девочки, лишь бы видеть почаще и поближе её маму. Я от морального расстройства постарался поскорее сделать свои покупки, погасить марки и попросив завернуть с собой батон серого немецкого хлеба, двести граммов нарезки из охотничьей и варёно-копчёной колбасы, подать пару бутылок молока, банку мёда и пару пачек печенья, всё что мне заказали на обед мои шлёпмонтажники, известно что на Руси работников полагалось кормить, поэтому и стол у них должен быть богатым и разнообразным, я считал, что я справился с этим заданием и сказав какую-то глупость продавщице покинул торговую точку, твёрдо про себя решив, что постараюсь под любым предлогом сюда почаще заходить, а ещё я про себя так решил, девочка одна уже хорошо, вторую сам сделаю, потом сына, потом видно будет, кто следующий, а муж? Так пока служить буду, может война с кем не-то поспеет, может на Париж двинем, ведь не дощли в 1945 совсем чуть-чуть, вот мужа там может и спишут в невосполнимые потери, да и Париж снова нашим будет, опять польза французам будет. В ту войну отечественную бистро открыли наши челноки, в эту «ёлки-палки» откроем, ведь сказал же один мудрый Иосиф в 1945 в ответ на поздравление от одного известного Черчилля «поздравляю с тем, что вы русские дошли до Берлина!», ответом на это поздравление, словами «а в прошлый раз до Парижа дошли!». Да, появилась теперь к общим болячкам ещё одна, эта болячка не отвяжется, не скоро пройдёт, может малярам сегодняшнего мела не хватит, может ещё завтра предложить им свои услуги, а может, думаю, свет во всём доме вырубить, тогда уж точно узнаю в какой квартире моя мечта проживает, нет, надо не сидеть сложа руки, а что-нибудь делать. Как я вышел из магазина, каким образом оказался перед дверью взводного, но не успел от райских мыслей прийти в себя и оторвать руку от двери, как получил своё первое замечание «Ты чё там так долго прохлаждался, глазами, что ли товар хотел весь съесть? У слоняра, пошёл вот в роту, скажешь дежурному по столовой, что на обед мы не придём, пусть зашлёт к нам сюда духа, да пожрать побольше положит, про еду ничего ему не докладывай, скажешь, голодают там они, понял? Ну пошёл прочь, бедешь ещё вперёд высовываться, получишь лично от нас, твой срок ещё не пришёл, есть более уважаемые люди, сгинь отсюда, и чтобы не вздумал ходить по квартирам и чинить электричество, узнаем, пожалеешь». Вот ещё одна болячка, пожалуй на сегодня хватит, пора мне. Теперь я позавидовал тем с веерами у санбата с бинтами на шее и в тапочках, там бы спрятаться, там меня никто достать не сможет, как из тюрьмы, может провентилировать этот вариант в голове на всякий случай, мало ли, как доставать станут, как вариант годится, там наверное тоже немало прекрасных мам, а медички они говорят ничего, у них и спиртик для протирочки всегда имеется, да и чистенькие они, как никто в армии, в общем надо подумать будет, решил я и изменил схему своего маршрута, разумно полагая, что на сегодня достаточно бесконтактного секса в генеральском магазине с чужой женой, как бы муж ненароком не застукал, да и вечером маляры обещали кое-что показать в каптёрке у мопедов, может ещё чего от Сергея Бодрова обломится, хватит пожалуй для одного дня, да и бром, что-то перестал действовать на организм, а может воровать его с кухни стали больше, короче, хватит пока, день только начался, дожить бы до вечера без лишних люлей, пойду-ка я берегом. Пойду-ка берегом мысли в кучку соберу, у воды всегда хорошо становится, вода, говорит Чумак, заряжает людей, Кашпировский тоже об этом говорил в своих проповедях в будующем, а что тут было в прошлом, откуда этот пруд и нет ли тут, какой тайны поблизости? Пруд был мутной воды, загаженный мусором, но размеры имел приличные, берег над прудом был высоким с моей стороны и скалистым, как будто гора здесь раньше была гранитная, да только место какое-то странное, гора-то с одной стороны есть, но с другого берега вроде даже болото низменное, а за лугом забор стоит нашей части, а за забором движение трамваев и машин. Вот бы сюда пулемёт, да по дороге врезать, жаль война кончилась, ничего в жизни полезного не сделал, никуда не успел, ни Белую гвардию под лёд пускать, ни чужих захватчиков побеждать, родился в неудачное время, ну что это за жизнь без пулемёта, ну разве это дело, мешки боевому солдату таскать на квартиру, стоило ради этого институт бросать и Глову брить под ноль? А вот и местечко-то на бережку и нашлось, вот тут пулемётик и поставим, вот гнёздышко для него в самый раз, в аккурат в каменном монолите окошечко правильной формы кто-то для себя приготовил, интересно, а давно ли оно тут пробито, и почему в его зеве решётка ржавая торчит? А, наверное новой не было, вот и пришлось старую решётку поставить. Так, а где же мой пулемёт или огнемёт, дот есть на бережку, а сброи-то нетути. Ну-ка на карачки я встану, ну-ка на пузико прилягу, неа, ни черта там не видно мусору полно и не достать до него, не дотянуться, чтобы выгрести и палки никакой нет поблизости, собрали наверное те, кто тут свил себе гнездо во избежание раскрытие тайны, чтобы палочкой в нишу никто не лазил, залили отверстие ещё и бетоном. На дот конечно это мало походит, разве только на дот в детском представлении, но ведь что-то это было когда-то, может воду брали из озера или наоборот сливали, но почему дырка прямоугольной формы и так высоко от воды расположена, почему в скале, пошутили может когда дембеля, перед потомками, пусть себе догадки строят, а ответ совсем не в той области, а может в зарницу пацаны играли или в пещеры? Мы тоже ведь в своём детстве и окопы раскапывали и блиндажи искали, и патроны собирали, может здесь тоже так всё было? Если кто дырку свою помнит в горе, не томите, скажите, что просто по приколу это сделали, жизнь кончается, хочу всё знать, как в журнале. Место для пулемёта я себе нашёл, хорошо бы в него попасть. С другой стороны должна быть по полной форме располагаться траншея и стальная дверца на входной двери в бункер. Загорелся, аж забыл куда послали маляры. Обежал быстренько гору вдоль берега и попал на помойку, с противоположной стороны стояли баки для мусора и валялись горы различного хлама, выброшенного жильцами, кружились большие мухи, кормились местные бродячие собаки и больше здесь я ничего не обнаружил, правда. Если иметь некоторое воображение, то и с этой стороны имелось подобие выработки грунта, но имеющаяся свалка не позволяла, что-то рассмотреть, но когда хочется человеку, то он видит то, что хотел видеть, так и я, мне кажется, что всё таки там был вход, но его обрушили и завалили, я склоняюсь к мысли, что точка была, но чисто учебная, хотя как знать, как знать? Настроение моё поднялось сегодня дважды, первый раз в магазине, второй раз у дота, пора разносить вести с полей. Путь свой я продолжил снова по берегу озера, заглянул напоследок в амбразуру, может больше никогда не сподобится тут побывать, и двинулся счастливый в солдатскую столовую, чтобы предупредить наряд о том, что отряд не заметил потери двух бойцов и они сильно страдают от недоедания параши, что очень по ней соскучились и просят бачёк на двух поросят закинуть на хату прапорщику Гузенко.
Владимир Мельников 3: Окончание рассказа "Капуста". До столовой мне не суждено было дойти, «зебра» регулей выскочила из нишы офицерского склада и чуть не накатила на меня свои колёса вездеходы, крик из кабины, заставил меня отпрыгнуть вовремя на безопасное расстояние и я глаза в глаза встретился с теми, к кому спешил. На мою просьбу выслушать меня сержант не отреагировал, «прыгай в кузов слоняра, ваши все капусту грузят на путях, а ты с…ка тут прохлаждаешься, птурсом умчался», был ответ водилы «зебры», а из кузова высунулась ещё пара головастых обормотов старшего призыва и меня на проезжей части только и видели, духи летают очень быстро, пара взмахов и тебя втягивают через задний борт тронувшейся на второй скорости машины, грохот костей по железному кузову и ты можешь себя удачно десантировавшимся по всем правилам военной науки. Руки черпаков дружески подхватывают тебя с пола и дают место поближе к баку с парашей, вот моя мечта прямо перед самым носом, вот бы попросить водилу закинуть именно этот бачёк параши моим малярам, пусть бы вволю наелись за мои обиды, я им жизнь спас от электрической гибели, а они мне пинка под зад, да из дома вон. Спасибо нарезочной машине, кусочки получились тоненькие, нескольких из них недосчитались работнички, взводный сразу после меня ноги сделал, так что ничего, квиты будем, мне и мамка чужая «на посмотреть» досталась и кусочков несколько от нарезки перепало в рот, дот опять же считай тоже позитив, вот как с бачком кашки парашки быть, кто им на квартиру-то понесёт? Может простить мне их, да и снова махнуть мимо генеральского магазина, может….чёрт возьми, да бак-то с парашей со столовой от нашего завтрака, на месте стоять-то и не собирается, эээ, да он прямо на меня по кузову сунется, так и доехать до свинарника не получится, кто капусту будет завершать тогда грузить на зиму? Бак-то неподъёмный, помоев под завязку, и на фига их столько навалили, что, не могли 150 человек всё это утром съесть, неужели нельзя было с добавкой всё выдать, жрать-то как всегда охота, столько продуктов превели, и куда это всё? Поросятам? Зачем? Чтобы доели? А мы, чем мы поросят хуже, я хочу свою поросячью порцию сам съедать и ни с какими кабанами и кабанихами делиться пока не намерен. Пока нет, а дальше посмотрим, а что взамен от тех кабанов получим кроме ценного меха и многих килограммов навоза? Мясо и сало солдатам давать свежее не положено? Кем не положено, а почему тогда 1949 года с пластиковым годом рождения в спине ледяной туши положено? Ааа, ясно, кабанчик к Октябрьской один поспел, а нас поспело 150 голов и все со своими ложками? Теперь понятно, тогда едем дальше. Ехали по знакомому маршруту, туда, откуда уголёк на гора выдавали, жили-то мы на горе, а уголь привозили вниз, вот мы его и выдавали на гора, генеральской гостинице. Плавное движение баков в кузове закончилось, перешли с выходом на пути у прыжкам по крупному, баки валились на нас, выплёскивали своё содержимое и на наши колени и на пол, вид пола был таков, каким бывает вид пола в кабаке вечером, всё забрызгано испачкано, всё скользкое и пахнет, и как меня только угораздило попасть под раздачу. Машина въехала на территорию свинарника, меня попросили черпаки помочь сгрузить баки с помоями и дотащить их до огромного чана, стоящего на камнях и обложенного поленьями досок и палок и готового разогреву ням-ням, для ротных хрю-хрю. На свинарнике мне делать было нечего, свинарь был занят своими делами, черпаки закинули баки в кузов и были таковыми вместе со своею «зеброй». Меня ноги вывели на пустырь и привели к вагонам с капустой. Погрузка шла к завершению, палить было здесь нечего, сержанты разруливали ситуацию не хуже регулей на перекрёстке, старшина роты крутился у вагонов, захапывая в наши машины как можно больше целой и белоснежной капусты, оставлять нас одних никто больше не осмеливался, хотя капусту спалить не так-то и просто, как уголь, но рисковать видно в этот раз не стали, зима длинная, то не генеральская гостиница с углём, тут своя столовая и свой котёл, как потопаешь, так и полопаешь, повторял без конца Верховский. Тут я впервые и услышал от него изречение по поводу царицы котлов капусты: «Что означает рисунок на шевроне солдата имеющего красные погоны? А то и означает, что на первое солдату в столовой дают капусту с водой, на второе дают капусту без воды, а на третье дают воду без капусты» и залился вместе с нами смехом от удачной шутки, собственного сочинения. Грызунов и несунов вокруг капустногорая я не наблюдал, кочерыжки все были на месте, не одна из них не пропала и клянусь вам в том, что до котла кочерыжки дощли все и последняя была доедена вместе с капустой в борще аж в июле месяце, так же с полной ответственностью вам заявляю, что ни одно живое существо мы при погрузке капусты не загубили, и всё что смогло под листья заползти, всё дошло до котла, и попало в рот в ложке бойца, не один выползок дождевой не был потерян при трнспортировке, всё пошло солдату в пропитание, мясо оно и есть мясо, его и так экономили, всего-то 30 граммов давали, тут сами понимаете, каждый грамм мяса на счету, да в котле-то оно и не видно, чьё мясо поросячье или какое ещё. Зима была длинная, работы было много, ели молча, ели так, что только за ушами трещало.
Владимир Мельников 3: Продолжение следует. Следующее, 7 Ноября, кабанчик, присяга, тревоги и выезды.
Аскар: Kostya1313 пишет: 100%! Про пехоту неговорю,а знаю как то мы возвращались с учений с пехотой в БТРах,а дело было позней осенью вообщем понравилось в БТР тепло и как Володя писал "Слюньки из зо рта от хорошего сна побежали"Танкисты знают я имею Ввиду кто служил на Т-62 там нет отопителя и зимой холодно вот и давали "Дубу"незнаю как сей час с этим по этому когда ехали и завидывали пехоте.Возможность утепления танка у нас была но небыло брезента для изготовления трубы,которая одевалась одним концом к вентелятору,а другим к люку выброса стреляных гильз.
Аскар: Володя! спасибо за интересную историю Ты так пишешь подробно как будто это было вчера и читая твои истории вспоминаю свою службу.Спасибо
Аскар: Попробую и я написать про свою службу в ГСВГ только прошу Вас сильно не судить меня у меня ведь нету опыта заранее извеняюсь за граматические ошибки я плохо вижу.Осень 1977 года у нас была холодная, 12 октября 1977 я как призывник проходил последнию комиссию перед призывом,ну все знают как ее проходят, прошел в военкомате комиссию и я, раньше что бы откосить от армии это был позор вот и я настроился служить.Нас всех после комиссии вызывает к себе по очереди военком подполковник Зиновьев рядом с ним сидят еще представители разных органов .Заходя я представляюсь "Призывник Урунтаев на призывную комиссию прибыл" посмотрев мое личное дело и медицинские документы меня спросили"где бы я хотел служить" я ответил, так ка боялся что могут отправить в Морфлот"хочу служить в пограничных войсках" тогда и по телевизору и так много говорилось про пограничников ,на что мне военком ответил "Да мы тебя направляем служить рядом с границей" и назвали команду номер непомню будещь сынок танкистом,у меня ведь в личном деле было написано что я тракторист машинист 3 класса.Выписали повестку для отправки в СА на 16 октября 1977года.Выйдя от военкома мне стало интересно узнать куда же меня отправят служить.Поинтересовался у прапарщика он ответил что это команда угодит в Германию.Приехав домой я сказал матери куда меня отправляют служить, мама есть мама сразу в слезы ,а узнав что через несколько дней еще больше стала плакать.Но служба есть служба мама стала готовиться к проводам меня в армию.Пригласили родственников,друзей соседей и солдат срочников связистов которые находились в командировке в нашем селе(проводили спец связь)ложили кабель.15 октября провели проводы и утром 16 поехал в Павлодар в военкомат .В военкомате всех нас завели на территорию и невыпускали целый день.после обеда подъехали автобусы как сей час помню ПАЗ-652 и ЛИАЗ всех нас погрузили и толком недав нам попрощаться повезли в неизвестном направлении для тех кто нас провожал.Покружив по городу нас вывезли на окраину Павлодара где мы просидели до позднего вечера.Вечером всех нас привезли на вокзал и стали грузить в плацкартные вагоны,так хотелось увидеть маму,но мамы небыло.Вы должны понять состояние молодого парня который только окончил школу оторваного от материнской сиськи ,дальше соседнего огорода неходившего,на душе кошки скрибут ,но надо ехать служить.В поезде появились несколько сержантов и офицер ,как объяснили это были сопровождающие из воинской части, почему то в красных погонах как нам тогда показалось(тогда шли слухи что кто служит краснопогоником то их выкидывали с поезда)откуда мы могли знать что мотострелки носят красные погоны,внутренние войска темнокрасные но это было впереди)Расположивщись по местам в вагоне мы сели кушать,со мною ехали служить двое известных мне земляков с моего района с которыми я познакомился в военкомате всего же нас было 150 человек.Кто кушал,кто попивал водку,тут к нам подходит офицер и забирает водку со стола пригрозив нам "Дизбатом" и ушел,через некоторое время по вагону стали ходить сержанты срочники и увидев где пьют водку присаживались и пили с ними.Среди сержантов я хорошо запомнил сержанта из прибалтики по фамилии Мендруль пока были трезвы мы спросили куда нас везут,на что последавал ответ "Таврия-2!г.Усть-каменогорск расчетное время прибытия утро 17 октября.Но почему Усть каменогорск ?веть сказали Германия Поезд тронулся ,так начался мой первый день службы в СА
Аскар: Поезд тронулся и за окном проплыли и унеслись в даль огни ночного Павлодара.Все находящиеся в вагоне будующие войны СА неспали,были возбуждены, неспал и я ,сидя у окна где за окном пролетали последние знакомые поселки Жетекши,Красноармейка,Шербакты .По вагону туда ссюда бесцельно продили выпившие ища у кого нибуть невипитую водку, тут как тут и вагоноважатая со своими бизнес предложениями продавая водку по тройной цене,а солдату зачем деньги все думали только об одном выпить,забыться.Лежа ,я вспоминал прошедший день,родителей в душе была тоска и чуство безвыходности положения.Поезд дернулся я открыл глаза увидев за окном вокзал и вывеску Барнаул знакомое название (когда то в детстве я проежал уже по этой дороге в Семипалатинскую область к бабушке)В то далекое время что бы доехать в Семипалатинск надо было делать круг,а сей час с развалом великой державы и приобретением ( суверинитета) проложена прямая дорога на Семипалатинск которая проходит рядом с бывшим Ядерным полигоном.Поезд тронулся стремительно набирая скорость, Барнаул изчез за горизонтом и под монотонный стук колес я заснул.Проснулся от крика "подьем" выходите с вагонов на улицу"крмчали два сержанта и офицер.Все стали одеваться и выходить, вышел и я "Зашита" что за "Зашита"вывеска на стене вокзала спросив у проходившего сержанта где мы мы ведь должны быть в Усть-каменогорске он ответил "это и есть Усть-каменогорск, а станция "Защита" Выйдя с вагонов на пероне стояло несколько автомашин Зил-131 ."Мендруль-,а где сержант Мендруль" кричит офицер " найдите его" через некоторое время с вагона выносят сержанта Мендруль в дымину пьяного и как бревно брасают в кузов ближайщей автомашины.Стало светать офицер и еще приехавщие офицеры построили нас и по личным делам стали проводить перекличку, ответив ,я как и все остальные полез в кузов автомашины .Окончив перекличку в кузов сели офицеры и сержанты и колона тронулась.Двигаясь по городу колона подъехала к Иртышу и по пантонному мосту переправилась на другой берег увозя нас от города.Так ка обзор в машине был небольшой я непомню как нас везли.Через час колона остановилась на територии воинской части.Воинская часть оказалась танковым подразделением так как нас сразуже окружили зеваки в черных погонах с танковыми петличками.Посадив в казарме к нам обратился старший офицер и сказал "Вы идете служить в ГСВГ и там ненужны советские деньги,сей час приедет кассир с воинской части надо деньги передать ей написав адрес домашний эти деньги отправят домой,а так же сложить все свои хорошие вещи и их бандеролью отправят домой"Ну,а сей час получать обмундирование.Выстроившись мы согласно очереди стали получать Шинели ,ПША,кожаные ремни,сапоги юфтеевые ,шапки погоны нательное белье,взяв все это в руки нас отправили в баню,В бане кто был с длинными волосами тех по брили,всех помыли в чуть теплой воде .переодевшись в военную форму без погон(я все до сих пор удивляюсь как можно было одеть солдата незная его размера.но одели как влитой.)Собравшись после переодевания и упоковав все вещи.Нас повели в столовую-солдатская столовая что там для нас вкусное приготовили,разочарование пришло быстро еда невкусно, после домашней пищи.Попив чаю все встали.После столовой всех строем повели в казарму " что там за углом за гул и рев"а он все громче и громче.ТАНК-настоящий танк нам впервые их увидивших было в диковинку,а он стоит и рычит испуская синий дым-неожидано он тронулся и с подвыванием изчез за ближайщей сопкой.Офицер сопровождавщий нас по части представил нам это чудо технику "Танк -Т-55" и еще что то сказав.Солдатская казарма сколько раз я предполагал какая она,нас расположили всех в одном кубрике всех 150 человек интересно все кровати в два яруса,на одной из них устроился и я.Построив всех в казарме офицер видимо отвечающий за нас собрал у всех ремни,сказав получите перед отправкой в ГСВГ но паразило больше всего меня это отсутствие в части солдат,были конечно но очень мало.Целый день слоняясь по части безцельно и ожидая так страшно обрисованую дедовшину и невстретив ее прозвучала команда "Рота отбой"Первая настоящая армейская ночь,намаявщись за целый день и видно дало бессоная ночь до прибытия в часть,все отключились ,мысленн
Аскар: прокручивая все события прошедшего дня поневоле возвращался во сне домой к Маме к родному дому. "Рота подьем"крик дневального вернул меня к реальности жизни,что он так кричит ведь так еще рано можно еще поспать -куда там ,по рядам между кроватями идут сержанты проводя побудку кого словами,кого скидывали с кроватей."Рота на утреннию физзарядку выходи,форма одежды голый торс"Быстро одев брюки ПША и сапоги все выскочили на улицу "ТРРРР как холодно"."рота приступить к заправке коек"ни когда неделавший это на первых порах было тяжеловато.Сержанты показали как надо заправлять кровати набивать подушку,выводить углы."Рота стоится на завтрак" и пошла служба по команде.Вернувщись с завтрака который из за отсутствия домашней пиши все еще непринимался нашим организмом,все собрали в казарме,я думал будут учить как стрелять с автомата или как водить танк нет нас собрали и велели снять сапоги-стали учить правельно наматывать портянки на ноги,ни когда неносившим портянки нам было сложно понять суть в наматывании что конечно в будущем в ближайщем даст о себе знать,а пока наматывали непослушные портянки на ноги.Просидев целый день безцельно и прослушав лекцию о гражданском долге,священной обязанности и воинском уставе все понемногу стали отходить " Рота взять вещи выходите стоится" открыв глаза для чего ночью стоят недают поспать.Выходя из казармы на улице стоит офицер сопроваждающий нас ,который выдовал вновь на руки ремни,сержанты стоили всех-непойму в чем дело подъежают автомашины,опять перекличка и опять всех садят в машины.Ни кто ни чего неговорит,у кого сильные нервы тот спит на ходу в машине.Колона тронулась."ВЫходи строится раздалась команда как только автомашины остановились,все стали выпрыгивать и тут стало ясно мы находимся на аэродроме и на проти нас стоит самолет ТУ154.Построившись нам провели короткую беседе,о том что нам Родина доверила честь служить в Германии достойно отслужить и после переклички все стали рассаживаться в салоне саиолета.Рассевшись в самолете,стюардесса девушка разяснила правила поведения на борту самолета.Пристегнув ремни стали ждать взлет.Самолет плавно тронулся и с большим ускорением вдавливающие нас в кресла стал разгоняться и взлетел.Настроение у меня было всякие думки,тоска по родному дому,матери."Уважаемые поссажиры наш самолет пересек государственную границу СССР и летит над Польше"от этих слов душа моя чуть ли не бросилась в панику "Все ,прощай дом,прощай мама"больше ни когда твой сын неувидит тебя и невернется к тебе.Такое страшное стало на душе хоть плач,но по прошествию некоторого времени душа моя успокоилась видимо смирилась с неизбежностью."Уважаемые поссажиры просьба пристигнуть ремни наш самолет совершает посадку на аэродроме Темплинг Германия температура за бортом плюс 12 градусов и это после нашиз минус 20.Мягко коснувшись взлетной полосы самолет покатился по бетонке и остановился.Вот она и какая она Германия
Владимир Мельников 3: Один в один с нашим призывом, ночь, тайна, голод, поснимали ремни, сапоги и шапки, только деды в Калинине в кадрированной дивизии, тоже в электричке сержанты пили с нами и ныли, выпрашивая деньги на дембель, замечу, не вымогали, а просто жаловались на судьбу и мы сами всё отдавали, ни капли об этом не жалею и сейчас, но дальше то же самое на аэродроме в Мигалово, соберите деньги и суньте в конверты и подарите дядям. Прилёт в Фалькенберг и потом через три дня в Галле.
Аскар: На душе боль разлуки,чувство безвыходности,но любопытство и интерес берет свое,еще самолет катится по бетонке аэродрома а все внимание в илюминатор,в маленькое окошечко разделяющая это ,с тем прошлым.Утро 3-30 по Германскому времени,а у нас уже дома 8-30 Что же там за бортом,, все внимание туда,проплывают мимо деревья в листве,трава - не у что такое возможно, там дома снег с морозом,а здесь трава.Самолет встал и все напрвились на выход.Одним из первых я подходил к двери,стюардесса провела манипуляцию с рычагами дверей и она открылась,организм по привычке ожидая холод сжался и сделав шаг я ступил на трап,поразила теплота ,запах чужбины.Спустившись по трапу,я только тогда обратил внимание что напротив нас в метрах ста стоит строй солдат и по мере выхода нас все громче и настоичивее стало слышно"Сынки вещайтесь, куда Вы попали два года корячиться,а мы домой"От этих слов моя итого перепуганная душа ушла в пятку заставляя сердце учащенно биться, это были дембеля возвращаюшеся домой нашим самолетом.Выстроившись на бетонке аэродрома вновь прощла перекличка.Крики и свист дембелей постепенно стих и слышно было как они спрашивали"С Новосибирска есть, с Барнаула,Караганды Актюбинска"но так весь самолет был наш призыв Павлодарский все молчали.Построив всех нас повели в помещение,если можно было так назвать для отбоя ко сну.Помещение оказалось летником ,где рядами распологались нары ."Всем отдыхать "я лег на нары,а за место подушек были матрасы набитые сеном.Неспалось сказывалась часовая разница во времени и нахлынывшие чувства беспокойства и интереса Что ж это такое Германия и с нетерпением стал ждать утро.Так и незаснув как и многие мы дождались рассвета.Германия страну которую я знал только по учебнику географии можно было теперь увидеть в живую.Утро поразила нас красотою природы,зелени деревьев и полей ,вы бежав на бугор все стали с интересом рассматривать Германия,-вот в стороне видно дома и железную дорогу и паровоз тянувший вагоны,-да,да паровоз все как на картинке в в книге География надо же как точно нарисована была эта картина.Простояв и посмотрев мой желудок постепено давал знать что пора подкрепиться я вернулся к месту ночлега.Взяв вешьмешок я достал сухой паек в виде белой коробки,открыв ее я выташил банку каши рисовой и галету вот и весь завтрак."Всем строится"поступила команда.
Аскар: Построившись к нам обратился наш сопровождающий офицер и откуда взялись несколько сержантов."Мы находимся на территории ГДР и мы должны быть лицом нашей страны СССР в ГДР сей час мы направимся на пересыльной пункт по дороге вести себя хорошо"Вновь в машины и на вокзал.Путь предстоял на гражданском поезде с местным населением. Поезд подошел и все стали заходить я с интересом смотрел и удивлялся двух этажным поездам невольно сравнивая их с нашими,-лечь негде только сидя.Поезд тронулся и набирая скорость оставил позади небольшой вокзал к сожалению непомню название.Мерный стук колес да и усталасть стала давать о себе знать я засну.Сплю и чуствую голод и жажду,проснувшись открыв и поев тушенку еще больше почуствовал что хочу пить понял,что непил воды почти два дня.Как же хочется пить,а воды нет.Выйдя в тамбур покурить я увидел таулет,а в туалете бак с водою(ненадобыло пить)но жажда давала о себе и я попил и это сказалась через некоторое время мой желудок стал активно неподчиняться мне,разболелся животи до самого Магдебурга таулет стал для меня вторым купе.Магдебург город который я знаю по фильмам и книгам встречал меня.Выйдя из вагона нас всех собрали в подземном переходе с обоих выходов находились сержанты и офицеры,которые стерегли нас от необдуманных действмй,-но мой желудок и живот нехотел подчиняться крутил все сильнее и сильнее,я обратился к офицеру с просьбой сводить меня в туалет он дал команду и один из сержантов повел меня.Зайдя в туалет я удивился чистотой и красотой,еще больше удивился когда немка попросила у меня деньги для того что бы я зашел в туалет,так как я незнал даже какие деньги я бегом побежал к сержанту"Она там деньги просит ,что то на 10"Спасибо сержанту он мне дал 10 пфенишек и путь в туалет открыт.Через некоторое время нас вывели и мы сели на другой поезд,где я удачно дежурил возле туалета.Пархим,-цель нашего назначения .От вокзала выстроившись колоной мы в пешем порядке двинулись по городу с интересом наблюдая за городом и магазинами.Возле киоска типа нашего"Союзпечати"я остановмлся и загляделся на ветрину,что там только небыло по моим понятиям.Опустив голову вниз я обратил внимание как к киоску подошли две пары огромных кроссовок,подняв выше голову на уровне моей головы я увидел большую задницу и чуть неупал от удивления рядои со мною остановмлись две девушки огромного роста которые между собою общались при этом противно смеясь,я бочком,бочком отошел от них и влился в колону.Ни когда в жизни я неслышал такого смеха,грубого безсмысленного Вот и КПП мы заходим на территорию воинской части
Kostya1313: Молодец, Аскар! Спасибо. Читал с удовольствием!
Аскар: Пархим - территория танкового полка так вроде бы, изредко встречающиеся солдаты носили эмблемки с танками , казармы расположены буквой П,а в центре огромный плац.всех нас выстроили на нем опять перекличка и наконец команда разоитись и ждать дальнейших указаний.Привыкшие на гражданке мы разбрелись кто куда по части.Большие казармы в несколько этажей темнокоричневого цвета удивили меня,как и удивило увиденые деревья растушие прямо из стены,мох и сырость,а так же отсутствие на территории солдат.Мой живот дал о себе знать и я направился в ближайшую казарму в туалет:-хотя нам говорили по казармам не бродить.Зайдя в казарму я увидел солдата со шваброй подойдя к нему спросил где это заведение,он показав мне вышел.Облегчив свое положение я стал выходить из помещения казармы как вдруг мне преградил дорогу солдат"Рекс деньги есть?я ответил что:- денег нет, что их в Союзе забрали.Этот солдат полез ко мне в карман,а я посмотрев по сторонам вспомнив напутствие непоказывать свою слабость как въехал ему кулаком между глаз и бросился бежать под крик этого солдата,Через минут 5 я увидел как с казармы вышли несколько солдат и стали ходить между нами я понял что ищут меня.Меня спасло то что нас было много и не только призыва нашего Павлодарского на этом пятаке нас собралось человек пятьсот.Пройдя мимо и не опознав меня я успокоился хотя приготовился к худшему.Пробыв в Пархиме до вечера нас снова построили проверили по списку и отправили всех на машинах в танковую учебку "Альтенграбов" она готовила тогда командиров и наводчиков танка Т-64.Альтерграбов мы приехали поздно,но нас сраз уже повели в столовую где нам нади впервые я ел рыбу маченную морскую с картофильным пюре и чаем.Не знаю как но видно проголодавшись по горячей пищи,а мы ее не ели вот уже двое суток это показалась мне диликатессом .Всех нас стоем завели в казарму,где мы расположились на отдых."Рота отбой"прокричал назначеный из нас дневальный и все погрузились в сон."Рота подъем выходи на физзарядку" разбудил меня голос дневального и офицера.И понеслось зарядка,заправка и уборка помещения,один день проходит второй,как я рад что мы все 150 человек Павлодарцев попали в одну роту(как я ошибался)с такой силой нам непочем дедовшина о которой наслышаны были еще по гражданке.Так прошел еще один день,бесцельно прошедший но как радовший меня поговоркой"День прошел ну и х..... с ним" и начался обратный отчет "730 дней минус вот уже 4 дня прослужил,осталось 726"как еще много.Одно радовало что столько земляков вместе служат со мною ."Рота строится в коридоре казармы"крикнул дневальный и все мы выстроились.В казарму вошли несколько офицеров с личными делами солдат"кого будем называть выйдти из стоя и построится отдельно"сказал капитан и началось "Иванов,Петров Сидоров Урунтаев" вы направляетесь в другую учебную часть,"а где это и далеко отсюда и будем ли мы видеться с земляками"спросили мы."Да это рядом недалеко,пешком можно до йдти"Настроение упало нас всех разделили,что будет дальше.неизвестность,единственно радовало,офицер сказал же что недалеко и мы можем видеться.Собрав все свои пожитки нас человек наверное 40 посадили в автомашины и повезли в неизвестность."Выходи строится" прозвучала команда и мы повыпрыгивали с машин рядом с вагонами теплушками.Проверив всех по списку нас стали размещать в этих вагонах.Как же ведь офицер сказал что рядом будем служить,а поезд для чего,в душе моей что то колыхнулось и я понял что офицер просто Пошутил над нами.Поезд тронулся и мы поехали к дальнейшему месту службы.Почти сутки мы находились в вагонах,поезд то тронется то остановится то движется то стоит "но служба идет мы считаем оставшие до ДМБ дни Вот осталось служить уже 724 дня с этои думкой,думкой о ДМБ я заснул и проснулся от резкого кочка поезда."Где мы,кто мы Мама"поезд медленно останавливается проезжая мимо большого вокзала "Дрезден""Дрезден" город известный и в историческом плане "Вторая мировая воина"бомбежка Дрездена авиацией союзников неоставила камень на камне от этого города.А он стоит выстроиный заново все это мелькает в голове вспоминая историю и географию.и мысленно говорю спасибо учителям что мне дали хоть какие то познания в этих предметах."Выходи строится"раздалась команда и все вышли с теплушек,а на пероне стоят машины которые перевезут нас к нашему месту службы.
Василий: Спасибо, Аскар! У тебя здорово получается, продолжай!
Аскар: Разместившись по машинам колона тронулась и двигаясь по ночному Дрездену все от любопытства не спали и с интересом рассматривали дома и улицы.Вот колона машин заезжает на территорию части какой не знаем . "Построится возле машин! прозвучала команда сопровождающего нас офицера, обратив внимание на него я заметил что у него эмблемки были в виде змеи обвитой вокруг рюмки или глобуса точно уже забыл "Медик "догадался я. Пока проходила перекличка и построение небо стало светлеть и наступило утро. Всех нас провели в солдатскую столовую на завтрак. Позавтракав все разбрелись по части с интересом рассматривая дома,в/ч и ее казармы напоминали мне по строению крепость имелися небольшие квадратные башенки (если мне память неизменяет) Александр Камаров поправит если что. Кроме архитектурных строений я опять удивился отсутствием солдат (потом конечно узнаю почему) были одни сержанты. Поступила команда строится .Построившись к нам вышел в сопровождении группы офицеров подполконик "подполковник Вильчанский" представился он командир 101 го учебно-танкового полка.он нам объяснил что мы попали в учебное подразделение готовивших специалистов танкистов для ГСВГ и что из нас будут готовить механиков водителей средних танков Т-62, так как у нас у всех имеется опыт и удостоверения трактористов вот я вспомнил почему мне в военкомате сказали будешь танкистом, вот почему меня неоставили в Альтенграбове на командира танка учиться и о чем я пожалел что указал в личном деле тракторист. Рядом к плацу, где мы стояли, гремя и рыча изрыгая синий дым подъехал танк из него вылез сержант и встал рядом.Всех нас подвели к танку,где стали объяснять ТТХ танка,"а теперь обратите внимание как проходит бой с участием танков в частности танкового взвода и он рукой показал направление куда нам надо смотреть.Рядом с частью был небольшой полигон. Все стали смотреть в указанном направлении На расстоянии примерно километра может больше показалось три дымовые точки которые приближались к нам,танки шли в развернутом строю опустив пушки и стремительно приближаясь к нам. Вдруг из одного из них был произведен выстрел с пушки в нашу стороны"не пугайтесь это холостой"как и пулеметная очередь. При виде танков и их мощи у меня в душе появилась гордость за силу и мощь нашего СССР и что я сам в скором времени буду сидеть за рычагами танка. Не доехав до нас метров 300 танки остановились и покачав стволами пушки и и покрутив вправо влево башней,развернулись и выстроившись в колону ушли."Вот по такому сценарию идет в наступление танковый взвод" сказал командир части"Всем Вам надо хорошо учиться и научиться хорошо водить танки,что бы все стали хорошими танкистами"После просмотра учебного боя, всех вновь построили на плацу ,разделили по группам. Нас построили отдельно и повели за пределы части,выйдя за КПП и повернув налево наша колона пошла по улицам Дрездена,все крутили головой направо и налево рассматривая дома, магазины, девчат. Пройдя километра 2-3 мы зашли на территорию части,как оказалось это был 2 УТБ нашего 101 полка.Дежурившие на КПП и стоящие на посту сержанты с интересом наблюдали за нам.Нас распределили по ротам я точно не помню в какую роту но кажется в 7утр,на втором этаже.Всех рассадили по кубрикам и так как у нас ни у кого не было погон (не пришиты),а их нам выдали в Усть-Каменогорске показав как надо пришивать мы стали их пришивать,так как ни у кого не было опыта шитья это заняло много времени. "Рота выходи строится на обед" выйдя с казармы я только тогда обратил внимание,что через забор с нами находится в/ч ННА ГДР,ну,а сей час обед,Подойдя строем к столовой офицер командовавший нами обратился к наряду столовой и сказал ,это наши.Наряд по столовой был из сержантов и во время обеда было слышно их нее шипение(подождите вот с наряда выйдем)Они так ждали нас, пополнение,ведь им приходилось нести службу и карауле и в столовой и кочегарке и на КПП везде короче.Нас в караул не ставили пока не приняли присягу вот они и были злы на нас. После обеда нашу роту построили вышел капитан и представился "капитан Носков или Носов"не помню точно командир УТР 2УТБ,рядом с ним стояли офицеры роты.Моим взводным был л-т Прошкин так вроде бы. Началась подготовка к принятию присяги
ADD: Аскар пишет: Началась подготовка к принятию присяги Аскар, ты бы мог стать писателем! Хотя и сейчас не позно, - тема актуальная:ГСВГ глазами солдата!
Аскар: Спасибо!Для этого и мы вспоминаем свою службу,как о лучших годах своей жизни
Аскар: "Рота!выходи строится в коридоре" команда вернувшая меня на землю."Началось" подумал я и вышел стоится,а строили нас сержанты наши младшие отцы командиры."Так Рексы с сегоднешнего дня Вы настоящие солдаты и должны слушаться беспрекословно своих дедушек и сержантов""Вот началась дедовшина"подумал я и приготовился к худшему(дедовшины как таковой в нашей роте небыло,так как у нас был только один дед Зам.ком.взвода с-на ЖуравкинХ)но беспредела и издивательств непоследовало нам представили сержантов командиров отделений и распустили.Учебные классы нашего взвода распалогались напротив стадиона и магазина внижней части расположения батальона(Устав караульной службы,строевой и.т.д)все это нам предстояло вызубрить за время как говорили солдаты(карантин)и чем дольше мы учились тем,больше на нас злились сержанты (не деды) ведь им приходилось как я отмечал ранее нести всю службу,а нас молодых отпровляли только на кухню.Знакомство с кухней батальона началась"Иванов,Петров,Урунтаев Вы получаете боевое задание и направляетесь в солдатскую столовую для оказания помощи наряду"Прийдя на кухню нам определили объем работ(это было картошка и нам ее нужно было почистить -три мешка)Как тяжело время вот уже приближается к полуночи,а нас неотпускают(ведь отбой уже)еще стал болеть палец на правой руке(занес инфекцию когда пришивал погоны)Почистив картофель мы в 2 часа ночи вернулись в казарму и отбились ко сну,но мне непришлось спать мой пораненый палец стал о себе давать сильной дергающей болью.До терпев до утра я обратился с разрешения командиров к медику батальона.Фельдшер посмотрев мой палец позвонил кому то и сказал"Панариция"обработав мой палец сказал"Вас напрвляют в полковую санчасть",а где это и как туда идти несказал.Выйдя от медика я вернулся назанятия в учебный класс.Мой командир взвода спросили меня"что там у тебя"я ответил как сказал медик"Панариция""ну проходи садись".Боль в пальце недавала мне сосредоточится на учебном материалеи я скрипя зубами сидел.Через некоторое время в класс забегает дневальный и обращаясь к офицеру называет мою фамилию."Урунтаев" идите в штаб батальона там Вас ждут.В штабе батальона я увидел офицера медика который сопровождал нас в учебку.Полковая санчасть распологалась в полку справо от КПП куда и шли мы через город с этим офицером медиком.Недоходя до полка попути следования я обратил внимание(то ли немецкая тюрьма,то ли колония) обнесенная колючей проволкой и проводами под напряжением ,стоит часовой в руках наш АК,в стороне работают люди а на спине пришит белый круг.Я так и неосмелился спросить офицера что это?В санчасти я сдал форму на хранение,а взамен выдали халат и брюки типа кольцон ( слово )Да конечно в санчасти спокойно спи сколько хочешь,еда прекрасно так бы служить и служить думал я,а сам считаю дни "О!!! вот уже 720 дней осталась "Панариция:- это инфекционное заболевание было распрастранено среди солдат в ГСВГ прежде всего связано она с сырым климатам если у нас на родине все может прошло бу незаметно но тут занесеная в палец инфекция вынудила меня обратиться за медицинской помощью."Операция по лечению инфекции,нужна операция" сказал офицер и завел меня в операционную,обработав мой большой палец ,напоминающий надутый шар спиртом, он приступил ,ввел шприцом обезболеваюшие и скальпелем на пальце с двух сторон произвел разрез из раны ручьем побежал ......й и через разрез он вставил резиновую трубку обработав перебинтовал рану.Как мне стало легко и боль сразу же прошла.Пробыв санчасти пять дней я вернулся в роту,где продолжил грызть гранит солдатской службы приближалось время принятия присяг,время становится настояшим солдатам."Рота получить парадное обмундирование и выходи строится на улицу"На плацу батальона выстроились все роты ,выстроившись в походную колону пройдя КПП наш 2 УТБ в пешем порядке направился в полк для принятия присяги, нами молодыми солдатами,молодым пополнением СА.
Алмих: Аскар пишет: дома,в/ч и ее казармы напоминали мне по строению крепость имелися небольшие квадратные башенки (если мне память неизменяет) Александр Камаров поправит если что http://11td.ru/kiv/101/P1010069.JPG http://www.forum.11td.ru/upload/1189502343/gallery_40_14_36437.jpg Аскар, знакомые здания - то? Аскар пишет: что через забор с нами находится в/ч ННА ГДР . Это была полицейская школа.
Аскар: Алмих пишет: Это была полицейская школа. Смешной случай произошел со мною и моими сослуживцами.Как то стоим мы на вокзале и ждем поезда (весь батальон)для от езда на полигон все сидят кто курит,кто спит на лавочке,рядом со мною остановился немец молодой парень в форме,нам ведь интересно серая форма, стоит и молчит,ну мы подошли к нему типа"Гутен так камраден"типа знаем язык ну он нам начал что то лепетать на немецком мы переглянулись(ни кто не знает немецкий)а он стал с нами общаться и что то говорит без остановки.Выслушав его я показываю свои петлички и говорю я есть танкист"Их бин панциер"ну я то думаю что он меня понимает он опять что то лопочет и говорит почему то "Пионер"я ему говорю и показывая на него руками"их бин полицай!"найн их бин пионер"так и ничего не добившись мы постояв немного попрощались с ним а самое главное я до сих пор не знаю что он хотел сказать словом"Их бин пионер"
samoylenkovlad.nik: Аскар! Он, по всей вероятности, был сапёром. Пионер - идущий впереди. Прокладывающий дорогу остальным войскам. В нашем детстве тоже... !!!
Аскар: в том то и дело что, я так и ничего не понял до сих пор.Спасибо за подсказку
Аскар: Я гражданин Союза Советских Социалистических Республик! на плацу слышно было как молодое пополнение читает текст присяги на верность своей Родине.Рядовой Урунтаев для принятия воинской присяги выйдти из строя!эти слова так давно ожидаемые и прозвучавшие неожидано произвели на меня большое впячетление и заставило передернуться , заволноваться ,чеканя шаг я вышел из строя"товарищ капитан рядовой Урунтаев для принятия присяги прибыл"Я гражданин СССР" текст присяги как небольшое оно ,но какой в нем большой смысл чувство гордости и ответственности за свою страну.Приняв присягу я стал осозновать что стал настояшим зашитником родины и как было написано в присяге приготовился стойко переносить тяготы воинской службы.А тяготы службы незаставили себя долго ждать.Первый караул.Развод.Построив роту в коридоре командир роты стал читать фамилии курсантов заступающих в караул вечером в их число попал и я.но прежде чем заступать впервые на пост перед разводом нас проверили на знание Устава караульной службы и провели инструктаж.Развод наряда УТБ проходил на небольшом плацу ,рядом с учебными классами на разводе участвовал весь наряд заступающий и в караул и на КПП,столовую дежурным по УТБ.Поздравив нас с первым нарядом по УТБ и пройдя строевым шагом наряд направился к месту несения службы.Караульное помещение УТБ было небольшое, снаружи оно было ограждено забором,хотя находилось на территории УТБ у входа в караульное помещение стоял часовой в звании сержанта увидив нас сменяющих их караул который состоял из только сержанского состава(я до этого писал)допустил явное нарушение устава караульной службы т.е"Часовому на посту запрешено вступать в разговоры"ооооооо наконец то теперь "РЕКСЫ" лямку тащить будут так обрадовался он.Прием помешения караула прошел (под присмотром)караула сдающей смены) Караул строится для смены караула в первую смены попал и я. Наш разводящий мл.с-т Малешко и разводящий старого караула и мы направились для смены караула(смена караула происходила я удивлялся кругом нарушение УКС)Пост мой находился в нижней части территории УТБ и объектом охраны у меня были учебные классы,магазин район футбольного поля и дома офицеров.Два часа пролетели незаметно стало темнеть и в темноте я увидел приближающий сменять меня караул."Стой кто идет"Разводящий ко мне остальные на месте"крикнул я четко выполняя требования УКС.Проведя смену я пристроился сзади к нашей небольшой группе караула и мы направились производить смену караула дальше.Как хочется есть, за месяц службы в СА мой гражданский желудок привыкал к армейской жизни и требовал "Хочу есть"в караульном помещении нас ждал ужин и сколько хочешь чаю.По ужинав меня направляют(почему я думаю)на пост возле входа в караул,но согласно присяги" надо стойко переносить тяготы службы"Тяготы службы прекратились через полчаса когда меня сменил другой часовой.С вопросами обратился к пом.нач.кара дедушке с-неЖуравкину и понял что караульное помещение так же является объектом охраны."Отдыхающая смена"Спать" вооооо думаю как хорошо можно поспать два часа хотя время неотбойное,но это быстро прошло "Подъем заступающая смена"команда вернувшая меня из состояния сна на землю.Сменив и заступив на пост я только тогда обратил внимание "Как все таки темно на улице"повсюду мерещатся тени заклятых врагов и диверсантов которые хотят проникнуть на пост и причинить вред моей стране ,аххх как хочется закурить рука так и тянется в карман за сигаретами и спичками и так хочется присесть размять уставшие ноги съесть кусок прихваченного ссобою хлеба НО! устав караульной службы как учитель с большой указкой стоит над головой"Часовому запрещается на посту курить,сидеть принимать пишу,спать".Да скажу я Вам нас в то время хорошо готовили к несению службы.По сравнению с первыми часами в карауле ночная смена так долго тянется как и тянется мой нос к груди и как хочется прислониться или присесть поспать Но тени врагов недают мне раслабиться и я с достоинством перенес эту тяготу службы услышав приблежающие шаги сменяющей смены.Следущая смена у меня под утро.Утро около пяти часов к моему объекту"Магазин" подъехала машина с продуктами"Хальт цюрик" кричу я "комраде я привезь продукти магазини отвечает мне немец"Но устав УКС запрещает нахождение людей на охраняемом объекте и под дулом автомата я задерживаю его и звоню в караулку.Пом.нач.кара вспомнил свою оплошность, так как непредупредил меня что бы я нетрогал водителя который развозит продукты и попросил меня что бы извенившись, его отпустить ,что я и сделал.Видимо такие случаи с этим немцем уже были и он улыбаясь уехал.В целом мой первый караул прошел хорошо.Сдача караула,так как надо наводить порядок,а его небыло толком я описывал у кого мы принимали караульное помещение нам пришлось хорошо попотеть и навести порядок что бы сдать смену.И только выйдя за пределы караульного помещения и направляясь в роту для сдачи оружия я понял как я устал и как хочется спать но здесь не караул и отдыхающей смены нет ,сдав оружие и поужинав все разбрелись по роте ,кто где нашел место поспать и отдохнуть, а отбой только в 22 часа.Приблежались первые выезды в учебный центр Кракао для отработки практических навыков по вождению танков.
Kostya1313: Спасибо, Аскар! Я вспоминаю свой первый караул в чебаркульской учебке. Примерно такая-же ситуация, как с немцем и мгазином: меня не предупредили и в табеле постам не было указано, что с 8 часов на охраняемый мной склад ГСМ приходят ответственный - сержант из "постоянщиков". Мне пришлось уложить его на землю вместе с водителем пришедедшей за ГСМ цистерны. Телефон не работал (работающий телефон на посту увидел только в Германии) и по уставу я должен был выстрелами позвать наряд караульных с разводящим. Начкар - комвзвода капитан Смельчуков - сказал, что я действовал по уставу, а помначкара - замкомвзвод - заставил для отчетности найти все 7 стрелянных гильз. Слава Богу, что в учебке ребята были сплочёнными и искали гильзы в свои смены после моей. Сержант - ГСМщик пообещал мне устроить весёлую жизнь, но я его больше не видел никогда. Когда мы готовились к караулу, нам вдалбливали, что любое проишествие имеет два исхода: либо в отпуск либо в дисбат. Оказалось, что существует и третий. А ещё, была такая пословица, что УГиКС в красной обложке, потому что написан кровью. К сожалению, это правда.
Аскар: Все верно.Я слышал,может это только разговор что из за заснувшего караульного стоящего у входа в караульное помещение вырезали весь караул.Да и вспомни фильм "9рота" как работала система проверки караула это ведь нетак просто и ты Константин прав тысячу раз !Он писался кровью.
Аскар: Как то в карауле мы сменяюшая смена с разводящим шли менять часового в автопарке(учебка Дрезден)Александр должен знать где это.так вот зашли на территорию ,а часового нет и разводящий вместе с нами разбрелись по парку ища часового и уже собрались звонить в караулку об отсутсвии часового,а часовой такой же молодой курсант как и я Волков из Москвы лежал спал в беседке-курилке.Что бы как то наказать его разводящий спрятал автомат часового и приказал нам молчать и подойдя к нему ударом сапога разбудил его.Ни когда я невидел такого лица,досих пор помню перепуганое лицо Волкова"Где автомат,почему спишь на посту?правда несколько раз он его пнул сапогом по заднему месту.Вот началась паника он бегал по парку и искал свой автомат и мне кажется он готов был покончить с собою,так же видимо подумал и испугался разводящий и отдал ему автомат без патронов и мы направились в караульное помещение.Огласке этот случай нестали предовать(недоложили начкараула офицеру)Но что было дальше????его заставили деды и сержанты выучить УКС наизусь как стихотворение до словно До конца учебки его неставили в караул за пределами УТБ его постоянным местом стол пост возле учебных классов где я впервые заступил на пост,После учебки нас разкидали по линейным частям и что было дальше незнаю ,но урок он получил конкретный.
Аскар: "Рота выходи строится возле казармы! раздался голос дневального.Рота выстоившись на тратуаре слушала спокойный голс ком.роты к-на Носкова."Сегодня мы выежаем на полигон Кракау для получения практических навыков в управлении танком и знание материальной части.По завтракав мы направились к выходу из УТБ где стояло несколько машмн Зил-130.Рассевшись в кузове автомашины колона двинулась.На одном из перекрестков автомашина сбавила скорость и в нас полетели градом снежки,которые кидалиа местная молодежь смеясь они обкидывали нас ,сидевший у края курсант зазевался и ему под глаз попал твердый снежок и глаз как на дрожжах стал синеть принимая ясные очертания большого синяка.Смеясь над этими действиями немцев и наши ребята стали кидать в ответ залетевшие в кузов снежки Боя не произошло автомашина свернув на перекрестке покинула арену боя Курсант получивший под глаз смеялся вместе с нами,но сержанту старшему в кузове дедушке было не до смеха и ему предстоял отчет о синяке перед офицерами.Кракау расположен в пригороде Дрездена примерно в 40 км.С большим интересом мы въезжали на территорию полигона и основной парка нашего 101 УТП, сразу же бросилось в глаза проезжая КПП справо внизине расположился парк танков и ошеломило их количество знали бы мы тогда какая это была убитая техника,но все это было впереди.Для ознакомления с техникой в живую ,нас курсантов привели в танковый парк и распределили между механиками инструкторами.Да же толком незная танки я обратил внимание что танки были разной модификации там были кроме Т-62 и раритетные танки Т-54 и Т55. Я попал к молодому инструктору мл.с-ту который только окончил учебку и был оставлен в части как инструктор.Я с волнением поднялся на броню настоящего танка (мне достался Т-55)я влез в боевое отделение на место командира,на меня сильное произвело впячетление(пушка,прицел) и теснота в танке,хотя потом далее на это внимание необрашаешь и казалось ,что места много.Осмотревшись в боевом отделении я постепенно перешел в отделение управления на будущее свое место в танке.Первое что меня поразило и разочаровало это ограниченная обзорность в танке(да придется попотеть ,что бы научиться управлять такой махиной) подумал я,но интерес взял свое и я переключился к рычагам управления,шитку приборов и.т.д,мысленно в голове смотрю на приборы и включаю МЗН(маслозакачивающий насос)нажимаю на кнопку стартера,выжимаю сцепление и трогаюсь дергая рычагами."Ну,все давай убираться"голос инструктора вернул меня на место и вместе с ним стали прибираться внутри танка протирая пыль и выметая песок из под поликов.Окончив приборку внутри и закрыв люк мы стали убираться снаружи."Зема тебя как завут и откуда ты"Я из Казахстана и зовут меня Аскар ответил я, живу в Павлодаре.Видимо ему было незнакомо название города и больше он неспрашивал об этом."Аскар! вот Вы учите ТТХ танка Т-62,а хорошо ли учишь,:-да вроде бы неплохо да и знаю немало ответил я."Скажи мне Аскар какой зазор должен быть между броней и тряпкой" Эх если бы я знал что он прикалывается надо мною.Мысленно я начинаю вспоминать какие есть регулировки в танке,но такой нет минут через тридцать я подошел к нему и сказал:сдаюсь незнаю От моих слов он начал смеяться,что механик с соседнего танка видимо дедушка сказал"заткнись что ржешь как лошадь"и он замолчал и я понял что надо мною он прикололся."Зазор между броней и тряпкой ,с усилием что бы не засмеяться сказал он равняется "ТРИ и ТРИ от этого прикола мне стало неловко и я засмеялся.Видимо не только я один попался на эту уловку,то там то тут периодично раздовался хохот и все до одного курсанта после этого дня знали какой должен быть зазор Пробыв целый день в парке нас привели в большую одноэтажную казарму,"Рота отбой"прозвучала команда дневального:-как отбой,а где простыни и одеяло задавали вопрос, их просто небыло,благо матрасов было с избытком и мы укрывшись ими заснули.Утро следующего дня выдалось на удивление морозным и мы курсанты после завтрака отправились на полигон для получения навыков вождения танков Путь проходил через танковую дорогу нигде я до этого ,да и после невстречал столько грязи шли проваливаясь,чуть ли не по пояс ,хорошо что был ночью заморозок и это немного облегчало движение,то тут то там встречалось доблеска запресованая полоска грязи шли и думали как так получается и невдомек нам было додуматься что это танк днишем шел по грязи.Учебное место где стоял танк было в метрах 800 от расположения.Подойдя к танку я обратил внимание,что с него снята гусиница."Товарищи курсанты ,раздался голос ротного к-на Носкова сей час вы будите проходить учебное вождение танка вспомните чему вас учили мы в учебных классах, вождение будет при снятой гусинице."По очереди курсанты стали влезать в танк и учиться."Курсант Урунтаев "прозвучал голос ротного" для проведения учебного вождения к танку" и я бегом влез на место механика рядом с люком присел ком.взвода л-т Прошкин,я мысленно вспоминал свои действия"Заводи"прозвучал голос взводного,я включил МЗН и подняв давление масла в системе ,нажав кнопку стартера запустил двигатель.Двигатель запустился сразу же и стал издавать при работе скрежет который был слышан даже в шлеме"Механик вперед ,первая передача и я выжав сцепление включил первую передачу и непонял почему танк не тронулся ?в попыхах волнения я забыл что сняты гусиницы вторую передачу,сдвойным выжимом,третью,четвертую,пятую направо на лево поступала команда и я дергал рычаги фрикциона.Стой.Учебное вождение без движения пройдено Впереди у меня настоящее вождение но это будет завтра,а сегодня мы возвращаемся в расположение учебного центра.
Аскар: Kostya1313 пишет: Я вспоминаю свой первый караул в чебаркульской учебке. Чебаркуль это где в Союзе или в Германии учебка была и кого готовила?
Kostya1313: Аскар пишет: Чебаркуль это где в Союзе Конечно, в Союзе (название говорит само за себя). Это общевойсковая учебка в Челябинской области на Южном Урале. Там готовили экипажи БМП и ещё много-много кого. Мы были "спецпризыв", тоесть в середине лета, когда остальных уже давно набрали. Это в основном те, кто окончил первый курс ВУЗа или окончил техникум. У меня ни того ни другого не было, но меня призвали в середине июня. За 4 месяца из нас сделали жалкие подобия командиров БМП и послали в ГСВГ.
Аскар: Kostya1313 пишет: жалкие подобия командиров БМП и послали в ГСВГ. Мне кажется Константин ты неправ в то время нас все таки хорошо учили ,если даже по прошествию столько времени я,да и ты все таки помним всему чему нас учили.Чем мы можем похвастаться (не в обиду сказано)перед нынешними зашитниками Отечества ,конечно много в обучении сегодня зависит от экономического положения страны(Учения и.т.д)но и за тот срок который служат сей час срочники незнаю могут ли они чему небудь научиться
Аскар: Утро следующего дня на удивление и как обычно непредсказуемо оказалось теплым и солнечным и это передалось нам курсантам(ненадо было съеживаться от холодного ветра)мы одетые в старые, местами порваные комбинезоны шли к учебному месту и как радовалась солнцу природа ,так и мы радовались и с нетерпением ждали когда,когда? мы сможем по настоящему проехаться на танке и почуствовать его мощь.Пройдя танковую дорогу и провалиаясь в грязь рота подошла к стояшему с края дороги танку,на башне танка сидел командир взвода и механик инструктор и проверяли связь командира с механиком водителем.Построившись возле танка и получив интструктаж по правилам вождения и пользованием внутренней связи наша рота согласно списка по алфавиту стала выполнять упражнения.Я с интересом наблюдал за действиями своих сослуживцев"Вот один из них запустил двигатель и слышно было как он пытается включить скорость,вот другой при трогании танка глушит его,следуюший трогается и на первой передаче ползет по дороге"Мне тогда казалось,что тут сложного ведь у меня был опыт работы на гусиничном тракторе когда я до армии работал в совхозе.(как я ошибался)Курсант Урунтаев согласно списка вызвал меня командир "приступить к практическим занятиям по вождению танка,:я влез в люк механика и одел шлемофон на голову и подключив его сел за рычаги танка.В шлемофоне раздался скрип и скрежет и непонятная речь которая прерывалась и свистела,я непоняв ничего сидел и непредпринимал ни какие действия неожидано по шлему кто то ударил и я увидел как мой взводный показывает"Заводи".Запустив двигатель я сидя по походному обернувшись назад стал ждать команды вперед"Вперед"показал и крикнул командир но нетут то было скоростя нехотят включаться и раздовался скрежет,кое как включив первую скорость я тронулся,правда без рывкови поехал.Двигаясь на танке все время мне казалось вот,вот танк заглохнет хотя на тахометре было почти максимум(их за отсутствия опыта,больших габаритов,массы и так как я в шлеме неслышал двигатель)проехав круг километр может больше я вернулся на исходную позицию.При подведении итогов вождения правдо мы все получили нагоняй от командира роты как он сказал(за изнасилованую технику)ни кто толком несмог включить скорость тем более переключиться на повышеную,а гоняли на первой на максимальных оборотах.Повторное вождение прошло лучше,я заранее включил на выключеном двигателе вторую скорость и запустив двигатель с помощью первого положения рычагов я тронулся и довольно быстро преодолел круг хотя в норматив невложился.Признаюсь честно техника УБ была на нет убита и за все время учебы я так и несмог переключиться на третью или четвертую и.тд передачу.Даже сто километровый марш который проходят все курсанты перед окончание учебки был мною пройден на второй передаче и как писал Суханов Василий насчет оставленного после нас в ТБ 243 МСП по наследству Т-62 ,наши танки были по сравнению с танками 101 УТП новыми на таких танках мы курсанты готовились стать настояшими танкистами но несмотря на разбитые до нет танки,мы все же продолжали хоть и с трудом но получать навыки управления.Самым главным для нас механиков водителей испытанием было прохождение 6А упражнения танкисты знают(преодоление противотанкового рва,Эстакада,преодоление минных проходов и препятствий,остановка и трогание на подъеме,поворот на спуске)и чесно сказать не всегда получалось все пройдти без замечаний это конечно сказывалась в отсутствии опыта вождения и ограниченной видимости в танке,габаритов0ччто и было со мною,то свалюсь с учебной эстокады из за трудности в расчете проезда в боевом положении ,я писал уже на форуме на Т-62 водитель сидит у левого борта танка и просчитать габариты сложно при преодолении препятствия,то опять же по этой же причине неправельно преодолеваешь противотанковый ров и минное поле и.т.д но с каждым выездом на танкодром,все уверенней и увереней и почти без ошибок мы стали выполнять это сложное упражнение но впереди у нас были и ночные вождения танков с использованием приборов ночного видения и самое главное это преодоление в брод водной преграды.Но это все впереди ,а мы возращаемся на место дислокации в Дрезден там нас жет гарнизонная служба и караул на полигон едет другая рота батальона и мы должны их сменить."Кто занимался в художественной самодеятельности на гражданке спросил при построении командир роты "Нам надо зашитить честь нашего УТБ в полку на смотре конкурсе самодеятельности и тот кто будет готовиться к смотру будут освобождены от службы" Так как я участвовал до армии и играл и пел в ВИА я выше( ох как нехотелось в караул или дневальным по роте заступать)Нас с батальона после проверки нашего музыкального слуха осталось человек 15-17и мы стали готовиться петь хором.Неделю (как в раю позавтракал и в клуб ,два часа ждем музыканта с полка, пока ждем разлегшись на стульях спим ох как хочется спать настоящий"Рай)час репетиции обед и сново в клуб На массу и спим до вечера,а вечером ужин и отбой(незнали наши сержанты и деды про наш этот маленький недельный рай)но мы солдаты (Солдат спит,а служба идет) "Рота получить оружие и противогазы выходи стоиться у казармы"раздался голос дневального и мы все выстроились у казармы "Урунтаев,Пятак вы остаетесь в расположении УТБ и продолжаете репетиции "сказал нам командир роты ,"а остальные налево на танкодром Кракао в пешем порядке шагом марш" и наш УТБ отправился в сорока км марш в пешем порядке,(Ну,а у нас РАЙ проспав целый день в клубе мы под вечер вернулись в подразделение куда и вернулась к этому времени рота.На ребят было жалко смотреть уставшие, грязные и голодные и в душе появилось чуство неловкости и стыда перед ребятами хотя и по независимым от нас причинам мы остались в УТБ.Смотр самодеятельности проходил в нашем клубе и зал заполнили мои сослуживцы которые естественно болели за наше выступление,выступление состояло из нескольких песен(Хор,вокал и дуэт,а так же танцевального номера,номер это был исполнен уроженцем Кавказа (Лизгинка)к сажелению непомню фамилию он был не с нашей роты.Видимо не зря командование полка затеяла этот смотр и это было своего рода отдушина в душе солдата срочника оторваного от привычной жизни дома,с какой радостью и теплотой встречали выступление самодеятельных артистов (даже по прошествию такого большого времени после службы немогу это передать словами) Наш УТБ с честью выдержал экзамен и занял 1 место в смотре конкурсе.По итогам конкурса участникам было объявленна благодарность командира полка с занесением в личное деле .Но служба продолжается(после небольшого Рая) Караул,наверное самое сложное для солдат и мой пост сегодня около армейского дома офицеров(рядом со штабом танковой армии в Дрездене)Наверное все кто стоял в карауле думал как и я(почему так долго тянется время? и всматриваясь в даль ожидал смену)Ждал и я стоя под аркой у клуба офицеров (кто то идет услышав голос я вышел из темноты на свети ожидая увидеть смену на толкнулся на двоих в спортивноу форме молодых парней)как и положено часовому я окликнул"Стой кто идет"неуслышав ответ я продублировал на немецком языке,но они идут крикнув еще раз я вскинул автомат(честно сказать трухнул немного всякое говорили)и предернул затвор автомата услышав что я взвел автомат эти парни на руском языке сказали :- мы свои,но я ведь часовой и я еще раз окрикнул их предупредив что открою огонь на паражение ,это подействовало на них отрезвляюше и я приказал им лечь на землю вытянув руки,Подойдя к ним я узнал их это были сержанты деды с соседней роты которые шли с самоваолки и незнал что предпринять"вызвать караул,если вызову то после ГУБЫ эти сержанты деды с помощью наших меня съедят и я принял решение позвонить дедушке пом.начкару с-не Журавкину Обрисовав картину я спросил что мне делать"Отпусти их потом после караула разберемся"что я и сделал хотя отпустив их все таки меня мучила совесть ведь я нарушил устав т.е совершил воинское правонарушение.В караулке я спросил может доложить офицеру"Ненадо все будет хорошо"успокоил меня Журавкин.Долго меня мучила совесть Ну,а деды с соседней роты пришли ко мне после караула благодарить меня что я их не сдал .Ну,а дальше наряд по городу я заступил в патруль по городу.
Аскар: Отдохнув после караула,через два дня рота выстроилась в коридоре казармы и с-на Журавкин стал читать кто куда заступает в наряд.Кто на кухню,кто в столовую,а кто в котельную расположенную за пределами части в подвале немецкой библиотеки ну а я в знак благодарности заступил в патруль по городу с офицером из соседней роты.Маршрут патрулирования находился за пределами части и охватывал большую территорию вокруг нашего гарнизона(ГДО, штаб армии и.т.д)Одетые в парадную форму и неся службу мы с большим интересом расматривали архитектуру города,здания ,прохожих ,молодых девушек.Проходя мимо штаба армии за пределами гарнизона начальник патруля и мы увидели лежашего на земле человека.Подойдя по ближе я увидел мужчину лежащего на тратуаре и головой облакоченного об каменную стену " Вот нажрался "сказал офицер и приказал нам находится рядом,а сам ушел звонить.Мне деревенскому парню и невидевшего в жизне,да и незнавшего тогда что это за фрукт БАНАН как оказалось после ,а пока я обратил внимание ,что где он прикасался головой к стене лежа на земле у изголовья лежало что то наподобия как мне показалось мозгов.(я думал что он напившись упал и ударился головой об стену и от удара у него вылетили мозги) и что перед нами труп.Офицер ушедший звонить бысто вернулся и я высказал свое предположение,на что он рассмеялся и сказал что это пьяный наш советский вольнонаемныйи что это не мозги,а обыкновенный банан видимо проходящие мимо местные прикололись над этим пьяным.Тут подъехала дежурная машина с комендатуры и офицер подойдя к лежачему стал его будить Как мне стало легко и приятно услышать нашу родную русскую нецензурную речь так далеко от родины,а самое главное что он оказался жив Это т вольнонаемник как окрестил его офицер показал свое недовольствие тем что мы так бесцеремонно мешали ему выспаться и нестеснялся в нецензурных выражения стал подниматься с тратуара и пытался уйдти поняв в чем дело а встречаться с комендатурой ему видимо нехотелось и он попытался убежать ,но нами был схвачен и мы на руках посадили его в машину.Комендатура на удивление оказалась недалеко и мы через несколько минут въехали на территорию.Пока наш начальник патруля сдавал нашего пьяницу мы с моим напарником ходили по территории и с интересом рассматривали через забор за проходящими мимо людей.Вот прошли(как в то время много в ГДР было иностранцев)кореец,вьетнамец,а вот рядом с забором комендатуры остановилась целующаяся пара он негр,а она немка.Ни когда я не видел негров хоть и слышал что они темнокожие,а тут на тебе стоит рядом и целуется.Пробыв в комендатуре часа три нас посадили в УАЗик и мы вернулись в расположение роты к ужину и отбою,так прошел мой патруль хотя на следующий день мы и числились в патруле. мы ни куда неходили.Штаб нашей гвардейской танковой армии,не каждый солдат срочник,да я думаю не все офицеры могли похвастаться что были там.Как то после обеда я попался на глаза старшине роты который приказал мне и еще двоим нашим ребятам одеться и он нас повел Куда?Для чего? мысли об этом недавали покоя ,выйдя за пределы подразделения мы направились мимо ГДО по направлению в штаба армии куда идем?И только подойдя к огромному длинному зданию штаба армии наш старшина сказал"мы будем работать в штабе,заниматься покраской окон и дверей одного из кабинетов штаба.На входе в штаб стоял офицер и солдат ефрейтор которые нсас ждали и мы зашли в штаб.красота и чистота меня сильно поразила как и поразила меня стояшая на небольшом постаменте на втором этаже видимо сделаная из латуни или броны примерно в метр длиною точная копия танка Т-62.на всю длину коридора лежали ковровые дорожки и я идя по ним обратил внимание какие они длинные ни одного стыка.Поручив нас ефрейтору офицер и старшина удалились,ну а мы прошли в кабинет где получили задание покрасить два огромных окна и дверь белым латексом(ни когда неслышал об латексе до службы)Довольно быстро с этим заданием мы справились и стали слоняться по коридорам штаба с интересом расматривая стенды и плакаты,остановившись возле панорамы я стал с интересом расматривать панораму танкового боя(Примерно как Бородинская понорамма только во много меньше) времен Великой отечественной войны.С уже знакомым ефрейтором к нам подошел солдат срочник и попросил нас помочь и ему,так ка к делать было нечего мы пошли.Зайдя в кабинет меня поразил огромный овальный стол стояший посредине и множество карт,видимо он был с оперотдела и он попросил нас помочь ему склеить большую карту состоящая из отдельныз фрагментов.Видимо карта была секретной,так как он постоянно нас просил "Быстрее"но клееть карту непростое дело надо точно подобрать фрагмент,к фрагменту и ни чего неперепутать.Так незаметно пробежало время и нам пора было возврашаться в роту.
Аскар: Интересный и смешной случай произошел со мною.Как то в учебке я и однополчанин заступили в наряд по котельной.Котельная распологалась за пределами части и отапливала наш УТБ и немецкую библиотеку в подвале которой она и распологалась,обслуживали ее немцы и нас выделяли для помощи им.Прийдя в котельную я увидел средних лет здоровенного немца(оператора)Поздоровавшись с нами на единственном наверное знакомом им слове "Зрасте" он жестами показал что нам надо делать,а работа была непыльная ,загрузить вагонетка углем-брикетом и по настилу отвезти его и оставить над котлом,что мы и сделали.(за смену всего надо было перевезти 7 вагонеток и у нас очень много было свободного времени)Позвав нас к себе в комнату он нам из холодильника дал по бутылочке "Дайта" ни когда я еще непил такой вкусный напиток(это потом где то в конце 80 годов он появится у нас) и пил его для продления удовольствия малюсенькими глаточками. Попив и по благодарив его мы хотели выйдти но,он остановил нас и показывая на меня:как я понял спросил кто я такой и откуда:-я ответил как мог что я казах и живу в Павлодаре Каз.ССР.Посмотрев на меня и подумав(видимо ему было неизвестен Казахстан)он взял в руки мел и на большом баке нарисовал Чукотский чум(шатер)и показывая на него и на меня (как я сильно пожалел что в школе так плохо учил немецкий язык и что не мог ему ответить ясно)Нет я покачал головой и взяв у него мел нарисовал большой многоэтажный дом и показав на себя и на рисунок.Он так удивленно посмотрел на меня.(В его сознании видимо ассациация лица не европейской внешности складывалась как только или русский на медведе или чукча в чуме) Пробыв немного в котельной я с напарником отправился на ужин в батальон.По ужинав мы вернулись в котельную,где нас с нетерпением как я понял ждал этот немец он сразу же позвал нас к себе в комнату и не понял я как и где он взял на столе лежала географическая карта СССР и показывая на меня и на карту говоря"большой!большой страна".Я показал на карте Казахстан и Павлодар и он кивая головой "далеко,далеко"и открыв холодильник стал вытаскивать кусок копченного окорока свинного ,хлеб и еще что то непомню и нарезав ломтиками пригласил нас к столу.Ну мы как приличные люди стали отказываться показывая что мы сыты(на такой вкусный вид и запах копчености и его упорство сделало свое дело)я взял в руки кусочек свинины и хлеба и стал есть,запивая кофем Он так на меня посмотрел когда я уплетал свинину:Мусульманин четко произнес он и показывал руками на свинину Это надо было видить удивление (как в фильме Судьба человека офицер смотрел как Иван Соколов пил большими стаканами водку без закуски,такая же реакция была у него)Откуда он мог знать что у нас в Каз.ССР все мясопродукты(колбаса,пельмени,котлеты и.т.д за исключением национальных блюд делались с добавлением свинины и это мне сильно помогло в армии я ведь из северного Казахстана и часто нам давали мясо свинины,а вот жители с юга Узбеки,Таджики,Туркмены,Киргизы,Азербайджанцы ее не ели и этим нетолько я но и многие пользовались (для солдата лишний кусок мяса это подарок)
Аскар: Служба в СА. Постепенно с прошествием времени я да и наверное и многие мои товарищи стали привыкать к обычному солдатскому быту и службе,Постепенно уходит с души боль разлуки с домом,начинаешь свыкаться с мыслью что надо и скоро рано или поздно ,все уверенее начинаешь себя чуствовать и вести,мой разбалованый на гражданке желудок стал привыкать к солдатской кухне к трех разовому питанию и уже нетребовал постоянно(Ох как хочется есть) Служба только шла на пользу для моего тогда еще ленивого организма.Занятие спортом в УТБ проходили на стадионе в нижней части территории подразделения полоса препятствий,бег вокруг стадиона,подтягивание на турнике Да службы в СА я даже незнал что такое и как надо подтягиваться на перекладине неговоря о подъеме перевороте(к концу службы я мог делать 12 подъемов переворотов)любимым спортивным занятием у нас танкистов это танковые траки которых нужно было пронести или пробежать вокруг стадиона вот была вес трака я точно непомню но неменьше чем ведро воды.Вообще физической подготовке придовалось большое внимание в УТБ и это мне помогло в будушем, уже в линейных войсках.Изучение ТТХ танка было одно из самых интересных в учебном процессе Но как я нелюбил строевую подготовку особенно хождение под счет по квадратам К всему этому солдат Урунтаев и его товарищи стали привыкать.Ночное вождение танка одно наверное из сложных упражнений для механика водителя."Рядовой Урунтаев приступить к ночному вождению танка"я сел на место механика и надо же такое разочарование в прибор ночного видения ни чего толком не видно.я тронувшись стал внимательно смотреть в ТВН но дорогу не видно только как мне показалась пятнышко впереди танка но постепено мои глаза стали привыкать к зеленоватому свечению приборов и я стал различать хоть и плохо танковую дорогу(При движении с использованием ТВН все приближающиеся предметы,ямы кочки кажутся ближе и увиличены в размере я как бы по интуиции скидывал скорость ожидая большую яму на ямы не было и уже пройдя как мне казалась эту яму поймал ее)Вождение с использованием приборов ночного видения имела сво плюсы и минусы что бы мы об этом знали нас гоняли почти до утра. А мы хотим спать.Окончив ночное вождение мы вернулись в казармы Кракау где быстор все заснули. Но самое тяжелое испытание для нас было впередит (это подводное вождение танка)пройдя его можно будет с уверенностью сказать что Я механик водитель среднего танка Т-62.Учебный процесс и подготовка к подводному вождению танка занимала очень много времени все понимали от того как подготовишься и настроишься зависит успех,В учебных классах мы проходили все что связано с этим это и возможность танка проходить в брод до 5 метров глубиной и до 1 км длиною,это и правила герметизации танка и правила пользования танковым Гирополукомпасом( своего рода танковый навигатор) Подводное использование на практике противогазов ИП-46 или ИП-5(если мне память неизменяет)для чего в полку был учебный затопляемый макет танка(действия экипажа танка в случае вынужденной остановки танка под водой) Но даже имея опыт пользования противогазами я,да и думаю многие все таки боялись на практике этого вождения.И этот день наступил .Вододром полигона Кракау нас стоем привели к берегу,где уже стояли танки,последние наставления и приготовление и последние ознакомление с ОПВТ(оборудование по подводному вождению танка)в учебном подразделении оно отличается от ОПВТ в линейных войсках)на место люка заряжающего в учебке ставили большого на весь люк трубу лаз и через этот люк курсанты поподали в танк труба лаз была намертво прикручена к танку,а в линейных войсках трубы лаза небыло стояла труба небольшого диаметра на месте прибора наблюдения заряжаюшего и экипаж поподал в танк штатно при выходе с воды заряжающий самостоятельно изнутри танка выкручивал эту трубу и скидывал и вновь на место возвращал прибор наблюдения ну,а в остальном все так же такой же клапан на выхлопном коллекторе такая же замазка танка. Через люк заряжаюшего я по трубе лазу пролез в танк ,следом за мною в танк пролез инструктор механик такой же срочник как и я."Пошел " раздалась команда "держать обороты двигателя"напоминал голос в шлемофоне и я включив передачу стал направлять танк в воду.По мере того как танк заходил в воду мне честно сказать становилось не по себе :-вот вода стала набегать на лобовую броню,вот она стала набегать на приборы наблюдения и танк начал заходить в воду.Зайдя в воду стало так тихо и темно и только тахометр на на шитке приборов и легкое покачивание с гулом показывало что я еду.Проехать под водою надо было метров 100 что мне тогда показалась вечностью(как будто 100км)но все светлее становится в прибораз наблюдения и резко неожидано появился свет и видимость (я с честь вышел с этого испытания) и танк вышел на противоположный берег.Там на противоположном берегу стояли те кто как и я прошли это испытание и с интересом наблюдали как наши сослуживцы выполняли упражнение и те кому еще надо было пройдти это.Вот один из наших ребят тронулся и вошел в воду, вот танк стал покрываться водою и только труба лаз и огромные буруны воды выхлопа выдовали что под водою танк,двигаясь по дну вот он и на выходе из воды.Сначало появилась пушка,потом так резко и сам танк с которого большим ручьем сбегала вода и такая гордость появилась в душе за нас за страну что у нас есть такая техника и люди.Но не все так гладко как тогда мне казалось.Вот заходит танк в воду и недоходя до средины вододрома курсант несправляется с управлением и танк глохнет Как все быстро происходит танк неуспел заглохнуть,а курсант уже сидит на трубе лазе это учитывая то что ему все таки надобыло пролазить через весь танк минуя инструктора.Дежурившие на лодке водолазы и спасатели мгновенно подплыли к стоявшему под водою танку и эвакуировали экипаж, со стоявшего на берегу на базе танка тягача вытянули трос и водолазы находящиеся в лодке погрузившись в воду зацепили танк (ну,а остальное дело техники, трос натянулся и стал наматываться и танк стояший подводою стал появляться на поверхности,все это заняло достаточно много времени и у нас было время перекусить старшина привез хлеба и сало.Перекусив и дождавшись когда танк выташили с воды вождение после дополнительного инструктажа . с элементами нецензурной лексики со стороны офицеров роты,а так же шипение сержантов дедов подводное вождение продолжилось на единственном оставшемся подготовленном танке.Скоро конец учебному процессу,скоро войска и последним этапом подготовки стал 100км марш на танке(К сожалению техника не выдержала испытание и не все смогли пройдти этот марш)Сев за рычаги танка я начал выполнять последнее учебное упражнение в качестве курсанта это 100км и пройдя всего лишь несколько кругов вокруг полигона,мой танк невыдержал и сломался.Так закончился мой учебный процесс в 101 УТП г.Дрезден.Приказом командира 101 учебно танкового полка мне было присвоено звание ефрейтор и выдано удостоверение классного специалиста ВС СССР как механик водитель средних танков 3 класса.Впереди линейные войска впереди город Halle(saalle)впереди мой 243 Гвардейский МСП
Ldz: Браво, Аскар! Славно, что у нас появился еще один пишущий человек. Здравствуйте, ребята! Володя, твои рассказы как всегда впечаляют.
Аскар: Я по окончании своей службы в СА вернулся домой и по настоянию своей матери пошел работать в милицию,а служил я в ДПС ГАИ,много через мои руки прошло водительских прав и я поздравляю всех водителей с их профессиональным праздником с пожеланиями,что бы права всегда остовались у Вас в руках,что б дорога была всегда удачна и безопасна,здоровья всем и благополучия
Аскар: Апрель 1978 года я окончили 101 УТП и получил воинскую специальность механика водителя,построившись на плацу нашего 2УТБ к нам обратился комбат ,с ним стояли рядом несколько незнакомых офицеров,среди них были и офицеры с красными петличками но с танковыми эмблемками ,пожелав нам успехов дальнейшей службе стал зачитывать фамилии бывших своих курсантов,курсанты услышав свои фамилии выходили из строя и строились отдельно по группам человек по 40 -50,в одну из таких групп попал и я и несколько служивших со мною в роте солдат.Как я радовался что не один попал в эту команду.Проверив нас по списку офицер и несколько сержантов построив нас колоной повели на выход из нашего УТБ,остановившись у выходных ворот,что у немецкой библиотеке мы последний раз посмотрели на то место где мы полгода учились и с горечью в душе покинули расположение.Путь наш шел на вокзал ,пройдя немного мы все сели в трамвай и через некоторое время вышли около железнодорожного вокзала.Вокзал какой непривычный(я невидел таких вокзалов,весь из железа и крытый,у нас Павлодаре просто здание ,а тут крытый перон и несколько путей).Подошел поезд и мы как будто бы вчерашние призывники с рюкзаками за плечами зашли в вагон,где нас вновь пересчитали и поезд тронулся.Все таки время проведеное в армии давало о себе знать,небыло такого как раньше удивления и интереса и почти все заснули.Не помню сколько были в пути но нас разбудил голос офицера,а время было наверное под утро,так как было светло.Встав с места и покрутив затекшую от неудобного положения голову я вышел с вагона.Я спросил у сержантов,где мы находимся мне ответили скоро узнаещь(все таки сержанты линейных войск отличались сильно от сержантов учебников,это сразу же было видно)видимо они наслаждались близостью нас молодых пришедших к ним для дальнейшей службы и с удовольствием потирали руки(глазами и руками говоря: скоро мы над Вами и устроим вам в службе.Офицер оказался более разговорчивее он сказал что мы приехали в город Халле,в одну из дивизий 1ТА где будем продолжать службу в должностях которые получили в Учебке. С вокзала мы так же пешком пошли по городу к сожалению воспоминаний города как таковых нет только отрывки помню шли мимо памятника голого мужчины и где то на форуме я видел фото дом с часами.Помню что шли мы недолго может полчаса но не более и вошли в расположение части(все таки секретность в то время была на высоте,а может так и нужно было я только в интернете на форуме узнал что служил я в 27 Гв.МСД, а знал что это в/ч 35100 и что моя часть 47290 это 243 Гв.МСП)Подойдя к одному из зданий(это оказался штаб дивизии) в расположении части мы выстроились и наверное минут сорок стояли ждали кого то.После из штаба вышло несколько офицеров и нас повели и вывели на большое поле(поле дураков в районе ТП)На поле дураков куда мы пришли стояли еше наверное с десятка три офицеров и разнопогонных солдат(красные,черные)Выстроившись один из офицеров видимо старший раздал личные дела стоявшим(покупателям)офицерам и всех каждый из офицеров стал выкрикивать фамилии и показывал куда строиться,среди этих офицеров было несколько с красными петличками(вот и вспомнилась ассациация красные погоны нехороший для солдата цвет)Услышав свою фамилию мое сердце разрывалась меня окликнул офицер с красными петличками и я вышел.Со мною вышло наверное человек 9 и ни одного знакомого по учебке,а мои знакомые уходили в сопровождении офицеров с черными петличками(куда они попали это сей час можно с увереностью сказать что в 28ТП и в 31ОТБ,а тогда )Построив нас в колону по двое мы направились через поле и выйдя на булыжную дорогу (направились мимо 31ОТБ,еще несколько частей это сей час знаю,Пантоновики которые были наши соседи)Подойдя к расположению нашего ТБ (двух этажное и двух подъезное здание)нас завели в подъезд расположенный ближе к танковому парку(это все я узнал попоже)Построив нас в расположении нас сразу же окружили мои будущие сослуживцы и начались распросы(кто откуда)Офицеры сопровождавшие нас называли фамилии и говорили(такой то 1 ТР,Урунтаев 2 ТР) так я попал в во вторую танковую роты в/ч 47290.Первым делом(хотя каждый из нас наверное молился что бы остались черные погоны,так ка у всех в ТБ были красные)старшина роты пр-к Муляр небольшого роста но очень худощавый и смешной на вид(мне всегда хотелось смеяться увидя его в сапогах,даже нося хромовые сапоги возле икр хоть кулак залезит и это с ним сыграет в скором будушем шутку )ну это на первый взгляд на самом деле он был строг,он нам выдал новые красные погоны и приказал перешить их(ни когда наверное за всю службу я невыполнял так нехотя это)Но погоны перешиты и я стал как и все солдатом мотострелкового полка,а впереди знакомство с закрепленной техникой , ну а самое главное с личным составом ТБ и Дедами
Аскар: Наступил первый день моей службы в моем родном танковом батальоне МСП,а зачислили меня в 1 взвод 2 танковой роты взодным был совсем молодой л-т только что окончивший военное училище Скаржевский С,он на нашем форуме был но к сожалению что то не появляется больше.За каждым из нас закрепили оружие как ПМ,противогазы и самое главное танк.Знакомить с техникой молодое пополнение,а нас (духов)было в роте человек двенадцать Я,Хайруллин,Кузнецов и Куртанидзе кроме нас с учебных подразделений прибыло в роту несколько сержантов кого помню это Драженков и наводчики танков Москаленко,Хорошилов,Белов и Алехин к сожалению некоторые фамилии забыл,если ребята будут читать это то они поймут что о них идет речь.Выстроившись на против танковаго парка на плацу,нас молодое пополнение стали распределять по танкам Ком.роты к-н Качикин(небольшого роста) стал зачитывать кто на какой танк и в чей экипаж.Урунтаев в экипаж танка №121 командир танка мл.с-нт Кавецкий(дедушка) вышел в командиры танка из наводчиков.Распределив нас по танкам он приказал открыть ворота боксов и меня поразило такая чистота в боксе и танки стоят как новые ,траки черные танк весь блестит и толстенные троса выложенны красиво я с экипажем подошел к своему танку мой танк стоял самым первым согласно бортовой номерации ,а№ 120 танк был ротного он стоял отдельно в учебном боксе я впервые увидел танк с лопатой БТУ (Бульдозерное танковое устройство)Познакомив нас с техникой(а я думал что будем выезжать)боксы закрыли и наступили обыденные служебные дни но как сильно отличавшиеся от учебки.Дедовщина в нашем ТБ,а я столкнулся напрямую с нею только там была ужасна она проявлялась повсякому и запивалой в дедовшине нашей роты был ст.механик водитель роты мл.с-т Гришечкин конечно глумились над молодыми ого го досталось и мне(как то ночью я просыпаюсь от дикого ужасного хохота открыв глаза я увидел что надо мною склонились деды роты и держа в руке какой то мешочек смеются,смех идиотский смех раздовался из этого мешочкаУвидев что я проснулся они направились к другому молодому и повторили процедуру я спросил :Вы что делаете ребята в ответ получил сапогом в нос,заткнись им было весело, мой молодой однополчанин с просонья и с перепугу соскочил с кровати,а так как он спал во втором ярусе упал плошмя лицом вниз и так же как и у меня была разбито лицо.Я подняв его повел в туалет где помыли лицо.Хотели ответить им но они были сержантами и пришлось терпеть эти издевательства,да и нехотелось провацировать дальнейшее избивание нас.Офицеры батальона видимо чуствовали что в ТБ что то творится нехорошее и приказом ком.батальона стали заступать дежурными по батальону хотя у нас всегда дежурным был сержант.Интересное я заметил те кто служил как и я пополгода но пришедшие сразу же в роту с гражданки неподвергались сильно дедовшине.Наши деды издевались не только над молодыми но и над своими же дедами которые не так воспитаны и непричиняли вреда другим одним их таких дедов был небольшого роста шупленький Таджик по имени Бафо заряжающий танка ком.роты.То они заставят (у нас был молодой наводчик такой безобидный русский парень к сожалению непомню имя но на фотографиях он есть)устраивали кулачные бои с этим таджиком вот они и мутузили друг друга под смех дедов,а если недрались то обоих били деды.Этому Бафо достовалось как то они вынесли спящего Бафо с кроватью в туалет и оставили там.Представляете реакцию человека когда он проснулся(а тут смех)Но несмотря ни на что служба продолжалась (как я благодарил сержантов что в учебке занимался усердно спортом)по приезду в ТБ повторилось таже,но только здесь были деды и спортом заправлял замкомвзвода дедушка азербайжанец Алиев он сильно увлекался спортом и сам вместе с нами выполнял сложные упражнения и не всякий мог выдержать такие нагрузки.По мере того что вместе мы служили все больше и большее время мы можно сказать не замечали дедовшину (кто как себя поставил) Первый выезд на полигон к сожалению я непомню на какой именно или Либерозе или Ораниенбаум ,нас молодых механиков,да и все роту стали учить как вести себя на танковой деректриссе(в учебке мы такое непроходили)а тут со стрельбой со вкл.ствола.Танки стоят у вышки и нас молодых механиков отправили в первый свой бой.Запрыгнув в танк я запустил двигатель включив вторую передачу хотел тронуться но танк неслушается меня и глохнет я повторяю попытку и вновь он глохнет с третьей попытки я тронулся и хотел перключиться на третью передачу(но танк оказался такой же убитый как и в учебке)несмог переключиться и несмог на ходу переключиться на вторую и только на первой передаче я дотянул до конца.Вернувшись на исходную я с экипажем построился и услышал(какой разнообразный на нетрадиционную лексику все таки могучий наш русский язык)все слова которые имелись в словарном запасе ротного и еще несколько слов моего родного языка(откуда он знал нетрадиционную лексику казахского языка) Короче по приезду в роту все молодые сдавали вождение танка при помощи табурета(заслуженно)После полученных уроков такие ляпсусы среди нас недопускались.Стрельба со вкл.ствола впервые с моим участием как интересно.Запустив двигатель я тронулся и смотрю в приборы наблюдения вижу как пушка движется то вправо то влево тут поднимаются мишени и я вижу как из пушки вылетает снаряд(трассер)и летит в поднятую мишень танка и попадаем в нее,после поднялись мищени пехоты и еще какие то слышу как стучит наш ПКТ и видно ка ложатся пули поднимая пыль.Выполнив упражнение мы вернулись на исходную(видимо все прошло хорошо разноса небыло) Впереди стрельбы штатным снарядом на Альтенграбовском полигоне и 200км марш на полигон
Анатолий: Аскар, огромное спасибо тебе за твои воспоминания! ...и очень правильно ты сказал: "...мы вспоминаем службу, как о лучших годах своей жизни..."
Аскар: Летние учения 1978года,мои первые учения какой большой смысл в этих словах(учения)и я как и весь батальон готовился к ним.Вот в танковом парке открываются большие ворота и я увидел свой танк стоящий впервом ряду справо блестя чистотой и красивым темнозеленым окрасом.Вот мы стали убирать и укладывать тросы(кто незнает)наверное с толшину руки изакреплять их.Вот я влез на свое место и по команде командира взода л-та Скаржевского запустил двигатель,густой синий дым в мгновенья ока затянул весь бокс.Вот по команде я (о как легко)включил первую передачу своего танка и стал выезжать из бокса и сразу же мы стали выстраиваться в колону друг за другом выезжая за територию танкового парка.Головной танк командира батальона,затем танки 1 роты ,мы 2 танковая рота и замыкала 3 рота.Батальон построился на инструктаж на спорт полощадке напротив нашего батальона проводил его командир батальона в то время к сожалению я непомню как его фамилия. по большому счету инструктаж косался только нас механиков водителей так как предстоял многокилометровый марш от Галле до Альтенграбовского полигона,а это 200км как нам сказали.В основном инструктировали нас по правилам ведения танка в колоне и по проезду по дорогам с твердым покрытием,трамвайным линиям и.т.д, а так же правилам пользования радиосвязью.Все радиостанции работа только наприемДа движение танка по брусчатке это что то такое(когда выезжали с боксов ,а территория парка было выложена из камней из подгусиниц при повороте и при пробуксовке даже в светлое время видно было искры и небольшой дымок.Стоя колоной по дороге в сторону секретного подразделения мы ждали ,кого ?и недвигались.Нетерпение ,чисто солдатское нетерпение и интерес к новому моему танку(как он поведет себя да еще нет толком опыта,а танк с БТУ)Простояв колоной наверное часа два к нам подъехало начальство на КШМ .Внимание батальон команда "222"так вроде бы( к сожалению могу неправельно назвать команду на запуск двигателя столько времени прошло)и я как и весь батальон запустил двигатель.Команда"555"(могу ошибиться)и ура тронулся первый,затем второй,третий и.т.д испуская синий дым танки.Вот тронулся впереди стоящий и я включив скорость тронулся и колона двинулась,вот я включил вторую,третью(ах как хорошо,как легко включаются скоростя я даже немог предположить что такое возможно вот что значит танк боевой группы) и поневоле применял большое усилие для включения скоростей хотя скоростя включались как на легковой машине мягко и легко.Колона проходит мимо подразделений ракетчиков,противотанкистов справо остается гарнизонная гауптвахта и мы выходим за пределы дивизии и пошли по городу,Вот мы доезжаем до первого регулировщика одетого по такой жаре в белую каску и черную куртку с белым ремнем а руки одеты в белые краги в руках жезл и пересекаем трамвайные путя и движемся вдоль длинного забора ,вот выежаем на длинную и широкую улицу и бысто покидаем город(видно мы были на окраине города.Выйдя из города колона стала набирать скорось(ООО вот я переключился с третьей на четвертую ,пятую) а впереди идущий танк как будто смеясь надо мною ни в какую нехотел приблежаться ко мне,я дал газу до конца(говорили,что танк неслушается на шоссе)побаявоясь смотря на спидометр выжал максимум 50 км час,а все вокруг кажется так быстро мелькает и все кажется что спидометр показывает неправельно.Максимум и на тахометре но впереди идущий танк попрежднему нехочет,что бы я его догнал и наоборот как мне показалось дальше ушел.Оууу Ура!!!я стал догонять его но не так это колона стала сварачивать с широкой дороги но более узкую,куда свернул и я а сам посмотрел в право на танки которые следовали за мною и недошедшие до поворота.Красивое зрелише танки мчались быстро и в душе у меня заиграла гордость за нас танкистов(но как она растинулась колонна) Дорога на которую мы свернули (бетонка)была наверное тютельку в тютельку по ширине танка и по не имению опыта то и время одной стороной съезжал с нее и цеплял днищем , вновь и вновь выезжал на нее(скорость спала)и колонна двинулась медленней хотя переодически мне приходилось двигаться по максиму,что бы догнать впереди идущий.Удовольствие легким управлением танком постепенно уходило и пришло чуство усталости,а за рычагами вот наверное часа три.Мы двигаемся без остановки и перекуров и обеда.Проходя мимо фруктовых деревьев колонна на несколько минут остановилась и экипажи как и мой танков стали набирать и есть висяшие яблоки.Ну,а я вылез с танка и обошел его пройдясь по кругу и услышав голос взводного"Вы что разбрелись,все поместам"Я сев на свое место,стал ждать дальнейших указаний,как мне наводчик предложил поесть сорваные им яблоки Я отказался как будто чуствуя в ближайшем будущем неприятность.Мы продолжили движение и где то минут через может быть 10-15 ,кто то сзади толкнул в спину(наводчик)"останови танк в туалет надо"я стал принимать в право и хотел остановиться но по радиосвязи услышал грозный голос ротного "Неостанавливаться"о чем я сказал ему.Но видимо уж так сильно хотелось кто служил на т-62 знает что там есть десантный люк и что при определенном положении башни танка его можно открыть Вот так и двигались(а экипаж по переменки дежурил у люка) .Видимо нетолько наш объелся холявных яблок но еще видел как в таком же положении были еще экипажи Колонна движется(растянулась ого го) мы переодически остонавливаемся видимо для того что бы отставшие подтянулись.Вот колона свернула с дороги на проселочную и впереди идущий танк с трудом проезжает небольшую низинку разбитую гусиницами впереди идущих танков (интересно было смотреть гусиницы крутятся,а танк стоит)но это был не мой танк ,а мне предстояло все это впереди,в след за ним в эту низину пошел и я(подняв до вверху свою БТУ)я сталзаезжать в эну небольшую низину и потехонечки (о000 Мой танк неслушается меня и встал,такое ощушение что у танка сняты гусиницы)я стал сдавать назад но танк чуть тронулся и замер,вновь тронулся вперед,но танк упершись лопатой в грунт стал мертво(ни вперед ни назад)Я вылез с танка и стал снимать троса соеденияя их между собою,а другие танки стали объезжать меня правее.Нпротив меня остановился танк взводного и я зацепил трос за него,но с моей стороны мещала БТУ(но все таки зацепил)трос лежал поверх лопаты и когда меня стали вытаскивать трос давил на лопату и лопата упиралась в грунт.Но упорство сделало свое дело мой танк был вызволен из грязного плена Результатом стало разрыв тросом лопаты сверху БТУ (которую после учений я кувалдай выравнивал и сваршики ТБ заварили)но на боеготовность танка это невлияло,лопата была исправна Колона вноь двинулась и стало темнеть,вот мы проезжаем небольшой немецкий городок,двигаясь по улице надо было резко вправо повернуть и продолжить движениеи я включил правый рычаг во второе положение: НО мой танк неслушается меня истал медленно поворачиваться,хотя я хотел что бы почти наместе(Что такое,почему он незахотел меня слушаться?,это я потом уже в полку узнаю когда буду ставить танк на хранение)Ойй моя пушка (а я остановился)чуть чуть невлезла немцам в окно второго этажа,я включил заднию скоростьи левым рычагом стал выворачивать танк по направлению движения и развернувшись продолжил марш.Стало темно,и как хочется спать но по радио связи постоянно слышен был голос ротного неспать на коротких остановках(видимо спали,раз уж офицеры батальона бегали с кувалдочками и молоточками стуча по броне,будя уставших)Впереди удущий танк ночью в свете фар казался огромным и это я мог определить только по маленьким красным лампочкам габаритных огней и башенного фанаря.Монотонность движения усталость и красные лампочки давали о себе знать(переодически я их просто невидел )видимо отключаясь на короткое время Неожидано в свете фар прямо по середине дороги я увидел и от испуга очнулся "Человеческий череп с сложиными костями" Находясь в переодической краткой отключке я чуть невъехал в трансформаторную будку.От испуга мои отключки на короткое время прекратились и офицеры на коротких остановках подходя к моему танку и убедившись,что я несплю говорили " Молодец"Колонна продолжила движение
Владимир Мельников 3: Аскар Аскар, молоток.
Аскар: Владимир! ты что то пропал я жду обещанного про танкистов
Владимир Мельников 3: Аскар, дорогой и все кто меня читал, я теперь пишу там, где писать можно всё, что действительно было и не выбрасывают, писать надо правду, я её пишу, этого нельзя вычеркнуть из того, что было в реальности, я не хочу заново служить по писанине на форуме, я уже правильно один раз отслужил и там будет написано именно то, что было и не иначе.
Владимир Мельников 3: Я обещаю заходить и читать и отвечать постами здесь.
Аскар: Владимир Мельников 3 пишет: Я обещаю заходить и читать и отвечать постами здесь.
Владимир Мельников 3: Захожу, читаю, но никто не отвечает, жаль.
samoylenkovlad.nik: А ты, Володя, вслух почитай... или напиши , наверняка ответят!!!
Владимир Мельников 3: samoylenkovlad.nik Да я пишу, только то, что пишу-не может здесь выкладываться, пишу про то, что было в роте за два года, но это не всегда хорошее, а ведь было и не писать об этом можно, но я не могу не писать, пишу на новом солдатском форуме, а здесь читаю с удовольствием, но не стали писаться, наверное проблемы с интернетом или с работой.
Владимир Мельников 3: Рассказ "Прописка". Продолжение рассказов. Наша комендантская рота, я сижу на крыльце, это на первом фото. Второе фото, наш начальник карантина Вова Бунга из Западной Украины в автопарке у КПП. Третье фото, наши мотоциклисты, мой призыв 1980 года. Прописка. Всё, я дома. Нет, не там дома, а тут, тут в дивизии. На присягу шли салабонами, на обед мужчинами, ели, как заправские мужики едят, с чувством с толком с расстановкой, ели специально долго, назло долго, мало успели съесть, но зато долго. Долго на нас молча все смотрели, пусть подавятся, мы уже люди, не духи, и есть будем не спеша, а не как в карантине или в учебке люди не едят, а принимают пищу, ибо, если её не принять, то будет как с мышами, а мышами так, она, мышь, должна всё время, если конечно хочет жить, должна не останавливаясь хрумать и хрумать, а не то от потери температуры не сможет передвигаться от кучки до кучки и поминай, как звали. Так вот, ели молча, мурло к мурлу ворочая челюстями, пусть смотрят, старшина сказал, что не дай Бог, кто тронет сегодня нас, посмотрим, как тут не боятся старшин. Поели, встали, на куски хлеба ноль презрения, это я уже про ужин толкую, а до ужина маленький арбайтен пришлось проделать, так, самый пустяк, растащить вещички по новым кубрикам, теперь-то я умный, знаю, почему кубриками звались каюты, тьфу, комнаты. Помните, как создавалась Брат-2, да-да, Брат-2 МСД 27, из тех самых из морских бригадских кубриков, что морячки нам подарили на память, в том самом 1942 году. Так вот, тринадцатое число самое моё счастливое и тут им оказалось, как заперли в карантин в него, второй этаж прямо по коридору упрёшься, так и остался я в нём жизнь доживать, да шишки свои набивать заново, кровати таскать не пришлось, места мотоциклетного взвода такими и остались после нас, после курса молодого бойца, все вещички в ручки собрали, часть по карманам запихнули и растаяли, как первый снег, что припорошил нас на присяге, припорошил, да и растаял, сняли дрозды валенки и снова гатки гатить. Так и мои корешки, Саши, Пети, да Вани, разбрелись по кубрикам первого и второго этажей, разошлись от греха подальше от мотоциклетного, самого пехотного взвода, как от чумы, куда подальше. Не далеко от нас расположились мазута, транспортники по правую руку, таксисты по левую руку, друг против дружки, как же, антогонисты, одни каждый день на выезд и другие тоже каждый день на выезд, только первые с офицерами штаба, а вторые с мусором в тачке на свалку за ворота, разница большая, вторым веселее, шасть за территорию автопарка и обратно через семнадцать минут и снова в тёплое помещение КПП «Я Алдан, я Алдан пи-пи-пи» слушать, а перым до Дрездена, а то и до Вюнсдорфа молча засыпая и поклёвывая пшено на скорости 70 км в час, до тех пор, пока столбы не начинают через дорогу перебегать или пёс с обочины и поперёк пути, тут тебе первый и каюк, терпи и не спи, это тому, который в шинели дорогой и рядом на сиденье с тобой, тому всё можно, а ты гони собак вместе со столбами прочь, газку, газку, курить не каждый «тот» терпеть станет. Ещё дальше от зачумлённых расположились на нашем втором этаже слева КЭЧисты и писаря, справа особисты. Окружение ничего, особенно особисты, народ рисковый, зря, что ли у самого выхода с этажа их поместили, писаря тоже люди полезные, если обитаешь недалеко от дембеля, а так, пустое, чистые предатали, родину продают налево и направо, никакого от их плохишества удовольствия, только подумаешь, а они уже со своею тайной «завтра в шесть вечера учебная тревога», ну не сволочи тут, а? Какая это боевая жизнь, хоть прячься от них, счастливы только те, кто в наряде, вот у кого радости полные штаны, вот, кто икру мечет при объявлении тревоги, вот кто никогда к выезду не успевает собрать разбросанные портки, да ремни по кухне. Разбежались дружки, не сыскать и на помощь позвать, если что не так, не сыщешь с первого перепугу, на первый этаж сныкались комендатский взвод, подальше от входа, поближе к ящику в кинозале, прямо напротив Ленинской комнаты. Зенитчики захерились прямо напротив туалета и ружкомнаты, место хлебное, если вдруг враг неожиданно объявится, всегда есть два варианта действия по тревоге, оба перспективные: первый вариант-валить в сортир напротив, а потом в ружкомнату за стрелами, второй вариант-валить в ружкомнату за стрелами, а потом, так, а потом только получается, на выход, да, второй вариант проигрывает перед первым, но может и в этом варианте предоставится возможность попасть в отхожее место. Со мной так и случилось в первый раз, я потом об этом напишу, скажу лишь, что я буквально понял тревогу и подумал, что уже началась война, правда, я поверил, настолько все серьёзно делали свою работу и так зверски отдавали команду, что я подумал только об одном, а я не успел сгонять отлить и что? И куда я это дену, вот это была поездочка. Ну ладно, до этого пара недель, а пока вещички выкинули чужие, свои под присмотром теперь уже любимого командира взвода, Сергея Гузенко, местечко моё, как было, так и осталось не выкинутым, все, кому надо было домой, укатили и письма первые прислали, а те бойцы мотоциклисты, что чалились по загонным местечкам в течение полугода, давно присмотрели новые пенаты и быстренько постарались произвести передел собственности, не все деды сумели местечки эти себе занять, кандидаты зубастее тех вдруг оказались и рейдерство их осталось не наказанным. А может я и преувеличиваю, скорее да, скорее сам так, когда-то поступил, место тяжело менять своё нажитое и скакать по кубрику в угоду принципам, кто кого круче. «У кого яица, тот и круче!» по-своему переиначил поговорку замполит, так и я. Койки днём кандидаты похватали, пошушукались, как будут объяснять дедам самоуправство, а тем оказалось, хрен по деревне, где спали, там и остались, да и не каждый полезет к окнам спать, летом может и случилось чего, но, глядя зиме в глаза, решили не соваться туда. В ЗРП и артполк ходить приходилось, не в этом году, в следующем, это когда сам старослужащим навроде, как , стал, так там, говорили, прошлой зимой, то-есть с 1980 на 1981 год дубака врезали, на первом этаже в казармах с двухъярусными кроватями беда была, приходилось накрываться сверху своим матрацем, не иначе, как, не знаю, верить, али как, но у нас тоже плохо топили, а вот на следующий год у нас произвели замену батарей, сделали ремонт и отопительный сезон прошёл успешно, зима тоже никакая правда была, так, зимушка, я бы сказал, зимец. Я очень ранимая и нежная личность, да вы уже это давно заметили, а ещё я очень страдаю, если несправедливость кого одолевает, прямо страсть, как дело до того есть, прямо аж чешется, чешется чаще, чем нужно, чешется всё время во лбу, между переносицей и лбом, не пойму, к чему там чешется, ну бывают удары в лоб, когда и не чешется, а иногда и чешется, интересно, а правда, что это может быть от плохой стерильности рук, а? Вечернюю поверку и вечернюю прогулку гуляли вместе, в смысле, вместе со всей ротой, каждый себя чувствовал так, как попал в настоящую многодетную семью, все друг друга знают, все такие вежливые и заботливые, все друг другу помогают и подсказывают главное, что, а то, что все друг друга так и называют «брат» и никак иначе, некоторые старшие товарищи позволяют так, ненавязчиво совет какой дать, ну, типа того «ножку тяни, сволочь, я кому сказал, ножку выше!», а то и ещё какой совет, ну например вот этот «ты, что поёшь, будто умираешь, тоже мне, умирающий лебедь, это вам не карантин, живо по почкам получите!», ну, насчёт почек конечно же пошутили, где столько на замену почек найти, если каждый вседозволенностью будет заниматься, шуткуют кумовья перед отбоем,да у них и инструментов для пересадки-то почек нету, знать по-свойски, по-братски, по-семейному. Некоторые, это все, кто типа, с Украины будут, те кумовьями повадились в противу других, себя называть, кум, сиречь-родичь, конечно родичь, Фастов и Киев завсегда родичи, Львив и Яворов тоже недалече родичи, кум, да кум, «був кум, да кума», так и у нас. Телят и гусят всегда отдельно держат, чтоб не подавили взрослые, так и нас, но когда подавить опасность миновала, решились видно ротные рукойводители на эксперимент, получилось, правда, не совсем, нет, не мы были тому виной, Вова Бунга, это он виноват, да, он, а кто научить мог нас, кроме него, так бухать печатным шагом по брусчатке, когда вся рота, как люди, еле ноги волоча и скуля на полусдохе, вытягивали по полбуквы из каждого куплета, конечно он виноват, я ему и не только я, все говорили и не раз, сколько, мол, можно шагистикой заниматься, подумай о роте, каково ей придётся, когда мы вписываться в её раздолбайстрой вольёмся, а? Целых почти полтора месяца он портил наш будующий ротный шаг, полтора месяца назад в прошлое, как только его не поминали «кого ты нам привёл, и где ты их этому научить успел, тебе, что, больше других надо было, в отпуск захотел, вали в свой закарпатский край, дай нам десять дней и мы тебе покажим шик, который станет с твоим басурманским воинством, не иначе, как, наши русские люди так ходить не должны, так никакая брусчатка не выдержит, это сколько же камня надо извести на твоих олухой, ишак тебя Вова нюхал» и что-то типичное в этом добром духе. Бухали и портили шаг, дежурный по роте не знал, как себя в этой не простой ситуации вести, вроде к этому и надо стремиться и случай вроде подходящий поспел, да и в воспитательных целях позор получается, нас учили и готовили, а к чему, а к гуляй-шагу получается, нах кому он сдался тот строевой шаг, все, как нарошно шамкать и шаркать ногами стали, как прямо специально наш шаг портить нарошно решили, сбивают всем кагалом, прямо по-итальянски получается, сговорились, что ли, и черпаки и кандидаты и деды втихаря, никто никому не делает больно, наглеют черпаки и шагают криво, но их не бьют, а пыряют нас, да прямо больно, всё в зашей, да не поймёшь кто, то ли шутят так, то ли не хотят, чтобы всех так ходить правильно заставляли. Понятно, что придётся и походить какое-то время, мы не можем вот так сразу, хоп и обнаглеть, ротный, старшина, замполит, всё время, кто-то именно на тебя смотрит, интересно, а кого бояться не стоит, кто не распоряжается отпусками, хотя отпуск, дело конечно правильное, да больно ненадёжно рассчитывать, что за именно такой шаг тебе его и дадут, тут кумекать глубже надо, но старшина роты, вон он, вон, опять выискивает нас и в разгильдяйстве пытается уличить, вот попали, одни пытаются на нашем шаге в рай въехать, поднять обще бардачную дисциплину, а другие наоборот, пытаются динамо включить и выжить за счёт нас, как между двух жерновов попали, хорошо фамилия позволяет выжить. Шагали и шланговали сразу и вместе, неделю точно мучили строй, бах-бах-бах с места, гух-гух-гух в спину, кого за резвый шаг, а кого наоборот, за то, что неправильно резко буреть стал, серединка боком выходила, получалось так, будто половина роты нормальная, это мы, а остальная четыре пятых, больные церебральным параличом, и жалко нам их, да спина своя тоже, ну сколько ударов она может принять в неполных 19 лет. Хватит, закончилась вечерняя прогулка, прошли первый раз до самого стадиона, спели песню и обратно другую, такого старожилы не помнят, чтоб далеко от роты ходили, ну это видно спецзаказ для тех, кто ещё не прописался в роте. Потом ходить станем короче, до столовой артполка и обратно, а сейчас, как положено и на вечернюю поверку в каре перед ротой, темновато правда, как они тут друг друга различают, надо бы света прибавить, может намекнуть ротному, счёт на отпуск отложил бы себе, надо подумать. Мысли по поводу дополнительного освещения отвлекают от холодрыги, которую нам устраивает немецкая снежная королева, точно, не любит она нас, немаки вон, ходят себе в тряпочках и совсем головные уборы не носят, не от того, что, видимо, скудно живут, а не правда выходит то, что немцы холодов боятся, нет, я не против этого, но видимо боятся они холодов только тогда, когда просрались с блицкригом и пора драпать от Москау и Сталинграда. Я из России, но почему мне на ихнем пяти градусах так уже холодно, почему я не могу дождаться, когда же эта проклятая поверка закончится, так хочется скорее в ротное тепло, спасибочки, что топят под завязку, хоть из кубрика сигай от жары в окна, вон, до сих пор окна на втором этаже в коридоре открыты. Поверка окончена, дежурный по роте проводит обход кубриков, мы только-только отбились по команде. Нету Вовы Бунги, зато полный кубрик своих сержантов, а помимо них, куда дедов да кандидатов, те ещё черти, хоть и без лычек. Вова Бунга, начальник карантина, остался у своих, у мазуты, его теперь я стану слушать только через полгода, когда буду к ним переведён на должность автоэлектрика-дизелиста. А сегодня, что нас всех ожидает, даже сам Бог, наверное, не догадывается, ибо то, что могут придумать два десятка ночных демонов вместе размещённых на одной площади, не может знать даже он. А ночь сегодня первая, ничего страшного пока не происходит, солдаты молча, а кто с некоторой долей ворчания, разоблачаются от военного обмундирования, никто никого не цепляет пока, никто не докапывается к нам, вроде и не страшно. Нам делать резких телодвижений пока не дозволено, тихо разделись и в койку, глаза закрывать можно не торопиться, тоже люди, тоже хочется посмотреть, а что другие постарше делать будут, как оно живётся на втором году службы, как на первом году, во втором полугодии черпаки живут, вроде тоже глаза открыты, не разговаривают только меж собой, но видно не всегда так, пока обходятся переводом взглядов и всё бровями передвигают в нужном направлении. Деды вроде и не рады отбою, видно задумали улизнуть куда, не то в подвал в учебные классы, не то в кинозал, на немецкие фильмы, видно-видно, ждут наверное дежурного по роте с обходом не меньше нашего. У нас интерес один, пусть глянут на нас, может в последний раз живыми видят, не нравится мне моё настроение, обманчиво всё и фальшиво, не бывает такой доброты, не верится, не вписывается в представление о дедовщине, ну, как это понимать, дедов полно, а дедовщины не одной? Время в кубрике определить трудно, сколько прошло, ни часов, ни курантов, но минуты тикают, спать остаётся всё меньше и меньше, а солдаты всё, кто ходить вздумал между кроватей, кто форму всё мучит, никак не уложит параллельно и перпендикулярно центру вселенной, когда же очередь проверяющего до нас дойдёт, ждём вместе со всеми и вроде уже не на стороне командиров, а как-то чувствуется начало отгороженности и принятия линии поведения и отчасти оправдания дедушек, людям не разбирающимся в судьбах и мало повидавших на свете, трудно вот так запросто попасть в новый коллектив и раз, и определиться, кто здесь хороший, кто плохой, а кто хороший, но зачмарённый и теми и этими, лежим на нейтралке, но интерес проявляем к подслушиванию и самовнушению, внешность обманчива, сердце ни черта не идентефицирует зло, лежим, но вот и первое зло: один спёкся, не выдержал, спросите, чего? Того самого, храпуницкого не удержал в себе до времени усыпания нечестии. Представьте себе, никакой реакции, эта сволочь из духов храпит с набором высоты до семи тысяч метров, не страдая от недостатка кислорода в верхних слоях атмосферы, входит в ионосферя, искры разрядов от высоковольтного храпа разлетаются и осыпают слух всех кто находится не только в здании роты, а накрывает своей волной даже тех, кто расположился на КПП в автопарке, три пропущенных звонка оттуда на «Лимон». Входит дежурный по роте товарищ наш родной и неделимый прапорщик Сергей Гузенко, входит всегда одинаково наверное и сейчас, нос задран выше бровей, верхние фиксы видны сильнее нижних, бульбочка носа красная от мороза и натуги, натуга пришлась на соседний кубрик, там не дождавшись Сергея, кто-то, куда-то намылил свои полукеды с обрезанными задниками, кеды до сих пор косолапой парой валяются, один на первом этаже, второй усчпел соскочить только на лестнице второго этажа, тот кто был их обладателем лежит ни живой не мёртвый на первой попавшейся койке у мазуты, он лежит, а взводный идентефицирует личный состав по номерам на тапочках, чей хозяин остался без зимней резины, найду паскуду, всё равно найду. «Паскуда», любимое словечко товарища командира взвода регулировщиков.Радостно, хоть и из под одеяла, но всё равно приятно, что за порядком кому-то есть надобность следить, живём. Нас, молодых с душком, прибыло целое отделение в мотоциклетный взвод или во взвод мотоциклисто-регулировщиков, как его ещё называли, кубрик наш на втором этаже, пять окон выходят прямо на площадь перед артполком, всё нам со второго этажа видать, всё у нас под контролем, виден штаб дивизии, видно всё, что в автопарке творится, уютное местечко, как в ДОТе. Всё, скажем, здорово, здорово даже и то, что номер моего кубрики совпадает с номером моим жизненным, номер моей жизни 13, все билеты в любом поезде только номер 13, получка тоже 13 числа, ну разве нет тут какой мистики? Вот и я об этом. Синяя лампа в плафоне остаётся, как напоминание о том, что кубрик посетили и произвели в нём отбой, можно и баиньки, шаги взводного затихают и голос посыльного, присланного дневальным с первого этажа извещает не успевших уснуть о том, что «в Багдаде» всё спокойно, можно начинать отбой в кубрике по распорядку, доставшемуся от предыдущего поколения в наследие от худшего. Храпуницкому пора было менять либо тон, либо убавлять громкость звуковых колебаний, либо экстренно просыпаться, чтобы остаться в живых. Я не спал, не спали, по-моему, и остальные нормальные духи, нас было 11, 11 оставшихся в живых, одного из нас подняли и поставили на ноги, это был пока не мой выход, моя очередь впереди. Первое и не очень трудное задание дедушек, собрать портянки со всех наших сапог и ознакомить с их запахом храпуницкого, «не будить и не тревожить, дух должен отдыхать и быть готовым к выполнению самых грязных видов работ», так было заявлено первому сборщику портянок. Портянки раскладывать в следующем порядке: сначала самые вкусные, затем просто ароматные и только сверху на них положить наиболее чистые, вид у солдата, даже тогда, когда над ним издеваются, должен быть всегда приличным, застёгнутым на все пуговицы и крючёчки. Было громко, не стало тихо, но глушитель, какой-никакой получился, не задохся бы в коконе до побудки, может Бог сподобит проснуться по нужде, хотя нужда, пожалуй, приспела раньше пи-пи. Следующий выход мой. «Мэлнык, спышь?», «Нет», «Тогда вставай и рассказывай, как ты оказался не в своём кубрике», «?» «Ты, что не понял вопроса, сказанного мною?», «Не понял», «Тогда разбежался и напугал меня так, чтобы я эту ночь в дрожи коленок провёл подальше от тебя», «Я не умею пугать», «А ты уже тут всех и без пугания напугал, рассказывай, как ты, электрик тут оказался?». Вот в чём оказывается вопрос юмора, не подхожу под действие прописки в кубрик. Такое в роте часто бывало, бывало из-за командировочных, прикомандированных к нам или мазуте, живших с нами, но туживших в другом месте. Я свой, говорю, тогда, что ты тут среди мопедов делаешь, спрашивают строго. Я и тут могу быть электриком не лохим, не гоните, взводный сам сказал, что я у вас остаюсь служить. «А, что ты умеешь делать?», это опять вопрос ко мне, а я в ответ «да всё». «Ну, если всё, тогда покажи, как ты это делаешь», « А, что надо сделать?», «Да хотябы погасить свет». Подумаешь, свет погасить, они, что Дауны, я этот свет не только гасить, я и включать уже научился, полгода этому в бкрсе мозги долбили, подошёл к двери, выключателем щёлкнул и…..оказался под кроватью. Никогда не думал, как оказывается в темноте могут летать кеды и какую скорость при этом развивать, ДШК по сравнению с кедами отдыхает и набирается от них опыта, хорошо, что я не успел радиатором к ним повернуться, резина облицевать успела только часть имиджа, остальное приняла на себя спина и правое плечо. Дааа, храпуницкому, пожалу, сегодня больше повезло, чем мне, его сразу приговорили в живых оставить, знамо дело за что, такую тяжесть, как вынюхивание вони из портянок до утра вдыхать за нас всех, да за это ещё и орденом сутулого можно в добавок наградить, а тут торпеды и никакого противолодочного манёвра, место узкое, нападение внезапное, 22 июня 1941 года, всё, как в добрые времена. Что это, дедовщина или начало прописки? Ожидал, но чтобы так лохонуться, долго помнить буду, хоть бы моргнул кто из черпаков глазом, ладно, жизнь длинная, сочтёмся, пока один ноль, не в мою пользу, но, что делать дальше, тапочки осыпались с меня, как осенние листья, свет погашен, синевы не видно из под плафона, так дольше тоже лежать нельзя, и положение дурацкое и время тикает к полуночи, вставать, пока не засмеяли или не отдубасили, но как вести себя теперь в такой ситуации, есть над чем подумать, но как выходить из положения, время ведь идёт и все мои духи тоже притихли, ссут, каждый в свою ширинку, вот она широта российской ширинки, лежи и не рыпайся, то ли спишь, то ли видишь, но помалкиваешь и дыхание сдерживаешь, чтобы не встать рядом со мною. За что, да ради забавы, днём-то выдрыхлись, 22-00 время детское, полтора месяца только этого часа и ждали, сколько обещаний друзьям по дедовщине дали, и так поимею и этак, вот и имеют быть меня. Сам виноват, прихватил бы права на тяжёлый трактор, копал бы БАТом канавы, а теперь стой и оптекай. «Кто ты есть?», вопрос ко мне, человек, имя, фамилию произношу, «а вот и не угадал», опять «кто ты есть здесь и сейчас?», я опять Ф.И.О. «мимо». Почему «мимо», «а кто я», это я уже сам, спать-то качать начинает, стоять истуканом, кому охота. «Запоминай и повторяй за нами: ты есть дух, десантировавшийся по воздуху и прибывший выполнять самые грязные виды работ, повтори!». Стою и молчу. «Включи ночник и подойди к самому старому дедушке и повтори клятву!», свет включаю, тихонько подхожу, самый старый дедушка спит. «Буди!». «????», «Буди мы сказали!», толкаю дедушку тихонько в плечо, немой вопрос в хорошосонных очах мужика, я перед ним, он нихрена, по-моему, не соображает, что здесь происходит и какого дьявола его будит дух. Вопрос понятен, часто поднимают и зовут в повал похавать, посмотреть киношку, выпить спирту, но это в том случае, если ты с вечера кого об этом просил, но перед ним стою я и он меня ни о чём не просил и как я понял, он даже не понял, что я вообще существую в природе, что буду служить вместе с ним в одном кубрике и что вообще я делаю ночью возле его кровати, как я вообще ещё до этого времени остался живой и почему аслон из кандидатов не погиб смертью храбрых и пропустил меня к его телу с большою противотанковою гранатою, что делают остальные и почему именно он? Это я тоже успел прочитать в его взгляде и мимо промелькнувших мыслях, спасибо ему за сдержанность, в этот момент я понял, в руках у меня не родная противотанковая граната, а немецкая колотушка, а коробок с чиркалкой для приведения её в действие остался в брюках на табуретке. Было бы чем ещё чиркнуть по бикфордову шнуру, чиркнул бы и под кровать, улёт осколков от колотушки меньше, чем улёт тапочек от старослужащих, но серныкы остались в другом месте. «Съе….и», через букву «би» только и нашёл, что сказать в мой адрес самый старый и страшный дедушка, добрее слов я в этой жизни ни от кого и не слыхал, Сказал мне правильный человек, я и удалился, было к своей койке.
Владимир Мельников 3: Окончание рассказа "Прописка" Я же говорю «было удалился», но ведь не судьба и кубрик на два года «13», выхода из него, по-моему, не будет на дембель, так и буду жить, я им свет гасить, они в ответ будут гасить меня, как гасит дугу катушка индуктивности или попросту «дроссель». «Слушай сюда внимательно, отныне и навеки ты будешь штатным выключателем, понял? В твои обязанности будут входить ежедневные манипуляции с выключателем, даём тебе две минуты на освоение тактики гашения света и отбой, завтра ты самостоятельно приводишь перед отбоем свою систему в выключенное состояние, утром всё должно происходить в обратной последовательности, синий свет убираем, верхний свет зажигаем!» Понял, говорю, не тупой, научился понимать от вас с третьего раза, учительграмотнее давать вводные. Давай, гаси снова, посмотрим, как ты понял всою задачу. А чего тут понимать, всё предельно просто: наливай, да пей, хлоп, что есть силы по клавише и мрак в Багдаде. Мрак в Багдаде, мрак в моей дурной башке, львиная доля тапочек опять прилетела по её душу, да что опять не так! «Ой как громко, мы ведь сказали тебе, учись гасить свет, не выключать, а га-си-ть, гаси, «дроссель», гаси так, чтобы и слышно никому не было, понял?» Шёлкаю тихо-тихо, но только, что возвращённые полукеде набирая высоту, проносятся мимо, мимо меня, потому, как жить всё хочется сильнее и крутить, хоть и глупой, но всё же родной головой, приходится всё отчаяннее иначе не сносить мне её до утра, вот везёт некоторым, храпят себе люди им пофигу налёты, недолёты, перелёты, храпит пацан, аж булькает соплями от удовольствия, а что до оравы портянок, да по фигу, они своим запахом только освобождают носоглотку, понять бы раньше это дедам, не стали бы время тратить на очищение, врезали бы пару раз по хребтине или по жопе, выставили на полчаса в коридор, дав спокойно всем уснуть и дави своим храпом темень ночную, никто тебе не запрещает, все так ночью делают, мало кого Бог от этого избавил. Третий раз делаю попытку избавиться от громкого щёлканья пружины выключателя, кликуха «дроссель» мало помогает, тогда всё начинается сначала, нет, говорят мне, ты не можешь быть дросселем, рано тебе им быть, слабак ты в этом деле, скажи, а массу ты умеешь топить? Блин, что же им ответить по поводу «топить массу», про массу знаю, это минус у мопедов и у мазуты, топить можно котят, вот ещё можно жир топить, топить можно, когда ветер в харю, я быстро на мотоцикле еду, что им ответить? Умею, принимаю решение, ууууууу тыыыыы салага, ты смеешь уже массу топить, да как ты посмел на первом году сметь топить массу, уроем су…через букву «ка» и опять беспосадочный перелёт Гризодубовой с Водопьяновым, уюйюйюйюшлёп, шлёп, два попадания в стенку, остальные в меня. Сколько же мне одному огрести в обе лопатки их пришлось, неужели заделиться полукедами ни с кем больше сегодня не придётся, обидно так начинать, первая ночь, а сколь их впереди, хоть бы ещё кого зацепили, нет, ну обидно, ей Богу, всё мне, да мне, ну и что, что я не водила мопедных коней, я ведь могу и в люльке пригодиться, да хотя бы в качестве балласта, нет, что-то я сейчас не то подумал. А мои обязанности так невыполненными и остаются на сегодняшний день, что очень не гоже для начинающего бойца, мириться с этим не можно, приходится вызывать из соседнего кубрика настоящего ротного электрика, Бодрова Сергея, год тому служить осталось,качество работы говорит само за себя. «Фаза?», какая фаза, это я ему, «Тупой что ли, фаза должна в обрыв тихонько уходить, без щелчка, понял?», это он мне, ни хрена не понял, стоят амбалы и издеваются над качественнодипломированным электриком четвёртого разрада, чё им надо от меня, не знают, как закончить прописку, забыли концовку, попросите меня, я сам помогу вам выкрутиться и я в конце-концов уже засыпаю стоя. Комедия с «фазой» продолжается, дело оказывается не в бабине, а баран сидел в кабине и машина як машина и бинзину повный бак и искра як горошина, нэ заводыця нияк. Это касательно дефективных из паспортного стола, слышали звон, да не имели дела с пропиской электрика в кубрике, вот комедия и не получалась весёлой, вот и выходило, что я долго бы так оставался «бомжом» в кубрике, а делов-то… Подушку на голову, за шесть шагов строевым шагом к выключателю, чётким, разделяя каждую букву голосом «товарищ выключатель, разрешите вас ёб…через «нуть» по «фазе»!» и приложив тихонечко подушечку к нему, тихо-тихо, заглушая разрываемый дугою контакт, (в этом месте нет звуков) и бегом к своей койке. Йес, дело сделано, навеки и отныне до конца дней своих не сносить тебе имени, неже имя «Фаза», приговор окончательный подписанный самим Сергеем Бодровым, штатным на сегодняшний день электриком роты и штаба, королём все аккумуляторов, больших и малых, генераторов дизельных и бензиновых, трамблёров и катушек зажигания и прочая и прочая, сегодня состоялась прописка сын наш в славную пузотёрно на пол метра землю стёртую самую пехотную часть комендантской роты, от нас, говорят и пошли в роте остальные краснопогонники, чему мы гордимся, но от чего мечтаем, как можно сбежать на приятный дембель по домам, гордись и ты салага, живи пока в мопедах, глядишь и от тебя будет какая нам польза, всё отбой. Первый акт пьесы «прописка» окончен, акт второй. Первый акт «Фаза» не очень, но всё же принят худсоветом фронта с оценкой «удовлетворительно», второй акт под названием «Марш табуреток» просят на сцену. Итак, ночной марш табуреток в исполнении мотоциклистов первого года службы исполняют только те, кто имеет категорию «А» и права подтверждающие это, за неправильные действия в условиях прохождения ночного марша участникам марша будут пробиваться дырки в техталоне и от дальнейшего управления мотоциклетками данные товарищи будут освобождены до конца своей службы, для пробивания дырок выделен специальный ржавый гвоздь «на сто», всем, кто вздумает заложить автотехинспекторов из числа злобных демонов последнего года службы, будет повторно проделана дырка, но уже не в талоне, прилагаемом к водительскому удостоверению, но в башке стукача, готовтесь к маршу, шутки в сторону. «Подъём 45 секунд, ваша задача, как участникам ночного марша заключается в следующем: по команде самого главного аса мотоциклетного взвода, вы, падаете на пол, пардон, падаете на проезжую часть, на лету хватаете свои табуретки за ручки управления, расчехляете их на лету от одежды-маскировки, запускаете моторы и начинаете вытягиваться в колонну для следования в ночной марш под кроватями, место дислокации головной машины верхний обрез койки главного аса, далее, после доклада старому асу о готовности к выдвижению, даёте максимальные обороты своим коням и аллюр три креста, несётесь за головной машиной в запасной район, место сосредоточения в запасном районе: три круга по периметру кубрика, место рассредоточения: противоположный угол у выхода, машины по прибытии замаскировать, выставить караул и о выполнении доложить старшему по кубрику старшине Алабугину, далее, во время проведения марша, выставить из числа черпаков регулировщиков на всём протяжении маршрута следования мотоколонны, за каждое нарушение правил дорожного движения-удар полукедом по жопе один раз, за аварию, произошедшую по вине испытуемого, ттри удара по жопе ремнём с бляхой, к выполнению марша приступить!» Вот это кино и немцы, немцы такого, живя тоже, когда-то, в этих кубриках и помыслить не могли, но извините прописка, это-чисто российское изобретение. Итак, марш. Кто успел прикимарить, успели продрать глаза и присоединиться к театрализованному зрелищу, кто хотел уйти в кинозал, остались до конца второго акта, не есть хорошим тоном не уважить своих товарищей, отколовшись и сославшись на неинтересность ожидаемого зрелища, ну почему, спросили отлынщиков затейники, призыв на призыв не приходится, глядишь и в этом наборе трупов, то-есть, труппы, глядишь и тут отыщутся кадры и ещё те кадры, не уходите. Поддержать своих товарищей пришлось и мне, а куда деваться, махать жезлом, даже если и стоя босиком на паркете, тоже наука, надо и через это пройти, а потом, черпаки вскочили и заняли все перекрёстки, а я? Я, что буду лежать и ждать, пока огреют тапочком, конечно солидарность мне больше импонирует, чем дальние перелёты резино-технических изделий, как встал, так и минутой позже уже на переезде у выхода из кубрика, там, как раз спорная зона, по одну сторону всё сплошь койки черпаков, а по другую сторону койки более цивильных людей, секунда и ты нарушитель, откуда водилам табуреток знать, под чьей койкой их жопа находится и где их спасение от штрафных санкций. Реакция на мой вскок с койки вроде не резко отрицательная, дух с понятием или лижет, а впрочем, пускай его, там, как раз недостаток регулировщиков, часть черпаков сегодня в наряд по столовой и по роте заступила, пусть «Фаза» послужит мопедам. Каждый испытуемый встал, как и полагается в армии, по стойке «руки по швам», спиной от стены, лицом к табуреткам и по команде «рота тревога, азимут 555» рванулись каждый к своей табуретке, хватая лежавшее на них бельё руками, бросая последнее на свои кровати, падая между своими кроватями животом вниз, руками, занятыми табуретками, ножками табуреток к себе, тыльной стороной в проход, регулировщики из числа сонных черпаков при слабом освещении синей лампы ночника, дали первые команды участникам марша, участники ночного марша, приняв положение «лёжа» начали доклад командующему головным мотоциклом «товариц старший дух, рядовой дух Иванов к ночному маршу готов, машина в порядке, доклад окончен», «следующий!» и так до десяти раз подряд, потеха кажется получилась, говниться некому, все на полу, один баран на перекрёстке. Главный ас мопедосов, не откладывая в долгий ящик команду к маршу, время утекает и из его сна, сделал отмашку, тапочком по жопе, головному участнику и понёсся скрип табуреток по паркету, принимая чудовищные формы в ночной тишине, благо под нашим кубриком был кинозал, некому было просыпаться и материться в потолок, но и в кинозале оказались люди и в каптёрке почтальона, что была приделана в полуподвальном помещении кинозала и по этому грохоту люди догадались, что у нас в кубрике происходит нечто интереснее кино, чем чёрно-голые немки в сериале по телеку. Не прошло и минуты с момента начала ночного марша, посвящённому прибытию в дружный коллектив пехотинцев молодого пополнения, как орава халявщиков без билетов, прорываясь через двойные кордоны билетёрш, с воплями возривших на чужаков «у вас свои духи есть, вот их и стригите», прорвалась в наш немаленький кубри на 40 человек и заняла самые удобные места на неуспевших остыть от наших тел кроватях. Как известно, чем больше зрителей, тем выше аншлаг, это конечно если ты находишься не по кроватью с табуретом, а на кровате, рядом с таким же, как и ты дедом, но стоять на перекрёстке для меня особого стыда естественно не составляло, обидно конечно, что я ещё не вышел из этого возраста, жаль водил, вон полезли некоторые из них не в ту сторону, дурачьё, да с каждой койки же видно, что режёшь угол, ну куда оно, куда? Хрясь по пышной возвышенно приподнявшейся макушке попы, с оттягом, нырь и нету нарушителевого битого места, по пяткам, по пяткам в догонку, эээ, так не договаривались, или в этом ночном марше вводные поступают по мере прохождения вешек? Проныры пошли на второй круг, нарушителевы попы приготовились выцеливать специально, уж больно хороши они оказались на удар тапочком, а что главное при проведении марша, спросите у нас? А главное, вкрытность, манёвр и скорость, главные составляющие успеха любого мотоциклиста на войне, оружие хоть и имеется, да заняты руки, машина мотоцикл хоть и надёжная, да не имеет такой остойчивости, как четырёхколёсный вариант, броня, хоть и имеется, да две «чапаевки» не спасают жопень от ударов с воздуха, прикрытия, как в 1941 никакого, вся надежда на фонарь синего цвета, сбивает с панталыку не особоповоротливых демонов ночи, промазы следуют по ляжкам, по полу, по ляшкам, но это уже не то, главный приз-попа, вот где горячее место, с оттягом приложив полукед, можно добиться горения этого самого места аж до следующего заезда. Зрители прибывшие к началу второго круга тоже похватали тапочки, оружие, смотрю, досталось чужое-трофейное, а известно, что из трофейного сподручнее воевать, что оно в умелых руках гостя, способно высекать искры из возвышенного места водителя табуретки. Первый круг благополучно пройден, нарушителей двое, нанесённых ударов шестеро, второй круг пока начат без происшествий, но, но что это, наезд на пешехода! О Боже, да откуда он тут взялся-то ночью на проезжей части, ах свалился во сне с кровати, не сам, а тогда, как он на полу оказался, помогли по приколу его же товарищи, а, ну тогда ясно, были и среди дедов свои «духи» их они сами чмарили видно не хуже нас, собаке-собачья смерть. Ах собака хозяйская и за наезд на хозяйскую собаку по два удара по попе от каждого деда? Ой, как мне собачку жалко и какого хрена Игорёк должен за неё свой зад подставлять, единственную собаку в кубрике и ту уберечь не смогли, раззявы. Интересно, вопрос конечно мой провокационный, но самимто хозяевам собаки, что полагается или как? «Или как» и всё, какая жалость, а я бы табуретом заехал за плохое обращение с животными, чур меня, чур, не вслух ли я это крамольное произнёс? А то пожалуй самого под колёса бросят, мало ли какие наказания по ходу марша дополнительно будут введены. Третий круг, что это? Как сбор регулировщиков, а как же марш, почему машины пошли с включенными габаритами, почему сняли шнорхели с глушителей, как в одночасье вышли все поворотники и стопсигналы? Бум, ещё бум, это не столкновения мотоциклов, это удары сверху вниз, водитель мотоцикла делая правый разворот, забыл выставить руку вправо и помигать ею пять раз пяльцами, ещё бум, бум по спине, движение по кругу на нерегулируемом перекрёстке собрало в кучу участноков ночного марша, которые нарушая все мыслимые и не успевшие быть придуманными правилами, устроили потасовку табуретками, за право преодаления перекрёстка первыми, сила типа солому ломит или второй закон джунглей. Два штрафных круга всем участникам движения, таковы новые правила, скорректированные самой жизнью и подсказанные сложившейся ситуацией на дорогах, что поделаешь, иногда приходится прибегать и к крайним мерам, селяви, учите правила, это вам не на чезетах и днепрах, не на верховинах и ригах по пыльным просёлочным дорогам, никогда не видевшим в глаза дорожных знаков, раъезжать. Пятый круг и опять новая вводная, а как вы товарищи мотоциклисты хотели, а круг почёта, цыганочка с выходом, называется, самый коронный номер. Никто не видел тебя на трассе на регулировании, но по прибытии в автопарк ты должен показать высший пилотаж на своей «чайке», выжать из табуретки все семдесят, а то и все восемдесят, понимаем, движки старые, давление в картере низкое, 46 года постройки, сосна либерозская. Сырая и щелястая, но ведь, как видите, пока держится на дороге и не плохо чертяка держится, столько призывов прошло через эти табуретки, пардон, через эти траспортные средства и все живы и сейчас вам салагам команды подают, поддайте им жару ребятушки, уважте нашу старость, проотим вам авнсом все будующие ваши грехи до утра. Пузо чёрное от ваксы сапожной, растёртой горячими картерами животов, моторы эхают с частотой 95 ударов в минуту, по стенкам блока цилиндров потекло, то ли трещина образовалась и открылась течь, то ли и в самом деле машина сумела по-человечьи вспотеть, но на маскировочных накидках, наброшенных прямо на голое тело мотоцикла образовались огромного размера масляные разводя, а капли масла стали скапливаться и падать и падать на брусчатку паркета в кубрике. Топливо в бензобаках подходило к концу, руки стали мокрыми от усталости, из табуреток выжато к коцу марша всё, а тут ещё цыганочка с вывертом, последнее задание, но как его осилить. КА-750 сильная и хорошая машина, она и под кроватью в лежачем положении способна творить настоящие чудеса, жаль родителям и военкому нельзя это продемонстрировать, поменьше бы стали языком трепать о нашей технике и возможностях человека, даже если ему только 18 лет, но ничего, в письмах домой про марш напишем во всей врасе, пусть не волнуются, отчий дом не посрамили, марш «сделали» как и положено в мотоциклетном взводе, ждите на дембель, приеду расскажу в лицах. Мой выход в третий раз, выход на перекрёстов был вынужденным, пара «худых», как звали мессеров в войну, вынырнула из-за солнца и накрыла меня в третий раз пушечным огнём из резиновых полукед «Ты, что, не видиш? Без регулировщика не могут выгрести из тупика, а ну живо марш на помощ товарищам» Вижу и ещё как вижу, надо было самому догадаться, да как тут к перекрёстку-то проберёшься, десять мотоциклов пошли на круг почёта, жужжание моторов форсирует мозги, табуретки сбивают меня с ног, падаю на деда, полоучаю пинком в зад, вываливаюсь под колёса мчащихся мотоциклов, самое время в люльку запрыгивать, да не могу понять, где она у этих моделей предусмотрена, модель не совсем ещё знакомая, могу и ошибиться, ошибки больно караются, а потом вопрос второй, а каково водилам, техника не знакомая, вопросы тактики вождения в стеснённых кубриках до конца не изучены, нужен я им со своей торбой. Несколько прыжков зайцем и успеваю к шапошному разбору, мотоциклы с убитого перекрёстка начинают сами помаленьку выруливать, делать форсаж своим двигателям и заходить на круг почёта. Круг почёта тоже крыл в себе некоторые тайны, на то он и ночной марш, вождение проводится в ночных условиях, а что это значит, а значит это то, что и игра идёт втёмную, правила просты, что успело прийти в голову во время совершения марша, те правила наказания и штрафы и применяй, такая система назфвается « система с вынесенным интеллектом», эта система позволяет накапливать интеллект по крупинкам и проводить судейские функции даже в отсутствие интеллекта, как такового, что очень подходит для тех мест, где проводятся подобные марши. Круг почёта выполнен блестяще, жопы участником маршей болят именно так, как они будут и на самом деле у них болеть, когда они и зимой и летом будут просиживать на них часами в позе козла и ждать только одного, скорее бы регулируемый мною перекрёсток, где, пусть раком, на четвереньках, согнувшись в три погибели я буду бежать на перекрёсток, но только бы дальше не сидеть согнувшись в три погибели раскорячив в стороны ноги от пышащего жаром и зимой и летом мотора Цюндапа. Марш окончен с потерями, но, но он состоялся, не взирая ни на гадкую погоду в кубрике, ни на отсутствие дежурного по роте прапорщика Гузенко, ни на не успевших явиться из наряда по столовой части дедовского наряда, он состоялся и всё этим скажано, все участники марша живы и здоровы о чём они непременно доложили своему ведущему по колонне, а тот так же всенепременно бодро с весёлым присутствием духа доложил выше по инстанции, а ас мотоциклетного взвода заверщил марш докладом старшине Алабугину, который был замкомвзвода, третейским судьёй и представителем партии на местах второй год к ряду. Ничего с нами не случились, никто не покалечился, мотоциклы, пардон, табуретки поставлены в парк, подведены разборы полётов низколетящих целей, защитаны попадания, нарисованя звёздочки авторучкой прямо на мысах полукедов, понятно теперь их назначение, у водит тоже есть надписи, но там именные по номерам машин, а что за звёзды были нарисованы тут, теперь и нам самим понятно. Второе отделение пьесы под названием «прописка» подошло к концу, подведены итоги и сравнительные характеристики гастролей нынешнего сезона и предыдущих, пьеса понравилась, принято решение: признать игру актёров погорелого театра «удовлетворительной», театральный сезон открыт успешно, занавес, отбой. А, что, вы обязательно поинтересуетесь, насчёт храпуницкого, так он черпаком уже был, черпал второй сезон воздух через портянки в своё сопло, поддувало у него почитай седьмой месяц барахлит, качает микробы из портянок проводит дизенфекцию воздуха, тоже полезная деятельность, к ночным маршам таких не привлекали, главная опасность от таких: или у самого голова в кустах или у водителей мотоциклов недалеко от него и тоже в кустах, сони на посту-бичь всей армии, поэтому таким самое место-фильтрационная. А, каково просыпаться по-утру, а привык уже, одно плохо, так до дембеля и не научился портянки различать по запаху, так и ходили кто в чьих, сами не сподобились до такого.
samoylenkovlad.nik: Знаешь, Володя, у меня сегодня сложилась весьма интересная ситуация: - с одной стороны не ответить на твои посты, это не вежливо; - с другой стороны, ответить вежливо , на твои посты, у меня вряд-ли получится; БУДЕМ СЧИТАТЬ, НЕ БЫЛО ОТВЕТА... А ВРЕМЯ, ОНО ВСЁ ЛЕЧИТ!!! P.S. А МЕСТО ДЛЯ СВОИХ РАССКАЗОВ ТЫ ВЫБРАЛ ПРАВИЛЬНОЕ - " СОЛДАТСКИЕ БАЙКИ "!!!
Ldz: Владимир Мельников 3 Володя, хорошо, что ты вернулся. Жизнь - она разная, и, к сожалению, в большинстве своем без шелковых бантиков, рогожная. Но это - жизнь. И такую ее тоже знать надо.
Владимир Мельников 3: samoylenkovlad.nik Вот и не понял я, наверное зря продолжил рассказы, а до этого я ведь написать и выложить успел на солдатском форуме ещё рассказ, назывался он "Присяга" на сто три страницы текста, это между теми рассказами и этим про "прописку..", так и не понял, стоит недостающий рассказ тут выкладывать или его выкинут рецензенты? А в то же время Ldz говорит обратное, может это не хочется даже через 30 лет слышать, а когда гриф "секретно" снимут и кто? Спросим у класика "Что делать?".
Аскар: Молодец Владимир! читая твои рассказы они почти вточь повторяют службу в мое время .И у нас было так же с выключателем единственная разница у Вас кеды,а у нас сапоги,так же храпунам клали портянки еще в открытый рот выдавливали зубную пасту,обмазывали лицо ею паста высыхала,орал спросонья храпун.У нас конечно дедовшина была покруче,могли просто так если молодой спит и из под одеяла торчали ноги между пальцами засунуть обрывки газеты и поджечь.Зто называлось если мне память неизминяет "Велосипед"бумага сгорала между пальцами и от боли молодой просыпался и увидев между пальцами огонь начинал размахивать ногами под смех дедов.Но наши деды издивались не только над молодыми,я уже писал что служил у нас дедушка Бафо так вот он терпел от своих же тоже самое что и мы молодые.Самое главное ты верно подметил название помещения для сна " Кубрик" это ведь морское слово и у нас в ТБ наши комнаты почему то назывались "Кубриками"
Аскар: Владимир Мельников 3 пишет: так и не понял, стоит недостающий рассказ тут выкладывать или его выкинут рецензенты? Владимир печатай очень интересно солдатская служба,где бы она непроходила почти одинакова для всех и читая тебя я вспоминаю забытые мною моменты моей службы и жизни (повторюсь)Лучшие годы нашей молодости .Кстате ты обещал про моих братьев танкистов рассказ
Ldz: Вот и ответ, Володя, на твой вопрос. Пиши. Кому интересно, будет читать, кому нет, не будет.
Владимир Мельников 3: Ldz Спасибо. Тогда выкладываю "Присягу", предыдущий этому событию момент. Иногда приходится не все фамилии называть, не хочу оттолкнуть с форума людей, я не виноват, что события происходили с их участием, мне тоже досталось не слабо. Аскар, выкладываю, но прошу женщин иногда не читать интимные моменты, во избежание отторжения меня из своей души, не виноват я, два года без женщин, это ужасно и безчеловечно, шучу, но правдиво и близко. Аскар, про регулирование танков напишу, сейчас сначала марш 100 км, потом марш 500 км, потом Новый 1981 год, потом смотр техники дивизиооный, потом КШУ, потом зимняя дивизионка, а потом 23 февраля 1981 года итвои танки, обещаю.
Владимир Мельников 3: Рассказ "Присяга". Часть первая. Присяга. Брат Александр заканчивал десятый класс 55 школы, я заканчивал первый месяц службы в армии. Все письма были обращены к нему только с одним, брат, не ходи сюда в армию, здесь тебя забьют насмерть, я сам за тебя отслужу, сделаю всё для этого, напишу Устинову Дмитрию, напишу в Политбюро, но! Но только я ещё раз пройду все эти ужасы, я выдержу, я уже это понял, но тебе отсюда только через груз 200, я ещё 730 плюс свои отбегаю на стадионе, перекидаю весь уголь на Угольном складе, перечищу всю картошку, поломаю все штанги и турники, я их зубами буду грызть, но только об одном прошу, не ходи сюда. Это не гон, это правда. В роту прибыл служить хлопец, не простой, а геройский, и дед его, и отец его, все служили в нашей дивизии, это было для нас необыкновенно, так необычно, это как героя Советского Союза встретить на улице, как маршала Устинова Дмитрия встретить в солдатской столовой, в очереди с котелком за добавкой. Парень попал в комендантский взвод, поближе с штабу и к тем людям, которые могли помнить по службе и деда, и отца, помнить героев и помочь внуку поближе узнать историю жизни героев-родителей, которые лучшие годы жизни и своё здоровье отдали воинскому долгу. Я думаю, что это было правильное решение вышестоящего руководства, а может даже и не вышестоящего, а просто это было желание наших отцов командиров, которые всё правильно поняли и сделали всё, чтобы хлопцу служба пришлась по душе, чтобы такой парень после службы рядовым, мог и дальше продолжить свою службу в качестве офицера Советской Армии. Хороший парень, хорошее решение, так бы каждому в жизни, но знаете, а я не один этому порадовался, да, я не шучу. Нам такой случай казался вымышленным, чтобы в него поверить, это было на самом деле, раньше приветствовалось желание служить именно в той части, где твои родичи служили или служил отец, или брат. Брат, не ходи в мою часть, куда угодно, но только не сюда, я такого за месяц успел насмотреться, что до пенсии хватит, иди в другую часть, в ГСВГ их так много. Тебя сюда не призовут, я успею дембельнуться в институт. Да, может быть, может быть останутся мои корешки здесь, но не факт, что они смогут тебя защитить, скорее наоборот, отыграются за мои грехи на тебе, отыграются как пить дать, ибо я не собирался быть паинькой и не собирался заниматься по отношению к молодому поколению благотворительностью и милосердием, я буду их рвать на части, я буду издеваться над ними день и ночь, я сам не досплю, не доем, но буду выжигать калёным железом из них дух борзости, буду наклонять их с периодичностью метронома, я жизни себя лишу, мы все встанем в кубрике и будем всем призывом их бить, бить и ещё раз бить, чтобы уйти на свой дембель с чистой совестью, так, чтобы знать, что им досталось ровно столько, сколько выпало огрести нам. Мы открыли счёт, мы, сами духи, но уже знали, как чмарить других будем, как они пищать в наших руках будут, как обольются горькими слезами их лица, как жестоко они пожалеют, что пересекли границу с Германией, мы выживем, мы дождёмся своего часа, час «Х» обязательно наступит. На всякий случай, коль подобный случился с хлопцем из комендантского взвода, я тоже решил поспрошать за службу по халяве у замполита, не знаю почему, но он больше мне казался искренним, может от того, что не имел понятия, что такое кичиться и что такое субординация. Спросил, да ответом было разочарование, да такое грустное, что и пожалел о спрошенном. Не знал, не знал, что дед твой герой Советского Союза, а чего ты раньше об этом молчал, говорит он мне? А я ему, да нет, вы товарищ лейтенант неправильно меня поняли, и вовсе он не герой, да погиб он красноармейцем, я его не разу-то и не видел, а он в самом деле ко мне интерес проявил, а кто же у вас Мельниковых тогда герой? Не знаю, говорю я ему, может я к тому времени стану, когда брату служить тут приспичит, мож у вас какой подвиг, не подвиг, а и совершу, может ядерная война с Китаем поспеет, я от бомбы вас, товарищ лейтенант, грудью прикрою, всё облучение на себя приму, вы только не омманите меня потом, пристройте братишку куда поближе к себе. Дурак ты Мельников и фамилия у тебя пустая, мели Емеля, твоя неделя и загадку под конец разговора мне подкинул, мол, что это : весь в муке, и хрен в руке? А я по части загадок не так себе, но эту сразу раскусил, дудки тебе думаю, не буду отгадывать, не доставлю тебе точку по свою сторону в разговоре поставить. Так и не стал больше на эту тему с ним разговоры говорить, а про ответ всю башку сломал, крутится обидное, но достать его не могу, не дотягиваюсь, знаю, что непременно пакость сказал замполит, не в его манере просто так бойца отпустить, он ему обязательно должен, что-то доброе и вечное сказать в утешение. День до вечера прошёл, он меня выцедил на построении и опять : ну так, что это было, а? Вот бес тебя дери, а люди-то слушают, слушают, да знают, коль замполит привязался с разговором, то пока роту на уссачки не положит, не отступит. Говорите, я не знаю, говорю. «Мельник поссать вышел!» Все в ржачь, я в ступор обиды, ишак тебя нюхал, чё они ржут, ни хрена ведь не поняли о чём мы с замполитом беседуем, может что с политзанятий осталось у нас, а он « Отставить! Равняйсь, смирнаааа, направо, рота с песней шагом марш!» У солдата выходной, пуговицы в ряд, ярче солнечного дня, золотом горят….Про что он с тобой про «Мельника» говорил, слева, справа, взад толкают пацаны, чё он отморозил про «поссать», колись Фаза. Замполит прослышал про мою репутацию и решил вдогонку подпустить ещё одного дурачка в тему. Стал портить строй и уводить в сторону первую шеренгу Андрей, так сразу получил под завязку, под бантик от замполита «Андрей, держи хрен бодрей!», то-есть я хотел сказать «Андрей, держи строй ровней!». Опять ржачь и мандраж, вдруг кого ещё зацепит, опять схохмит, давай, жарь товарищ лейтенант, а ну про кого ещё, до столовки немного осталось. Кормить стали кажется ещё лучше, сегодня на завтрак попался кусочек свежатинки из свинины, знамо дело, вчера кабанчика забили, мало кто про это знал, оно и к лучшему, от тех знаний только слёзы потекут при снятии пробы с убиенного зверским способом, несвойственным для домашней живности, вызванной расстрелом из манлихеров. Сало на пшённой каше лежало сверху и дрожало от прикосновения к нему вилкой. Жирок плавал красиво вокруг порции пшёнки, волокна не срезанного мяска манили укусить его и отгрызть с кончика вилки, шкура плохо просмаленного кабанчика ершилась во рту, сало, очень сладкого свежего вкуса, не отпускало челюсти, которые без команды со стороны мозга, перемалывали и хлеб и бывшие жировые отложения поросёнка, оно было ещё не остывшее от котла, оно не помещалось в одном рту, из-за него щёки растягивались так, что их стало видно из-за спины, глаза из-за этого стали такими, какие носят у Кирсана Калмыкии, глотка глотала кусок вместе с застрявшей в ней вилкой, кусман перекрывал кислород и жёлтые круги пошли в глазах. Был известен подобный случай, когда у нас на глазах, выпивший мужчина, пытался закусить в попыхах куском жаренного сала, крупно порезанного и шкварчащего на сковородке, вдруг выпучил глаза, начал заваливаться набок, а изо рта торчал хвостик вилки, человек задыхался застрявшим куском, а вилка попала вслед в горло и ни туда, ни сюда, а дочь кричала «папа, папа» и сделать никто не мог из нас, мы были детьми, и конечно кроме интереса в этой ситуации ничего не понимали, нам было непонятно, что происходит, мы были примерно шестилетние, а человек без помощи так и задохнулся, я этого всегда боялся, но ел, за столом, как тот дядька и ничего не мог с собой поделать, может я тогда был не прав и выглядел смешно, но по-моему, рядом уже допивали чай и начинали выполнять команду «рота встать, выходи строиться!». Хлеб белыми кусками парочкой, так и остался лежать на моей половинке тарелки, а в карман брать теперь никто не решался, чай описал полукруг и спалив кожу на губах и кончик языка и выплеснувшись обратно, осел на столе в пластиковом бокале. Шайба из масла с примесями комбижира полетели в рот, обида на самого себя осталась до обеда, хлеб всему голова, а чаем и того больше, соседи смотрели на хлеб с осуждением, но ни взять, ни сунуть куда себе на виду, тоже не решались, дурак ты Фаза, больше никто. День до обеда я только и делал, что думал о хлебе, я всё время думал, остался ли он не съеденным или его могли выбросить дежурные. И я в этот день для себя решил сменить место за столом, попробовать, так сказать сесть подальше от выхода из столовой, туда, где первые начинают уже кушать и выходят, однако тоже последними, сесть туда, куда выцеливают присесть старослужащие, ну что же, сказано, сделано. Попытка не пытка, если будут бить, скажу, ошибся. Работы в этот день не проводились никакие, их сделано было множество, мы стали готовиться к празднику Великой Октябрьской революции, чистили сапоги, гладили шинели, чесали их металлическими щётками, чтобы повысить шерстистость, как у известного персонажа из мультяшного Простоквашино, чистили асидолом бляхи и пуговицы, стригли сами себя перед зеркалом в быткомнате на первом этаже, набивали канты на ПШ и парадных рубашках. Шинели на глазах у всех приобретали товарный вид, они были приятного тёплого цвета, в них было теплее чем в бушлатах, в них ты чувствовал себя и кумом королю и солнцу братом, в них мы пробовали выскочить в район курилки и мчались по ступенькам роты обратно в казарму, в них курили, отставив ногу в сторону и посматривали по сторонам на мимо проходяшие батареи артполка, которые ползли мимо комендантской роты в свои казармы пока, что ещё в бушлатах, чумазых от отработки, грязных от грязи, кургузые от старости и сырости. Бушлаты с наших плеч ничем не лучше бушлатов пушкарей, грязные и вонючие, усыхали до сорок шестого размера, подвешенные в наших ротных сушилках и дожидались нас до окончания такого короткого перерыва в работах. Шинели грели ноги, было куда сунуть руки, мы перестали отличаться от старослужащих, нам стало намного уютнее и спокойнее перед другими военнослужащими, в любом из проходивших мимо нас ранее мы видели преимущество в сроках службы и каждый черпак для нас считался потенциальной опасностью, только лишь из-за того, что он имел боевую форму, но не как мы, имевшие форму рабов из карантина. Носились в шинелях, не огребали от старших, все были под настроением хорошего, поползли слухи и домыслы об отпусках, о внеочередных повышениях в званиях среди сержантского и ефрейторского состава, каждый вёл сам свой табель о рангах и «давно пора бы» себя продвигал наверх к благам, сравнивая свои полезно выполненные дела с подобно награждёнными и давно съездившими в отпуск. Отстригшие себя сзади в косую линеечку, портили портными ножницами себе далее и виски и чубчики, стряхивая на пол с себя шерсть вперемежку с перхотью, образовывавшуюся от собачьего мыла, прижигали одеколоном порезы от безопасной бритвы, плевали на обрывки газеты и заклеивали ими те порезы и раны, палили ПШ раскалённым утюгом до образования стрелок, плевали на шкваркающий утюг с жёлтым днищем, выводили песенки из личного репертуара и никак не могли поверить в то, что даже здесь можно жить так же хорошо, как на гражданке и оказывается, что есть всё-таки шанс у моего брата, на то, чтобы также, как и я пережить ужасы переходного периода и дождаться законного дембеля с головой положенной на плечи, но не в тумбочке по утру. Заигравшиеся приборзевшие детки надоели дневальным, надоели дежурному по роте и нам дали из роты лёгкого пендыля, ружейка была открыта, ротный шарил по ящикам с секретными противогазами, пересчитывая их, как противотанковые гранаты, их, ну эти противогазы, никто и никогда не видел и ни разу не надевал наверное, все ждали долгожданной войны с Китаем, поскольку другого зла пока не было, теперь я соглашаюсь с той доктриной, какими были мудрыми наши партийные и военные руководители, считавшие, что нигде в мире нет такой опасности, кроме как Китайской. И теперь каждый из нас это почувствовал на себе, надевая на ноги китайские кроссовки, надевая на тело китайские шмотки, летая на самолётах с левыми китайскими деталями на них. Ой Китай, ой Китай, дай пожить спокойно нам. Ротный с дежурным по роте сержантом перешли к другим ящикам, ящикам-гробам, в которых оказались при вскрытии какие-то трубы, больше похожие на пожарные шланги, диаметром 111 мм, странного цвета , под названием игла. Игла, я представляю себе, могла быть цыганской из такого тубуса. С такими тубусами за плечами, только меньшего размера, бегали студенты старших курсов МЭИ, но с этими, похоже, так не побегаешь, с такими только на крыше сидеть, гонять скворцов на моей даче, которые за один прилёт не столько сожрали, сколько вытоптали земляничную поляну, а я за ней целый прошлый год, как за маленьким ребёнком ухаживал. Обе решётки были открыты в ружейке, ящики с иглами потащили в коридор, нам, как самым бестолковым, которые всё норовили набиться в коридор и всё своими глазками получше рассмотреть в ружкомнате, ведь другого такого случая может и не представиться в жизни, ведь каждому хочется узнать, а каким вооружением мы обладаем, какое оружие нам придётся узнать На втором этаже, в помещении для хранения парадной одежды, тоже стоял гомон, там старшина роты возился выдачей парадок наряду, заступающему в ночь, внутри комнаты спорили, старшина шумел и шутил в меру, его побаивались, но подыгрывали с интересом, скаберзничали тихонько, по поводу и без повода. Конечно, не все жили тогда хорошо и одевались прилично, это и сейчас наблюдается среди призывников, не все и сейчас белый хлеб видели и ели досыта, естественно, что забота старшины и чистота в роте, сытость на столе и уют в кубрике, многим и до сих пор кажутся несбыточной мечтой, а тогда, поев как следует, одевшись в чистое, естественно почувствовали себя людьми, такими, какими должны быть все люди на свете. Дневальным всё это порядком поднадоело пожалуй, они стали чаще и чаще делать нам замечания, а потом просто взяли и всучили нам свои рабочие инструменты и на глазах у старшины роты, заставили заново натирать пол на втором этаже, старшина принял шутку, как превентивную меру против безобразников, которые хоть и хороши, но порядок есть порядок и его нарушать нельзя. Работать конечно же было в лом, но полотёром, который почему-то называли «Машкой», работать было не трудно, гоняй себе от стены до стены, звякай себе по коридору, да звякай, чего проще, щёточкой пройди по обе стороны и делов-то. Со второго этажа, после трудотерапии, нас как ветром сдуло, но на первом этаже мы тоже не задержались, там было ещё похлеще, ящиками был завален весь проход в коридоре, духи суетились и прогибались под тяжестью неподъёмных ящиков с оружием и противогазами, по лицам тёк пот, стоял мат и гвалт, дежурный тыкал под бок всех кто ронял ящики и обещал в будующем поквитаться с лодырями и борзунами. Лучше всего было в эту минуту действительно свалить из помещения казармы, пусть их, сколько ещё нам их таскать в жизни, побудем в курилке пока всё уляжется и о нас снова вспомнят. Руководство ротой готовилось к праздничным мероприятиям, ротный лично проверял и перепроверял оружие, старшина роты подгонял обмундирование, взводные приводили во вверенных подразделениях технику в порядок, наводили чистоту, драили полы, чистили норки в подвалах, выгребали отовсюду мусор и выбрасывали различный хлам. Карантин сегодня видимо и дальше будет отдыхать. На свежем воздухе, под ласковым солнышком, сидя на скамейках перед ротой, было так хорошо и уютно, люди из разных концов Союза могли в располагающей обстановке познакомиться получше друг с другом, шёл обычный в таких случаях мужской трёп про самоё большое «тилькы у мэнэ», самую красивую только в моей деревне, самую крутую тачку только в моём гараже и самый быстрый и увесистый кулак в моей руке. Все откровенно врали, проверить было всё это невозможно, с этим враньём им жить и дальше, не прибавить не убавить, смотри не запутайся в том, чего в жизни никогда не было. По разговору все могли не ходить в армию, почти все имели чувих, абсолютно все их пялили, пялили даже те из трепачей, которые вначале разговора заявили что не имели пока знакомства с девушками, возникал тогда в голове людей вопрос, так, что же они тогда «спали» в койке. Люди, пока ещё не солдаты, столбили территорию, за которой им предстоит жить дальше, но выходило так, что чем меньше человек за собой чувствовал силы и мужества сопротивления, тем больше он придумывал про себя небылиц. В душе может быть мы и осуждали и себя и других, но соглашались по какому-то молчаливому сговору, уступали пока и не высовывались, как бы верили авансом, язык без костей, потом вычислим и вычистим откровенную брехню, зачмарим трепача и авторитет поубавим перед другими, жизнь она всё равно выправит со временем, человек не может терпеть долго, когда вокруг врут и врут, и приходится с этим незримо бороться, но когда-то терпение лопается и человек взрывается, убивая морально фантазёра и выдумщика, если мягко об этом явлении выразиться. Народу в курилке стало прибавляться, люди подходили из штаба, их автопарка, включались в беседу, знакомились ещё точнее, одёргивали завравшихся, стреляли сигареты, докуривали бычки, выгоняли слабых со своих законных мест и всё шло дальше, как ни в чём не бывало. За милой беседой не заметили главного, треск мотоциклетных моторов, который мы сначала не приняли за, что-то существенное, неожиданно ворвался в наше окружение, заполнил воздух вокруг территории, прилегающей в комендантской роте, мимо роты на высоких скоростях стали проноситься один за другим около десятка боевых мопедов, все как один с колясками и седоками в них, задние сиденья так же были облеплены седоками, приникшими к спинам водил, их лица были спрятаны за странными масками, теперь бы сказали, что масками рекетиров, но тогда это были скромные намордники из шерстяной ткани. Бойцы в чёрных кожаных куртках и таких же чёрных галифе, подпоясанные белыми ремнями с портупеями через плечё и белой кобурой на нём, в белых касках с красной полосой по краю и пятиконечной звездой, люди ладно сидели на своих местах, они были притягательны, скорость приличной для перемещения по гарнизону среди людей, мощь и гул моторов напоминал гул мессершмитов, чувствовалась сила в таких странных средствах передвижения людей, не верилось, что по прошествию стольких лет с момента окончания войны, такая техника всё ещё востебована, мотоциклы должны были, как и конница исчезнуть из современного подхода к боевым действиям, мелковато и не надёжно это смотрелось в свете будующей ядерной войны с империалистами и космополитами, но мотоциклы уверенно катили, они реально ездили, они были в строю и на сто процентов справлялись со своей службой. Седоки, управлявшие тяжёлыми мотоциклами, держались уверенно в своих сёдлах, руки в перчатках торчали из рукавов с обшлагами из опоясывающих рукава белых краг, были положены ими на могучий руль и с его помощью выписывали замысловатые виражи на брусчатке, часть из которы делалась умышленно ими и было видно, что это обычный гон со стороны старослужащих мотоциклистов, что необходимости в выписывание сальто-моральто не было нужды, а всё делалось исключительно за ради хвастовства и выпендрёжа и не иначе, но как бы то ни было, петли на дороге типа объезда мнимого препятствия, взятие горки с прибавлением газку и гашение её тормозами, зигзаги и бодание друг друга, переворачивание на повороте люльки на себя так, что не предупреждённые пассажиры аж вставали с её дна в полный рост, дабы не быть выброшенным из неё и всячески пытались восстановить равновесие перевешиванием в обратную от мотоцикла сторону, они кричали что-то в шоке через наложенный на лицо намордник и не были услышаны в рёве моторов, которым давили и давили в глотку топлива. Мотоциклы, очень напоминающие немецкие Цундапы, летели и не ведали преград, их вели так, как никогда бы пунктуальные немцы не водили даже тогда, когда по ним вёлся фланговый огонь из засад. Всё что до этого я видел в своей глупой, детской жизни и на гражданке и тут в сапогах было перечёркнуто , и стёрто с мягкого носителя свободной информации под названием «пеньноль», а в просторечии-мозг, всё начинало новый отчёт и писаться тоже, писаться информация будет теперь только с этого яркого жизненного момента. Всё поглотило и меня и моих трепачей курильщиков, мы высыпали встречать героев утреннего перелёта Галле-Ораниенбаум-Галле, героев по расчистке улиц и автотрасс от пластиковых трабантов и жестяных Варбургов, от Иф и Мерседесов, от нечисти, которая пыталась прошмыгнуть и встрять в колонну вводимых из Ораниенбаума танков на случай неудачного восстания рабочих и кооператоров пролетарского города Галле, чтобы встать на пути иностранных миссий и грудью закрыть перекрёсток, но не допустить съёмки ввода войск «не в Чехословакию и обратно», это делалось регулями на каждый день, помеченный в календаре красным цветом, это будет делаться и мною, этот день среди нас назывался так «наступил для немцев День Советской армии и Военно-морского флота», отдыхай вместе с нами, отдыхай и не рыпайся, треснут пластиковые борта трабантов пополам, задетые гусеницами танков на забитой вами самими, как гусями дороге, не фига ставить с вечера свои игрушки на обочинах, мы идём. Матаки проносились мимо роты, они примчались из-за клуба артполка, они летели к своему гнезду, их гнездо было в автопарке за ротой. Жаль не разглядеть никого не удалось, жаль не подумал сосчитать машин и регулировщиков, теперь поди узнай, кто из них герой, а кто только этим и воспользуется случаем, чтобы и себе славу спиди-гонщиков приписать, кто потом узнает без намордников, ты или кто другой выписывал зигзаги на трассе, и про номера не успел сообразить, да что толку, всё равно я не знаю кто и на каком мопеде ездит. Эх незадача, ну да ладно, скорее бы присяга, да на колёса и долой из города на свежий воздух «даёшь Германию и немочек!». Одно беспокоило, а доверят ли мотоцикл если нет водительских прав, хотя немцы-то всё равно не проверяют права, у них нет на то право, все права на Германию у нас, какое им дело, еду я с правами или в тумбочке забыл, или они меня в Москве в автошколе ДОСААФ дожидаются. Ладно, доживём посмотрим, завтра 7 Ноября, праздник, покормят наверное чем-нибудь вкусным, кино про немцев покажут, к землякам в артполк и ЗРП схожу, по гарнизону погуляем, непременно к танку сходить надо и в генеральский магазин, у дота, где пруд покрутиться подольше надо, ну там видно в общем будет, завтра будет завтра. Сколько же их есть на самом деле, конца мотоциклетной колонне не было конца, а начало колонны уже выписывало по автопарку роты круги почёта, вот там-то и полетели первые подарки из мотоциклетных люлек. Самым коронным номером было вывалить зевнувшиго духа или черпака на повороте их люльки, делалось это во время захода на поворот, там, где заканчивалась разметка для проверки тормозов у автомобилей. Длина автопарка была примерно метров 150, въездные ворота были на углу у пушки на постаменте перед артполком, а конец забора был у склада артполка, рядом с ДОСовскими казармами и поворот естественно располагался там, так вот, мотоциклы въехав в ворота, уходили набором скорости вправо и гнали набирая обороты по прямой, разметка тормозной дорожки быстро мелькала пешеходными полосками, сетка выездных ворот неумолимо надвигалась на седоков усевшихся на К-750, очко заднего седока сжималось пропорционально уменьшению расстояния до забора, голова самопроизвольно прижималась к спине ведомого мотоцикл, руки с ручки сиденья переползали на живот водителя грозной машины, обхватывала его с силой удава, замыкала свои руки в шерстяных перчатках в морской замок, губы шептали и за себя и за товарищей «Господи пронеси этого идиота», намордник покрывался испариной от подборотка до макушки, ноги тоже были при деле, они плясали на ножках, покрытых тяжёлой резиной, в поисках наилучшего сцепления. Скорость принимала угрожающие пределы, акселератор газа оставался в крайне неприятном положении, седок в люльке после пробега мимо заправочной, оставшейся ровно на середине беговой автопарка, начинал медленно таять на глазах, он вдруг начинал уменьшаться в своих физических размерах, голова переставала выглядывать из-за обреза люльки, она неожиданно оказывалась не на шее человека, а между его ног, руки снизу помогали ей оставаться там, голова ведь была не одна, на ней, не забывайте, сидела железная каска, удерживать такое гэ между ног сами понимаете, было не так просто, и вот сейчас, да, именно сейчас, в эту минуту, водитель мотоцикла начинал выкуривать седока из люльки, празднующего труса, методом придуманным байкерами комендантской роты. Этот метод заключался в следующем, как только пассажир терял над собой пространственный контроль и прятал голову в песок, то есть в люльку, а задний седок крепко прицеплялся руками и ногами к водителю, гарантируя им обоим остойчивость и управляемость мотоцикла, и исключение столкновения с забором, водитель К-750 сбрасывал газ и вилял рулём вправо, а затем сразу резко влево и уходил на крутой вираж по дуге влево, образуя правильную окружность. В этот самый момент пассажир, находящийся в интересном положении и утративший контроль над местоположением мотоцикла на трассе, высовывался из люльки, его тело по инерции продолжало подниматься всё выше и выше выталкиваемое и руками, и ногами, он был уже счастлив тем, что скорость упала, мотоцикл готовиться войти в дугу поворота и пройдёт её явно на малой скорости, а далее прямая и торможение, раззява приходил в себя, вновь обретал чувства, отвлекался на дешёвый трюк, а водитель мотоцикла в это время добавив резко газа, а мотоцикл известно вам, имел на скорости приличное ускорение, он не утратил свою кинетическую инерцию, повторюсь для особо одарённых, что водитель в этот момент делал резкий поворот руля влево, не докатив многого до забора, мотоцикл отрывал от земли колесо люльки, раззява выскакивал из неё на разогнутые ноги, начинал инстинктивно перевешиваться в обратную от мотоцикла сторону, продолжая ещё активнее выталкивать себя наружу. Водитель, ловко выписав дугу, уводил машину ещё левее с курса, а затем резко сбросив газ, бросал руль вправо. Коляска со всей силы билась колесом о асфальт, мотоцикл выбрасывало вправо, раззява по инерции выскакивал из люльки и летел во весь рост из неё, размахивая в воздухе ногами и слетающими с них сапогами, он летел перед мотоциклом быстрее собственной тени, а мимо него слева и справа проносились другие машины, обошедшие хулигана по большей или ещё меньшей дуге, они видимо догадывались о приключениях с продолжением и подумали заранее о том, чтобы обезопасить себя и машины от юмористов местного масштаба. Водила хулигански бил по тормозам, машину несло и корёжило на асфальте, шёл дым из под шин, через сетку автопарка со стороны крыльца комендантской роты перепрыгивал ОМОН и мчался на перехват залётчику. Дырка гвоздём в талоне напротив буквы «А» была тому уже обеспечена. Прапорщик Гузенко бегал быстро, номера мотоциклов помнил хорошо, силой тоже, говорят не обижен был, правда вот, ростом Бог его обидел, но зато злостью он этот недостаток с лихвой покрывал и гордился этим, его рука не по одной холке гуляла, гуляла, заметим, исключительно за дело и никто никогда не мог его в этом упрекнуть. Раззяву догнали тоже, он со страху чуть не наделал себе в штаны, этого-то больше всего и опасались, имущество казённое, впереди праздник, засранцы кому нужны? Мы не делали открытый рот и не остались безучастны, не будь дураками, а почему бы нам такими быть, когда вон они, два прапорщика, зампотех с травмой миниска и головы и командир взвода мопедов, рванули напрямки через сетку, а чем мы умнее их, туда же долой, в автопарк на разбор полётов. Гарь и дым от сгоревшего мотоциклетного масла заволокла всю округу, железные кони только-только перестали газовать и носится, как угорелые, часть из них покатила и осталась на мойке, часть побросали возле «ямы», часть уже закатывали к заправке на руках черпаки из мопедов, а остальная часть помчалась выручать будующего сильно битого батогами фулюгана. Кто примчался к мопеду, мы или взводный с зампотехом не важно, я запомнил только одно, намордник срывали две руки, руки командиров, но палка гуляла по каске и плечам только одного, зампотеха, потому как Гузенко, командир мопедов ещё недостаточно падал на правую ногу и не успел обзавестиь контузией миниска, и палкой тоже.
Владимир Мельников 3: Продолжение рассказа "Присяга" часть вторая. Сейчас, если бы спросили водителя «где ваши права», он полез бы в бардачок и достал бы их от туда, если бы спросили блондинку о том же ответ был бы примерно таким «мои права в Конституции», а на вопрос зампотеха «где твои права шалопай», ответ был ещё короче «домой выслал!», вот так вот, не больше и не меньше, фиг вам, товарищ прапорщик, дембель я, через пару деньков прощаться будем, как Славянка. Первыми из роты уже ушли в Союз самые дальние, Омичи, Красноярск, Тюмень, Казань, Адлер. Остались самые ближние, Москва, Питер, Борисполь, да самые ближние, сверчки да будующие прапорщики. Сгною, сгною сука в нарядах по роте, это гнобил залётчика Сергей Гузенко, зачем гноить, не надо никого здесь гноить, на «норку» его на мойке. Норка это не то, что подумали женщины, да, соглашусь, норка, это очень красивое животное и оно имеет очень ценный и красивый мех, из него ещё делают иногда шубки для дам и к ним воротнички, у маленькой и юркой норки есть замечательные глазки бусинки, но наша ротная «норка», была лучше, у неё были не глазки, а глазищи, глазищи бездны, в них мог отражаться человек полностью, и тачка, и ведро с длинной верёвкой тоже. Интересно было смотреть, как происходят разборки, может пригодиться каждому, служить ведь долго, да и элементарный интерес тоже влёк и манил, залётов было много, но свидетелем каждого хотелось быть из-за обычного человеческого желания, ведь иначе и нечего быдет рассказывать на дембеле, а дембель он такой длинный, он ведь по времени поболе будет 730 дней службы. А рассказывать надо много, часто и случаев из жизни солдата комендантской роты должно быть много. «Построиться!», команда была адресована мопедам, прибывшим с регулирования. Команда на построение разнеслась быстро, она достигла эпогея, в смысле конца автопарка, мотоциклисты летели на полусогнутых к КПП, где уже шло построение, стенка бойцов в чёрных эсэсовских костюмах в две шеренги росла и выросла в ширину метров на семь, во главе строя стоял старший сержант Александр Алабугин, человек образованный, с высшим педагогическим образованием, почти учитель, рядом с ним стояли почти все мопеды из его кубрика. Алабугин был по должности замкомвзвода, имел крепкое телосложение, волевое лицо и рост под метр девяносто. Нижняя челюсть его была выдвинута немного вперёд, как у арийцев, но огромные, свисающие до подбородка усы, элегантно устраняли этот недостаток, хотя лицо и без усов имело правильные черты и на нём отражался явный интеллект умника. Парень он был очень сдержанный, спокойный, как удав, имел приятные манеры и красивую походку, его одежда была сшита на манер офицерской, он был весь стильный и обаятельный, к нему люди сами льнули и успокаивались в его присутствии, он никогда не повышал голос, уважение и авторитет сами решали все проблемы, он не умел волноваться и психовать, он делал всё спокойно, не распыляясь на мелочи, приколы и подковырки, знал свою работу на ять, но самое главное, он не имел командирского голоса, как такового, голос был сиплым, грудным, но из-за тишины вокруг, в момент его появления, его команды были слышны и понятны, а это главное, ор и крик не всегда являются ключевыми в решении проблем. «Взвод, равняйсь, смирно! Товарищ командир взвода, личный состав мотоциклетного взвода после выполнения задания по регулированию танковой колонны построен, больных и отставших нет, заместителькомандира взвода, старший сержант Алабугин!», «Вольно!». И понеслось…Товарищи бойцы, вы что себе позволяете, да вы хоть знаете, где вы находитесь и какую миссию вы выполняете, на вас смотрит весь Советский народ до последнего винтика, мы являемся передовым отрядом Советских вооружённых сил, нам Родина и партия доверила тратататататата, Ленинский комсомол вместе с папапапапа и так далее и в том же духе до подхода командира роты. Ротный только и успел сказать, отставить, где этот ….издюк, ко мне! За мной, шагом марш! И пошёл, перекатываясь с пятки на носок, тихо-тихо, в сторону эстакады с мойкой, туда куда Макар телят ни разу не гонял. Дивизионная губа (я потом рассказик кину про наших залётчиков) была слабым представлением о каре небесной, «миг-21» на дивизионной губе ничто по сравнению с тачкой с номерами 00-00 ВЛ, сковородка сатаны дешёвка против ведра с верёвкой, чистилище валгаллы, детский сон против «норки» на автомойке. Кто хоть один разок в неё заглядывал, видел свою подружку с косой за правым плечом. Тачка всегда сияла блеском, белый номер от латексной краски был заметен от КПП, ведро всегда висело в своей петле на трубе, «приходи кума любоваться», назывался пароль доступа к выгребным работам. «Мама не горюй», был отзыв каторжанина. Приближаться за ротным с испытуемым, большого желания не было, всё и так было отлично видно от КПП, слава Богу, сизая мгла успела рассеяться, ротный полез вниз по ступенькам, он сам всё любил доводить до конца, задание каким выдашь, таким ты его и получишь, поэтому передоверять кому не след не торопитесь. Убийца трусов семенил опустив голову ниже пояса, дембель был не в маю, не всё могло быть по …..известному месту, можно теперь рассчитывать вместо Одессы загреметь в Пулково или Мигалово, не иначе ротный шутку воспринял в серьёз, а это уже плохо, на губу не возьмут не за три, не за четыре мешка мела в придачу, и бидон краски не поможет, цемент сразу сказали не предлагать. Спустились вниз по бетонным ступенькам двое, на верх поднялось на одного меньше, кто-то загремел ведром, кто-то вытер пот под фуражкой. Ага, понятно, ротный вытирает пот, боец нырнул в бездну. Ротный прошёл мимо нас и мельком сказал нам «желающие есть помочь товарищу?» , «есть сказали мы!», «подержите ему верёвку, увижу, что катаете за него тачку, поменяю с ним местами, вопросы есть? вопросов нет» сказал он сам себе и удалился. «Командиры взводов собраться на совещание, остальным заниматься по плану предпраздничного дня», это он уже чуть позже вдогонку нам. Как вы думаете, что каждый стал делать? Правильно, в такой ситуации необходимо заявить окружающим следующее «ой, я совсем забыл, у меня ведь зажигание не выключено» или «чёрт возьми, я же не заправив поставил его в бокс, ну давайте, пока, я убегаю!» или, …ули вы вылупились, это уже нам, духам, а ну бегом умчались и чтобы через минуту «норка» была пуста и блестела, как у кота яица, вперёд, я сказал. Это дежурный по автопарку нам, не грубо конечно, но вполне доходчиво. Последние слова я придумал здесь по ходу писания, тогда я их не успел дослушать, ноги раньше мозгов управились, спасибо им, вынесли прямо к яме. «Яма» Куприна наверное и правда существовала, живой Куприн служил мопедом в роте, родом из Северного Казахстана, правда он не чистил «норки», он ведь тёзкой писателю приходился, поэтому только за одно это его и чтили в роте, но дружок был из окружения Куприна, правда постарше на годик. Бетонная яма, глубиной пару метров служила ещё с времён Кайзера, и была предназначена для осмотра автомобилей с нижней точки зрения, на яме мыли машины, на ней проходили обкатку движки на «горячую», в яму стекало всё, что могли зацепить протекторы авто и притащить эту дрянь сюда, а после мытья тут и оставить. Хорошенькое дельце, собирают все со всей Германии грязь и кидают в одну единственную норку. Делать нечего, и там шугают и тут снизу ор, встали в рабочий конвейер, один ведро за верёвку кидает вниз, прогнувшийся черпает им вонючую жижу болотного цвета и консистенции, вдвоём тянем ведро, полное фикалий на верх, перехватываем руками за дужку ведра, переваливаем содержимое в тачку, которую держит в равновесии третий и ведро летит снова на голову залётному, мат или не мат, человек уже и сам не в состоянии понять, то ли он ругается, то ли гимн ГСВГ читает, а ведро «бууууль» и верёвка два раза «дёрг, дёрг», и пошло на гора содержимое недр старой Германии. Тут сам Мюллер свои машины парковал, а может и даже Эйзенхауэр джипы чистил уайтспиртом, короче, ведро вниз, как вверх и так много раз, пока тачка не заполнится по обрез бортов фекалиями из норки. Половину в тачку, треть на свои штаны и куртку, треть на товарища, одна семнадцатая на пол, четверть летит вниз в виде «обрата». Молоко, когда перегоняют, часть обратно увозят, «обрат» называется. Матюков услышать пришлось несколько новых, до сих пор ими с удовольствием пользуюсь, русский ведь всё-таки человек, без матюков никак не можно, не поверят, что не хохол. Спасибо ныряльщику, и матюкаться научил, дал на это посмотреть с иной точки зрения, действительно помогает в работе, на одно ведро три матюка из русского фольклёра, два из татарского, и один среднеодесский, и тачка полна жижей, приходи кума любоваться. Гонять тачку до мусорки, что располагалась у столовой артполка, ну, там, за кучей земли , где был штабной тир, мопед нам не позволил, сказал в шутку, что мол хоть и права он выслал отпускником домой, гонять всё же будет «QP-00-00ВЛ» сам без эсминцев, то бишь нас духов, мы, сказал он нам ещё не прошли ни 100 км, ни 500км марши и поэтому даже такое примитивное средство передвижения не может управляться салагами из карантина, дух он ведь не может этого делать, туг, говорит он нам, особое доверие необходимо, а его, ну это самое доверие сподобился выписать аж сам командир роты, тут думать надо, как лучше то доверие оправдать, вот такая заковыка, муха ему в рот. Ну это мы, последнее, думаю правильно поняли, кому муха в рот. Перекурим, тачку смажет, тачку смажем, перекурим, это про нас и выгребную яму. До мусорки минут семь с пустой тачкой, с полной заливкой того больше, катить такую дуру с хлюпающей от борта до борта жижей одно удовольствие, если катишь конечно не ты, а удержать в равновесии гадость в тачке не всем по уму, тут долгая тренировка нужна. Тачка в надёжных руках шла, как по линеечке, ни вправо ни влево, никакого тебе крена, видно хозяин хорошо в своё время отработал спецнорматив по гонкам по горизонтали, семь-восемь минут туда и четыре-пять обратно. Не очень-то и покуришь в его отсутствие, только пыхнул кончик папироски с севера, как пора на абордаж с вёдрами в яму кидаться. Сколько таких ходок успел сделать боец не мог сосчитать, а может не хотел, не моё это дело считать, моё дело успевать бегать блевать за кучу с песком, там не один я успел Айвазовского изобразить на песочке, там все приложились, слава Богу было чем, свинина с кашей переварились отлично, желудкам можно было спокойно ставить оценку «пять». Чем они там машины моют и откуда это дерьмо здесь накапливается, но такой тухлятины поискать, лучше бы старшина роты лишился двух-трёх мешков мела или там ещё чего, но не мучил парня задембельскими кошмарами, лучше бы дембель потом на гражданке во сне дрожал от холода губы, задыхался бы во сне от едучей хлорки посыпанной вокруг параши, корчился бы от шума подтекающей воды в бачке, только не это. Провинился один, а страдать теперь должны четверо, а то пятеро, жестокие нравы, муха тебе в рот, конструктор автомоек Вильгельма Кайзера. Никогда не курил, а тут сунули в рот папиросу, на, говорят, а то всё нутро вывернешь наизнанку, дымком его заглушить надо, клин клином, говорят. Но курить мне не понравилось, вместо работы пришлось сесть на песке и думать, то ли кашлять от первого курева, то ли продолжать блевать. Спасибо дневальному, во время прибежал и дал команду готовиться к обеду. Чиститься долго не пришлось, стираться в пору. Тольку от замывания пятен оставшихся от жижи, вонища за километр, вот посмотрели на дураков, сами такими остались, ну как теперь перед строем появиться, крамздец всем троим. Строй карантина быстро набирал парней, минута-другая и «равняйсь, смирно, с места с песней, шагом марш», только нас и видели, летели вокруг парка с другой стороны, мчались галопом по не уставному, напрямки вдоль аллеи с платанами, мимо ГДО, на встречу взводу, огибавшему стелу против часовой стрелки. Скунсы, вонючки, уууу, это в наш адрес, но кушать-то никто не отменял, попинали, в строй загнали и справа по одному в столовую шагом марш. Три пролёта на одном дыхании, дверь на себя и мы в тёплом и светлом помещении солдатской столовой, не останавливаясь прямо до упора, туда, до противоположного выхода, там еда холоднее, да и поесть подольше можно, ведь известно, что первыми покидают столовую именно те, кто и садятся за стол последние, так-то вот, это я недавно просёк, до этого тупо кушал первое и сразу на выход, даже не знал, что было на второе. Дудки, теперь всё будет по-новому. Только уселись, а тут как тут тот дембелёчек, что как выяснилось, очень сильно провинился, шасть за наш столик и как буд-то тут и сидел с самого утра, даже и подумать нельзя плохого за ним чего ни-то, только странно от него пахнет, как-то, а так ничего, чистая парадочка, всё отутюжено, сидит как влитой на стуле, когда только успел переодеться, а, подбросили водилы до столовки, тогда понятно его быстрое появление здесь. Пару духов долой он выгнал из-за стола, ко мне, уже имеющемуся, велел позвать ещё пару из тех, которые так кстати недавно скрасили его тяжёлые минуты жизни, велел «наливай» поварам и откинулся на спинку и стал нас в упор с интересом рассматривать. «Наливай» на дембельском языке означало, накладай чего Бог послал из офицерской столовой. А Бог послал сегодня огромный говяжий масёл, полный нежно розовых мозгов, кусочков розового мяска по обеим частям кости и веер свиных рёбер. Я не спрашивал своих напарников о том, что они тоже в тот момент почувствовали, сидючи за дембельским столом, но я блин клянусь собственными достоинствами, что будто в пещеру к первобытным аборигенам попал, этот масёл я видел на зоологии на школьном плакате, там группа полуобезьян в кругу соплеменников, выворачивала огромные лопатки из тела поверженного мамонта, вокруг пылал огонь, всё это происходило будто бы в загоночной яме, куда и завалили бедного мамонтошу, там же сидели их жёны и сопливые рахитичные детки обезьянки, каждый был занят только одним, поеданием своего самого ближнего родича. Примерно так и я себя тут увидел, дембель отдавал свой единственный масёл, отдавал положенный по ритуалу только ему, таков в роте был заведён порядок, никто его не нарушал и каждый ждал свой масёл сразу после приказа министра обороны. Приказ прямо указывал в этом: с такого-то сего дня, масло не есть, питаться исключительно говяжьими маслами и поросячьими рёбрами, духов не обижать, передать пытошные ведомости кандидатам в ночные демоны и не принимая ни чьей стороны в спорах, готовиться к большему, к выходу на заслуженный дембель. При виде подноса с горой костей и мяса, я невольно вспомнил мультфильм про кота в сапогах, вспомнить пришлось конечно не самого кота, на фиг он мне приснился, вспомнился людоед, так вот , этот-то людоед сидел теперь перед нами и приняв на стол поднос, принялся отбирать себе лучшие кости, размером с половину меня, пробовать на зубок мясо а помусолив со всех сторон костищу, решил поделиться ими с нами, расщедрился, так сказать, за героическую помощь в трудную минуту, решил позволить, как Чингачгук, откурить от его трубки мира, то есть пососать масёл через дырочку в нём, поковырять пальцем после него в трубчатой кости мамонта или буйвола, не знаю, чем нас тогда кормили больше, выколупать так сказать и попробовать мозгов бычатины, прямо, как у Джеймса Кука, съесть мозги врага своего, чтобы стать таким умным, как орангутанг. Нет, не так, съесть чужие мозги, чтобы во сне свои не просрать, так кажется Кук выражался, это когда читаешь из первоисточника. Я, кажется, маху снова дал, хотел как лучше, но получилось как у Черномырдина, чёрт его побрал этого мопеда, да и кто заранее знал, что дело сегодня именно так сложится. Не дай Бог ещё заметит, что подарком его не очень-то довольны, в раз доверие потеряем, хотя на фиг нам его доверие, день, два и «рота строиться для прощания с Васей Пупкиным» только его и видели. Зря уселся сюда, хотя хлопцев он сюда моих тоже сам затащил, тут моей вины кажется нет, но карантин с интересом смотрит, думаю вряд ли кто стал завидовать нам, сидеть в кругу дембеля и поедать его мослы, значило нажить надолго себе неприятностей от кандидатов. И это вполне закономерно, ни дня не служили, а маслами обжираемся за дембельским столом, а как же полуторагодичный обряд поста, воздержания от скоромного, а, я вас спрашиваю? То-то и оно, люди набычившись на нас смотреть будут, и поделом, нечего бычатиной разговляться не дождавшись великого престольного праздника всего Советского народа, дня 7 Ноября. Ой, как я затрясся, ой как мне жить захотелось в неволе, я от этого масла бычьего, который-то и поднять не каждый сможет, да на другой конец стола, к бачку, я говорю борщ буду сначала, а масёл гоп на поднос, у нас эту гадость сразу выбрасывают после того, как бульон сварят, мясо срежут, а бульон процедят. Выбрасывают в мусоропровод, а тут его как ритуальное блюдо дикарям подают, нет, правда, ну какой дурак мог до этого дойти, они ведь ещё и пованивают эти дохлячьи кости, вари не вари, духан исходит и кишки мутит не хило. Я только-только опорожнился за боксами от запаха исходившего от нечистот «норки», как тебе снова подсовывают тест на беременность, сколько можно надрывать желудок, дайте ему лучше поесть и согреться, завтра праздник, выходной как-никак, обязательно нужно, чтобы мы на глазах нормальных людей превращались в дикарей, пожирающих чужие мозги. Силы воли хватило схватить бачок и загрести побольше прямо со дна гущи, борщ у нас варили на манер украинского, в смысле, мясо варилось в самом борще, потом доставалось оттуда, разрезалось на кусочки по 30 граммов и вываливалось обратно в котёл, доводилось до кипения и подавалось. Бульон был очень сладким и наваристым, скалки плавали в два вершка сверху бачка. Бачки были немецкой сборки, это были современные округлые эмалированные кастрюли с ручками и округлыми крышками, такие я видел на днях в ИКЕА, кастрюль было две, побольше, для первого на четверых и вторая, поменьше для второго на четверых. Кружки были пластиковые, тарелки мелкие и глубокие алюминиевые, подавались всегда одна в другой. Кстати, кушать мы должны были из обеих тарелок, пачкать их велелось старшиной, хотя наряд и казал кулака за спиной или себе под подбородком, но старшина был непреклонен, надкусывать, то есть пачкать, так все и баста. Борща навалить получилось, да вот как теперь с ним справиться, когда в соседнем бачке макароны по-флотски обнаружились, я таких на гражданке и не пробовал, нет я правду говорю, не все питались так, как мы в армии, ну макароны с сосисками, сосиски с горчицей, макароны спагетти, солянку там, заливное иногда из судака, да, точно, ни разу не пробовал рожки с провёрнутым говяжьим мясом, обжаренным на сковородке с лучком в масле. Компот их настоящих сухофруктов, мммм жесть, не обед, а тут на столе осклизлые маслы ползают от одного к другому, мусолить пришлось братве за совесть, дембель мне одному простил прегрешения, долго чикаться с остальными не стал, себе рёбра, вам кость буйвола, как медведь и мужик из известной сказки, тебе, говорит мужик медведю, вершки, а мне корешки, когда брюкву делили и наоборот, тебе Миша корешки, а мне вершки, когда урожай ржи делили. Морды от жира у душков моих стали маслянистыми, блестят, как у разбойников острова сокровищ, добрый дембель попался, всех до рвоты накормил. Я на десятой минуте от лоханки борща не знал куда деваться, ел дальше уже без чёрного хлеба, не помогало, пузо наливалось, но борщ не вмещался, догадался вовремя за вторым потянуться, пока мопед за компот принялся. Наш компот тоже пошёл в его пузо, нам добавки сказал он обязательно принесут, макароны по-флотски представляли из себя: отварные рожки с пропущенным через мясорубку пережаренным мясом с луком, разогретые в котле до необходимой температуры. Ремень упал на колени, рука успела вовремя его сковырнуть, лопнул бы от обжорства, а на стол компот из числа добавки принесли, карантин, кажется, команду какую-то получил и стал вставать из-за стола и потянулись людишки на выход. Первый стол пошёл, второй, третий….до нашего ещё не докатилась волна вставания. Рожки с червячками провёрнутого мяса с цыбулей так и запихивались под компот, так и утрамбовывались слой на слой, ёмкость желудка оказалась большей, чем я предполагал, никто и не заметил, как я потихоньку вмял полбачка макарон по-флотски и прилил их сверху компотом. Что с воза упало, то скажем так, пропало, нечего мусолить было пустой масёл, да слушать бредни товарища дембеля, куй железо пока не остыло. Поесть удалось на славу, как теперь правда в глаза своим смотреть, а ладно, сейчас нам подфартило, вчера другие зажали косточку, завтра третьи прикопают на чёрный день, не хуже моего тузика, нечего себя совестить, ещё как повели бы себя другие, хотя никто не остался бадью самодельную в виде выварки таскать из норки на осклизлой верёвке, тогда чего-то не очень, хотя глядя на товарищей по карантину, вроде нет явных осуждений. Наверное каждый сидя за столом думал в своей тарелке, делал, как я и судя по внешнему виду, голодных не наблюдалось, то ли привыкли к нам и стало жалко чмарить свой взвод начальнику карантина, то ли обида взяла за обижаемых подопечных, ведь одно дело самому воинским премудростям учить, это одно, но смотреть, как издеваются другие, сами недавно чмарённые и может ничем не лучше нашего, это совсем другое, видно отцовские чувства всё-таки взыграли в отцах командирах, да и научились мы кое чему, не такие уж мы необучаемые. Ладно, о чём я мечтал сбылось, переварить бы теперь тихонько, жаль добра-то, люди варили-варили, старались-старались. До вечера было личное время, погулять по дивизии пока не удалось, сказали, что могут обидеть, да и заблудиться или там потеряться можем по неосторожности, ищи потом вас. В чайную тоже сказали до полгода не ходить, там, мол очередь большая из одних дембелей, дедов, да кандидатов, вот рассосётся маленько после трёх-четырёх вылетов ТУ-154, станет поменьше народу, тогда, мол и милости просим вас к нам. Мы поверили, а куда деваться, мы ведь всему тогда верили, ладно пол года не срок, обождём. Вечером киношку запустили в ротном кинозале, «отряд специального назначения», вроде так называется, я всё время путаю его с «отряд особого назначения», про войну, про то как «Катюшу» из воды доставали. Я так обрадовался, так обрадовался, мы его на спецпоказе смотрели в «Октябре», туда перед показом пришли все артисты и режиссер и мы слушали половину вечера про фильм, а потом вопросы задавали, а они нам отвечали, а потом свет погасили, и началось кино. Я такого клеевого ничего тогда не видел, мы плакали в темноте, когда убили мальчишку, который пошёл на дно, а кролик продолжал сниматься в кино и поплыл дальше, мы аж вышли на сцену потом после просмотра и стали ругать режиссера, за то, что он не правильно кино снял, нам и правда было жалко героя, мы дурачьё требовали лучше убить больше на одного фашиста, только оставить в живых, понравившегося героя, на что режиссер нам отвечал, ну что же, ничего не поделаешь, это не я, это сценарист так написал, жаль того гада тогда не было, понятно, почему его не пригласили, ишь, антигерой проклятый. Я весь фильм мешал смотреть другим, я всем на два дубля рассказал сюжет, меня сначала терпели, а потом корректно заткнули, ударом фуражки сзади по кумполу, я такого за всё только хорошее никак не ожидал, сначала обиделся, а потом и сам присмотрелся, да столько нового разглядел, что пожалел о том, что весь фильм насмарку, и перед другими хвастуном выставился, дурак в общем, если перевести на медицинский. Ночью после отбоя во сне, за мною долго немец гонялся с автоматом вокруг копны с сеном, а я всё пытался от него отстреливаться, а автомат не нажимался, тогда я стал в него плеваться, и доплевался до того, что сосед съездил по морде, я на самом деле оказывается это делал. Но я так и не понял спросонья, кто ударил, я не знал, как проснуться и спастись, чёртов немец, я его и сейчас помню, страху нагнал, ужас как. Я серьёзно говорю, не придуряюсь, ложился спать и думал, а нас немцы ночью тоже будут тыкать шомполами в ухо, как тех 200 солдат, или живот распарывать и клубникой набивать, или ещё как, но убивать, ведь столько историй пришлось услышать про варварства оккупируемых, что и служить-то толком не хотелось, спал и думал, на левый бок или на правый лечь, какое ухо меньше в жизни пригодится. Да тут черти сержанты придумали фишку, проверяли, можешь ты служить в комендантской роте или слабак. Сажали спиной к проёму дверному на табуретку и наблюдали за тобой, а ты должен был сидеть смирно и не бояться того, кто называется «Домовой», сколько просидеть надо так, никто не говорил, но сев, понимал, что матка опустилась ниже среднего, со стороны затылка холодела голова, у висков волосы отходили вверх и ты не выдерживал такого эксперимента, оказываясь в слабаках, да и как они высиживали, мы только могли верить со слов, но выходило так, что по любому, мы слабаки и трусы. Я потом на гражданке пробовал один дома так сесть и посидеть, ничего не вышло, гаденько скажу вам, попробуйте как-нибудь. Утро красит нежным светом, замполита опять в бабском трико нечистая принесла, как чёрт в нём сидит, думали мы, наверняка сидит под дурацкой шапочкой петушком. Было бы в наше время это, капеллана пригласили для изгнания бесов из него. Не успели глаза продрать, как трещётка прошлась по кроватным спинкам, подъём и всё такое, опять пять, за рыбу деньги, теперь только дошло до меня, почему такая очередь образовалась у кабинета командира роты, где принимал посетителей старшина роты. В очередь писались с ночи, как писались на гражданке за стенками «Слава», гардеробами, австрийскими или югославскими сапогами, коврами, так и здесь, писались чтобы попасть в наряд на любой праздничный день, седьмое, восьмое ноября или просто на воскресенье, писались, чтобы отдохнуть от праздника, не то замполит задушит в своих объятиях от слишком платонической любви. Только глупый человек ждал воскресенье или государственный праздник, люди, умудрённые жизненным опытом пытались спрятаться «на тумбочке» или попасть в наряд в любое другое место, в столовую, в штаб, уехать на выезд на своём такси, сбежать от роты как можно подальше. Такого скопления начальства в одном помещении ротного, как в праздничный день, такого количества приказов из взаимоисключающих параграфов не наблюдалось в обычный день, дурдом начинался с подъёма и не заканчивался даже наступлением команды «рота отбой». Пока время было 6 часов утра, рота начинала подъём. Не верилось, что в парадных брюках и ботинках нас погонят на кросс, не верилось до последнего момента и команда «рота, бегом марш» с места никого не сдвинула, мы стояли и не бежали, а замполит и оглядываться даже не стал, глупый он, что ли, или наивный до такой степени, что уверен в нас, как в собственных гончих собаках, тем даже команды давать не надо, они всегда умнее охотников, сами знают куда надо бежать, собака только делает вид, что это хозяин ею командует, не хочет его расстраивать, кормит ведь иногда, а то совсем перестанет, пусть его, так и мы. Луп-луп, луп-луп с одного на другого человека, замполита уже не видно, уже у входа артполка метров через сто пятки мелькают, и догонять уже не догонишь, а оглянется, так всё поймёт, обида будет полной, такого человека, который считал, что нашёл себя по прибытию в роту пару месяцев назад, что за это время мы успели проникнуться чистотой его души, вроде всё шло, как надо, люди понимали его, он понимал нас, ничего не могли предъявить такому прекрасному человеку, но, но какая-то пружина не завелась, что-то щёлкнуло сразу во всём коллективе, рота не поняла шутки юмора, рота стояла, замполит скорее всего с самого начала обо всём догадался, догадался о том, что рота «не пошла» за ним. Не пошла, как у Миколы горилка. Историю про это на Украине знает каждый ребёнок. Жил один сусед зажиточный, другой працювал и день ночь, богаче который, горилкой пробавлялся, регулярно её употреблял за здоровье и за ради придания аппетиту пэрэд обидом, чи посли сього, другый дитэй нарожав сим душ, жинка рожать уморылась, у доми усэ пусто, шо у мэнэ в клуни. Як пэрший чоловик выгонэ горилкы, так зразу сусида клычэ «Игнат, будь ласка, зайды на мынутку, жинка клычэ», ну сусид до Мыколы и идэ. «Ну шо?», «Шо-шо, курячье капшо, выпый за мойэ почьтенье!», Гнат и выпьэ. Рас выпыв, два года выпыв, ну скилькы можно, каже вин своей жиньци. Треба Галю ставыты барду, бо самогон, марки спотыкач гнать будемо вже на осёй ныдили, всэ, баска, я сказав, скилькы можно тытрпиты стыд вид сусидыв, хватэ кажу, мый выварку, риж буряк дрибненько у ночвы, залывай из крыныцы воды и шоб чирыз нэдилю барда булла готова и градус имила найвыщий. Галя нарезала сахарной свеклы, залила её ключевой водой, добавила дрожжей и поставила всё это в тёплое место, накрыв крышечкой сорокалитровую кастрюлю. А через недельку, Галя с Игнатом, как белые люди, ночью в клуне, подальше от дома, подальше от нюхастых участковых и преседателей сельсоветов, выгнали четверть самогонки и на утро пригласили к себе Миколу. «Мыкол, пидь сюды, дило йэ», ну Микола и пийшов до Гната на «дило». А «дило» того стоило. «Мыкол, сядысь с краю на лаву, Галю, налывай!» Галя налила Малиновский стакан самогона Миколе, а Микола он чего, Микола потянул горилку в сэбэ. «Ну шо? Микола?», «шо-шо, ны пишло!». «Як ны пийшло?», «Ну ны пишло и всэ». Галя ещё стакан двестиграмовый налила мутной вонючей жидкости. Кто пил, тот знает, такую гадость надо пить, крепко зажав левой рукой ноздри, а правой переливать содержимое из стакана в глотку, так и Микола пил, только нос не затыкал, не было необходимости, такую клюкву, как у него в прыгоршню нэ вложешь.
Владимир Мельников 3: Продолжение рассказа "Присяга" часть третья. (всего 13 частей). Ботинки шлёпали подошвами по брусчатке, бежать было на столько удобно и легко, что ноги прыгали козлом и не уставали, дыхалка странным образом не подводила, а запыхавшись, через момент чувствовал, что ноги есть мочи гнать дальше перед собою, замполит так ни разу и не оглянулся, молчал пока не стали обгонять в запале. Оборвал взбесившихся одним словом «и раз, и два, и три, и раз, и два, и три!», чух-чух-чух….чух-чух-чух-чух….туууу с галопа перешли на бег паровозиком, чух-чух-чух-чух….понеслись колёсные пары по кольцу, рты пороззевали нормальные люди впереди у казарм, что за чухня в темноте несётся ни свет, ни заря, кто успел в такую рань в гарнизоне прогнуться, откуда столько залётчиков. Ааа, старые знакомые, комендачи, «королевские войска», красные погоны, давненько вас не видели с прошлого воскресенья, аж пять дней прошло, стали ужо по вам скучать, думали не увидим больше, говорят вас там совсем задрочили в роте. Говорят, да новый призыв в аккурат поспел, на таких где сядишь, там и слезешь, яйцеголовые пошли духи, тупой и ещё тупее, ни хрена не хотят службу понимать. Ну, не забывайте нас, почаще тут по утрам копытцами по асфальту стучите с батькой своим черномором, почаще. Вся дивизия нас уже в лицо узнаёт, хоть бы маршрут кто сменил нам, тошно людям в глаза смотреть, специально небойсь выставляют нас на показ, смотрите мол, за хорошее питание и глотание, головой в дерьмо в бочке. Веселее этого утра, пожалуй, больше не было за службу, бегали, конечно не одну сотню раз, но бег по собственному желанию и в удовольствие, даже у меня поднял настроение и вселил веру в свои физические силы, хотя я никогда не курил и дыхалка не подводила, но всё равно трудности были определённые, здоровья не хватало не у кого, выматывали на карантинных каруселях и доходяг и барбосов, умучивали так, что мочи хватало лишь доползти до койки, не накрывшись одеялом до конца, захрапеть ещё при заходе на поворот в положение «на правый бочок». Трудно сказать, как жил замполит, наверное как и все люди того времени, вся жизнь которых проходила в солдатской казарме или на полигоне, личной жизни, как таковой не предполагалось, гражданский костюм представлял для таких людей не меньше чем недоразумение и странное изобретение неизвестной надобности, офицерская форма одежды была более нарядной и практичной, она смотрелась в зеркале лучше цивильной и давала фору домам моды и Кутюрье и Версачи, о такой одежде и её качестве только можно было мечтать, эта форма всегда выглядела праздничной, даже сейчас после революции устроенной ельцигноидами, носить её стало ещё больше, чем до 1991 года, одних «Витязей» и «Кинологов» только у нас полторы сотни наберётся на какой-то микрорайон, а таких хлопцев становится всё больше и больше, пусть армию распускают, Минины и Пожарские в своей среде найдутся всегда. Грустное начало, счастливый финиш, в автопарк на физзарядку замполит не погнал никого, приказал привести себя в порядок, велел произвести не по уставу, раннее умывание и построение на завтрак, события торопили, нужно было успеть к раздаче слонов. Что за спешка, куда спешим, но ответов нет, как нет, молчок и никаких гвоздей. Разговоров столько пошло, столько, что каждый сказал за одно это утро слов больше, чем солдат говорит слов с товарищем во время дежурства по парку, ночью, когда тихонько попискивает «Алдан», играет музыка, клонит в сон, а ты мелешь и мелешь всё подряд без совести и без разбора, по сто раз одно и то же, и товарищ уже не считает нужным делать тебе замечания по поводу сотого пересказывания из придуманного в жизни случая в семнадцатом варианте исполнения брехни. В половине седьмого рота в полном парадном обмундировании застыла на построении на завтрак, наряд по кухне получил по телефонной связи точное указание «наливай!», да, если бы наливали то, что вы подумали, хорошо вам сейчас, сидя за компутером, есть и что наливать и во что наливать, а нам, стоя в том строю наливать могли только чай в виде крутого вара в пластиковые кружки. Такая была у нас традиция, сахар всегда клали сразу весь в котёл, заварку варили там же, как Туркмены, зелёный чай варят, только жир бараний не клали, и лепёшки не подавали, тога у нас ни того, ни другого в части не было, туркменов кстати тоже ни одного не было, всё больше свои, хохлы, да бульбаши. Так вот, чай начинали наливать только тогда, когда рота трогалась от здания комендантской роты, а идти строем даже с песней, было от силы минуты четыре, минуту-другую на подъём по лестнице в столовую и секунд сорок на посадку за столы, садились быстрее, чем вставали, жрать хотелось уже с ночи, часов с пяти. И такой чай, пока ты ел кашку-парашку, успевал остыть со ста десяти градусов, до ста. Пить такое могли разве, что люди из дома «хи-хи», они не понимали, что значит горячо, а что очень горячо, им не говорили про это, не хотели расстраивать и они пили всё подряд и не плакали, но мы-то почти люди нормальные, хоть пока и в духах прописаны, нас-то за, что морить варом в сто градусов, понятное дело, всё на столе так и оставалось. Одним хлебом и спасались с маслом, масло положишь тоненьким слоем, да к языку им поближе, тогда и кипяток не так страшен, тут тебе и еда, тут тебе и лекарня. Пожрать дурак только не любил, не зря всю ночь карпы живые снились, карпы во сне, это к удаче, дохлая рыба или голые девки, это к болезни. Девки давно не снились, долго жить буду. Не зря торопили в столовку, стол завален был до отказу, тут тебе и каша рисовая, с хорошо промытой крупой, без мазни и клейстера, крупинка к крупинке, тут и кусочек свининки со своего свинарника и кажется на нём кусочек мяса настоящего проглядывает, видно ещё одного борова завалили, второй день балуют, видно хорошие успехи в роте по боевой и политической учёбе, вон и комсомольцы газетку кинули, письма дембелей вывесили в ней, даже есть несколько таких писем, дембеля которых уж посчитали, что и части нашей уж не существует, пишут страдальцы нам в роту на ПП 35100 «Р», слезу пускают, отпишите де, сердце кровью обливается, туда ли я попал, как вы горемышные служите, бегаете ли по утрам, кушаете ли кашку-парашку, слушаете ли своего папу. Кушаем, кушаем, не волнуйтесь дядя, хоть сейчас приходи дослуживать, ничего не изменилось, выпей лучше сегодня за нас сразу после праздничного парада на Красной площади, да можно и до парада, от жены из шифонера дёрнуть стопарик другой под солёный красный помидорчик, мож с опятами ты в этом году, селёдочки заломчик пореж на газетке, эх дядя, не травил бы ты душу, слабо тебе кашу суходралом глотать, сало салом, но от этого рису скоро станем на Китайцев похожи, поди сходи по-большому. Яйца в крутую заняли место на столе, вон оно что, по два на брата, не считая своих, это сколько же будет вместе-то, два очистим два в уме оставим, и того четыре получается, ну чтож всё сходится. Как расправляться правильно с куриными яицами, я только в армии правильно научился, до этого ел так, как приходилось. Яица, оказывается знать надо, как есть, их раздельно полагается кушать, это во-первых вкуснее, а во-вторых дольше, только служившие правильно познали истину, что быть надо подальше от начальства, от роты значит, и поближе к кухне, что означает в сумме «подальше, побольше и понажористее». Желтки при раздельном питании крошили сверху на бутерброд с маслом, а белки съедали так, еда имела вкус, а на душе таял лёд недоверия к армии, приём пищи становился похожим на завтрак по-домашнему, только мамки не хватало. За едой плохое уходит, как после посещения психолога, плохое кажется просто недоразумением, человек обретает устойчивость к трудностям службы,. Начинает потихоньку происходить его адаптация к армейской жизни и он начинает прикипать к делам и поручениям и начинает осознавать на себе некую долю ответственности и надобности в том, что тут очутился не зря, а именно потому, что именно такой, как ты, да-да, даже такой олух, как ты тоже здесь нужен и без тебя здесь никак не обойтись, ах если бы не деды, да подпевалы кандидаты, пара тройка негодяев, которые и сами не рады от того, что такими на свет родились. Узнав получше об их юности, понимаешь, что кажется кому-то из них дольше чем тебе досталось, вот и вымещают зло на ком попало. Завтрак на бумаге дольше проходит, чем на самом деле, 10-15 минут и «рота встать, выходи строиться», никак до сих пор из этого расписания выйти не могу, жена всё говорит, Мельников, за тобой, что, гонятся? А то! Говорю, только догнать не могут, послужила бы в комендачах, эт тебе не мундир из шкафа молью съеденный доставать во время ревизии, там тебе не тут, тут тебе не там. Роту погнали в казарму на скорости в семь узлов, песню как начали, так на пол куплете и закончили, ротный метал икру, замполит сиял белоснежной рубашкой и парадной фуражкой, фазаны, но не люди, видно куда-то надо было торопиться, видно кто-то ждал из руководства дивизией, как пить дать подарки придут вручать, вон, как некоторые особопросвящённые светятся, и лампады не требуют. Роту не успели каре построить в курилке перед казармой, как по ступенькам стук-стук-стук, один за одним в праздничных плащиках с шарфиками и в перчаточках на руках, чтобы меньше мазута проглядывала, прапорщики, замполит, ротный и вниз к нам перед урной в одну линию. «Рота, равняйсь, смирнаааа!» и уазик вжииик начальника штаба 00-26 ВЛ товарища подполковника Юдина, имя отчество к сожалению разобрать не могу в военнике, прошу прощения, дочь в Чехии в Чешском Крумлове встретил случайно, но адрес постеснялся спросить, теперь жалею, в 2008 году то было, хотя фотка есть, но выкладывал, не нашлись знающие люди, и к нам. Это значится, наш куратор к нам прибыл, нам об этом уже как-то говорили, сказали, что наша рота лично ему подчиняется и он наш и командир батальона, и сразу командир полка. Выше начальства для нас не было, все вопросы он решал, комдива мы только видели, как ходячего старца в шинели и каракулевой папахе, да на учениях под маленьким шафе в окопе перед стереотрубами. Начальник штаба был мужчина среднего роста, полный, очень подвижный и очень интеллигентного профессорского вида, очень мягкий, как подушечки тигра, вы меня правильно поняли, именно как подушечки, мягонькие-мягонькие, пушистые-пушистые, но не вздумай их потрогать, руки останутся в этих подушечках по самые яица. По поведению ротного Александра Лемешко мы именно правильно это поняли, голос ротного дрожал так, как будто прощался с телом, смирнее-смирного так никто перед начштаба не стоял и мы поняли, что уж коли такой крутой человек, как ротный, который срать на всех и всё хотел одним присестом, так стоит, то сила за Юдиным не малая и властью он наделён больше, чем сам командир дивизии. После принятия рапорта от командира роты, положенных в таких случаях рукопожатий всем офицерам и прапорщикам, начальник штаба поздоровался и с нами. То, что мы ему прокричали, думаю ему не понравилось, известное всем «Здав…жел..тов..гвард..подпол..овник», но другого мы не умели, сказали, как учили, в ответ приняли поздравления от командования частью, партии и Советского правительства, да и ещё от всего Советского народа, совсем уж про народ забыл, затем он зачитал приказ о том, о чём все мечтали, конечно же об отпуске. Отпуск дали двоим, но радовались все так, как будто чемоданы паковать сегодня всем. Знали, что раз отпуска дали, значит, залёты пошли не в счёт, первые съездят, за ними следующие поедут, лишь бы кому с красной полосой телеграмма не успела раньше прийти, таких отправляли в первую очередь, да только бы не накушались по дороге отпускники, да на Брестской таможне не попались с самогоном в четвертях с черешней, да червонцами в каблуках или в грецких орехах, либо в тюбиках с пастой поморин. После рёва роты и подбрасывания вверх двух счастливчиков, после их бережного приземления, после отпущения нами им грехов, сегодня всех прощаем, нам было велено не расходиться, ибо буквально с минуты на минуту мы должны будем пересчитаться по книге в красной обложке, где каждый день нас вычёркивали простым карандашиком из списков, повериться по списочному составу, а затем отбыть в расположение клуба пехотного полка, где состоится торжественное заседание, посвящённое очередной годовщине Великой Октябрьской Социалистической революции. После торжественного собрания будет дан праздничный обед состоящий из трёх блюд и наступит личное время для посещения сослуживцем, поиска земляков, посещения чайных, магазинов и универмагов. Планы на сегодняшний день нас вполне устраивали, особенно посещение другой части, где служат наши тоже краснопогонники, которых мы нечаяли увидеть собственными глазами больше, чем они нас. Нас всё время пугали, будете хреново сполнять обязанности, будете служить по другую сторону плаца! Одног туда уже отвели, прямо перед дембелем из мопедов. Было за что, надо же было человеку в семейных трусах по колено, выпереться в июльскую жару да диком пляже и нанести немкам такую моральную травму, от которой они долго не могли справиться опосля, припереться на комдивовском УАЗике пассажиром, человеку под метр девяносто три, ничего не показать достойного, замутить воду синькой и улечься загорать рядом с семейной парой, мутер и пара киндер семнадцати лет, женского роду. Совести, говорили, не было у того нахала, немки потом возле главного КПП неделю по очереди дежурили, всё искали какого-то гроскиндер, для майне кляйне мэдхен. Весь город переполошили, люди с трамваев раньше выходили, всё пытались среди бойцов, дежуривших на главном КПП того разглядеть, который трусы сушил на сухостое на пляже, рядом с мутер и киндер, им всё невдомёк было, что красные погоны не только у нас были, а солдаты из наряда так ничего и не поняли от тараторящих мутер, кто им нужен, какие на хрен трусы, проходите, не задерживайтесь, нету здесь в трусах, тут все одетые, поищите может чуточку южнее. Может специально туда нашего бойца отправили, может и он надеялся туда в наряд попасть, да видно дембель раньше приспел. Не встретили мы там своего мопеда, но то, что хотели увидеть, то смогли. В жизни я боялся неизвестности и ошибки, любой ошибки, которая может произойти и моя судьба и сама дальнейшая жизнь могут измениться не в ту сторону, которую хотелось бы, нет, мне не всё равно было, кем я буду в жизни, я добился именно того, только чего хотел и только того к чему трезво оценив свои достоинства и возможности, стремился, боялся оказаться лишним, боялся не пригодиться, боялся не сгодиться там, где родился. За это платил собственным здоровьем, репутацией, терпел насмешки, издевательства, мне всё было фиолетово, меня совершенно не волновало, когда кто-то посмеивался, хихикал, я и сам над собой до сих пор откровенно и с удовольствием глумлюсь, и не переживаю из-за этого, я просто знаю твёрдо, что в данный момент это шутка, а в эту минуту я себя выставляю, но совершенно об этом не плачусь, я знаю, что этого на самом деле нет, истина всё равно одна, смеюсь я над собой, соглашаюсь по приколу, я всё равно чувствую, что меня люди любят и это делают с удовольствием, я могу быть слишком конкретным, ну и что, терпите, вы сами накакали и вот извольте это откушать, нос воротить не надо, раньше думать надо было, но, но есть мера за которую не захожу, это чувство унижения другого, жалко и гадко почему-то внутри меня становится, не могу добивать, не хочу. Я везучий по жизни, не из-за большого ума, а просто из-за простой вещи, я всё представляю и как-будто вижу, как это происходит в жизни, смотрю, какие это во мне вызывает чувства, что говорят, как бы другие, и принимаю решение, буду это делать или пережду и сделаю в другой момент, который тоже заранее спрогнозировал, так делают все, так делаю и я, мозг сам всё от беспокойства или волнения или паники проигрывает и интуитивно подсказывает решения, чаще всего они выходят со знаком плюс. Вы скажете, а как же залёты? Да и залёты просчитывались, только опыта жизненного поначалу не хватало, потом изменилось к лучшему. Знаю, что никто не хотел жить по уставу, больно надо было это делать, здесь более уместны выражения типа «нас погнали», «нас заставили» и другие, а уж меня это касалось меньше всего. Откуда во мне взялся ген свободолюбия и борьбы с ветряными мельницами я и не догадываюсь, думаю и вы мне даже маленьким намёком на это не укажете, взялся и всё, оттуда, откуда всё берётся на свете, с тем и живу. Живу хреново, меня всё не устраивает, мне не нравятся не красивые лица у многих солдат, мне не нравится, что у соседа по койке из одной ноздри всё время выползает вниз жёлтая сопля, которая никогда не отрывается и он ею шмыгает то вверх, то вниз, то ли он про неё не знает, толи ему её жалко на пол кинуть, одна она у него что ли? Говорить надо с человеком, но психика пухнет от показавшегося червячка, весь разговор ты туда и смотришь, о чём он говорит и что ты ему отвечаешь, чёрт его душу знает, зачем его только в армию индюк, он и есть индюк со своею соплёй, у меня сейчас их дачник разводит, ходят кулюкулюкают, да ещё на меня кидаются заразы, но мясо говорят у них вкусное, а у этого с жёлтой соплёй и мяса-то нет, так, одно название, куда только военком смотрел. Спи, а сам на его соплю смотри, как она сама покидает его нос и свисает жёлтой сосулькой. А ещё мне не нравится наша форма, как узнал, что погоны красные, так внутри всё перевернулось, хоть и скормили на первый завтрак по прибытию в столовую комендантской роты, почти по бачку каши, но купить не смогли ни чистотой, ни почётной службой при штабе дивизии, ни тем, что тебе всё таки счастливчику по жизни, выпала снова козырная карта, судьба твоя решена, тебе не чего бояться, но вот она натура человеческая, хуже той сопли, уже ей подавай не белую подушку, я про себя и соплю одновременно говорю, конечно, а кто же я, конечно сопля и есть, чего я стою в первый день службы в масштабах Генерального штаба, ты мне подавай теперь погоны не красные, ты мне теперь, когда уже всё поимел и уже опух от наглости, подавай с пушками на них и на шевронах, на водиловские я никогда не претендовал, нету прав, нету и колёс. Ещё в пути следования в армию из пересыльного пункта в Москве, что на Пролетарке, только об этом и мусолили языками, будто основное в будущей службе заключается, это какие у тебя будут погоны, а почему это было, да всем известно, ведь, что знает призывник об армии? Да ничего, зато он точно знает, что хочу попасть туда-то, но дембельнуться в чёрных погонах, обшитых по краю изоляцией от медного провода, да плюс ещё аксельбанты на грудь для баб, а про то, что служить, как тому медному проводу, пардон, как тому медному котелку, да откуда же ему знать, да и зачем знать, служить его забирают, служить он не хочет, дураков нет себя на два года загонять на каторгу. Послушаешь дембелей, так и не верится, что тому самому посчастливилось как-то вырваться оттуда, он вырвался, а все деды так там в армии и остались, и этот по ночам будет просыпаться от того, что снова с теми дедами там оказался, но не здесь с нами. Для меня лично всё так и представлялось, люди сами по себе, а деды сами по себе, никто не виноват, ни солдаты, ни командиры, деды они существа неосязаемые, существуют они вне силы влияния ни живых, ни мёртвых, они просто ЕСТЬ, они берутся ниоткуда, деды это такой страх с которым никто не может справиться и его не могут побороть. Вроде ходят люди по улице и ты их не боишься, другие, ты смотришь, ходят внутри казармы, ты их тоже не боишься, рядом с кем-то стоишь и даже разговариваешь, но ты всё время начеку, ты не веришь тому, что видишь, тебя бесполезно убеждать, ты точно знаешь, что домовой в доме есть и никто не сможет тебя убедить в обратном, это как Бог, что бы ни говорили, ты знаешь, всё равно говорят не правду и те кто верит, и те кто не верит в него, ты точно знаешь и про дедов, они здесь, они как истина всё время рядом, деды это такая форма опасности, она как пи…сец, появляется из ниоткуда, набрасывается на тебя, забивает фофманами, и исчезает так же неожиданно, как и появилась, деды, это НЛО в армии, никто не в силах «это» или «это нечто» обуздать, схватить расправиться так, чтобы о нём забыли, как об оборотне герои фильма про Улен Шпигеля, как забыли герои рассказов про Собаку Баскервилей. Меня пугало то, что днём про дедов и про дедовщину говорили вслух, но пугало то, что ближе к вечеру начинали говорить про «это» всё тише и тише, пока с оглядкой по сторонам, не замолкали и ретировались в безопасном направлении. Смелые пока светло, но с наступлением сумерек, людей на улицах гарнизона становится всё меньше и меньше и кроме страха встретить злого «духа Деда», начинает появляться второе смешанное чувство, чувство присутствия тебя на чужой территории, и хотя победили всё-таки «их», «мы», но зная, что это за люди тут служили до тебя в этой самой дивизии, а нам говорили офицеры, что здесь была дивизия люфтваффе, учебная часть, с подземным аэродромом, с выходом взлётных полос на автобан и автомагистрали, что потом тут были Американские войска, чёрт короче ногу сломит, что тут было и кого тут оставили, и кого тоже надо бояться, страх от SS остался и до сих пор, земля всё-таки чужая, вечно на ней не устоишь, когда, никогда, но придётся уйти. Дух и сырость «других» остались и в казармах и в подвалах, и в коллекторах, и в лесопарке «Совиный заповедник», и в ГДО и в его казематах, короче, опасность может исходить отовсюду, но тебе в твоём исцелении от страха, никто не сможет помочь, все оказались в равных условиях. Попав в такое положение, человеком начинало владеть чувство ирреальности, чувство, когда ты понимаешь, что это не сон, понимаешь совершенно чётко, но вместе с этим ты и понимаешь другое, всё что заставляют тебя делать или ты делаешь то же самое добровольно, не имеет никакого смысла, это если касается повседневной жизни, например что-то строить, ну например, как мы, строить сараи для боксов или забор вокруг роты и автопарка, так вот, ты точно знаешь, что это говно, что ты слепить успел за день, та кладка кривая из кирпича, привезённого с лопнувшего от бомбы дома, на фиг никому не нужна, понимаешь абсурдность и бесполезность своего труда, как те японцы, что трудятся над изобретением, а затем и выпуском, бесполезных товаров, да-да, именно есть такое направление в науке и технике, люди с ума сходят, чтобы изобретение поразило собой абсолютную непригодность и абсурдность вещи, чтобы такая вещь никем и никогда не могла быть использована. Так и мы, мы жили и не понимали, что мы делаем, зачем нас оторвали для выполнения этих глупейших дел, никак не укладывалось в голове, скакой целью была проведена такая аховая работа по призыву, по проведению медицинского освидетельствования, по транспортировке на другой конец Германии, для того лишь, чтобы ходили и собирали бычки и спички по газонам, чтобы у немчуры красили бордюры и кололи тут лёд, да разве ради этого стоило жить в этих сырых условиях и выращивать на себе грибки и чирьи, гнойники и фурункулы, сиять сучьим выменем. Жили, гадили, мстили за то, что оторвали, борзели, нас лупили, приводя в чувства, но не помогало. Не помогало до тех пор, пока не увидел трёхколёсных птиц, которые с рёвом пронеслись мимо нас вчера у роты, пока физически не ощутил истины, истины, которая реально катила по брусчатке, никакой фальши, всё по-честному, дым сизый из настоящей смеси бензин-масло, треск то, что доктор прописал, форма просто сказка, посадка ездовых и заправил шик и блеск, всё товарищи вокруг вас, есть ересь и суета. Все на мотоцикл! Всё, хватит паниковать, не надо никого убеждать, не надо политинформаций по поводу службы и долга, всех на свежий воздух из актового зала, ничего не надо в дорогу, ни листовок с пламенными речами, ни Кукрыниксов, дайте маленький ключик от счастья марки К-750 и сухой паёк на неделю, можете положить в коляску пару фляжек спирта, упаковку презервативов и запасную канистру, да нет не спирта, бензина, спирта столько не надо, нечего тратить на что попало то, что может пригодиться ещё тем, кто остался в казарме, двух фляжек достаточно чтобы доехать до Эйзенаха, а там можно халявным у летунов или гансов разжиться. Если хотите, чтобы было кому назад в роту вернуться, ну положите тогда, что ли несколько копий «крок», так и быть, на обратном пути заедем. Сколько времени потерял на этот трёп, примерно и столько времени тёрлись вокруг отпускника, верилось, да вдруг не сбудется, в армии миг решает исход события, подписали приказ, да могут не зачитать, помучить, мало ли что, да и зачитав не означает, что ты уже поехал. Знаем, забегая вперёд скажу, в первых числах февраля( вроде так) самому отпуск дали, да поехал только на День танкиста в конце августа, во как! Утром подняли ни свет, ни заря, напихали под завязку кашей, наговорили кучу комплиментов и поздравлений от самого высокого начальства и бросили. Как только НШ укатил на бобике, так наши все и умотали в кабинет к ротному с замполитом, а мы остались сиротами в своём доме. Что будет дальше и какие будут планы, вроде обрисовали, но сколь долго нам здесь киснуть в сизом дыму, никто определить не мог, потому, что каждый год 7 Ноября проходит по-разному. Сегодня так, а завтра по-другому, одни домыслы и предположения, ясно, что будет сегодня только четверым, они в наряде по роте, вон они втроём выперлись на крыльцо со штык ножами и повисли на перилах, один даже тумбочку бросил и тоже норовит след взять на кислород. Куда только начальство смотрит, сами ведь надысь говорили, бдительность и ещё раз бдительность, под праздник у немцев всё и случается, могут и наши штабные учебный сбор по азимуту 555 объявить, ну и что, что в парадках, в кино в них все не переодеваясь успешно воюют, я сам как-то видел в клубе. Сколько пробегал мимо дневального по тумбочке, так и не удосужился, как следует разглядеть, что за странный ящик электрический висит напротив дневального, какое он имеет хозяйственное назначение, что там всё какие-то лампочки неоновым светом мигают и кнопочки позаклеены, невиданным в Союзе прозрачным скотчем, что всё туда пялятся и дежурный и ротный, и ответственный дежурный из командиров взводов, чего они там для себя выискивают. Разглядеть больно хочется, да голову поднимать высоко не рекомендуется, спину выпрямлять самому боязно, были случаи, подумали, что сильно гордый, два дня горб болел, как ведьма на помеле, весь крючком согнувшийся, на скорости поддета ПТУРСа, бочком, бочком, иначе можно просмотреть летящей походкой в сторону третьей точки, кованый набойкой сапог дневального, вызванного невиданной наглостью духа, мало того, что ходит свободной походкой, но и ещё смеет заступать за белую ограничительную линию, нарисованную вдоль всей стены от входа в роту и до кинозала и оставлять там следы от вечно грязных сапог молодого неряхи. Сколько со стороны крыльца пробовал разглядеть присутственное место ротного начальства, тоже получался облом, секретность от самих нас этого объекта была очень высокой, до самого окончания карантина это место у выхода было просто «табу», задерживаться долго здесь не решался никто, даже из числа старослужащих, жить хотелось всем, участок же пути был опасен не по нарошку, или ротный прихватит, устанешь отматываться от него, или сержант перехватит, или ещё хуже, дневальный старшего возраста припашет, будешь с «Машкой» по коридору долго, долго гулять.
Аскар: Прослужив наверное годя я стал "черпаком" ,да зимой 1978 мне и еще несколько беслошадных экипажей (наши танки невыходили на учения) с каждой роты по два зкипажа и погрузив нас со скарбом батальона(палатки,буржуйки,Полевая кухня)заранее за сутки отправили на полигон Оранинбаум для того что бы подготовить место для обогрева и ночлега рот батальона.Мы сели в наш крутый тентом ЗИЛ,а спереди ехала наша походная кухня. Старшим нашей группы ехал замполит батальона капитан к сожалению фамилию непомню.Двигаясь по трассе замечу не по автобану,а по простой дороге водитель кухни толи заснул толи отвлекся (это было днем)несправился с управлением и опрокинул машину в кювет.Ну,а мы то все находились в отключке(давали храпака) от резкого торможения мы испугавшись проснулись и спрыгнули с кузова на дорогу непонимая причину остановки.То что мы увидили навело тоску и грусть на нас наша походная кухня на базе а/м Зил-131(Василий Суханов ты должен помнить ее)лежала на левом боку,а замполит бегал вокруг нее и громко вырожался ненормативной лексикой (наверное весь словарный запас матерных слов он как из пулемета выстрелил на водителя)Где повар все подбежали к машине и открыв двери кухни стали высматривать повара.Картинка была удручающаяся все в будке было разбросано(картофель,рожки и.т.д посмотрев и необнаружив повара все стали разбирать завалы из продуктов(Повар как и мы спал в своей будке и когда машина легла на бок его просто закидало мешками с продуктами )Найдя его в добром здравии но сильно перепуганного стали думать как поставить на ноги нашу машину и продолжить движение.Надо заметить движения можно сказать небыло.Пока нащ замполит чесал голову и думал как выбраться из создавшего положения прямо возле нас остановилась а/м Зил 131 ННА ГДР(вот молодцы ребята молча и быстро зацепили за свою лебедку нашу машину и совместными усилиями поставили кухню на ноги)Надо видеть как обрадовался замполит такому счастливому концу и выражал благодарность им на немецком (каверканом)языке.Немцы за собирались и хотели уехать но не тут то было(наше советское благодарность вступило в действие)крикнув что то повару, он выташил из сумки большушую бутылку (наверное это был Ром)и стал всучать в руки немцу эту бутылку,тут подоспел и повар с большушей банкой тушенки,таких банок я больше нигде невидел.Немец офицер стал отказываться от презента(Данке,данке спасибо спасибо но это уже лишнее перевел слова да и понятно было и без перевода)Но наш замполит и несобирался отступать всячески стараясь всунуть в руки подарок.Но немец не взял тогда замполит пошел на хитрость (Он открыл бутыль и налил два стакана)выпьем за нашу (Фройндшафт)Немцу ни чего неостовалось делать как выпить этот стакан(после чего пошел второй и наш немец сломался взяв из рук замполита предлагащую бутыль спиртного и банку тушенки и это нодо было видеть как будто от прокаженного убегал с подарком) с нашим Советским человеком пить сломаться можно.Откуда немцу было знать что у нас благодарность за помощь исчисляется литрами выпитого алкоголя Мы продолжили путь.
Владимир Мельников 3: Аскар Были и у нас подобные аварии, были и гибели, но пока не хочу раскрывать секреты, давал присягу, всё выложить в рассказах по ходу дела.
Аскар: Да смешных случаев выло много
Владимир Мельников 3: Аскар Аскар, ты заходи на сайт, я там пару тем веду, это если конечно тебе интересно
Аскар: Владимир! я с большим удовольствием читаю твои рассказы они ведь почти точь в точь повторяют,за исключением отдельных моментов и специфики службы мою службу.Спасибо!И как ты все это мог вспомнить чем немогу похвастаться я .Хочу написать что нибуть,а в голову ничего неидет.Вспоминаю только самые заметные события.Я тоже попытаюсь еще что нибуть написать и вспомнить.А ты (молоток)спасибо.
Владимир Мельников 3: Продолжение рассказа "Присяга" часть четвёртая. Не курил, плохо, пробовал закурить ещё хуже, потёрся у одной кучки, перешёл к другой, там послушал, там кивнул головой, кажется стал по именам кое-кого из числа уже служащих признавать, себя с удивлением узнал, узнал, что многие оказывается и не только про меня, но и про других приколистов прознали, думай, что хочешь по этому поводу, но понаблюдав хорошенько, как на тебя с хитрецой поглядывают, понимать начинаешь, что жить во взводах придётся весело, сам тому виной со своими похождениями, заново придётся службу начинать, за старое во взводах спросится, раскаиваться время будет, излечение гарантируется длительное, пожалуй, что аж до будующего призыва, смывать кровью грехи придётся тяжкие, учиться ходить будут учить заново. От такой перспективы, радости поубавилось, захотелось поесть, чтобы скорее успокоиться, мозг требовал отдыха и перезагрузки. Спасибо командиру роты, перезагрузку выполнил сам, командой на языке Ленина, стоящего на броневике в Петрограде с простреленной полой пальто. Команда была обычная, но от командира роты мы хотели её слышать каждодневно, только он так умел говорить, Владимир Ильич остался бы очень доволен своим пародистом, с такой приятной картавинкой можно отдавать любые приказы, их любой с удовольствием будет выполнять. Я не могу сразу сказать, за что мы любили нашего товарища старшего лейтенанта Лемешко Александра, до сих пор не нахожу ответа, хотя и знаю почему. Вы любите свою мать? Не надо говорить, да, люблю, не надо. Ответьте не на первый вопрос, а попробуйте ответить сразу на второй «а за что вы любите свою мать и в чём эта любовь выражается?» Неэт, не надо говорить, меня не слова интересуют из нашего словарного запаса, вы молча ответьте, что не получается? Конечно не получается, на этот немой вопрос нет и немого ответа, вы не можете мать свою любить, не подходят слова к «мать» и «любить», эти слова из разного лексикона, любить можно водку за то, что по шарам бьёт, точно и естественно, может даже доля научности присутствует, можно любить антоновские яблоки за неповторимый вкус, любить выпить пива с устатку, в летний зной, будет тому определение «за что любить», но мать любить нельзя, мать это ты сам, это тайна, её словами не откроешь, энигма тоже вряд ли поможет, мать и этим уже всё сказано, дальше четырёх букв говорить не следует. Лемешко, и всё! Ни погоны, ни имя, ни звание, ни должность, просто, ясно и коротко-Лемешко. Этого достаточно, чтобы каждый сложил внутри ответ, Лемешко, это всё, это никем не обсуждается, никем не произносится вслух, это затвор у Маяковского, встал на взвод, а дальше только выстрел. Вот обладал человек силой, силой владеть существом человеческой натуры и всё тут, не урод, а наоборот красавец и щёголь и мажор, не тварь, а сама Ленинская Искра, не фанфарон а деловой пацан, как в таком соплячьем возрасте с шустрыми звёздочками не по выслуге лет, с лёгкой босяцкой натурой, не заморачиваясь абсолютно ни на чём, с лёгкостью мог обладать даром управления большими массами гопоты, собранной под крышей комендантской роты. Откуда такой самородок, талантище на вихлявых ножках среди ротного плаца, кривляка и пересмешник, подвергающий своим поведением в сомнение всё, что существует помимо его воли, откуда он взял столько уверенности в том, что такая махина будет ему беспрекословно послушна и «на раз» сделает по его приказу любой отчаянный поступок, кто его этому так блестяще научил, кто его разглядел в войсках и принял правильное решение, назначив именно его сначала на должность командира самого боеспособного и отчаянного взвода мотоциклистов, этих львов автодорог, и хозяев перекрёстков, а затем назначив и на основную его должность, командира самой комендантской роты в дивизии. Какое удачное назначение произвели штабисты и какой стала комендантская рота при нём, она стала самым элитным подразделением во всей части, не обижайтесь, пожалуйста, товарищи однополчане, я не имел возможности послужить в пехоте или ЗРП, или в батальоне связи, или у артиллеристов, или у кого ещё, не я место выбирал потеплее, ротный взял за шкирман на стадионе, да и увёл от покупателей одного из мотострелковых полкой, который уже выписывал мою фамилию в свой паспорт, взял к себе на исправление, за дерзость сказанную на глазах всех моих земляков, удачное назначение заключалось в том, что находясь на службе в роте, и я и каждый из нас, так сильно чувствовали, что эта служба ответственна и настолько важна для штаба дивизии, что дополнительной агитации не требовалось, всё было очень просто, просто «наливай, да пей», так и у нас, сказал ротный копать, значит копать, и никто не посмеет усомниться в том, где лучше копать, чем копать, сколько копать. Копать, значит упал на колени и копай руками, принесли малую сапёрную, копай ею, унесли, снова копай руками, копай пока, ротный скажет не копать. Были ли у вас такие командиры? Скорее были, чем не были, вероятно, что должны были быть. Но лучше бы Лемешко не было на свете вообще. Лучше бы я его не видел и не встречался с ним в жизни, смысл сказанного заключается в том ребята, что подрочив нас полтора года, как морскую кавалерию и сорвавшись в пропасть измены жене, пройдя позор унижения партийной ячейки, он был вырван из нас буквально, вырван без обрезания материнской пуповины и оказались мы при новом отличном человеке «сиротами» бродячими в темноте ночи с кровоточащей раной. Рана не зажила и сейчас, без перекиси водорода за рабочий стол не сажусь. Болит, никогда не могу простить то, что недополучил, сорвалось всё и у нас и у него, полигон Рагун и наш дембель Не хочу видеть того чужого с полигона в полевой форме Лемешко, верните мне моего, нового с иголочки, штабного красавца и мужика, человека, который снится чаще, чем бутылка, хочу видеть живого и красивого, среди нас и чтобы я был в парадке перед ротой 7 ноября 1980 года, чтобы он сказал «Рота слушай мою команду! Рота строиться в колонну по шесть, равняйсь, смирно, с места с песней шагом марш!» и мы колонной по шесть, в новых парадных ПШ с места с песней шагнули в ногу и ударили по брусчатке с силой в 150 пар сапог и «не плачь девчонка» нас повела мимо казармы особого отдела, прошла мимо толстой раскидистой ветлы, что росла на углу у штаба со стороны проезжей части, от которой сейчас остался только толстый пень в полтора метра в охвате с ростками молодой поросли-лозы, далее повернули налево и забирая ближе к лицевой стороне штаба дивизии, пошли в сторону клуба какого-то мотострелкового полка. Какого полка? Дык мотострелкового, а какого именно, дык откуда мне знать на двадцать первом дне солдатской жизни, на двадцать первый день сидения в одном месте, цыплятки появляются, на двадцать первый день и я вылупился, насиженный на собственных яицах Вовой Бунгой и сержантом Ефимовым, да вот спасибо Кочету Лемешко, что удачно засадил в комендантскую роту на хорошие хлеба, да суровую жизнь в карантине. Кучно идём к своим краснопогонникам, сами краснюки, спасибо белых порубили, были бы нам красные погоны, но свои говорят не выдадут, там в клубе, говорят, целое столпотворение ожидается таких, как мы, дивизия мотострелковая, выходит нас больше должно быть, а сколько интересно нас всех если вместе взятых в гарнизоне? Наверное очень много, посмотришь сколь строем ходят туда, сюда и красных и чёрных, тыщ десять наберётся поди. Дорога не такая и не знакомая к ним, знамо дело, бегали галопом по кочкам булыжным, всю селезёнку оторвали ёкая в боку, сколько же в метрах от нас до них, метров триста, что ли, наверное так, не меньше, а где же они сами будут? А, вон куда попрятались, там у них гнездо наверное, гнездо свили приличное из каре на своём плацу, сколь там народу у них, ойёйёйёйёй. Я столько только немцев под вталинградом видел после разгрома, а тут все живые и со знамёнами, как же они не потеряются в такой массе, там и себя наверное люди по двое суток ищут, не могут найти, как же там с друзьями можно общаться, это же с утра вместо зарядки надо сразу начинать искать соседа по койке, чтобы спросить «а нет ли у тебя лезвия для бритвы», а найдя его после завтрака перед обедом, забрать и побриться, а чтобы вернуть ему использованную бритвочку, попросить помощи у командира полка, обратившись к нему с просьбой отложить свой дембель на двое суток, для возврата совсем недавно взятой, 729 назад из 730 возможных дней, бритвочки своему вчерашнему случайному товарищу, завтра улетающему в другую республику, отдать лезьвице, чтобы совесть не мучила набивая сейчас на клаве пальчиками свои посты. У меня при виде большого скопления народа возникает клаустрофобия, при виде «такого количества краснопогонников» я поднял руки выше роста адмирала Колчака и пошёл сдаваться им в плен, теперь понятно почему не удался Кронштадский мятеж, понятно почему Одесса снова свободна от Румын, такого количества людей в красных погонах не бывает на свете, кроме одного места, места на плацу между мотострелками и пушкарями с зенитчиками. Я не мог пережить этого зрелища, в ту сторону смотрели все, красные погоны светили глазом Соурона из трёх сорванных башен в Гоблинах, чтобы столько было здесь и столько ещё снаружи города, да тут сиди мутер в своём Хаусе и расти киндер в духе максимальной толерантности, люди в красных погонах долго думать не обучены, команды думать не предусмотрено их уставом, существует одна единственная команда «товсь», после которой следует команда «засыпай», поданная другому подразделению, именуемому похоронной командой. Слева парк БТРов за сетками, впереди аллея красных флагов, справа смерть в красных погонах, об этом знают все, все, кто сходился в рукопашной и оставался лежать там, где приказал ему штык, человека в красных погонах, тихонько, но навсегда. Не бойтесь товарищи, говорил Владимир Ильич, человека со штыком, не бойтесь когда он стоит в каре на плацу, обойдите стороной его и сложите свои винтовки в кучку, а сами, не задирая его, поезжайте курьерскими поездами по Урало-Сибирской магистрали на Ангару, строить целлюлозно-бумажный комбинат, так оно целее для вашего здоровья будет, да и будет кому в Хорватии на море, что рассказывать через много лет каторги. Рыбак рыбака, говорят, видит издалека, разошлись, как в море корабли. Торжественные мероприятия в краснопехотном полку начались немного позднее нашего, эвон сколь успели мы отмахать от своего насиженного гнезда, дай Бог не заблудиться, вот бы сюда вечерком заглянуть, пошарить так сказать, хотя нет, пошарить не получится, сказали, что нельзя отлучаться далеко, пошарят по морде, ищи тебя среди чужих через «жди меня», не убудет, в роте перебеситесь, так оно для всех спокойнее будет. Трудно мысли что-то сегодня складываются, быстрым шагом идём, в башке уже булыжник гуляет, бум, да бум ногами со всей силы по камням, то слева, то справа пыряют, в спину, ходить-то оказывается строем втакой массе, не приходилось, не так оно просто оказывается, чтобы и с песней, да шеренга в шеренгу, да перед соседями по оружию, вон их забор к штабу вплотную приставлен, знать не из простого любопытства их тут столько держат, силища будь здоров, может зря там, на стадионе, ротный выдернул из королевских войск, может там вон и мои друганы электрики из Москвы тусуются под красными знамёнами. Никакой разницы между нами при тщательном и скрупулёзном рассмотрении не оказалось, оказывается такие же, как мы люди, в такой же форме одежды, такие же молодые и красивые, но как пугали пехотой, так до сих пор боязно. Нет, реально, пугали такими выражениями, в таких красках, что верёвку в кармане и кусочек краденого мыла из бани, носил каждый боец комендантской роты, лучше в умывальнике сидя на кране с мылом, на шпагате удавиться, чем в пехоте, сгнить за непреднамеренный залёт. Никто в роте из командиров не пугал нас бабой Ягой, не пугал Кощеем, не пугал ЗРПполком, не пугал никем, кроме, как пугать пехотой и причём не нашей, а той, которая была расположена вне города Галле. Пугали? Да, увозили туда людей? Да, сажали в УАЗик, вещмешок в рожу, только и видели красавца щёголя в ушитых по проститутски воинских одеждах. Обратно не возвращались, как из Дахау, только водили весточки привозили, сначала говорили, что всё нормально у хлопца там, а под конец просили замполита и ротного, поехать и забрать доходягу, с единственной просьбой, разрешить за проживание в апартаментах роты, не много, пайку макарон по-флотски, тачку, ведро, верёвку, двух бойцов в помошники, для проведения им глубоководных работ по очистке «норки», без специального снаряжения, ежедневно кроме времени, отведённого на сон и приём пищу, исключая время справления нужды, за неимением таковой необходимости, в следствие близкого расположения очистного сооружения и сокращения выгребных работ по стахановским методам, пятилетку в 730 дней. Внушили, именно внушили бояться армии , но как всем, так и мне и послужить хотелось, как старшие братья, неважно какие, двоюродные или троюродные, как служили родители, как деды служили в Красной армии, как погибли за Советскую власть, дед по матери комиссаром ещё в годы коллективизации, дед по отцу под Харьковом в апреле 1943 года, во время страшного отступления, там все сгинули, кто мог, дед красноармейцем погиб, дважды пропадал без вести, выживал, да не смог повоевать побольше, жалко, могилу не смогли найти, могилы в котлах не роют, кому выпало спастись, спаслись, остальные остались прямо в полях, как под Воронежом, когда до сорок девятого года никто не убирал трупы из-за минированных полей и боязни подорваться, книжку читал про страх Божий, кости так отмылись и так прожарились на солнце, что можно было подумать, что это какой-то специальный ритуал люди придумали по лакировке останков, всё осталось именно так там, как кто упал, где свой, где чужой не разберёшь, бульдозер своим отвалом солдат всех армий там в одном рве соединил в одну единую армию погибших, каждый из которых считал, что дело его правое, что погиб он здесь вовсе не зря. Были свидетели гибели, видели что в овраге побило сапёров, но куда потом трупы делись, говорят, пришли хоронить, а деда Якова среди них нет, может раненым оказался, а может обознались, до сих пор на памятниках фамилию ищу, всё напрасно, с этим и в Германию хотел попасть служить, мечта была. Раз, думаю смогу в логово попасть зверя, то и деда отыщу, повезло уже и не слыханно, попал в самую точку в самый штаб служить, столько надежды на меня возложили родные, ты мол, Вовка там, пошукай трошкы, знамо дило диду пэрший з нас поклон пырыдать сможышь. Попасть попал в штаб служить, хорошего много, есть чему поучиться и есть кому себя и свои возможности показать, уже не зря родился, тут у всех на виду и заметят когда надо и оценку хорошую поставят, плохо другое, красные погоны, да зависть других солдат из дивизии, не похвалишься, что в комендачах служишь, не правильно поймут, зять лейтенант из Москвы так потом и сказал, а, знаю, комендачи губу охраняют, говно служба, и как я не пытался потом отмыться от этого, не смог переубедить, ведь он сам после Высшего военно-политического училища, что в Ленинграде, в Новомосковске зэков охранял в ВВ, от туда наверное и нахватался презрению к службе в комендантской роте, я потом больше с ним на тему службы не распространялся, всё больше про баб, ба про рыбалку, тут шансы равные у каждого, ври столько, лишь бы на руке размер можно было уместить, понятно о чём говорю, говорю о том, о чём девки мечтают, о рыбке, которую поймают. Идём к своим, цвет родов войск сближает, яснее ясного краснота выпирает, не спрячешь и не перевернёшь, как номер при совершении маршей. Идём куда-то вбок мимо флагов, так наверное короче, впервые ногами коснулись общего плаца, музыка оркестра ноги шире ставить стала, строй земляков по Союзу сломала и повела параллельно нашей колонне. Успеть бы места занять получше, гости не то, чай в партере положено гостям-то, это я про нас, про комендачей говорю, ну и что, что клуб их, мы-то ближе к штабу, зря что ли столько говорено старослужащими было в кубриках, да в курилке. Плац широкий оказывается и, по-моему, даже выход с него имеется в город, поди прямо на трамвайку выходит, вот шороху можно навести, если сейчас скопом вывалить под оркестр походным маршем, по городу, мимо чувих и гансов. Нельзя, наверное, не положено, хозяева, да не там, люди всё же сейчас здесь уже другие живут, навязали им мы свою волю, терпят, поскрипывая да помалкивая, но шомполы для втыкания в уши спящим наготове дкржат, водилы не раз ужастики рассказывали после выезда, спасибо слушатели благодарные, всему верят, слушают так, хоть челюсть бинтом подвязывай, чтобы так на всю жизнь не осталась, какой бабе такие дефективные мужья нужны будут, слушают и ждут с каждым выездом новых подробностей жестокого поведения поверженных. Сколько выездов совершалось и столько же ужасающих историй из других гарнизонов привозили, жалко ли было немцев, нет, ни капельки, стыдно не было за нашу оккупацию, скорее удовлетворение возмездием, нет меры, которая могла быть к ним применена, я бы всех убил. Не осуждайте, не поможет, у меня всех убили, второго деда, брата Якова, красноармейца Фёдора Мельникова, убили аж под Белой Церковью, убили, когда шли в атаку с одной витовкой на семерых, и такая была мера, не хватало оружия на всех в бою, да и не все добегали до соприкосновения с противником, пока бежали или шли цепью, сто раз убивать успевали на пути «от» и «до», винтовку жалко было даже в 1944 году потерять, оружие валяться бесхозным не должно быть, винтовку подхватывал первый попавшийся сосед, у которого её не имелось, я сам с такими людьми общался, не верилось, но было всякое. До сих пор не верил, что автоматы с 41 года выдавались в первую очередь командирам и комиссарам, выдавались с целью усмирения своих солдат, если тем вдруг вздумается поднять руку на командиров, а затем перейти на сторону немцев, много людей разорили и загубили перед войной, не все кричали ура, вперёд за Сталина, у каждого свой должок был, недовольных властью и в наше время немало, пример, да хотя бы «лужковщина», или «ельциноидность» нынешней власти по отношению к людям. Не жалко и сейчас, они живы и в Хорватии пузо греют, мои землю давно отогрели. Чтобы понять, съездите на Танковое поле под Прохоровку, деревенька там с прудом небольшая, гусей выращивают на птицеферме жирных да вкусных, всех поели танкисты в чёрной форме, все остались со своим железом на том поле. Кто был там, помнит, что где подбили, то там до сих пор в том порядке и осталось, танки с разорванными стволами в виде ромашки, стволы самоходок перебитые снарядами, десятки дыр в броне, оставшиеся от залетавших со всех сторон в них снарядов и мин, нет места для ног, встать некуда ногам, нет сантиметрика, хрустит под ногами от гильз и осколков, ноги вывихнуть можно, кругом остатки винтовок и касок. Человека побывавшего на том поле всего один единственный раз в жизни, бесполезно убеждать в таких придуманных не нами словах типа «толерантность» и примирение. После увиденного на поле, я своими глазами увидел, как убивали моих обоих дедов, убивали ни за что, ни про что, убивали на своей земле, металлом привезённым с собою в таких количествах, которые сохранились на поле Славы, нашей воинской славы. Об одном жалею, не смог увидеть подобного поля вне родной земли, жаль, жаль, что кусочки памяти у себя оставили, а у «них» не подумали оставить, Французы с нами солидарны, они у себя целый город оставили у границы с Бельгией, спасибо им. Не жалко, в живых никого бы не оставил, нет, наверное не смог бы, как они, русский человек беспощаден пока есть тому повод, теперь повода нет, но пусть не забывают о моём к ним отношении, для того и топчем эту брусчатку, топчем тем же маршрутом, что хаживали по ней «другие», в другой парадной форме, под другую музыку, слушая другие марши. Не жалко, не просите. Присяга в этом разговоре точку поставит, скорее бы, они тоже присягу давали, давали, наверное, здесь, на этом огромном с колоннами и портиками плацу, затопчите своими сапогами их следы, выцарапайте набойками на каблуках следы от лошадиных подков, гарцевавших под седлом зачумлённых офицеров.Не жалко, за примером ходить далеко не надо, 60 км и там снова «другие», те, что из-под Прохоровки улизнули, там за Мульхаузеном всё и решится, пока Бельгийская дивизия против меня поставлена, а за неделю «другую» успеют под ружьё поставить и чем оно для меня обернётся, скорее бы присяга, с оружием спится спокойнее и сны веселее идут в постель, а то плеваться приходится в ответ на шмайсер. Представляю, сколько можно раздать оружия вот этим «своим» на чужом плацу, представляю и удовлетворяюсь устным ответом. Там, где «другие» маршировали на плацу, побывали, где же они тут ещё и летали, ведь сказано было нам, что учебка люфтваффе, ну учебка ладно, это люди, а на чём летать учились, и где их полосы взлётные лежат, что в наших боксах размещалось, ворота-то ангарные, самолётные, да и тоннели под ними остались, взлетали здесь, где нам бежать пришлось, от ГДО до расположения пехоты или ещё, где, за городом что ли. Места для взлётов вполне достаточно, но это скорее воображение больной головы, фантазия слабоумных, это от незнания, от некомпетентности в чужих вопросах, летать тут негде, садиться тоже. Случайно конечно можно попробовать, Руст ведь на Красненькую сел когда-то, да и прятаться тут им, самолётам негде, казармы городка хорошо прорисованы на топографических картах, во всех архивах имеются, с первого захода ковровой бомбардировки без поправки на ветер бы обошлись, в другом месте искать надо, в полях с прилегающими лесами. Будет время поищем, на слово верить не станем, голова не для того дадена своя, не пальцем папашка делал чай Вовку, не смогу сам, друзья помогут, не такая большая часть, которую мы занимаем, разыщем. Булыжник с умом здесь положен и со смыслом, смысл виден каждому кто шагает тут второй или третий раз, форма рисунка больно интересная, давно и с умом положена, хорошая основа под ней, не одно поколение рабов поработало тут, так уложить наука особая нужна, у нас сколько на Утренней улице, асфальт не клали, больше семестра не удерживался, сходил вместе со снегом, тут квадратами положен с разделением их на какой-то рисунок, рисунок странный и недоступный для землян, наверное он клался не для нас, но для «других», тех которые могли его рассмотреть с высоты седла облачённые парадной формой в мышиного цвета «другой» армии, «зачумлённой» своим фюрером. Портики и колонны тоже для своего самоутверждения строили, как же, без римской мишуры, легионеров не вырастишь, забить ересью голову не сможешь, на Восток не отправишь жрать гусиный паштет из птицы, добытой под Прохоровкой. Ладно, проехали, кто скорее, мы или они, время не терпит, речи на бумаге изложены, трибуны в красное всегда одеты, вода в графинах обновлена, грамоты разложены, переходящие вымпелы развешаны, до переходящих знамён комсомола дело пока не дошло, они ещё шьются в Союзе, прожекты только пишутся. Потерялись мы в пути к краснопогонникам, сколько шагаем, а прийти ещё не смогли, из середины строя не очень-то наглядишься по сторонам, держать равнение никто не отменял, вон и те, которые на плацу речи слушали, тоже бойко шагать способны, расстояние от центра плаца и до клуба, за три минуты одолели, заполнили собой всё пространство, от красного цвета рябить в глазах стало, я не знал, что полк такой большой и красный, как можно таким количеством управлять, как они, ну, те их командиры, знают, хватит ли всем места при построении, откуда им известно, что вставать надо от сюда и до сюда, неужели та разметка в виде выступающей брусчатки помогает, а форма рисунка какую подсказку им даёт. Ага, наверное с воздуха не забыли посмотреть, на то место, куда дивизию после американцев поставить придётся, может и немецкие советники прижились в части, по части Коминтерна, может свои разведчики тут когда надо побывали, армия дело секретное, не всё нам скажут, не обо всём поведают. Площадь между казармами пехоты и артполка с ЗРПэшниками впечатляет, наверное здесь можно весь личный состав дивизии разместить в строю, скорее всего она для этого и предназначена, хорошо, а кто тогда это всё строил и сколько тогда в этой учебке люфтов значилось по списочному составу, казармы огого какие будут, размеры плаца тоже о чём-то говорят, построено скорее всего до войны, вопрос, для какой надобности, и тогда ещё вопрос, значит Галле мой родной не такой уж и безобидный городишко с 1200 сот летней историей, сколько же зачумлённых за гусями к нам отсюда дотопало, почему все казармы целые стоят, это, что, по особому молчаливому согласию с юзерами обошлось, политика «мы вам, вы нам», или как иначе, ведь даже стеклянные фонари целые остались на крышах, на брусчатке ни одной царапинки не видать, куда летали летающие крепости, почему безобидную учебку пожалели. Интересно, а за нами они сейчас наблюдают из окон трамваев, или им всё равно кто тут марши играет и в какую сторону идёт, что в клубе слушать будет вчера и сегодня, как они к нам относятся, наверное этого я так и не узнаю, а что если вот так нам самим в тех трамваях проехать, как оно на чужих солдат, на оккупантов смотрится, как аппетит потом, не портится ли, шмайсер ли не смазывается на «всякий» случай, наверняка припрятано вместе с фотокарточками и пластиковыми рогатыми касками со знаками SS, нашли мы одну такую у нашего особиста в Нойштадте на квартире во время ремонта, все перемеряли тогда, это я забегая вперёд, рассказываю вам страшную немецкую тайну, подписку, как никах после присяги давал и обещание стучать ему на своих товарищей, это когда он нас на «беседу» в ленинку заводил, был такой деятель с усами, как сейчас у меня, может я даже в его память усы-то и стал носить, чтобы помнить ту клятву, в смысле клятву отступничества, которую так и не довелось исполнить по-моему никому из нашего призыва, чудно это было слышать, тридцать седьмым душком от него повеяло тогда, ушло их время, а он об этом не знал, всё ходил и на лавочке в парке предлагал стрелочку забивать, да только сколько мы не подглядывали за той лавочкой из-за сетки автопарка, так встреча у него ни с кем не состоялась, жаль мужика, да и лавочку жаль, хотя нет, не жаль, оба деревянные были. Лавочек вокруг площади не обнаружили, хотя ступеньки имелись, наверное для гостей, подумалось тогда, наверное не последний разок здесь мне бывать, 7 ноября ещё разок случиться может, 9 мая, 23 февраля, строевые смотры какие-то тоже, говорили старослужащие в этом строю, тут проводиться будут с нашим непременным участием, запомним на будующее, может всё таки вечерочком прогуляемя сюда, земляков поищем, может сейчас удастся кого в зале клуба разглядеть, может даже наберясь смелости, удастся окликнуть, хотелось бы кого не то, хреново без земельки и сходить-то не к кому, поплакться на тяготы службы тоже ведь надо кому-то, письма из дома вон редко приходят, а приходят, так что толку, толк-то ещё у почтальона на пару в каптёрке оседает в кармане, валюта из дома родного так и ни разу не попала адресату своему, да и что домой напишешь, что деды задрочили или, что тело схимников подвергалось меньшим истязаниям чем наше тело физическими нагрузками, эх найти бы земляка, похвастался бы как нас кормят хорошо, у него бы про его шамовку разузнал, домой бы для примера про его хреновую слудбу написал бы, пусть и они там порадовались, нет не за товарища, за меня конечно же, зачем им за товарища радоваться, плохое у товарища, это для примера хорошего у меня, а вот бы чувиха письмо не забыла к празднику послать, да открытку со стихами про службу в армии, а я бы ей фотку свою первую, про то, как мы у клуба артполка строем сфоткались с дембелями, я тоже скоро таким через два года буду. Нет про два года буду пожалуй лишнее, бабам ни к чему про это писать, а то они в буквальном смысле это понимают, и станут два года этим заниматься, не дожидаясь меня и моего заветного превращения в дедушку, кори их потом за это, давай девочкам чужим потом свою фамилию, расти деток от чужих пап, оправдывайся, что не имел в виду, когда про дедушку говорил им в письмах, ясное дело, слово «дедушка» оно им в другом наклонении понятно, в наклонении не молодаек вниз головой, а бабушек, а зачем им в девичестве, скажите на милость, «дедушка», когда им медведушка больше подойдёт для того самого наклонения. Парад сегодня пропустил первый раз в жизни, сейчас бы по ящики дома со своими домочадцами смотрел, ел бы маринованные красные помидоры, селёдку иваси, картошку по-деревенски, столичный салат, забыл про квашеную капусту и бутерброды с красной икрой. Пить не пил бы, хрена бы дали, порядки за столом дедовские были, пьют только те, кто не падает под стол и деньгу в дом несёт, пьют, отливая столичную в графин, пьют только взрослые, пьют и много закусывают, остальное на растирку бабы прячут в комод, хрена с два от туда что достанешь, ключи на груди в сиськах прячут, полезешь туда по морде получишь за подозрение в изнасиловании. Так вот и ушёл в армию неподготовленным к питию, с этим недостатком служил, с ним и до сих пор маюсь, видно если с детства не пошло туда, то идёт обратно, не так, как у того Миколы, у которого не пишло обратно. А вот вкажите на милость товарищи старослужащие, а на 7 Ноября тут наливают, да нет, вы не так меня поняли, не надо в спину тумаком сейчас меня, я имел в виду, ну хотя бы вас например, я же совсем не приученный к спиртному, чего зря такой продукт на меня переводить, я имел ввиду в целом, по подразделению.
Владимир Мельников 3: Продолжение рассказа "Присяга" часть пятая. Что, дают и даже наливают, но где, ах в ГДО, ах после ужина, а нам значит туда, как и вам, дорога заказана, ага, значит сегодня ночью мордобоя можно не ждать, веселье не предвидится в отдельно взятой комендантской роте, как ошибаюсь, почему наивный, ах в стиральной машине в аккумуляторной циклотрон запустили час назад, ну молодцы, нигде не упустят, это надо же, стиральная машина по типу циклотрона, может оказывается производить ускорение созревания пузырьков барды, доводя их количество до критической массы, превращая последние в спиртосодержащие атомы, методом разгона до скорости эмжэаш в квадрате делённое на два захода, с последующим дозреванием вышеназванных спиртосодержащих пузырьков в дистиляторе имени Сергея Бодрова, до массы «аж сорок о» с последующей перегонкой и доведением до критической массы «аж шестьдесят о» градусов по ареометру, заменяющему спиртометр. Самогон я не пью, он не вкусный, вина здесь не гонят, раки нет тоже, пиво есть но только у немцев в соседней части, оно у них вместо компота идёт, у нас не пробовали заменить, мощности германии не позволяют, поэтому и дают до сих пор компот без сахара, сахар украли, а что не успели, то поднимает градусы в циклотроне имени Сергея Бодрова, это его была идея, готовить барду перед производством самогона в дистиляторе, получилось, забегая вперёд скажу, получил Серёга за это вместе со своим призывом поражение в правах вместо Нобелевской премии, не успел патент говорят на изобретение оформить, папенька раньше этого всех на дивизионную гауптвахту отправил, не довелось так сказать, да нет не попить, попили за год столько, сколько позволяли мощности дистилятора, воду в аккумуляторы ещё до него научились дождевую собирать и заливать, сначала в целях тотальной экономии немецкого электричества, а потом из-за загруженности аппарата и всё возрастающей потребности в производстве не только вредного, но и полезного самогона сырца. Страшно было служить идти, ну мне ладно, не за себя, а за брата разгельдяя и бабника, не зря он попёрся потом в бабский пединститут, знал где смак бегает в коротких юбках, страшно скорее было за других, за тех у которых на столе самогон всегда на столе стоял в большом чайнике, я не фантазирую и не состою на учёте у психиатра, такое видеть тоже в жизни довелось как-то. После службы с директором по фамилии Пучков Александр Васильевич, довелось к нему на родину на охоту поехать на его волге, дело было в Рязанской области в селе Большие Можары так оно вроде и сейчас называется, рядом с Сапожком это, так вот, по приезду в деревню нашей компании, потянулись к нему в дом всякие люди, приходят, садятся за стол и прямо из чайника емкостью с ведро, разливают жидкость, прикладываются, опрокидывают в рот и как ни в чём не бывало к нам обращаются, чего мол не встаём, ужо 4 утра, а мы значится в 11 вечера только туда приехали и ясный перец, когда успели в чужом доме уснуть, да хотя бы маленько покимарить, а те своё, вставайте говорят, завтракайте и собаки заждались бегаючи по двору. Вставать-то оно по любому придётся, за тем и приехали, утки ждать раззяв долго не станут, лягут на крыло и на поле, доедать пшеничку, просыпанную комбайнами СК-4, набивать свой кэндюх и готовиться к перелёту в более безопасные страны, чем великая Рязанская область. К чему прикладывались и что пили взрослые мужики понять с полмысли можно, да только здоровый мозг, правильно воспитанный, отказывается утвердить правильный ответ, созревший надысь в голове трезвенника. Ясно, что пьют не молоко, но почему «это» пьют как молоко, только другой Вовка смог бы ответить, да не стало его Вовки, Вовки Высоцкого, что так умно сочинил ответ на утренний вопрос. Завтрак был на столе и состоял он из одного блюда, даже не блюда, а чайника, одного на всех, как одного хлеба, которым Иисус всех накормил, на второе предлагалось для таких слабосильных, как я, блюдо под названием квас ржаной, но уже из жбана, но такого же белого цвета, наверное цвет жидкости тоже имел значение, наверное, чтобы то первое у меня дифективного, не пощло обратно. На охоту пошли кто с чем, кто только позавтракав первым блюдом из чайника, ну а я как сельский интеллигент, а именно после того случая так и стали меня там величать, а я и с первым и со вторым блюдом. Второе мне больше пришлось по вкусу, но после моему директору сказали, ты Василич таких к нам больше не привози, у нас тут все люди одинаковые и живут достаточно просто, живут по принципу «приходи, наливай, да пей», так и стал я для них сельским интеллигентиком, хотя уток побольше их принёс из мочаков болотных, стрелял я до армии хорошо, да и после не потерял сноровку, в ужин только и позавтракал по человечески, утятинкой, не знаю почему надо было завтракать спиртным, хотя кажется ответ родился сам собой, наверное чтобы человеческим духом от охотника не разило, уткам наверное и до сих пор не известен рецепт их надувательства, а что до людей, бывал там и сейчас, спросите, как там, пьют, но уток меньше не стало, приезжайте. Сколько можно сделать бесполезного пока шли из пункта «а» до пункта «б», вы успели сейчас вычитать, мы всё же до вас дошли, думаю вы об этом не пожалели, места в сельском клубе начала семидесятых, было достаточно для всех, знамо дело в наряд, либо в караул люди заступили, больные, водилы на выезде, всё это сказалось на численности присутствующих, но клуб был немал, нас разместили на нескольких рядах, конечно не так, как хотелось, но и про хозяев не след забывать, со своим уставом посетили хоть и своих, но всё же это был не наш монастырь. Сели по правой стороне, если сидеть лицом к трибуне, но место попалось не плохое, обзор позволял крутить головой во все стороны, первое, что мы и начали делать по прибытию в незнакомые места. Зал был уютным, хотя и не очень нов, к уродской форме кайзеровских казарм привыкли неожиданно для себя довольно быстро и считали всё это уже своим, причитающимся по праву победителей, люди размещались следом за нашей ротой, рот было меньше десяти, может и больше, считать поротно ещё не научились, знали только из личного опыта, что рота это 150 человек, так было у нас, а сколько у них, так какая нам разница, по размеру коробки перед клубом, не меньше нашего, а сколько ещё отсутствуют, может то военная тайна, не стоит тогда и напрягать мозги, крути Гаврила головой, ищи пока проходят вперёд, своих земляков, которых со стадиона сюда увели покупатели. Ага, попробуй тут найти кого-нибудь в такой массе, глаза повисли на белых ренях, красных погонах, мелькании и суете и среди них и среди наших, и те куда-то лезут, пересаживают кого-то, крутятся на месте, то встают, то садятся, тут свои за полу куртки дёрнули так, что чуть язык не откусил, рот-то закрыть забыл от удивления, спасибо падать низко было, по кумполу съездили, в спину с двух сторон двинули, сядь, шило в жопе застряло, что ли, дух е…учий. Впал в кресло, как впадают в кому, сзади пригрозили, сиди не дёргайся, шею повыше задерите сучары, не дай Бог уснёте, в роте поговорим, это кто-то из старослужащих пригрозил, ясное дело, бить никто не станет по прибытии в роту, так, скорее для очистки совести друг перед другом, пикни только, сразу на другую сторону партера пересадят, оттуда и дембель совершишь, из пехоты. Знамо дело, вперёд нас духов и черпаков пересадили, знамо дело, либо спать, завалятся как всегда на политзанятиях, либо тянуть одну на всех цигарку станут ради понтов, опять же не из потребности, но лишь из чувства превосходства над силой запрета. Ну и фиг с ними, сзади всё равно не углядят за поведением лица, всё равно обману и дрыхнуть, как лошадь, стоя буду, лишь бы не клюнуть пшенца, тогда больше вперёд не посадят в виде ширмы, из-за такой ширмы, как я можно загреметь под фанфары, с собой посадят после прокола и вздохнуть полной грудью не дадут, будут дрочить до изнеможения, приходилось уже в роте подобное наблюдать за товарищем, посмевшим, аж захрапеть на политзанятиях в ротном кинозале, сидя у огненной батареи сразу после завтрака. Тогда даже замолит одобрил такой поступок старослужащих, его ведь занятие до храпа довело несовершеннолетнего духа. Зал заполнялся очень грамотно, роты садились согласно купленным билетам, билеты не проверялись, билеты с названием на титульном листе «комсомольские» всегда находились при нас, и принадлежали точно тем, чья фамилия там была вписана, места занимали не одни мы, солдаты и сержанты, в клуб входили в парадной форме и прапорщики и офицеры и гражданские лица, наверное гости и приглашённые шефы, наверное и немцы попали в свой клуб, может даже ради такого случая кого и пригласили из «других», может быть, может быть. В клубе не топили, наверное печки зимой ставят вдоль стен и тем обходятся, но посидев в зале стало понятно отсутствие отопления, отопление было устроено по-японски, там тоже не тратятся на отопление, топят, как тут, «пердячим паром», надышали за несколько минут столько углекислого газа, что по неволе отсядешь за спину духа, чтобы спастись там в спячке, иначе можно и угореть, а спящему человеку многого не надо, температура тела у него снижается на несколько градусов, потребление кислорода уменьшается, частота дыхания какой снижается и человек, как подводник, успевает высидеть в усыплённом состоянии, как раз до завершающих торжественное заседание, бурных и продолжительных аплодисментов. А был ли праздник, чего больше ждали, того 7 ноября или сего 4 ноября? Так нету сегодня 4 ноября, нет и не будет, Минин с Пожарским были, да были, а колышет ли их победа кого, да пожалуй только самих историков и колышет, вымучено правда, через Указ президента, который повелел зимою птицам петь и подснежникам распускаться. Вот и распускаются на экране телевизоров и телефункенов подснежники, а народ простой, как отмечал раньше 7 Ноября, так и продолжает это самое 7 без Указу и без оглядки на ящик, с парадом ошибочка вышла, парады народ любит, парады о его чести и достоинстве говорят, да и не очень забугорный дядя Сэм жалует у себя авианосца под названием «одна шестая суши», даже и в таком состоянии, с небольшой течью в борту, что расположена по ватерлинии в районе Тбилиси. Течь и заделать можно, заделать с помощью самих «Дата Батоне», как заделали пробоину в другом месте, в районе незалежной ватерлинии, впереди зима, дай Бог чтобы не такая горючая, как нынешнее лето, течи в открытый океан из топливных баков больше нельзя допускать, топливо самим нужно, хватит травить его налево и направо. Ждали праздника люди, сидящие в зале, да, конечно ждали, но почему вели себя наплевательски по отношению к власти, я имею ввиду по отношению к тем и к тому, кто всё это организовывал, проводил, речи толкал, ораторствовал, вперёд агитировал идти к новым победам, а привыкли, скажу я вам, привыкли, как к своим папа и мама в доме, к тому, что суп всегда на столе, курочка на второе, компот на третье, а когда это всё есть, то человек и сам не знает чего он ещё хочет, язык не на привязи, болтается между нёбом и землёй, как у гончей собаки, говорить не заказывали, запреты сняли, мели Емеля, твоя неделя. Человек существо себе на уме, тело-то у него и правда одно, но на одном стуле в клубе умещается сидеть везде аж по двое, если кто и сидел по одному, тех в расчёт не берите, те в это время спали, их в теле «дома не было». По двое и на наших откидных стульях сидели, пока один речи слушает, второй успевает дать оценку этим речам, погрустить о доме, о маме, о тёте с большими сиськами, о нынешнем обеде, о том, как шляться забурится с друзьями, одному пока боязно, а первый всё слушает, всё лапшу на уши принимает, прикрывает второго, который дальше этого зала ушёл, ушёл и налил первачка по первому стакану, сидя дома в тёплой компании, тёплой от того, что с вечера начали праздник, как законопослушные люди отмечать, праздник-то большой в несколько дней, поди без должной подготовки продержись до выхода на работу, враз без подготовки можно и на работу не выйти, прогул схлопотать, так что тут с умом надо к этому великому делу подходить, День был по осени величайший в истории аж всего человечества, соответственно и пить должны в том же порядке, всем миром, всем значится, человечеством, чтобы, значит отказников не было. Загремели одни под фанфары в Советскую армию, зато возвернулись другие, более подготовленные к празднованию, тех соплей не жалко, пусть там пороху понюхают, а эти в самый раз, так изголодались, что одним бабка, кабанчиком не отделаешься, ставь бабка на печку вторую закваску, праздник отгуляем, за возвращение воинов примемся, урожай буряка хороший получился по этой осени, продукт в дело производить надобно пока мыши его там не поточили в труху. Праздник был, для меня уж точно этот праздник значил больше, чем празднование Нового года, праздник Новый год я считал детским и всё, что происходило во время его празднования, считал сказкой, эти дурацкие наигранные поздравления, ряженые Дед Мороз и Снегурочка, для меня Дед и Снегурка были существами сбежавшими из театра к людям мультяшками в человечьем обличии, не более того. Новогодними подарками душу не ублажить, конфеты с лампасетами фигня из сказки, человек живёт настоящим, настоящее было 7 и8 числа, парад на Красной площади самая вкусная конфетка, её вкуса хватает на целый год, сколько не вспоминай вкус, прогрохотавший по брусчатке, всё равно до следующего года не распробуешь, по всем каналам мира мусолить ту конфетку будут, все страницы газет дегустационными балами украсят, от зависти вкуса чужих межконтинентальных конфет лопаться будут не только крикливые газетчики, лопаться так же будут и во всех штабах НАТО и СЕАТО. Я праздника ждал, я его и дождался, здесь даже приятнее и понятнее отмечать, тут, когда на тебе красные погоны и не далече присяга, празднуется реалистичнее и адреснее, чем там, в Москве через стекло голубого экрана. Шум потихоньку стал сам собою угасать, как угасает свет в зале перед просмотром кинофильма, в президиум стали подниматься очень уважаемые и достойные люди, зал по привычке, оставшейся ещё с гражданки, недружно поддержал аплодисментами и отдельным фулюганским свистом. На свистуна цыкнули со стороны командиров взводов, набросились словами, но дальше этого дело не пошло, торжественная момента наступила, слово взял начальник политотдела дивизии, невысокий подполковник, широкого телосложения, вам бы он напомнил своей комплекцией товарища Лаврентия Палыча Берию, в таких же старорежимных очках, невысокий, сильно коренастый, даже, я бы сказал, слишком широкий в корне, с умным высоким лбом, человек внешне напоминающий скорее профессора из ленинского Совнаркома, времён самого Октября, чем современного комиссара и я подумал, что не хватало в зале пожалуй малого, только одного, появления самого товарища Ленина и его верного товарища, товарища Дзержинского, вот тогда бы кворум был полный, все были бы в сборе, собрание посвящённое Великому Октябрю, можно было начинать. Собрание начали, как положено в армейском коллективе, текст обращения к присутствующим и обращение партии к народу в красных погонах зачитывали тоном приказа, так оно короче и понятнее, чего воду в супе толочь, как говорят наши повара, всё должно быть кратко, как выстрел, понятно, как удар прикладом, доходчиво, как спящему фофман. Во время подобных речей отпадает охота закрывать глаза и вымучивать себя попытками уснуть, при таком слоге, как у выступающих, возникает только одно желание, внимательно присмотреться к окружающим и попытаться понять, один ты тут такой тупой или все, умные как ты, что там говорится и почему оно не зацепляется за редкие извилины мозга, это сеанс психотерапии или все здоровые, и говорят не для нас? Неужели я и правда такой отсталый и тупой, что ничего не могу усвоить из того, что говорят с трибуны, для кого это говорится, для тех кто в президиуме или для всех остальных, или это послание нашим потомкам, которые будут обладать мощными двухядерными процессорами, способными расшифровать данный вид речи. Я был поражён на повал, но сидел так же ровно, как посадили старослужащие часом раньше, сидел и пробовал на лице создать такое выражение, которое говорило бы за меня, то что я всё понимаю из того, что уже прозвучало здесь и сейчас, не ровняйте меня с собою, я ведь недаром студентом кличусь с вашей же самой лёгкой руки даденной. Какая стыдоба, как на коллоквиуме, ни хрена не знаю, а работу защитить надобно по любому, сиди и молчи, не наделай глупостей. Может старослужащие и не успеют спросить о чём оратор только, что сейчас сказал, что он имел в виду, произнося до того непонятные выражения и словосочетания, что даже мне самому не курящему и то захотелось поскорее выскочить на перекур, так было тошно не столько от того, что приходилось слушать, сколько от того, что предлагалось, полагаясь на прмерное содержание текста речи, сделать. От того, что предполагалось сделать, БАМ в узел мог завязаться, а реки, направляемые вспять могли в слезах своих захлебнуться. Для кого интересно всё это писалось, кому адресовалось, перед кем отчёт держалось? А никто того и сам не знает, так повелось когда-то, да так оно и сейчас делается. В зале оно конечно хорошо, но и хорошее когда-то надоесть может, а делегатам несть числа в зале, всё идут и идут, бумажка к бумажке, шпаргалка к шпаргалке. Интересная закономерность вырисовалась, только сейчас её заметил, речи, ладно, в голове не задерживаются, но странное дело, а слова-то наизусть из всех выступлений помню, когда успел выучить, да и была ли в том надобность, уж и сам не припомню, но точно знаю, кто с чего начнёт свой доклад, о чём говорить будет, чем своё выступление закончит, а о чём я сам себя спрашиваю, это говорит, а? Да всё о том же, урок-то все на изусть знают, только словами красивыми рассказать не могут, выходит я на подобие собаки типа Шарикова, стал ? Выходит, типа, да. Всё понимаю, но на фига то, о чём говорят выступающие делать в самом деле надо, ни фига сказать не могу. Скорее бы и правда на кислород, вонища донимать и расположение нашей роты стала, среди запахов армейских своих родных не меньше стало появляться, духан аж до президиума докатился, стали и там покашливать, из графинов попивать, в карманы чаще руки казать, из кармана в карман, что-то перекладывать. Всё, конец, запах перекрыл слова, бесполезно повышать голос стоящему на трибуне, звёздочки не того размера, голос не того калибра, сопли не успели высохнуть под носом, теперь в клубе всё по Владимиру Ильичу «низы не хотели слушать камсу, верхи опаздывали на банкет», наступил переломный момент в обществе и ведущий взял управление на себя. Резолюция, принятая на торжественном собрании представителей всех слоёв общества была зачитана и одобрена всеобщим голосованием, прозвучала команда «рота, оставаться на месте», а вокруг нас со всех сторон снова забурлила река краснопогонников, среди которых мы могли раствориться талым снегом и потеряться до самого дембеля, столько было в полку людей, что правильно сделали умные головы, дав команду нам «рота, оставаться на месте». Люди ушли, вонь осталась с нами в зале, её накопилось слишком много, чтобы так быстро покинуть помещение, она пошла следом за нами по команде «рота встать, рота выходи строиться на улицу». Собрание закончилось вовремя, лёгкие хватив чистого кислорода, вытеснили порцию топлива в мозг вместо углекислого газа, мозг, получив неслыханное количество окислителя повёл себя очень не дружелюбно по отношению к его обладателю, мозг вскружил человеку голову, человек потерял равновесие и чуть-чуть не оказался в горизонтальном положении. Длительное присутствие людей в спёрднутом помещении, привело организм к отравлению, а внезапный выход на кислород, к внезапному головокружению, чего естественно никто не предвидел, но слава Богу обошлось малой кровью, пара тройка праздничных подарков в бок и затылок, выправили положение туловища, оно приняло норму, строго прописанную в уставе, заняло место в своей шеренге и по команде «рота, с места с песней, шагом марш» покачиваясь с борта на борт, направилось в своё расположение. Мы вышли в открытое море, море парадок было от края и до края, всё пространство перед клубом было заполнено солдатами пехотного полка, вокруг нас, пока мы проводили построение, курилось в синем мареве, такого полкового перекура мне видеть ещё не приходилось, на нас смотрели со всех сторон, «чужие» среди «своих» изрядно потравив никотином, выравнивались в шеренги, послушно выполняли другие команды, вертели напоследок головами и ударив с места строевым показушным шагом, с места с песней грянули детскую ротную песню, сочинённую явно третьеклассником, который сидя в кружке пионеров со своей пионервожатой, сочинял «не складушки, не ладушки, прямо роте по макушке», сочинял и сочинил таки преглупейшую песню про то, как «как-то раз солдат, девчонку повстречал, девчоночку хорошую и ей понравилась шинель военная, фуражка красная и звёздочка на ней, и ей понравилась шинель военная, фуражка красная и звёздочка на ней….» и радости-то у того пионэра от того, что сочинить получилось таки, но ещё больше радости он получил, услыша однажды, как его детскую песню приняли официально за ротную песню и как солдаты комендантской роты ходят под неё в баню и столовую, да вот теперь сподобились от клуба земляков по оружию отвалить. Солдаты пехотинцы, как дядька говоривший мне про себя «пузотёрная, на два вершка землю стесавшая, гвардейская пехтура», в Венгрии он служил радистом, в крокодиле на фотке сидит с наушниками на ключе. Они стояли, они курили, они были у себя дома, мы уходили, они оставались, когда ещё свидимся, какой случай сведёт вместе. Мы уходили без страха, во всяком случае, у меня он кажется и правда пошёл на убыль, такие же пацаны, что и у нас, такие же мордастые, репа, как репа, у многих даже щёки из-за спины выглядывали, такие не у всех наших были, полным полно таких доходяг, как я, не качёк не репа, обычный пацан 48 размера, 42 обуви вес 63 кило, пара кирпичей для лучшего сцепления с булыжником, уж больно он скользкий был у нас в дивизии, едой не избалованный, ну поступивший в ВУЗ, ну на пару занятий успел сходить, но а больше и сказать-то нечего, ну тщеславный, ну не без этого, об отпуске мечтавший, а другие, что во сне не об этом разве мечтали, ну не определившийся, что есть, сколько есть, ну разгильдяй, в смысле не учёный, но ведь не пропащий же в конце-то концов, взяли в армию, так выколачивайте Стеньки Разина волюшку, приводите к общему с ротой знаменателю, учите, я ведь обучаемый, я ведь не как все, я с пятого раза лучше запоминаю, чем некоторые с третьего. Мы уходили, песня не гремела, мы её орали показушно, орали на публику, не для сэбэ трошкы, орали для тех, кто в спину нам глядел. Слушайте, а может я всё тут придумал, да, скорее всего, да на фиг мы им сдались со своим пением, курили хлопцы у себя дома, а эти, примазавшиеся к ним, мирно уходили, спасибо что мирно, и уходили на своих ногах, а то у нас в комендантской роте было перед этим походом говорено, что мы если того, ну сами понимаете чего, то мы мол, того, ну, тем из соседнего полка, ну типа накидаем угольев за шиворот, спасибо ума хватило не сцепиться, долго бы растаскивали горы трупов с двух сторон. И от чего в людях такое живёт, вот мы, это цивиль, а вон те, то не такие, как мы, а что из этого следует, а? А следует то, что побить бы их неплохо, так, на всякий случай, чтобы знали, что мы элита, а те так себе, с боку припёка. Видел, забегая вперёд, скажу в деле соседей, зимой это было на полигоне, снегу полные окопы, белое, белое поле и цепи от горизонта до горизонта, у меня матка, от виденного, опустилась до не куда, а люди тихо шли по полю на эти окопы, а в окопах такие же люди, спокойно на морозе стояли и ждали когда те, что на них шли, подойдут ближе. Что там должно было в итоге получиться могу догадываться, учения шли, но от увиденного моря снега и безысходности в открытом поле, мне до сих пор холодно, я очень был напуган тем кином, которое сам видел. Мороз был не так, чтобы себе, но подумать только, сколько надо в этом окопе простоять без движения, я за сколько солдат сюда привезли, и когда их покормят, когда их отсюда выведут, а ведь и ночные вылазки не бойсь предусмотрены, вот от чего уважение к людям в красных погонам появилось, я бы умер от холода и подчинения силе приказа, наверное ничто так не укрепляет силу воли и не воспитывает в салаге мужчину, как сидение в окопе, полном снега и не имея возможности, как либо повлиять на события, некуда бежать, этим всё и сказано. Нас командир взвода Гузенко наверное специально попугать возил с регулирования, надобности регулировать мотострелков скорее всего не было, у них своих регулей видели сколько раз на дорогах, точно пугануть мопедов вздумал, получилось скажу вам откровенно, как не получиться, с регулирования на трассах, не в роту на обогрев, а к чёрту в поля, засыпанные под завязку рыхлым снегом, тоже мне бармалей. Туда сюда, вот вам и обед подкрался, опять за стол, опять солёные бочковые помидоры, лучок по головке каждому, вот радость жёнам наших командиров, у которых была хорошая традиция, приходить к нам в роту к мужьям для совместного просмотра кинофильмов по выходным и по праздникам, вот духан стоять будет после солёных помидор с репчатым луком, а рагу-то какое сегодня на второе молодцы повара збацали, я за такой хавчик, готов даже с дембелем повременить, как это у них так получается, мясо сладко-сочное с рагу из свежей тушёной капустой и картошкой резаной по-деревенски, как это можно утушить не переговняв продукты в котле таких размеров, тут на сковородке дота-то передавишь всё, жрать тошно, а тут пацан в белых портках из Чувашии, белой куртке, рыжеватенький, такой простой, такой юморной, но как готовит паразит, где только там нахватался паршивец. Первое перловое не кайф конечно, но рассольник без керзы и дома не получается. Пробовал потом уже на гражданке грибной суп с перловкой, шрапнель, шрапнелью, но торкает конкретно. Да и в концентрате тоже за перловку слово скажу, повкуснее некоторых рисово-гороховых смесей будет, есть в ней смысл, в керзе-то, что ни говорите, очень полезный для пищеварительного процесса продукт, сейчас некоторые целители, я сам это слышал, используют перловку для выведения шлаков из зашлакованных организмов горожан, употребляющих регулярно в пищу, исключительно красную и чёрную икру, честное слово, не вру. Про третье и в пехоте знают, что оно без капусты, тут и у нас и у них единое мнение в этом вопросе, ни к чему компот портить сахаром, от сахара погибает витамин «С», погибают деды в каптёрках по ночам от его отсутствия в их чифире, погибает наряд по столовой, погибают водилы и писаря, если этот сахар попал на обед и не дошёл до них по системе «ты мне, я тебе». Но и без сахара компот имел свой кисловато-мыльный вкус и даже положенных полкружки было достаточно для того, чтобы подвести итог праздничного обеда. Поели, а как известно после этого надо поспать, а где можно духам и черпакам безболезненно поспать, да-да, именно там, конечно там, в милой, уютной ленинской комнате, куда сразу после обеда, вроде бы как для написания родным писем, и стекался разношерстный народ, разношерстный потому, как деды и кандидаты туда никогда не ходили, некогда им было письма писать им уже за год все написать успели, теперь на дембель ждали, а не важно сколько до него осталось, написал сынок маме, а та и правда ждать начала, всё село на уши подняла «мой-то сказал давеча, выписываться скоро из армии будет, будем с отцом пристройку к дому строить, придёт, на покров к Маринке сватов зашлём, двух кабанов по весне авансом взяла в колхозе, вон уж какие вымахали, будет что продать и купить к свадьбе Ивану, а то и гроши может какие на книжку положим к приходу обувку, одёжку какую-никакую справить придётся, чай марки-то по чайным, да на подарки Маринке спустил, а дождётся, чи не дождётся та Маринка, так то ещё вилами на воде писано, охохохохохо, жизнь наша деревянная, корыто моё дубовое» Поспали по прибытию в роту, потом снова поспали, даже самим удивительно стало, что это так вожжи отпустили наши, кинулись из ленинки на воздух, инстинкт всё-таки верх взял и вовремя, старшина роты пошёл шухер наводить, полетели клочки по закоулочкам, спалились мотористы в автопарке в цехах по ремонту двигателей, хлопца из отпуска на вокзале встретили из роты, к себе привезли сначала, а у того компот вишнёвый в чемодане стал закисать, это они потом так оправдывались, а хлопцы те, ну те что из мотылей, сердобольные оказались, да и плату к тому же попросили за услуги такси, так вот, ту баночку под названием «четверть» и откупорили. И, что, спросите вы, а что, отличный вишнёвый компот, этого года урожая, ушёл в лёт, пили прямо из банки, я сам так е раз делал, чего там старшина не положенного усмотрел, ну а как его пить, то компот в каптёрке, когда кружки находятся в столовке, машины разукомплектованы, стаканов в бардачках не имеется, что им оставалось делать, скажите нашему товарищу прапорщику Верховскому, ну маленько накапали на грудь и колени, так пили-то из полной банки, горлышко-то во какое широкое, он что сам на Украине компоты не заготавливал, не пил зимой через край, да там все так пьют, и воду через край из ведра пьют, подумаешь вишни на асфальт выбросили, ну убрали бы потом духи, ни куда бы не делись, вечером бы и замели перед сдачей наряда, сами в очередь стояли в наряд на праздник.
Владимир Мельников 3: Продолжение рассказа "Присяга" часть шестая. Как можно было жрать те вишни, когда они так перваком пропитались, что ими же отравиться можно бы было это вам не компот ведь. Попало ни за что, ни про что, отпуска на месяц отменили, на губу в тот же день, тех, которые вишни из компота на асфальт в парке кинули, увезли, за что увезли, так никто ничего и не понял. Всем велено было в роту возвращаться, нас, как самых быстрых, отправили по чайным в поисках зажравшихся чужими хлебами солдат, собрали построение, пять раз да полчаса пересчитали, довели счёт до восьми раз за час, из курилки каждый боялся отлучиться большее, чем до гальюна на втором этаже, каждый хотел, как можно ближе быть около ротного начальства, ел глазами командиров и требовал стратисфакции личности, требовал вернуть ему доверие, подорванное не любителями вишенок. Что будут давать на ужин, никого не колыхало, ибо угадывать это не имело никакого смысла, ужин у всех родов войск одинаков, по осени жидкая картошка пюре с жареной селёдкой из трески, зимою, весною и летом снова каша с рыбными бычками в томате. Ну максимум, в чём разнообразие, так это картошка, с пережаренным луком и рыбные бички в томате, но это скорее исключение из првил, чем норма. Настроение у всех подавилось так, как картошка в пюре, отпускники ходили мешком прибитые, называли суками только, что вернувшегося из отпуска, говорили, что они не такие, что компот бы и не вздумали бы вести через две границы, что после них всё хорошо пойдёт, не справедливо мол их лишать за тех, которые компотом облились, ходили, ходили, да в кинозал покричали заходить, Ольшанский цветную киношку у ГДОшных киномехаников затырил. Снарядить для этого мероприятия пришлось правда аж двух бойцов, зато один успевал там эту часть в ГДО посмотреть, а когда бежал к нам, то и у нас причащался по новой, и так до конца «дачной поездки сержанта Цыбули» Луком в зале не воняло, напрасно я строчки писал, все гости были в цветасных платьях пошитых у гврнизонных модисток, офицеры собак на нас не смели спускать при дамах, казали из себя вполне приличных мужей и отцов для солдата, мы тоже вели себя, как в сельском клубе, громко разговаривали на публику, старались каждый на себя обратить внимание, одичали поди даже мы без цивильного общества, Цыбуля фулюганил на экране, угонял немецкую бронированную технику, нам было весело вместе с ним, мы были на его стороне против немцев, мы были ближе к немцам сейчас в зале, чем он там на экране, нам некого было бояться, ибо Цыбуля их много лет назад всех победил, кино рокотало проектором, в окошке мелькали тени механиков, рота во время пуска очередной части кричала «Ольшанский рамку», старшина роты в шутку по доброму огрызался поворотом головы назад в сторону окошка киномеханика «Ольшанский, три наряда вне очереди, если порвёшь ленту», ибо папенька лично побеспокоился за киношку из первых рук, но и слово видать дал им немалое, раз так беспокоился, а может успокаивал себя недавним происшествием, и тем, как с горяча пришлось обойтись с любителями компота, что и говорить, праздник не удался, но как там хлопцы на дивизионной губе, покормили их чи не. Кино мелькало кадрами один к двадцати четырём, в глазах стояло другое кино, а как там дома, спать пожалуй уже легли, завалились после гулянки на боковую, ну и ладно, здесь тоже не плохо, завтра ещё один выходной, а после опять потечёт время учёбы, зубрёжки текста присяги, уставов, и всякой другой всячины. Праздник подходил к концу, через миг вечерняя прогулка на свежем воздухе, отбой и баиньки, спасибо Боженька за сегодняшний удачный денёк «день прошёл, хрен с ним, новый настаёт, у с…ка», вот наш сегодняшний девиз, с ним и жить дальше будем, день прошёл, не ближе к смерти, но ближе к нашему дембелю. Второй день начался с лёгкой пробежки, дежурный по роте оказался самым небоеспособным прапорщиком в ГСВГ, человек, который считал, что бег является заблуждением по определению, что во время бега из человека выпадают последние мозги, человек существо не приспособленное для этого, что существуют механические средства передвижения, то бишь машины, что даже кавалерия не смогла против них устоять, не то что пехота, что бегать в общем вредно и пора ставить точку, это был, как вы смогли догадаться, зампотех роты, человек временно безногий, то есть ноги-то у него имелись, но пользоваться он ими часто опасался, ноги были травмированы, а правая даже очень. Миниск лишил товарища прпорщика средства быстрого перемещения и если бы не крепкая палка, хрен бы он нас в автопарке, вообще бы догонял. Палка была из родной российской берёзы, выросшей в неволе. Кто-то сказал в войну про Русские берёзы росшие в Германии, а все так и подумали, что фашисты всё за собой подгребли, даже пленили наши исконно русские берёзы, правда я чего-то не догоняю до сих пор по этому поводу, в Англии тоже полно наших красавиц, но может они туда попали не в рукаве британских моряков, приходивших караванами в Мурманск, может они по ленд-лизу туда попали, не слышал никто об этом, уж больно жалко мне наших сироток, оставшихся стоять в нашем бывшем гарнизоне, стоят они перед крыльцом моей роты, как им там без меня живётся, не обламывают ли их студенты на веники для бани, хотя о чём я говорю, какая баня и какие веники, без русского духа, какая получиться у них русская баня. Зампотех наверное и со здоровыми ногами не очень ратовал за бег, это от человека зависит, командир роты с замполитом и командир взвода мопедов, наоборот решение всех вопросов решали бегом, пукнул во время просмотра кинофильма, бежим три круга вокруг роты, а потом досматриваем кино дальше, потребовал детского мыла, бежим в противогазах на стадионе тройку кругов, но зампотех был из другой породы, он эту теорию считал глупой и вредной затеей, у него была своя и более эффективная система воспитания, он людям привык доверять, но чтобы человек в эту теорию поверил и не сомневался сам в том, что когда-нибудь он по доброй воле и в трезвом здравии обманет зампотеха, тот убеждал таким приёмом, как личный пример. Зампотеху некогда было чикаться с ротными придурками, требовавшими индивидуального подхода, он к пустякам типа зарядки так и относился, как типа к пустякам и напрасной трате полезного времени, его бы воля, зампотех всё расписание в роте подогнал бы под ремонтно-восстановительно-обдирочно-покрасочно-грунтовочно-сварочно-электро-заправочно-помывочные работы. И эти работы начинал бы с пяти утра, как они начинаются в Рыльской колонии, а заканчивал бы в одиннадцать вечера, как они заканчиваются у меня на даче в июле месяце во время строительно-заборных работ под присмотром запотеха по имени мама. Зампотех был то, что надо, только палкой, как жезлом маршала махнул и сказал, чтобы пробежали честно по малому кругу, проверять не буду, а посмеете срезать, сяду в УАЗик и посмотрим, где вы по утрам пропадаете с замполитом, ибо мне дюже интересно стало посмотреть на маршбросок из-за ветрового стекла автомашины. Ну как после этого можно кого-то обманывать, даже дембеля пробежаться попробовали, попробовали, да деды засмеяли, потеряли нюх говорят, пора на покой, не срамите комендачей, сойдите с трассы, на обратном пути подхватим, не выдадим. Не бег, а занятие ананизмом, так даже мне неприятно бежать было, ну что это за бег, срам, но не бег, толпа на пожар мчится наверное красивее. Зарядки вообще не было, так, по привычке вломились в автопарк, а там никого, куда он делся наш дежурный по роте, аж непрятно стало от такого пофигизма, всё настроение насмарку. Да, я не любил бегать по утрам, но оказалось, что если не бегать совсем, то становилось непонятно присутствие меня здесь, как военнослужащего вообще, оно с одной стороны-то приятно за сегодня, да, но к чему тогда втягивать было в систему столько народу, поиграли твоими чувствами, втянули тебя в секту армейцев перворазрядников, не довели задуманное до конца, бросили сами первыми свою же придуманную идею фикс и в кусты. Хороши товарищи командиры, сегодня зампотех, а завтра ротный на прогиб бойца махнёт рукой, даст ему немного марок и скажет «а, ну её к такой матери эту службу, сходи в офицерское кафе, купи себе водки», а замполит вдруг ещё дальше глупой идеи ротного пойдёт и предложит за СОЧи съездить с ним в бордель к девкам из Венгрии у вокзала, про своего взводного уже не хочу и мечтать, от того можно в такой ситуации дождаться предложения отрегулировать транспорт с помощью ротных регулей, аж до Брестской таможни. Не, я без зарядки не хочу, пусть я сам боюсь говорить эту ересь вслух, но кажется вокруг немая стена поддержки из так называемых сознательных, как сказал бы замполит, костяка роты. Пропал день, еда не лезла в глотку, люди шлялись по роте и автопарку без дела, прогулки с приключениями не получились, вокруг соседей, у артполка и ЗРП было полно народу, в чайную к ним пробиться не получилось и с третьего разу, деньги не отнимали явно, но в решимости взглядов, окидывающих нас и слепому было понятно, что войти и покупать скорее всего не станут препятствовать, но вынести за пределы двора артполка не дадут. Стояли такие же дух плотно прижавшись к стенам, тупо уставясь в пол, но при приближении отклеивались и отжимали от улицы, оставляя открытой только дорогу в свою чайную. Увернуться с первого раза не получилось, дико уставясь на наши красные погоны долго думали, как мы из пехоты, оказались у них, ведь имеется чайная у каждого подразделения, что за духи, на что покусились, даже в отсутствие мани, всё равно чайная остаётся в нашем неприкосновении, да, стоим, ну и что, стоять не привыкать, дома у нас ещё сидят на корточках и что, день могу сидеть, два, на третий деньги дадут, очередь занимать не надо будет, двадцать девятый день стоим. Спасибо хоть посмотреть пинком под зад разрешили, как теперь выходить, надо будет думать. Хорошо прилавок товарами завален, чего только нет и в универмаге и в самой чайной, ой а это кто развалился на стульях и нам дружелюбно сигналы SOS подаёт, подгребайте, огребать будете. Кто, да что разрешил, почему ослушались, может кто из наших послал, ах сами пришли, ну да, конечно, понимаем, нас увидели и вдогонку побежали искупление от будущих грехов выкупать, есть такая опция в какой-то вере, там можно и от настоящих и от прошлых и от будущих грехов покаяние получить, не безвозмездно естественно, как бы на пожертвование в пользу бездомных в твёрдой валюте. Пропал день, из огня, да в полымя, что лучше, чужие на улице или свои в чайной, наверное свои, ну как на своих можно валить, своё говно не пахнет, за стол пригласили, даже места получше уступили. Господи, аж от сердца отлегло, ну чего Бога гневить, свои они и в Африке свои, не будут ведь напоказ прямо вот тут нас опускать, не с руки им, там в роте пусть что хотят с нами, ладно, стерпим не простим конечно, но сейчас мы это уже сами почувствовали, что дело пошло на лад, по глазам присутствующих дедов, было заметно, что они сами тут чувствуют себя не в своей тарелке, гоношатся перед нами, но сердце не обманешь, интуиция подсказывало, что наше присутствие прибавило им весу и укрепило волю и желание не уходить отсюда, а наоборот, задираться до конца, присутствие солдат с чёрными погонами, ничего не покупавшими и не известно, что тут вообще делавшими, солдаты были разных возрастов призыва, солдаты подпирали своими телами стены заведения, солдаты внаглую рассматривали чужаков, они мысленно отнимали нашу колу, ели печенье и кушали печенье, руки сами полезли в карманы, где лежали марки, а их было у нас, поверьте, марки легли крепко в руки сами, но этого делать не надо было, нет, солдаты столбы не покинули своих постов, как могли они на это пойти, стены ведь рухнуть могли, где тогда тусоваться за неимением дискотек, если не тут. По движению воздуха и шелесту купюр любимые дедушки правильно поняли наше состояние, меню, сказали они, меню здесь не подают, подсказали нам они, что если вы хотите, что-то купить, то мы здесь посидим, а вы пойдите и выберите себе по вкусу, то что вам больше глянется, можете даже здесь посидеть и спокойно поесть. Широте души наших дедушек не было предела, спасибо, что не ушли по-английски, сидят себе тихонько, на столе ни крошки, чего приходили, никто не может ответить, ни посуды, ни крошек. Сколько так вот тут наши сидят, наверное не меньше, чем те, которые у стеночек, как истуканы стоят, может тоже стояли раньше, но перед нашим приходом поморились, да попадали на стулья, смотрят нам в спины, а мы и не замечаем, рот варежкой раззявили и давай марки транжирить, куда их ещё девать, как не на прожрать сейчас, когда ещё 7 Ноября наступит, завтра опять мытарить начнут, знать спускать настало время для нашего капитала. Себе всякого говна накупили, а про дедушек и не подумали, мысли конечно мелькали, мол, надо бы угостить, сидят, нас от нечисти берегут, обберут и глазом не моргнут, тоже небось свои деды отправили, кого за спичкой, кого за сигареткой, а кого и за печеньем. Куда деваться им, где деньги и сигареты со спичками и печеньем, дык, кроме этого места, пожалуй, и нигде нет, вот стоят и делают вид, что просто так сюда заглянули, никому, мол, не мешаем, стоим, молчим. Накупили: банку мёда в бумажной коробке, три бутылки колы, три пачки печенья несколько штук жвачек и с улыбками до ушей, двинули к своему столику и уселись довольные собой. Как среагировали на наш усест за стол дедушки, да никак, как разговаривали тихонько о своём прожитом, так и продолжали говорить, о чём они говорили, да поди пойми, начала разговора мы не слышали, а сейчас и подавно, на столе еда из поднебесья, на кой нам знать их тайны, а дудушки нам «да вы кушайте, кушайте, на нас внимания не обращайте, мы ужо повечеряли, ешьте, вы молодые, вам жить», а сами даже немного носы отвернули в сторону, мол, да не смотрим мы на вас, не собираемся смущать своим присутствием. А кола не открывается почему-то и печенье лежит, так, как упало на стол, даже жвачки по карманам не разошлись, так горкой и прилипли одна к другой, а слюна уже горло драть стала. Ну чего вы не жрёте, жрите раз купили, а мы, сидим и смотрим на то, что должны жрать, но что-то нам подсказывает, что делать этого не надобно, чуем подвох, но пока не можем понять откуда. Спички есть, спрашивают? Ага, наверное после сытого хавчика «на покурить» потянуло, ну что, знакомое дело, конечно говорим есть спички, вот нате и коробок пошёл по рукам гулять. Чё смотрите, открывайте, пробу снимать будем и долой целлофан с печенья. Мы не можем в толк взять, что они делать собираются, а спичка уже зажжена и поднесена к вынутой из пачки печенюжке, печенюжка приприкосновении пламени сначала начала коптить, но потом вдруг вспыхнула ярким смолистым пламенем, да как загорится сантиметров на девять вверх, прямо под потолок. Те, которые стенки подпирали, в испуге отшатнулись, потеряли опору, стены качнулись, но удержались, пламя за минуту проглотило всю площадь съестного, и коснулось старческих ладоней. Послышалось «видели, из чего это сделано, из нефти конечно, и вы собирались это есть?», стоило задуматься, а огонь в умелых руках уже перекочевал на мёд в бумажной коробке, мёд и нам сразу показался подозрительно дешёвым, а после того, как, брызгая и треща, стал рассыпать зажигалки вокруг нас, стал и вовсе отвратителен. О происхождении жвачек, речи и без пробы быть не могло, жвачки точно делали не из того, из чего делали мёд, их делали из того же материала, из которого делали кондомы для сексуальных женщин Германии, об этом мы и без спичек знали. Мы сидели и смотрели на фокусы, еда из нефти лежала на столе, деды смотрели на нас, истуканы стали по своим местам, что делать дальше никто не знал. Еда представляла из себя опасность, это наконец-то стало очевидным и для нас и теперь становилось понятно что делали тут наши дедушки, почему на столе у них ничего не было, почему люди в чёрных погонах стояли и молчали там, где их с утра поставили. Дедушки были командированы из роты специально затем, чтобы предостеречь таких, как мы, олухов, которым ясно было сказано «до полгода ногой ни ни в чайную», ну вот, а мы не послушали, ещё одна момента и наши жизни пошли бы молотка у гробовщика, два удара и готово, там тебе не тут, тут тебе не там, как говорили вятские лесорубы в нашей роте. Дедушки сидели и молчали и я набравшись смелости не долго думая, а я никогда долго не умел думать, взял да и выпалил, а может вы нам поможете это умять, ведь, если рассуждать в свете молекулярной механики, то получается примерно, как у Архимеда «тело впёртое туды, равно выпертой воды», это же первый закон Архимеда, который в условиях тотального производства продуктов в условиях железного занавеса, путём механического расщепления молекул сахарозы, выращенной путём кристаллизации ионов сахара, при высокой степени сжатия в специальном автоклаве, с выходом сухого продукта кратностью 4а. На предложение «всё это умять», меня чуть из-за стола не выкинули, кто? Да все, и духи и дедушки тоже, никто ничего не понял, мои бараны поняли по своему, что я, мол, ишак меня нюхал, вздумал лизнуть кое у кого взаймы авторитету, а дряхлые дудули, те приняли предложение «всё это умять», никак не меньше, чем предложение «умереть за Царя», сожрать эти эрзац продукты, оказаться кверху ластами на берегу жизни, прогулять свой законный дембель и это за ради чего, за ради предложения одного единственного полупридурка духа, который вот тут, здесь и сейчас, уже посмел возомнить себя равным, возомнил себя не больше, не меньше, чем распорядителем кредитов, а кредиторов, понятно, бьют. Бьют не здесь, за столом грех бить дураков, их бьют ночью вызывая в подвал в каптёрку, чтобы умные не видели, как бью дураков. Здесь лишь спросили ласково «эт ты кому предлагаешь сожрать всё это, это не нам ли случайно, да как ты о нас мог так плохо подумать, наслушался там на гражданке гадостей о нас, о дедах, а мы может специально тут в армии застряли, чтобы тебя дождаться и доказать тебе, голова твоя порожняя, обратное, смотри и на ум мотай» и после этих слов взялись за трапезу, «они нам ещё угрожают едой, а мы их тут с самого утра дожидаемся, сидим, всё интересное в роте пропустили, ждём, чтобы кого из вас дурней от смерти спасти после обжорства сурагатом» и только мы видели мёд с печеньем. Кола не долго шипела, пара арахисовых орешков моментально её успокоила, орешки, сбивая силу, заложенную в энергии углекислого газа, поднимаясь, то вверх, то вниз, замедляли процесс кипения, то есть, процесс образования пузырьков воздуха и отрывания их от дна. Мы сидели и чувствовали за собой неосознанную вину, в чём она проявлялась, понять было трудно, но нам реально было стыдно за свою тупизну. Ляпнуть я успел вовремя, но почему всё пошло не так, как предполагали, никто из духов понять не мог, со стороны было видно, что либо мы лохи последние и нас крепко свои поимели, или мы идиоты от рождения и это наше дальнейшее кредо, или это одна из шуток закрепившихся за старослужащими комендантской роты, а что это именно комендачи, пожалуй никто уже и не сомневался. Теперь немного глаза наши раскрылись на предмет долгого стояния в проходах, подпирая своими телами стены чайной, да ради такого спектакля, как наш, можно с ночи за контрмаркой очередь занимать, главное, это бесплатно, «иди и смотри». День, так плохо начавшийся с утра, кажется удался, не только им, солдатам в чёрных погонах из артполка, но и нам самим удалось попасть на редкостный спектакль, где каждый зритель сам становился участником постановки. Режиссер правильно поймал истину момента, зритель остался доволен своим поступком, гора посуды с орешками на донышке и кучи мусора от обёрток, лучше любого конферансье возвестили всех окружающих о том, что «керосин хлопцы кончився, кина бильшэ нэ будэ, идить лучше хлопци до дому, до хаты». Марок больше не было, марки были запрятаны в укромном мне месте, сидеть и лупкать друг на друга не имело никакого смысла, отрыжка колой привела нас в чувства и на вопрос «ну, что пойдём вместе в роту или вы посидите и покушаете ещё немногоздесь? Смотрите сами, мы в принципе уже уходим, если что можем следующий раз опять вместе сюда прошвырнуться, смотрите сами, где нас найти вы сами хорошо уже ориентируетесь, заходите почаще к нам в каптёрку в подвале вечерком после отбоя, если что, у нас всегда есть свежая картошка фри и чай с сахаром, ну давайте мужики, варежкой здесь без нас особо не хлопайте, сами видите, сколько тут голодных глаз, обуют и глазом моргнуть не успеете, что тоже спешите в роту, а, ну так нам тогда вместе с нами по пути, у кого сигаретка посуше, угости дедушку, нет, если сыроватые, то у меня свои есть» Прямо сказки Пушкина, по усам текло, да в рот не попало, спасибо дедушкам, никто нас и пальцем не тронул, пару раз потом с ними сходили, так потом до самого дембеля нас там никто не трогал, чего спрашивается сначала испугались, люди, как люди, если есть своя полковая чайная, но нет полковых грошей, то как там в Белорусском кино сказано «иди и смотри», что люди и делали, шли и смотрели, как другие покупают и «это» кушают, а через полгода, пообвыкнув сами потихоньку начинали разговляться, чтобы начать такое есть, большая смелость нужна, это вам не на полигоне болванками из закрытых позиций по немецким хаусам стрелять по пьяни. Рассказать кому, не поверит, чтобы сами своими собственными руками отдали свою тётю чужому дяде, да не было на нас Миколы Цыбули, появился у нас такой персонаж в мотоциклетном взводе после просмотра кинофильма про удачную поездку по тылам противника неудачника сержанта Цыбули, лучшего моего другана, Колюна с под Сорочинской ярмарки, ото тот був ще кадр, «жох», сказалы бы мини на Полтавщини, вин казав колысь мини, що ото колы вин йисть галушкы и ото як удрух одна, чи дви у макитри остануться, то вин довго нэ думайе над Тим, що знымы йому робыть, вин оти уси пинадкусувайе, виписля того як зйисты нэ сможэ. Скажите, а как бы вы поступили в сходной ситуации? А никак, вас с нами не было, у вас были свои ситуации, очень близко похожие с нашей, я даже отвечу вам почему, а режиссер у нас был общий, дедовщина. Никто никого не обижал, не притеснял, не отнимал, всё произошло так, как в сериалах Дискавери, когда один зверь поменьше добыл косулю, а другой, тот, который с гривой на шее, взял, да и скушал, он даже не делал угрожающих рыков, просто пошёл в ту сторону, где было много еды, а другой, голодный, не зная силы того гривастого, поступил так, как подсказывал инстинкт самосохранения, оставил добычу, нарыл нычку и кружным путём рванули снова по горячим следам в чайную. Нычка маленькая оказалась для успокоения ущемлённого самолюбия, пошли по шерсть, да вернулись сами стриженными, с умом бы сейчас надо, как-то всё провернуть, правильно ведь поступают командиры, сначала рекогносцировку на незнакомой местности проводят, а потом зная броду, лезут в воду, лопухи комендантские, воткто мы после этого. В разведку пошли парами, приблудился к нам ещё один, очень большой любитель молочных продуктов и стало нас две пары, как мессеры заходят в атаку парами, такую тактику и мы применили на этот раз, заходить решили сразу, следуя одна пара за другой, держаться решили в пределах прямой видимости, так, чтобы как только на первую пару обратят полкачи внимание, вторая пара догоняет первую пару и начинает на виду у чёрнопогонников ломать комедию, на тему : стойте, деды послали нас, чтобы вы докупили сигарет поштучно, молоко и мёд, а ещё сказали, что если вы не дай Бог, что-либо затырите, то в роту можете больше не возвращаться. Таким образом мы считали, что сможем ввести противника в заблуждение, споря и толкаясь будем отвлекать внимание на себя, а вторая пара спокойно успеет прикупив всё «для злых дедов», смотать удочки, а мы ретировавшись, сможем пустые свободно рвать свои когти оттуда. До момента покупки всё так и произошло, выйти тоже дали, но на выходе попали на дежурного сержанта в чёрных погонах, который наводил в чайной подобие порядка, а по русски, просто давал сапогом под жопу своим духам, не разбирая кто из какого подразделения, дежурный офицер с мелкими звёздочками на погонах и повязкой на рукаве, делал примерно то же самое в универмаге, только более культурно, сапоги он свои не пачкал о грязные попы военнослужащих, он неожиданно резко поворачивался к группе бойцов, становился во фрунт и приложив руку к фуражке подавал выстрелы команды, на языке известному всем, кто хоть раз надевал на себя военную форму. Команды были настолько содержательны, что переводить на 104 языка, народов, населяющих СССР, надобности не было. Одна только ладонь, поднесённая к виску, означала для духов, наказание не ниже, чем три наряда вне очереди. Нашего ротного я таким никогда не видел, ни в начале ни в конце службы, наш Лемешко не умел так делать, руку к виску и смерть, Лемешко убивал словами, не прибегая к мимике жестов, здесь были командиры страшнее и против ладони приставленной к виску не очень-то и попрёшь. Валить надо отсюда и как можно скорее, пока не дошла очередь до нас, самоволка показалась мне детской забавой, там не известно, напорешься на кого или нет, а тут стоит, как регулировщик с жезлом на перекрёстке и все трабанты прекратили своё движение, дожидаючись разрешения от человека с жезлом. То, что красные погоны, нас напугало ещё больше, хоть и мечтали мы уехать на дембель в чёрных погонах, но переодеваться сейчас, как-то не хотелось, два злых слова и твоя мечта исполнится, тебя с радостью переоденут в другую форму и поставят на другой перекрёсток жизни. Валить мимо сержанта, пока лейтенант не освободился. Двое с покупками ноги смогли унести, нас же отсекли от основных сил, арьергард принял бой с неравным противником, у них на руках повязки, у нас по жопе мурашки, заберут, к себе отведут, полотёры танковые всучат и поставят на путь истинный, на дорогу жизни в казарме артполка длиною в одну комендантскую жизнь, будет тогда нам «широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек». Надраешься как следует, намоешь полов, по почкам за препирательство с нарядом артполка, получишь, а по возвращению в роту ещё добавят, а после могут посчитать за дезертиров и насовсем выгнать туда, откуда только, что пришёл на полусогнутых. Не знаю, как мои друганы, но я заочковал, что влип, колу с молоком, купленные на мои несколько последних марок, наверное уже кто-то допивает, но не я, моя рука вместе с рукавом зажата в объёмистом кулаке гориллы, плеть второй руки напарника находится в параллели с моей рукой. Товарищу по всему видать, ещё больнее, чем мне, но что нам делать дальше не знаем ни мы с товарищем, ни сержант. «Марки остались? В каком кармане? Купишь солнечных пачку, я сказал!» приговор трибунала прозвучал бы нежнее этих, сквозь зубы сказанных слов, чтобы лейтенант не смог догадаться о мародёрстве подчинённого, находящегося при исполнении. Сигареты никогда не покупал, всегда считал для себя, что если не курю, то и покупать для других не буду, но вот скажите на милость, пришлось, а выбирать и разбираться не научился, пришлось, чтобы угодить, купить первые попавшиеся, лишь бы поскорее отделаться, да вырваться на свободу. Какие на мои крошечные марки можно купить сигареты? Я вас умоляю, да только немецкие, не лучше наших северных или донских, дали первое, что подходило под стоимость, да и расчёт был, какой? А боится он своего командира, этому будет несказанно рад, ещё спасибо скажет, это он такой смелый, пока дежурный офицер занят своими бродягами, пачку в руки и бегом на выход. Сигареты-то в руки попали, да не так оказалось всё просто с нашим выходом, как держал нас сержант крепко, так и повёл из чайной на улицу. За угол отвёл и сказал нам по дружбе «В общем так, я буду ждать вас здесь каждую получку, лучше приходите вечером, меня здесь каждая собака знает, скажете, что вы пришли в чеченцу и вам меня позовут, будете покупать мне с каждой получки сигареты и жвачки, себе за это всё остальное, вас здесь больше никто не посмеет после этого трогать, ясно?» Ясно, хрена тебе лысого, но не сигарет с нашей получки, правильно старшина роты говорил о том, что до полгода запрещает нам посещать чайные и магазины, видно тоже данью облагали в прапорщицкой учебке, человек с головой наш старшина, дольше в артполк ни ногой. Второй раз за один день в одном и том же месте прокол, ну невезуха, так невезуха, спасибо из роты никто не видел, до дембеля попрекали бы, как пить дать. Летели без оглядки не глядя друг на друга, два мужика не справились с одним, чёртова субординация, дома штакетиной огрели бы, узнал бы почём пачка сигарет, зашли бы из-за угла, подкараулили, до пупка бы штакетиной развалили, а сигареты себе бы вернули, это же надо, так разозлил. Правильно говорили, не ходите по малу в чужие чепки, ходите толпой, так нет же, чёрт нас дёрнул с нашей рекогносцировкой, совсем забыли, что рекогносцировку офицеры проводят, а мы солдаты, чтобы качественно провести её надо звёздочки носить с собой, как тот, что руку к виску и «товарищ солдат, ко мне, бегом марш!»
Аскар: Владимир Мельников 3 пишет: каша с рыбными бычками в томате. Чесно сказать я даже незнаю что такое бычьки в томате,у нас их недовали но зато камбалы соленной было до отвала.Ее почти сутки вымачивали под проточной водой прежде чем она попадет на скавородку Ну,а картофельное пюре на вечер это как по традиции
Аскар: Аскар пишет: , дико уставясь на наши красные погоны долго думали, как мы из пехоты, оказались у них, Вот так же и на нас смотрели когда мы приходили в танковый полк в Чайхану Нам было ближе ходить туда чем в полк.В полку в Чайной я ни разу небыл и даже незнаю где она находилась и смотря фотографии я частенько удивляюсь смотря их(как много я незнаю)
Аскар: Владимир Мельников 3 пишет: , а спичка уже зажжена и поднесена к вынутой из пачки печенюжке, печенюжка приприкосновении пламени сначала начала коптить, но потом вдруг вспыхнула ярким смолистым пламенем, О!!!это коронный номер всех наверное дембелей и у меня почти так же было правда не в чайной ,а в роте. Наверное поподались многие под этот развод дедушек
Владимир Мельников 3: Аскар Точно, Аскар, горели и мёд в белой большой банке бумажной горел ещё как. А что до трески солёной и которую вымачивали, про это я писал в рассказах ранее про наряд на кухне, куда я попал первый раз. Бычки, черноморская рыба типа ерша или пискаря, только примитивно дешёвая и годится, разве, что для кормления кошек. Бычки в томате самая алкашеская закусь, это как в канаве наловить и законсервировать, это как кошатина тушёная. Но в армии и она и круглое печенье и масло, это всё роскошь. Ладно, буду мучить вас дальше. Продолжение рассказа "Присяга" часть седьмая. Топот сапог, несущихся из под арки придурков, привёл в весёлое состояние наших напарников, они сидя недалеко от пушки, что стояла на постаменте перед казармой артполка, в парке на скамеечке, устроили ржачь по нашему поводу, печенье у одного из них крошками посыпалось изо рта, кола пеной повалила у другого. Сволочи, они свободно и безнаказанно выпорхнули под нашим прикрытием, а сейчас плевались печеньем и транжирили колу на ерунду, на пену изо рта, пускали печенье на корм дроздам, а нас опущенных устно сержантом, колотило и клокотало, и из-за этих придурков и из-за нежданно нагрянувшей проверки в чайную. Всё, сказали мы с напарником, в следующий раз вы пойдёте вторые туда. Нееет, туда мы больше не пойдёёёёоом, молоко отобрали ещё не доходя до выхода, туда никто из нас больше не пойдёт, пойдём в свою чайную, туда, где казармы ДОС, где парикмахерская, у санбата или лучше в генеральский магазин, там пока данью никого не придумали облагать, да и тёлка там за прилавком кое кого дожидается и кажется мы знаем кого, и снова пузыри из колы, крошки печенья изо рта и ржать ржу согнувшись пополам. Ишаки вы, говорю я им, чего бы вы понимали в тёлках, у самих небойсь руки усохли от работы под одеялом, оторвались бы, отдохнули, волосами ведь ладони покроются, к дембелю совсем зарастут. Почему зарастут, а сами на ладони, зырь, зырь на мои. Идиоты, купились на голый крючок, как бычки, которые на любой «бульк» в воде, бросаются и насаживают прожорливые пасти на остриё во время нереста. Жрачку половину съели, половину просыпали на землю, бутылки закинули подальше и толкая кулаками под рёбра, понеслись от парка в роту. Недалеко смогли ноги унести, наряд по автопарку всё это видел через сетку забора типа «рабица», давно наблюдал в засаде. КПП не бросишь, духов к порядку не приведёшь, но дождались, когда рыбка сама в сети поплывёт, а рыбка-то глупая, откуда уму-то взяться, когда с момента призыва считай один месяц и прошёл-то, откуда ему взяться. Построили ещё раз перед КПП, велели по карманам пройтись, пусто? Догадывались. Так вы, что с..ки чужих вздумали кормить, сами жрёте в парке у всей дивизии на виду, а у нас тут сердце кровью обливается, а вы поганцы разбазариваете налево и направо дорогие каждому сознательному солдату продукты, ах вы ещё и в каждую получку приглашены кормить попрошаек, а кто тогда своих любимых дедушек станет содержать, если у вас уже составлен жёсткий график перемещений из пункта «А» в пункт «Б» и даже меню кем-то утверждено, какая неслыханная дерзость. Сейчас вы пойдёте в роту к товарищу Дементьеву, ротному каптёрщику и доложите о приключившемся с вами происшествии, а вечером мы к вам зайдём с ним в карантин для некоторой профилактики правонарушений в нашем городке, да помалкивайте о случившемся и о нашем с вами разговоре, пусть это будет наша первая большая тайна, адью мальчики, двадцать секунд и вы в подвале у Дементьева, десять секунд уже вы потеряли, газ пошёл! Ровно через пять секунд мы, стесав до колен ноги о мостовую, стояли перед дверью в каптёрку у товарища ротного хранителя имущества по фамилии Дементьев. До присяги оставалось больше месяца, но за это время мы умудрились столько нагадить, засветиться в роте так, что могло оказаться, сто нас могли вполне оставить на второй год в карантине, присягать нам могли не доверить Родине, так в школе всегда поступали с октябрятами и пионерами, если не то, то говорили «гуляйте Васечка по коридору обкома комсомола прямо на выход, вы нам не подходите, такие в комсомоле не нужны, зайдите вечерком в другой отдел, в подворотню номер шесть, в отдел гопстопа, это наши конкуренты, но так, как мы иногда сами пользуемся их услугами, то можете при поступлении на нас сослаться». До двери номер три, подвала номер один я ещё очень верил в то, что во мне кто-то истинно нуждается, что я попал по назначению, я истинно верил в справедливость и истинность того, что называется Советская армия, но после некоторого общения с теми, кто отдал долг Родине или дослужился до почётного звания «дед Советской армии», я стал двояко относится к тому, что говорили и к тому, как на это реагировали люди постарше, чем я. Для меня авторитет командира маленько пошатнулся, наивности поубавилось и открылось нечто новое, более совершенное, в которое верилось почему-то с лёту, приказы стали подвергаться осмыслению, стали обсуждаться оцениваться, огавариваться в кругу сослуживцев и даже не выполняться, да даже не выполняться, нет не от крутости, скорее от хитрости, просто стали саботировать, пробовать и знаете, стало получаться, страшновато было, но раз вышло, два вышло, всё упустили нас, стали серединка на половинку наши сердца и желания. Командир днём, он не может с тобой сделать то, что с тобой сделают деды ночью. На стук вылезла рожа, от которой хочется закричать вслух, да именно рожа, лицо такого выражения не может иметь, лицо превращается в рожу, которая выражает нечеловеческую степень возмущения проявленного неуважения к старости, наглости и хамства проявленного безпозвоночными существами прибывшими для выполнения самых чёрных видов работ, то есть нами. По тому выражению, с которым на нас смотрели, мы поняли, что попали никак не ниже, чем на суд сатаны, что в такой страшный момент, момент вынесения судьбоносного приговора, четыре придурка нашли потайную дверь Карабаса Барабаса и пролезли туда, куда Макар телят не гонял. Я вам главного не сказал, не успел, если бы вы знали это заранее, вы бы мне даже по прошествии лет, даже сейчас, когда больше ничто не угрожает, написали бы в посте, чтобы я не вздумал этого делать, но я и тогда никого не боялся, а сейчас и подавно не забоюсь. Вы думаете мне было страшно тогда, да вот не угадали, ни фига, я был в таком состоянии наивности и доверчивости, что если мне сказали, чтобы я лично передал «товарищу прапорщику Дементьеву» то-то и то-то, то я так и поступил. Я с порога, как только показалась чья-то симпатичная физиономия военнослужащего без фуражки с аккуратно зачесанным чубчиком налево, так и выпалил «нельзя ли видеть здесь товарища прапорщика Дементьева, ему привет от дежурного по парку, честного сержанта Пупкина» Вот в это-то самый момент я и потерял лицо человека, вместо лица оказалась рожа, я не знаю чья, но не Дементьева, ибо лицо симпатичного человека не может так просто, вот так из-за пустяка, из-за одного предложения, сказанного духом, превратиться в ужасную рожу, рожу застывшую на этом лице. По тому, что я облажался, я и сам уже успел понять, не надо меня сзади в спину мутузить кулаком, ступил и понял, что очень ступил, ещё до того, как произнёс «товарищ прапорщик», ибо никакого прапорщика в каптёрке не было, были очень чёткие парни, никому не мешавшие жить в этот день, да и вчера мы их мало наблюдали на солнечном небосводе, всё больше в подвалах, всё ночью, никому и ничего плохого, чисто сами с собой, чисто клуб по интересам. «Дверь закрыли с этой стороны, фамилия (это в мой адрес), размер сапог?(это тоже ко мне вопрос)», не понял последних слов, простите, что вы сказали, не идёт в голову, не совпадает выражение лица рожи и слова произнесённые ранее, я по выражению лица рожи понял вопрос по своему, мне кажется так будем сказать точнее «фамилия, размер гроба?», я не отступлю от своего толкования вопроса, я до сих пор стою за той дверью перед нетоварищем прапорщиком Дементьевым. Количество присутствующих открылось только что, человек не менее шести принимало участие в клубе по интересам, в клубе, где каждому нашлось своё занятие, каждый отдавался ему от души, армией здесь не пахло, это был подпольный дембельский обком партии. Устоять от моих слов умудрился только сам Дементьев, все остальные, как сидели, так и повалились набок, ржать не стали, ржать было нельзя, ржать, значит выказать неуважение хозяину каптёрки, человеку, авторитет которого в роте был непоколебим, Дементьев был единственным человеком, которого в равной степени уважали все командиры взводов, командир роты, замполит, старшина роты. Дементьевы не рождаются кучами, Дементьев был товаром штучным, такого человека любили абсолютно все, к нему было самое ровное отношение, Дементьев был самым честным, порядочным и справедливым человеком своего призыва, нет он не был единственным порядочным человеком, я не прав, он был индивидуумом своей штучности, таких исключительных личностей в роте было не счесть числа, но Дементьев был всё-таки такой один. Дементьев знал меру, он если, что делал или задумывал, он никогда не переходил грань оскорбления личности, всё было логично и последовательно, прожить столько времени и не попасть на губу, прожить много в роте, но не получить отставки от начальства, прожить среди сослуживцев и не потерять уважения, не нажить проклинателей среди младшеслужащих, вот это о чём-то говорит, говорит, но мы этого, стоя перед ним, пока не знали. Я прощался с жизью, передо мной стоял гробовщик из кинофильма «Бег» и трогал меня за щёку, проверяя, не требуется ли мне побриться перед процедурой. В стакане забулькал кипяток, провода с бритовками на конце прыгали у меня перед глазами, выключить, я так понимаю, некому, все ползали по полу и давились смехом, Дементьев на убегающий чифирь внимания тоже не собирался обращать, он смотрел на покойников и думал, как бы их получше упаковать и спокойно продолжить своё дело, от которого его только что оторвали. « Крючок накиньте на петельку», это моим товарищам, «стойте там, где стоите», это опять нам всем. Стоим, пока не падаем, живым в гроб не ляжешь, «кто-то, что-то сказал или мне послышалось?», это опять нам, мы ничего не говорили, это я посмел, что-то открыть. Только и успел, больше не получилось, красная молния метнулась в мою сторону, я грешным делом подумал, что это «фаза», она так всегда в моём представлении виделась, красная, размером больше моей головы. Нет, не фаза, каждому по две фазы досталось, только и успели поймать, как поняли, что о размере гроба я не преувеличивал, интуиция, что будут бить и сейчас не подвела, ошибся только в одном, что ногами бить не будут, перчаток для бокса ногами ещё не придумали. Пара красных перчаток за один секунд оказалась привязанной к каждой руке посмертного, две пары образовали круг, кто остаётся на ногах, тот уходит первым, потом уходит второй, потом третий, потом я. Не буду утомлять вас ещё этим, нет необходимости, перчатки надевать приходилось несколько раз, экспандером для рук на четырёх пружинах тоже приходилось качаться, дырка в штукатурке потолка пятиэтажки тому свидетельство, ручные пружинные ломал один за другим, резиновое кольцо до сих пор где-то валяется, занятия в спортзале, броски через пупок в секции самбо, всё не пощло на пользу, коснулось только поверхностно, вроде как для поддержания разговора со сверстниками, чтобы не посчитали за слабака. Никогда откровенно не готовил себя в костоломы, всё больше нравилось интеллектуальными видами спорта заниматься, попить пива в баре с голубыми сводами в Лефортово, порыбачить, поохотиться на водоплавающих дичей, книженцию про «фронт за линией фронта» или типа того почитать, позагорать на крыше, да покупаться в Кусковских прудах. Били недолго, драться вчетвером в тесной каптёрке, да не смешите меня и сейчас, кого там было бить, четыре одинаково заморенных чучела. Мотало не от удара, а от толчее на пятачке, ударять-то надо было знать кого, а когда ты только вздумал встать в подобие стойки, как со всего размаху по старорусски получал кувалдой сверху вниз по голове, валился в сторону, на тебя падал кто-то ещё, сапогами получал по морде от третьего падающего и по яицам снизу вверх ломил первого. Кто был первым, а кто битым по морде от четвёртого не один рефери в каптёрке не мог себе ответить, бокса не получилось, мордобой по Ступински получился, кто кого успел запрессовать, тот и был верхним в поединке, но разбитые яица сводили к нулю эту победу, победители ползали в парадках по полу имитируя поражение ибо каждый понимал вполне серьёзно, что мы свои и нам долго так ещё ползать, унижаясь, пока сами не начнём ставить других по стойке смирно. Да и драться не из-за чего нам было, причины не наблюдалось, дедов мы больше не уважали, чем себя, да и больно опять же, перчатки перчатками, но челюсти сводит не по-детски. Такой бокс не понравился присутствующим, за такой показ морду бить нам надо, перчатками с болтами, зажатыми в руках.«Перчатки!», это к нам, «кто из вас хоть раз их до службы надевал?», да никто, это мы вслух, хрен тебе я скажу, что баловаться приходилось, да ничего путного не вышло, может тебе только такие и нужны, товарищ непрапорщик Дементьев.«В общем так, кто не хочет, чтобы у вас деньги отжимали или типа того в чайханах, жду с восьми вечера до двадцати одного, по Галльскому времени, вопросы есть, вопросов нет!», подитожил рефери ротной каптёрки. «Рассказывайте, что случилось, почему вы здесь и как собираетесь жить здесь после нашего ухода из роты на дембель», это опять к нам. О том, что с нами произошло в чайной артполка по утру, знали несколько из присутствующих, о том, что было продолжение, знали не многие, знали мы и те, кто нас сюда отправил на исправление, к психологу, так сказали бы на современном сленге. Чифирь заварился и остывая, поглощался присутствующими. Запах Цейлонского чая поглотил кислятину портяночного загашника, слюна перестала выделяться и захотелось тоже попробовать чаю, но чаю не было, был чифирь, чифирь я не пробовал, чифирь готовили в тюрьме, в тюрьме я тоже не был, поэтому стоял и аккуратно осматривался вокруг себя. Осматриваться не возбранялось, за это не били. Все так делали, кто-то даже согласился ради разрядки обстановки, попробовать чуточку чифиря, много не предлагали, стакан не был литровым чайником, соображать надо, да и не требовалось много на пробу той коричневой гадости. По тому, как скривилась рожица пробовальщика, по тому, как глаза застыли в положении «щас обосрусь», по тому, как замотал головой боец в поисках «куда выплюнуть», мы поняли, что с первого раза это «не вкусно». Нет, что потом это может и будет доставлять людям удовольствие, но, скажем, положа руку на сердце-у нас ещё всё очень даже впереди. Осмотр произвёл на нас впечатление, выгонять и бить нас вроде не собирались, скажем больше, нам были даже рады, объяснили, что это шутят так в роте и шутят не знамо с каких времён по поводу «товарищ прапорщик», так называют всех, кто хоть раз за службу помыслил в шутку или без, заявить о том, что вот останусь на прапорщика, жаль уходить на гражданку, не для «обокрасть ротную каптёрку или продсклад», а для «жалко расставаться с тем, где столько прослужил», что и вы так же шутковать после нас станете, и что мы только приветствовать это станем, сидя у голубых экранов телевизоров, нам-то потом по барабану, что вы с духами делать будете, мы своё уже получили, квиты. Интерес в нашем присутствии действительно имел место, когда-то и мы будем так поступать, «добреть» в глазах молодых, так поступали с они, мы прибыли только что, они полтора года назад, всё, что было на гражданке тогда при них, давно изменилось к лучшему, осталась боязнь перед гражданкой, это здесь они хорохорятся, физически ещё тут, духовно уже каждый сам по себе. Каждый пробует примерить на себя свободу гражданки, да не выходит с которого раза, не получается без тренировки, а с этим что, а эта каптёрка кому, а старшина роты как без меня, ясно что и он через полтора года заменяется, а как же Галле, как Германия, сладко говорят в ней, вон сколько сверчками трещит по общагам, сколько прапорщицкие погоны надели, сколько в военные училища заявлений написали. Мы тоже пока не собирались уходить, да нас и не гнали, самим тоже хотелось о себе заявить, кто, откуда, что успел сделать в жизни, про залёты и вообще про жизнь в роте рассказать. Слушать не стали, знакомо, это я про ротные дела, просто сказал человек у стола «не пи…дите», всё не так, замполит не тот за кого себя выдаёт, ротный, батя и взводные люди, зампотех мужик, а замполит он и в армии замполит, думает и делает так до тех пор, пока с рук сходит, пока погоны в мелкую звёздочку, прорастут покрупнее, узнаете его как следует, должность у него чужая, собачья, сам человек, но должность ….как прикажут, так и напишет, помяните моё слово, в такое училище не каждый пойдёт, тут особый человек нужен, это тебе не высшее командное, это политическое, комиссарское, туда не всех берут. Замполит оказался до моего дембеля именно тем, кем себя выдавал, ни капельки звёзды его не попортили, Кузмичу всё пох было, скорее всего он из «пиджаков» происходил, ну типа того, что после педВУЗа остался по предложению служить в замполичих войсках, а чего в Германии не послужить, я бы сам после ВУЗа остался, всё знакомо, город родной, душой прирос, рота-дом родной, нет, я в самом деле говорю, тогда многие на заработки пытались в загранку смотаться, был бы энергетиком где-нибудь в Галле, обеспечивал бы энергией гарнизон, слыл бы местным королём воды, говна и пара, как нас ещё за глаза называют в других ВУЗах, за энергоснабжение, в которое входит не только электроснабжение, но и водо и калоканализация, вот так то. Студент, ты будешь с сего дня называться «студент», понял, это в мой адрес, а что тут такого обидного, конечно, с радостью такую кликуху готов носить, лучшей рекомендации и не надо. Дурак, еле избавился потом, чуть, что «какого (матерное слово) ты это сделал, а ещё студент, вумный, мать твою Бог любил, пошёл вон отсюда, «студееент», итить его через коромысло» Фаза, это потом прилипло, тут фазами всех электриков кличут с момента создания части. Чифирь пошёл по второму кругу, но мимо нас, сахар не предлагали, но он горкой на алюминиевой миске был выложен, сахар из наших ротных запасов, сахар рафинад, я его очень любил, он был очень вкусный, он много слюны во рту оставлял и долго не таял, писчинки его были меленькие и совсем не царапали нёбо, с ним и потом дома приятно было пить чай с блюдечка, попробуйте, как-нибудь, вам понравится. О себе рассказал вкратце, людей попавших сюда из Москвы служить не привечали, много чести, и так всё уже вам досталось, вот ты, да-да, именно ты, расскажи-ка о себе, это к Миколе, что из Сорочинцев, а тот, ну что он мог рассказать, ну разве, что про Гоголя, да про Диканьку, мял, мял Колюн, да кому оно надо, уши изнутри сломаешь, пока расшифруешь «мову». «Цыбуля!», это кто-то подал голос, точно, мля буду «Цыбуля» и есть «Цыбуля», точно мужики, помните «дачную поездку сержанта Цыбули», «угу, точно», «ты сам в том кино не снимался, а Микола?», «во блин совпадение, да такого в жизни не бывает, чтобы только посмотрели кино, а главный артист тут с тобой в одной каптёрке попался, надо же такому случаю случиться!» загоготали, довольные своим открытием, и всё, нету больше у человека батькиной фамилии, с коей пацан призывался, появился человек Цыбуля. Без имени, без фамилии, просто и коротко Цыбуля. До сих пор живу, но фамилию лучшего кореша не могу вспомнить, эта чёртова «Цыбуля» мне глаза ест. Прости Мокола, если живой, не я в том виноват. Пока щёлкали по сторонам, вопрос в воздухе повис «а шары из вас кто может гонять!», какие шары? Гоняем все, ясное дело, карманы пока не зашиты и песком не набиты, ну гоняем, а что такого, кто не хочет чесаться, пусть моется, а у нас всё по распорядку, и помыться есть время и шаря погонять успеваем. Дундуки, мы про другие шары говорим, шары можете загонять? Куда загонять? Ну туда сюда можем через карманы, а чтобы загонять, это, простите, куда же их можно загонять, они же в мошонке. Идиоты, это нам. Вы чё, с луны свалились, у вас чувихи остались на гражданке, пишут? Пишут, ну а вы, как вы к ним собираетесь после службы заявиться, вы чё и правда ни гу-гу не понимаете, да на фиг вы им сопляки нужны будете, там сейчас возле них такие волки крутятся, что появитесь перед ними, засмеют, шлите заранее тогда таким чувихам сапог в письме. Снимай штаны, кажи свою писю, да не ссы, ни хрена мы вам не сделаем. Да я вам тогда свою писю покажу, чтобы чего дурного не показалось, а нам и не показалось, мы тогда о дурном лет двадцать ещё слышать не будем, пока не появятся первые порнофильмы, когда это ещё будет, показывали мы свою писю раз сто за призывную комиссию, а далее ещё больше, кто на неё только не глядел, я её сам меньше в жизни видел, а сейчас вообще в руки не беру, когда в постельной сцене подводит, так вот, кажет он свою…. Мама не горюй, так называлась его пися. Чего из неё только не торчало, и рыболовная леска с узлами и шары из ручки зубной щётки и хрен его знает ещё что, не удивлюсь если в том болту были шарики или ролики, украденные из разбитого подшипника трёхколёсного мотоцикла, да-да, именно трёхколёсного, потому, что у трёхколёсных я все подшипники видел своими глазами и мог отвечать за точность размера, за другие, простите, не готов, увольте, боюсь наговора, а человеку с этими роликами-шариками детей делать. Вспомнил один эпизод из «курсанты», там про старшину с Украины с железными зубами, главный герой так сказал «его наверное трактор родил», так вот, эти деды тире дембеля (а часть именно дембелей присутствовала тут), готовились рожать с жёнами мопедов. Ну чтож, правильно, кому-то на надо на замену отцу в роту явиться. Болты под завязку были набиты экзотикой, от такого если в первый вечер с испугу не сбежишь, столько потом мопедов и тракторят нарожаешь, что всему селу хватит надолго. Головки стали и у других, как тюльпаны раскрываться, у нас у самих аж кровь к голове прилила, вот это служба, так вот чем они тут по ночам занимаются, вот почему немки через любой кордон прыгают, вон почему они готовы в тачке, накрытые одеялом сюда тащиться, а по утрам пойманные дежурными офицерами, драить полы в штабе. От такого сюда скоро целое Галле сюда переселится, что там ихняя поганая порнуха противу наших мопедосов. Нет, мы шары гонять не умели пока, но очень крепко об этом задумались, а вдруг да и правда бабы от такого попрут к тебе в койку так, как сёмга прёт на нерест. Только пообщавшись с часок, нам приоткрылось такое, за что чмарили старых и заслуженных людей в роте, то, как сюда пёрли все после отбоя, то во что превратилась служба в армии, слава Богу, что шарами дело в роте и закончилось, да немочками. Шары гонять надо было уметь, танкисты меня лучше других поймут. Танкисты, выйдя на исходный рубеж, очень беспокоятся о том, есть ли что такое на поле боя, чего они преодолеть не смогли бы, больше всего их напрягает в этом смысле такие вещи, как надолбы и ежи, пирамиды и «банки», «банки», это такие выступы, на которые могут сесть днищем танки, ну или типа того, так вот, именно пирамиды присутствовали в своей основной массе на поле брани, их готовили специалисты кустарного труда, готовили тут же в каптёрке с помощью примитивных надфилей и наждачной бумаги, обработанные спиртом и забитые в щели с силой двух больших пальцев. Операция по забивке шаров выполнялась всего в два этапа, на одном из которых с помощью двух крючьев вскрывалась поверхность головки, издавая при этом звук, который примерно издаёт треск разрываемого парашютного шёлка, зацепившегося за киль кукурузника вместе с десантником, кровь брызгала, куда только можно было попасть в каптёрке, шар из костяшки зубной щётки, выточенный подобие гречишного зерна, обмакнутый в одеколон, силой запихивался в образовавшееся пространство, крючья высвобождались, скрежет челюстей показывал те наихудшие чувства, которые испытывал сейчас несчастный секс мачо, но напрасно вы обольщаетесь, ничего подобного, шаров было не меньше дюжины, никто пациенту не обещал райского наслаждения, это будет впереди, должно быть впереди, так сказали те, которые всё знают. Откуда те знают? Ну, так те всегда всё знают, они об этом так всем и говорят, «я знаю это точно», ну а что против этого можно добавить, можно добавить только то, что «я вам верю» и полезли шары под кожу головки. Зарастало поле долго правда, говорят и после демобилизации пирсинг напоминал о себе, говорят, что это нормально, такое происходит и с имплантантами, которые станут через двадцать лет в России ставить себе женщины в то место, где у них должна быть грудь. «Иван пысав в свойей пысульке, шо на ныдили прийшла мини з його дому, щё його Лера ныпочуйяла ны надолбыв, ны ыскарпыв, щоб його пидняло, тай пидкынуло, щоб його так гетнуло, шой ны встало, гальмуйэ туда сюда, а ниякого экстазу нымайе, тилькы морока с цими насадками, ото як до того фэну, що голову сушуть описля мытья», это строки из письма, что зачитывал сосед по койке, тоже почти гражданский человек, Юра Августов. Паталогоанатом от сохи, заканчивал в пытошном отделе свою часть работы, хирург от пивного станка принимал на руки изделие, снимал боль одеколоном, анестезируя самую хрупкую часть эрогенной зоны, удалял сгустки крови и сукровицы, записывая в карту пациента примерный текст мыслей про себя «ху…ло, просто ху…ло, идиотиус, дебилиус, шизофрениниус, это какой же извращенец придумал эту чушь, да ведь бабе, что шары, что надолбы до одного места, баба не шарами едиными живёт в своей тарелочке, баба живёт инстинктом продолжения рода, выполнением своей детородной функции, созданием упаковки к семье, размножением себе подобных, живёт тем, что ей в уши положат, что ей наобещают, живёт образом царевича, тащится от интеллекта мужчины, кончает от формы его орлиного профиля, казнит себя тем, что её не замечает тот, в кого она влюблена, да какие шары и «усы» из лески, вы что трубочист, который суёт свой ёжистый шар в печную трубу, полную сажи, вы недебилоиды, вы почти люди, ещё неделя и над твоими «шарами» всем колгоспом люди ржать ржу будут, до самой смерти носить тебе кликуху «Микола-трубочист», о Мама возьми меня взад». Слева трещали разрываемые пополам головки писюнов, впереди по голой спине гуляла игла кольщика, гуляла на манер гульбы иглы швейной машинки по кожаному реглану пилота, слева резали ножницами зеркало под давлением воды, недалече от них пара аборигенов натирала шёлковой ниткой бутылку из под шампанского ровно посередине, где один держал эту самую бутылку за горлышко и донышко, а второй собственно выполнял нагрев срединной её части и меня ни с того, ни с сего попросили помочь полить водой в то самое, натираемое место, и как на моих глазах и глазах изумлённой публики, в руках дикарей из каменного века вдруг оказались неправдоподобно ровные половинки посуды, пригодной для дальнейшего использования и как потом оказалось именно в качестве пивного бокала для жигулёвского или нашей марки. Обстановка в каптёрке нас устраивала, но пора было и честь знать, о чём мы недвусмысленно давно пытались напомнить и упаси Бог оставить нас здесь хотя бы на минуту дольше запланированного нами. На кислород захотелось неожиданно скоро, упаси и сохрани от такого знакомства и таких знакомых, так о предстоящей присяге можно забыть, какая может быть присяга, когда в голове будет только одно, как покрепче изменить родине с немкой из Нойштадта, разве шары в головке дадут возможность здраво мыслить головой с роликами и шариками в оригинальной пропорции. Нет и не может быть речи о том, чтобы изменить родине, нет саботажникам присяги, это, по моему, тем в подвале необходимо и в очень срочном порядке сменить пару шариков или роликов в опухшей от безделья голове, правильно недалече высказывался по этому поводу старшина роты, заявив о том, что если руки солдата не занять черенком лопаты, то он заменит черенок чем-нибудь аналогичным и вредным для своего здоровья. Другая армия открылась нежданно для четверых духов, другая сторона жизни военнослужащих, другое, я бы сказал, альтернативное видение полового вопроса представилось нам, другое, скажем, не традиционное решение женского счастья, альтернативное параллельное течение в советском сексе, который, оказывается существует в каптёрках и расходится по стране в дембельских ботинках и брюках клёш. Когда появились спа салоны и отделы пирсинга, я только этому улыбнулся, отстали от нас ровно на двадцать лет, отстали от передовиков производства, шуровавших иголками и крючьями в головках солдатских болтов, отстали и морально устарели, вас бы да к нам в подвалы комендантской роты периода 1980-1982 годов, почерпнули бы вы оттуда столько старого, сколько уместилось в экспозициях музея секса в Праге у Карлова моста аж на четырёх этажах. Есть там и частичка нашего труда, четыреста крон не деньги, зайдите в домик у моста, отдохните душой, возьмите с собой непременно свою подругу, ей тоже будет там не безынтересно, я вас уверяю, сходите.
Владимир Мельников 3: Продолжение рассказа "Присяга" часть восьмая. Визит к вновь обретённым друзьям не прибавил нам весу в роте, интерес к нам оказался случайным, дембель у некоторых был уже прописан в военном билете, а хрен ещё не до конца был подготовлен к встрече с желанной, не до конца конец был утыкан надолбами, не всю леску извели на «усы» с узелками, не все шары были забиты в лузы, время утекало безвозвратно, а специалистов хватало не на всех. У нас ведь, как, а так, как присралось что одному, то и другому подавай, но уже с загогулиной, им гондонов с усами уже не достаточно, им давай шрапнель и фугасы, девки на гражданке пошли модные, их лаком да помадой уже не заманишь в койку на сеновал, им подавай что там в Германии немкам нравится, вынь, так сказать, да, положь на блюдечко с голубой каёмочкой, что-нибудь из оружия массового поражения, что-нибудь от своего ротного мопеда, али бензовоза, вот так вот. Попросили нас новые знакомые далеко не разбредаться после обеда, сказали что-то про то, что какое-то сердце, у кого-то из них кровью обливается, что оченно они истосковались по народной русской песне в авторском исполнении, что вроде, как тот Митька ухи просил, так мол и они чего-то в нашем исполнении просят исполнить, даже сказали «не примите, мол за наглость, а токмо за ради исцеления души, истосковавшейся долгой разлукой с Родиной», исполните что-нибудь такое, чтобы душа сначала развернулась от радости, а потом свернулась от печали исполнения. Сделаем, сказали мы, ждите, щас только шаровары подтянем. Вот не было печали, черти накачали лето. Если бы мне тогда прознать какого дыма будет это лето в Подмосковье, я бы лучше согласился сейчас на даче в противогазе ещё один срок отмотать в сорок дней удивительного затмения, чем принять предложение Миколы Цыбули и его товарищей, который сказал, что мол сбацаем, чого тому вбываця зря, Ванька Гусак так спивайе, шо той Микола Сличенко на майдане в Сорочинцах колы ярмарок наступэ, а то ще як Вовка Тюрин на гитари струны рвэ, так то щей краще нэ може буты, тай кажуть другы, сам бачив, щё и гопака вдарыть як слид зможемо, ны ссыть хлопци у кампот, там повар ногы мыйе, дэ вона наша лядаща нэ пропадала, хай вона йим кистка в глотку влизэ, шоб йим пусто описля концерту того було, ходим до витру, там все и обмозгуйемо у холодку, дуже мини отут у каптёрци макушку напыкло, шось горыть унутри нэ пийму зразу, трэба трохы охолонуця. И пошкандыбали до витру, оправились упругой струёй в писсуары, посмотрели на наприглядный вид своих неухоженных писюнов, запущенных по дремучести и малой продвинутости, сравнили друг с другом, ничего особенного, в нашу сторону и правда девки после дембеля и глядеть не станут, всех похватают наши ушлые дембеля из каптёрки, постояли, потрясли, да и спрятали с глаз подальше, девок в роте не было, интерес к нашим товарищам из ширинки прошёл с последней каплей в писсуар, пора было мыть ручки и готовиться к праздничному обеду, второму за два дня. День был испорчен, мозги заражены триппером из каптёрки, все взоры после этого были в то место, откуда не растут мозги, все мысли при встрече во время движения строе только о том, что сейчас испытывают те, которые позаботились об этом заранее, как они реагируют на голые коленки прекрасного пола, что они чувствуют, когда встречаются с девушками глаза в глаза, какое действие на их органы оказывает небезызвестный товарищ Бром, знает ли старшина роты о минных полях уместившихся в ширинке военнослужащих и что он думает сам по этому поводу, догадывается ли он о том, что этой болезнью поражена вся его дембельская половина роты, какие шансы имеют военнослужащие на проход через границу с таким нарушением устава. Не придётся ли им ушивать свои писи там на шмоне в Фалькенберге, как ушивают со слезами на глазах свои брюки клёш, как несут в урну половинки двухэтажных каблуков, мастерски подбитых и ювелирно обточенных на наждаке в автопарке роты. Не заставят ли по прибытии в райвоенкомат проходить медкомиссию на предмет испорченности здоровья по системе «до и после». Много было вопросов, мало было ответов, обед был ни так, ни сяк, ничего нового, зажрались одним словом. Ну, какая может быть обнова? Ну, дали котлеты из свежей свинины, ну и что, что, зря, что ли помои баками от себя, от своего желудка отрывали милым хрюнделям, зря что ли таскали за хвост и выпихивали в попу на простреливаемое пространство тогда на неделе, чего нового может быть в борще, смачно заправленном чесноком и сваренном на крутом говяжьем бульоне, мы что, некоторые, дома у мамки это не едали, эка невидаль, квашенная капуста, заправленная постным маслом, да я может сам не раз такую помогал по осени рубить, ну и что с того, что Микола Цыбуля её на свой лад по хохляцки называет, будто то не капуста, а какая-то пылюстка, подумаешь, умник, больше-то ничего из еды назвать и не может, ну разве, что доставшие уже всех на слуху, пампушки и галушки, да тюря в придачу. Скоро талоны в метро купить не сможешь, пока тут описывать его речь будешь, так и на работу опоздаешь, придётся раньше мая в Киев на заробитки отправляться працюваты. И масло у него на свой лад, заладил «олия, олия», сам, как «олия», тощий под метр девяносто, как моя тётка сказала бы про такого, большая палка говно мешать, да не могу вот, друг на всю жизнь, журавль колодезный, посмотрим на сколько ты выше ветрового стекла высовываться на мотоцикле будешь, вот тогда будет тебе и пылюстка и олия, ветер в харю, я на регулирование быстро еду. Ох, скорее бы присяга, да по мопедам и на автострады, вот где настоящая служба, а то одна морока, вот тебе ещё конкурс авторской песни, мать его Бог любил, и надо же так в один день попасть, у замполита и то репертуар короче получается, мужик с головой, о людях иногда усевает подумать, ладно, что-нибудь придумаем, чем сделаем хуже, тем будет потом для нас самих лучше. Время проведения внепланового ротного мероприятия было выбрано очень удачно, главное, что оно не шло в разрез с плановыми, утверждёнными замполитом роты. Времени на его организацию, конечно, не было, всё случилось неожиданно, как для нас, артистов погорелого театра, так и для самих зрителей, нам то что, только что ремнём подпоясаться, а им то, попробуй найди дураков, которые вместо послеобеденного сна в каптёрках и загашниках, попёрлись бы смотреть на детский сад на выезде, а как нас можно было назвать, конечно, старшая группа детского сада, ну какой идиот там ещё что придумал, ну что, другого времени нельзя было для этого выбрать, обязательно надо теперь думать, принимать решение, уступать, но разве это может быть полезным для старческих мозгов наших дедушек, конечно же нет, нет, ну не надо, давайте после отбоя, пусть приходят в подвал в каптёрку и там показывают публике, что умеют, там можно и обсудить и острые углы в каптёрке сгладить одним из молодых бойцов. Нет сказали те, кто затеял концерт в ленинке, всем, значит всем, люди мол, готовились аж целых двадцать минут к ряду, спать сегодня не получится, говорят, сам замполит обещал подойти и поддержать дебют молодых народников. Народники, это мы значит, насчёт замполита, неплохо бы, пусть поприсутствует, может кто глянется, может за счёт заведения продвинется наверх к вершинам настоящего искусства и такое бывает, есть же в ГСВГ вокально-инструментальный ансамбль из ГСВГшников. Я по поводу присутствия замполита сначала подумал, что это шутка, но какой же был фурор, когда замполит вышел из кабинета ротного в свободной форме одежды, где галстук болтался на заколке на груди, верхняя пуговица рубашки была не по уставу в открытом состоянии, без фуражки и без кителя, он вышел и прошёл в ленинскую комнату, прошёл и дверь закрыл за собой. Что делать остальным и можно ли при нём начинать мероприятие, вот в чём возник вопрос, но дедули как ни в чём не бывало, подталкивая нас под белые ручки, стали протискиваться следом за замполитом и занимать места за столами, чинно снимая фуражки и приглаживая лысины ладошками сверху вниз. Что делать нам дуракам, пока не сказали, а раз не сказали, то, не долго думая, а я думать долго никогда не мог удержаться, ибо мой мозг не мог долго контролировать мыслительный процесс, мысли разваливались, не успев созреть до конца, так вот, я не стал щёлкать клювом, ни петь, ни скакать гопака мне не суждено было природой, медведь на оба уха ещё до рождения наступил, поэтому в критический момент другого решения я принять не мог, не мог и всё тут. Нет, от участия в концерте я не отказывался и других не отговаривал, хотя, по совести сказать, ну кто мог отказаться, когда по-хорошему попросили, откажешь, потом по-плохому могут объяснить, но зачем до этого доводить заслуженных и уважаемых людей в роте. «Итак, концерт, посвящённый такой-то годовщине Великой Октябрьской революции в исполнении солистов из молодого пополнения считаю открытым!», языком молоть не сваи забивать, этому учить меня не надо было, инициатива сама упала в руки, замполит ладоши начал выколачивать перед собой, а глядя на него с шуткой юмора, стали то же делать все остальные. Никогда на сцене не был, как себя вести не имел малейшего понятия. Ничего не надо делать, делай, что пришло первым в голову, в такие минуты зрители обязательно подыграют, им это уже нравится, они уже довольны, они не покажут вам, что им не нравится, они не станут себе портить настроение, они потом по ходу действа вас напрявят в интересное русло спектакля, подыгрывайте друг другу и спектакль состоится. Думать в этом случае не рекомендуется, пока будете оценивать своё нынешнее состояние, срубите сотню отжиманий после запоротого мероприятия, гоните прочь стыд и смущение, выбора у вас нет и нечего целку изображать на сцене, платочки в правую руку и по кругу хороводом вокруг слеги, застрявшего в центре сцены, платочки переложили и в обратную сторону. Уже аплодисменты, «во дают духи!», спасибо хлопцы, что поняли правильно, среди дураков, изображай и себя дураком, валяй Ваньку, пока ладони хлопают громко, гитару и цыганочку с выходом, цыганочку найти не удалось, но цыган выскочило и дубасить ногами по паркету, столько, что концерт вести стало не кому, ну посудите сами, много ли ума надо, чтобы не промчать кренделем по кругу перед зрителями и не вдарить каблуками о пол в нескольких местах под акомпанимент, рвущихся из рук струн гитариста, цыгане на то они ведь и цыгане, чтобы порядку никакого не было, там где они тусуются, а потом меня понесло, ага, именно, я вспомнил «Ручеёчек». Цыгане сошедшие с ума от отсутствия чавел, под «ой ручеёчек, ручеёк, ой брал я воду на чаёк, ой брал я воду на чаёк, ой ричка получилася, я з милым разлучилася…!», во понесло, даже сам стал себе нравиться, а то ещё подумают, что пальцем деланный, а цыгане на гопака перешли, цыгане ведь почти все с Украины были, цыгане, если они с Украины, они долго не могут быть не украинцами, они обязательно с «чавел» переходят на гопак, цыгане они такие с Украины. Гопак гэпнули делать ногами не только мы, народ быстро прознал про капустник организованный, как мы сначала решили, дедами из каптёрки, капустник, оказывается, был задуман накануне праздника и участниками его должны были быть вовсе не мы, конечно, то была провокация Дементьева, то они нас вместо себя подставили, то замполит купился на их прикол, купился, но виду не подал и не оскорбился за то, что его переиграли и высмеяли напоказ перед собравшимися. Спасибо, что мы тоже этого не знали, не смогли бы так вот, как сейчас выставлять себя полными идиотами и скакать кобылку, спасибо замполиту, не сорвал начало концерта, не смял инициативу и выстоял, концерт пошёл как надо, как будто его готовили неделю, нет, месяц, бойцы видя открытые рты и слюну, которая потекла из уголков их губ у зрителей, стали расходиться и разошлись, осмелев до такого, что стали петь не только народные, сколько блатные хороводные, в смысле, дворово-подворотние песни народного сочинения, Вова Высоцкий остался бы доволен нашим, так удачно выбранным репертуаром, были песни чуть позже и из его репертуара и ему от такого ещё лучше было бы, а когда Вили Токарева вспомнили, да кое-что из «Иисус супер-звезда», из Стаса Намина, из другой подворотни, ой какие аплодисменты стали срывать, аж с улицы, где за распахнутыми от жары окнами успело скопиться столько мопедов и шоферюг, люди не могли быть равнодушны ни к нам, ни к песням, люди такого, по-моему, никогда здесь ещё не было. Позор превратился в случайную удачу, удачу, случившуюся с обычного прикола, с шутки, с глупой выходки, сейчас бы сказали из-за «подставы», пусть подставы, хрен с ним, получилось, получилось. Жрать в столовке не лезло в глотку, думалось об одном, днём накостыляют в каптёрке или дождутся ночи? Ан нет, ночи ждать не треба, получилось, все поняли правильно свою задачу, спасибо мне, принимаю даже сейчас с радостью, спасибо не растерялся, вернее, растерялся от обилия народа, присутствия замполита, битья, как следствия молодости, но, но куда деваться, это как плавать учили, кинул меня Вова Шевченко в пруд у «Владивостока», и сам следом, плыви а то топить будет. А я ох, как боялся с головой под воду уходить, думал, что если погрузиться туда, то волосы намокнут, тяжёлыми станут и я утону обязательно, ведь не зря за волосы хватают, думал я у речки, знать они от тяжести на дно мокрые человека уводят, вот их и хватают первыми, как лом, чтобы не перевешивали, от того думал на лысо и стригут всех пацанов в детстве, чтобы значит, когда без родителев на речку кинутся, не потопли из-за тяжести волос, но к чему солдат на лысо стригут я тогда примерно такого же мнения был, но недолго, потом объяснили знающие пацаны, что тех бреют под ноль, чтобы у Чингачгуков ноль шансов был во время Великой отечественной войны, чтобы скальп при солдате на голове оставался всегда. Позор покрыл славой наши скальпы, позор не выпал на макушку замполиту пеплом, дедушки сидели пристыженные и опущенные случайной оказией, хотели, как всегда, да вышло по другому, считали, да что, типа того, вы без нас делать будете, вот, мол, уйдём мы, с кем вы тут останетесь, одни недокормыши, нехватчики веса, слабаки и неудачники, но сами себе видимо оказали медвежью услугу, а теперь сиди и обтекай позади кресла замполита. Но замполита мы до конца тоже видимо не просчитали, тот оказался не пальцем деланный, а скорее железным шкворнем от танкового трака, он после валькириевой ночи и свистоплясок ведьмоплясова, вышел на середину импровизированной сцены, маненько потеснив при этом народных любимцев и толкнул короткую речь.«Неплохо, организованно неплохо, но и не хорошо, будем работать, поручаю это дело товарищу ротному каптенармусу, то бишь, вам ефрейтор Дементьев, да-да, именно вам, других кандидатур я здесь не вижу, да, и над репертуаром неплохо бы поработать, некоторые вещи морально, скажем мягко говоря, устарели, побольше лирики, стихи неплохо бы добавить, поищите может кто среди молодых солдат этим занимается, неплохо бы мордовские песни выучить к следующему празднику, а это к стати Новый год и день 23 февраля, времени у вас уйма, места в каптёрке достаточно, да и к стати, хватит головки патефонные портить, а то банщик из артполка на нас жаловался, а если ещё раз от него услышу, что и вы со своею тачкой к их забору пожаловали, сдам в немецкий бордель вас вместо дембеля, стоит лишь продаттестат у ротного выправить, смотрите вобщем у меня, я сказал, вы услышали, всем спасибо!». «А что на счёт вещевого аттестата, вы ничего не сказали?», это шутку юмора решили дедушки поддержать замполита и смягчить обстановку в зале, ведь мало кто понял, что из диалога между замполитом и дедушками, «А вещевой там не положен аттестат», сказал замполит «там 14 часов голыми придётся вкалывать, а потом лёгкий шнапс и глубокий сон, а зачем пьяному солдату одежда?». ГА-га-га-га-га, потолки задрожали от множества гоготавших глоток, вот это замполит, отбрил и бритва не нужна на неделю, сам выкрутился и своих солдат не сдал, авторитет он долго приобретается, его даже замполит ценить обязан. Всем продолжать заниматься согласно распорядка дня, Дементьев с товарищами ко мне в кабинет, это товарищ лейтенант уже давал новую вводную, все оказались целыми и пока не битыми, пока, верна ли эта аксиома по отношению к товарищу Дементьеву и тем, кому было поручено организовать концерт из самодеятельных артистов комендантской роты, хотя чего переживать, поставленная задача оказалась случайно выполненной, за это не наказывают, но вот если бы она случайно, оказалась не выполненной, тогда другое дело, нет, а в самом деле, куда это Дементьева сотоварищи замполит под ручки повёл, не в офицерскую же чайную за фаустами, хотя дело к идёт к вечеру, а что по праздникам творится в роте, мы ещё не имели представления, хотя, ну их к чёрту этих комендачей, тут, что ни день, то комедия. Комедия продолжалась с нами ещё почти целый месяц, аж до 14 декабря, сдохнуть можно, только после присяги мы поняли, почему сегодня и вчера отпустило поясницу, обрыдло всем всё до такой степени, что только праздник и спас людей старше полутора лет службы. Именно так и не иначе, один за другим шли прощания перед ротой, то один начинал носиться по этажам собирая шмотки, альбомы, гостинцы, возвращая свои долги и отдавая чужие, срывались погоны и кокарда с Х/Б формы и человек неожиданно оказывался в руках духов без знаков различия, его выпихивали из строя, ему говорили, фу, ты гражданский, его не пускали в столовую и на построениях кричали по поводу отсутствия того в строю «пьяный отдыхает у тёлки», а человек стоял на крыльце и был самым несчастным в эти минуты, его нутро было против того, что ему больше не стоять в строю, его колотило и в нём всё кипело от того, что он больше здесь никому уже не нужен, он лишний и чужой, его даже самый сопливый дух не считает за страх, на него больше не обращают того внимания, которое пару дней назад было нормой, его больше не считают членом семьи ни ротный, ни замполит, никто. Всё, точка, ты лишний, ты только создаёшь проблему своим присутствием, ты больше не наш, как ни заводи с тобой разговор, тебя не понимают, ты по ту сторону роты, ты как покойник, который видит себя среди живых целым и невредимым, но тебя никто к твоему удивлению не слышит, это ужасно, скорее бы действительно за борт, чтобы последнюю память о себе не растерять, скорее туда, на гражданку и письмами оттуда, письмами, так оно целее будет. Кто это пережил, тот меня понимает. День за днём одно и то же, подъём, зарядка, завтрак, учёба, зубрёжка уставов и текста присяги, снова муштра и снова турник, уставы и текст присяги, арбайтен в автопарке, прощание славянки из ротного репродуктора, «рота строиться, рота для прощания с демобилизованными, в две шеренги становись, рота вторая шеренга на месте, первая шаг вперёд, шагом марш, первая шеренга кругом, раз два» Чемодан в наклейках с голыми бабами, фуражка чёрная и погоны на плечах чёрные, проститутки на Ленинградке эхом зависти отозвалися по поводу степени приталености кителя, матросы от злобы на сапоги, в знак протеста, сиганули на дно Балтийского моря, чтоб не видеть конкурентов по ширине брюки-клёшь, Слава Зайцев первый раз икнул по поводу размеров каблуков у ботинок и сделал свой первый набросок в карандаше. Верхний край зависти родился у нас молодых, слёзы жалости одинаково быстро потекли по мере приближения дембеля к тебе, всё, конец, больше я Юру Августова никогда здесь не увижу, кто остаётся в роте, чмари из кандидатов, волки алеутские, сожрут и шкуру не выплюнут, травкой закусят, чтобы лучше шерсть из желудка выходила, кто же шутку юмора в массы нести станет, кто всё в роте поставит на поток в смысле расширения кустарного производства изделий многоразового использования полученных с помощью рашпилей из зубных щёток, кто засеет поле, камнями, и колючей проволокой из лавсана, кто сможет передать нам способ приготовления самого вкусного чифиря на свете, кто научит обращаться с братьями по оружию противоположного пола, не имея навыков к немецким языкам, кто будет после юры следующим по обгладыванию мослов в столовой. «Не плачь салага, всё будет путём, ты нормальный пацан, я тебе отвечаю, ты только маленько язык свой попридержи, а остальное у тебя само собой наладится, давай обнимемся по традиции покрепче, помни дембеля Юру Августова, я вроде с вами по человечески себя вёл, не обижайся пацан, давай живи!», это мне, а слёзы аж до колен достали, не могу успокоится и всё тут, и так все, и рядом и те с кем уже попрощались, ничего не могу сделать, текут и всё, все плачут, а от чего не пойму, и ротный и старшина роты и сам дембель, а на лице у него и улыбка пытающаяся справиться с волнением и грусть, честью, оказанной тебе не мог ты гордиться и восхищаться, тебя так здесь оказывается любили, что слёзы, это мера благодарности тебе, за твою порядочность и человечность от тех с кем ты пробыл здесь в этом уютном домике под названием комендантская рота, спасибо тебе, что ты был таким, ты самый чёткий Юра на свете, не забывай и не зазнавайся, черкони разок письмишко, пришли глоток свободы в своём конверте, ладно, иди, ужо пора, сейчас ты, а когда-нибудь и мы вот так будем твоими словами с духами прощаться, надо только их покрепче запомнить, будет и на нашей улице дембель, иди, уже дембеля от вербы от штаба двинулись к автомашинам, пора в Фалькенберг, самолёт долго ждать не будет, там всегда есть кого в Союз забирать, давай, последнее прощай. Ушли и всё, как отца похоронили, стало меньше народу на 36 человек, гомону поубавилось, настроение подраскисло, в голове остался гул созданный повышенным черепным давлением от прощания, нервы они даром не даются, голова до обеда гудела, слёзы не раз наворачивались, мимо роты не одну партию к штабу с чемоданами провели за день, подчистили всё, что смогли в дивизии, остались мы один на один со своими проблемами, впереди присяга, работы невпроворот, ты станешь скоро тоже боевой единицей, зубри текст присяги, тяни выше ножку, держи грудь колесом, а хвост пистолетом, теперь и ты солдатом станешь, вот стрельбы пройдут, а там и до присяги, день, два. Все ушли, один остался, настоящий дед, старый сморщенный, лицо как печёное яблоко, кто такого мог призвать, никто не мог ответить, человеку было лет двадцать восемь, это был настоящий дед, настолько поношенный, что у меня, увидевшего такого человека я подумал, что это один из партизан, который аж с самого 1944 года, с момента операции Багратион, скрывался у деда в схроне, но был таки обнаружен отрядами самообороны и водворён на законную службу и ни куда бы то ни было, а в саму Германию, откуда уйти в новый схрон не получится по двум причинам. Во-первых, человек печёное яблоко, самолично на примере поверженного монстра воочию сможет убедиться в том, что бояться не кого и не зачем, во-вторых, там у его дедушки развился склероз мозга и он стал часто забывать не только о том, что онук нэ кормлэный, но и то, что сам сутки-другие ничегошеньки не шамавший, а тут товарищ ротный старшина и нагодуе и наколдуе на пищеблоке, всё у него у распорядку и бульба тоби сварена и турдосыкы у наряди по кухни у смытани валяюця. Я не придумываю про этого хлопца, так сложились обстоятельства, что военник его духи спрятали или порвали и отправить его смогли только перед 31 января 1980 года, по-моему с партией отпускников. За что его так, я не мог допытаться, парень был настолько стар, нет, я честное слово говорю, так стар, что я сейчас в 49 выгляжу моложе его, не знаю, что было у него с лицом, но оно было состарившимся лет на 65, с такими глубокими бороздами-складками, что пластические хирурги отказали бы ему в операции и не согласились бы ни на какие деньги, жалко, но я не состаривал его, это было от природы, разные люди в армии встречались, мы часто потом вспоминали, как он вообще попал в роту, а в армию в частности, жаль парня, но видно было за что проучивать. Кстати, в роте это не первый был случай, было и при нас подобное, потом опишу. Пишу о парне так, не от того, что себя красавчиком выпячиваю, нет надобности, были пострашнее из моего призыва, как вообще можно таких людей призывать тем более за границу, так тогда считали мы, мы были полны воодушивизма, всё мерили на свой манер, мы были переполнены гордости от того, что выпала честь служить при штабе аж целой дивизии, такая фишка выпадает не часто людям, мы попадание считали законным, а своё пребывание своеобразной необходимостью и незаменимостью себя любимых, нам было противно смотреть, как в роту приводили кривых и косых, горбатых и щербатых, мы в открытую выражали своё возмущение, явной дефектацией ротного коллектива, но, но на наши слова просто клали, клали большой и красный. И так случилось, что от призыва гвардейцев-тяжеловесов, в роту поползло явно диффективное воинство, мы ещё успели увидеть то, что должно быть в роте по определению, чай лицо, но вовсе не попа штаба дивизии. Чёрти кто появился в роте, коротышки, заморыши, недокормыши, сброд, одним словом, на кого не глянешь, кожа да кости или штепсели с тарапуньками, один идёт, его за версту видно, другого под мышкой несёт, просто срам. На нас, карантин, без тёмных очков, лучше и не смотреть, Бухенвальд, одно слово, так и прозвали нас кандидаты в деды, Бухенвальдовцы, прибывшие из Либерозы для выполнения самых грязных видов работ. Не опускаю своих товарищей из роты этими писульками, зрелище после ухода 36 дембелей, стало таким жалким, новые деды такими мелочными, мелкими и недостойными своих предшественников, что даже нам было видно, не потянуть им роль дедов, а черпакам, роли кандидатов, мелковаты, трусоваты, задиристы и как сказала моя тётя про меня в детстве «ты Вова, спереди костистый, а сзади говнистый», так примерно и у меня ассоциировалось новая ротная элита. Гопота и мелкота, таких даже бояться не интересно, никакого смаку от страха, так, одна суета, даже хофман, красиво вдарить не могут, всё с силой, всё в спешке, на ходу, впопыхах, ни какого тебе шику и лоску, хофман должен биться не ради боли, но ради удовольствия, солдат должен несколько минут умирать от страха, дрожь должна вызвать воспитательный момент, наказуемый должен прочувствовать, что даже, если и не совершал вины во имя человечества, то в назидание должен принять этот хофман от дедушки, как высочайшую степень внимания к твоей жалкой персоне, что нету времени у дедушки на то, чтобы отвлекаться на твой хофман, у него работы полон рот, ему бы надо подумать о многом, а тут ты, получи и не говори спасибо, не утомляй его по пустякам, ведь сердце не будет зря обливаться кровью, он переполнен думами о том, как лучше Родину от недругов защитить, покой для любимой чувихи сохранить, пока ты не способен сделать «это» вместе с ним, пока ты даже не держал в руках оружия, пока ты не стоял в карауле и не побывал в наряде, тебе пока даже отказывают в принятии присяги, пока ты никто и место твоё в карантине, подальше от людей, подальше от службы. Службу могут нести только люди, правильно научившиеся ставить хофманы. Не бей в лоб сотню раз, вложи всю душу и умения, сделай установку на чувственность, вдарь раз, чтоб фонарями радуги в глазах, со щекотанием и со вкусом соли в носу, задержи дыхание, растяни пальцы резинкой от трусов, гакни вслух и хрустни костяшками с вывертом в области переносицы, заряди энергией почитания на неделю по типу энерджайзера, не заставляй простаивать только к тебе одному очередь, не сипетись, поделись с товарищем, такое разделение только укрепит твоё положение среди своего сословия, учитесь, короче, ставить хофманы по комендантски, не снижайте планку мастерства, раз вдарил, второго не потребуется, пошёл кругом дух от стенки к стенке, сам попробовал, другим расскажет со смакованием, и тебе хорошо и им не плохо, тут тебе и дисциплина и боеготовность повысилась. Тихо стало в роте, ушла целая эпоха, вернулись гулёны с гарнизонной губы, вернулись ни кожи, ни рожи, сплошь серые лица каторжан с урановых рудников. Гемоглобин минус ноль, шинели висят, как на колу, вместо лиц пустота. Когда пугали губой на граджанке и по прибытии в роту, не сильно отчаивался наказульками, удаль и ухарство и пофигизм не позволяли серьёзно к этому относиться, всё делалось на публику, перед друзьями, о себе пока не думалось, ну как у того зайчика, который перед носом у охотника носился и задирался, показушничая перед своими менее робкими зайчатами, о дырках в шкурке не заботился, опыта маловато имел на момент выстрела из ружья. Так и мы, идиоты и есть идиоты и только зэки, прибывшие из губы с дырочками в шкурке, размером с кулачище, не открыли глаза, а скорее вытащили их из глазниц и ими сунули вплотную к телам солдатским, туда, за их шкурку, дали понюхать какой «какой» они пахнут, позволили заглянуть в пропасть души, дали прикоснуться к обледенелому телу и высушенной от хлорки кожи. Вся рота пришла смотреть, как они возвращались из Майданека, переходом через Либерозу и Дору Миттельверкен, как они входили, чужие в чужую роту, люди, которые совсем недавно входили в высший состав гордости и доблести роты, люди, которые не раз побывали в отпусках, люди, чьи фотографии пока висели на ротной доске почёта, лучшие спортсмены и отличники боевой и политической подготовки, люди, которые утопили в стакане самогонки свою репутацию и навеки приобрели кличку «преступников», именно преступников, было у нас такое, в преступники легко можно было попасть, но отмыться шансов не предусмотрено было и по прибытии в роту, об этом всем чётко и ясно давали понять и никаких поблажек не бывало. Ничто больше не могло вернуть доверие, ты навечно был виноват заранее, сволочь этакая, его взяли в королевские войска, где каждый день то плов, то котлеты из чистой говядины, где ты видишь управление штаба и командный состав дивизии, подлец, негодяй, нет тебе больше уважения и нет тебе больше почитания, гнить тебе вместе с фурункулами заживо, пока приказ не освободит тебя от этого. Это ужасно, этого не пережить, дедовщина солдатская, против опускания залётчика, ни в какие ворота не лезла.
Владимир Мельников 3: Продолжение рассказа "Присяга" часть девятая. На улице ещё розы дарили нам свои бутоны, правда вызревали они на самых верхних кривульках колючек, но было тепло и удивительно хорошо от этого, а на скамейках в курилке перед крыльцом роты сидели военнопленные в страшного потрёпанного вида шинелях, без хлястиков, с пятнами машинного масла по полю, без знаков отличия, с дырками на полах, сидели чумазые, кашляли и «бухали» бронхами, дымно курили самокрутки и никак не могли прийти в себя, прийти в себя, разогнуться, не сутулиться и не держать своё тело в обхват чумазыми руками, выдохнуть весь накопившийся дым из лёгких, но не пыхать огнём газетным, успокоить безумно горящие глаза и выйти из состояния гибели. Синие губы, белая пена на губах, крошки самосада, щетина в полпальца, пустые голенища от сапог с болтающимися в них культями лагерников, одни выдохи без вздохов, страх, страх, страх….собраться невозможно, тело на скамейке перед ротой, душа носится между парашей на губе и нарами камеры, шум воды из бачка на протяжении суток и раздирающая лёгкие газовая смесь из засыпанного хлоркой отходного места и смеси холодной воды, МИГ 21 от нар до толчка и обратно, голые доски нар и команда не садиться в течение с 5 00 утра и до 23 00 ночи, красные погоны часового из пехоты и неизвестная речь из его уст. Газовые камеры Дахау переносились легче нашей гарнизонной губы. Попасть туда было очень трудно, не всем удавалось, не вседа у старшины роты поднималась рука отвалить начальнику губы бочку краски или несколько мешков цемента или мела, но, но для своих любимчиков, старшина роты ничего порой не жалел, он оставлял ротный чулан пустым, но ради такого случая, да если ещё этот любимчик задирал старшину на протяжении нескольких недель или одного прокола во время командно-штабных учений, то вся рота была тому свидетелем, какой неслыханной щедростью начинал вдруг обладать папенька, что полдня целое отделение проводило раскопки всех нычек старшины, выполняя самораскулачивание куркуля, известного в узких кругах, под кличкой «жмот» и вытаскивая на свет божий то, что было украдено его предшественниками из школы воздушных связистов. Сначала «повезло» самогонщикам, ну губа, ну заключение, ну, что теперь, ложиться на нары и помирать? Ничего подобного, на губе не они первые из роты побывали, были и те, которые на червонец шли, было, что оттуда вынести полезного и естественно, что люди шли туда уже подготовленные, пусть на словах, но польза была, на работу враз попали, крепкие, откормленные, осень, уголь под дождём дуба врезал, маленький морозец и уголь киркой придётся отбивать, пласт за пласом поднимать перед погрузкой, всё равно, что в шахте заново рубить. Уголь почувтствовал ещё на рассвете присутствие углекопов-самогонщиков, факел перегара помогал согревать руки копателей счастья, помогал согревать и разлеплять пласты, согревать и подсушивать отдельные брикетины. Через пару часов от углекопов остались только имена, да статья приговора, остальное слилось с цветом угольной кучи, пыль попала и в рот и в нос и в уши, попала и в подмышки и во все складки которые зарылись на теле, уголь не попал в глаза, дудки, туда он даже у шахтёров не попадает, белки всегда блестят, как у кота яица. Всё бы ничего, грузи его да грузи, да случай подвёл, угостили сигареткой водилы грузовиков, заначка у людей на вечер, после отбоя, появилась, бо не в моготу уже сейчас стало от курева, не еда ни питьё не шло, не было курева, не было у человека жизни, спичка и кусочек тёрки упали туда, куда упала сигаретка, упала и лежи тихонько до вечера, мы тебя сами найдём. То ли уголь на нары упал, то ли человек-самогонщик, даже караульные не сразу скумекали, три дня после шахтёров нары отмывали уайтспиртом, а пока что и к ужину не прикоснулись, только смогли доползти и враз вырубились, будто в дымину пьяные. Караул сменился, строгости прибавилось, а дымом потянуло, так пришлось подъём заключённым делать и устраивать пожарную тревогу, по всем нормативам и со всеми отсюда вытекающими последствиями. Примчался офицер, приложил ладонь к виску и получили по рогам молодые синяки прибавку к жалованью, хочь жалуйся, хочь не жалуйся, к прежнему сроку прибавился новый срок, а затем, и снова затем и только когда надежда покинула узников, свобода смогла грянуть у входа в камеру. Работами больше не жаловали, статья стала уголовной, на работу таких не водют, отсидка в камере с пристёгнутыми к стене нарами и ежеминутными командами часового в красных погонах, а ещё братья по оружию называется, и этот шум неумолкающей воды из бачка в сортире, и эта хлорка. Отобрали всё до исподнего и на ночь деревянные нары вместо кровати и больше ничего и окошко открыто на ночь, чтобы не задохнулись от хлорки, но вонять от этого меньше не перестало и согреться в рубашке по-чапаевски не получилось, единственное, что могло привести к состоянии сна, было откинуться на спину и угревшись на досках, под утро, маленько забыться. После такого курорта бойцы не могли самостоятельно двигаться даже в камере, от холода задубело всё тело, от стояния на ногах в течение дня, ноги гудели и тряслись, глаза слипались и гноились, как у заразных конъюктивитом, человек находился постоянно в переходном от сна к яви состоянии, где был сон, а где находилась явь, человек перестал различать. Понятие времени перестало существовать, человек перестал понимать команды часовых, те перестали сдерживать себя и постоянно, что-то требовали, человек не понимал команд и получал новую установку, а получив установку, не понимал, что он должен был делать и проваливается снова в сон на ногах, и так часами от подъёма до отбоя. Юные «синяки» перестали считать себя людьми, как таковыми и простились с жизнью, не умерев окончательно, сколько здесь они находятся и сколько ещё просидят стоя, мог знать ни ротный, ни старшина роты, ни сам комендант гаупвахты, всё зависело от самих бродяг, зевнул разок и получай новый срок, а про тебя в роте считай забыли, готовь себя после освобождения к службе в одном из пехотных подразделений или полигонов. Кто за, что здесь сидит и кто из какой части, к концу срока не волновало никого, буравило мозг другое, господи спаси, вытащи мя грешного, на какой хрен я с ними связался, какая на хрен дружба и вообще, где я и где остальные, что я здесь забыл и почему не дождался полгода и фляга первача в саду под антоновской яблоней закопанная стоит, пузырь шампусика сам припрятал, когда уходил, для того, чтобы вернувшись, достать и разговеться с друзьями, сначала шампусиком, а потом на всю глубину сорока литрового бачка по антоновкой в саду. Засовы загремели сначала во сне раз тридцать и только на тридцать первый раз грымкнули в сам деле. На пороге снова ладонью к виску стоял комендант гаубвахты, снова «товарищ солдат, смирно! Слушай приказ, тра-та-та-та-та-та-та…вольно, к месту службы шагом марш!» Бац, бац, бац, старшина роты потерял очень много, не увидав, как грамотно научились бацать строевым шагом, по стойке смирно, его солдаты, ротный увидев бы это, с понедельника бы снял старшину с довольствия и пока тот не научил бы своих солдат хождению по мукам, не поставил бы того обратно на котловое удовольствие. В роте так не ходили и не бегали, так могли выполнять команды только солдаты из той части, у которых вроде погоны были нашего, красного цвета, да командиры были пофронтовее, такие, у которых спичка горит не 45 секунд, а в два раза быстрее. Столько суток отсидеть умудрялись не иначе, как только комендачи, борзость не позволяла идти по мелкому, у нас даже не стали бы разговаривать с тем, кто, получив трое суток гаупвахты, вернулся бы именно на через такое время. Попробуй вернись, куры засмеют, но вот когда ты, получив трое суток, а вернулся ползком на десятые, вот тогда тебе почёт и уважуха от всего личного состава роты, правда скажем честно, уважуха на один вечер, ужин и одну ночь, вторую побудку тебе прокричит боец из караула твоей гаупвахты в расположении его роты, его батальона, его мотострелкового полка, погоны можно не менять, всё давно предусмотрено и выверено и песни не надо новые разучивать, песни общие поём и о ложке заботиться не надо, её тебе на булавке левофланговый принесёт вместе со всеми ложками роты. Засовы и раньше гремели не хуже, хуже был настрой офицера с ладошкой у виска, за первый выдох никотиновым дымом перед лицом с ладошкой у виска, сутки отсидки, за бестактный ответ в борзовом стиле, снова сутки отсидки, за отсутствие подчинения караульному, снова ладошку к виску, ещё новая ночь в камере, тут и про столб по неволе вспомнишь. Это, когда разгневанный начальник караула, наказавший всех разгильдяев, приложив руку к виску и стоя по стойке «смирно» пристал к опоре освещения в гарнизоне «как стоишь передо мной, скотина! Свет не включать, с посторонними не вступать в переговоры, смирно, ещё смирнее!» и стоять тебе в темноте до утра по самую не балуй в асфальте, стоять и гудеть от страху проводами, стой и гадай, привяжется снова кто к тебе в темноте пьяный или нет, стоять тебе в обнимку с ним и выслушивать его жалобы на жизнь и того, кто тебя тоже поставил по стойке смирно, быть тебе к утру обоссаным человеком или бродячей собакой, постоишь вот так, да и подумаешь на будующее, слушаться тебе старших или чокаться стаканами с товарищем, притаранившим самогонку в банке из под компота, щедро заправленную вишнями, для отвода глаз таможенной службы. Хорошо шёл самогон из горла четверти, компотом отдавала, да то ничего, зато приятнее на губе тот вкус ощущать, закрыв глаза и перевесив часть туловища на не упавшую ногу. Засовы прогремели не хуже, не лучше, чем гремели засовы у дверей Петропавловской крепости, железо оно в тюрьме двойственный звук имеет, звук спасения от заточения, этот звук запоминается до сегодняшнего дня, но тот первый засовный звук, поднимает из сна человека после дембеля из домашней койки в холодном опохмелочном поту, не иначе как. Старшина роты сдал, старшина роты принял, да нет, не на грудь принял от счастья за тех, которые имели место споткнуться и удачно пройти курс исправления и излечения от самогонной зависимости, старшина роты принял к сведению, что такие-то, такие-то, сего дня могут отбыть в расположение той части, где с дисциплиной дела обстоят крайне плохо, о чём уже оповещены соответствующие органы и приняты должностные меры и даны некоторым людям поручения, но не более того, нет, вру, чуть более того. Своих не бросают даже в комендантской роте, своих приезжают на УАЗике, получают на руки бумаги, ставят подпись, ставят солдат в строй, дают верный азимут и, назначив старшего, убывают в роту, за тем, чтобы уж там, как следует подготовиться к встрече столь желанных и дорогих гостей. Дорогих, это в прямом смысле, пара бочек краски в 40 литров каждая, да несколько мешков мела и цемента, это вам разве не дорогой подарочек сделал от себя папенька роты, ради уважения кучки хануриков, которым перед таким замечательным праздником, ну что ты будешь делать, захотелось побывать не вместе со всеми, а вот, пойди ж ты, в санатории, да не в каком-нибудь там ротном, ну, в смысле в лифте в подвале комендантской роты, а в самом насиженном, в гарнизонном, да чтобы с тремя звёздочками, да именно, что б у самого товарища начальника дивизионной гаубвахты, что б поближе к лесу, что б у «совиного заповедника», надо же тебе, но что не сделаешь, коль просют. Старшина укатил, да другие успеть прикатить осмелились, своих даже комендачи не бросают, шинели, что валялись в мазуте в отсеках других УАЗиков, выпали на руки узникам гарнизонных лагерей смерти, шинели в мазуте, без хлястиков не удерживались без помощи посторонних на плечах, руки не владели пальцами, тело не владело руками, руки не попадали в рукава, солдаты превратились в кули соломы, тряска в теле стояла такая, что мумии кажется и правда поверили, что они умерли, холод в теле остался от камеры такого градуса, что тепла исходившего от остывшего и оголодавшегося организма, не хватало на то, чтобы согреться и начать движение. Быть свидетелем такого позора никто бы не согласился, но пили-то вместе, пили-то все, да попали за решётку избранные, остальные поховались кто куда, теперь вот глаза в глаза встретились, суд совести пострашнее пыток хлоркой поди будет, такое не забывается, от такого не спрячешься, укутывай в шинели и молчи от стыда подальше, сопровождай военнопленных через полчасти до роты, там ужо ротное начальство оповещено о выдвижении «самых достойных», там вам встреча потеплее этой приготовлена, вся рота высыпала в курилку, думайте, как хочется, то ли вас «челюскинцев» встречать, то ли на ужин собрались. Дорога в двенадцать минут стала «дорогой жизни», стольким успели попасться на глаза, столькие гарнизончики успели угадать в «героях» «челюскинцев», сто повеситься было бы честнее, чем топать к роте, не попадая от тряски холода по камням брусчатки. Зрелище достойное кисти Мастера, «доходяги на мостовой», картина я бы сказал «маслом», подальше из партера, на галёрке оно как-то будет и спокойнее и незаметнее, не ровён час память зафиксирует мой образ навеки и быть мне зачмарённым до самой весны, пока не улетит последний самолёт из Фалькенберга, а что для «челюскинцев» именно он заказан, так и гадать нет необходимости, пойду-ка я в сторонку, оттуда и понаблюдаю. Вовремя понаблюдать собрался, «х…ли вы вылупились, с…ки, пошли на х… отсюда, уроды, салаги, салабоны, уууу мы вас ещё поулыбаемся, на х… сказали отсюда марш!», вот так вот, это тем, кто в партер места искал для себя и своих товарищей, это чтобы поближе на страдальцев поглядеть, чтобы страдания прямо из первых рук, от авторов, так сказать, чтобы с кровушкой на губах, потрескавшихся от обезвоживания и высушивания парами хлорки. Десятки озабоченных взглядов, дюжины зажжённых и поднесённых одновременно спичек, изъятых у подло лыбящихся салаг, пачки с торчящими сигаретами и уже прикуренными папиросками, ноги ходуном под скамейкой у присевших комом инвалидов, горящие глаза с воспалённым воображением фюрера 30 апреля 1945 года, не иначе, как но не глаза здоровых и цветущих красавцев комендантской роты, загнанные фюрерята в бункер 45 года, апреля месяца, всё, это уже не люди, это трупы, ткни и они упадут, вот что сделали они сами с собою. Видеть это не надо было никому, но видеть пришлось всем и смотреть на ужине пришлось тоже всем, только не в глаза друг другу, а себе в миску, сидели и помалкивали, говорить не решался никто. Накормили губой сразу всех, всю комендантскую роту, я блин боялся после этого поссать мимо толчка в сортире, мне всё мерещилось, что в подвале гремят бочки с краской, по мою душу, что у старшины уже есть сведения на меня и что вон те самые шаги по коридору, это за мной. Ушли дембеля, ушла радость и тишина из роты, пришли уголовники из гарнизонного дома отдыха, жди беды, жить в роте станет наверняка жоще и тяжелее, спуску ни от командиров, ни от получивших повышение в звании сержантов не будет, впереди подготовка техники к командно-штабным учениям, впереди встреча «целинников», впереди принятие присяги и баста, пора братцы службу и вам знать, хватит жрать казённый харч, да переводить в пустую туалетную бумагу. Уголовников не выгнали из роты, не знаю, почему это произошло, может потому, что загул был массовым и исправлять говнюков, как выразился командир роты, решили на месте совершения преступления, но других подобных исключений больше в роте не наблюдалось. Через день на ремень, это самое малое, что мог удружить по блату старшина роты, сам проглядел четверть самогону, сам хлебай дерьмо столовой ложкой. А что до тех отпускников, которым руку жали на 7 Ноября, так ничего, всё нормально, всё путём, съездили они в свой отпуск, правда с задержкой в три месяца, но для отпускников нашего гарнизона то срок совсем копеешный, мне объявили в конце февраля, а съездил в конце августа, в аккурат на День танкиста, как раз самого поспел, да и антоновка уродила в тот год, самогон, правда, не сохранился под яблоней в саду, я ж тогда в непьющих ещё страдал. Неделя за неделей, день за днём, народу стало меньше на четверть, 36 убыли, один остался до Нового года, ему так было даже лучше, чего торопиться домой, кому ты там нужен? Ну, если не считать родителей и друзей, самогон быстро закончится, сарай дров сгорит в русской бане, шашлыки по снегу уже не катят, работы нет, подруга вторым ребёнком беременна, мужик хороший, да и с колокольни глядя, понятно, что не твоя она, толстовата стала, обабилась в губах расплылась, пятнами пошла лицом, сисястая, а тут ещё беременность и утиная походка, гадость, одним словом, с будуна, без опохмелки, с фуражкой на макушке в рубашке-батнике, на фига козе баян, катай Петя её третьим колобком, пусть её многодетность красит, видно не разглядел ты её в девичестве, а, хватит об этом. Да, тему-то закончить надо, так вот, по поводу трудоустройства, из военкомата пригласят на учёт встать, в милицию приглашение по поводу работы поступит, в КГБ или ещё куда, образования никакого, только права в кармане, да опыт вождения за плечами, больше идти, кроме гаража тебе и некуда, не гоношись перед друзьями, они тремя годами это уже проходили, 130-146 рублей, вот твой потолок, допей её горькую и вспомни о том, что обещал ещё три недели назад отписать в часть о себе, да видно одно дело дружба по приказу, другое дело, ты снова свободен и на фига тебе те армейские друзья, одно тянет, но потом и это пройдёт, тянет пока не отболевшее, тянет то, что согревало в одной палатке, тянет то, что незримо вошло в тебя помимо твоего «говна». Дружить никто теперь тебя не принуждает, ты свободен, тогда было тяжко и ты по неволе пригнулся к своему плетню, подрос, стал тоже дедом, нашёл новых друзей, потом суета перед отправкой по домам и ты понял, что ты свободен и всё хорошее и всё плохое к сожалению уже позади. Как с этим смириться, но, увы, послужил бы ещё, оставайся, но твои уйдут и новые твои снова уйдут и твоя судьба больше никого волновать не будет, ну будешь ты в роту по старой памяти заходить, да чужим ты станешь поневоле, гусь свинье не товарищ, ты дома станешь ночевать, а я в кубрике ротном, ну и какой у нас союз, меча и орала. Ходит мужик в автопарке, ни солдат, ни дембель, нонсенс в фуражке, ждёт писем от сослуживцев, наивная душа, да кому ты нужен, это по призыву ты был с ними дружен, на гражданку попав, ценности резко изменились, на фига мне тебе писать и какой смысл в этом, и сколько нужно потом ещё писать, а зачем это мне надо, служили и слава Богу, я ведь от тебя не отказываюсь, под тем под чем подписался, всё остаётся в силе, ну, приезжай после дембеля, койка всегда имеется, мамка застелет и ужин организует, друзья мои придут, посидим, вспомним, провожу до станции, к тёлкам вместе сходим, приезжай когда ещё надобность появится, но писать не буду, матери последние сто дней не писал, написал «ждите» за сто дней и «ждут». Дембель наполовину стал нам, как бельмо на глазу, всё ходит и ходит, ни работой его не занимают, ни сам просится чего не то поделать, как к нему обращаться никто толком не знает, надо ли его бояться или уже «не положено», другим череда пришла пугать. Уголовники-самогонщики чего-то затихли, наверное сами не верят, что не расстреляют, стрельнули разок по ним холостыми, да видно и этого хватило, катают тачки свои в автопарке, метут асфальт, чистят «норку», только успеваем мимо них прошмыгнуть, помочь и они боятся попросить и мы не решаемся, не знаем, как другие поймут эту помощь, как бы медвежью услугу не подложить, вроде мужики отошли маленько от камеры, козлистость по ту сторону приказа об аресте осталась, каждый сделал сам свои выводы, каждый теперь сам за себя, из лёгких тридцать лет подряд хлоркой тянуть будет, как тянет ацетоном от диабетиков. Плакаты, не события, губа, прощание славянки, пирсинг, чайная, первые комиссованные, «норка», мослы, «не человек и не дембель в военной форме», ну разве это не плакаты для молодого бойца? Столько событий за месяц службы, а что же дальше будет-то? Дошло, теперь дошло, теперь ясно, почему присягу не принимают в первый день призыва, понятно почему, столько комиссованных и иных дезертиров, столько новых пацанов прибыло в карантин из других частей, а сколько увели от нас, куда, зачем тогда сюда надо было определять, хорошо хоть костяк остался из 36 человек. Народу стало меньше, нам внимания стало столько, что замполит с ротным от нас не отходили ни на шаг, прогулки вдали от роты закончились, экзамены приходилось теперь сдавать в парке, на глазах отцов командиров, кажи Вова Бунга чему успел задрочить свой карантин, тяни ножку вместе с нами, огребай за всех убогих и контуженных. Попробуй теперь пошлангуй, время поджимает, вся рота на нас смотрит и приценивается к каждому человеку, не час, не два шагаем, полдня до и полдня после обеда, шагай и не куксись, посмотри чем сегодня занимаются деды и кандидаты, метут и ещё как метут, так слонами не мели когда-то, ждут тебя, метла руки натрудила, не смотрите в их сторону, ибо не посмотрят ни на старшину, ни на Вову, накостыляют прямо на плацу, вы что, не понимаете, что от вас требуют, салабоны, узнаете, что вам предстоит чуток позже, побегаете по заснеженным лесам, поторчите на морозе на перекрёстках, поваляетесь под мармонами на шинельке на трассе, потаскаете ледяные штабные палатки на полигонах, узнаете почём фунт лиха, салаги. Оборвалось, совсем нежданно оборвалось, только с завтрака и сразу после развода всё пошло не так.«Карантин, слушай мою команду, получить оружие, противогазы и вещевые мешки». Вот так зарядили, вот оно и до нас дошло, пора взрослеть и браться за оружие. Никогда замуж не доводилось выходить, но в это утро каждый себя увидел именно в этой роли, роли невесты, всё внимание только тебе, и так на тебя посмотрят, и эдак, и под юбку заглянуть не преминут, кто ты боец? Какая тебе цена, что ж ты как палку ухватил автомат, что ж рожки порастерял по полу, а штык-нож кому оставил в пирамиде, чего тянешь противогаз, как щенка на прогулке, противогаз тоже оружие, если как следует на врага натянуть, да трубку перегнуть, то и убить таким образом его возможно, а уж если супостата поставить на кросс в 6 км в противогазе, да нашего ротного следом в УАЗике послать, то и газовые камеры можно упразднять. Хватай всё по списку и тащи, куда тебе указали, в каптёрку к мотоциклистам, туточки, направо от ружкомнаты, первая дверь направо. Рулон туалетной бумаги на компанию, масло машинное в жестяной баклажке, литр бензину и вперёд на танки. До сих пор удивляюсь себе, автомат выдали, но учить сборке-разборке никто и не собирался учить, неужели понадеялись на НВП, такой демократичный подход к защите Отечества, а если вдруг у меня «бананы» росли в журнале по этой дисциплине, а если я не так чего соберу, вдруг мой автомат станет, как в том кино про «Свадьбу в Малиновке», у Попандопуло, стрелять по своим, что тогда мне делать, оставаться со своими в окопе или к чужим перебираться, чтобы их победить правильно. Притащили моё счастье наконец-то из подвала, мой любимый и драгоценный сейф с валютой, мой вещь-мешок, а то, что этот мешок действительно стал вещью, так это было одному мне и известно, сам не предполагал, какая удобная это вещь, вещь-мешок, оказывается туда можно не только новые портянки засунуть с набором первой неоходимости бойца, на случай проведения строевого смотра, но использовать эту тряпицу в качестве несгораемого сейфа фирмы «Октябрьская революция», сейфа в котором деньги и правда не сгорают валяясь под ногами старослужащих, не сгорают и неплохо сохраняют свои валютные качества. Три червонца, выданные мамкой из шефонера, спрятанные на случай катаклизьма в семье с деньгами, при первом шмоне в кадрированной дивизии в Калинине, были экстренно замоноличены в складках ремешков, прихваченных суровыми нитками к низу хранилища-мешка, в 16 раз сложенные десятирублёвого достоинства и ужатые до состояния подушечки жвачки «орбит». Поместились там и заморозились в стоимости аж до морковкиного заговенья, то есть до сегодняшнего дня. Чуток ослабил дверцу сейфа, чуток ремешок дал слабину и вот они родимые мои червончики, вот она моя расстрельная статья, валютно-червоные махинации за рубежом Советской Родины, вот он воротила, куркуль и богатей доморощенный, конечно доморощенный, дома успели, как следует вдуть в уши, что червонцы «там» в большом ходу, сам замполит домашний на кухне за рюмкой объяснял, инструктаж-беседу проводил, цены называл, расценки, вещи, какие привезти сестре, его жене Татьяне привезти из-за бугра, не себе говорит, сестре ведь везти будешь, а я мол, её за это ещё крепче тискать по ночам буду, на второй заход на неё зайду, к твоему дембелю в Академию сподоблюсь и племяша ещё одного тебе подгоню, посмотришь как у меня это получается, тебя научу, а сам не сможешь, пиши рапорт на моё имя, так и быть, по родственному, настрогаю в лучшем виде, девочки, мальчики у тебя пойдут, только об именах заранее позаботься, я что не предложу своей, то всё Ванюшки получаются, зять у меня замполитом успел стать, в Туле послужить, в отличниках в Питере ходил, двух пацанов на «ять» выстрогал, сами теперь служат. Правильный мужик и советы правильные, вот они красненькие валютой-то и стали с его лёгкой руки, молчи, говорит, не болтни кому по простоте душевной, больно ты добр и болтлив не в меру, прямо не нравишься ты мне Володька. Вот и ошибочка, товарищь старший лейтенант внутренних войск, города Новомосковска, лови своих зеков, убивших часового заточенной миской, выпущенной с близкого расстояния, год тебе Академии не видать, хоть ты и с отличием окончил своё Ленпитерское военно-политическое училище и право выбора за тобой в месте службы, ищи потерянный автомат в повале дома, год у тебя в запасе ещё имеется, а я пока никому, я даже про деньги эти во сне, стал по немецки говорить, чтобы меньше поверили, это если на тот случай, когда кто-то в кубрике из ребят немецкий в пределах начальной школы знает и скумекает о том, что речь во сне моём о червонцах идёт, а я раз и снова на русский, ясно дело, не поверят и по утру особо интересоваться не станут, глядишь, до дембеля и не расшифруют, а я потом им раз из гузыря своего вещь-мешка и три червонца, вот облом-то будет, у кого-то матка без натуги враз лопнет от расстройства. Посмотрел, провёл ревизию, да и сейф на замочек, хватит на сегодня, а то может прямо этой ночью и присниться, а я и сам пока словарный запас немецких слов про червонцы не успел обновить, вот занятие нашли по вкусу, перебивать номера пользователей на амуниции. Хлоп подсумком в морду «чего уснул, салабон», бери наждачку и вперёд за всеми, вон, как люди отдраили фанерку, ни тебе имени, ни тебе фамилии, делов-то, я тоже так умею, в школе скворечники не один раз делали, все руки в занозах от неправильного обращения с фанерой. Был Серёжка Тропынин, да весь и вышел, не было такого и вспоминать нечего, хороший был хлопец, да перед Серёгой, сколько Иванов перебывало, владея его амуницией, вот и я сподобился, теперь тушью Коля Умрихин пропишет каллиграфическим почерком, а я у него в должниках пока похожу, обещаю один раз печку истопить на учениях, очень я люблю это делать, устройство «буржуйки» я в совершенстве изучил, как-никак злостный дачник-неудачник, что не посадишь, всё растёт, ткнул лопату в землю, забыл на ночь в сараюшку убрать, утром бац, кабачки на лопате уже выросли, и вроде ночь-то в июне короткая, когда успели? А ты Серёга Тропынин, кати в свой Омск, готовь мешки, кедровый орех пошёл, или ты его или медведи тебя, орех, его все любят. Мажь погуще, служить Вовке долго, фамилию, не жидись, клади погуще краской, чтоб в темноте не спутать мне с чужим, бензин откупоривать, зачем нам бензин, вроде никуда не собирались ехать, а, бензин разводить пенопластом, зачем пенопластом, я же его обычно для мопеда «Рига 2» маслом разбавлял, ишак меня нюха? Какой ишак, почему именно меня тот ишак нюхал, а, понял, так бы и сказали, тоже мне, с ближнего востока, лак будем делать кустарно-самопальным методом, ясно, я вообще говорю очень понятливый, обычно с третьего раза уже понимаю, чего от меня хотят, смеются, муха им в рот. Вова, говорят мне товарищи, тебя как часто в детстве роняли, не роняли, ну так хоть били, били, говоришь, мало видно били, но деды это быстро поправят, вот незадача, это я о дедовских поправках говорю сам с собой, да не надо меня рихтовать, я сам исправлюсь, не успею, почему? Дембель раньше поспеет, говорите, ну тогда догоняю птурсом вас и за чистку автомата берусь. Ободрали, зачистили, обезжирили, написали имя, фамилию, отлакировали таблички и стало оно «его», «моим», всего за один литр бензина «норма». Поваляли запчасти от автомата по полу, огребли подсумком от сержанта по горбешнику, поржали над собой, порадовались, что бьют только подсумками, что автоматы в ход не пускают, ясно дело берегут оружие, похвально, уважаем, прониклись, мотаем на ус, оружие оно для другого слажено, по почкам можно и другим, что полегче, да поухватистее врезать, маслицем его и насухо ветошью, хороший витарь, да малого калибра и набалдашник странный на конце ствола появился, с таким раньше встречаться не доводилось в школе и на десятидневных сборах после 9 класса, говорят оружие-то секретное, но что в нём секретного, калаш, он и в Африке калаш, вон его даже одна Африканская страна у себя аж сподобилась на гербе страны разместить, вот на счёт противогазов, так то похоже, что посекретнее калаша этого будет, выдали говно прошлого века, а там, в ящиках под пломбами, настоящие, боевые, на случай атомной войны, говорят, говорят прямо по дну реки можно двигаться в таких, дёрни за верёвочку, реакция и начнётся, дыши себе чистым кислородом из пробирки, строй рожицы карпам и мынькам, пудри мозги ядерным грибам.
Владимир Мельников 3: Рассказ "Присяга" часть десятая. Автомат в школе хорошо все знали, у нас ещё ППШ и дегтярь с карабином живы были, потёртые, тяжеленные, кто их поднять на уровень выстрела мог только, так наверное, как и мы, в землю стреляли, ведь мы так и не смогли на уровень груди их вытащить, так и таскали по полу. Карабин нравился, все его украсть мечтали, затвор огромный, сам тупо-короткий, то, что надо, с таким и на секача не страшно пойти, Калашников никогда мною понят не был. Бегали, бегали с ним на сборах, упали в балке, стрельнули в пустоту мишеней, землю подняли боеприпасом, да и вся недолга, никто толком не попал из 9 патронов, три одиночных в молоко, шесть тремя очередями через «тридцать три», не успел вспомнить до скольких надо считать, палец уже сам справился, нажал до упора на собачку и повёл в сторону ствол грохочя. Мелкашки и простые и с оптическим прицелом тоже в руках держали и постреляли вволюшку, мелкашки не в счёт, и на сборы поездили и на соревнования по стрельбе, удивляло немножко другое, доверчивость с которой подошли к запасу знаний, накопленных на гражданке, какая то легкомысленность в вопросах веры. Автоматы таскали не по теме, так с оружием не обращаются, не иначе, как детский сад в игровой комнате. Я смотрю на людей, вот сидит осёл и пытается сладить автомат по-своему, часть пружин и ещё чего-то валяется на соседнем столе, чего он хочет, а он огрести кое от кого хочет, правильно, после такой сборки автомат точно станет по своим стрелять. Масла навозюкали и по полу и по столам на полвершка и штаны накормили до первой бани, втыкая шомполы, все руки поизодрали, пеналы некуда втыкать, из этих мест пальцы-сосиски торчат, сунули любопытствуя в дырку, да там фаланги и пооставались, вот дубьё, это я уже про себя, а штык-нож-то мой куда подевался, все тесаки на одно лицо, пора выгребать, пока не огрёб за нерадивость. Оружие привели в порядок, присвоение произошло чужой собственности на полном основании, хозяева далеко, оружие безхозное и теперь им можно распоряжаться пожалуй, как совершенно своим, правда косовато посматривают на теперешних хозяев сотоварищи дембелей, есть, осталась ревность и переживание за прежних товарищей по службе, но понимают и старослужащие, что делать-то нечего теперь, после драки кулаками не машут, как ты теперь горю поможешь, ты что пожалуешься, что дух хреново с оружием обращается, а дембель-то только посмеётся, глянет на свет через стопочку с первачком, утренней гонки, мамка только-только баиньки улеглась, дурак ты Петя, так ты в жизни ничего и не понял, зря строгали тебя родители, зря, смотришь ты с той стороны света и делаешь мне больно, зачем ты мне об этом писать собираешься, не настучался в своё время, зачем мне теперь об этом знать, да чёрт с ним с тем автоматом и тем противогазом, он мне до смерти ещё сниться будет, а ты специальное дополнение к той услуге предлагаешь, окстись, живи спокойно, тяжело тебе там понимать пока истину, пол года и дойдёт до твоего сознания смысл гражданской жизни, вечной и правильной, а не навоевался, так оставайся прапорщиком или ещё дальше себя двигай, в военное училище, может таким, как ты и нечего сюда на гражданку двигать, полгода у тебя ещё есть, а что до автомата, да пусть его, я его под колёса кухни походной надысь ронял, в Эльбе с ним купался, железо, чего ему будет, не гоношись, лучше подсоби , салабоны ведь, истинные салабоны и салажата. А с оружием стало лучше, понравилось, исчезли из духов, перешли черту, стрельнуть бы и под присягу. Стрельнуть оказалось проще простого, не зря калашниковы дали подержать, фамилию каждому дали, уголок выделили в пирамиде, можно не бояться за Родину, можно после чистки и спать крепче, автомат смазан, штык-нож нашёлся, пальцы прошли, раны стали гнить дальше, а мы стали дышать реже, реже одного раза в секунду, что-то произошло, людей стали куда-то выдёргивать, мне это не понравилось, я почувствовал на уровне матки некоторое волнение и нервозность, я ничего не боялся, многое в жизни повидал, но тут мне стало гаденько и трусоватенько, я всё понял. Я понял это тогда, когда вышел первый и тихонько, глаза в пол, выдавил «к особисту, следущий по алфавиту», ну-ка, ну-ка, какой там у нас на сегодня алфавит в карантине, сколько там до меня осталось страху натерпеть, тридцать седьмой вернулся, недалеко же он от нас был, сколько шагов от роты там у нас наберётся, десять шагов, говорите, ну-ну. Выходит Вова, слова одно, но дело это совсем другое, жили, не тужили, особисты свои на втором этаже целым отделением кантовались, хлопцы, как хлопцы, половину из этого карантина туда пойдут служить, а чегой-то в ноги у меня вступило, это почему же мой организм почуял такого «я чего стою у стенки, почему дрожат коленки?» Глазами перестали смотреть, люди стали превращаться в кабанов, причём сразу и непременно в диких, видел таких в лесу с кабанятами, хряпы длинные, уродливые, тяжёлые на столько, что они ими еле-еле поворачивают, от тяжести их, хряпы всё к земле клонит, заносит оставшееся туловище в стороны из-за них при беге, глазки меленькие, реснички пушистые, а смерть от них за версту прёт, никогда голову не могут поднять и на людей честно посмотреть, всё по своему, по поросячьи, зырь, зырь и снова чмок, чмок, что попало на зубы, чавк, чавк, хрюк, хрюк, папироску чмок, чмок, харк, харк под ноги, зырь, зырь по сторонам, но ни слова, никому. И так все. Все, кто побывал в Ленинской комнате. Что там ещё придумали, кто посмел, где ротный, там, да нет, не может быть, тогда где и почему туда обязательно надо идти персонально и по одному, а если я такую услугу не заказывал, как не волнует, почему не волнует ни кого, как Мельников, я же, но, куда, эээ, я не пойду, я последний, а можно завтра, нельзя, чего толкаетесь в зад, держась за шиворот руками, отцепитесь говорю, пошил я, так шутить тут по неволе научился, ну ладно, бывайте, арёлики, через час увидимся, что там было всё расскажу. Смелость показная помогает первые ступеньки крыльца одолеть без повторов, подошвы пока удачно попадают на ступеньки, а коленки, хоть и подгибаются, но продолжают гнуться и делать похожие на прямолинейные шаги, что там дальше в коридоре будет, пятнадцать метров дороги жизни бы одолеть, а как обратно, а если ноги откажут ещё в ленинке. Кто только придумал в комнате с таким поэтичным названием допрос учинять, а что это именно допрос, так это стало понятно, когда увидели «усы» в кабинете у ротного, окошки-то в курилку не зря выходят, всё видно, сразу старлея приметили в фуражке с чёрным околышем с сумочкой у бедра, гладенькая такая, полненькая, наверное с донесениями на каждого бойца в дивизии. Тихо мы жили на свете, странно, как-то, то сажали, сажали, пикнуть боялись, теперь с ног на голову переставили, о том, что было, пикнуть нельзя, и говорить запрещается, как страшная немецкая тайна, пикнешь, да вдруг не проснёшься, все всё вроде знают про репрессии, да все друг перед другом дружно отрицают, вроде и было, а что конкретно, факты-то и подтёрли, а кто точно знает, как поверить с первого раза, да и что точно надо народу знать, что врагов народа посажали и постреляли, так народ вместе с тобой вроде вокруг живой и здоровый и даже Советскую власть не боится костерить, напившись до смерти. Зайти или постучать для приличия, постучать, значит признать себя поражённым заранее, не буду стучать, валенком пролезу, сначала до половины просунусь, а потом скажу, что Ванькой кличусь, под простачка заделаюсь, не первый раз в жизни комедь ломать. «А, это, ну, это, я сюда попал?», это моя дурка включилась в работу, «да-да, проходите, присаживайтесь, будьте любезны», ух ты, как Ленин, только усатый и званием пониже, тот кажется Вождь был, это примерно армейский комиссар, этому ещё далеко до Ленина, а сидит тоже голову бочком к тетрадочке склонив, тоже ручку расписывает «учиться, учиться, учиться», только ручка другая, поновее. «Я вас пригласил вот по какому делу, вы скоро примете присягу, станете солдатом Советской армии, вам предстоит защищать нашу Родину…….пропущу семь или восемь страниц, не убудет от романа о жизни и невероятных приключениях солдата комендантской роты, семь примерно страниц о долге, чести, достоинстве, и продолжу: …….так, вот мы находимся на самом острие мирового империализма в окружении стран НАТО…..ещё семь страниц из его тетрадки, плагиатом не балуюсь, и закончу:….если вдруг вы или ваши товарищи обнаружат, что-то противозаконное в поведении тех или иных лиц, если вдруг вы заподозрите…..(О понеслась, в тридцать седьмой год комендантская рота, только этого не хватало, не служить значит, а стучать кувалдой ему в тетрадку, выправлять ему карьерный рост и продвижение по службе, ну ты и хлыщ усатый, в каком тебя положении твоя мать девять месяцев погань носила)….» Замкнулся я, ничего не могу с собой поделать, сидит перед тобой нормальный усатый мужик, почти, как я теперь, только сволота со звёздочками, я даже не знал, что они ещё существуют в армии, мне казалось, что ходят и хитренько улыбаются себе в усы, а сами про всех всё знают, ходят так. Про меж нас, всё подмечают, ничего не пропускают, как ренгены живые, ничего от них не скроется, всё они обнаружат и тихонько так, никого не беспокоя, ликвидируют шпионов или диверсантов, я ведь знал точно, что они это умеют, в кино же показывали, сам ведь свидетелем был, так вот, вычистят нечисть, мы и знать не будем, хотя какие могут быть среди нас шпиёны, коммунизм вот-вот наступит, всё советские и непорочные, лишняя эта служба, так, осталась по инерции от войны, жрут хлеб зря, да ерундой страдают. Никому и в голову не приходит, взять и упразднить особые отделы, пора их в историю назад отправить, всё должно соответствовать моменту времени, ну может и не прав я, всё же в Германии живём, так они сами-то в социализме подальше нашего преуспели, да и Карлы и Марксы их личные, теперь-то всё правильно пойдёт, теперь зигзагов больше не повториться, от Маркса к фюреру и снова к Марксу. Что, что он про мою прежнюю фамилию сказал? Ооо, это он зря сделал, этого я не потерплю, это моё табу, туда свои поганые лапы не суй, отхвачу по самые яица, чтобы подобные больше не плодились, автомат сегодня подержал в руках, хорошее оружие, смотри не смей так больше шутить, я очень в этом смысле злопамятный, не думай, что я перед тобой без погон сижу, пуля она не станет разбираться, не ходи туда больше, заблудимся вместе, возвращаемся засветло, чего ты там про продажу радиаторов и бензина немцам говорил? А, ну конечно стукну, ты только скажи, за сколько, и я стукну, а, и место уже определено, на скамеечке напротив пушки артполка, там в парке, знаю, знаю, как же не далее, как на Октябрьскую жрали печенье и обливались колой, хорошее место дубина выбрал, в аккурат там нас наряд по парку и спалил, место лучше не придумать, и прятаться никому не придётся, заходи в будку дежурного и через окошко для выдачи путёвок, веди за голубками из особого отдела наблюдение, вот идиот, неужели он не просёк, что его там палят со всеми, кто вздумает дятлом стать. Жаль СВТ в ружейке не было, безшумку бы, хотя бы одну и пункт по выдаче лицензий для отстрела старлеев из особого отдела и их не менее тупоголовых стукачей. Сколько же успели сегодня согласиться и что подумают теперь обо мне и те, которые ещё раньше тут побывали и те, которым предстоит сюда заглянуть, вот засранцы, это я к старослужащим, хоть бы одним словом выдали тайну ленинской комнаты. Как дошёл до сведений о родителях и их предках, так перестал быть для меня человеком, сволочь, почему я должен жить и из за таких, как ты всю жизнь жить с оглядкой и думать только о том, что о тридцать седьмом забыть сказали по приказу, понарошку. Да, да, конечно, обязательно, да, как договорились, как только так сразу в парк на скамеечку, я уже свободен? Ауфвидерзеен. Еле сдержался, хватило ума дотерпеть, в курилке все уже всё поняли, и ты тоже обещал? Тоже, мы тоже, когда надумаешь пойдём всем скопом, замётано, ну и с..ки, когда успели это обделать, 36 человек и всех на одной скамейке уместить, на виду перед чайной, прямо на глазах всего автопарка, прямо перед штабом дивизии, их там в училище КГБ по фильмам учили явки в парке на скамейке назначать, тогда бы скамеек 36 поставили, что ли, или кустов погуще насадили, что ли, а ещё по три звезды на каждом погоне, ну конь с яицами, ну старлей, так топорно работать, да тут не то, что шпиона, тут аккумуляторщика простого не поймать, на скамеечке в парке! Ну, что хлопцы, побалакалы с особым бистом, это ротный вышел на крыльцо и с подковырочками к нам, ну шо Мэлник, колы зобрався у скамейци у парку зтричаца, га? Кажи хлопцям? А про открытую фрамугу-то и не подумал я, выдавая в лицах пересказ нашего тайного разговора, гогот и хлопки по спине, шо, спалывся, хватэ у ступи воду толочь, збирайтэ свойю гвардыю и пора працюваты, бо сонце вже далэчэ. Засранцы, купился на голый крючёк, оказывается все зная, что я завожусь с пол оборота, решили подшутить и получилось таки, вот жопа с ручкой, да они тут без меня уже всё про меж собойо бделали, ждали пока я заведусь, купился как пионер на старуху. Они оказывается уже все тут просвящённые задним умом, один я подзадержался у особиста, им уже мозги кто надо вправил из старого призыва, провёл исповедование хором и принял покаяние списочным составом, дольше особист не принимал сегодня, стрельнули с автобана по вышкам автобата, нашлось для старлея настоящая работа, пацанов на завтра решил оставить. Ну, что меля, тоже про аккумуляторы с радиаторами спрашивал тебя, про немок, да? Ага и про немок тоже, а ещё про что? Про скамейку сказал, про то, что если кто, ну, то есть, этого, в общем, к ним на второй этаж особого отдела через дорогу сразу бежать и потом от него не останавливаясь в парк на дежурную скамейку, если скамейка будет занята, попросить, чтобы, если можно, то освободили, встреча тут у нас с особистом по поводу предательства отдельных несознательных заправщиков или аккумуляторщиков, промышляющих торговлей с немецким элементом, пожалуйста, отойдите и не подглядывайте, делайте вид, что ни о чём не догадываетесь, а закончим, я переложу газету в левую руку, угу? Угу, ну молодцы. Те, которые, ещё не успели попасть в предатели к старлею с облегчением вздохнули, слава Богу, это так оказывается в роте шутить принято, за что только марки платят таким особистам, Старлей все два года вокруг нас на полигонах и в роте крутился, но за это время больше и намёка на скамейку не было, присаживался, разговор заводил, но без провокаций, за что его и правда в особый отдел взяли, может из-за того и взяли, что он точно особый был человек, нормальным оказался, не пошла в него зараза, а вот скамейку я всё же видел, в театре Дорониной, так и называлась пьеса «Скамейка» и два действующих лица, он и она, ну всю душу мне вымотали, как я до конца вытерпел лабуду, только ради жены и остался, вот дрянь-то, нет не жена, «Скамейка». А на нашу скамейку в парке никто больше не садился, тогда и дошёл смысл первой разборки после чайной, деды в наряде небось так и подумали, мол, старлея ждём, стрелка у нас тут с ним, знать бы раньше про скамейку, мы бы её солидолом намазали, чтоб и не париться, кто к кому ходил, пришёл и жопа грязная, значит враг, по жопе тебя за это, а можно и дальше солидолом и перьями из подушки, а потом на улицу. Ну а пока, что я злой был и не в себе от предложений особиста, вот пакостник, в военкомате все жилы про прошлое вымотали и тут вспомнили. Что-то быстро всё стало вдруг в роте происходить, машины, мопеды стали пачками ремонтировать, крутить гонять, спорить, поручения взаимопротиворечащие выдавать и всё, всё кончилось, наступил декабрь, уставы вызубрили, текст присяги подогнали, ноги отбили торжественными маршами, оружие успели разлюбить, ну сколько можно таскать в пустую имитируя то принятие присяги, то всякие другие приёмы обращения с оружием, сроднились, притёрлись, дайте хоть малость из него-то пульнуть или стрельнуть, что ли, школяром и то больше успел сделать, а тут здоровенным дядям, а доверия ноль. Приставьте ещё трёх свободных от отдыха особистов и на полигон, оружие пусть пока у них в руках побудет, ну что теперь делать, раз по Германии поедем до Рагуна или, как оно там называется, пусть покараулят, оружие всё таки, с ним солдату никак нельзя, оно же боевое, говорят даже стреляли как-то из него весной, давно правда это было, да и цинки пусть под одно место положат пока ехать будем, мало что и с ними может произойти, вдруг произойдёт случайная расконсервация, как тогда ими пользоваться. Шутки шутками, но стрелять пока не довелось, не пора ли причаститься. Наверное мы вслух последние мысли думали, забегали сразу после развода, мигом бушлаты всучили в каптёрке, в ружейку с таким топотом влетели, будто войну объявили. Вот оно счастье, ты никого больше не боишься, у тебя появилась реальная работа, тебе никто не может помешать её сделать, хоть ты сто раз дед-пердед, стой и со стороны в тряпочку помалкивай, тебя это не касается, каждый стал востребованным, последнее чмо успело отмыться, отпариться, отслоить шелуху гражданки, нахвататься солдатских словечек, стало выражать свои глупости умно, строго по тому, как принято говорить и думать в роте, определились лидеры и наблюдатели, лодыри получили свои уроки сполна, курс молодого бойца можно считать завершённым, пора парой стрельб подвести баланс карантину и под присягу, раз, два. Машины удачно подходили к роте на погрузку боеприпасов и личного состава, там на современных фотках, где я стою на крыльце комендантской роты, есть аппендикс у крылечка и воротца в заборе, они то и распахивались, к ним то и подгоняли задом транспортные автомобили с откинутым задним бортом, туда сигали мы, туда по тревоге кидали матрацы, ящики и цинки. Туда и в этот раз десантировались, две машины, как с куста осенний лист упали, ГАЗ-66 и обе «зебры» регулировочные, вот это мечта, а не поездка. Старшина роты, сам ротный и прапорщик мотоциклетного взвода, все в сборе, они то наверное и поедут на стрельбы, хорошо бы ещё и замполита прихватить, да в кузов, вот потеха была бы, и ему с нами и нам с ним, вот кто желанный для солдата в дороге человек, тут тебе и гид, тут тебе и человек хороший, этому есть и самому, что рассказать и умеет других завести и послушать, от такого любая гадость в радость, любой прикол бел палева, никто и ухом не поведёт, чтобы обиду состроить, любой готов себя развести и подбросить провокацию, лишь бы разговор получился, лишь бы байка удачная родилась. Но замполиты ездят в кабинах старшими, а денег только на водку, как говорил отец дочурке, гуляя с рублём в кармане в парке с аттракционами. Места давно забиты, да и не его это дело, стреляные гильзы считать на морозе, без него, как-нибудь, а морозец и правда подогнали, градусов чуть, но в кузове-то под тентом, не май месяц, скамейки без подогрева, бушлат до лопаток съехать успел, пока заползали в кузов, а как оно на счёт печки, что не предусмотрено, так мы тут раньше дуба врежем, чем до Рагуна того дотелепаем на скорости в тридцать километров. Первым ящик с цинками всучили, первым и очутился в кузове, а что с тем ящиком дальше делать и не сказали, можно ли его уже на пол опускать или он взорваться может, хоть бы чуток глазом моргнули, мол, кидай его, да за борт цепляйся крепче, такая тряска поднимется, как тронемся, да вилять начнём пока выедем на автостраду, да и потом не сахар, а ящик-то так и застрял на коленях, прижали правда вместе с ним к самому передку на крайней лавочке, так тут ненароком задохнуться можно, столько набилось в кузов народу, отсюда ни хрена и не видать толком, можно на обратном пути поближе к заднему борту пересесть, ладно, тронулись, там видно будет. Тент шестьдесят шестого, регулировочной зебры, упал и закрыл от наших взоров всё, что мы собирались видеть через окно в Европу, окно захлопнулось, пара старослужащих из мотоциклистов запрыгнула на выезде у КПП автопарка, они оказывается уже дожидались нас, тент хлопнул вдогонку упавшие на задний борт, переваливались через него уже на ходу, тент хлопал их по спине, а машины уже выходили на правый поворот и по дуге выруливали на выезд из дивизии, машины пошли ровнее, мы шли мимо сквера, который оставался слева по курсу, справа оставляли сквер из высаженных роз, мелькал забор автопарка из сетки типа «рабица», впереди должны быть ГДО со столовой и стела по праву руку, мы в это время хватали руками кандидатов мопедов и затаскивали их в кузов, ротный был в нашей машине, мы шли первыми в колонне, за нами шла вторая машина, старички с наших рук стали переползать на скамейки, выпихивая неугодных, умостившихся на самых выгодных местах у кабины и не имевших права дальше на них сидеть по их определению, старость нужно уважать. Стариков нас уже научили уважать, да мы и сами ухватили их первыми, но что с ними делать дальше, как с ними обращаться мы не знали, положить их было некуда, на полу всё было занято сапогами, на скамейках сидели наши попы, сверху кузова был холодный тент, куда мы могли их деть, естественно, что они и полезли куда не то, откуда мы знали, где их места в кузове, какое место и на какой скамейке закреплено за ними, то ли дело мы, сказали «занять места в кузове», ну и заняли. Витя Стога, парень из Одессы и ещё один его товарищ, были очень большими приколистами и весельчаками, обижать оказывается никто нас не собирался, истина открылась раньше, чем я это сам понял, ибо понять происходящее можно было только сидя у заднего борта, там, где тент, застёгнутый на железную пряжку, хлопал на ветру, а в образовавшуюся щель тянуло морозом с улицы так, как тянет из неприкрытых ворот промышленного холодильника Галльского мясокомбината, места отступления внутрь кузова им не оставили, люди, умостившиеся и поначалу счастливые именно от этого положения, тулились к нам, помочь мы им не могли, дураков поменяться местами не находилось, каждый был сам за себя, каждый понимал значимость своего места на скамейке, дружбы мы ещё не имели между собой, дружба пока оставалась на словах, на уровне ноты дипломатической миссии, я тебя знаю, ты парень из нашей роты, из моего карантина, я за тобой дотягиваю общий чинарик, если, что, можешь меня иметь в виду, иметь, но только не меняться местами здесь и сейчас, я типа того «не в теме» сегодня, пара моих корешей устроилась, как и я удачно, будем знать на будущее, где садиться и откуда сгонют старички салагу, где тепло, а где из-под тента сифонит, где сидеть приемлемо, а где летаешь как мешок с дерьмом, спасибо меня не тронули, вот аксиома жизни в карантине, но тех, которые у края кузова, всё же жалко, но как говорят наши гиды из подсаженных мопедов, что ехать до Рагуна всего ничего, меньше часу, поверим им на слово и попробуем тайно от всех закрыть глаза и пробовать сосредоточиться на доме, попробовать вспомнить лицо мамы, отца, братана, вспомнить чувиху, свою и соседа по парте, вспомнить дом, восстановить в памяти проводы, отправку сюда, помечтать уже о том, как отслужишь и как тебя будут встречать на гражданке, как в парадке заявлюсь в деканат МЭИ. Как обрадуются одногрупники, как позавидуют салабоны из дефективнонеслуживших, какая уважуха откинется мне со стороны пацанов, которые успели тоже отслужить, как будем хвастаться службой, каждый своею, как будем специально эти темы развивать и подогревать и на публику работать, а что похвастаться уже есть чем, даже хотя бы тем, что вот так запросто ездили по ГДР на полигоны, стреляли, регулирования проводили, жизнь солдатскую узнали и не мало скажем уже поняли и вынесли полезного. Глаза за бархатными ресничками вжик и дыхание под завязку, чтобы тихонечко, не выдавая себя ничем окружающим, топить массу, теперь так называется хорошее русское слово «спать», спать, есть и сачковать, пардон, топить массу, хавать, и шланговать, в кузове чай находимся, в Рагун катим, не тридцать и не тридцать пять, как обещали, ротный из недавних регулей, ездить по армейски не приучен был. На тридцатнике на регулирование не успеешь выдвинуться и рассредоточить бойцов с жезлами по перекрёсткам, им ещё вводную надо успеть дать, минута решает дело, вернуться назад, собрать регулировщиков, обогнать колонны, находящиеся в постоянном движении и тоже пытающиеся восстановить целостность подразделения на марше, не так-то просто, ротный не умел и не хотел ездить по правилам, он относил себя к расе господ, обслуживающих штаб дивизии и прикрывавшихся этим вседозволием в надежде, что об этом не узнают, а узнают, то простят, зарывался скажем по-русски, до поры, между прочим, как жизнь покажет. Зарывался и не первую тысячу раз, но по скольку начальника штаба, товарища Юдина, не было в нашей жидкой автоколонне, его непосредственного начальника, то до Рагуна мы выбрали самый короткий и неармейский маршрут, дорога была накатана и свободна от немецких машин, так нам казалось сидя в металлическом кузове, ибо до нас доносился только гул, исходящий от четырёх больших колёс с крупными протекторами шестьдесят шестого и его всесильного движка, да свист ветра в оперении кузова. Сзади маячила вторая машина, отставшая на приличное расстояние и тщетно пытавшаяся нас догнать, преследование не имело смысла, как потом выяснится из-за банальной причины, вторая «зебра», хоть и была тоже полосатая, как и наша, да бегала последние километры, устала она от беготни, движок выработал свой ресурс и скоро её отвезут в капиталку, куда-то в Лейпциг, на ремзавод, туда, где делают «Прогрессы», а может в другую металлоломку, но так нам сказали те, кто подсел из состава старослужащих на КПП в роте. Ящик мой с цинками в нём, потихоньку перекочевал мне под ноги, попинался там ногами духов втихаря, да и застрял у более слабого салабона, мне его всучили без регистрации автора, на кой он мне сдался, да и чего бояться, тот, кто мне его всучил, остался дежурным по роте и об истории унижения ящика вряд ли узнает, кому это нужно, выделили тебе место, ляг на пол и умри. Место мне досталось очень хорошее, да одно оказалось плохо, а у меня никогда хорошего не бывает в жизни, я как тот блокадник, эвакуированный под обстрелом из холодного Ленинграда, это историческая правда, так вот, как тот, которого вывозили вместе с оставшимися научными работниками, задействованными на оборонке и вывозившихся из Питера по первой возможности, как самые ценные кадры страны в глубокий тыл, в лечебницы и дальше снова в оборонку, так вот, везли профессорский состав в кузове полуторок с установленными там буржуйками солдаты, которым был выдан на три дня сухой паёк на отделение, паёк так себе, пшик с маслом, несколько банок консервов, галеты, сахар и одна буханка чёрного фронтового хлеба, глыковатого, как сырая глина, сырого и пластилинчатого при поедании, так вот, наглядевшись на голодных людей и холод в городе, боец, у которого в вещмешке лежал паёк, нарушая все запреты, тайно развязал узел и вытащив из него единственную буханку фронтового пайка, а отделению три дня жрать тоже надо и машины гонять туда-сюда, вытащил и стал угощать пассажиров-учёных, люди не хотели объедать бойцов, знали, что могут и не выжить, даже если пять буханок подряд съедят, необратимые процессы смерти уже пошли гулять по пищеварительному тракту, пища уже не принималась, моторика кишечника атрофировалась и угасли жизнетворные процессы, но поддаваясь, наверное, чувству голода, который врос в сознание мозговых клеток, люди стали отщипнутые кусочки пластилина-хлеба, просовывать в щели между зубов и ощущая присутствие самого дорогого и магического слова «хлеб», рассасывать содержимое ладошек, но смотрите сюда, люди, уже увидевшие присутствие чёрного хлеба, не думая о том, что произошло с ними за годы блокады, сами, не отдавая отчёта, где они сейчас находятся и что один миг, и они могут тут и остаться в этом кузове, только на дне Ладоги, люди, уверенные, что они уже спасены и им ничего больше не угрожает, ведь они находятся среди людей в военной форме, которые умеют воевать и конечно смогут их защитить и спасти, ведь раз они пробились к ним и сейчас в одном кузове, а в руках у них мешок, полный продуктов, значит эти продукты существуют осязаемо, их много есть у страны, раз они едут в тыл, значит машины ходят и есть бензин и дороги, а значит и человек начинает чувствовать себя совершенно непредсказуемо, на первый взгляд очень нагло и борзо, как повела себя одна пассажирка в модно пошитых ботах, которая, как всякая женщина, не отдавая себе отчёта в происходящем, решительно спросила солдата, раздающего завтрашний паёк своих товарищей, спросила следующее «а нет ли у Вас б-е-л-е-н-ь-к-о-г-о?» Не надо её прямо сейчас обвинять в наглости и глупости закормленных ранее и избалованных властью ответственных работников, не надо её ссаживать на лёд и отправлять доблокадничать, она не виновата, она просто женщина, женщина далеко не привыкла заглядывать, женщина смотрит вперёд всего на одну буханку дальше, увидела чёрную кирпичину, а мысли сразу пошли без разрешения гулять по опустевшему мешку глубже, ну коли там был чёрненький хлебушек, так может там лежат и белые булки, ума-то нет, а гонор остался, баба и есть баба, всё о чистеньком да беленьком, бомба бахнула мимо, встала, причёску поправила, простые чулки под резинки, выше колен, подсунула, губки подвела поярче и посемафорила просвечивающими коленками через ткать чулок, дальше, до следующего разрыва и так сто раз за день, то, что бомбы и снаряды убить могут, пока торчит под обстрелом, её не колыхают, главное чтобы складочки на базетовой юбочке не помялись, горе, а не люди, им только в блокаде и выживать, мужики все от горя за свою страну поумирали, а им что, им некогда об этом думать, хватило бы помады в тюбике, да не спали бы чулки, а то как я некрасивая умирать буду, лёжа на неубранном от мусора тротуаре. Солдат был очень с понятием и очень культурный, ну примерно такой, как моя жена потом, умна задним числом и я за ней, как за гарнизонным забором, так вот, солдат про «беленький» промолчал, понял, что маху дал, за «чёрненький» старшина спросит по утру, когда сдадут по литеру пассажиров, ревизию делать по любому придётся, оправдываться за «чёрненький» придётся труднее, чем за отсутствие «беленького».
Владимир Мельников 3: Продолжене рассказа "Присяга" часть одиннадцатая. Что стало с вывезенными из Ленинграда, да не знаю и солдату не дано было знать, за растрату спросили, пожалеть о сделанном человек не осмелился, совесть всегда при нём была, в окопе с первого дня и до написания книги о войне, но на счёт «беленького» очень оскорбился, хотя пришлось списать на слабый умом женский пол и обычный быт привыкшего к достатку цивильного человека. Со мной посложнее, другого пола, правда не далеко от «беленького» ушёл, когда видишь возможность спросить про наличие невозможного, предпочитаю спросить, чем промолчать, а потом жалеть, если другому достался «беленький», за спрос не побьют, а стыд, не дым, глаза не ест, так говорили даже самому Гагарину, а он дыму отвечал заклинаниями типа «дым, дым, я масла не ем», так что снизу сифонило под тужурку, бушлат патефонным раструбом торчал вокруг моей талии, в шею тоже не забывало поддувать, мне это совсем не нравилось, я искал способа укрыться от холода и делал это в срочном порядке, машину несло, дуло сильнее и сильнее, кандидаты в деды, усевшиеся на среднюю лавочку повалились нам на животы, велели не дёргаться завшивленными и требовали от нас невозможного, мало того, чтобы поддерживать их в положении «на мне», но и ещё и согревать всячески, обхватив их туловища руками вокруг пояса. Обнимать мужиков не очень приятно, но команды упираться никто не давал, навалились, придавили ноги, упёрлись лопатками в пузо, сунули макушки ушанок под самый нос и врезали храпуницкого по всем правилам. Бежит газон по автостраде, дрыхнут старички, ножки затекли, ручки устали, но попробуй пошевелиться, уже сосед огрёб варежкой через плечо, огрёб, даже не почесал затрещину, так и осталась красненькая цаца пятипалая наискось лица. Газон шестьдесят шестой, шустрая машинка, а с намалеванными полицейскими полосками и того круче мчится, такого конька всяк старается пропустит, вернее, наученные опытом оккупационной жизни немцы, просто не могли не уступить нам, машина очень юркая и плевать она хотела на законы ГДР и самих автолюбителей, они были «любители», но мы-то были профессионалами, Германия принадлежала нам и я не знаю, что немцы вообще делали на наших дорогах, они для мня были примерно так же, как частные авто тридцатых годов перед машинами НКВД, мельтешат тут всякие, не разогнаться, как следует, «вышивать» мешают ротному, дорвавшемуся до заветной должности, не в поворот на 70 км не вписаться, ни разогнаться на участке в сто метров до ста километров, кто их только на дороги напустил на своих консервных банках, не столько едут, сколько грымают и мешают. Воздух суховат от морозца, немцы не колеют от него, как писали в сказках про них, колотун давил нас не по детски, не самый жаркий месяц декабрь для Германии, в кузове у меня подошвы в железному кузову примерзать стали, жаль газетку не подмотал, как некоторые старички, постеснялся, одним словом, вот и страдаю в тряпочку, спине тоже не сладко. Спереди угрели старички так, что яица вспотели, в груди душно стало, но спина, кажется, теперь про неё можно сказать в прошедшем времени, спина раньше была здорова, хана почкам, пилонифрит или ещё хуже, но дует из под низу как из пылесоса «комета», дует адресно, холодно именно тем, кто боится холода, кто не боялся, тому по-моему до лампочки все эти телячьи нежности, врубили храпницкого на 96 децибел и только рёв движка под кабиной, да усиливающийся гул ходовой части с хорошо развитыми мостами при притормаживании на поворотах, напоминал, что выдвижение к полигону не закончено, можно не волноваться и переходить ко второй фазе сна из шести имеющихся в организме. Как вели себя остальные зачумлённые карантином? Да мне из темного угла и не видать-то всех было, знамо дело, спали, а что им делать, когда это было общепринятое правило, спать в любом состоянии, спать к карауле и в наряде, спать в бане и на толчке, спать в койке и на куче бушлатов в кузове, спать, раз выбора тебе не оставили, не в лапту же играть, в кузове не разгонишься, хотя народу на игру вполне достаточно. Эх, хоть бы замполит предложил когда не-то в лаптошку поиграть или в чижика, ну или там в городки, любимую народную игру, в перетягивание канатов уже в прошлый выходной играли, я дурак и в самом деле поверил, когда замполит всем оъявил, что будем играть в самую интеллектуальную игру в армии, я и правда скорее себя стал выпячивать, а что, я же был хоть и изгнанным из аудитории студентом, но всё же интеллектуалом, я сам об этом старался всем говорить, чтобы ненароком не забыли и не сунули очко чистить в нарядах по роте, вот и потаскали верёвку, вернее канат для лазания вверх, дураков набралось не меньше дюжины, хохма ещё та была, вспоминать стыдно, все задницы отбили об асфальт и штаны неделю не могли отчистить от гуталина, столько долго таскали друг друга по автопарку, пока не поняли, что руки уже не работники, сгорели в первые три бурлацкие потяжки. Врут Бурлаки на Волге, слабо кому-либо с канатом толщиной в руку, гулять по берегу, руки ревматизьма сводит быстрее, чем успеешь разжать пальцы, кожа сходит на пятой упущенной моменте. Ехали, спали, никто не запрещает, старичкам не до нас, это они вне кузова тиранозаврики, а как попали в стадо, так быстрее собственной тени превратились в спящего Дракулу, благо сами были родом из тех мест из под Котовска, Одесского разбою. Не спал ли кто? Конечно, уснёшь, околеешь, это я про пару бдящих товарищей, коим места на празднике жизни сегодня не досталось, ну, не их сегодня был сон, а раз делом не удалось заняться, так вынудило безделье зыркать за обшлаг обреза тента, туда, куда убегала дорога. Сначала оно шло для моих хлопцев, сидящих у борта, всё не плохо и даже очень, прохожие чувихи могли быть осмотрены только ими одними, а нам доставались в пересказах не специалистов, какими-то кривыми и горбатыми все выходили, то говорят, что попа «ВО», а плечики «вот такусенькие», то наоборот, плечики, как у мужика, а попа как у старика. То на Сименсах какие-то странного вида ведьмаки ездят, возрасту вроде смысла нет на них, то ли лешие, то ли ледяные, нечисть одним словом, прямо расстроили меня маненько, я хоть и не так себе бабник был, но ещё ведь всё впереди, может даже думаю, на немке женюсь, ну, чтоб было побольше чего на дембель заграбастать, огорчили, одним словом сравнительные характеристики первых встречных и немок и немочек.. Надо бы, как-нибудь от ящика с патронами отделавшись, поближе самому усесться к задку, самому-то виднее, может мне та корявость в самый раз, в Москве на Ленинградке есть и пострашнее девочки. С медосмотром решено, пожрать бы, видел несколько коробок старшина в вещь-мешок сунул и кажется они именно с нами в машине эти коробки сейчас путешествуют, открывалки жаль не дали, там наверняка консервы должны быть, может рыбное, что положили, может галеты, хотя нет, керамические пластинки, названные в честь хлеба, пожалуй не про сегодня, это для чёрных и военных дней, сегодня пока мир и помню, что рюкзачёк черняжки тоже прихватили ещё на выезде у столовой, ротному со старшиной и прапорщиком мопедов тоже кушать сегодня придётся, не галеты же они будут грызть и запивать водой из фляжек. Странно, а где же прапорщик Гузенко, неужели в кузове во второй машине с сержантом из карантина едет, как пить дать там, в кабине не тут, не в той машине не видать, точно, запихнули прямо к духам, ну поделом ему, сам не далее, как пару месяцев назад из учебки прибыл на взвод, чай ему не првыкать, пусть его потрясёт, как нас вот, да поморозит, всё по тише вести себя будет. Жрать, не спать, долго не утерпишь, рюкзак пошёл по рукам в направлении старичков, пошли на вылет из мешка тушёнка в солидоловой обмазке буханка хлеба, раздавили тесаком жесть по швам, полетело за борт сало, с рук на руки передаваемое, да не судьба выпала ему, осело в промежуточном желудке у кого-то у борта, хлебать тебе хлопец изжогу до завтрашнего обеда, будет она из тебя изливаться и колыхаться у гландов, хлебать не перехлебать, хлебом теперь её не затушишь, всё, всплыла она поверх хлеба в желудке, на клапан выпускной вся и надежда у тебя, голод фраера сгубил, а сам молчок, половину отжал по пути сам, но у меня желудок в голод колючую проволоку брось и ту переварит, это уже проверено, а что не переварит, вывернет с удовольствием наружу, но черняги вволю, свалить на духов схаваный обед милое дело, щедрости старичков нет предела, сама доброта, консервы гороховые пошли в оборот, не очень себе они вкусные по стенкам банки, но из середины уважаемые люди поели их, перловка консервант раздавлена до смерти, вторую буханку запили родниковой водой из ротного подвала, в сон морить стало ещё веселей, куда банки девать, а пусть в мешок обратно положат, а мы не при делах, мы при вас прикомандированные на стрельбы, ваш кулешь и вам его хлебать, рожи-то утрите, обжоры, вашу мать, это к нам. Утёрли, да толку, кому-то сегодня оставаться голодным, свалим на ту машину, как приедем, так, сказали нам, отдайте половину тем, а про уполовиненное молчок, духи не посмеют хай поднять. А на кого им его поднимать, пока стрельбы, да сбор гильз, хавчика уже не останется даже мухам. Хорошо! Едем дальше, икаем сухомяткой, пока ничего, обратно глотать выскочившее пока можно, пока не горит, да, а чего теперь, не фиг было на публику работать, жир калёный глотать, но, да что, но? Глаза плотнее сомкни, чуть наклони голову перед вобой, сделай её на весу и кемарь, сон в самый раз прискачет, проверено, вертикально, голова волнуется за себя, то ли назад качнуться, да о борт жахнуть затылком, то ли вперёд с размаху по затылку впереди спящего, а так, на весу, да в самый раз, спи Емеля, спасай Россию. Едем, спим, но по времени, как обещали, пора бы и приехать, а какая разница, что, война с китайцами, как прожужжали в школе и на политзанятиях тут в роте, никуда стрельбы не денутся, в школе стреляли, стреляли, ну и что, а то, что я так ничего и не попал, трынннннььь и улетело, я же не знал, что скобка курка такая твёрдая на нажатие указательным. Разоспаться солдату, что два пальца об асфальт, не столько спим, сколько ловим момент отдыха, сон, это сопротивление службе, это неподчинение приказу бдить, сон это вкусно в конце концов, вот и спим, так, просто в прок. Куда занесло, проспали все и те у заднего борта тоже, сами не поняли, что уже стоим на месте и кажется дальше ехать и не собираемся, хотя вроде едем или нет, не едем, а почему тогда стоим и никто команды на выгрузку не подаёт, один глаз приоткрыл, тишина, все и правда укимарились или делают вид, это так, как примерно знаешь, что по времени подъём, но обманываешь глаза и сон на себя искусственно загоняешь, ну, минутку, ещё одну, сейчас встану, ещё капельку, хоть бы дневальные проспали, чёрт с ними, пусть бы их убили, но ещё капельку. Кажется кто-то ходит вокруг машины, ждут вторую «зебру», отстала, что ли? Закурили вроде, серой потянуло в щели, «Мальборо», ротный кажется затянулся, у тента кто-то возится или нет, показалось. Глас косой вправо на резкий свет между щелей в тенте сзади, кто-то заглянул «все дрыхнут», это водила, подлизывается сволочь, а может так и не считает, с ротным в кабине часто ездит, вернее, только в кабин-то и ездит сучонок, не на одно «регулирование по садам, да по озёрам, по охоте», хотя регулирований поболе похождений выходит по службе, но всё равно панибратски себя держит, видно не думает, что в кузов, когда пересесть сможет. Ушёл куда-то, вроде в кабину, в тепло полез, нет, снова шлёпает к ротному, наверное за своими «охотничьими» лазил, такие курить при ротном одно оскорбление для курильщика, да других не выдают, а ротный не собирается своими делиться, он вроде в некурящих себя держит, а это, так, баловство, фанфаронство. Притихли, о чём-то шептаться стали и кажется от машины отошли на пару метров, правильно, совесть надо и ротному и его подпевале иметь, полный кузов людей, вторая «зебра» далеко, раз стоим, чего мальборами людей травить, я вот например, терпеть не могу курильщиков, я может за здоровый образ жизни, я может за сон без дыма. Утихли и правильно, сами чай сапоги топтали, нет, кажется крадутся, не иначе, они, что наши диверсанты или что задумали, что-то чиркнуло и кажется зашипело, глаз косит вправо, кусок тента приподнялся и не особо заглядывая в кузов, в него просунулась рука ротного и кажется солдатскую рукавицу кинула под скамейку старичкам и снова тент молчок. И тишина снаружи, ни хи-хи, ни гу-гу, как и не было никого там, у заднего борта, а под скамейкой, что-то зашкварчало так, что старички не поняв спросонья толком и не срубив фишку стали орать на сидящих вокруг, я понимаю, они думали, что мы мирно закурили двадцать папирос и от этого столько дыму и шороху, а всё это происходило миллисекунды, это пишется долго, человек на самом деле и просыпается и врубается в происходящее много быстрее и когда оно произошло, они только и успели правильно сделать, что закричать нам благим матом «атас, ложись!», как из варежки, как рванёт наружу пламя и бабааааах! Чтоб вы сдохли вместе с мальборо, чтоб вам пусто в койке было, чтоб вас пидняло, тай гэпнуло, это уже из хахляцкого куреня проклятия понеслись родному киевлянину, товарищу старшему лейтенанту, командиру роты. «Бойцы, с машины, пять секунд, марш!», это ротный погибшему воинству. Я чуть зубы не выбил, как повернул резко головой влево и вниз, туда-то все свои бошки-то и сидящие на второй скамейке дёрнули, схлестнулись, не разнять, теперь понятно, как трёхголовый Змей-Горыныч появился на свет, из Украинских народных сказок, не иначе, а сказочник точно по фамилии Лемешко был. Обосраться не успели, слабый заряд забили в пушку, но в голове гудело и в лёгких сизим дымом сидело, как мы прое…ли сей счастливый не для нас момент, старики хреновы, непуганые вороны, они, что, забыли любимые приколы своего недавнего взводного мотоциклетного взвода, вот беспечные кабаны, где пожрали, там посрали и там же спать улеглись, узнает ротный кто сухпай распотрошил, точно в жопу затолкает по взрыв-пакету и на дистанцию поставит. Гогот и срам из второго кузова, а, батенька, только, что прибыли, но стали соучастниками заговора против маршалов, против будущих маршалов, вон Мишка Карытнянский, в военное училище уже собрался, Серёнька Брукман, тот по части тыловой, на прапорщика, начальника склада собрался выучиваться, дайте срок говорит, пойдёте у меня в новых парадках все на дембель, вы только верьте в меня, верим, а пока из кузова один на горбешник другому падаем, как куры, которых на насесте хорёк травонул хлор-пекрином. А я всё никак с долбанным ящиком не решу, что делать, вылететь вылетел из кузова, да он-то там под седушкой валяется, вроде мне поручали, никто не собирается туда снова, чёрт его знает того ротного, что у него на уме, возьмёт и ещё кинет, а вдруг он патроны вёз, это уже мне, я про ротного говорю, «Валодька, а вдруг он патроны вёз?», это он вроде мне, ничего не понял из глупого прикола про патроны, ящик по скамейке и долой вон из кузова. Смешки, за папироски схватились все, кто способен был курить, а как ещё дрожь и стыд унять, все облажались со взрыв-пакетом, а признаваться некому. «Данилыч, ты щё хлопцив лякайешь, йим ще ж стрыляты, ты вже повбывав у кузови усих!Богато наложылы, чи не?» это старшина роты, фуражку на затылок, он по-моему в ней и спал, и зимой и летом старался не нарушать форму одежды, всё пытался фуражечку нацепить, ну что ж, прокатывало и ладно. «Слухай мойю команду, становысь, ривняйсь, змирно! Товарищ командир роты, взвод бойцов молодого пополнения для учебных стрельб построен, докладывал прапорщик Верховский!» Ну, а далее по тексту, взвод поотделённо, для учебных стрельб выдвинуться на огневой рубеж и что там надо, ага, ну да, раз не всем сразу, значит одним открывать переданный с рук на руки мой ящик с патронами, а другим набивать патроны по девять штук и передавать испытуемым. Цинки оказались полными мелких патронов, таких не страшных и не грозных, как представлялось и какими стреляли в школе, так, мелочёвка, почти детские. Заряжать первую партию, естественно, доверили не мне, моя роль закончилась, дали ключиком поломать жестянку цинка и баста, патроны стали старички укладывать в первые рожки, для этого их видно и выписали, дело они своё знали, ротный и старшина прямо не мог налюбоваться ими, знать бы вам про сухпай, по паре взрыв пакетов уже бы фитилями тлении из них. Калибр патронов доверия мне не внушил, что эти пульки могут пробить стальной рельс, это, конечно, сильно хватили сказочники, теперь это понятно, прошлые школьные патрончики, хоть толщиной своей успокаивали, а тут наплели так наплели, спасибо успокоили другим, успокоили тем, что пульки непростые, а вроде как со смещённым центром тяжести, хотя и про это скорее враки, а как же в лесу бой вести? Вроде немцам ещё в войну про эти пули запрет вышел, вести, в смысле, бой в лесной местности, но кто из немцев уцелел и про тот запрет нам рассказал, так что боеприпасы в руках держал немного с опаской, да и заряжать в рожки патроны давали пока с пробитым капсюлем, давали и мы их втыкали, пока втыкали и вынимали обратно, потихоньку пошли стрельбы. Запомнился белый сарайчик и огромное пустое пустырное поле, поле с неровностями, кочками, кустами и островами зелени, лежавшее со всех сторон от нас, такого размера поле, что что же заставило людей его оставить брошенным, почему оно тут наше, почему люди ушли отсюда, и когда оно стало нашим полигоном. Что здесь было до войны, как мы отжали его себе, а может и у нацистов тоже здесь было то, что было в Дахау, там, где открылся нашей учёной женщине из Ленинграда, полигон для обучения новобранцев и не только, стрельбе по живым людям, по нашим военнопленным, которым давали возможность убежать «понарошку», а затем открывали охоту на них, спрятавшись за маскировочными накидками или засевшими в «кукушкины гнёзда». Белый домик, две «зебры» в стороне и четыре десятка бойцов, которым остались минуты до присяги и которые наконец-то до неё смогли дотерпеть и благополучно выжить и вот они выходят в люди, сейчас постреляют и попрощаются с девственностью салабоньей жизни, сломают представление об ущербности и убогости гражданки. Стрельба шла во всю, по мишеням, по молоку, по воробьям, грохот и эхо от выстрелов гуляли по полигону, руки зачерпывали ускользающие из рук, как мелкая рыбёшка, патроны, большой палец устал с ними бороться, преодолевая и сопротивление пружины и сопротивление холоду, руки колели на декабрьском ветру, холодрыга чувствуется, оказывается, на пустыре сильнее, чем в городе, пара встаёт и снова кричат «давай рожки». Рук не хватает и отстрелявших потихоньку сами старослужащие начинают припахивать делать свою работу, выезд для них и так уже состоялся, перед нами они своей крутостью успели засветиться, теперь нам этого надолго хватит, долго мы уважухой будем их казать, старшина куда-то опять смазал салом пятки, только его и видели, знамо дело: там надо украсть, тут надо скомуниздить, только и видели, как белые полиэтиленовые канистры приняли топливо из запасных баков и уплыли в белый домик и там кажется остались до следующего пришествия, ну, что ж, надо, так надо, кому-то на том бензине на охоту сгонять удастся, а кому-то и больше, к немкам в ближайший «дорф». Пока жили в городе, выехать из него хотелось очень, но стоило мечте осуществиться, как стало скучно от унылости и пустоты полигоньей и так захотелось обратно в тепло и во всё уютно домашнее, так стало тут страшно и тоскливо и чего люди пытаются в отшельники податься, чего дичать по собственной прихоти, как тут вообще-то люди перебиваются, как службу полигонную проводят, это какая же дикость и дремучесть, вот тоска, попасть служить за границу и ошиваться по бурьяном заросшим пустырям. Тут пожалуй и потеряться не долго, нет, не в смысле заблудиться, а в смысле потеряться на век, одичать попросту говоря, вот повезло кому-то, как свинарю, пожалуй, вот радости, придёшь на дембель, а рассказывать и нечего, неужели про эти кусты, про даль и про фазанов, не пуганных даже выстрелами, видали, как что-то полетело чуток в сторону, да там и осело, я поверил, что то были фазаны, да и как не поверить, сам ведь чуток на дичь охотился до армии, как не увидеть «фазанов» даже если то были вороны или галки. Вот сюда точно постараюсь не загреметь из роты, на любые работы соглашусь, лишь бы в роте после карантина заякориться, поговаривают уже и агитировать начинают молодёжь сказками про фазанье царство и вольную полигонью житуху, да спаси и помилуй, пусть я «норку» регулярно ослуживать в роте буду, чем костылями гонять на воле за фазанами на прокорм полигоньей команде. А ведь всё же забрали, забегая вперёд, скажу и сам ротный сюда поплатился попасть за раздолбайство по бабской части, так и не успел в гарнизоне «всё, что имеет юбку» перепробовать, спалился и по партийной линии и по семейной, бросила жена, бросила Родина, жалкое существо в чёрном танковом бушлате стало вместо прежнего и очень видного офицера, как много плохого может сделать маленькая осечка, а ведь всё было и потерять столько ради одной свежей юбки? Эх Сашка, Сашка, надавать бы тебе по жопе ремнём в своё время, да звание не позволяло, как ты нас всех подвёл, ведь мы на тебя сделали такую ставку и как же нам потом всем в роте было полгода до дембеля фигово, эх встретиться бы, если живой и не перестал за бабами волочиться, может успели бы вдогонку чего не то, в смысле опыта перенять, может ещё бы и сгодилось, свои жёны теперь не в счёт, простили бы ради такого дела. А пока стрельба и чёрный дым над лежащими, девять патронов, три одиночных и три очереди, да и делов то всего, очередь из автомата по мишеням, очередь мне ложиться на мёрзлую землю. Как же неуютно и неудобно в чистом бушлате ложиться прямо на грязное, касаться холодной земли коленками в тонких штанах, лежать с раскинутыми ногами в разные стороны и обнимать сапогами землю, лежать довольно долго, слушать команды прапорщика Гузенко и уморившись от роскорячивания, начинать наконец прицеливание из автомата. Когда-то тут навалит снегу, кому-то так вот в роскарячку выцеливать из сугроба по зимним мишеням, слава Богу для нас это первые и последние стрельбы, как тут интересно зимой? Конечно красиво от белого снега, засыпавшего сосны, берёзки, густые и редкие кусты, засыпанные и слегка поваленные от тяжести снега, высоченные кусты вымахавшего бурьяна и не кошенной никем травы, некому её косить, нету коров, а могли бы завести, ведь если в дивизии есть свинарники, то почему бы не завести здесь коровники или крольчатники, травы ведь немеренно, коси солдат, пока роса, есть кому косить, есть, где копны ставить, просторы не хуже просторов Гуляй-Поля, и молочко своё бы было и баранинка на плов, а что, а почему нет, человек всегда должен разумно жить на земле, если позволяет, то почему нельзя попробовать осуществить, вот например мы, приехали на стрельбы, а тут к тебе, шасть с подносом в руках боец в белом переднике и таком же белом колпаке, не изволите ли откушать плова, только, что баранинкой разжились, сейчас после плова молочка поспеем к отъезду принести, да вы не торопитесь, у нас тут, как на курорте, поспеете ещё в свой город, чего туда торопиться, а то оставайтесь, ночью на уазиках со светом на зайцев или там на косуль охоту открываем, что попадётся в луче прожектора, то и стрелять будем, оставайтесь, у нас весело по ночам. Иногда немецкие товарищи заглядывают за молочком и баранинкой, им тоже кое что перепадает, ну как же, камрады всё же наши, с ними по товарищески стараемся жить, оставайтесь. Нет, чего то не то, не надо было после плова с баранинкой, молочком баловаться, это я от голода так помечтал, это вычёркиваю, просто плова и чайку, горяченького. А жратву пожалуй умяли без меня и без тех, которые рядом со мной пузом землю прогревают, жрут собаки, опять втихаря, куда же целить-то ни черта не понимаю, где мои фанерки, где соседние, на вытянутых руках приподнялся, всё ясно, вот моя, а вон там других, упал, опять не видно, где мои и куда целить, что взводный втирает всё равно не в теме. Хрен с ним, пальну, с видом по своей мишени, а там пусть высчитывают, куда попал и сколько выбил. Автомат лёгкий и неудобный для стрельбы с пуза, как воевать с таким, не што боком им косить по стерне, вот карабин школьный, то веешь, так веешь, как лёг, так и не встал после моего выстрела, тот в кого понарошку стреляли, качается гад из стороны в сторону на своём рожке-костыле, а ладно, вроде чего-то высмотрел, жду. « Огонь!», конечно огонь, огонь из ствола, хлопки заложили уши, эхом полетели выстрелы гулять до кромки стеной стоящего леса и обратно, далековато до леса, не успело эхо возвернуться «таг-таг-таг», как полетело кучней «тадах-тадах-тадах-тадададаааххх!». Всё, пусто, ни у кого нету в рожках патронов, и это всё??? А «тридцать три?», зачем про тридцать три так долго впаривали, кто придумал про них, бессовестные обманщики, патронов полные цинки, сами горстями стреляют, а тут девяткой ужали твоё счастье и катись опять по плацу марширен до присяги кажинный день до отлетания набоек и подмёток. Спишут, понятное дело, на нас и спишут, да чтобы «тридцать три», как следует отрепетировать, надо разов десять меня положить, да с колена дать попробовать, а тут наоборот, не на колено, а коленом под жопу и за бумажками по голому полю под пулями к мишени и обратно, да, под пулями, а я иначе и не думал, я летел быстрее пули из ружья, все прохожие глядели на меня. Автоматы-то там, на огневом рубеже остались, а кто их знает, что у них на уме, то петарду в кузов к безоружным кинули, пальнут для острастки в сторону, с ротного обязательно сбудется, вон у него из карманов всякой гадости торчит, когда кинет и не знаешь, он у нас такой, готовит нас к войне по настоящему, не абы как. Бегать не к стати разучился, полежал на мороженной земле и околел телом, не попал, так согреюсь,это про нас, про мимопопавших, туда ещё с прибаутками, а от мишеней так глаза у всех в сторону и оправдательные разговоры про не пристрелянные автоматы, про ветер, про поправку на снос пули, мишени качаются, это придумываем с ходу, а что делать, бумажки целые, можно было там и оставить, не стоило выходит месяц кашей кормить да пловом, не в коня выходит корм, может и правда, шагать лучше у нас выходит? А, ну и ладно, покатались на газоне, съездили, как пионэры на экскурсии, спасибо стрельнуть дали, жаль только одного, столько лет в школе на НВП Пал Петрович по кличке «Дрянь Петрович» мозги втирал «в армию заберут, вот там и научитесь, как я и стрелять и гранаты кидать и в атаку ходить», выходит зря товарищ время на разговоры с нами тратил, с ним в своём тире мы больше армейского патронов из мелкашки выпустили, и на сборах с ним большего познали, хоть и длились они всего десять дней, зря в армию взяли, как пить зря. Зря в комендачах харч едим, не будет из нас никакого толку, это не пехота, так, только что погоны общие с ними. Кол за стрельбу нам поставили, салагами обозвали и долой с глаз, долой во второй эшелон, туда, где консервными банками стали в футбол кидаться, кто пожрал, когда, кто давал команду? «Хотите есть» спросили сытые, хотим, конечно хотим, нету, говорите ничего, почему нету, а где же? Пошутили мы, пошутили, шуткуем мы, вон там в мешке поищите, всё ваше. Чтоб для вас война на два дня раньше началась, обормоты, сущие обормоты, одни галеты и остались, как кафельная плитка и по толщине и по бронебойности, да разве это ж еда, это же маца испортившаяся, мя на Руси такую в жисть есть не станем, а нет ли у вас беленького? Нет ни беленького ни чёрненького, вы что правду или шутите над голодными, обуть пол отделения и оставить умирать голодными, да уже кровь остыла на долгом собачьем холоде, дайте чего занычили, вернём с оказией. Расстроили не столько меткостью своей стрельбы, сколько убогостью житья, сожрать на глазах командиров два мешка еды, да как же это надо щёки прятать хомячьи, чтобы не спалиться. Чем я был занят, что остальные делали, как я откололся от съестного припасу, а, ну да, я всё с ящиком долбанным, как с писаной торбой носился, гильзы пустые собирать помогал, втирался в отношения со старшими по званию, о доме и тоске всё думал, а тут, как на флоте, кто первым встал, того и тапочки. Расстроился не один я, стали баранами в кучку сбираться, костерить потихоньку обжор, кучка получалась приличная, но от этого сытнее никому не становилось. Дальность жилья нашего и пролёт с обедом, очень сильно не только на меня подействовали, безысходность была такова, хоть траву начинай пробовать на съедобность, глаза сами без спросу стали выискивать по сторонам, кого бы или чего бы съесть, от такого состояния терялось самообладание, желудок стал думать вместо тебя сам, мозги отключились из-за отсутствия позитивных мыслей и уступили место под солнцем желудку, кишка кишке стала бить по башке, жрать и только жрать, всё остальное потом. Ну чего там ещё взводному надо, какой сбор, какие гильзы, кому они теперь пустые нужны, кто их принимать будет, тут их без нашего нащёлкано будь здоров, вот привязался к людям, педант проклятый.
Владимир Мельников 3: Продолжение рассказа "Присяга" часть двенадцатая. Пальцы от холода давно гнуться перестали, а он своё талдычит, чтоб все ему до единой собрать, ясно дело, издевается, видит приуныли, раскисли, вот вот заплачут и давай наклонять пониже, чтобы виднее малюсенькие патрончики в траве были.Весь карантин поставил буквой зю, как морошку стали собирать те недостающие патроны, отвлеклись от мыслей о еде, занятые делом, тут нас на голый крючок и поймали, пара взрывпакетов позади толпы, как жахнет, мы носом в землю, всем строем, так не долго и в штаны наложить, слава Богу не чем было, не успели зарядиться, чесслово, пожалел бы взводный об этом, стоя позади испуганной толпы олухов. «Аха-ха, огогооо!», ихак его нюхал, стояит и гогочет над больными и очень голодными салагами, да, таких, как мы только и можно пугать, пуганул бы ты сторослужащих, ночью с одеялом на голове и тумаками по почкам нашли бы тебя дневальные в ротном подвале, да не долго тебе выгагакивать осталось, полгодика-то всего, в очках фирменных недельку походишь после сходного случая, а пока, что ж, резвись, мы беззубые. Давно так не мочился, аж руки тряской зашлись, не поймём от чего, то ли от холодрыги не можем ширинку расстегнуть и в клапаны попасть, то ли от голода, а может и от полученной контузии при близком взрыве порохового заряда, и выдавить толком не можем, не чем, раз по шесть за час успели сходить, как интересно пехота в окопах это делает, в смысле, по большому и по маленькому, когда в смысле, снег выпадет и всё занесёт пургой, пожалуй и жрать после таких процедур не захочется, может и правильно дело, что освободили нас от ещё одной обязанности, в смысле, есть. Гильз, по моему подсчёту, а я даже на морозе крепко считать умею, выходило чуть больше, чем с собою привезли, выходит мы самые правильные на свете оказались, даже закон Архимеда превзошли «тело впёртое туды, равно выпертой воды», так вроде он звучит, так вот, я и говорю товарищу взводному прапорщику, что, мол, товарищ прапорщик, не придётся ли писать объяснительную наоборот, это как же он спрашивает меня, а товарищи уже прикинули, что сейчас кого-то, возможно, будут бить и возможно даже руками, патронов-то меньше израсходовали, чем собрали гильз. То не ваше дело товарищ боец, отвечает мне товарищ взводный из мопедов, ты, говорит мне, Володька, будь попроще и тебя поймут. Сказал, а сам новый цинк приказал открывать, нешто, думаю опять заставит нас перестреливать взад, ведь результат ноль с фостиком, стыдобушка и ещё какая, как автомат через неделю под присягой вручать, по таким результатам больше черенка от лопаты не полагается, в наряде штык ножом можно обойтись, а в караул на учениях придётся из пехоты бойцов выписывать, ну и соответственно отпуска им причитающиеся комендантской роте тоже, а как иначе, кто заказывает музыку, тот и танцует. Стрельбы порядком всем надоели, воздух стал сыреть от Балтики, в нём прибавилось иголок, инеем и куржаком покрываться стали на нас от дыхания поверхности воротников и низ у головных уборов. В шапках было тепло и бушлаты, притёртые ремнями, тоже какое ни какое тепло удерживали, но ноги стали отказывать, портянки отсырели, выхолонулись, пальцы онемели, потопывание и пробежки на месте не помогали, мы скуксились и захотели к мамке в роту. Из открытых цинков помошники из кандидатов, что пожрали наш обед, стали набиватьполные рожки патронами и потащили автоматы ротному и взводному, которые только и ждали этого, стрельбы завершились ни чем, это я про нас духов, теперь можно и оттянуться, как следует, нечего патроны на неумеек портить, патроны цену имеют, их бережно надо стрелять, со смыслом, только тем, кто действительно умеет. Конечно патрон стоит, какие-то копейки, поэтому наверное и решили на одну получку настрелять. Нам не жалко, мы положенные мимо промазали, что толку, так можно всю продукцию патронного завода, выпущенную в прошлую смену, послать в молоко без пользы, а молочка бы тёпленького из духовки с коричневой пеночкой, не плохо бы, коровку бы на полигон, и печку русскую. Там вокруг неё отогрелись и отъелись бы, а тут стоишь неприкаянный среди пустого поля, жрать нечего, командиров азарт скосил, попадали и вышивают себе будто из швейной машинки, оттяг идёт полный и бессовестный, интересно, а ведь списыватьи эти патроны придётся, но как? Калаши чужие, стволы чёрные, будто из печки, копоти в воздухе не продыхнуть, «та-та» да «та-та», фанерки посеклись напополам от выкрутасов, гильзами засыпало каждого до локтей, это сколько же нам их снова собирать по времени придётся, вот паразиты, целые полгода небось ждали, чтоб вот так оттянуться, нас точно для прикрытия своего удовольствия взяли, говорят будто из автоматов здесь по животным стреляют, правда наверное, азарт охоты в каждом из нас с рождения живёт, не зря рогатки в младенчестве хорошо получаются. Старшина роты появился вовремя, хоть жрать и не перехотелось, но на душе веселее всё таки намного стало, знамо дело, там, где папенька, там солдату пожрать и помыться всегда обеспечено, этот не чета фанфарону ротному и взводному, это только у мотоциклистов солдаты не люди, а регулировщики, для них солдаты в последнюю очередь, для них мотоциклы наперёд кормлены, не о себе боец думай, но о жезле своём, ночи не спи, думай, у кого батарейки стырить. Старшина стрелять не стал, у него были другие пристрастия, он не любилель баловаться штатным оружием солдата, ему манлихер австрийский подавай с точным боем, зря что ли в кабана столько пуль всадили на ротном свинарнике надысь, охота на фасанов и тетеревов поди давно открылась, вот с присягой разберусь и в домик охотничий с начальником пищевого склада, прапорщиком Захарченко и командирами взводов Овсяником и Носковым сговоримся на выходные, заждались, отъелись фазанчики, солдаты вон нынешней ночью даже простой палкой умудрились одного петуха подбить, сейчас кипит общипанный в казане на открытом костерке, жаль уезжать пора в роту, разговелся бы тоже, ну да ладно, канистры бензина своё дело сделали, УАЗики ждут своего часа, фары на крыше установлены, про поворотные не забыли, чтоб всё под рукой, чтоб след в след, может на косулю выскочить удастся, а то и кабанчика Бог пошлёт, скорее бы освободиться и сюда в полном охотничьем составе, ножи обещали сделать, финские с козьей ножкой чтоб, ой скорее бы, так всё надоело. Есть ли Бог на свете? Если в штатном расписании есть должность старшины роты, Бог обязательно есть на свете. Таких кислых и противно выглядевших рож наш старшина с времён военнопленных не видел, это касаемо нашего оборваньего вида и состояния, у меня впервые в жизни появилось чувство страха, не спешите осуждать, именно чувство страха, может и у кого другого оно не раз появлялось, это когда ты вдруг понимаешь, что ты сейчас очень далеко от дома, что у тебя нет ни малейшей возможности уехать отсюда по своему желанию, что ты так далеко от родного дома и что ты не можешь мгновенно вдруг вернуться туда и что ты два полных года будешь это ощущать и оно тебя будет накатом накрывать, это чувство клаустрофобии, когда ты в метро и тысячная толпа давит тебя и ты не идёшь, а тебя несут и тебе каюк, это становится жутко страшным чувством. Никто этого не замечает, что тебе плохо, никто помочь тебе не может и ты об этом молчишь и никогда не поделишься с другими, тебя раздражает запах немецкого бензина и тебя раздражает кислый запах от сгоревшего мерзкого брикета, ты далеко и надолго от Родины, тебе ничто не мило и на всё срать, тебя могут забить, но не поймут почему ты упёрся и тупишь, это страшно, но Бог тебе поможет в образе прапорщика Верховского у которого есть волшебная палочка, прошу не путать с регулировочным жезлом, та палочка взводного мопедосой, палочку зампотеха сюда тоже не приплетать, та для ровной ходьбы раненого в коленку, так вот, о палочке Верховского. Старшиной роты нельзя стать, им необходимо родиться с Божьей помощью, Бог старшину роты должен обязательно поцеловать в макушку иначе никакой силы тот иметь перед солдатами не станет обладать. Откуда он вынырнул и где так долго пропадал, то не нам знать, по делу, он всегда так выражался, трошки надо зробыть для общей пользы, поэтому речь о Боге и ведётся здесь, и это «трошки» оказалось у него в руках, завёрнутое в кусок простыни и было, при вскрытии, обсыпано крупной солью лызунцом, як выразился старшина, солью, заимствованной у лосей-животных, частых обитателей полигонов и взятой у них во временное пользование для лучшего сохранения самого полезного на свете продукта именуемого «хохляцкое сало», сало, находящееся в руках представителя дружественной с времён Хмельницкого, державы под названием Вкраина, может быть только хохляцкого происхождения, ибо из всех нас, народов, населявших карантин, такого продукта в руках не было. Откуда оно попало ему в руки? Так ясно же было сказано, Бог послал, а кому? Да если пришлось с ним открыться старшине перед нами, значит нам и послал. А раз послал, то «тягнить з кузову мишкы с провизийей, тай сядиться хлопци круголя, той вычярять пора, бо сонца вже давно нэ выдно, сидайтэ, сидайтэ скорий жжешь!» Откуда водила достал вещмешки, только мы и видели, хлоп ящиком для инструментов и на свет тушёнка выпала и рыбные консервы появились, хлеб мороженный из другого мешка полез на свет в круг, вот только открывалка не нашлась. Тут как тут обжоры объявились из кандидатов, под замес угодили, тоже прилаживаться к нашей компании стали, а мы чего, да ничего, мы не против, мы беззубые, мы ещё духи, нам много ещё не положено, сам голодай, а деда выручай. Стали они нас поучать уму разуму пока старшина с салом возился, двадцать на тридцать сантиметров исполосовал и вдоль и поперёк, сало своё, говорит местное, наверное тоже где-то тут свинарник имеется, ну шут с ним, не воняет и то хорошо. А старички про то, как без ножа банки консервные открывать, на спор предлагают открыть, но естественно не за здорово живёшь, а старшина будто не слышит, режет себе ножичком сало, да режет, а ножичек-то не простой, нож-то самодельный и ручка мохнатая, что-то она мне напоминает, ба-ба-ба, да это никак и есть та самая косулья ножка и финка, заветная мечта, среднего командного звена, красивая и острая штучка, такую в Союз не провезёшь, на таможне могут срок впаять, в Германии охота запрещена, откуда дровишки, спросят. Пока сало розовыми кусмами разламывалось в умелых руках, старички банки на спор уголками пряжек успели вскрыть, что тыбе открывалкой, что значит год службы, скорее бы год прошёл, мы бы тоже так наловчились банки пряжкой открывать, вот наелись бы до отвалу, а что, вот так достал несколько разных банок, ну, там, с паштетом или с горохом, а пряжка у тебя всегда на месте, раз, по крышке и пошёл по кругу, тут тебе и обед на одного готов. Теперь я скумекал почему у немцев на бляхах было написано что с ними их Бог, ясное дело, если есть такая пряжка, то ты всегда под Богом ходить будешь и сыт и накормлен, ой, чёт не то сказал, ну да ладно, вернёмся к пряжкам. Спор то был не про то, откроют ли старички банку пряжкой, ясное дело, что послужив годик, не то открывать научишься с голодухи, а про то спор вышел, что фига с два мы откроем своими пряжками и естественно дураков так и надо учить, чтобы скорее сытыми становились, чтобы мухи у них перестали во рту снашиваться, а скорее туда, что из банки попадало, так вот и мы, бараны из стада. Навалились своими пряжками на оставшиеся, попавшиеся под спор банки и давай мять со всей дури, аж пот потёк между лопаток, аж руки посинели на тонкой грани, аж кажется пряжки стали вдвое гнуться, да банки-то не поддаются, в чём же причина или не голодны мы или отдать в чужие руки свою тётю желаем, плакали наши тёти, открыли руки их других дядей, не зря видно пуд соли с салом пополам они съели за год находясь тут. Бараны и есть бараны, банки ушли законным путём, спасибо сало выручило, а что старшина? А, что, на он и старшина, чтоб на примере учить баранов тому, что башка дана не только для ношения шапки, но для того чтобы варил под шапкой тот котелок, чтоб солдат сам себя обеспечивал всем в отсутствии старшины роты, мало ли тот куда денется, пойдёт за салом, как сейчас, а банки и открыть не кому будет, придёт с салом, а бойцы уже мёртвые, захлебнулись слюной, но банки целые. «Ну хватэ, пошутковалы трошкы и будэ, вырнить людям прычитающееся, люблю сам пошутковать, но люды уси мають буть сытымы и справнымы». Отдали, куда они денутся, на сало навалились, да разве того много съешь. Слёзы глаза стали людям застить, то ли от поднявшегося ветрюги, то ли от поедания пищи, а то совсем было контроль над разумом потеряли, давай жрать и всё тут или возвращайте взад в роту. Жаль стрельбу не закончили наши ротные начальники, дорвались, так дорвались, жаль костерок нельзя сварганить, да и не из чего, бурты брикета в гарнизоне остались, спалить не удалось тогда всё по глупости, в кузове тоже не спрячешься и команды не было и не теплее там сидя, без движения, были охотники, да повыгоняли старички, сами не угрелись и другим «век, век» сказали по-немецки. От морозца небольшого, а скорее от сырости немецкой, околели и отупели, сало и мёрзлый хлеб только только разбередили голодный желудок, мочи от желания погреться и пожрать не стало терпёжу, стали дружненько нарезать круги и лезть в кузов на обогрев от пронизывающей сырости. Старшина роты не упирался этому, понимал, что все нормы нарушены, эти позамерзали, программа стрельб завершена, а те паразиты и стоя и с колена и чёрте, как никак не могут настреляться, а, настрелявшись, придумали людей пугать другим способом, нет, не взрывпакетами. Нас согнали тоже на землю и якобы стали показывать приёмы запуска и опознавания сигнальных ракет. И всё опять проделки любимого ротного, откуда у него столько энергии и воинственности берётся. Понятно чем карманы были его напичканы, целый арсенал успел при погрузке захватить с собой, опять достал толстого полиэтилена пакет, а в нём трубочки разные бумажные, я грешным делом сначала подумал, что он курить собрался, через толщу вроде на сигары смахивает, да только с ниточкой в жопке, такие не курят, наверное ниточка для чего-то другого нужна. Щас дёрнет, это стало и ежу понятно, это, когда он трубочки вытащил и ниточки расправил, точно к Новому году готовиться, не наигрался в детстве, в армию потянуло, тут хлопушек и перделок и стрелялок на выбор, только за верёвочку дёрни, секрет и откроется, что в кузов кидал, запомнили, больше не купимся, а какой фокус сейчас казать будем, увидим, раз и шшшшшшш-пуук в небе, змейка дыма соединила руки, выставленные перед собой и головку яркого шарика, комета, ярче солнца подержалась-подержалась и качнувшись, полетела к земле. Подумаешь невидаль, в кино видели и на сборах тоже, а в руках факира на час опять чиииишшшшьььь и в высь стрелой, а долетев улю-лю-лю-лю-лю-лю, а вот этого не доводилось слышать. «Рота химическая атака, надеть противогазы!», твою кочерыжку, какие на фиг противогазы, руки от дубака не гнуться, пальцы крючьями согнулись, как же не вовремя вы товарищ старший лейтенант, мы же уже все в сторону кузова все взоры нацелили, как ты можешь с нами, с самыми дорогими тебе бойцами. Но, как мы не капризничали, сила всё таки солому ломит, «газы, надеть противогазы» и всё, кто, где, потерялись между собой, а тут новая вводная «бревно!», только этого нам не хватало, но падать придётся там, где стоишь. Падали и не видели под собой земли, сумки съехали на живот, шапки легли рядом с нами, руки легли на ледяные противогазы и наступила смерть, патронов не жалеть, наверное таков был приказ ротного, потому что взрывпакеты стали ложиться кучно и своими взрывами, кажется обозначили место падения «бревна», дерево оно и есть дерево, где застигла команда «воздух», там и падай, кто не успел, тот будет объявлен убитым. Слава Богу, убитых и зашибленных бревном не оказалось, не зря в карантине эту моменту отработали сполна, падать нас к этому времени научили зверским образом, кто остался навиду, объявлялся убитым и ложился на спину на землю, шестёрка живых хватала попарно за руки, за ноги, за ремень с двух сторон и галопом несла раненого впереди бегущего карантина с такой же скоростью, что и все остальные, по ходу и между делом, чтобы привести мёртвого в чувства, ему со всех сторон носильщиками-спасателями наносились точечные удары оживляющего действия, количество ударов ограничивалось и мёртвый, как только насыщался высокоэффективным средством выздоровления, вскакивал на свои двои и нёсся вперёд, увлекая за собой основные силы живых. Эта процедура носила рекомендательный характер и больше одного раза не проводилась, наглядность и публичность её использования приводила в чувства всех раньше времени умерших бойцов, в нашем карантине правда, её пришлось применять несколько чаще, но скажу вам, польза от неё была великая, шлангов поубавилось и просветление пошло гораздо быстрее, почему только на две недели нам присягу перенесли, до сих пор не могу понять, неужели опять из-за меня. Стрелялок сегодня было предостаточно, кобеля буханкой не напугаешь, кое-что успели срубить, не совсем безнадёжные, вопрос ведь в другом, ну как можно не с того, не с сего сот так взять и добровольно «бух» на грязь во всём чистом, на глазах у всех? Ну и что, что в армии, человеком я не перестал быть и понимать, что это ненормально, нет, чтобы заранее сказать примерно так «мальчики, сейчас дядя дёрнет за верёвочку, вы не пугайтесь, будет громко бум, затем вы должны сами лечь на землю, не бойтесь, это не больно, то, что вы можете испачкаться, это не страшно, вы в армии и здесь за это не ругают, и так, начали, дядя, дёргай». Кончились стрелялки, перестало верещать в поднебесье, скомандовали взводу подъём и погнали сугревающим бегом вокруг домика и стоящих особняком наших машин, гоняли-гоняли, сами жрать похотели ли домой заторопились, но, не давая команды снять противогазы, погнали к машинам и велели грузиться на ходу в кузов «зебр». Машины легонько грымкнули, дыхнули синим холодным дымом из глушителей в сторону и качнув тентом покатили по кругу, они катят, а мы через борт десантируемся, мы туда, а трубки противогазные обратно, куда шапки покатились, куда сами летим, всем до лампочки, мучения окончены, мы сваливаем в роту. Петардами нас больше глушить не стали, сами в кабины попрыгали и у-у-у-ууу-уу по морозцу с рывками, исходящими от холодного движка, покатили, а противогазы уже сами поскидывали в кузове без команды. Может и была та команда, пока катались по полу при боковой качке в поисках закатившихся шапок, но это уже к делу не относилось, в кабине ротный махал руками, как пропеллерами, объясняя водиле, как он удачно пострелял, потом, наверное, полез в дорожный тормозок и поделив толстый бутерброд с охотничьей колбасой с напарником, стал думать о хорошем и тщательно пережёвывать пищу, помогая тем самым обществу, как говаривал известный персонаж из двенадцати стульев. Позади нас не пылила пехота, позади нас прижимался вплотную второй газон с остатками нашего обстрелянного с сего дня взвода, мне всё было видно лучше некуда, мне место досталось у самого заднего борта, о чём мечтал, то и накликал, плохому свойственно сбываться, ну так мне и надо, одним дурнем на свете стало больше, хотя куда уж больше. О том, что я был дурак, стало очевидно с первой минуты езды, ибо в этот раз тент застёгивать было некому и мои наивные попытки справиться в одиночку, не возымели успеха, тент хлопал по морде, из под кузова чадил смрад выхлопных газов, кроме сзади идущей машины видно ничего не было, после полученного втыка второй молодой водила только и думал о том, что гнал впритык свой кадилак и всё боялся отстать от нашей «зебры». Скорость с которой мы пёрли обратно была похоже повыше той, с которой мы чухали на полигон, то ли машин к вечеру на дорогах поубавилось, то ли в другую сторону их в это время просто не ехало, короче, смотреть было не на кого, немки наверное спать положились или сексом занялись перед отбоем, но ни людей, ни машин так и не встретили. Только в самом городе трамваи ещё толком гремели и люди кучковались у поворота в старый город перед Спортхалле, там, что у высоток Нойштадта. Отрезок вдоль трамвайки я ещё успел, помню посмотреть, но кроме света фонарей уже ничего не было. Ворота на КПП растворились в разные стороны и ревя моторами, машины пошли по нашей территории, обогнули стелу и мимо клуба артполка выскочили прямёхонько к роте. Всё, стрелки вернулись, день потерян, рота скоро начнёт готовиться к ужину, ноги примёрзли к металлическому полу, а бок, кажется того, тю-тю, одностороннее воспаление левого бока обеспечено, интересно, а в армии бывает такое заболевание. Снимать околевших никто не собирался на ручки, навалились передние над душой тёмной массой и «век-век», опять по-немецки, чай в Германии служим, понимать язык каждый должен. Так, как сейчас замёрз, даже не замёрз, а околел, сто один раз придётся, да-да в эту зиму и в этом самом кузове, ни намордники, ни ватные штаны, ни валенки, ни хрена не поможет, железо без печки не греет. Греет каменный пол в роте, греет лучше любого обогревателя, стоило только попасть на крыльцо, перешагнуть порог роты, нога об ногу скинуть сапоги мотанием из стороны в сторону, пальцы ведь ещё раньше отказали, когда за кузов держался, так вот, скинуть вслед за всеми и босыми ножками, ножками по до блеска натёртому полотёрами огненному под голыми ногами полу из каменных плиток. Теплее нашего пола в роте ребята, наверное ничего не бывает. Этот секрет открыли не мы первые, об этом знали все регулировщики, это мы стали проделывать всякий раз, когда возвращались с регулирования зимой и пол был теплее наших остывших до состояния покойника ног. А до присяги оставалась ровно неделя. До присяги неделя, а сколько это будет в сутках, в часах, в минутах? А что после присяги? Почему присяга разделила до и после, откуда такое деление взялось, почему с приближением этого события мы стали чуточку другими. Какими? А кто его знает, я и сам толком не понимаю какими, но в коридорах на первом и на вторых этажах меня и моих молодых салабонов, перестали тыркать без надобности, тыркать перестали и мы сразу это заметили, а почувствовав, что отпустило вот тут, ну, в смысле пружины отношений, и стали в отсутствие старослужащих, заметно борзеть. Так, потихоньку, помаленьку, а черпачки молчат, сами не разучились бояться, полгода не срок, так, срокишко, хотели бы, чтобы нашу борзость кому надо заметил и как их наказал, обидно до слёз, нас имели, а эти раньше на один день, нет, на полдня опухать начали, обидно Вань. В дружбу руку набивали, но за пазухой камень свой держали, кирпичами в туалет ходили, но мозгом своим смекали про между нами, мы им разницей малой приходимся роднёй, можем и поправить, особенно Саня Шеремет или Вова Тюрин или ещё кто полегче кулаками. Я не курил, мне было труднее, легче было тем, кто успел повзрослеть вовремя, то есть, научился вовремя курить в сарае папкин беломор-канал, у меня папка был, да за беломор-канал, найденный в виде табачной крошки в уголках карманов пиджака, сику надрал ровно на столько, на сколько спринтеры от спортивного пистолета могут жару дать. Мне было труднее, но ничего, я «нюхал», нюхом брал, ума большого этому мастерству не надо, как говорил Вова Тюрин, «а, что тут учиться, наливай, да пей!». Отогрелись в роте на первом этаже после приезда со стрельб, развели снайперский трёп среди черпаков, те помалкивают, сами с усами, не успели от майской стрельбы отойти, помалкивают в тряпочку, не ахти, какие стрелки, но вот что обидно, полгода они отчерпали из служебного запаса времени, а всё так же, как мы прогибают спины и ротик на замок при случае держат, вот это мне не очень нравилось, я и сейчас от лишнего упрямства не успеваю выгребать внутренние «норки», а тут пол года не срок, тогда сколько служить, чтобы по коридору не прижимаясь к белой полосе ногами, крадучись передвигаться? Не ужели и правда год, а что я тогда второй год делать буду? Нет, так не по мне, мне, если огребать, так чтоб оба года, а то я совсем перестану стараться и загрущу насмерть. Нет, я правду говорю, для такой неугомонной и деятельной натуры, как моя, надо не ниже дисбата служить и не один десяток лет, ибо дух свободы и скорпионства из неё, ну, этой самой натуры, ни чем не выветрить, били, били дедки малолетку, да не забили, это я опять про себя и студентом и царьком и как только позорно не называли, а он всё своё «не буду». Спасибо товарищам, тоже «не буду» вовремя успевали сказать, гребли с утра до вечера, а что будет когда по взводам разойдёмся, с кем «не буду» делить, не ужели черпаки поделятся своим «не буду», даа, задача. Отогрелись, «Рота строиться на ужин. Рота строиться на ужин. Рота строиться на ужин», всё, больше не кричали, три раза и ты либо голодный, либо с пузом, набитым картошкой. Один раз в сторону кинозала, голову влево, второй раз со ступенек в подвал, третий раз с крыльца в сторону автопарка и всё, пять-семь минут и рота в одном месте, карантин на двадцать шагов ближе к столовой в каре с командой «рота, становись, рота равняйсь, смирно, направо, с места с песней у солдата выходной, шагом аааарш!» Рота подпирает сзади, чай из сорокалитрового бака только-только стали варом разливать по коричневым пластиковым кружкам, наши шаги шире ротных, Вова Бунга по 90 см их печатает по тротуару, мы два по 45, не успевая подошвами коснуться брусчатки, Вова гремит глушителем от мармона прогоревшим, не родным басом, он недавно операцию перенёс, вместо горла обычного попросил воткнуть на время проведения с нами курса молодого бойца, что-нибудь посущественней, чем родное, смазанное Львивским салом горло, воткнул сам ротный эскулап, в смысле зампотех, ведь Вовка из его родного таксистского взвода обслуживания происходил, воткнул, да не тем концом, перепутал по причине куриной слепоты риски на трубе, вышло, как у Шаляпина, хоть и противно хохлу то , шо робыть, кажи спасибо шо дають, так и як казалы наши батькы, шо руському не на потрибу, то хохлу у саму точку. Глушак тоже можно салом смазывать, естественно не забыв прокалить как следует перед процедурой, шёл и чадил из глушака «ррррразь, ррррразь, ливой, ливой, кому сказав, ливой, рррразь, писню тянуть, ты куды поперэд батька у пэкло лизэш». Мы левее забираем к стеле, нам навстречу прижимаясь к стороне с плакатами, что по повороту развешены и закрывают химчистку с солдатской баней, батареи знакомых вышесреднего и покрепче нашего ЗРПшников духов с песней получше нашего итить иху мать, что же за песня, откуда столько жалобости в припеве, щась заплачу от грустного содержания, кто на нервы придумал мотив, ну как сходимся, так следом «кругом марш» делаем за чужим строем, будто гусята, перепутавшие камагоров шишастых, гусаков и гусынь, как сделают припевом про маму, долю и девчонку, так я вместе с остальными нашими душатами, «на месте на полкаблука, кругом марш!». Сколько ходим, только несколько подвывных строк и успеваем понять, хоть бери, да просись к ним в батарею, вон он мой друган, каждый раз только и успевает мне глазами по моим провести взглядом, рот больше всех открывает, почти метр девяносто, в смысле чуть больше, чем. Колька Левашов, тот, который в одной со мной бурсе знания по фазам хватал, по всем трём и на отлично, по жёлтой, зелёной и красной, тоже «Фаза» навеки в своём зенитно-ракетном полку выходит. Что вытворяли на павелецкой у Кожевенного смертельно вонючего завода, сколько в смысле, пива пенного попили, что кровушки комары из нас в лагере, каких только сортов не перепробовали, пили в стекляшке и московское особо жигулёвско разбавленное, и просто жигулёвское недолитое, и жигулёвское пенное из не мытых бокалов и московское разбавленное ослиной мочой и просто разбавленное жигулёвское, но разбавлено классно водой из мосводоканала и отборное отстоявшееся на солнце с понедельника на воскресенье, что я могу о том трамвайном переулке у улицы Щипок, ещё вспомнить пивного, могу, про креветки не запамятовав, но напоследок к ячменному особо не фильтрованному от опарышей, присовокупить, к пивчикам, выплывающим в оцинкованное ведро прямо из жёлтой пивной бочки, когда ватага грузчиков с Кожевенного Московского дохлячьего завода с малолетними хулиганьятами, наклонив со стороны сцепки с ногой, бочку на попа, избавляло от содержимого, стухшего за сорокаградусный июльский день. Друган Колюн, когда мы по пиву, соскучившись, уж не вспоминая добром креветок, погуторим о больном.
Владимир Мельников 3: ПРодолжение рассказа "Присяга" часть тринадцатая. Ты высок, но ботва выше тебя выбилась, откуда дрожжишки, из семя вестимо, знать семя брошено зимней ночкой было в сырую почву, набравши влаги, выперло под два метра, ясно дело, пушки с времён Ивашки Грозного, легче делать не научились, так и таскаете свои «железяку на пузяку», пердячим паром упершись в воздух. Реактивная тяга, какая-никакая, а помогает, чёрные волосы, скулы упёрлись в кожу, кормят вас видно не меньше нашего, успеваешь ты хоть на свои метры накидать в кэндюх провизии на переварку, сходить бы друг к другу в столовку, в казарму в чайнушку, я б тебе даже сигареты свои стал отдавать, перешёл бы с сахара и стал бы. Лицо мумии и только смоляные башкирские глаза, откуда они у тебя, но что башкирские, это точно, это я сам придумал, мне так больше про них говорить нравиться, свежие и ясные, лук и тетиву от плеча, то, что доктор прописал, как Челобей, только свой из ЗРП. Отчего же вы такие смуглозагорелые или вы чумазые или служба чуток морознее с припуском морозным или вы чаще нашего на небо смотрите, для нас оно, небо, всегда только в радость да в настроение, чем яснее ясного, для вас, начинаю туговато понимать, небо ясносмертельнолётное, всёнаоборотнее. Выходит не зря мы в разные стороны вращаемся в гарнизоне, мы против всей части, вы правильно, по часовой, мы при штабе, что ни день, то заморочка для всего живого личного состава дивизии проблемы, а вы по часовой, за солнышком, ибо со стороны солнышка нас и стричь прилетят против шерсти летающии негодяи титанокрылые. Сколько раз мы ещё глазами, как Штирлиц со своей Женой, встречаться будем, сегодня стреляли, но как тебе скажешь об этом, разве глазами попробовать стрельнуть, но что скажут в шаге с тобой идущие, ты кому едрёна конь Шуры-мурами стреляешь? Дурак и есть дурак ты Володька, в кого собираешься стрелять голубыми небесного сияния глазками, а что он карими из своих «Осиных» стрельнёт, не я буду, если Колюн не с калашей сегодня тоже стрельбы вёл, как пить пару-тройку «сигар» «земля-воздух» из осиной талии выдавил, что им калаши, вон их в кагорту какую собрали, чтоб если «оса» на оси сядет, так, чтоб не задумываясь о возможном, на ручках её на сухое местечко нереститься переправили, чтоб не потревожив улей в контейнерах, бережно, ручками, ручками и против солнышка в зенит направили. Эх, места мало на дороге, всё время кое-как, тык в притык, то они нас прижмут к нашей стеле, то мы их совсем чуть-чуть мысленно к их плакатам с бароном Врангелем по чёрному полю. Не об этом мы в Москве на пересылке мечтали, не об этом в Калинине шептались уже, не об этом в самолёте с пакетами перед носом в Тушке у хвоста, духарились небоязнью заблевать полсалона. В Фалькенберге в палатках под проливным немецким сыродождём, тыкнув с дури в небо пальцем, будущего зенитчика, залившего настоящим кап-кап через место тыка, дождём не об этом уж точно мечтали, капало не на тебя, а на нас дубинноголовых сразу и накатом, шутили до потопа через тыкнутый брезент палатки, не об этом в товарном вагоне по пути сюда, шлындая, по ночному перрону, гомонили, попали и глаза в глаза, не более и не менее, вот тебе и солдатская дружба. А как мы Колюн, не хотели расставаться при вортировке покупателями на стадионе, даже я, настолько болтливая натура и то, не смогла методом прикладной болтологии по Фарадею, уболтать Лемешко, жаль ты тогда ещё не стал зенитчиком, мы бы его запросто вдвоём на лопатки повалили. Жалковатее вы товарищи небесные смотрители выглядите против нашего, не одёжкою и не обужкою, этим вас не обидели, замористости в выражении лиц больше нашего, теплом вы обижены, выстудила вас против нашего, дорога к вашему пищеблоку, топать против нашего в половину холоднее, да про обратный путь не вспомнить помянуть и выходит, Колюн, что от того наверное и песню вам жалобнее подобрали, чтоб соответствовала настроению шагающих в одних ПШ, ремнями подпоясанными, от мороза, выше ставшими, от мороза вверх себя тянущими, локти в суставах не разжимавши прижимавшими, на пингвинов себя ровнявшими. А всё равно вы круче нашего, нет в нас настоящести, бутафория при тройном пайке, избалованность при шарканьи стиляг с высокими тульими по коридорам штаба дивизии, официанистость при шарканьи самих в генеральской и офицерской столовой, потёмкиность при строевых смотрах. Мы и война на одной брусчатой дороге, сегодня и вчера, мир и война, мы и вы, мы кушать, вы принимать пищу, мы какать, вы оправляться, всё просто, всё всем понятно, мы дрыхнуть, вы на боевое дежурство, как уравнять желания, не нашего полномочия суть проблема. Хотелось послужить, а попали пожрать, поспать, бумагу кто, в штабе попачкать, сиденье с подогревом из «думки» потискать попой, в наряде в парке потопить массу у раскалённого обогревателя козлиного, пожрать от пуза в наряде по столовой, так, что-то дальше не пошло, упёрлось в мотоциклетное колесо и сиденье без подогрева, это Колька, скоро про меня, не целься из своей «осы» против солнца, то греться мы выехали на большой скорости в сторону Айслебена, в той стороне, говорят виноград хорошо растёт, снова не пошло, опять стало гальмовать в голове, вот именно, а про слонов-то Колюнчик, я и не вспомнил, свои зенитчики у нас в роте имеются, всё, проехали, топайте товарищи «осистые», мы с «иглами» вам не товарищи, приятного аппетита. Уф, всё, ни слова о них, свои герои скоро на Вудсток отчаливать надумали, что о чужом языком молотить полову, до побачинья на перекрёстках, пяток дней и мы солдаты. Про пиво вспомнил, душу растравил, с шага сбился, подпрыгнул, как учили на одной ноге, потом вложился в шаг со всеми, идём дальше. Темновато стало ходить на ужин, стылостью за спину тянет, пока прокричат на построение, пока соберутся, минута-другая, а декабрь не самый курортный месяц у немцев, пока «товарищ солдат» раз десять скажут нерадивым и откровенно дебилам, да, дебилам, тут в струнку от умирания на дубаке тянешься, пытаешься не шевелиться без надобности, а они тянутся и тянутся, тормоза, то ли дело я, я как крикнут, что можно на ужин строиться, так я может с обеда этого жду и давно к выполнению команды организм приготовил, а тут опять еле ковыляют, на два года запрвились дома, что ли. Ишаки, одним словом, так жрать охота всегда, что прямо стыдно об этом самому думать, куда, говорят, глиста, в тебя помещается, силитёр, что ли завёлся, какой ещё силитёр, сказали бы по-русски, как у утки кишка, вся прямая, клювом щёлкает и тут же по двору какашки распыляет из-под хвоста, я же не утка, я могу минут пять потерпеть и опять жрать хотеть. Ужин, название-то придумали, уж не могли проще придумать, я про него говорил так с товарищами, я не ел, я сфотографировал глазами, желудок со мной солидарен, а куда ему без меня, он же внутри, что скажу, с тем и согласится. Ужин, больше энергии затрачиваю, чтобы подняться на примерно третий этаж и снова спуститься, я посчитал, я как то писал, что учился в ВУЗе, поэтому вынужден был всё время, что-то считать и читать, чтобы снова туда после службы приняли, была вероятность разучиться не только писать, считать в столбик на калькуляторе, но и прежде всего думать, ибо нам так и говорили «команды думать не было» или ещё так говорили «кто самый умный во взводе, правильно, командир взвода», так вот, на ужин не стоило тратить время и нервы. Нервы себе дороже, организм, когда нервничает, съедает больше калорий, чем посыпанная бромом картошка пюре с кильками в томате и одним помидором, аля лето. Кипяток, а не картошка пюре был самым вкусным на ужин, чай с кусманом белого хлеба, вот вкус ужина, картошка обволокла стенки желудка, разработанного пивом особожигулёвским, а вот чаёк сладенький отполировал и создал послевкусие, чаёк с вкуснейшей заваркой и горячестью своей и был тем самым ужином. На ужин больше всего бежалось, темнеет быстро, все убежали из штаба по пенатам к своим киндерам и мутерам киндеров, стойкие холостяки и изменомужцы застряли с нами, 6 декабря суббота, сегодня киношка в роте, привезли, сказал Ольшанский, наш киношник, «Пламя», про войну, ведь сегодня годовщина Битвы под Москвой. Ужин хотелось положить в свою заначку внутри живота и смаковать его, сидя в кинозале в первых рядах, там, сразу за спинами командиров, то есть совсем не по-армейски, не подальше, но поближе к начальству, подальше от кухни, пока так, иначе не получается, не отпихнуть, сила солому ломит, заняли раньше нас место под солнцем и не выковырнешь, нету силушки, ходи пока прогибайся, получай сколиоз по службе. Ужин на день 6 декабря наверное специально таким готовили, пожалели видно воду, тоже мне экологи, итить их кочерыжку, не стали картошку пюре разбавлять и в жижу превращать, консервов рыбных не пожалели, по треть банки навалили, подливку не слили в мойку, всю целенькой оставили и по каёмочке развели, художники, ничего не скажешь, боятся папеньку, стараются, не хотят на четвёртую неделю заступать сюда, трёх хватило через край. То сахара кусок за щекой утаят, то комбижиром настоящее жёлтое масло белым разрисуют при штамповке, после недоброкачественного перемешивания исходного материала(масла сливочного ГОСТ 1980) с эрзац смальцем из отходов нефтяного производства(комбижир отечественный, безопасный для здоровья, на людях не использовать), то мослы не доварят до отдираемости, то посуду под второе забудут раздать на столы, а то и вовсе всё хорошо сделают, что тоже плохо, не к чему придраться, а это тоже не порядок, надо, чтобы всего в меру было, чтоб и дело сделано и оставалась возможность для воспитательного момента со стороны старшины роты, а то получается нехорошо, должность собачья, а прикопаться не дают повода, нахалы. Ужин самое ценное, что я смог вынести из столовой и сохранить до хотя бы утра, с обедом так не получалось. Лежал со мной мужик в больничке и к операции готовился, часть желудка отхватить ему приписали, много ел, так вот, его до отвала накормят в обед, а потом через кишку обратно сливают, язва у него была, резать собирались, мужик ел и светился, как я в армии, а через час сливали, он плакал, так вот, в обед и у нас так получалось, пошамкаем чем Бог послал, плотненько и от души, всё очень цивильное и чисто приготовлено, но вот оказия, как у того мужика, дали кайло и лёд у штаба крушить и потекло, сначала комбижиром под кадык, а потом изжогой на целый день, ешь и плачешь, через тридцать минут сливать. Обидно, но ужин, это тема. Темнеет и теплеет, чувствуете слог, а? И теплеет, с Балтики воздух приходит, сыроватый и парной, а дрозды уже достали, твари Божьи, никуда не собираются, и зима их не убивают, не мне одному они надоели, видать их нигде не любят и не принимают при перелёте, так тут с времём Мюллеров и бегают по дорожкам, чем только питаются, может просто шпионят, у немцев это запросто, они, что хошь придумают, мы уж стали потихоньку догадываться, наши сороки балаболки, на хвосте любую заразу жене принесут, а эти точно шпионят, стали притихать разговорами при их появлении, всякое бывает, крыс американцы ведь научили шпионить, а эти, что, хуже. Говорят, что эти твари за нами даже в Питер притащились. Не одни эти пингвины карликовые достали, тепло тоже на психику действовать становится, всё тепло и тепло, я от сырости не могу угреться, а оно всё нет и нет снега, из дома прописали, что крестник научился на жопе с ручкой с горки съезжать, а тут даже кинуть нечем в товарища. Кислятина от кочегарошного угарного газа тоже не мёд, бензин вонючий, не беременный ли я, а что, все признаки на лицо, тошнит, всё не нравится и имеют по-полной регулярно, вполне логично даже может быть, всё как у того мужика, что жил в коммуналке: Жил мужик, да приболел, мочеиспускание замедлилось, велели собрать мочу, да сдать. Собрал в баночку и в сортир в приметное место, да молодайка, беременная проживала по соседству, да приспичило по малой нужде и решила, не включая света, сходить. Присела, да ногой по банке шварк, та и на бок завалилась, нет, не моча, моча в банке была, это банка завалилась. Так вот, банка опрокинулась, тогда-то и моча вылилась на пол, что делать? Перечитывать роман Чернышевского или залить под завязку своей? Наверное разумнее будет, залить. Прицелилась, попала, живот то, ВО какой был. Мужичёнка баночку утречком до семи схватил и шасть в поликлинику, на бумажечку и не глядя в глаза дочурке в белом халатике обратно за дверь. А через день его сами вызвали, да и говорят, вы, мол, батенька б-е-р-е-м-е-н-н-ы, на восьмом месяце аж! Да ну! Это мужик им, а они, точно, как щас помним! Хм, говорит мужик им, а ведь если хорошо подумать, да свести концы с концами, я пожалуй с вами и соглашусь, выписывайте до и послеродовой отпуск, ведь если здраво рассудить: на работе имеют место любить, в транспорте имеют, дома жена продолжает иметь место любить, чтож выписывайте, буду готовиться рожать, есть от чего. Про ужин долго могу писать, я и дома ужин больше завтрака люблю, можно и пивом побаловать себя, а с мороза либо устатку, то и рюмочку командирского или кизлярского с завода напрямик, ужин, это жисть. Люблю рыбу, как и сидящие за столом байстрюки, не все до службы пробавлялись, на полках кроме консервов и помидор ничего не было, рыбных килек было в достатке, но есть эту гадость, да упаси Боже, для чего существует колбаса варёная. Четыре человека за стол, кастрюлька, как сегодня из ИКЕА, четыре тарелки одной стопкой, тарелки сухие из алюминия, целые и не гнутые, четыре кружки твёрдого пластиката, коричневого цвета, тарелка с луковыми головками и тарелка с четырьмя солёными помидорами, с острым перцем и кислинкой по-домашнему, не помидоры, а аппетитные капли, от картошки пюре через 17 с половиной минут остаётся только фотография на стенках желудка, запах же лука, наоборот, сохраняется до обеда и убивает любого нечаянно проснувшегося намертво до самой побудки, побудка ужасная, с угара луковой вони башка раскалывается и отказывается из-за этого пролезать в ворот рубашки, кильки, ООО, это отдельная история. Я тут надысь, «рибу» в томате взял, «бички в томате» называлась, дыму летом полно было, а в другой магазин в лом было ехать, мог и упасть в респираторе, так вот, чем они там заливают её, что это за томат, но неделю, чтобы я в рот не положил, изжога была томатных бичков, видно под другим соусом их подавать не рекомендуется, они должны обязательно напоминать всем забывшее служившим, вкус и прелесть армейских ужинов. Я не обижаюсь на питание и не гневлю свой организм, ужины, завтраки и обеды были действительно съедобными, но утянутым до хребта ремнём, всё было не в радость. Про радость будет чуть попозже, через полгода, там жизни прибавилось. Зубы чистить на ночь не ходили, боялись потерять весь смак послевкусия, да и лук лучше любого поморина и сладкой пасты шёл, лично я так считал, да и чистить ледяной водой зубы не в кайф. Утром дело другое. В зал летели, как туземцы к водопою, только вилки видели нашу жажду и величину аппетита, они глубоко это знали, должность у вилок такая была, хлеб в карманы не клали, нечего было класть, мало на стол клали, всего-то одну норму, по куску на брата, куда там прятать, хватило бы томатную подливку после бычков собрать, белого тоже было мало, тоже всего одна солдатская норма, да, мало, ночь длинная, больше по времени, чем от завтрака до обеда или от обеда и до ужина, я сам считал, потом с товарищами по этому поводу прикинули, выходило, что ошиблись они, те, кто раскладку делал, не доложили с учётом наших потребностей. Немцы, те умнее нас, они всегда нам на «дружбе» или на работах в городе, всегда со своих столов корзинки с чёрным хлебом подкладывали и с умилением за нами наблюдали, радуясь радушию, спасибо им, они очень хорошие, столько хлеба, да с одной сарделечкой на бумажной тарелочке, очень добрые и спонятием, а ещё минзурку какао давали к этому, очень вкусно. На столе ни крошки, всё сметено, за другими столами ещё возятся, ослы, ну кто так ест, попроситься к ним подсесть, может им больше не лезет, ну чего её вымучивать, ты либо сам ешь, как положено, не глядя в тарелку, выпучив в растерянности глаза, шарившие в это время по чужим мискам и кружкам, либо отдай нам, зажрались, пни, не я буду, где-то подхарчились, мучают миску, возят вилками третью минуту, ну кто так ест, ещё раз вас вслух! Последний раз еду видели, всё, дольше не дадут, в барак и за колючую проволоку до утра, тьфу, это я куда, я ж не в Дахау, Дахау южнее, мир уже наступил, нет больше плена, но почему инстинкты тогда так долго живут. Пора, поднимайте карантин, ещё есть ныштяки на сегодняшний вечер, пламя в желудке, «пламя» в киношке смотреть будем, сказали в тему, про войну, вроде про партизан. «Карантин встать, выходи строиться», вот и всё, одно кино кончилось, то ли правда ужин был, то ли кино посмотрели, зрелище одинаковое, ну не наелись, так хоть согрелись после пути от роты сюда. Покрутили, как лошади головами, оторванные от водопоя, посмотрели молча, как лошади после водопоя, поняли, что «кина нэ будэ, роздивалка чэрэз дорогу» и шапки на голову положа, стали, как кони махать головами, да спускаться вниз по ступенькам, тыкаясь на вниз идущего, извиняясь и чикая между зубов языком, гоняя ошмётки пищи, застрявшие случайно между зубов. Шли и думали, прожит ещё один день в жизни, впереди время для приведения себя в порядок перед построением на вечернюю поверку, построение, дубак в общем строю, сапоги на квадратных плитках 50 на 50, перед нами клумбы с ещё не погибшей зеленью ирисов и флоксов, розарий и дырка курилки в центре. Настроение просто супер, впереди выходной, чёрт с ней с пробежкой, привыкли, не умрём, хоть и надорвём лёгкие, толпа народа, как всегда трёт былое и думы, письмо из дома огорчило, там снег, тут в бюджете дыра, нету пфенингов на снег, работаем на вторсырье, плавим балтийские туманы, получаем сырой климат, так и стоим сыроватые в тонких полушерстяных мундирах, две чапаевки не греют, но и тепло правда не выпускают, притерпишься, вроде даже ничего. Свитера привезли или понакупили старослужащие, фазанами перед нами понтуются, типа. Что духи, холодно у немцев, да? А нам хрен по деревне, ладно, не умирайте, поживёте, попривыкнете, а про свитера молчок, не ляпнуть бы по недоразумению, старшина недобрый час, рядом крутится, обдерёт, как медведь липку, сдохнешь на холоде на учениях, какого бы срока ты батенька не был. Заткни фонтан, герой, за чужой счёт, давно ли в чужих руках не обсикивался, рассказывали твои же кореши, трепло. Лето кончилось, а людей в тапочках не убавилось, в каждом взводе по паре по тройке, больше всего в мопедах, почему? Все в сапогах, а эти шланги в обрезанных полукедах и вроде не мёрзнут, а как же зимой? Вот это меня и напрягает, мы то переживём, а что с этими старшина делать собирается, а их всё больше и больше, а ведь он перед родителями и райвоенкоматом обязательства на себя некоторого рода брал, поить(не путать со спиртным), холить(не путать с откармливанием), лелеять(не путать с санаторным образом жизни, хотя, пардон, это то все наши командиры, как щас помню, всем нам обещали, правда не всегда, но лишь в исключительных случаях, наверное в качестве премиальных, за сожжённый уголь или чего не то ещё), так вот, дрозды не собираются делать ноги в тёплые края, деды в обрезные полукеды переобулись, уж не весна надвигается вместо зимы, странно всё тут у них у немцев, надо, как-нибудь у замполита спросить, он мужик башковитый и сразу на хутор не пошлёт бабочек ловить, спрошу намедни. Про кино заговорили, ролики, какие-то, узкие, широкие, дают Бабины в артполку, а в ГДО лучше, но роликов у нас нет под широкоэкранные, вот сказали поэтому и не начинают построение, но дубак суровый и пора бы в тепло, но дневальные, сволота, всем составом выперлись на крыльцо и всех посгоняли оттудова и лыбятся, а щас только свистни, первыми окажутся в кинозале, попрятавшись за между спинок, тоже охота как всем белым людям кино про немцем позырить, хорошо про немцем киношки смотреть, про войнушку, находясь в самом её сердце, деде не дошли, так я за них поприсутствую на тризне. Построение объявили, оказывается это всё бутафория к спектаклю была, минута и все в две шеренги быквой «П» стоят, вот точно так, как буква нарисована, как вы на неё сейчас смотрите, карантин слева в букве пэ, рядом с нами мопеды, дальше другие взвода. А вообще, чтоб вы знали страшную немецкую тайну, я вам её сейчас не выдам, но расскажу без предательства, пока я ещё присягу не принял, итак, взвода были: мотоциклетный, самый мотострелковый и самый убойный, на какие только высоты эту штрафную роту не бросали, только что на амбразуры, из-за отсутствия последних, это самый беспощадно снашиваемый взвод, это краповые береты в Германии, это марш броски и все самые грязные и тяжёлые виды работ, далее, взвод обслуживания(три отделения, таксисты, это элита, водители генералов и адмиралов от штаба дивизии, УАЗики от 00-23, до 00-39, волга комдива и автобусы не в счёт, это сверчки, второе отделение, это транспортники, тяжёлые машины и кунги на колёсах, передвижной раскладной штаб типа «бабочка» и разные грузовики с прицепами, водовозки, кузни, ПАХ, третье отделение, это электротехническое отделение, место моей будующей службы через семь-восемь месяцев, это заправщики, МТОшники, газоэлектросварщики, автоэлектрики-дизелисты, мотористы(мотыли) и прочие, далее идём, комендантский взвод, полностью охрана штаба дивизии, полная и обязательная уборка и территории и всего изнутри, это пилорама и изготовление ящиков из фанеры, убывающим штабным в Союз, это ремонт всего ветхого жилья офицеров, это то же самое на учениях, далее, взвод писарей, просто художники, секретчики, кодировщики, шифровальщики, картографы, собственно писарчуки, денщики и прочая, прочая публика, я перед ними склоняю колени, мы спали, они готовили ночами штабные документы, не жрамши не срамши, для учений, отчётов, дембеля, призыва, присяги, значков, отпусков и прочая. Далее, взвод КЭЧ, не люблю о них говорить, жадюги, столько иметь добра и всё сгноить под собой, не люблю, не пользовался их услугами, просто крал, не давали и крал, крали все, они знали, но всё равно не давали, а мы снова крали, а они плохие, не замечали и позволяли расхищать социалистическую собственность контейнерами, далее, зенитно-ракетный взвод, что я могу сказать за Сахалин, на Сахалин их ракеты не залетали, спасибо от благодарных жителей им за это, но что могут эти «мухобои» конкретно, ну да, ну в муху попасть, нарисованную на турбине вертолёта, в свой БТР на полигоне на Вудстрове попасть, глушить товарищи их, БТРы, в смысле, иногда перед стрельбами надо, далее, тайна самая страшная, это собственно отделение охраны особого отдела, ничего особенного, в Ельцинские времена так все кооперативы стали именоваться, типа ООО, только у них на одну буковку было поболее, типа «ОООО», Ельцину с будуна такое показалось неосмысленным, остановились они с Таней и Берёзой на троих, по российской традиции, эти же наоборот, по советской, немцы вроде любят точность и счёт, ну и собственно штат командиров взводов, ротный и замполит, к нам приписаны были начальник столовой и заведующий складом пищевым, автобусники, служители склада автобронетанковых запчастей, второго этажа нашего ангара и вроде бы всё, в смысле, вся тайна, видите, не такая она и большая, чтобы её дальше 30 лет хранить, пусть она в посте хранится лучше вечно, в Интернет Гуляй-поле. Пока я с вами тут тайнами делился, там в курилке перед крыльцом всё интересное и закончилось, постояли смирно, полупкал в полутемноте старшина Саша Алабугин, зам старшины роты, отхватывающий по 95 марок в месяц, куркуляка, покурили во вторых шеренгах смелые люди, сострили шутку юмора про «Иванов?» «Пьяный, отдыхает!», зачитали приаз, как на городском мясососисочном комбинате, неизвестными комендачами, из какого-то мотоциклетного взвода, энской 27 дивизии, напротив стоящие Иванов и Петров, обманным путём завладели связкой сырых сосисок, о чём имеется свидетельское показание некоего неизвестного Ганса Робертовича, члена рабочей партии, зорко усмотревшего, как эти, неизвестные доселе на мясокомбинате, светлые личности, Иванов и Петров, обманным путём проникли на глазах у тридцати ничего не заметивших рабочих, в сосисочное производственное помещение, размером с Галльский аэродром, и засунули себе в брюки в район ширинки, строго параллельно с уже имеющимся изделием, полтора десятка свиных деликатесов. Ничего не заметившая толпа работников в количестве трёх десятков не членов рабочей партии, пофигистки продолжала выполнять свои строго обязанности и демонстративно не замечать несунов в солдатской форме, солдаты видите ли, тут ошивались каждый почитай день, к ним, видите ли все привыкли, на то, что они крали и совали сосиски, да ведь цех трёхсменный, всё не засунут, а засунут, так немцы такое есть бы не стали, засунули, так пусть сами и вытаскивают, нам до этого совершенно параллельно. Сосиски вытащили уже в присутствии начальника пищевого склада, по морде ейным хвостом, бить не стали Ваньку Жукова, но и дожевать не дали. Привезли с воришками в роту, в грудь ротный по второй пуговичке настучал, ножку проломил у пуговички, вот они субчики перед вами, что будем товарищи делать? Я не знаю, как я лично, но, по-моему все правильно поняли вопрос и поэтому не думая и спросили «а где они?», «да вот же, перед вами!», «нет, а сосиски где?», попробуйте с трёх раз угадать, что мог ответить им на это командир вороватой роты? Неа, не угадали ни про Караганду, ни про мат в женском роде, ни другое, внимание, читать только людям, знакомым с украинским «пид Лямцовой ваши засиськи!», кто знает, тот понял значение этих слов, а для русскоговорящих украинцев поясняю, где были, там и сплыли ваши сосиски, нету их больнее, утром это было, неужели не ясно, прапорщик Захарченко с ними был, водитель «зебры» плюс, а что сосиски, на четверых-то, мало ли надо. То сволота написала задним умом, вдогонку, платные агенты у немчуры не перевелись, как стуканул, так скачи на почту с сумкой, огребать свою премию за добросовестно выполненную работу, вот так-то, а сосисок на нашем пути ещё было, ой, я вас умоляю, як говорэ моя тётя, «да колы ото було». Залёт красиво сорвался, отделались парой нарядов по роте, а что кино, да вон отмашку уже дали, рожа Ольшанского с черпаком нарисовалась из-за сетки автопарка, иди и смотри. Ой, сухо и комфортно, сказали после нас другие, кто попадал с мороза в тепло, да какое там тепло, в пекло тепла, на каждого спящего по огненной батарее у окна, спечься можно, угореть умлеть от жары, кинозал на 160 примерно посадочных мест, проход перед сценой, сцена, на ней телевизор чёрно белый, сзади большой экран, сшитые простыни без швов, обработанные латексной краской, белый как пластик, не экран, а произведение искусства, спи и не смотри в его сторону, ослепнешь.«Пламя» поскакало по полотну, киношка в самый раз, война это самое то для военного человека, хорошо бы никогда взаправда не пришлось, одним глазом на экран, другим на товарищей и вперёд сидящих, товарищи в отключке, но носами молодцы, научились владеть, не клюют пшено, ротное начальство некоторые с жёнами и дочками, всё больше на экран смотрят, теряются из-за присутствия домашней обстановки, дома видать другими жизнь проживают, обходятся в присутствии своих чад более ласково, только брови выдают, никак не совладеют с истинными чувствами, да понятно, кому охота за гопоту матершинную подставляться, дисциплина, она и в кинозале должна быть, терпение нам всем, терпение, поспать тоже неплохо под такой музон, пока танки не поползли по экрану на родное Полесье, можно и массой, если не пищей взять с армейского лицевого счёта, кино никуда не денется, сто раз повторят, а со сном нет мочи справиться, глаза с обеда закрываются, в такую рань на стрельбы подняли, выморозили, как тёшу и целый день туда-сюда по холодрыге, дай Бог, чтоб утром встали, не позаболели, какая потом вам от нас присяга, ещё раз для верности через китайский разрез по сторонам и всё, масса, топить, пока кино не кончилось. Скачал киношку недавно, ничего, можно было и тогда не спать, а посмотреть, но что упало, то давно пропало. Зря не не посмотрел, ночью опять немец приснился и всё прилаживал свой шомпол от моего Калашникова, к моему же уху, а меня будто заморозило и всё никак не мог от него увернуться, аж проснулся, а прикол был в том, что чтобы не замёрзнуть, подвернуть решил с вечера гузыри одеяла с простынёй под матрац и пролез в спальный мешок, так в походах делали, и тепло и не раскрываешься во сне. Окна в кубрике всегда почти нараспашку под утро открывал сержант, я противу окна и был, не у самого окна, но напротив него, так, что тот, кто у окна не чувствовал дуновения сквозившей свежести, а на нас всё и приходилось, вроде ничего, но лежишь будто под коркой снега, прижимать к себе противно, простыня чужая становится, просыпаешься от холода и уснуть не в состоянии, холодно раз, вонища от сапог, портянок и ног, три. Вот я и придумал фентили себе, получилось, не рассчитал, утянул видно под матрац, да сам придавил весом, а перевернулся во сне, убегая от фрица, чуть не задохнулся от страха, сердце так стучало, думал каюк, я немцев во сне больше всего боюсь, привяжутся, так весь день будешь о них думать, впечатлительный я видно очень, прямо ложусь спать, а сам на отвлечённые от фрицев темы мысли нагоняю, иногда выходит, но чаще мне достаётся от них, говорят, снятся немцы во сне к деньгам. Писали из дома, что червонцы будут в конверты по одному класть и конверты с профилированием купили, мол, не смогут при просмотре углядеть, фотки попробовали высылать и чирики между ними, а в тех письмах, что с валютой шли, между текстом, точечки ставили. Красивые точечки, до сих пор сохранились, а куда чирики девались, наверное пошли на танковую колонну под моим именем, уж столько их успели к моменту прозрения отрицания счастья прислать, сколько бы я мог универмагов скупить на них, вот незадача. Ну, да пусть, танкисты спасибо скажут, как раз стали через два года их сюда и присылать, где-то и мой вышивает на полигоне
Владимир Мельников 3: Продолжение рассказа "Присяга" часть четырнадцатая. Жадный я до денег, а тут вся родня, как взбесилась, ты там, тебе легче достать, купи то-то, купи этому, эта тоже твоя, приходила, спрашивала, не присылал ли тюки мануфактурой, может колготки, или помаду с лаком для ногтей, а то тут не такая, то пожрать захотели жвачек, сам тут, не то в гостях, не то на службе, два раза и успел на минутку заскочить, прицелиться на будущее. Холодно у них там в Москве, онорак им подавай немецкий, чтоб тепло в лютую стужу, да, чтоб пофорсить, мадонну в сервант ставь, когда в отпуск то отпустят, соскучились уже, чай второй месяц кончается, а тебя всё нет, да нет, Люська вон, к своему в Торжок каждый выходной мотается, чай брюхатой с тех свиданьиц стала, понесло бабу в ширь и вглубь, чего-то ты у нас диффективный какой-то, деньги слать ещё или как, ты вроде пишешь, что всё получил по описи, сколько точек, столько валюты выслано, отчёт собираешься в виде списка шматья, что купил, давать нам, может ты пропиваешь их там, наши кровные, может немку себе завёл, смотри у нас там, будь умницей, составь опись и приложи печать от командира, что всё закуплено, складировано в каптёрках, всё в целости и будет в сохранности до нужного момента, а командир пускай решается, либо пускай в отпуск тебя отправляет, либо второго сына мы спрячем и 20 отдельный санитарно эпидемиологический отряд в городе Магдебурге, долго дожидаться его будет, долго особисты в домике Геринга по улице Клаусен Штрассе 20, его искать будут. Сволочь этот Ганс, чуть в собственной постели не придушил, воскресенье, отдохнуть бы, а теперь вот, ходи и спотыкайся, в глазах песок и рези, минуту смотрю, две минуты на ощупь в толпе бегу вкруг дивизии, шаг отработан, ошибки исключены, пара дружеских толчков от друзей, не в счёт, в другой раз сочтёмся, спасибо, что понимают, где бы после завтрака забиться и пятнадцати минут хватило бы за глаза, проверено на опыте, пятнадцать минут быстрого сна и готово, организм четыре-пять часов дружит с головою. Бег, спортивный городок, руки прихватило на турнике, чёрт меня дёрнул полезть на него, а что было делать, 45 минут на улице в одних белых рубашках, да какой организм это выдюжит. Куда все остальные из роты подевались, только, что полторы сотни крутилось и толкалось, по одному, по двое, а глянь, пусто, только карантин, а черпаки и те по писарским кабинетам разбежались, да по кабинам мазута расползлась. Есть куда людям деться, хоть бы какой малюсенький ключик заиметь от какой-нибудь завалящей дверцы, хоть в одеяло грязное для укрывания мотора использовать для своего спасения, целых 45 минут можно было бы прихватить на сон, счастливые писаря и особисты, уже типа кабинеты поскакали после ночных работ убирать, водилы по кузовам попрятались под грязными матрацами, эти в роту подались через окна кинозала, благо задвижки свои из наряда с вечера оставили не закрытыми, в обнимку небось с батареями сейчас, хоть и худоватые они и ребристые на ощупь, не как милка на сеновале, но всё же тоже греть умеют, хуть какая, но польза, милка и прийти сможет во сне, батареи хороший градус успели с вечера набрать. А мы всё крутимся на площадке, впереди зима, то ли ещё будет, это снегом не закидало, а то сапоги юфтевые быстро влагу в себя возьмут, охо-хо-хо-хохо-хо. Как самые убогие, как самые крайние, как рыжие, наконец, ну почему я осенью призвался, был бы черпаком уже, меньше докапывались бы, да и весной всё иначе в карантине и начале настоящей службы кажется, неудачник, одним словом и таких 36, нет уже меньше-больше, одних увезли, вместо них подкинули незнакомцев, какой-то говорят «кадет» появиться должен, из военного училища списали или выперли, вот радости дедам доставят отцы командиры, если взаправду выпишут геморрой в роту. Может сегодня что в роте изменится, последний холостой выходной день, в следующее утро 14 числа назначили принимать присягу, холостяцкая жизнь подошла к концу, пора обручаться с родиной до гробовой доски, как венчание в церкви, не расписка в загсе, где можно дать задний ход, расписка хранится в штабе до конца дней своих. Эта клятва потяжелее гражданской будет, тут вместо приложения к росписи другую ляльку вручают, эту кинуть не получится, налево пойти тоже опасно, дисбаты пока существуют в реальности, рассказывали, понаслышаны, как же. Завтрак, построение, развод и опять, как и не покидали автопарка, шинели выдали, автоматы в зубы, стол на середину плаца вытащили, это ещё зачем неужели получку привезли, но почему на улице, может за два месяца вперёд? Тогда понятно почему на улице, денег немеренно, деньги незнакомые, их пока пересчитаешь с ума сойдёшь, придётся по ходу дела перед тем, как рюкзаки набить, на асфальте раскладывать для пересчёта, одних сержантов взвод наберётся, да каждому по полтиннику марок, ефрейторов, как собак нерезаных, не то солдат, не то сержант, так, кто придумал, для какой надобности, только перевод денег, про Алабугина вспомнил, тому одному 95 отпиши в финчасти. Кстати, точно деньги, вон и скатёрку с ротного стола сняли, и сам Лемешко крутится вокруг стола, да что-то баула, нет, чувала с деньгами не видно, ааа, наверное в тачке подвезти должны, куда-то же за ворота выпустили двух человек с тачкой и метлой, так, а метла за чем, если за деньгами, а, ну да, всё сходится, ведь если мелкие купюры разлетятся их замести чем-то надо, всё, ждём мани и закрыв глазки начинаем подсчитывать, чего и сколько сможем купить на них на дембель, ничего, что два года впереди, если такими темпами их выдавать станут, будет чего в трёхтонный контейнер положить, вон комендачи, каждый день молотками по фанере стучат, ящики себе готовят для отправки контейнерами. Дулюшки, тачка так и не попала до обеда в парк, у штабе столько хламу накопилось, пол дня на свалку возили. Построение объявили и командир роты приказал продемонтсрировать чему его олухи научились за полтора месяца, никогда такого длительного карантина ещё в роте не было, видно особоодарённый контингент попался, конечно, кого по осени сыщещь, это по весне, когда коты с кошками повылезали на улицы, дни длинные, лови сколько хочешь, далеко от самок не отходят, гон идёт, щепка на щепку сама лезет, пообносившиеся исхудавшие после зимы, с полной проблемой авитаминоза, сил к сопротивлению никаких, одна проблема, машинку настроить, за зиму патлами позаростали, в три присеста приходится оболванивание до нормы проводить. То ли дело мы, попрятались в своих бурсах, откормились за лето, ночи длинные, пока уполномоченный до тебя доберётся, да где там, темнота друг молодёжи, но всё же зря по весне не сдался добровольно, глядишь и бонусы в виде улучшенных условий прохождения службы были бы, э, да что теперь об этом, стоим, качаемся и ждём дальнейших команд, я то по причине уважительной засыпаю, я может до принятия присяги, скажем так, за Родину пострадал, с самим фрицем во сне до последнего бился, не важно, что это было во сне, значит и в жизни смогу спастись от него, сохраню себя для Родины, ведь главное не погибнуть геройски, главное сохранить боеспособные кадры, а то, что я уже «кадр», по-моему, если не вся дивизия, то по крайней мере, её половина знает, такой вот коленкор. «Не спать!», это надоело ротному и старшине роты терпеть нашу наглость, «вы, что сюда спать прибыли или Родине долг отдавать?», это опять к нам, Господи, никак присягу принимать будем пробовать, раз такие речи пошли. Первая шеренга, метр восемьдесят три, это моё место в строю, стоят товарищи, плечо к плечу, кажется дошло, дело не шутошное, десять метров в длину, метр в ширину, строй выглядит вполне сносно, если бы сами о себе не знали, что духи, так со стороны сразу и не видно, ремни не в счёт, пробовали ходить, на манер стариков, получается и получше некоторых дедов-чмарей, шику побольше любого получилось, когда в каптёрке шинели примеряли перед выходом сюда, шапку на макушку, ремень на яица, жаль чуб не успел отрасти, аж самим стало страшно за себя, ой не дай вам, Бог нас дождаться в дедах, будущее молодое пополнение, ох с оттяжечкой ремешком по жопе, да фофманец с упоров по типу «набпугал набычившись дедушку, ух, как мне страшно, на тебе, на!». И до чего ж с шинелкой удачно получилось, и длинна в меру и тепла и не жарко в ней летом. Не зря люди старались, столько лет, а замены не придумают, даже анекдоты есть про это. Вспомнился рассказанный в курилке старослужащими, как же, должны были ведь нас просвитить в том, кто тут хозяин на данный промежуток времени, кто распорядитель кредитов по фофманам и внерабочей силе. Спросил де бабушка солдата, что на посту возле куреня штабного стоял, что, мол, не холодно ли тебе хлопчик в шинелке, тонюсенькая противу кожушка-то будет, да нет, отвечает ей парубок, вона ж мамо шерстяная будет. Ааа, поняла старушка, а летом вдруг вспомнила про разговор зимний, да шасть за плетень к куреню, боец другой, но шинелка-то прежняя, она к нему с вопросом, не угорел де ты сынку от пекла в своей шинелке в июле, поди ж она шерстяная у тебя, нет бабуся, отвечает ей боец, а это был боец червоноармейский, не угорел, прохладненько, она же у нас без подкладки, не стоит волноваться мамаша, идите и лепите до вэчэри варэныкэ з вышинямы, пидминюсь, бо довго ждаты нэ прыдеця. Возятся с нами как с писаной торбой, не знают, как лучше применить, да хоть год тут топчи камни, толку не будет, дремучи на столько, что Оренбург стал почему-то Казахским, а Тюмень поплыла по Волге, какие тексты уставов, какая присяга, бумажкой сам Брежнев Леонид Ильич не брезгует пользоваться, даже такие святые слова для всего Советского народа, как «дарагийе таварищщи!» и те по бумажке читать приучили, чего отнас требовать тогда. С автоматом, пушкой, танком проще выйдет, чем с текстом уставов, кончайте комедь ломать, необучаемые мы, ну так уж сложилось. До чего и правда в шинели тепло и ногам и попе и почки в тепле, тяжеловата правда, но бушлату и в свояченицы не годится, толстый неудобный, задирается и на колхозников смахивает нас, только вил не хватает, вилы в зубы и навоз кидать или сено коровам таскать. Ветерок пошёл, полы шинелей в раскарячку, голова в тепле, голос командира роты товарища старшего лейтенанта Александра Лемешко, начинает звучать чётко и внятно, каждое произнесённое слово строго выверено, шпаргалка не требуется, не говорит, а рубит шашкой головы, чеканными фразами не из устава, а от сердца до каждой клеточки мозга, доходит и не отлетает в дурь, мозг сволочь, оказывается может приспосабливаться и отпускать головную боль и сонливость, сказал речь ротный и будто сглаз или порчу снял, наведённую на нас кем-то по злому умыслу, сказал и как гвозди в голову вбил, торчат, не шатаются, замполит, что-нибудь наверняка сейчас бы про баб чего не то бы отчебучил и речь получилась бы, но и животы коликами пошли бы, тоже вариант, но слова ему никто не давал, да и репетиция пока, успеет, хотя в день присяги? Вряд ли рискнёт, не балаган. Коля Умрихин, самый красивый и чёткий хлопец из под Харькова стал первым, кому выпала честь и на тренировочном принятии присяги и на торжественном мероприятии у стелы, делать великий почин, хоть и росточка небольшого, но такого чувака бабы в соседнем вагоне поезда почувствуют и сбегают туда за ради спросить, а не далеко ли ещё до станции под названием Мерефа, что туточки, недалеко от Харькова будет, а сами глазками в его фейс, зырь, зырь и а не будет ли в вашем купе свободного местечка, бо в моём, дюже ш воно тисно от баулыв и чимаданив. Красавчик, каких поискать, кстати, не последний, но ближе к делу. Понарошку не взаправду, но хочется, хочется в глазах людей подрасти, ну сколько можно мурыжить. «Взвод, слушай мою команду!», это начальник карантина Вова Бунга, «Для принятия присяги, с правого фланга по одному, приготовиться!», вот это тема. «Рядовой Брукман», «Я», «Для принятия присяги выйти из строя», «Есть», топ-топ-топ, красную папку в руки, на месте с папкой сам себе скомандовал команду кругом и «Присягу принять», «Я гражданин Советского Союза перед лицом своих товарищей торжественно клянусь….на-на-на-на-на-на», без интонации без запятых, без чувств и першения в горле, с отсутствием стука сердца молотком в груди, без вытекания капелек слёз, не от холода, а от значимости момента, святости, ответственности, не пошло, не пошло обратно. Один, второй, третий, четвёртый, я примерно пятый, «Отставить, товарищи солдаты, я буду сказать вам следующее, ротный сорвался на одесское отделение украинской мовы, чоловик, прымайе прысягу у Родыны, что сказал, понял ли сам, но далее, вы шо хлопчикэ мойи, у батькив грошей на кино просытэ, ч ибо у мамци на морожнэйэ, ви тут скильки хлиба зьилы зря, хто ото вас так учив у школи читать кныжкы, воны одну йидинствэнну кнышку нэ можуть як слид видчитаты, отставить и приказываю вучить до тих пир, шоб воно вид зубив витлитало, командуйтэ старшина!» Переводчик не требуется, справились сами, старшина дорасскажет в чём наши несчастья, до обеда три с половиной часа, после личное время, но похоже жаба цицьку йому дасть, як казав сусид по койци, Ванька Гусак из под Полтавы, «Шоб вы сказылысь, стилькы дил зробыть портибно сёгодни, теж встричать цылынныкыв, з мынуту на мынуту довжны прийэхаты в расположение роты, шоб вас пидняло, тай гэпнуло, окаянныйи, а ну, Бунга командуй симы байстрюкамы, и шоб у мэнэ огого, глядыть тут у мэнэ!!!!» это прапорщик Верховский, из себя вышел неподетски расстроенный и к КПП автопарка, пора на платформы за техникой и бойцами из роты, прибывающими из Льговского и Рыльского районов Курской области, он за ворота и в ротный уазик, а мы по новой «Я, запятая, гражданин Советского Союза ….» и далее по тексту с девяти утра и до обеда, топ-то-топ, кругом, бу-бу-бу, отставить, как стоишь скотина, опять топ-топ, опять я гражданин савейского саюза, чтоб они сдохли, мягко сказано, ну сколько можно, неужели этого мало, да ещё ведь неделя в запасе, нет, упёрлись и всё, ни с места, дошло до того, что текст, написанный красивым каллиграфическим почерком ротного художника, стал реально мешать рассказывать вслух текст присяги, стали умолять сержанта выкинуть его из красной папки, нет же, мучтесь, салабоны, будете вовремя, как следует читать, вон ротный, до сих пор плюётся, перетирают с замполитом наверное наши неудачи. Стыдно и обидно из-за всех торчать на виду отдыхающей роты, у кого-то выходной, а у нас проходной, чтобы пройти конкурс по принятию присяги, надо его преодолеть, сто дураков на одно место, выше, чем в академию Плеханова в Москве. Шум пошёл и гам, головой повернуть нет никакой возможности, а терпёжу, нету моченьки, любопытство съедает всех в строю, даже сам начальник карантина присвистнул от удивления, время к обеду покатило, ему самому в лом тут на виду дрочить нас, надоело за полтора месяца, это в начале карантина, Вова, Вова, весь такой крутой и единственный, сейчас всё смотрится совсем иначе, обуза и огребай за каждого раздолбая, срослись так, будто он сам нас на скорую руку делал, сострогал на одну колодку, как Урфин Джус или Папа Карлуша, тупые, на одно лицо, к одному обращаешься, трое побежали выполнять, не фамилии, а поле чудес, не биографии, а уголовные дела, армия только и спасла от худшего варианта. А посмотреть хочется, а гул нарастает, солдаты сорвались со своих мест, бегут в сторону въезда через КПП в автопарк, а он очень вместительный, с футбольное поле почитай будет, а солдаты шапки вверх кидать стали, будто сам Дед Мороз к ним на Рождество пожаловал, да дай ты нам кислороду, Вова. Вот оно, что, свершилось, сколько об этом говорили, писали в письмах, но мы же не всё знали, не во все дела ротные были посвящены, откуда нам ждать, что целое отделение Иванов Бровкиных возвращается с целины. Вот они герои, вот покорители просторов России, прощай Курская геберния, здравствуй неметчина, здравствуй не мене родной город на Заале. А вдоль автопарка, вдоль аллеи, идущей от ГДО до артполка, шли пачками автомашины, да, именно пачками, машины убитые до предела, с кузовами, растерзанными свклоподборщиками и свёклопогрузчиками, шли еле телепаясь от одного края до другого, щли с пробитыми пердячими глушаками, прогоревшими и вышедшими по причине известной всем, кроме нас, шли мимо нашего КПП и уходили куда-то в сторону дивизионного плаца, наверное для общего построения перед отгрузкой в автокрематорий, а может шли для встречи и приветственного слова тех, кто провожал их летом на целинные земли Саратова, Ульяновской, Оренбургской, Курской, Воронежской и других областей. Картошка, буряк сахарный и кормовой, силос и сенаж, овёс, гречка и пшеница, чего только не перевозили в этих кузовах, сколько тонн не выдали на гора сельских ЗАВов и районных элеваторов и сахарных комбинатов, сколько спирта сырца получит Родина из зерновых и картошки, а сколько радости эти неказистые на вид мармоны и газоны 66, зилы первейшей степени выпуска, доставили рядовым колхозникам и приравненным к ним сельским жителям, сколько потайных ям было заполнено сахарной свеклой, на весь год целые семьи получили возможность производить высококачественный первач-спотыкач, такой скусный и полезный в сельской местности, за бутылку самогона тебе и мучицы и комбикорму краденного привезут и вспашут и поборонуют и глины и песка печку подмазать, сараюшку подладить или ещё чего твоя душа пожелает. Польза от целинников всем, восьмидесятый год поворотный год в истории страны, с этого года вышли на финишную прямую к построении коммунизма, к 2000 году должны выйти на основные показатели, где согласно выдержке из текста очередного партийного съезда сказано было «довести выпуск самогона на аппаратах собственного изготовления, в районах с отсутствием любого вида покрытия дорог, кроме земляного покрытия, довести, ещё раз зачитываю, выпуск продукции 366 литров в год, включая новорожденных и вступающих в брак в течение этой пятилетки, отказывающимся планировать семейные отношения, вычитать из их зарплаты, деньги на суммы, равные потерянной спиртосодержащей продукции с наложением штрафа на сумму стоимости 366 литров самогона, произведённого бабой Маней из села Большие Можары, Рязанской губернии, так же наладить производство во всех воинских частях, принимающих участие в битве неожиданно выросшего урожая» Делай, как я, все в прямо, наши ротные целинники налево и в автопарк, первая машина старшины роты на УАЗике сразу за ним, недобитые, грязные, а может потёртые всеми видами техники, колымаги, в каждой кабине по одному, а у некоторых и по двое солдат, успели подхватить видно на том главном ЦКПП, молодцы, вернулись, уехали кандидатами в деды, а вернулись настоящими боевыми дедушками, как тут не порадоваться за товарищей, которым довелось побывать на свободе в Союзе и посылочку и сами подскочить родители имели возможность, а девчонки, а? Одно это чего стоит, везунчики, одним словом, а что до отношений, так это я условно на «деды», «кандидаты», «черпаки», «мамонты» и мы «духи», это для ясности и армейской принадлежности, так понятнее, что ли. Спасибо вам целинники. Как вас нам вовремя Бог послал, не свет же клином сошёлся на зубрёшке, ведь живые люди прибыли, не приехали, а прибыли, прибыли своим ходом, живые и здоровые, чужие, , по отношению ко всем и в том числе к своим товарищам, ну это и понятно, другая среда, другой настрой, там в Союзе, отвыкли от дисциплины и армейских строгостей, побывав «за бугром», по отношению к ГСВГ, солдаты осознали, что всё что происходило с ними тут, настолько мелко и смешно по отношению к «там», вся эта служба, чистка норок и мойка писсуаров, как это всё не значимо и примитивно по отношению к гражданской жизни там, в Союзе, ведь возить по дорогам страны на военных машинах в солдатской форме всё равно, что сейчас в униформе, выданной на фирме. Ну, какой ты боец, пригнали машины в центр села, поселили в клубе или школе, поставили на пищевое удовольствие в колхозной столовой, где с вечера освежевали телка, где на завтрак навалили деревенского творога со сметаной в которой ложка стоит, на обед таких котлет из телка накрутили с чесноком, а борща пополам с мясом парным в мисищу навалили столько, что слеза у самой кухарки потекла из правого глаза, у которой самой Ваньша второй год неизвестно в какой Борзе-2 шатается в обнимку не то с берданкой, не то с уйгуркой, не то с косолапым мишкой. Спасибо Вова, отпустил себе вожжи, сколько можешь над нашей тупизной биться, не ссы Вова, прорвёмся, присягу уже раз назначили, так не отменят, какой отче наш не прочитаем, всё одно автомат в зубы, подпись напротив своей фамилии и праздничный обед, так, кажется и сам не раз говаривал, ой, скорее бы. Машины, как самолёты, заходили на вираж и крутили в парке круг почёта, рёв пробитых глушаков, крики ура, свои вернулись, бииииии сигналами, как при прощании с маршалами, рука как прилипла на подходе к автопарку, уже не отлипала от чёрной сигнальной блямбы на руле. Шуку-шуку-шу-ку, тормозами мармоны, пшиии, по педалям тормоза водилы зилов и газонов, пыль окутала машины, скрыла от наших глаз на время, но не понявшая фишки момента не успела среагировать и проскочила за машины и растаяла на газоне, пыль родной земли, пыль из пыльных бурь Оренбуржья, пыль от среднерусских полей, чёрная, жирная чернозёмная, настоящая, не то, что здесь супесь песчано-каменная. Пыль прямо, двери машин в стороны, не то солдаты, не то трактористы, но не наши ротные чистюли и стиляги, сразу видно птицу по полёту, только в Союзе так могут одеваться и так выглядеть, в этом я ещё в Калининской кадрированной дивизии на пересылке понаблюдать успел, чмари и грязнули, что деды, что духи, грязные и чмошные, будто всю жизнь питаются только подножным кормом и живут на улице не отходя от коптящей солдатской кухни, как в 1941 году, дрова в топку сырые, а они пузырями плюют, но не хотят гореть, глаза у всех будто от дыма все красные, не то по большому хотят сходить, не то так сильно вымотаны бестолковыми командирами и не менее бесполезной службой, где всё сводится только к одному, приготовить пожрать и начинать готовить пожрать уже на ужин, чистить котлы и наливать ледяную воду из мятых вёдер для утреннего кулеша. Такое я видел в Калинине у книжной фабрики, солдаты день и ночь пилили и рубили мокрые дрова, запихивали их в кухни, установленные под открытым небом на холодрыге и под дождём только, что и делали, как варили нам комбинированную кашу и кормили сотнями прибывающих переселенцев в Германию, я им просто сочувствую, можно было это сделать обычному комбинату столовых, но увы. Машины, ещё пахнущие Родиной, пыльные и не родные пока, остывали, солдаты роты набросились на именинников, мы тоже, не будь дураками, вместе ведь теперь служить, тоже от любопытсва стали приглядываться, да прислушиваться к разговорам, целинники на нас первыми свой глаз положили вопросом «Есть ли земляки из Подмосковья, нет ли с пид Винницы, може дило з Мукачова е хто, а, шо, угадав, зэмэля! Найшов, давно з дому, як там, груши поспилы, а выноград, шо? Градом побыло, да ты шо, а маты нэ пысала, а шож так? И пошло…..Есть в жизни счастье и меня нашли, правда не сегодня а в аккурат в день принятия присяги, да не кто-нибудь, а сосед по школьной парте Вовка Шевченко, он тоже вернулся, да не один, с парой-тройкой грелок с самогоном в запасках, предусмотрительный и запасливый боец, не пил, да пришлось от дедов да страшины, у него, у Вовки в кабине ЗИЛ -131 жахнуть по маленькой, да нет, не по маленькой грелочке, так мне кто-то и доверил грелку, её ещё в его письмах к сослуживцам давно чужие руки согрели, свои, из ЗРП. Нашлись все кого хотели найти, земляками стали почти все, главное условие землячества, чтобы лапоть, положенный на карту Советского Союза не выходил за границы проживания твоего земляка, например: Астрахань и Баскунчак, тоже земляки, нашлись среди нас и Москвичи и Масквачи, кто знает, в чём разница, тот поймёт. Запаски вечерком снимали и тихонько препровождали в ремцех, ясное дело, машины из заграницы прибыли, может и ящур быть занесён с родной пылью в виде спор, на экспертизу пошли и грелки из только, что прибывших запасок и как водится, на ком ещё, как на самых наименее ценных членах коллектива проверять содержимое, находящееся под чёрной, с привкусом горечи, пробкой? Да нет, не правильно вы строите свой мыслительный процесс, ну почему сразу на нас надо проверять, что-то, самые бесполезные члены коллектива те самые трутни, то бишь, деду. На них и проводили проверку, а на ком вы предлагаете, во-первых, они старые и их не жалко, железная логика, не правда ли, во-вторых жрут и срут они больше каждого из нас, а что это значит, а это значит, что все средства финчасти направлены на доставку продовольствия и пробивку засоров в сантехнической системе армии, так вот, это самые бесполезные и самые противные люди на свете, их не жалко сначала напоить, потом заложить и отправив на губу, спокойно ходить по роте расхлябавшись до нельзя. Нет, чего то не то сейчас сморозил, а кто же тогда нами ночью, рукойводить будет, в отсутствие командного состава, дружно покидавшие расположение, как только скрылось солнце за горою, нет, пусть сами и пробу снимают, и кочевряжутся, передвигаясь на рогах, авось прямая дорога вильнёт сама куда надо, гулять, так гулять, ну, взяли дружненько на грудь, ой и гадость, из чего она мужики, неужели и правда в самогон баба Нюра куриный помёт для крепости добавляет, что, и сырую резину научились вместо вулканизации использовать, знамо дело, коммунизму быть на селе, решение партии истинно. Закваска хорошая получилась, всю ночь гудела рота, весь подвал будоражило и колбасило, сказали бы нынешними словами, прохлопали прибытие самогонщиков и контрабандистов, бардачки обшманали ещё на границе, да про запаски и не чухнулись, ну что мог солдат Советского союза, кроме ханки через границу перевезти, водку не пили, дорогая и мороки с ней, милое дело первачок, чуток выпил и понесло, а я там был, а и стой и стой в один вечер спал, умора, зато весело всем, а ради чего ведь люди пьют, да чтобы пообщаться, а на другой день приколоться, если удастся не на губе проснуться, тогда вчерашнее в голове колом встанет, когда про губу, да объявленный отпуск вспомнишь, подумаешь, то ли в отпуск, то ли в стакане утонуть навеки. Дружба оно дело не плохое, когда самогону мало грелок, а друзей у тебя, что пальцев на теле, а больше не требуется человеку, не запомнит с кем уже чокался, а кто в сторонке остался. Неделя прошла, как один день, воскресенье наступило ещё с вечера, присягу приняли сначала деды, потом отбой и такой ранний подъём, что наверное и пяти не было, может так показалось, но темнища ещё такая была, что тучи до развода всё сунулись и сунулись, депрессия напала, хоть вой. С одной стороны праздник, присягу будем принимать, но с самой страшной стороны, вот этого-то все и боялись, вот поэтому я и сейсас вас вымучивал столистовой писаниной, самое страшное, это ликвидация нашего независимого государства баранов и расселение по кубрикам, прописка и сдача на права, вождение под кроватью табуретных автомотоциклетных средств, регулирование лёжа на спине под кроватью, мимо проезжающей техники, так называемая скрытная техника регулирования и вождение автомобилей в условиях стеснённых для проживания. 14 Декабря 1980 года, морозное утро, место действия6 комендантская рота. Парадная форма одежды, парадки на офицерах, знамя 27 МСД доставлено в чехле ротными знаменосцами, знамя находится под усиленной охраной в комнате отдыха, рядом с кабинетом командира роты на первом этаже напротив тумбочки второго поста дневальных по роте, расположенного у ружкомнаты, рядом с выходом из казармы. Машины из парка не выезжают, сегодня воскресенье, в котлы заложена дополнительная порция жиров, масел и других изделий, все одеты в новую белую униформу, все ждут часа «Х», который начнётся примерно в 12-30. Нервозность присутствует во всём, знамя в роте, вот-вот начальник штаба товарищ Юдин пожалует, он наш негласный куратор, нет у нас ни комбатов, ни комполков, мы ничьи, мы прямая принадлежность штабу дивизии и НШ наш рулевой, дядька высокий, квадратноплотный, строгий в меру и интеллигентный, ну, как из Ленинграда люди или типа того, но никак не из Москвы, те понаглее и понастырнее, тем всё можно, им все обязаны, им всё положено, не жители, но требователи. Командный состав роты проводит лёгкую летучку, у всех при виде нас, губы расплываются в улыбке, как же, сегодня праздник у девчат, сегодня будут танцы, сегодня нами заполнятся все штатные прорехи в расписании взводов, сегодня барин купит нас и повезёт отрабатывать оброк, который мы взяли у Родины в долг, а чтобы крепче повязать оброком, требуется некую бумагу подписать. Совещание закончено, ротный со своими смехуху по отношению к нам «ну шо, бойцы, дождалысь, ще трошкы и будемо Родине служыты, як батькы ваши вам наказувалы, ну добрэ, кажи команду днивальным, нэхай людэй гуртом вэдуть до стелы, там всим и сбираца, командуйтэ!»
Владимир Мельников 3: Продолжение рассказа "Присяга" часть пятнадцатая, последняя. Первый раз я себя так торжественно чувствовал в жизни, второй раз будет в 1986, когда расписывался во дворце бракосочетания номер четыре в Москве, третий раз через пять лет после свадьбы во время венчания в Вешняках. Рота отдыхала, в роте был законный выходной, но выходной не абы какой, со всеми распрощались, слёзы высохли, герои-целинники не дезертировали, вернулись в полном составе в роту и машины сохранили, за что правда втык получили, но об этом потом, не будем портить праздник и им, с самогонкой в этот раз всё обошлось, никого не спалили, а может унюхали, но перед такими важными событиями, как 500 и 100 километровые марши и первые выезды с молодняком в запасной район, наверное не рискнули позориться сами и нас подставлять, ничего не спалили и то ладно, нарядами задрочим, решили возможно в узком кругу, а пока всем молчок. День принятия молодым пополнением присяги всегда считался в нашей дружной роте особенным днём, это действительно было событие, с этого дня менялось абсолютно всё, все ранее налаженные механизмы с убытием дембелей нарушались и только качественно подготовленное молодое поколение могло компенсировать эту потерю, мало ли, что, а вдруг та Бельгийская дивизия, что за бугром прямо напротив нас, вздумает судьбу испытать на прочность, только-только ядерным оружием обзавелись в достаточном количестве, ошибка диспетчера и малая ограниченная война обеспечена, это тема одного из политзанятий по звёздным войнам. Раз сто каждый из нас выбежал на улицу и вбежал обратно, то на второй этаж, то в подвал, то поправить, то утянуть, то топорщится шинель, то пуговицы, оказывается, до сих пор не перешиты, весь коленкор портят. Всё. Время вышло, пора на воздух. «Рота строиться в курилке, рота строиться в курилке! Эээ, вы, уроды, вы что оглохли, вас касается, оборзели совсем черпаки, а вам, что, тоже особое приглашение, ваши товарищи по роте принимать присягу сейчас будут, выходи на построение!», это дежурный по роте выгонянием самолично занялся, иногда и его голос должен к месту прозвучать, начальство рядом, в один отпуск сгонял, да до дембеля ещё почитай год, может на один ещё удастся наскрести положительных дел. Рота заняла свою обычную позицию, буква «П», так как видите её сейчас, только внутри дырка в бетоне, а в том приямке полно окурков и чинариков. Мы отдельно, настоящие бойцы своими взводами, пока жиденько стоят, шутка ли вопроса, 36 уволилось и навечно из списков выбыли из строя, где же замена. Да вот мы, пара часов и мы ваши в полном годовом распоряжении, любите только не бросайте в терновый куст. С крыльца в наипарадной форме, с медалями и значками спускаются важно к нам наши отцы командиры, неспешно встают линейкой перед крыльцом и ждут, что скажет ротный. Командир роты явно перевозбуждён, надо думать, сейчас подъедут к стеле штабные чины, попробуй, дёрнись кто, губой не отделаетесь, полигон Рагун или один из трёх мотострелковых полков, случаи уже были, пара-тройка учит тюрский язык, говорят, кто из водил там бывал, мол, получается, особенно такие вещи, как : «кель манды» и «от манды кель». То есть, подойди, пожалуйста, сюда и отойди пожалуйста отсюда. Два строя, основной, это рота и запасной, это мы, направляемся походными колоннами к стеле и занимаем там свои места, нам достаются, естественно, места в самом партере, прямо напротив памятника В.И.Ленину, у подножия которого разместилось командование и выставлен караул со знаменем части 27 МСД. Прямо перед командным составом установлен и покрыт красным бархатом казённый стол и на нём красная папочка с вложенным текстом присяги, так, на всякий пожарный, вдруг кто от волнения споткнётся, глядь на текст и дальше, как по писанию, тут тебе и присяга принята, неважно что по бумажке, важно, что подпись и в присутствии знамени части, да и товарищи красноармейцы, если надо, где следует, слово своё скажут по поводу подтверждения истинности принятия присяги. Шутки кончились, дальше дисбат. Зрители и сочувствующие нам, заняли в отдалении свои места, так распорядился старшина роты с замполитом, у них уже был свой праздник, пусть в сторонке постоят, нечего смущать молодёжь, вон УАЗик начальника штаба показался, да вот и он ногу на подножку уже поставил, прыг и ровненько по дорожке мимо дивизионных героев Советского Союза, установленных этим летом перед нашим приходом на квадратные постаменты, да вон и сами лепщики в сторонке стоят, три сержанта из Белоруссии, три выпускника ВУЗа. Мы стоим, НШ по дорожке к столу, ротный за шесть шагов бегом на полусогнутых к нему, доклад младшего подчинённого старшему начальнику, команда роте поприветствовать товарища подполковника, естественная реакция «Здрав..жлайю..тов. гва..дии подпп..овник!». Вот он и самый вкусный момент в нашей жизни и настал. Вот теперь и я человек, фигу вам товарищи старослужащие, на меня сам НШ смотрит и теперь я сам свою судьбу беру в свои руки, человек должен за себя сам бороться, сам свою судьбу строить, под лежачий камень вода не течёт, раз попал куда надо, грызи гранит науки, бей копытом, но службу знай, вон какие шишки снизошли до тебя, ты не замухрышка, ты человек, тебе вон сколько уже почёта и уважения казано, стоять всем смирно и руки держать по швам. Товарищ гвардии подполковник Юдин, взял ответное слово, спереди Ленин и отцы командиры, сзади на огромных плакатах героические этапы борьбы за Советскую власть, спереди Вождь, сзади недобитки белогвардейцы и белобандиты, анархисты и другая нечисть, мы творители истории и её защитники, они наше прошлое, от них осталось только то, что изображено на плакатах, мы молодые и здоровые, они рисунки на заборе. Приветственная речь прозвучала отменно, всё правильно, ничего лишнего, мы следующие, не посрамим дедов и прадедов своих, не посрамим отцов наших, не запятнаем честь Советского воина, заитника и интернационалиста. Взвод, приступить к принятию присяги, это уже приказ командира роты и после него «Рядовой Ломатченко!», «Я», «Для принятия присяги выйти из строя», «Есть», топ-топ-топ, красную папку в руки, на вытянутых руках, глядя прямо перед собой, кося для порядка вниз на текст присяги, на глазах у всех «дух» привращается в бойца : ««Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников. Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему Народу, своей Советской Родине и Советскому Правительству. Я всегда готов по приказу Советского Правительства выступить на защиту моей Родины - Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Вооруженных Сил, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами. Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение товарищей.» Текст присяги коверкать не могу и пишу для тех, кто осмелился его забыть. Сколько человек, столько раз было это сказано у памятника Ленину, у стелы с указанием боевого пути части по которому прошло это знамя, знамя которое каждый принимающий присягу, преклоняя одно колено, целовал и становился обратно в свой строй. Всё, я не только гражданин Советского Союза, я ещё вдобавок защитник своей Родины и ничто мне не помешает это сделать, буду служить так хорошо, что обо мне скоро напишут в газетах, нет, я так серьёзно думал, я очень быстро проникался моментом и стремился и добивался, раньше всех, уже в конце февраля мне перед штабом дивизии объявят отпуск, а это о многом говорит. Торжественная минута подошла к концу, нам дали команду отправляться в роту. До роты я не шёл, как не шли и мои товарищи, мы летели, каждому при вручении выдали маханькие крылышки, совсем ссо стороны не заметные, но как они нас несли, они нас просто окрылили, пусть только на сутки, но зато, как! Оружие в ружейку и бегом строиться, до общего обеда времени в обрез, время полдень, столы ломятся от яств, а именинников всё нет и нет, из окон видели, что только, что тут стояли напротив, раз, уже нету. Пока крылья, как только, что вылупившимся муравьиным маткам не отгрызли муравьи, это чтобы те не улетели из семьи, а рожали и рожали, так и мы, пока нам крылышки не пообрезали старослужащие, на всех парусах в столовую и на одном дыхании винтом на третий этаж в столовую, тук-тук, а вот и мы, здрасте. Свадьба с приданным или свадьба в Малиновке, жратвы на полк, на каждом столе по четыре колы, по четыре пачки самовоспламеняющегося печенья, банка мёда на четверых, четыре булочки, два яйца вкрутую, плов, рассольник, полукрасные, сладковатые на вкус, солёные помидоры, прелесть, но не закусь, жаль нечего выпить хоть я и не особопьющий, я скорее сочувствующий собутыльникам, жаль, по такому случаю и я махнул бы прямо за воротник, как учили товарищи, не сомневайтесь, не промазал бы. Под такую закусь и поллитровка на брата раошлась бы по обесспирченной крови, отдельными молекулами. Домой напишу про колу, вкусная и капустой квашенной отдаёт, мёд тоже понравился, печенье по карманам рассовать хотели, но поступила команда «продукты из столовой не выносить», может боялись, что мы несправедливо поделимся с нахлебниками, ну и ладно, не получилось черпакам вынести, пусть не обижаются, мы их печенье тоже не попробовали до сих пор, может оно лучше было. Запомните этот день, это единственный день, когда я был за два месяца доволен и накормили и напоили и насмешили, да, насмешили, всё было именно так, как и хотелось. Время до вечера пролетело быстро, люлей огрести не разрешили старшие, сегодня наш день, сегодня «табу», такая традиция, один день можно и не обижать молодых бойцов, пусть получше проявят себя в новом коллективе, в новом обновлённом качестве, насмешили меня тем, что вместо автоэлектрика-дизелиста, я попал в мотоциклетный взвод и не знал, радоваться или нет этому. Наверное радоваться, чего нового в электрике, я и без этого любому инженеру фору дам по силе и освещению, а дизель, подумаешь, мотор от трактора ЮМЗ, генератор на 380 вольт, и делов-то. Это от меня и на гражданке не уйдёт, а вот регулировщиком, это не каждому выпадет покрутить жезлом у виска, это тебе прямой контакт с городом и проживающими в нём людьми, цени это и дерзай. Как водится, что всё хорошее заканчивается тоже хорошим, не отпускали меня мысли о состоявшемся, сцены из принятия присяги сменяли одна другую, что-то я добавлял к уже свершившемуся, о чём-то мечтал и строил планы, раз за разом прокручивая и переигрывая в голове события и реакцию на них окружающих. Человеку свойственно многократно заострять моменты, обыгрывать ситуации, включать в игру воображения другие персонажи, например у меня на присяге присутствовали мысленно и родители и погибший на войне дед и дети, которые ещё не родились и сам генеральный секретарь с министром обороны и все, кто меня мог знать и кого я помнил и уважал.Крутил и крутил хронику дня, крутил до тех пор, пока новые события не наслаивались на прежние или пока смакование переставало приносить удовольствие и пользу, пока ощущалась некая чувственность и существовала особая момента события. Личное время, письма срочной АВИАпочтой, маленько фантазии, ужин и самое дорогое, кино про немцев. Как начали крутить серию за серией «Фронт без флангов», «Фронт за линией фронта», «Фронт в тылу врага», так на Новый год только и закончили, полмесяца счастья, такое кино редкость, майор Млынский ещё до службы стал моим кумиром и мечтой профана, из-за него, да из-за другого майора Топоркова из «Обратной дороги нет» я и попёр в военное училище, настолько возмечтал стать тоже непременно майором, что с сопливых лет только об этом и думал, если в войну играю, я командир и майор. Всё, кино окончено, нас ждёт вечерняя поверка, больше я не «дух», я солдат, у меня есть свой взвод и у меня новый командир взвода, знакомый всем прапорщик Сергей Гузенко, родом из солнечного Краснодарского края, женатый, жена преотличная кнопочка, почему кнопочка, а потому, что и правда цветочек, а не женщина, а во-вторых и вовсе не женщина, а скорее девчонка с колечком на пальчике и Серёжкой мужем, коему самому-то, дай Бог 20 лет. Номер моего кубрика, не удивляйтесь, 13, этаж второй, прямо по коридору, не доходя мазуты упрёшся в двустворчатую дверь. Всё, пора баиньки, а с завтрашнего дня, прямо, как водится, с понедельника, бросаю старые привычки, начинаю новую жизнь пока правда в качестве рядового мотоциклетного взвода, а потом видно будет кого, служба только-только начинается, а что было раньше, так то была присказка, а сказка впереди. Спокойной ночи.
Аскар: Я даже незнаю что такое и кто такой особист,у нас в ТБ ни разу небыл,да и разговоров про это небыло.хотя вру один раз на построении ТБ разговор был о особом отделе этот разговор был на тему Соблюдение бдидельности и секретности.До того было все засекречено что я повторюсь что только в 2008 году узнал что я служил в 243 Гв.МСП и то случайно в одноклассниках в графе место службы у своего командира увидел Так что я думаю они незря свой хлеб ели
Владимир Мельников 3: Аскар Аскар, наш особист у нас в роте торчал чаще, чем я сам, отделение охраны особого отдела жило у нас на втором этаже и это были наши ротные солдаты, то есть, часть штатного ротного солдатского состава. Особый отдел располагался через дорогу, в их отдел мы ходили через день, то посыльными к их командиру, то припахивали нас как лохов, машины их чинили в парке, то есть это часть моей жизни и я считал, что особисты, это часть нашей комендантской роты и часть обслуживающая штаб и обеспечивающая его безопасность и секретность, вот и всё.
Аскар: Да! повездо Вам.неприятное соседство.
Аскар: Владимир Мельников 3 пишет: Бычки в томате самая алкашеская закусь, это как в канаве наловить и законсервировать, это как кошатина тушёная. сказано.
ДедМороз: С Новым Годом! У меня со Снегурочкой просьба ко всем: опишите о встрече Нового Года в своей части! Желаем всем хороших воспоминаний! Будьте здоровы и счастливы! С ув-м: Дед Мороз - красный нос и красавица - Снегурочка.
Аскар: Новый год в ГСВГ,это что то такое Помню хорошо свой первый новый год 1977-78год учебная часть г.Дрезден вот уже декабрь кончается уже 30 декабря,а на улице ни грамму снега я ведь и недумал что такое может быть.Уезжая служить в октябре 1977года,у нас снегу в Павлодаре было по колено,да и морозец за 20,а тут Новый год на носу и нет снега и тепло.С чуством досады из за отсутствия снега мы в 22-00 отбились ко сну .Утром нас разбудила команда дневального" рота подьем" и мы с голым торсом выбежали на улицу БЫЫР как холодно так сильно ожидаемый нами снег привел нас в замешательство Снег !как по мановению волшебной палочки выпал в ночь с 30 но 31 декабря .Так мне запомнился Новый год Ну если не считать праздничного стола "дополнительно нам выдали печенье и по яблоку"За время службы я незнаю наверное в тот период ни кого в ГСВГ неотпускали в увольнения я так ни разу и небыл в увольнении.Ну,а так это ведь не награжданке не на гуляещься .
Владимир Мельников 3: ДедМороз Напишем.
Владимир Мельников 3: Аскар Я без гармошки, сосед с гармошкой с Украины Витя, водитель прокурора дивизии, первые месяцы службы, 1980-1981 Новый год, прослужили только 2 месяца. На последней фото, я обнимаюсь с товарищем сзади всех. Снег выпал 31 декабря, основательно, до этого падал и таял.
Аскар: Владимир Мельников 3 пишет: Я без гармошки, сосед с гармошкой с Украины Витя,
Аскар: Это Вы в столовой празнуете, сиотри какой богатый стол У Вас в роте была своя столовая или где то прикомандированы были?Видимо богатость Вашего стола зависила от количества л/с смотрю даже в бутылках напитки давали. что небыло у нас.
Владимир Мельников 3: Да, мы жили сладко. Родительский комитет обеспечивал этот привкус, спасибо из сегодняшнего дня, у наших командиров были мировые жёны, спасибо им и спасибо командирам, что они не мешали тратить семейный деньги ибо штат комендантской роты 150 человек плюс прикомандированные с десяток. Просьба к Мельникову... Выставлять фотографии в формате "с увеличением по клику" по 3 штуки в ряд и делать пробел и далее то же самое. Администрация форума
Аскар: Владимир Мельников 3 пишет: Да, мы жили сладко. Не то слово судя по фотографиям,ну а,вообще видно что коллектив дружный и сплоченный хвала Вашему Замполиту.
Владимир Мельников 3: Аскар Нет, Аскар. Не замполиту. Командиру роты, замполиту, командирам взводов и зампотеху, но самое главное, Спасибо старшине роты старшему прапорщику товарищу Верховскому. Батя, вот ответ сытости и сладости. "Батя"- кино такое есть, посмотри, очень позитивное, почти про нашего старшину роты. Все командиры были очень добросовестные и человечные, говорю это не по прошествии лет, а так оно и было. Если пишу в рассказах плохо о командирах, так сиюминутно так оно и было, а когда после марш-броска, ты прошёл через неимоверные унижения нагрузками и позором, но не сламался и выдержал, когда ты понял, что те, кто остался за аудиторной партой в институте, не меньше, чем додики, то есть-лохи и малявки, салабоны и я их не уважаю, а уважаю наш коллектив роты, огромный и разнохарактерный, людей из всех родов и служб, но очень чётко чувствующих свою принадлежность к комендантской роте и понимающих значимость службы рядом с солнцем, с которым можно было и пригореть и сгореть, наказание одно-пехота или полигон. Не в обиду всем говорю, 10 суток гаупвахты, полученные лично от командира дивизии кодировщиком Вовой, не были мёдом, но проспать на службе стоило того, а если бы война? Попробуй я зевни и угробь единственный в штабе дизель-генератор на учениях, попробуй выруби свет и обогрев во время войны на картах или совещании, попробуй выруби свет и отопление в генеральском комдивовском, начповском, начштабовском салоне-кунге, да я не представляю с каким хреном меня бы съел адъютант комдива или какой бы палкой бил меня мой ротный и зампотех, а они били и правильно делали. Не дай Бог, кто провод зацепит или оборвёт гусеницами, вот и 5-6 дней на учениях только и делаешь, что одна рука на ручной помпе, качает соляру из бочки в бак трактора, а вторая регулирует и поддерживает обороты, чтобы частота тока и напряжение были в норме. Дизель молотит с таким чудовищным грохотом, что ты глохнешь ещё на стадии запуска, а сутки-вторые проходят на морозе и у тебя болят колени от холода так, будто ты без ног вообще, руки и ты весь пахнешь солярой, от тебя шарахаются, как от коктейля молотова, соляра и во рту и на одежде и на сапогах, сапоги уже от неё растаяли и скользят по снегу, как чувяки кавказские. Регулировщикам смерть не меньшая, выставили за два часа и забыли, дай Бог если к полуночи снимут с перекрёстка, выставив тебя в 4 утра, комендачам огромные штабные палатки в снегу ставить, снимать, переставлять, грузить, снова песок в песочницы в мешках таскать, охранять штаб и носиться, как угорелым по полигону посыльным за неизвестным офицером и тому подобное. Да, не служба в окопе, но ты не принадлежишь себе, когда идёт "война", нет в армии службы слаще чем на складах кладовщиком и такие у нас были, но это единицы, в основном были такие же пехотинцы, только при штабе, ничем от вас не отличались, холодно и в танке, высунувшись головой наружу, холодно и в окопе, холодно и на перекрёстке, но не об этом речь. Отслужили, слава Богу. С Новым 2011 годом, зайку вам под ёлку.
Владимир Мельников 3: .
Аскар: Володя! что то твой пост пустой Непойму.
Владимир Мельников 3: Аскар Означает то, что мне постоянно приходится заново регистрироваться и вспоминать пароль, хотя лиса должна это автоматом помнить. Продолжение рассказов о службе солдата в комендантской роте. Рассказ "Ночной марш" часть первая. (рассказ Прописка идёт перед присягой, потом этот рассказ, потом Наряд по роте) Ночной марш. Ночной марш табуреток завершился к полуночи, командир взвода, дежурный по роте, не возвратился ни к полуночи, ни под утро, он, Сергей Гузенко это станет делать не скоро, пока идёт по наторенной дороге за вперёдсмотрящими, протоптавшими дорожку до него, но Серёжа человек незаурядный, он быстро усваивает отрицательные примеры, а усвоив первопричину всех неуставных отношений в роте, изменит своё отношение ко всему происходящему и очень даже к лучшему, Серёжа определит себя в особую группу людей, людей, которые не хотят мириться с безобразиями, с очковтирательством, с разгильдяйством, с затрапезностью и всем негативным, что успело нарасти коростой на теле мотоциклетного взвода. Сергей Гузенко, ещё салага, в смысле зелёного поля жизненного опыта, попал в ситуацию очень скажем щекотливую, дело в том, что до него мотоциклетным взводом командовал командир роты, старший лейтенант Лемешко и вот картина маслом, я командир роты, старлей, а ты на моё место салагой из Форсцины, только-только из пробирки вылупился прапорщиком, зелёным презелёным, как моя тоска. Я на роте, ты на моём взводе, я карьеру на нём делал, лепил-лепил и слепил, вот они, лучшие люди восточной Европы, искатали её вдоль и поперёк, я передал тебе наилучшее соединение в роте, самое боеспособное и качественно надёжное, выдрессированное и натасканное им в течение года, я остаюсь на роте, удача полная и окончательная, меня заметили и приветили, я оказался в теме и штабной обойме, всё в жизни складывается никак не меньше, чем у Кутузова, всё в одну корзину, в обе руки, взвод мой, вот он, при мне, бойцы горды и счастливы заслуженным повышением любимого взводного, все имеют свои законные претензии на осуществление желаний, на осуществление мечты жизни, вот она удача, он знает, какой я хороший, он помнит мои героические поступки, всё происходило на его глазах, ну как тут не рассчитывать простому солдату на кусочек отпуска, на сопливую лычку, на новую машину, маленький комод, на замок и ключи от него. Кто бы ни пришёл на твоё детище, что бы он потом не стал делать со мотоциклетным взводом, я всегда буду сравнивать и ревновать твои методы руководства и мои, я каждый твой шаг, каждый твой жест сберегу, я наведу критику и каждый шаг твой буду контролировать и тыкать тебе этим, тебе не жить легко и беззаботно я не смогу не вмешиваться в дела рядового взвода, я из-за личного тщеславия и неусмирённого самолюбия не премину заскочить на минутку, на сей момент во взвод и пока не отболела пуповина, я не отпущу их к тебе под твоё лёгкое крыло. Командиры и простые бойцы не имели ничего против назначения Лемешко на роту, а Гузенко на взвод, нас об этом никто не спрашивал, мы могли только пассивно наблюдать и обсуждать вещи, о которых случайно узнавали, не всегда в истинном виде, но обсуждали, а что ещё солдату делать в армии, есть работа, работаем и чешем языком, нет работы сначала чешем языком, потом смазываем тачку и снова чешем языком. Ревность командира роты была справедливой по отношению к новому командиру «его» взвода. Командир роты был человеком высокого роста, роста с небольшим мужзским «гаком», скажем, выше среднего, телосложения поджарого и стройного, если бы стали искать человека военного, подходящего на роль порутчика Ржевского, то первая проба оказалась бы за нашим ротным, Александром Даниловичем Лемешко, человеком украинистым с воспитанием не ниже Киевского. Новый командир взвода прапорщик Сергей Гузенко в силу моего личного уважения к его личности, на кинопробы предложения не получал, в его почтовом ящике дети школьного возраста бычки со спичками прятали, но писем с приглашением с киностудии имени Александра Довженко там не находили. Сергей Гузенко был человеком куда южнее товарища командира роты, его южность доходила аж до города Краснодара, а корни и того ниже, Сергей был коротышкой и это было очень заметно, но коротышками были и остальные товарищи прапорщики, командиры взвода обслуживания и комендантского взвода, а так же зампотех роты, их рост составлял примерно метр с двумя кепками и в общей сумме приближался где-то к 1, 60-1, 65 см, если перевести на немецкую систему счисления, на сантиметры. Чуток повыше их был ещё новее командир взвода, товарищ прапорщик по фамилии Чекан, этот приближался к нашему типоразмеру, но до 1,83 не дотягивал, он осел главкомом зенитно-ракетного взвода. Высок был начальник дивизионного склада и всего комплекса столовых, товарищ прапорщик Захарченко, в его ведении наряду с продуктами питания и напитками глотания, приходился взвод славных расхитителей КЭЧ, были ещё кое-какие малозаметные наземные цели типа начальника столовой старшины-сверчка Луценко и его клона товарища, водителя автобуса по фамилии западных украинцев, как-то: Яворского. Командирами взвода писарей числились сами штабные майоры и подполковники, особистами никто не командовал и никто даже не пытался этого делать, каждому хотелось дослужиться хотя бы до малого, до старшего прапорщика и заменить ненавистную ГДР на преотличный остров Сахалин, как мёдом помазанный на всех дембельских картах офицеров и прапорщиков того времени, никто не хотел отправиться туда под конвоем, каждый хотел туда с женой и контейнерами, но расконвоированным, ну их, этих непонятных особистов, нехай их мают кто хочет, пусть пасутся, как хотят и питаются подножным кормом сами, каждый пусть добудет себе пропитанием постукиванием собственного клюва о дерево военноприсутствующих в ГСВГ. Особисты только жрали в нашей столовой, пожирали наш кислород в кубриках роты второго этажа, гадили, но уже более распространённо, используя для этого всю систему калоприёмников и первого и второго этажей, расходовали водные ресурсы подвального умывальника и всячески топтали тщательно выстриженные газоны, чисто подметённые дорожки и пачкали сапожищами отполированные «Машкой» полы всех трёх ротных уровней. Пользы от их присутствия, разве что не забирали в свой «воронок» ночью, и то лишь по той причине, что спали в это время в самом сердце нашей прекрасной роты, и им не приходило это в голову, ну, в смысле, проводить арестование во сне, этого они так и не научились делать даже до настоящего времени, а мы с ними этими соображениями и не стали делиться, а то бы они стали это применять так широко, что «воронки» разъезжали бы сами по территории страны в режиме «автопилота», производили бы арестования, а проснувшиеся особисты приходили бы даже сами в ужас от такого огромного улова, от прогресса, которого достигла наука выкорчёвывания всего, что растёт не строго вытянув шею к «солнцу». К особистам никто никогда не заходил, нет, не потому, что боялись или не хотели с ними подружиться, просто не хотели оставлять отпечатков своей судьбы на их тест поверхности, пусть их поле пашут слоны, кстати, а что думают сами слоны об особистах? Мы не отклоняемся от темы писания, без этого не можно покидать территорию гарнизона, мы не собираемся просиживать штаны до дембеля, пора на выезд, нас ждут великие дела, так стал говорить нам всё чаще и чаще наш замполит роты, а что бы это значило? А то, засиделись мы в роте, вытоптали все свои насиженные булыжные места, пора начинать знакомиться с окружающим миром, с немецким народом, его укладом жизненным, с его образом построения идеального социализма на чисто немецкой земле по схеме: две Германии, социализм один на двоих. К поездкам мы начали готовиться, ещё находясь в карантине, техники переломали и перечинили горы и небольшой отвал, мотоциклы тоже получили немалую толику и смазки и чистки, а поговорка, применённая к одному нерадивому водителю до сих запомнилась, запомнилась не потому, что умная, а лишь потому, что прозвучала из уст ротного зампотеха Юры, тихо произнесённая, почти что про себя, она отразила состояние прибывшего пополнения молодых водителей и её подготовку кратким стихосодержанием. Относилась к она и к нам, а пришлась в тот момент, когда те «которые», так теперь зампотех в прошедшем времени единым словом вспоминал сразу обо всех шоферах, уволенных в запас этой и десятью годами ранее осенью. Те «которы», являлось накопительно-раздражительно-скотскиотносившихсяктехнике-разгильдяйскисложившихся-нарицательное всуе своём слово, к нему относились все светлые и тёмные личности, маломальски имевших и отношение и влияние к процессу ухода и содержания в режиме боеготовности, закреплённой за комендантской ротой техники. Люди, ничто, техника всё! Это до сих пор записано в партийном билете товарища прапорщика, зампотеха нашей роты, это же самое записано пунктом номер один и у другого товарища прапорщика, командира взвода обслуживания и я ничего не имею против подобного рода записей, ибо знаю причину наших бед. Что же сказал перед началом подготовки в ночному 100 километровому маршу товарищ прапорщик, я думаю, вы уже сами ответили, на причину отказа в запуске мотора молодым духом, усевшись за баранку и выпихнув из кабины взашей «липу», но не водителя, «липу», я сказал (сказал зло зампотех сам себе), «липу», которую приволок со стадиона командир роты при осеннее-зимней закупке рабов при распродаже нелеквида, прибывшего случайно из Фалькенберга, по случаю ремонта железной дороги и некудадевания вторсырья, произведённого мамками и папками сразу после получки одновременно во всех уголках необъятного СССР 18 годами ранее, когда любимая червивка стоила сущие копейки, а самогон водился в каждом доме и пробовали его даже малолетние дети и я то же. Выкинул за борт «липу» и одной рукой за ключ зажигания, ногой на акселератор газа и тихонько-легонько мармошу с первого качка Чуку-чуку-фук-фук-фук-во-во-во-во-во-гух-так-так-так-так-так беззвучно на холостых оборотах тише воды, ниже травы, но быстрее стотридцать первого, зилуша стал поукивать и потукивать тишайшим мотором на удивление нам стоящим вокруг, да около события. Зампотех уцепившись рукой за косяк дверного проёма, выставив ноги на подножку прокомментировал сие следующим образом «И машина як машина, и бинзину повный бак, и искра як горошина, нэ заводыця ни як. Дило було нэ в машини, довбо…через йоб сидел в кабини!», и ножки на асфальт обеими ступнями, двинулся прочь, не дожидаясь нашей реакции и комплементов, и это было главное. Только здесь, в армии я сумел правильно и качественно выражать свои мысли и только здесь я познал настоящую глубину народной мудрости, спасибо тебе родная, если что, я твой навеки, учиться никогда не поздно. Из отдельных эпизодов стала складываться общая картина жизни и службы, первое что нас ожидало, это 100 и 500 км марш по дорогам Германии, несколько выездов в запасной район, Новый 1981 год, затем общедивизионный смотр-выезд техники, устроенный за пределами гарнизона, затем дивизионные учения или попросту «дивизионка», далее ещё пара командно-штабных учений и всё, цикл полугодового пребывания замкнулся, далее затишье, прибытие нового, более «тёплого» пополнения, увольнение в запас, после прохождения молодым пополнением карантина всё повторялось по-летнему варианту, и так два года подряд. Нам объяснили нашу задачу на первое полугодие и мы стали готовиться к её выполнению, при успешном прохождении всех уровней, можно было рассчитывать на отпуск, при экстренном выполнении, пятилетку за полгода, отпуск в оба конца, как только прибывали наши души с учений и касались ногами, обутыми в юфтевые сапоги брусчатки перед штабом дивизии, скажете, что такое из области фантастики, так вот вам один из тукающих по клавишам примеров, второй и третий будут отправлены в отпуск ещё раньше меня, но военных миссий союзников, я тогда ещё не освоил приёмов ловить, да и техника у меня была иной конструкции, но об этом немного позже. Итак, до Нового года с 15 декабря по 31 декабря, надо успеть пройти маршами через некоторую часть Германии и произвести закрепление водителей за автомобилями, провести командно-штабные учения с выездом в запасной командный пункт в район Еслебена, подготовить технику и личный состав к предстоящей суровой зимней кампании и не забыть подготовиться, и как следует отпраздновать Новый 1981 год, и вот пожалуй на сегодня и все задачи. На улице температура воздуха пока не сильно нас касалась, если не залезать на брюхе под машины, то обстановка была вполне комфортной, остывать на минус 2-4 градусах не успевали, но и не потели, времени было хоть и впритык, но повезло благодаря помощи целинников. Их помощь заключалась в том, что машины они доставили обратно из Союза в таком состоянии, что разве только следы буйных пьянок на них и остались, краска была вся облуплена, новая не ложилась, шасси были выбиты вместе осями и полуосями, карданы гуляли пешком по асфальту подметая пыль, сход-развал существовал только в теории, машины были убиты в говно и скажем так, вовремя. Автомобильная промышленность стала выпускать новую серию колёсной техники, с электронным зажиганием, с гидроусилителем руля, с автоподкачкой, с автоматикой и блокировкой мостов, улучшенной проходимосью и тёплыми уютными салонами. Передвигаться по дорогам ГДР и её полигонам на такой технике стало сплошным удовольствием, особенно для тех, кто получил возможность спихнуть в ремонтные заводы ГСВГ мармоны с ручным приводом руля, на управление которой водителю приходилось чаще стоять в кабине, чем сидеть, стоять и надрываться, поворачивая баранку руля и пытаться вписать машину в крутые повороты горных дорог гор Гарц. Кривые стартёры стали уходить в прошлое, переключатели мостов появились в кабине водителя, краны переключения бензобаками тоже разместили здесь же в кабинах, не надо было больше останавливаться, выбегать из машины, чтобы перекрыть пустой бензобак и открыть кран на полном, запасном баке. Всё это мешало, машины отставали в пути и часто терялись, а это было не есть хорошо, получили и наши духи пару новых ЗИЛ-131, пару ГАЗ-66, ЗИЛ-130 (продуктовый), новые пару «Прогрессов» автобусов, пару мармонов скроенных так хорошо, что до сих пор Сибирские просторы охотно их принимают и пользуют на своих непроходимых лесных просеках в местных лесничествах. Плохо было и другое, достались они в руки «липы», обманным путём проникшей в роту при отборе, тест драйвов тогда не успели придумать, а слова типа « я ж той само голову колгоспа «червоний прапор» возыв!» оказались роковыми для сборщиков утильсырья из молодёжи. Правдой оказалось только то, что права быи настоящими, всё остальное было «липой». Уроки вождения прогуливались в СПТУ, изучение матчасти не наблюдалось, «та йя той машини с закрытымы вочамы такого шороху навыду, щёй на другом крайю сэла собакы загавкайуть!» Рыболовители сельских прудков и яры являлись свидетелями наведённого шороху на местность и собаки своим лаем долгие месяцы в испуге напоминали людям, что шорох таки состоялся и ляды рыболовителей выдержали удары от свалившихся в них машин и тракторов, а отсутствие на прилавках зеркальных карпов и белых амуров долгое время являлось подтверждением правоты бурсников о том, что шорох случился не только в этом колгоспе, что не только здесь не удалось ляды поднять и понизить уровень воды в прудке, что и в колгоспе «сорок рокив бэз урожаю» тоже картина не лучше, что остался и зеркальный карп и карп обыкновенный, и карась болотный и речной, и толстолобик и белый амур, осталась всякая другая мульва под зимним зеркальным льдом, доставать теперь её оттуда не бреднями колгоспными, а острозаточенными копьями из 6 мм проволоки, бить единым ударом и шишки «китов» и на боку лежащих карпов.Ловить и морозить рыбу будут не в сельпо, а в клунях мамки, тех самых прогульщиков 6 месячных курсов учащиеся СПТУ. Откатали свою программу не на полигоне, сидя за баранками ГАЗ-51, откатали программу гуляя по жопе пугами и дрючками родители, выгнали на мороз в одних обрезанных до щиколотки валяныках прогульщиков родители, сунули миску люминиевую в обе руки, да велели шалопаям швыдэнько сбигать до погрэба, та й прынысты остывших малосольных товстолобыкив, та й другым разом моченых дыкых грушок з росолом из той бочкы, шёй попэрву сбиралы с Крутого яру с Пидлямцови. Груши дички собирали всей семьёй по осени, кто быстрее, дикие кабаны или люди, груши долёживали в клунях, а потом замачивали в огромных деревянных бочках с подстилкой по дну слоем ржаной соломы, заправкой рассола в пропорциях четыре ложки соли и четыре ложки сахару на ведро воды, больше класть было жалко, национальная черта боролась с каждым граммом излишнепотраченного продукта, даже если речь шла о себе, ничего не поделаешь, тут лучше не должить, только бы не утратить в поколениях замечательную черту жадности. Это потом, когда грушки и яблоки были на зимнем столе, можно было поворчать, что мол, не доложила мать, но то к слову, степень оценки матери всё равно сохранялась высокой, это уж как водится у всех народов, обладающих врождённым геном жадности. Карпы и слабосолёные и жареные в вэршках на столе, грушки мочками вниз в другой миске чуть доли вид карпив, сала шмат прямо в обсыпке из соли натэртый часныком нарезан огромными слоями и лежит в отвале весь в прожилках мясного бекона, бутыль мутной горилки з крадэного буряка с качанном кукургузным замисто затычкэ возвышается над этим благосостоянием рядового тракторно-механизированной бригады, Батько уси жилы порвав працюя на колгоспных нивах на своём старом ДТ-54, а той Колюн всэ гарцював, та й гарцював по чужим селам, литом по чужим садам, та й бахчам, вэсною жаб давыв, да карасей в жабьячем пруду вёдрами на удочку таскав, так и дотаскался, то мэдовку с сада, то Галю с другого сэла, то карасикив с ладонь размером, а время то тю-тю на воркутю, убежало сельского хлопчика время пид саму Лямцову и пришло время сдавать экзамены в районной БУРСе (по-новому, по-русски: в сельском профессиоанальном училище для слабодисциплинированных раздолбаев) и оказалось на поверку, что рано сало пожрали вместе с Колюном, не осталось и карпов в погребе, только горилка та й гроши, вот и все папкины растраты. Пошло в зачот тры чирвонця отложеных с премии за уборку буряка в декабре на новую обувку всё тому же Колюну, чэтвэрть горилки перваку, моченыйи яблука антоновские и мишок хорошого крипкого самосаду. Прилипли к слюнямым кончикам пальцев мятые совзнаки достоинством три по десять (знал бы Колюн, вумнийе був бы з собойу взяв бы ти гроши, йк раз сто марок и було бы на служби), перешли в тёплые руки мастака СПТУ и горилка и антоновские яблоки, шош робыть, колы мало грошив платють, це казав свойим мастакам той Герасим Яковыч, шёй с тои получки в 60 рублей делать можно, разве что новорожденному на родыны кынуть чи на крыстыны. Получив не Колька, а его тату Мыкола Батькович те права на вождения автомобиля, но не на само вождение, что большая разница не только на Украине, но и во всём братском СССэРе, так и согнал его, спасибо не матюком наш зампотех из кабины мармона, прозванного на Украине ещё и Захаром, уж, почему так, этого даже сам приравненный к украиноговорящим, не имею понятия, но да речь сейчас не об этом. И Колюн и Валюн, в смысле, Валентин и Витя и Вовчик, все как вышло на поверку, оказались полной армейской «липой», откуда нам было знать, тогда на стадионе, когда нас ротный самолично выбраковывал от остальных, что ему истинно говорить, что мы видели машины и мотоциклы, что слышали про фазу и нуль, что в состоянии отличить самогон свой от бабкиного Любиного, настоянного на курином помёте или говорить, то, что и сказали «Да, можем, знаем, легко! Ну, возмите меня в роту!» Сказали, привели, выкормили, выпоили, как молодняк на гусиной ферме, шеи тонкие, в подворотничках болтаются во все стороны, ручки-ножки во, со спичку, тень, да кости от них. Какие солдаты из нас, нас бы на полгода в откормочный цех племсовхоза на орехи и жолуди, и только потом только спрашивать с нас службу Родине, но что имеем, то имеем, я так думаю, считали и наши командиры и сам товарищ Устинов, урожай сечки и дробь 16 в этом году был рекордным, вышел срок хранения мясных концентратов и свинных тушек срока закладки в закрома Родины года 1947 го, зима обещала быть морозной, аппетит в такое время всегда превосходно-отменный и прибавка к весу 54 кило на 1, 83 см роста должна была составить 17 кг и дойти до нормы перед самым моментом проведения экзамена на зрелость нового пополнения в канун проведения зимних олимпийских игр, то-есть зимней дивизионки, рассчитанной на одну неделю сроку. Время беготни закончилось, вся техника с утра была построена лицом к штабу, место проведения смотра перед маршем ночным, автопарк комендантской роты, мороз 7 градусов, сырость до сосулек на усах, на руках трёхпалые перчатки, на ногах юфтевые сапоги, на весь комплект одежды солдата (две пары нижнего белья белого цвета, одна из которых х/б, а вторая байковая, полушерстяная куртка и такие же шаровары) были дополнительно надеты: кожаные куртка и шаровары чёрного цвета, густо смазанные и начищенные до блеска, имеющие ватную куртку и брюки под ними, далее, шерстяной намордник колючего цвета, дико раздражающий всё лицо и голову своей козлиной шерстью, а также каски белого цвета со сплошной красной полосой по окружности и звезды такого же цвета, и естественно, шапки-ушанки под нею. Намордник был такого убогого размера, что мы, находясь в нём, не в состоянии были различать свой-чужой, он так закрывал нам лица, что от них оставались открытыми лишь угольки смолистых глаз, но до того, чтобы запоминать, у кого какой кариести глаза, да нам и в голову не приходило, и особисты на это внимания нашего почему-то тоже не обращали, слабо, скажем они с нами в этом плане работали, вот на счёт «постучать», это у них всегда пожалуйста, а вот на счёт «свой-чужой», так дудки, станет такой подставной из числа сочувствующих «НАТО» на перекрёсток, да и отправит колонну прямиком аж до дружественного Бонна, поди полом разберись, что это не мой промах был, и марки мои ему тю-тю и отпуск в Бонн, мой тоже тю-тю, тьфу ты, в Москву отпуск мне нужен, совсем потерялся в этом чёртовом наморднике, так зашифровался, что и вправду на Бонн потянуло. Интересно, а там наши алюминевые марки принимают? Сколько я там их успел накопить, а? Боже, кто придумал эту форму одежды, не регулировщики, а сущие «агент 007», кто, где, кого на «Х» можно посылать, а от кого можно трёхпалый кулак в бочину получить, ходи теперь да в рожи заглядывай каждому, может метки мелом кому не то мазнуть, хотя бы со спины, украдкой, чтобы ненароком не подставиться. Духотища и взмокщина явилась в наши скафандры, пока напяливали в кинозале, сидя на полу, всю эту дрибедень, семь потов успело сойти, это же с каких простите меня, кормов, это, что же от меня останется к концу зимы, если регулирования, предвещают нам командиры, будут частыми и затяжными, это сколько каши я должен буду перед этим скушать, да это же ни одному ротному кабану на свинарнике не пожелаешь перед 7 Ноября. Обещают правда кашу отчасти саловым эквивалентом заменить, да разве, то можно «салом» назвать, что выдали каждому перед смотром личного состава и техники сегодняшним утром, господи помилуй Колюна, да хто посмел пугать его неокрепший боевой дух, тем, что условно нельзя называть «салом», да хиба ж ти нимци бачилы иншо то, настоящее сало, та хиба ж ця шкурка со щетиною может подходить хотябы под некое понятие «сала», как такового, это ж чем, какой картоплей кормили дристуна, напичканного глистами и названного в честь его родича, тоже свиным именем, та хиба ж с того кабанчика могло получиться «сало», когда ни мучицы, ни хлиба воно нэ бачило, а кормили его скупые немки половой, поросячьей картошкой, да крапивой с гычкойю вид кормового буряка. Три взвода и отделение охраны особого отдела, расположились перед строем выкаченных из боксов автомашин и мотоциклов, сотня солдат вымораживала жиры на первых «серьёзных» Германских сыро-морозяках, сыро, от слова «сырость, промозглость, мерзость погодная» доставляла настоящестоящим болше неудовольствия, чем тепло наших упаковочно-регулировочных нарядов. Из всех стоящих перед строем боевой техники, мы были самыми красивыми, самыми «фазанистыми», красота нашей регулировочной формы, высокие воротники танковых бушлатов, покрытые кожаным дерьмомантином, выделяли нас в особую касту военнослужащих, мы, регулировщики, смотрели на всю эту автомобильную шу-ше-ру с высока мотоциклетной люльки, мы будем им указывать путь, и куда бы мы не махнули своей волшебной палочкой с подсветкой в ночи, а именно ночному маршу сегодня суждено было случиться, и никуда им не свернуть, не вывернуть рули гидроусилителчми, кроме, как в темень вторичного значения автодорог, и вовсе не автобанов, о которых это дубьё в мазуте сейчас мечтало и тащилось от счастья, режим счастью задавать будем мы, светом от лампочки, присоединённой к двум пузатым батарейкам в наших жезлах. Туда вас, в темень пустотную, в нетоптаные снега, в глухомань пустынную, тридцать километров в час, предел ваших мечтаний, забудь Колюн о своих вышиваниях в колгоспи «сорок рокив бэз урожайу», не вышивать тебе по стэпу, а клевать пшено ближе к полуночи, после приёма горячей пищи на обочине, постукивать тебе каской по баранке руля и шарахаться в сторону от каждого перебегающего дорогу столба. Пробежал перед носом мармона столб чи ота собака якась, всэ, слывай Колюн воду, следующая поклёвка пшена обойдётся роте потерей мармона, укомплектованного Рахубой «бабочкой», огромного размера, непомерной ширины и высоты, выше сверхвсех допустимых в горном Гарце размером спецкунга, передвижного, раскладного полевого штаба дивизии на мармоновских колёсах с удлинённой в полтора раза штатной рамой, автомобиля чудо-техники, исколесившего все части света ГДР, побывавшего во всех кюветах и застрявшего во всех лужах Германии.
Владимир Мельников 3: Продолжение рассказа "Ночной марш" часть вторая. Себя я нахвалил достаточно, а что до остальных, да хрен бы с ними, им и одежда-то не нужна, так, лишь бы зад от сквозняка, гулявшего в кабине, прикрыть, это я всё больше себя перед страшной ночью одиночества подбадривал, не галушки с клёцками, да мочёными дикими грушками едем кушать, дай Бог, чтоб успели ужином перед маршем накормить и то хорошо, а то, и того может не быть, раз сало с сухарём сунули в противогазную сумку, да фляжку воды приказали получше на теле припрятать, так, чтобы было удобно, если что, на улице доставать, то ужин может оказаться в пролёте, а от жёлтого сала, посыпанного жгучей крупной солью «лызунцом» толку будет мало, сухарь и того страшнее, он вроде и есть, а встал на пост и его уже и нет, только крошки под коронками остались, растает и не успеешь дождаться автоколонны, с чем тогда сало-шкурку кушать, и от соли нет возможности отделаться, не велели счищать, то ли обрахно собираются собрать после марша, то ли боятся, что сало на последней степени издыхания и успеет испортиться на сорок третьем году и одном дне с половиной, хранения, а может, это уже моя мысль, может соль необходима для того, чтобы долгое время не хотелось пить, хотя, какой нафиг пить, не май месяц, декабрь не самый жаркий месяц в ГДР, какая жажда. Интересно, подумал вдруг я, а я я когда становилось скушно или холодно отвлекал себя всё чаще тем, что иногда думал, так вот, а нет ли меток дембельских на том сале, что мне подарили старшина роты, надо будет проверить и если не получится его снямать, так поставить на нём метки, ну, например выдавить ногтем ДМБ-82 или того хуже, написатьслово матом, а чтоб выбросили то «сало» и никогда больше по наследству от дембеля к дембелю больше оно не имело хождения, раз нельзя будет его съесть, пусть не по-хохляцки, но всё же выбрость его долой. И мы и сало околели к концу строевого смотра, ноги примерзать стали первыми, руки ничего, то что доктор прописал, есть надежда, что смогу после дембеля кому надо пуговички или крючёчки на лифчике расстегнуть, а это уже позитив, руки, оно для мужика главное и тут, в кубрике после отбоя и там, с крючёчками на спине. Намордник утомил основательно, надо будет при выезде избавиться от него первым, что смогу сделать, это сомнения не вызывало и обсуждению не подлежало, лоб горел под шерстянкой и трбовал не чесания, а больше раздирания на отдельные клеточки материи кожи, волосы под шапкой просто взмокли и тоже горели огнём, шея уже вся была красная, туда я успел продраться и чесал прямо через поверхность намордника, уходящую во внутрь танкового бушлата, так далеко, что и плечи по самый не балуй были основательно прикрыты этой заразой из чесучей шерсти, там тоже всему наступил большой «кердык», перетянутое пополам туловище задыхалось от вошебойки утеплителей и из ПШ и слоёного пирога формы реулировщика, жить оставалось совсем чуть-чуть, будь он проклят и ваш марш и ваши утеплители, сигану сейчас в сугроб для охлаждения, да где они те сугробы, клятая на все манеры безснежная первая зима, хоть бы чуток снежку набросала, всё осень, да осень. Так, это о чём там сейчас ротный метелит, о времени покидания роты, выезд по сигналу тревоги, примерно перед ужином, что, что, сало не вынимая не поедать? Это, как же возможно, неужели это не вынимая можно поедать, не ужели и такие случаи происходили, тааак, час от часу не легче, значит кормить меня будет моя противногазная сумка, меню заложено в провощенном куске бумаги и единственном сером сухаре 1947 года сушки, из чего в том году в основном пекли хлеб, из половы, коры, муки обдирочной и лебеды? Или уже тогда стали выпекать первый нормальный ржаной хлеб, каков на вкус мой сухарь в 1980 году, съеденный на перекрёстке в одном из городков Германии? Все присутствующие на смотре автомототехники прошли вдоль строя выставленных на просушку из боксов автомобилей и приравненных к ним мотоциклов, техники заглянули в кузова и под капоты, постучали ногами по скатам, проверили рулевые колонки, сделали пробные запуски двигателей, проверили освещение и наличие аварийных знаков с аптечками, спросили для порядка про ЗИП, нащупали взглядом в кузове «галстук» или трубу-сцепку, командиры взводов проверили на выбор качество знаний личного состава, замполит выборочно заглянул в душу испытуемым, спросил про письма, что пишут из дома и отвечаете ли вы вовремя, спросил так же о настроении и ответственности перед остальными каждого участника ночного марша, пожелал удачи в его выполнении, старшина подёргал сумки с салом, проверил наличие воды во фляжках, попросил одного-двух на выбор, разуться и приказал перемотать правильно перед маршем портянки, проверил карманы и успел слазить под седушки машин и маленько повытрясти наши скромные припасы состоящие в основном из краденных со складов или выменянных по случаю жестянок перловой каши или горохового концентрата, предусмотрительно проткнутых штык-ножами, «и тут шаромыжники, успели поработать, вернёмся, я им кладовщиком шеи намылю, это уж ясно, как Божий день!», заявил старшина роты перед нами. Осмотр состоялся, прозвучала команда разойтись на перекур, командный состав скучковался посреди парка, до нас долетали фразы «ещё раз проверить, залить перед отправкой бочку воду, кухню заправить соляркой, проверить состояние баков и сохранность печатей на них, личный состав держать в близи автомашин, ещё раз прогреть все двигатели, проверить тормоза и стоп-сигналы, а далее не различимое: подтянуть, залить, отлить, не выпускать, не разрешать, двигаться со скоростью 30 км в час, держаться строго правой стороны, на встречную полосу не вылезать, перебегающие дорогу столбы не сбивать, пропускать без тарана, на провокации немцев не отвечать, в кабины встречных немок не брать, двигаться с открытым правым окном, на немок долго смотреть не разрешать, всё внимание маршу и только маршу, это и есть наша на сегодня основная задача, которую мы должны с вами образцово выполнить и вернуться без потерь, по прибытии в роту, доложить о происшествиях и сдать на ответственное хранения всех снятых из кабин женщин, незаконно-проникших на территорию СССР, то бишь в салоны автомобилей, совершающих ночной марш, всё, выполнять!» Сколько в армии не готовься к войне, всё одно не успеешь, не успевали и мы, очки втереть на смотре сумели, но зампотеха не проведёшь, сунулся под одну машину, влез под капот с головой и ногами под опрокинутую кабину другой, тряпку в морду от вытертых рук и «товарищ солдат, вы куда собрались на этой машине ехать, если в боксы на стоянку, я вам разрешаю, кто вместо тяги проволоку накрутил, спрашиваю, «я не знаю, я не знаю», а кто должен знать, сюда мне быстро Лавриненко!». Сергей Лавриненко, водитель первой «зебры» ГАЗ-66, явился, не запылился, парень с понятием, отказываться не стал, в отпуск пора было ехать, ещё пара-тройка подвигов и чемодан на полку, и здравствуйте полтавские галушки и свежачёк из вчера освежованного борова, домашние ковбаскэ, ковбаса кровяная, картопля жарэная на шкварках, холодная закуска с трэбухы, картопля варэная напополам с кусмамы шейки, каклеты рубленные без примеси муки или сухарей, напополам нашпигованные часныком, солэнэ огирки и баклажаны. Сергей, хлопец был справный и запасливый, чека на глазах зампотехе полезла из своего ушка, из другого успел дёрнуть вторую пару сам дух, проволока за кусачками следом полетела на разостланный добор из в спешке уложенных инструментов, «простытэ, товарыщу прапорщику, бильше такогу нэ повторыця, чэсслово!». Прапорщик понял, что за минуту до смотра раздолбаи, его любимое выражение, сумели затянуть проволокой крепления, тягу на место не вышло быстро и качественно установить, Серёга человек правильный и доволно служивый и обязательный, не подводила его чайка ни разу зампотеха, где бы они на ней не находились, жалоб на Лавриненко никогда не было ни от кого, выдержан, молчалив, кум себе на уме, лишнего не болтнёт, хоть сейчас принимай экзамент «на справу», есть такое в украиноносящих начало. Понятно, что до марша Сергей не остался бы на мели, тягу, помнится, ещё неделю назад начал у зампотеха клянчить, переживал и не напрасно, в общем-то молодец, хоть и хохол, жадность не подвела, да и тяга гавкнула, як Сергей и предрекал её кончину, молодец, но, но обманывать не хорошо, тем более меня, зампотеха, а если бы ротный уселся бы и почувствовал чего не то, тогда, что, тогда обоим каюк, а это тоже не хорошо, а очень плохо, надо запомнить, подумал про себя зампотех, а ведь он тоже был родных Сергею кровей, тоже был сосед по державе, из Приднестровья, но два лаптя по карте до Борисполя, не так уж и не земляк, язык тоже общий, хоть и кличется «мовой». Пока я рот разевал, да блудил, как окаянный по парку среди машин, что впрочем делали и остальные, кому было приказано «разойтись», разошлись из конца в конец, я не курил, а что мне ещё делать, вошёл бродить, от Колюна, до Витька, от Толяна до другого Колюна, тут меня и словили. «Ото чёго тут трэсся, про миж людэй, шо кажинный сиби дило найшов же шь, маешь потрибя якусь, то йды на мойку, там тоби теж роботы найдуть, идить вин з ним и начинайты у цистэрну воду залывать с шлангу, чэрэз вэрхню горловыну, як зправытэсть, то йдить до складу и нэсить з виттиля ото шо там вам дадуть, по дорози ничёго нэ лопать, бо сам пэрэщитувать буду, або шо зныкайетэ, дэржитэсь у мэнэ, всэ йдить с глаз долой», чего старшина роты-то сказал, спрашиваю такого же, как и я балбеса в форме, а ты думаешь я чего-нибуть вразумительно понял, сказал, чтоб шли на мойку, ну и пошли. На мойку, так на мойку, там никого, бочка на двух колёсах стоит сиротой на фаркопе у стотридцатого, вокруг ни души. Чего надо с ней делать, спрашиваю товарища, а он мне, ты что, дебил, сказано, водой через верх наливать, пока не пошли на обед, а потом снова к Бате, слово-то, какое «Батя», в устах вновь прибывших глуповато, честно говоря, звучит, не успели начать служить, по званиям людей, как положено величать, а тут «Батя», для Бати, нам, как минимум год прослужить надо, чтоб точно на себе проверить, «Батя» он тебе или «Отчим», скороспелка ети его кочерыжку. От мороза попрятались водилы крайних к мойке машин тут же на сварочном посту, там всё не прекращаясь, даже на время проведения смотра, Вася Грабовчак всё шкварчал и хлопал погасшей горелкой допотопной карбидной сварки, варил то ли бензобак, то ли ещё какую хрень, но уж больно пузатую, народу набилось, дымина от газосварки, смрад и копоть от карбида, топор вешай на выхлопах сигаретного дыма, выдыхаемого особо кучно, изголодавшимися по куреву бойцами. На «А бочку можно ближе подкатить? А то нам залить её велели?» ответ был очень правильный и главное, вовремя произнесённый, гогот от произнесённой кем-то шутки юмора взорвал помещение и вымел нас с хлопцем из него так, быстро и на такое расстояние, что на исходной, при попытке спросить у них, мы оказались теперь даже чуточку дальше прежнего. Во, махнули языком, через плечо, что и бить не потребовалось, как самих ноги вынесли на свежий воздух. А чего он сказал, я так и не расслышал всего до конца, это меня мой напарник стал пытать, а хрен его знает, что-то на своём, на том, на котором, пожалуй, кроме нас стобой, говорят, но кажется что-то про маму и если я ещё раз увижу в этом проёме твою физиономию, вы у меня, как минимум, трижды, будете зилок мыть из шланга и непременно с мылом, с таким же жидким, как студёная вода, а на улице, не забывайте, минус 5 градусов! Уроды, дегенераты, это мы про дедов и прислужников кандидатов, шаромыжники, ведь самим воду придётся заливать, если нам не помочь, что, трудно, что ли подогнать поближе на десять шагов машину? Шланг ведь, уже попробовали, не достаёт, мы что волшебники, чтоб воду таким способом перелить из сосуда «А» в сосуд «В», жрать-пить на ужин без воды не можно, надеются на заначки из консервов и концентратов, конечно, натырили, не первый раз марши совершают, жезнь многому научила, но, а нам-то теперь что делать? Давай попробуем, говорю, подкатить ближе бочку, а мне Колюн, но не тот, который был из мазуты, свой Колюн, мопедовский, так вот, давай. А ты умеешь обращаться со сцепкой, а то, говорит мне Колюн, говно вопрос, держи вот тут, оттягивай вверх вот эту штучку, разжимай губки фаркопа, а я разсоединю разъём от электропроводки, идуших проводов к стопакам и габаритникам, хорошо, говорю, сказано, сделано. Заковыляли в разные стороны колёсами двухколёсной посудины, никак с места в горку не хочет. Навались, горорю, и пердячим паром помаленьку-потихоньку, пошла, пошла родимая, первая победа, ума хватило разсоединить сложное оборудование водовозки, сдвинуть и откатить от зилка, подогнать на досягаемое расстояние к заливочному шлангу, а дальше, спрашиваю? Хрена дальше, лезай, говорит Колюн, на приступок и откручивай барашки, вон они по верху намастырены, голова, воворю. А то, соглашается водовоз, удерживая за сцепку бочку и вывешивая собственным весом её от опрокидывания. Не интересно? Читать дальше, спрашиваю вас, не интересно? Я бы и не стал сам дальше описывать процесс заливки водой ёмкости, да что поделаешь, приходится, хоть и скукота. Минута и барашки развинчены, крышка с грохотом отлетела и ударилась о бочку, я в один прыжок оказался на земле, чем не бывалый солдат, не спешите с ответом, не так-то просто воды в простую бочку солдату первого года службы набрать. Хитрость Колюна я сразу раскусил, держать за сцепку и уравновешивать в горизонтальном состоянии заполняемую ёмкость, ума большого не надо, выгода заключалась его в том, что возиться с ледяной водой, удерживать не менее холодный и мокрый шланг на морозе дело не простое, уйма воду успеет осесть на твоих руках, одежде и сапогах, залезть на бочку с включенным напором воды, засунуть его в горловину, половину сапог залить водой при попытке забраться на верхотуру, да ещё, не забывайте во что мы с Колюном были облачены, полный комплект регулировщика и на лице и на теле, в том числе и каска и намордник, так вот, кому вершки (это мне), а кому и корешки (это Колюну). Но, как водится, первое слово, дороже второго, кто первый встал, того и тапочки, он первый уцепился за треугольную сцепку, мне, эначится, полезать на бочку. Два прыжка в один день, хоть и мала высота, но раз выше метра от земли, значит, давайте мне, штабисты особый значёк за прыжки с высоты, шутка, но шланг с водой удачно воткнул в горловину, загудела вода в утробе бочки и понеслась по утробе кругами спасительная жидкость, чистенькая, да холодненькая, интересно, а как же она не замерзает зимой в ней, надо бы при случае поинтересоваться. Колюн надрывается не особо, я бы так заметил, у меня выдалось время с ним за жизнь поболтать, Колюн про дом и тёлку разговора не поддержал, наверное, сам ещё телок, раз не о чём рассказывать, ясно, меняем тему, а что сегодня на обед, спрашиваю, а я х…его знаю, ты сам-то понял, что спросил, я вместе с тобой с утра тут мудохаюсь, теперь вот из-за тебя сюда батрачить за тех уродов, что в сварочном цехе, припахали, умеешь ты Мельник на свою жопу приключения находить. Ну вот, кажется, поговорили, ну и хрен с тобой. Про письмо из дома вспомнил, перечитал мысленно ещё раз, про чувиху молчу, не ответа ни привета, а, ну её к тому забору, вода, кажется, через край пошла накатом, шланг за шею и на землю, вода, не останавливаясь, продолжает выливаться наружу, резиновая она, бочка, что ли? Сколько наливать, никто не сказал. Ху…через ли, ты, репу свою чешешь, это мне Колюн, лезь наверх и захлопни люк, так всю воду назад и выльем, давай, не ссы, я крепко держу прицеп. Я то не ссу, но бочка с водой подозрительно валко в твоих утомившихся ручонках ходуном ходить стала при моём прикосновении к ней. Ну, что делать бедному духу, вода хлещет, Колюн градус пониже взял к себе наклоном, вода по сцепке к нему волной стала доходить, он матом на меня, я в ответ, не таким обидным, но всё же тоже матерком, я же более культурным против него себя считаю, я ведь студент, а он волам хвосты на пахоте заводил, большая разница в произнесении мата. В паху Колюна на кожаных штанах регулировщика, образовалось видимое пятно, трёхпалые перчатки слетели с рук, полные воды, минутой раньше и видимо это и стало причиной появления высокоинтеллектуальной матерно-литературной композиции в мой адрес про мать (твою, Бога, Мога, носорога, килограмм капусты мать) во как, откуда у, заносившего волам хвосты, регулировщика такая отборная брань, какую школу кончал, но штаны мокреть стали и сапоги тоже его покрылись блёстками капель, угрозу в мой нерасторопный адрес зазвучале сплошной композицией, и мне ничего не оставалось, как с разбегу, а иначе я и ноги закинуть не смог бы, не забывайте про ватные штаны и комбинизон, а под комбинезоном тряпья на троих не забритых в армию цыган. Я с разбегу ногой на крыло, Колюн упором всем телом на сцепку, кольцо сцепки между ног на уровне паха, я вторую ногу на крыло, руками за края горловины, а за что ещё, что происходит с Колюном не контролирую, чувствую только, что бочка пошла ходуном, я догадываюсь в чём кажется дело, пытаюсь удержать равновесие наверху от взбесившейся внутри бочки воды, которая пошла гулять там и седьмым и кажется уже восьмым валом. Колюну ни слова про воду, его пах натужено гудит, колени, вижу боковым зрением, у Колюна полезли на сцепку, попытка не дать опрокинуться назад бочке и удаётся и не удаётся, сейчас, сейчас, ещё минуту, быстро работать руками с барашками не получается, заранее не успел их поправить, чтоб не мешали сейчас, развинчиваю последний до конца, делаю последний штришок, тянусь за люком, перераспределяя свой хилый вес назад, захватываю окоченевшими вконец руками люк, поднимаю его и больше ничего не понимаю, что стало происходить. Я так понимаю, Колюн, от воды, которая выплеснулась последний и самый сильный раз из бочки, ослеп и упустил всего на один миг контроль за положением равновесия полной до краёв бочки, подлая вода, почуяв вокруг себя двух лохов, решила надругаться над нами своей стихийной непокорностью. Поговорка «ниже травы, тише воды» ей сегодня видно не понравилась и она, вода, решила доказать нам обратное. Вы бывали в цирке? Конечно и не раз, но номера с двумя баранами, заливающими воду с нарушением всех правил охраны труда, вам и не видать никогда, мы существуем эксклюзивно, так сказать, в единственном варианте, таких давно не делают, не для кого их делать, свернули производство. Вам хи-хи, а на нашу беду перед совешением прыжка в бездну, вывалила на просвет между корпусом бокса и забором, толпа зрителей и среди них батька Черномор, то есть замполит Черноус, выкатила ничего плохого на подозревая, гомонят, перебивая друг-друга и никто никого не слушают. Я, теряя равновесие со сползшей на глаза каской, пытаюсь бороться за свою живучесть, бочка и Колюн шли бы в дальний сарай, нихрена не вижу, бочка пошла на меня, я полез по ней вперёд, Колюн, явно в последний раз решил оглянуться в строну здания КПП и мысленно начал прощаться, если не с жизнью, то со службой в комендачах. Обвиснув всем телом на сцепке он уже не управлял нашей посудиной, бочка решила поступить по-своему, ей надоело возиться и бодаться с такими недоносками и не таких с себя в былое время скидывала и выбивала зубы, эти тёпленькие сейчас узнают почём фунт лиха, сливайте воду, господа наездники, раньше думать надо было во что ввязались. Картина маслом: Колюн пополам сложенный, повис на треуголной сцепке, я от трусости и ещё больше от последующих люлей, не спрыгиваю с бочки, но зачем-то цепляюсь за люк и на скорости пытаюсь набросить на прорезь в крышке люка хоть один барашек, не знаю зачем, но так мне тогда казалось, что пока живой и на меня смотрят, а ничем Колюну уже помочь я не смогу, бочка пошла опрокидываться назад, но я думал, что, видя, как я стараюсь со спасением воды в бочке, что я что-то предпринимаю, меня не так будут за это лупить, а то, что это случится, это же не таким, как мы ослам понятно. Каска ткнутая кончиком ладони, на моей башке, слетела назад и полетела долой громыхая по ступенькам мойки, попытка ухватить её в полёте наделали бед столько, что я и вспоминать не могу, наклонившись в строну полетевшей каски, я ещё больше изменил крен у бочки, Колюн, как на качелях в городском парке, вывешенный, пошёл гулять вместе со сцепкой всё выше и выше, попытки прийти нам на помощь со стороны бежавшей к нам оравы успеха не имели, наверное, орава больше орала, чем спешила к нам на помощь, хотя и активно передвигала ногами по асфальту, время полёта так скоротечно, что в таких случаях лучше остаться там, где застало тебя такое зрелище и полностью отдаться получению удовольствия, которые нередко случаются с раздолбаями в армии, ходи и смотри. Колюн ко мне на сцепке, дурень, да и только, я ведь на тех же весах от него в обратную сторону удирал, бочка стоит на месте, мы летим, один вверх, другой (я) вниз. Жить так сильно стало хотеться, что дела и до бочки и до Колюна, и до всей Советской армии мне, как чукче до холодильника, всё, капец, бочка сначала убьёт по очереди нас, а потом в отместку всем, скатится в провал мойки и разобьётся насмерть. Вот тварь, это я и бочке и себе, и всем кто не успевал добежать до представления. Уцепиться за что-нибудь, удержаться на бочке, хотя, вот дубина, зачем? Кому от этого лучше, ты же не тонешь, нет, чтобы спрыгнуть на землю вовремя, а не барашки дурацкие крутить, может Колюн и раздавил бы свои яица, но хоть сам бы живой остался, а то! Земля, удар со всей силы фаркопом об асфальт, люком со всей дури меня по башке без каски, в руки не чувствуют от холода ничего и я, оглушенный люком, не ощущаю, то ли ещё продолжаю ими держаться за бочку, то ли их отрубило тоже люком вместе с мозгами, намордник мокрый, вода дошла аж до пупка, холода пока не могу ощутить, не промокла куча тряпья на теле, крепко старшина упаковал перед смотром, но воду уже оттуда не достать, либо перегреть и выпарить, либо на просушку, тогда обед, Вова, тю-тю, только шкураток сала и сухарик и на обед и на ужин. Колюн с отбитым нутром от удара сцепкой, завис и пытается, через матершину, через ууууууоооохххх, скарабкаться со своей верхотуры, не хен было умничать, сам виноват, я знаю, я знаю, всё ли отбить успел, интересно, хотя, какой нафиг интерес, от удара о землю чуть зубы не вылетели, спасибо наморднику, проглотил я его сгоряча, захватив раскрытым ртом и прикусив толстую тряпицу челюстями, лбом жахнулся о край бочки ещё в тот момент, когда лючком словил по кумполу, спасибо не в танке переворот выполняли, там люки потяжелее пожалуй этих будут, как мне повезло, что в танкисты не попал, хана бы мне. Удар лбом о бочку произошёл случайно, спрыгивать я не решился, во-первых, мозгов не было, во-вторых, боялся, что ноги отрубит при ударе, так вот на карачках и висел до удара. При тычке об землю водовозкой, меня огрело сначала лючком по голове, потом ноги от удара слетели с рамы и я приложился башкой о корпус мокрой бочки, после нанесения поклонов меня скинуло на асфальт и сколько было в запасе энергии у воды, она столько и выкатила на меня, через откинутый назад люк. Пока я проверял свой шарабан на прочность, «тело впёртое туды, равно выпертой воды», по первому закону Архимеда я примерял его на себе. То есть, сколько было воды выперто мною из бочки, столько её и попало мне взашей, голова, плечи, и всё ниже и ниже окропилось водою, так нам и надо. Никто не просил нас проявлять инициативу, а она, как известно, наказуема. «Родился я у Пана под забором, крестили меня Черти с Косогора, рыжий Дед с бородою, окропил меня водою, Гоп со Смыком это буду Я». Во-во, так и стали кликать с того момента, с лёгкой подачи замполита роты, слава Богу мопеды переиначивать не стали Фазу на Гоп со Смыком. Не ясно им стало, кто из нас двух дурней больше на Гоп тянет, а кто на Смыка. Спасибо им, но воду пришлось наливаль по-новой. В армии ошибок не прощают, их выявляют, изучают и на них учатся, правда с одним исключением: каждый учится только на своих ошибках!. В башке гудело колоколом, в нутре тошнота появилась, в глазах мушки полетели, да так кучно, что, когда полез вниз по степенькам за каской, даже для верности руками перед очами несколько раз прошёлся, нет, осталиь, остались и обед не пошёл, мушки всё летали, садились и в миску и на хлеб, голова не останавливалась, столы ходили кругом, стол не хотелось отпускать, боялся на виду у всех его опрокинуть, забили бы, не раскусив фишку, ну это потом, попозже будет, а сейчас каска никак не давалась в руки, елозила выпуклостью по муляке внизу в воде, попытка зацепить и вылить воду хоть и удалась, но она хоть и железная, но продолжала оставаться мокрой. Шапка отлетела ещё раньше от каски и отделившись катапультой от неё при ударе, где-то плавала рядом, правда, зачем она мне теперь такая мокрая и грязная, я весь и без этого тёпленький. А может оно и к лучшему, мокрый, битый, почти покалеченный, можно с натяжкой добавить, почти инвалид, глядишь и оставят в роте на излечении, а то чего доброго, в медсанчасть определят, мечта каждого сачка, ээх, отдохну, а эти пущай гарцуют на своих матаках, пусть их.
Владимир Мельников 3: Продолжение рассказа "Ночной марш" часть третья. Колюна сняли подоспевшие спасатели, тихонько по почкам надавали, чтоб замполит ненароком не засёк, не сильно, так, слегка по-лошадиному, чисто для профилактики, чтоб камни не накапливались, опасная болезнь, я вам замечу, если бы не армейские процедуры, вовремя приложенные, чтобы я на гражданке делал, ни врачей толковых, ни лекарств, то ли дело деды и чего не было званий наравне с остальными, например: заслуженный коновал-почечник или специались по удалению гематом в голове фофманами. Меня бить не потребовалось, лючок на взлёте перед посадкой все заметили, не пришибло ли насмерть, вот чего опасались, а то чего доброго их припашут бочку заново опорожнять и вновь наполнять. Спасибо люку, спас от ледового побоища, шапки жалко, тёпленькая была, такие ушки «Гитлер капут» имела, что одно удовольствие в них укутываться на ветрище. Шапку на железный парапет, пару-тройку раз выжал, а толку, текёть, как из решета, каску туда же, намордник долой. Кто-то сзади сжалившись свою сдёрнул из под каски, оставшись в одном наморднике под нею, кто, поди разбери, но то, что мопеды, это точно, у мазуты не то, что намордников, ключа на 13 в жизни не допросишься, ясное дело, конкуренты, муха им в рот. Знакомо, кто милее пожелания не покажет, чем водила из тёплой кабины стотридцатьпервого, как не свободной рукой вдоль горла от края до края с подвешиванием и наклоном головы набок, «вешайся!», большего от мазуты регуль не дождётся, а то шапку захотел. Спасибо всё же замполиту, схохмил, обстановку разрядил, выставил ещё большими идиотами, да тем дело и кончилось, оставил деда на мойке для передачи опыта юным воздухоплавателям и на том спасибо. Эх вы, чайники, вы что первый раз с двухколёсным прицепом дело имеете, а то, говорим, с двойными, тройными интегралами дифферинциалами, первообразными дело раньше имели, но с такой сложной техникой-впервые. Оно и видно, двойные, тройные, чего там ты сказал, чего тройные? Ясно, сливаем теперь воду вместе, один один говорю. Я тебе сейчас дам один один, поговори у меня, быстро метнулись и открыли сливные краны, вон они снизу, бегом, я сказал. Бегать не треба, вот она боченция, краны Шур-шур-виз-виз шууууууу, пошла вода напором реактивной тяги под себя, того гляди вертикально взлетит. В голове не проходит, у КПП толпа в нашу строну пальцами показывает, а самые смешливые хлопают по коленкам, корчатся от ржача и ходят винтом от смеха, стыдоба, не приведи Господь, а ведь с этим дальше жить, каждый теперь про бочку спрашивать станет, проходу не дадут, как пить, полгода придётся по кубрикам чалиться и рассказывать в лицах, вот эти тесные кубрики. Друг другу в глаза не смотрим, спасибо всё же намордникам, какие уроды бочку опрокинули, кто их разберёт, думаю и сами свидетели не поняли, кто мы, мопеды, да сколько их мопедов, поди узнай, и фамилии наши вряд ли ещё кто успел выучить, ладно, держи Колюн сцепку, принимай на себя бочку, ты спереди, я сзади. Если бы знать, если бы знать, то и читать вам сейчас нечего было. Да откуда нам было городским знать, что для того, чтобы эта паскуда нас не урыла в асфальт, надо было ей подножку поставить. Простая палка, да, мы видели этот костыль, но для чего он ей служит? Так откуда нам было знать, может и второй вариант быть, может и трогать её за этот костыль нельзя, это ещё как посмотреть, инициатива всё равно наказуема, не одним, так другим убились бы, много ли двум дуракам надо. Нехотя, соглашаясь с дедом, вывернули ногу, ткнули на землю бочку, сунули шланг, заправили под завязку и не придерживая, спереди дотянулись, стоя на треуголной сцепке, до лючка, захлопнули с грохотом, чтобы больше не дрался, накинули барашки и винть, винть закрутили до упора, бочку, не убирая ногу, подтащили на руках втроём до зилка, накинули на фаркоп кольцо и клац замком, и ногу долой. Вот так-то, духи, учитесь пока дедушка живой. Мокрые и побитые, не рассказывая о случившейся с нами оказии, на полусогнутых, примчались в роту, разоблачились от сырья одежды, поскидывали всё, от чего мог кашлюн напасть, портянки на батареи, кожанки туда же, сапоги голенищами на радиаторы рядом с портянками, шапку отжимать и приводить в божеский вид, каску мыть и тоже сушить и молчок, упали и всё тут, так нам велели в парке старшие сказать, прознает ротный, мало не покажется и тем, кто посылал и тем кто нас их сварочного цеха попросил матом вежливо удалиться. Спрятать концы в воду не удалось, на ор дежурного по роте, какого хе… через ра, в кинозале делают днём духи, когда вся рота, как угорелая носится на полусогнутых и готовится к маршу. Замполит не заставил себя долго ждать и припоминая случившееся, решил выправить поскорее дело по своему, заявившись с сержантом, устроившим разглашение страшной немецкой тайны всему коллективу роты, приказав нам выметаться отсюда, заявив нам «вон отсюда, вооон туда» и указав на дверь, непреминул всё же потрогать руками ещё не просохшую амуницию вододуев, мокрая, да запалят нас здесь, как пить дать, запалят, вон какие бдительные дежурные по роте, воспитали на свою голову муха им в рот, службу несут не столько для дела, сколько для крика, каждому подавай отпуск за это, не комендачи, ети их, а дятлово гнездо. Интересно, подумал старшина, а маленькие дятлы тоже так же, как взрослые, клювом стучат или только кушают и какают? Хотя кроме этого стучать им никто и в гнезде не запретит, да, ситуация. Шапку получить у старшины на время марша новую и давайте так сделаем прямо уже сейчас, не отходя от кассы, старшина, как раз прибыл в роту и всё, что-то выклянчивает у ротного, всё чего-то ему мало, куркулю Завпаднику. Куркуль только-только оторвать успел просящие и загребущие кривули от груди, только-только закончил речь, якобы мол, его без ножика режущего ротным, его старшинские законные требования и ничего, мол личного от украинского национального, ничего для сэбэ, всэ ж тилькы для роти, тильки для хлопцив и хлиб теж, трэба маю буты хлибца прихвватыты, бо сухари воны покэдайють ще в першои канави, знаю я йих ти бисови души. Мы подоспели вовремя, как нельзя кстати, минута в минуту, вот тебе товарищ старшина и исполнители, другие пока заняты, хлопцы боевые, только, что из боя вышли, пережили такую катаклизьму, что была бы горчица, на пару вёдер, в самый раз сгодилась для их профилактики и согрелись бы изнутри, и с глистами проблемы до дембеля не было бы, золото, но не бойцы, им что пустую бочку от машины откатывать, что полную бочку к машине подкатывать, один хе…через р либо лбы себе о неё поразобьют, либо оглобли поломают. Ну нееет, про оглобли зря замполит, наговаривает, не было такого, про воду было, но про оглобли зря, ей богу зря, да и нет у бочек никаких оглоблей, шутит он, ясно дело шутит, шутило. Командир роты видно уже всё знал от болтливого замполита, а ещё слово давал, что будет молчать, как рыба об лёд, старшина один стоял, дурак дураком и на них голубыми глазками лупкал, что-то случилось, а мне не говорят, ладно, своя разведка донесёт. «Чёго бэз головного вбору и чому до поясу голи?» таков был первый вопрос к нам и ясный перец, почему прохлаждаемся тут, когда космические корабли бороздят просторы вселенной, когда рота в последних потугах пытается спасти положение и Никах не может до сих пор подготовиться к маршу, почему смотр давно закончен, но жопа бойца продолжает оставаться в мыле, почему мы здесь и сразу двое? Что тут отвечать в такую минуту, ну конечно же врать, но только не сознаваться, что пошутковали мы с Колюном, да вот малось неудачно, шапка соскочила, да прямо в воду, промокла, а в мокрой на морозе и простудиться недолго, вот и подумали, что не мешало бы просушиться, лишним бы не было. «Попэрэд чим думаты мои хлопчикы, трэба у мэнэ було спросыты, то колы солдат значина дутаты, таки ось, як у вас мокри шапци и случаюця, идить за мнойу у пидвал, там получитэ свои сухи шапци, тай пойидэм ми с вами працювати» Куда ни глянь, носились бойцы, одни в роту, жругие в автопарк, третьи в подвал штаба через его дырку его заднего прохода, что выходила к тиру и особому отделу, и писаря и водилы и мотоциклисты, все, что-то делали, одни только зенитчики давили лодыря, им дела до марша не было никакого, их почти поголовно запрягли в наряды и по роте и по двум столовым, по солдатской и по офицерской, во, кому лафа, жуй свои макароны с котлетами, а тут? Куда старшина нас тащит, ну, то что тащит за собою в автопарк, это терпимо, но когда он от нас же и прознал про нашу оказию с бочкой, а что нам оставалось делать, от пап и мам секретов, ясное дело, даже у девочек нет, не то что у мальчиков, я имею в виду армию, конечно, как только в тёмный подвал стали за старшиной роты спускаться за шапкой мне, так сразу от темноты и признались, конечно это я был зачинщиком и главным признавателем, а куда деваться, когда он мне сказал, немного ласково «вы мини яйца нэ критить, купить соби питуха и крутить йому яйца, а мими нэ вздумайтэ, колытэсь поки до каптёрци допрэж не дострымалы, щё у том парку злучилось?» Спасибо за наводящие на ужас вопросы, так и правда было тайну выдавать, легче со смазкой сливать, тем более ничего ведь особенного не произошло, просто заправили бочку немного не в той последовательности, но ведь ЦУ выполнено, бочке никакого морального ущербу не нанесено, а для старшины это главное, сами ну, ни сколечко не пострадали, тяжкие физические травмы солдату не в счёт, это правило, но не исключение, очень даже присутствовал воспитательный пример при вторичной заливке, ну, пусть то пробная заливка была первой, а вторая настоящей, полной осмысления, так сказать зачётной работой, что собственно там могло произойти, чего кипишь до неба из-за ерунды поднимать, шапку разве замочили, да вот вы товарищ старшина говорите, что это ерунда, дело поправимое, есть их у вас, ну и всё в таком роде, это я ему в заключение. «Скильки ты класив успив покиньчать до прызыву, кажэшь дэсять и вже на пэршом курси успив штани протэрэть до дирок, справный байстрюк, далэко пийдэшь, оно конэшно, если бочкы правильно станэшь посли сьёго случаю залываты, язык у тэбэ ну, як помэло и ввэрх и вныз, с одною скоростью поворачиваеця», что на это можно ответить, отвечать можно, когда текст произнесённого понят и смысл слов раскрыт, а когда в голове не окончательно развиднелось после удара по кумполу крышкой люка, то мало понятная родная украинская речь, только добавляет в голове сумбура и метели. «Нэ горювайтэ, щас сугрийимся, там, куды пойидэмо, вас уже ждуть и там тэплийше чим у городи Сочи». Скажите пожалуйста, где в Галле теплее, чем в городе Сочи, уж не за углём по новой погонят, а то, что в армии «гонят», это вошло в обиход с самого карантина и прочно закрепилось в нас. Где эти Сочи, хотел бы я знать, я бы пожалуй на некоторое время попросился туда на время зимы служить, что Сочей нет на свинарнике и ДОСе, это мы знали точно, что нет Сочей в генеральской гостинице, тоже ясно, но тогда где? Машины половину в автопарке вновь расчехлили, некоторые стояли с открытыми капотами, с опрокинутыми кабинами, из под передних и задних мостов торчали ноги бойцов, улёгшихся на разбросанные прямо на авфальт матрацы, ноги извивались, люди, ясный перец, не имитировали починку, а метали икру после обнаруженных зампотехом и взводным, неисправностей, перестраховывали и себя и машины, гудела сварка, гудела, стреляла и гасла и вновь гудела и гасла, слаб был карбит, да дорог ацетилен, камней было меньше жалко, камни они ив Африке камни. Рядом с со сварочным постом устроились МТОшники со своим 131 ЗИЛом, машиной грузной, гружёной под завязку всякой всячиной, начиная от передвижной жэлектростанцией и сварочным аппаратом, заканчивая набором механизмов и приспособлений для ведения ремонтно-восстановительных работ в полевых условиях, машиной хорошо обеспеченной и технически и людскими резервами. На машину технической помощи сажали только самых опытных из числа сержантов, таких, которые самому взводному, что взводному, почитай самому зампотеху, фору даст. Рядом с МТО развернуть успел своё электрическое хозяйство Сергей Бодров, спокойный белобрысый блондин, репа во, рост метр восемдесят пять, весь в проводах с «лягушками» разъёмов на их концах, перепачканный дизтопливом, воняющий креазотом, и ещё чем-то, моя мечта, место моей будующей службы, но почему такой далёкой и почему «не сейчас», почему я иду мимо и не приступаю к выполнению своих прямых электрических обязанностей, из-за которых собственно меня и взяли в комендантскую роту. Как не обидно ходить мимо своего будующего рабочего места, мимо электрохозяйства, ничего поделать было нельзя, человек был Бодров исправный и служить ему ещё целый почитай, что год, аж до самой следующей осени, а что делать мне, долтаться, как дерьмо в проруби, ходить бочки заливать водой, дневалить и дежурить по столовой и роте, топтать снег на мёрзлом перекрёстке, крутить жезлом и завидовать, завидовать и злиться, злиться не на Сергея Бодрова, хотя и на него тоже, злиться на что, ещё год до рая, но впереди зима и зимняя дивизионка, смогу ли я удержаться и не сделать ноги в сторону любимого Союза, были случаи, почему и мне не попробовать. Рядом с электрохозяйством штабного электрика, расположились особисты и редакция, машинки дрянь, ничего не стоящие, старый мармон, годов начала пятидесятых, у особистов, да пара газиков-козлов, не мене древних и убитых, по штуке на отдел, один у особистов и один у дивизионной редакционной газеты, и всё это хламидное имущество претендовало на право считаться «военным» и боеспособным, но при даже не внимательном осмотре, было простому обывателю яснее ясного, что жить этим ветеранам от силы одна ночь, что впереди, да сегодняшний день до вечера. Катал своего полковника ещё один ветеран-особист, УАЗ-469, но в парке его в данный момент не было, хотя в автопробеге Галле-Нью Васюки он участие должен был принимать и заявка на его участие давно лежала на столе в канцелярии у командира роты. Сколько было ещё техники, приготовленной для прохождения марша, не перечесть, но её можно и на этом закончить, пора делом заниматься, пришли. Рядом с ротным заправщиком, огромным по тем временам УРАЛом, притулилась маленькая зелёная «фура», такая маленькая, что умещалась на одной паре колёс, такая зелёненькая, ну, прямо лягушка-квакушка, но не хлебовозка, а это была именно она, цель нашего конечного пути, она и тот самый зилок, к которому намедни мы цепляли бочку-водовозку. Что мы могли думать при виде очередного двухколёсного монстра, вот именно, думать только то, как бы не оказаться битым этим новым зелёненьким «чудовищем», бочка тоже с первого взгляда, не представляла из себя, какой ни-то угрозы, однако! Жить хоть на первом году в армии и не так хочется, это на втором году у нас проявятся подобные к выживанию чувства, это перед дембелем только так и будешь думать, как бы живым и здоровым оказаться при поездках на автомобилях или другой технике. Что нам нужно было делать с собачьей будкой на колёсах, мы могли только догадываться, но, то, что наливать её водой нам не придётся, это, как пить дать, во-первых, заливочного люка не торчало ни откуда, а то бы мы с удовольчствием её залили и не только, то что нет люка, оно и к лучшему, драться ей будет с нами нечем, это два, во вторых, мойка была отсюда, честно говоря, очень далеко и докатить будку можно было только к вечеру, что было не очень ко времени, впереди обед, а там минута-другая и команда на марш могла не задержаться с поступлением. Но, что, в-третьих, мы не знали. Если не обращать внимания на форму, в которую были облачены солдаты комендантской роты, то могло сложиться впечатление в том, что здесь собрались обычные работяги, было полным, да, молодые, но то, что гражданские это точно. Первый раз я видел, как люди полностью были поглощены обычной работой, впервые они потеряли свою форму, на людях была не форма, а обычная роба, никто не думал о службе, о ней не было надобности думать, в руках гаечный ключ, на роже мазня пикасо, кисти тавота, на жопе следы то ли гуталина, то ли мазута, под ногами сиденье от мармона, на нём хлам из-под сиденья, рядом пара товарищей. Снять форму, убрать погоны, ничего бы не изменилось, люди привычные к работе, вкалывали за бесплатно любое количество времени, такова природа простого человека, будь он в форме или без. Люди во все века не отказывались от общественно-полезного труда, а такие молодые, да ещё под таким здоровым руководящим составом, как наш зампотех или взводный мазутчиков, тем более. Зилок нас заждался и мы спешили, эевать и рассусоливать, это хорошо, но Сочи, это лучше. Водила подозрительно на нас зырился, но при старшине роты не стал проявлять беспокойства, забоялся, хотя стоило и жару нам поддать под одно место, стоило, поворачивались мы, как слоны, медленно и к работе были не привычны, причина была уважительной, нам было можно, мы были только с гражданки, работать не хотелось и организм сопротивлялся с работой, как мог, и сейчас этому было место. Вы спросите, а почему собственно всё, что происходило в роте, было связано только со мною, отвечу, потому, что я про это пишу, а другие не имеют желания, если бы сесть вместе и как Вайнерам, не одна книжка вышла бы из-под сдвоенного пера. Происходило и не только со мной, да вот хотя бы взять Колюна, Колюн уже получал ЦУ от пары кандидатов, разговор излагался в стороне от нас с водилой, но он явно касался того мероприятия, участниками которого, мы должны были стать незамедлительно, слов типа «вода», «мойка», не звучало, но значение других слов было скрыто шопотом и кивками головы Колюна, типа «ясно, ясно, две или три, угу, угу, скажу и Мельнику, угу, понял, сделаем», чего и кому сделаем, оставалось загадкой. Он угукал, а я уже прицеплял один к фаркопу будку-хлебовозку, за хлебом, как пить дать припахали, но мы-то зачем. Пока я управлялся с разъёмами электропроводки, нас успели окружить наши сослуживцы, неведомо откуда прознавшие, что нам сегодня подфартило, хлеб в армии особо ценился на всех периодах службы, жрать не работать, потеть особо не требуется. Ээээ, чуваки, вы это, вы и правда на хлебозавод за чернягой, наверное, ответствуем, чё надо, тоже пару, тройку буханок, хорошо, пока можно и не только две пообещать, здесь прокатит и три и четыре буханки, да удастся ли выполнить то, на, что подписались, ночью в колонне в самый раз, чтоб не заснуть, корочка другая, заместо курева ой, как выручит. Пора останавливаться, иначе объёма хлебовозки, выделенного под основной хлеб, не хватит, уж больно много получено заказов налево и как их сполнить, это ещё вопрос тот, кто и на каком основании выдать должен нелимитированный ценный продукт, вопрос до конца никем не решён, интересно, а сколько сам старшина решил хлебушка с собой взять, хотя просчитать не трудно, сколько участников, столько и кусков чёрного хлеба, разделить буханку на кусочки и умножить на количество солдат, так вроде, нет, что-то не то, а, количество солдат разделить на кусочки чёрного хлеба и умножить на три, почему на три, так ночью есть сильнее хочется, вот пусть с запасом и кладут. Так, с количеством так и не разобрались, не приняли в расчёт то, что старшина роты человек запасливый, как старшина, и запасливый вдвойне, как человек украинистый, а правда, а мы куда свой хлеб должны запихивать, не за пазуху же? « Вы там случаем не заснули, хватит возиться, отошли все от машины, а вы чудики полезайте в кузов, сегодня в кабине нету местов», это нам водила зилка. По места, так по местам, говно вопрос, как говаривал замполит Черноус, ноги на фаркоп и валком в кузов с высокоподнятыми дугами и тентом.Трогай! За пазуху, за пазуху, это они нам, что ли, жестами показывают оставшиеся в парке кандидаты, и ребром ладони, для верности, проводят по своей шее, жест знакомый, комментировать не надо, но ладонью по шее это легко, но как три плюс три засунуть за пазуху 48 размера бушлата, это же на кого мы станем похожи, и нешто старшина позволит выйти с хлебозавода и спокойно пройти в машину. Машина к КПП, дневальный придерживая ножик штык-ножа левой рукой, чтоб мочка не оторвалась, помчался открывать ворота, предугадывая желания старшины роты и здесь поупражняться в словоблудии, которое порядком нам надоело, «видчиняй сынок фиртку, да швыдче, швыдче, бо ни фылыны лышнёи нэмайе», ну что это за язык, мало того, что забрили в армию под неохотку, прямо со студенческой скамьи, так служить невожможно в радость, ладно бы деды, да припахивания, так язык ещё изучать поневоле заставляют, хочешь быть в милости, милости просим понимать весь ротный состав, кроме командира взводы мазуты Иван Иваныча Носкова, который кроме, как на родном чисто армейском и говорил, прямо не армия СССР, а армия Незалэжной Вкраины, так мы не договаривались, подборка кадров, ну прямо перекос, то раньше заседания ЧК приходилось проводить на чисто латышском, то заседания политбюро на чисто грузинском, теперь вот даже за родным хлебом едем по-хохляцки. Ворота на КПП распахнулись и тукнувшись в специальные губки-ловители, остались нераспашку, машина с перегазовкой поплыла в открытый проём и запрыгав на порожке из брусчатки, стала выруливать направо по дуге, намереваясь проехать по аллее мимо парка, мимо ГДО, мимо нашей столовой, поворотом вправо мимо стелы, далее мимо санбата и левым поворотом в горку мимо чайной, туда, где помнится, располагается ДОС. Не всё ещё успел запомнить, да и много успеешь через щели в тенте, да через открытый проём у заднего борта обозреть, машина скачет на кочках неровностей брусчатки, скамейки бьются по жопе, ладонями подпираешь себя от сползания, ногами юзаешь по скользскому железному полу, не езда, а пытка, то ли дело в тёплой кабине, там тебе все удобства, это мы мечтаем, там угтеться в кайф, закурить северные, приятный аромат винтами синевы расплывается по кабине, открыть стекло пошире, да нет, не надо, нормально, сам не курю, но сидеть и дым нюхать приятно, удовольствие двойное, сахар скушал сам, дым пополам, и о здоровье не надо заботиться, пусть дохает от кашля, а тебе хрен по деревне, эх, в кабину бы. Ворота железные, как у министра обороны на даче, хлеб приходится от народа охранять только таким способом, кругом брусчатка, подкопом не возмёшь с первого наскока, через забор не полезешь, смахнут лопатой, хлеб из печи чем-то ведь они на пекарне достают. Ворота на запоре, но запах буханок, выпечённых в ночную смену уже до немцев в Нойштадте достал, здесь у ворот аж слюна во рту побежала, прямо ПАХ, а лаборатория покойного академика Павлова, интересно, а Павлов не пробовал у своих тузиков и шариков слюну таким способом добывать, всё больше нашим, электрическим способом их баловал, как же, прогресс. Я уже здесь чуствую горячий аромат хлеба, это наверное наш любимый, чёрненький, белый развалистый и пресный, а черняжка, вот хлеб настоящий, как откусил, так полцарства за буханку. Дневального тута, по-моему, отродясь не было, второй раз сюда нос кажем, а всё беспартошные в белом ворота отмыкают, отмыкают, в бумагу, у, и снова куда-то поскакали, зачем ворота тогда запирать, если всё на бегу, да впопыхах. «Эй, бойци, сигайтэ долу, видчиняйтэ хвирткы у бутци и стрыбайте вон за тим щё у билом, вин вам по накладной усэ выдасть», это примерный перевод с родного армейского на украинский старшины роты, даже хлеб он пытается называть по-своему, «хлиб» Дворик, я бы не сказал, что широкий, узковат, не развернуться машине с прицепом, грузить придётся, пожалуй, на улице. Так и есть «носить йёго що б оцэ прямо туды, на гулыцю, так чи шо воно спидручнэйе буде усим». Да это и лучше и в самом деле, на два фронта вы, товарищ прапорщик не сможете работать, не разорваться же вам напополам, небойсь сами имеете какой ни то корыстенный интерес, тут вам не там, там вам не тут, знаем, знаем, если нам заказано триплюс два по системе Рязанова, а, сколько интересно вам ваша баба заказала «хлиба», каков ваш дневной семейный рацион. Хлебопекарня небольшого размера, не московский комбинат баранок, но очередь после нас выстроилась быстро, хвала ротному старшине, чуял одним местом, когда надо сюда нос казать, в самую выгрузку хлеба успели, а, и правда, какая это у них на сегодня закладка сготовилась, испеклась, сколько они времени на всё про всё тратят, чтобы испечь подовый хлеб на всю дивизию, сколько муки да газа уходит здесь. Сочи, вот и обещанное, на улице отпускать к обеду стало, малость изморозь пошла, наверное, туман или оттепель будет к ночи, а может снова снежком побалует, уж больно неприглядная картина, на нервы действует кустами вечнозелёными и дроздами, попадат снежок с утра на голые макушки, отложит свою личинку, а к обеду растает, ни к селу, ни к городу, что за климат, вдарил бы, чтоб немцев порадовать, давно не пробовали сморщеными ходить, подзабыли 6 декабря и снега под срез башни Т-2. Старшина с бумажками в контору, водила в помещение выпечки хлеба, мы за водилой. Сочи, сочи надо вставлять в каждую строку, пока не уедем отсюда, как и было обещано, в Сочах орудуют только армяне, греков нет, их в армию СССР не призывают, только ара, ара, все в грязно-белом с ног до головы, колпаки прилипли к мокрым и слипшимся волосам на лбу, пот по за ушами, жар стоит, как у мартеновской печи, во время пробивки летка и выхода расплава из печи, гул форсунок, не то газ, не то соляра, но вони не чувствуется, скорее всего газ, природный газ, народу не много, если определиться с лицами, хотя все на одно лицо, как на заказ, точно, у них и прапорщик тоже армянин, в санбате и санчасти та же картина, жаль нет гарнизонного рынка, там бы грузины гвоздиками из Сочи торговали и мандаринами к Новому году, кстати, не так и много до него и осталось, полторы недели и 1981 год. Как только солдат попадает на какой-либо склад, по себе сужу, так сразу глаза у него делаются более внимательными и зрячему к чужому добру, а добра того, ой-ёй-ёй, как не подумать о том, чтобы самовольно его отжать в свои карманы. Все помыслы устремляются только в одну сторону, вести себя так, чтобы неосторожным движением мысли не выдать реальных замыслов воровства, проблема усложняется от обратного тем, что и те, кто обладают несметными чужими богатствами тоже думают в это время о том же, только с точностью до наоборот, как бы прохиндеи с херувимским смирением и улыбкой Джаконды, не рванули тырить раньше запланированного и отведённого времени самим себе кладовщиком или каптёром. Как разобраться за миллисекунды отпущенного, на пребывание в комнате выгрузки хлеба, времени в том, кто здесь главный и кто сможет вступить быстрее всех в контакт измены, от кого удастся получить «добро» на отъём три плюс три чёрного и немного белого (для водилы, а вы как думали, водилы чёрный не едят, по должности не положено), успел покрутившись тут шепнуть кому надо и пырнуть из под полы бушлата кое какую мзду, бакшиш, банку рыбных консервов в масле, да банку перловки, но наш бакшыш остался лежать на складе ДОСа, не скоро туда заявимся, после мышиной возни, долго нас там будут помнить. Вот так всегда, что тогда нам не повезло с водилой, поганый малый, 50 процентов, безбожник, берёт за услугу, как пить дать и сейчас, обормот, поотнимает хлеб и засунет себе под седушку, вот гнида, присосался к нашим волосам. Взопрели в бушлатах, а хлеб не отпускают, минуту-другую просят подождать, а старшина наседает, у него в заднице свербит, огонь, но не исполнитель, у немцев, что ли нахватался по минутам отмеривать всё, не можется ему, ещё на свинарник за салом для командного состава грозится ехать-поспешать, врёт небось, точно мясом задумал для борща разжиться. «щито ти так киричишь, бири сям варижьки-марижьки и хлэб даставай изи пичи, щито вирема таропишь, нэ гатов видишь ти хлэб, адэн мамэнт и усё будит вуажури», это главный армянин старшине роты, а тому, как заело, «скильки можно ждаты, и чого воно глотку дэрэ, нэхрысть, мынуты лыщнои нэмайе» Сочи и армяне, это обычная картина, Сочи и мы в бушлатах, пора на улицу, с холода жара только пупырышками изморози по телу, аж передёрнуло, как оказывается поостыли в парке и в кузове сидючи, прогреться маленько удалось, ну, не стало мочи терпеть газовую камеру, запах хлеба, отсутствие кислорода, духота, ну, нет мочи, хоть сигай за борт, хоть скидывай бушлаты. Вот и выход для старшины роты, а пожалуй и для нас, котелок моментально сварил, раздеваться чего бы не стоило, так и хлеб можно вынести в завёрнутом виде, аж затрясло по телу колотуном от наглой задумки, только бы не спалили, не первый раз небойсь так чужаки поступают. Бушлаты сначала до пояса и молчок, тишина, «кузикы не потрывайтэ, хто так рвэ полу», заметил старшина, но догадался ли, вряд ли, вроде нет повода, хлеб в печи и красть нечего, «скидайтэ, скидайтэ, пидсобытэ трошкы, воно дило швыдчэ буде двыгаця, чи можно й, хлопци, пидсобыть вам, увага вам наша, чи не?», это к армянам старшина одним боком подставляется.
Владимир Мельников 3: Продолжение рассказа "Ночной марш" часть четвёртая. Такой роскоши, да чтоб с обращеньицем, да тут такого сто лет не слыхали, чтоб дураки сами свой лоб печи подставляли, да, за ради Христа. Варежки строительные в рожи нам, бушлаты на пол у сторонку, за шкирман и Вова у огнедышащего вулкана, гарь, синева, гул и алюминеевые корзины на пару буханок стоят в ряд, Сочи, каждый день армянское Сочи, тут москвичам и тулякам делать нечего, хорошо я не в металлургический институт двинул, в аккурат доменные печи Галле прислонили бы к себе на два года, хлеб до пенсии во се из печи таскал бы, до конца дней своих на него бы глядеть не смог бы, ну, а как такое возможно для русского человека, другое дело для армянина, ему хлеб не голова, а товар, хлеб для него-лаваш, тёплый, лепёшечкой, только-только из дувала, стопочкой, горкой, один на другой, сантиметров на 40 от стола, ешь, хоть с молоком, хоть с чем, вкус дрожжей и лёгкого дымка печного. Шутка, но смен несколько выдержит не каждый, это сколько воды надо за смену выдуть, чтоб от жары несусветной тут не усохнуть и не улетучиться через вытяжки, а воздуходувки, кажется не справляются. Сейчас зима, а как тут они летом перебиваются, куда выскакивают от огня печного, нешто во двор, из огня, да в полымя летнего зноя. Хлеб кажется поспел, нож воткнутый в бухану вылез сухой, без лепнины из прилипшего незапечёного теста, пробная буханка вылетела из гнезда, без особого труда, сдавленная, она приняла прежнюю форму, да, пожалуй, что можете доставать, складывать на деревянную обрешётку лотков и щитать свою дозу Не красть и не ламать, сламаете, заберёте такой, другого не получите, а вот, товарищ прапрщик из Степанакерта и ответ на второй вопрос, ибо «куда класть краденый и как вынести отсюда» уже решён, а вот и ответ на главный мучительный вопрос, где брать лишний хлеб для кандидатов, что ждут и верят в то, что он им добуден будет иметь нами место, зря что ли для усиления сказанного, водили ребром ладони по горлу и с оттяжкой показывали верёвкой вверх нам.Нет, всё таки надо было в арматурный институт поступать, в стали и сплавов, вон какой кочергой меня наградили, как в аду, движение вперёд, зацеп, на себя, Колюн варежками не хлопай, варежками за формы с хлебом и на стол, жахни посильнее, хлеб и выскочит, учись у специалистов, да не не на пол буханки, дубина, на стол. Как, горячо, а варежки? Мокрые от пота и смазки, а как же они хватали до нас корзины с огня, как не хватали никогда? А кто за них хватает? Ах, дураков, как мы с тобою, хватает, за кусок хлеба, говоришь, голые сковородки хватать научишься, ну, я тогда покрепче за кочергу, она пока только тёплая, возми вторую пару рукавиц, да бери, мне они на кой не нужны. А вот вам и третья подсказка, на две пары надетых рукавиц дело у Колюна пошло швыдче, только и летели буханки со стола, да на пол, только и успевал он огребать от армянина коротышки снизу вверх в бочину тумаки, буханка на стол, вторая покатилась под стол, водила гогочет, во дают духи, кто же такой хлеб жрать в роте станет, хотя, сами и будут, марш-то для них и проводится, старички в кабинах похавают без хлеба концентратов, на кухню вряд ли заявятся, ночь, какой там может быть сготовлен ужин, лучше поспать поевши кашки из банки, чем чем изнемогая от кимаренья, дожидаться скромного ужина и переться по холоду туда и обратно. Хлеб ронять на пол нельзя, грех, знаю, но в армии хлеб надо обязательно повалять по полу, иначе его нельзя будет есть, его просто не получишь лишним для себя. Аксиома, но буханок падать стало мало, шутка старшины про « оставлю до утра тэбэ Микола тутай» подействовала на моего Колюна не хуже вытрезвителя, а может мне так показалось тогда, может бока заболели от неправильно наносимых южанином ударов, и не по почкам, и не лопаткам, так, ни туда, ни сюда, как девка деревенская, ору много, а вмазать не получается, прыгает квочетом вокруг великана, на стол бы для острастки залез, что ли, карлица-хлебопёк. Минут двадцать, но какое Сочи, уже портянки стали мокрыми от такой влажности, хлеб отдаёт жар воздуху, в зале Пицунда, это они на голое тело в туниках византийских, но на мне и Колюне по пару комплектов белья, да ПШ, да все крючёчки до конца на горле застёгнуты, подворотничок менять, прямо по прибытии в роту, аж отвалился шкуркой, как съёжило от пота и жара. Водила наш то сюда, то туда с лотками носится, да всё нам жесты какие-то кажет, но не врубаемся, нету слаженности в действиях наших, чего хочет, никак не можем взять в голову.Аааа, дошло, ну, если на хлеб кивает, то точно оно самое, хлеб кончаем грузить, пора воровством заниматься, момент подходящий, старшина с ихним прапорщиком удалились в вещь мешком куда-то, часть на перекур армян выскочила, этот не справится с нами, хлеб полетел мимо стола всем лотком, не хотел, да кочергой нечаянно другим концом зацепил. Всё, кронты, испортил, не начиная, буханки по полу покатилсь, кочерга по спине моей пошла, армянин взбесился и сделал ошибку. Моя спина не то выдерживала, но помощь со стороны водилы могла прийти вовремя, из одной роты, чего чужие лупцуют. Кочерга не шпага, толку мало, не развернуться в тесном помещении, не ударить, как хотелось, хлеб с пола пособирали в четыре руки, что было на столе, водила в бушлаты покидал, сунул их в руки Колюну, и пинком Колюна под зад для создание большей неразберихи, «эээ, зёма, ну хватит, хватит, кончай, давай обещанное и мы отваливаем от тебя», это спасение, да, это жест доброй воли, но на столах ни гу-гу, одни пустые формы в углу кучкой понабекрень завалились, пока сосчитаешь по-армянски справа-налево, потом на арабский переведёш и получается, «тело, впёртое, туды, равно выпертой воды», сколько влезло в формы, столько ушло с нами, накладная у твоего прапорщика, а того старшина уволок, бартер пошли изучать, никак за время службы, не получалось у них вывести единую форму, «товар-деньги-товар», мешала жадность хохляцкая, не соглашалась хитрость армянская, то старшина недодаст консервов, то прапорщик с ПАХа перепутает буханки и насуёт чёрного, заместо белого, то в лепёшки забудет начинку из яблок положить, вот незадача, и вроде в одном в звании, но, поди ж ты. Мы гуртом в двери, облако пара вовнутрь с морозца, кто, где, где свои, где чужие, быстро хлеб из бушлатов под седушку, лоток последний в бутку, старшина с вещьмешком тоже, кажется успел нагреть побратима, уплетает, аж пятки сверкают, водилы других машин моторам гукнули и скрипнули тормозами, армянин заглавный снова «на кислород» от печи, прпорщики сцепились, снова битва за право встать у горнила домны, битва за хлеб и не прекращалась, как они тут вообще выживают, все на нервах, ор, буханки на стол, тесто в формы, ни покурить, ни отлить до конца, так с капельками на ляжках и бегают, сущие дьяволы. Водила закрывать дверцы хлебовозки, нам пендыля под зад старшина отпускает сегодня, времени потеряли по его подсчётам не оправданно много, водила в кабину, к нему бакшиш из рук сержанта армянина, начальника смены, пара буханок белого улетает на сиденье, наш старшина только морщится и отворачивается к окошку, не хочет быть свидетелем нарушения уставу, но хозяин машины другой человек, это его бизнес, да и не раз выручал хлопец по жизни, с таким и воровать, и на глядки ездить, одно удовольствие, прикинется валянком, не допытается ни одна жена, не то, что особист. Сколько кабанов,да оленей завалили, сколько раз небывалый урожай черешни а брикосов сумели вывезти с полей местных фермеров ночью, одному только кузову и известно, пусть его, сколько он там съест, главное в другом, ротный хлеб под печаткой по пластилиновому полю лёг горяченький в кузовок прицепа и оттуда до ночи ни гу-гу, так тёпленьким и достанем, зря попоной прикрывал самолично, конечно не зря, сытый и довольный солдат, главная составляющая успеха старшины любой роты. Время к обеду, буханок нет, что казать кандидатам и друганам, хрен его знает, сколько он под зад положил в кабине хлеба, поди теперь, посчитай, вот нечесть. Рота мимо быстрее прежнего проскочила, у роты выкинули и в строй, машина дальше с прицепом помчалась. Рот до ушей у водилы-воротилы, молчит, но знает, чей хлеб заныкала, что казать в строю стоящим на обед кандидатам, руки в сторону и более ничего. Лохи, уроды, штоб больше не вздумали на ПАХ ездить, после обеда в каптёрку, поняли! Куда уж не понять, это сколь ртов без хлеба мы с Колюном оставили, если солдат поделить на буханки, а потом на куски. Чёрт, опять с арифметикой хлебной проблемы, а кому он весь хлеб позабирал. Хотя, о чём разговор, прапорщик Чекан, чеканутый точно на всю макушку, хуже Гезенко, взводного мопедов, одно дело шапку на башке крутит, то на один бок качнёт головой, то лихоманка его скрути, на другой, цирковой клоун, не командир взвод, может вши у него и кусают в голову, вот он и шапкой их, шапкой, закидать хочет. Нет, ну в самом деле, слово скажет с картавинкой и заткаинькой, и тут же башкой, круть-круть, шапка туда-сюда, на нервы хуже дроздов действует, пошли уже, что ли, что ты всё пытаешься одновременно всем и сразу подражать, ничего своего, только, как конь на покосе от слепней головой машешь, да отбиться от них не можешь, закусали они тебя бедного, может верёвочки какие не то привязать, да как в детском садике шапчёнку ту к подбородку и притянуть, может хоть сам отдохнул бы от своего тика. Визитная карточка тебе на весь срок службы обеспечена, сам виноват, выпендрёха. Водила в столовой догнал роту, по прямой срезал, мы мимо санбата и мимо клуба артполка всегда на обед ходили, а он через забор у мойки верхом и в дамках, мы к столовой «рота смирно, равнение налево!», опять комдива-пешехода посвтречали у стелы, любил Ушаков пешие прогулки, и на работу и с работы, и на обед, и с обеда, пока ножками дотопаешь, рабочий день и окончешь, сколько успеешь за оставшееся время приказов подписать, стольким и быть по сему. Пробили копытами с набойками, прогорланили «гав-гав-гав», вот и столовая. Обед в перловым рассольником или типа того, на второе рагу тушёное с мясом, капустой и картошкой, компот, но башка от того удара не прошла, тошнота вновь дала себя знать от запаха и кочерги, а может в пекарне угорел, но, но миска и тарелка остались сухими, чёрт сним с обедом, впервой, что ли, как-нибудь дотерпим до ужина. Может водила хлебовозки сжалится и вернёт часть награбленного, хотя какой там, влн, окружили, шепчутся, довольные басурманы, точно, ушёл наш хлеб, зря под кочергу подставлялся. Обед долой, в роту налегке, мутить не перестаёт, может завалиться сейчас в ленинку, да по массе, минут семьсот, сон, говорят от всех болячек помогает, самый лучший лекарь. Точно, в ленинку и типа читать про Рейгана и его «звёздные войны» про СОИ, стратегическую оборонную инициативу, точно, про инициативу, уж больно я от неё сверх всякой меры здесь страдаю. «Никуда от роты не отлучаться, всем находиться в пределах роты и парка, писарям и особому отделу разрешаю покинуть расположение роты и находиться в штабе и особом отделе, взвод комендантский может покинуть расположение роты и быть в штабе и не далее того, при объявлении команды «сбор» всем водителям и старшим машин прибыть по тревоге в роту, всё, выполнять, дежурный по роте, давайте команду и разводите людей!», это командир роты, дожидающийся с водопоя своих ослов, выдал на гора очередное ЦУ. Не расходиться никому и никуда, предельно, коротко и ясно, да и без команды нагнали страху, не знаешь, можно ли на второй родной этаж забежать, успею ли попрощаться со своим неразлучным другом, клозетом, я имею ввиду, тёплым и уютным местечком, всё вроде предусмотрели, про еду, про воду, а про сходить в тубзик, пожалуй никто и ухом не пошевелил рассказать, хотя бы намекнуть, крутись теперь. Как хочешь сам, как это делают на учениях и на маршах, да и вообще на выездах по Германии, куда ходют? Спросить неудобно, засмеют и прикалываться будут долго, ещё не дай Бог кликуху прилепят, будешь унитазом называться. Спасибо из роты не погнали снова в парк машин, уже околели достаточно, последние минуты дали бы в тепле тело подержать, сколько там пробудем, когда вернёмся, сто км, вроде не много, но? Команда разойтись и оправиться подоспела в самый раз, разошлись и в тёмный кинозал, двери тихонько»оп», без скрипа, чтобы не разбудить собравшихся после клозета шлангов на «массовое» мероприятие, в смысле, собравшихся топить массу, а по обывательски, спать, дрыхнуть, как вам больше нравится. Для солдата нет ничего слаще, чем поспать, день считается удачным, если количество и качество «поспать» длилось больше вчерашнего или в пределах отведённой самим собой нормы. Поспать стоя на тумбочке, поспать так, чтоб сон приснился за короткие секунды, когда тело не успело об этом узнать от мозга и устояло в вертикальном положении и не сложилось пополам. Придавить чугунную батарею щекой так, чтоб служба людям ей мёдом показалась, ужать радиатор отопления до степени 20G, но не совершить при этом разрыва секций, топить её, как Герасим топил своё «Муму», топить и слушать музыку воды протекающей переливами сверху вниз, топить и мечтать увидеть во сне дом и маму, чувиху и секс с ней, согласен, секса не было, не могло быть, было нечто другое, но качество детей от этого хуже не становилось, было другое и называлось по другому, русским хорошим словом перешедшим от братского татарского народа и имя было ему: . Вот это слово и хотелось увидеть во сне, но в компании счувихой. Зал всю ширину казармы-двухэтажки, это его длина, а ширина зала метров 6, не много, но рота спокойно в нём умещалась, оставалось ещё место для лекторов из штаба. Сегодня их не было, в зале было темно от закрытых крашеных в чёрный цвет стёкол в рамах и тишина бы внутри мышиная. Мышиная тишина была всем необходима, спать здесь не полагалось, но очень хотелось и это понятно, нервы взвинчены, ночью не до сна, спать можно только наряду, заступающему в этот вечер и более никому, момент очень подходящий и оправданный, даже кандидаты не стали нас з зала шугать, сделав вид, что нас здесь просто нет, кто ездил на марше весной с весенниками, помнят. Сколько машин слетело в канаву, лучше путь спят сейчас, чем клюют пшено за рулём. Вещи наши подсохшие покидали на пол, кто, теперь не узнать, да и что толку. Кипишь не поднимешь, не набрали гуси весу, чтоб заклевать гусаков покрупнее, чьи, где тужурки, а, покидали тихо в кучу на сцену и прямо на них головами и повалились, темнота всё спишет, поймают в таком положении, достанется, а и пусть. Потом трава не расти, все уже сопят почти во сне, скорее переставай шубкршить и задерживай дыхание, отрекайся от внешних раздражителей и выключай психику, не обращайвнимания на возню соседа и ……. «Рота, азимут 555, рота сбор», твою налево, только голову приложил, мать твою Бог любил, «Ээээ, чё, не слышали?!, а, ну, кому кричат сбор, 45 секунд, подъём», это уже изнутри зала, чутко однако спать научились кандидаты, сколько интересно удалось притопить массы или и не ложились? Свет не включали, выметались втихую по два-три человека, рожи растирали, гимнастёрки одёргивали и с понтом дела, сразу в соседнюю с кинозалом, дверь ленинки, типа т ого, оттуда выходим, типа, всё в порядке, типа писали письма и читали в личное послеобеденное время. Ленинка тоже закисла от спёртого воздуха, почему, понятно, там тоже не теряли времени даром, в зал видно побоялись сунуться, в армии, как и у атомов, есть критическая масса, «массы», при помещении в одном месте 50 кг плутония, самопроизвольно начинается цепная реакция и начинает выделяться тепло и жди от атомов беды, в армии примерно то же самое. Попробуй набейся в одну бочку селёдок больше, тебя кандидаты-касатки сожрут, всего должно быть вмеру, тогда тишина в зале обеспечена, спалиться из-за лишнего человека никто не хочет, во время сна каждый хочет смотреть своё кино. Одёжу регулировщиков выкинули вместе с нами, ваши монатки, вы и палитесь, нас тут не было, нас никто здесь не видел, откроете страшную немецкую тайну, ждите ночью в кубрике. Рота уже гудела и ворошилась потревоженным пчелиным ульем, дежурный по роте с прапорщиком отмыкали замки, снимали деревяшки с пластилиновыми печатями с решёток ружейной комнаты, открывались обе половинки, народ по команде «рота получить оружие», вламывалась и забирала, каждый кому, что полагалось. Куда девать форму, было непонятно, кинули её обратно в зале, где спали, кна уже пооткрывали там, света было много, народ туда собираться начал по-новой. Пока мы метались сонные по коридору, оказывается произошли большие изменения, рота должна была собираться вся, получать оружие, но сколько нас отправятся за город из части, было не совсем понятно, но тем не менее, оружие получали все. Получали оружие, заскакивали в свои каптёрки, хватали вещевые мешки, регулировочную форму и мчались в кинозал её надевать. Одежды было много, времени в обрез, местов не хватает, стали одеваться прямо на ходу, прыгая на одной ножке, вдевая ноги и туда и мимо, толкая всех, роняя оружие на пол, получая по спине каской, а в зад сапогом, улетая и возвращаять дособирать растерянное на пол во время перелёта, пригибаясь от тычков, угроз и оскорблений. По фигу, привыкли, знаем от кого держать подальше и какая сволочь более сволочная, молча, не глядя товарищам по призыву и состоявшимся друзьям из черпаков в глаза, стараясь не поддаваться на провокации, но и не казать поспешность бегства, продолжать упрямо делать то, что делают все. Ничего необычного, всегда и у всех были говнюки и задиралы, взявшие с пола то, что побрезговали подобрать другие, плётку ката, оставленную другими поколениями садистов. Среди всех призывов рождалось из нормального человека большое говно, поначалу терпимое своим призывом и вроде не вмешивавшимся в падение человека, но потом ужасавшееся уже самими, не остановить, да и незачем, человек перестал быть самим собой, а стал скотиной. Даже для своего призыва стал дерьмом и мразью, но каждый видя это, выправлялся в лучшую от мерзопакостного человека в лучшую сторону, роль дёрьма была занята, хотелось чего получше. После нечеловеческих выходок подонка, свои же кандидаты или деды подставляли своё плечо или протягивали молча руку и легонько подталкивая к выходу, подталкивала и подбадривала, моргая правым глазом «держись брат, все через это прошли, всё будет путём, забить не позволим, но и не борзейте!» Что происходило в других частях дивизии, мы не могли знать, но я всегда чувствовал, всё что делаем мы, то же самое делают в каждой роте или батарее, я и подумать не мог, что жизнь в части могла быть отличной от той, что проделывалось у нас, я всегда держался мысли, что сейчас 13000 человек так же носятся по кубрикам и каптёркам, по ружкомнатам и подвалам, все сегодня едут из города, у всех в этот день ночной марш. Может и правда так было, да, скорее всего так было, а почему такое было ощущение, да по тому, что мимо нас, стоящих на перкрёстке у штаба и артполка, всё именно таким и казалось. Мимо нас часто вместе с нами выдвигались из парков машины и их полков, БРТы причаливали к штабу, брали его под охрану, бывало знамя в них загружали и они с ним выезжали за пределы дивизии, бывало по-ротно выдвигались и шли мимо нас куда-то, мимо нас, мимо нашего парка, к КПП или ещё куда-то. Не важно, что они могли и не выходить за пределы части, плевать, они шли, колёса крутились, а это уже движение. Намордники на голову, полы заправить под тужурку-кожанку, шапку с каской туда же, голова чугунная. Ноги не поворачиваются, руки не сгибаются, слишком много натюфтили на свое тело тряпок и утеплителей, поможет ли? Страх от удаления от части, брошенность в темень, потеряемся или нет, что за бумажки тычут тут же при выходе в парк через запасной выход у ружкомнаты, что это за каракули, сделанные под копирку, а, наверное туалетная бумага, сподобились позаботиться о достойном вытирании отхожего места, нет, что это за странные обрывки линий исполосовавших клочёк бумажки, так много, целых три, так что это, объясните? «Внимание, построиться по-взводно, командиров взводов в командиру роты», ага, кажется лафа кончилась, сколько можно спать, жрать, да срать по тёплым туалетам, всё, как отрезало, каждый почувствовал себя принадлежащим настоящей службе, холодной, неуютной, со снежком, вон он, посыпал с обеда сырой изморозью, местами голодной, но службой, но не Сочами с белыми и серыми булками, все эти кинозалы со спёрднутым массами воздухом, все эти наряды на кухню и по роте, все эти ДОСы и ПАХи, всё это плюнуть и растереть, так нам об этом не объявили по ротному громкоговорителю в парке, так само ощутилось внутри себя. Кроки, это есть кроки, запоминай, ты едешь со мной, это Витя Стога, человек с бульваров Одессы проводил со мною ликбез, едем на моей машине, тебе зёма крепко повезло, ты очень везучий человек, у нас про таких говорят, что при рождении Бог поцеловал тебя в макушку. Куда? Я что с этого дня должен ермолку под шапкой носить и молиться покачиваясь на Одесский лад, ну ощастливил, ну молодец, весёлый народ эти Одесситы, их есть у нас в роте и не только у нас, все вечера только и слышно «позовить Миколу, чи Витю, чи Пэтра», одни Котовцы из под Котовска Одесской области или сами Одесситы, вот весёлая жизнь. Наверное у города Галле не одна Башкирия была побратимом, наверное Одесса была тоже побратимом, запасным, но побратимом и Киев был, и Житомир, и Львив, и Мукачев, и Полтава и вся Подолия, а ответ этому всем давно известен. Угадайте какой? А я сразу догадался, а на карту посмотрите (на боевой путь части), кого собрались освобождать наши пращуры, те и служить сподобились опосля.Чьим орденом награждена дивизия? То-то, самым главным орденом, орденом всех украинцев на свете, орденом самого Батьки Хмельника, не зря сей орден сковали и городу имя бать присвоили на Незалежной, город Хмельник, вот и мои выводы, город Хмельник должен быть побратимом города Галле, ну хотя бы малюсеньким, по числу служивших в части хохлов. После посмотрим, что нам выдали и каким маршрутом поедем. Ааа, вспоминаю, помнишь прошлый раз мы его обкатывали раза три, ну, тогда, когда вы ещё в карантине салабонами были, не помнишь, что ли? Да ты ведь со мною один раз тоже прокатиться успел, неужели не помнишь? Было один раз, помню, а что это и была пробная обкатка сегодняшнего маршрута я и знать и догадываться не мог, кто мне докладывал, посигали в матаки, ветер в харю, Витя быстро едет и делов-то. Куда ехали, в какую сторону, помню, что всё мелькало, да ты, как швейшая машинка, тутутутутутутутутутутутутут, как МГ-42, коса Гитлера, десять тысяч слов по украински с частичным переводом на русским, и того, сейчас, сейчас, нет, калькулятор для инженерных слов просто необходим для этих обсчётов, молотилка, не Витя. Чё я помню, помню от ветра прятал голову под брезентину коляски, да мелькающие повороты, бурьян низкорастущий по обочинам, да пропеллер крутящихся спиц переднего колеса, ну было, да не помню я всего, не до того мне было, да я и не задумывался над тем, для чего мы катаемся изо дня в день, чего мотаем километры, накручивая мили на спицы мопедных колёс, может то знакомство с Германией было, может просто для удовольствия и развлечений выруливали и улетали то в ночь, то в день с ранья. От здания казармы отделились отцы командиры, прошли по крыльцу, сиганули с высоты пандуса в один метр на асфальт и направились в сторону построенной роты в автопарке. Подали команду «рота, равняйсь, смирно!», доложили о выполнении построения и сбора личного состава по тревоге, отдали друг другу честь и приступили к главному, к тому, к чему заводился весь этот сыр-бор, к принятию от молодого пополнения отчёта о профпригодности, квалификации водительских навыков при прохождении марша по территории чужого государства, с их правилами и требованиями к участникам движения, с поправкой на звание Советского солдата и освободителя народов, цивилизованного и дисциплинированного водителя, которому два долгих года предстоит на своих машинах бороздить просторы Германской Демократической Республики или ГДР сокращённо. Все в защитного цвета полевой форме, не понравившейся мне после золота погон после парадок или хотя бы будничной формы, но не менеепривлекательной нежели эта, «серая» и люди в ней «серыми» кажутся и значимость и уважение у ним приближаются к панибратским и произвольным, не уставным, а абы как, плохая одним словом форма, хотя может и малоприметная для снайперов, если смотреть с большого расстояния, хотя какие снайперы, за пять километров фуражки видны, были бы каски, как у всех, тогда другое дело. Ооо, только подумал, а каски-то сбоку приторочены и кажется ничем от наших особо не отличаются, вот будет потеха когда они наденут и можно будет приколосться и спросить невзначай, типа по ошибке, закурить у «зёмы», вот здорово они рассердятся, хотя я не курю,это отпадает. Каски на боку, противогазы огромного размера, ясно, наши шансы выжить ы ядерной войне приближаются к нолю, с нашими противогазами разве, что опрыскивать карбофосом картошку от колорадских жуков, чтоб не видеть этой погани, расплодившейся и облепившей спелыми вишнями зелёные листочки на высокой ботве, картощинья, как выражаются бульбаши. Полевые сумки раскрыты у всех командиров взводов, ротный собрав их кружком. Бессовестно картавя русский язык, произносит полухохляцки, полурусски незнакомые на маршруте движения контрольные точки, часть слов или их обрывки «дорфами» и «бадами» долетают до нас, но смысла из услышанного мы не улавливаем, понятно. Что без этого, называемого вводным инструктажом, не проехать и метра, можно упереться о забор на выезде, ведь только от ЦКПП можно уехать в любую сторону из города, а на выезде из под эстакады в Нойштадте и того более, уехать и не вернуться до дембеля, не то что до полуночи, слушайте и ещё раз посмотрите на те кроки, что получили. Проведите дополнительный инструктаж с регулировщиками, у них самое ответственное задание, вывести колонну из города беспрепятственно, без разрывов и вкраплений немецких гражданских машин в колонну, вывести и вести далее, регулируя съезды и объезды до момента возвращения в часть. Колонну не разрывать, соблюдать скоростной режим, всем машинам держать дистанцию двух горящих лампочек на фарах габаритов, скорость движения 30 км в час, всё, выполнять. Эх, было бы можно, командир роты в таком случае не преминул бы запустить в небо ракету, но на территории части он это своё любимое занятие побоялся претворить в жизнь, не тот уровень полномочий, можно и по жопе мешалкой получить из комендантской роты, только-только пост занял, сейчас не фулюганить, а всё больше по части прогибаться и оправдывать доверие перед прыжком на капитанскую должность куда-нибуть помошником командира в штаб батальона или в штаб дивизии, на околоштабную работу, проза жизни и от неё никуда, но это и не порицается, это система жизни людей, отрёкшихся добровольно от пиджаков и штиблетов, полюбивших казарменную жизнь и нормально относящихся к жизни в полевых условиях, и за это их никто не смеет и не собирается осуждать, каждый думает о своей карьере, может кто-то мечтает придя на дембель, пересесть с говновозки на заправщик, вони не меньше, зато куражу больше, кому захочу, тому столько залью, а будете кочевряжиться, останетесь без масла в уборочную. Я мечтал о карьере инженера и преподавателя спецдисциплин, специализация вуза позволяла это делать, но я не представлял ни того ни другого, я просто мечтал закончить вуз и быть круче и значимее других. И ещё об одном я думал, но этого никто не знал из окружающих, я даже во сне никому не говорил, не говорил о том, что сам чуть не стал замполитом и все проекции своих мыслей и реальные дела моих нынешних военных я переносил на одну плоскость, на плоскость того, кем я не захотел стать, откуда я забрал документы и всё время тем и занимал свои мысли и воображение, что то, что говорит сейчас замполит, говорю я, и надо мной, но не над замполитом хихикают бойцы, хотя собственно говоря, вовода к этому никогда не было, просто замполит был таким человеком, очень грамотным и культурным, ответственным и достаточно боевым, разницы между ротным и им никогда не возникало, ьрудно было сказать кто из них более боевее, да и они сами этого не делали, убили бы ротного, и не заметили бы, замполит не менее его разбирался в военных делах и смыслил очень по-боевому, одна беда, он занимал второстепенную должность на наш взгляд, а рот откроет, бежать хочется, глянешь на него и уссышься от мимики играющей на его лице, это не человек, это клоун и пересмешник, Петросян отдыхает, понятие петросянить появилось в 1980 году и произошло именно в нашей роте и я это полностью подтверждаю. Замполит и уходя в глубь газовых камер в Дахау, не преминул бы приколоть охранника, закрывавшего герметичные двери на предмет «ногу убери от створок ворот, сквозняк создаёшь», вот. Что им двигало, когда он все приказы и указы перианачивал, глумился над их содержанием и безбожно перевирал, зачитывая их в духе «записываем: и нажимая на стартёр большим пальцем правой ноги, начинаем крутить яица коту…» или что-то в этом духе. С каким смыслом это добровольно им произносилось и выставлялось, прокатывалось многожды и с извращениями, даже теперь трудно расшифровать, но наверное ему просто было скушно от армейской жизни, погоны позволяли перед солдатами это делать, а начальство в это просто отказывалось верить, отличник, примерный семьянин, коммунист и такое? Да трепят или завидуют успешному продвижению и красавице жене с не менее милыми детками, всё у замполита тип-топ, только зависти не хватало, живи и расти лейтенант.
Владимир Мельников 3: Продолжение рассказа "Ночной марш" часть пятая. И ещё, наверное, скажу вдогонку, лишней была должность замполита, привязали волкодава сторожить антоновку в саду, а на охоту только во сне выпускают, просвету не видать, с замполитов просто так не уйти, только через полигон и партбилет на стол, ну а к чему тогда последующая жизнь с позором и гонениями даже на гражданке. По периметру парка и вокруг роты зажглись «кобры», синим с фиолетовым оттенком поползли разливаться синяки, тени от бойцов и командиров разложились на снежном покрове в сантимерт в разные стороны, их стало столько, сколько было направлено на нас фонарей, тени множились или сокращались по мере нашего перемещения от машины к машине, от мотоцикла к мотоциклу, курево снежного бурана стало на просвет заметнее и нравилось нам меньше, чем при дневном свете. Ничего хорошего от метели поднимавшейся под вечер мы не ожидали, в ночь, да ещё с позёмкой, куда и зачем, да, армия, но мыть от ношения формы не превратились в военных людей, я человек нежный, я люблю тепло и уют, на кой мне ветер в харю, мы с Витей быстро едем по Германии, я отрицаю холод и метель, мне на заднем сиденье мотоцикла хреново и мёрзнет со всех сторон, ладно летом, но в дождь, а тем более в ночь и в метель? Ни тёлок, ни старых коров не видать, всё через интерференцию света ресниц, ничего хорошего одним словом, это потом, после марша, можно хвастать и привирать, как ты героем на матаке рассекал по Германии, как вышивал и крутил жезлом, а пока ты «до» и вовсе не «после», как ни крути, а говном исходишь и поделать-то ни хрена нельзя, что ты можешь предложить, не ехать, сославшись на «не хочу», нет такого слова, я уже пробоывал6 «не можешь, научим, не хочешь, заставим». На мелком, как тальк снегу стали проявляться подобия следов от сапог, не снег, а по что только иней, но в воздухе уже понеслось, загудело и смеркаться стало так быстро, что ощущение ночи и понятия «спать» появились взаправду. Куда нас хрен несёт, права у всех настоящие, не пластмассовые, талоны водительские с нужной категорией и без дырок на полях, почему именно ночью мы должны, как воры, ехать по завоёванной нами стране, красться, ехать тише воды, держать дистанцию, для чего это нужно, вон рассказывал Микола, он на своём мармоне такое в колгоспе выделывал, что люди объявляли 23 февраля, когда его налёты на деревни объявлялись по районному радио, а что сейчас, человек первый раз по существу уселся в кабину могучего сто пятьдесят седьмого Захара и он должен сдерживать себя, ехать по дороге. Как в детской колясочке, да посмотрите на его кислую физиономию, его же сейчас вырвет, нет Микола, не делай этого, найди причину отстать или заглохнуть на беду, где-нибудь на опасном переезде, да вдарь по газам, притопи на все 70 мармоновских километров в час, дай просраться застоявшемуся американцу, покажи ему класс, удерживая педать на самой полке пола. Время от построения и вручения крок маршрута движения колонны утекло недалече, човсем чуток прошёл с этого часу, но то, что мы уже полностью находимся в боевых условиях совершенно реального дела, это вошло и осталось в образе полезного и нужного дела, понятия настоящей службы, осталось последнее. «Внимание, рота, по машинам, всем занять свои места, дневальный-ворота!». Дневальный по КПП, не отходивший от будки ни на шаг, из черпаков, затянутый ремнём пополам и застёгнутый на все крючки, рванул к створкам и сделав одной рукой захват запорной скобы, другой рукой потянул сначала одну, а затем и вторую створку, решётчатых в лучик, ворот, оттолкнув максимально противоположную до состояния отлёта и удара нижней частью створки о фиксатор. Створку вторую захватил и сделал то же самое, что и с первой, они получились распахнутыми и зачаленными у пола, сам же дневальный замер в положении «мне всё по фигу», я своё дело сделал, скажут закрыть, сделаю всё в обратной последовательности и в будку КПП, это у вас проблемы и прошлый год я это уже проходил, с поправкой на весну правда, но от этого спать в накуренной тёплой кабине меньше не хотелось. Зампотех помчал к своей МТОшке у сварочного поста, там под капотом завис сержант Марчик, палка сложенная пополам с повёрнутыми вовнутрь плечами, странно, но к службе признали годным, хлопец с Украины, очень грамотный по части сломать и тут же починить, родственная душа зампотеха и взводного мазуты одновременно, человек, который пальцем не тронул никого, но от профессионализма и работоспособности, не смотря на то, что был сержантом, все просто тащились, не было в автопарке человека, которым можно было Марчика заменить, назначили бы зампотехом, справился бы на пять с плюсом. Салабон, но откуда в нём хватка заведующего сельским гаражом, не понятно, хотя ответ от туда и приходит, сельский интеллигент и завгар, только из рано поспевших. Марчик мог ругать, но все знали, рукам волю не даст, попозорит и к тебе же привалится, вроде сам хочет всё сделать, а ты и вдогонку за ним станешь до ночи поспешать, да подтягивать, да смазывать, да испытывать, а получится, вроде его и не было, дух ты из зачмарённых или крутой дед, знать и уметь столько сколько мог он, не дано было никому, как его к нам откопали в роту, но удача полная была с ним. Любую машину, на любые учения, садился, путёвку сам себе выписывал, благо заведовал этой должностью, вплоть до штабного автобуса, где он успел поднатореть и нахвататься житейского опыта и командирской мудрости. Сопля, но начнёт качать гири и катать штанги или не дай Бог до турника дорвётся, всё, хана замполиту, уходи товарищ Ченоусов и не оглядывайся, хотя сам не промах. Зампотех на лёбёдку рядом с Марчиком, голову под капот, глаза в глаза, хлопок по спине Марчика, прыги на землю и по кабинам. Командиров больше нет, все попрятались, за рулём испытуемые, все в касках, надвинутых для придания важности и серьёзности момента до самых бровей, У кого команда «запустить моторы» прошла успешно, с первого качка, а кто, поскакав в кабине по команде «по машинам», в панике посыпался с кривым стартёром из машин, и на полусогнутых, под подбадривающие окрики старших машин из части сержантов или старослужащих « ну, я тебе устрою райскую жизнь по возвращению, норка тебе ещё вчера была обеспечена, а сегодня ты заработал три моих наряда вне очереди, все те дни что я буду тут в наряде по парку, за тобой остаются мойка машин и уборка грязи из мойки машин, а также вывоз жидкого дерьма с мойки в тачке на свалку к столовой артполка, я тебе обещаю и ещё чего-нибудь, но об этом я подумаю опосля, всё, жизнь на сегодня твоя закончена, не дай Бог, дух, мы где-нибудь заглохнем и останемся одни в поле, я тебя просто урою, урою без лопаты и надписи над твоею могилой, а маме пропишу, пропал безвести, урод, быстрее, рота уже начала в колонну за воротами строиться, ты, что оглох что ли, крути сильнее, как не можешь, а кто может, может ты мне душина предлагаешь покрутить?» Ручной стартёр заставили нас крутить по очереди, попал и я под раздачу, наши мотоциклы прогретые и пшикающие от тающего на рёбрах рубашки охлаждения моторов, были выстроены в противоположном направлении, в сторону запасных ворот, к складу арполка, к выезду в сторону клуба арполка, у нас была другая задача и другое время выезда, мы поджидали командира взвода Сергея Гузенко, ему давал последние наставления сам командир роты, стоя посреди парка с расстегнутым планшетом офицерской сумки и подсвечивая фонариком для убедительности, произносил по несколько раз подряд названия населённых пунктов и дорог по которых нам видимо предстояло проследовать, мы оказались маленько не у дел, вертелись, подслушивали, примеряли на себя главную роль, управление движением и воображали из себя Наполеонов местного пошиба, на этом нас и словили, поэтому кривой стартёр от тарапуньки перешёл к штепселю и мотор мармона, довольный изменением в окружающем пространстве и большим к нему вниманием, поломавшись, как целка для приличия, чуть не выбив мне зубы усилением компрессии, я вправо рывком по кругу, а он по рукам и в обратную сторону, но покочевряжившись для приличия, не слышно для меня, не посвящённого в его устройство, взял и легко запустился, не сто тридцать первый, того с первого полутыка не уломаешь отдаться, тот может и по яицам стартёром врезать, а то и свалить на землю ударом. Дааа, а машины и правда говно, при первом знакомстве и то видно, не зря все водилы жалуются на них, убиты прежними поколениями, никто их толком не освоил, стоят в боксах, гниют от сырости, используются от случая к случаю, никто их толком не обслуживает и не чинит, а может и того хуже, специально добивают по умолчанию сами командиры, в надежде получения новейшей техники и списания этого хлама, гробы на колёсах, одни мармоны, выпучка и не приведи Господи какого года, диски на колёсах старые, таких уже не делают, на новых мармонах и шире шины и симпатичнее сами образы машин, а по высоте, так верблюды, а это, как такое могло застрять при штабе дивизии, да на этих машинах не наступать, ни удирать, к стати, а вот наверное и ответ. Точно, это, чтобы удирать не было возможности, чтобы стояли насмерть вместе незаведёнными на морозе машинами и приняли бой прямо на этом плацу, заняв круговую оборону вокруг машин. Я даже знаю за какой сам готов занять оборону, нет, не за водовозкой, та по своим стреляет, как пулемёты максим у Попандопуло в «Свадьбе в Малиновке», я за хлебовозкой займу круговую оборону, никого к ней не подпущу, там мой должок остался буханкой чёрного хлеба лежать и пока я его не добуду, я буду кидаться последмими гранатами вокруг себя. Дааа, а хлебушек тот так и не вернули, жаль, жрать начинает хотеться, а ужин будет видно не скоро, стемнело, машины выстраиваются в походную колонну вдоль парка, от пушки на постаменте у пушкарей и уже не видать их аж за стелой у столовой. Дымок парит из глушителей. В кабинах все притихли, все внимание, ожидаем последнее, команду ротного начинать движение. Мимо открытых запасных ворот в сторону клуба артполка прошла цепочка солдат с автоматами, то кажется смена часовых наступила у пушкарей, пошли в колонну по одному, все с автоматами, в рожках боевые патроны, то пошли воины на свои посты, не то, что мы, оловянные штабные солдатики, чего изволите товарищ полковник, ах свету поярче, кижечку тускло читать, сеймомент оборотов дизелю прибавим…Позор, пошли люди с автоматами «стой, кто идёт, ах идёт, всё равно идёт, стреляю», вот она служба, а то мотоциклы, мармоны, водовозки и хлебные фургоны на прицепе. Тоска, но взводный мопедов, получив от ротного заключительный инструктаж, мчит к нам и на ходу крутит рукой «запускай моторы», это и наше первое боевое испытание и его тоже, мы салабоны перед ним, он салага перед ротным, бывшим командиром взвода самых боевых регулировщиков, как он справится, получится повторить подвиг ротного или нет, ну, чтож вместе и посмотрим, а хорошо бы, чтоб облажался, ну, так хочется, а то такой шубутной, такой вумный, ну прямо Наполеон Бонапарт. УАЗик ротного рванул раньше нашего через главные ворота, Гузенко на ходу выкатившей к нему регулировочной «зебре» замахал истерично руками и попадая на высокие ступени ГАЗ-66 только, что прибывшего с завода и прошедшего обкатку в роте, хлопая невпопад дверцей, не привыкший к роли командира, хлопая дверью, шутя себе под руку, забирался в кабину, остерегаясь вывалиться под колёса машины. Водила «зебры» Сергей и не собирался подстраиваться под карлика взводного, ему претило само понятие «малявка», занявшего чужое место после ухода великана ротного, он не собирался менять свои привычки и если хотел остаться живым и не быть опозоренным из-за мизерности своего роста новый взводный, он должен был помалкивать, шуточками со смехуёчками не показывать окружающим разницы в произошедшей подмене маломарка старшего лейтенанта на маломерку прапорщика, вчерашнего солдата, только месяц назад примерившего прапорщицкие погоны. Снег пошёл от машин в разные стороны, припорошило люльки и у наших мотоциклов, сиденья покрылись тонким, но заметным слоем снега, пора было выдвигаться и нам, колонна была готова к началу выдвижения, ротный УАЗик докатился до её головы, скрипнув тормозами и протащившись по брусчатке метр, замер с включенным двигателем, его правая передняя дверца распахнулась, высунулось до половины туловище командира роты Старшего лейтенанта Лемешко, командир головной машины прапорщик и он же командир взвода обслуживания, Носков, кивнули навстречу друг другу головами и команда начать движения пошла гулять от одного водителя, стоявшего у машины к другому. «Зебра» регулировщиков с нашим взводным Гузенко в это же самое время уже покинула ворота парка, догнала караул пушкарей, переключилась на повышенную скорость и мы следом за ней, сдув пудру снежка с сидений ртом, попрыгали в горячке, сделали перегазовку раз другой и так-такая движками, покатили следом. На момент выдвижения мотоциклов моё тело находилось в вертикальном положении, команды на посадку по радио не объявляли, машина К-750 была не моя, Витя Стога летел в порывах радости только, что отвалившей «зебры» Сергея Лавриненко с нашим взводным, летел и визжал, как малохольный от радости ребёнка, получившего от деда мороза конфетку ключик, руки его были заняты чем-то, из подмышки торчала буханка чёрного хлеба, он бежал быстрее пули из ружья, все прохожие глядели на меня. Все ну, скажем, не совсем прохожие, а наши мопеды в намордниках, они и правда глядели в нашу сторону, «зебра» головной колонны регулировщиков уже покатила на регулирование, а наш Витя Стога продолжал бегать по парку с буханкой черняги и скакать от радости и счастья, я не знал причины беспокойства остальных и тоже ничего не придумав глупее, чем уставиться на ту же буханку чёрного хлеба, это была моя краденая буханка, которую утащили от меня более злые деревенские кобели, но о том, что среди собак существует такая дружба, я не знал и что краденную дважды буханку могут вернуть тоже не верил, но буханка плюхнулась в мои растопыренные в варежках ладони и не знала, что ей делать. Из рук Вити попадало в люльку ещё какое-то металлическое говно в банках, он подпихнул меня к заднему сиденью «ну, давай, давай, газ пошёл, не спи замёрзнешь, давай на заднее сиденье плюхайся энергичнее, мы первыми выходим, живее, Вовчик!» Вовчик? Ооо, это к добру, Вовчик, это уже тепло, жить можно, тырканья прекратились, в одном окопе гранатами не кидаются. Я на сиденье, оно вниз на полкорпуса, не седенье, а перина, Витя руками уцепился за руль, головой к мотору, подножки проверил, заводную скобу на старт, носком её, ещё раз, первый раз нога соскользнула не приняв усилия, второй раз угадала с силой качка, футуктуктук-туктуктуктуктук, мотор однообразно пошёл от радости говорить с нами на даступном мотоциклистам языке, говорить ровно и однообразно, успокаивая хозяина в верности и надёжности, обещая ровным постукиванием и бодрым разгоном поршней в цилиндрах в том, что причины беспокойства у нас не может быть к его работе, он обещает и не клянётся, но довезёт нас хоть куда, просит только об одном, кормите исправно и не превышайте количество машинного масла, уж больно от него в горле дерёт и пердёж получается наподобие старческого, а мне года ещё нет, ну какой я старик, не вводите в позор, не срамите перед немцами, после вашего масла три дня пробздеться не могу, копоть по дороге от меня до утра остаётся, прошу вас миленькие, поехали, пора уже, все косточки смазаны, всё тёпленькое, а местами даже горяченькое, едем, увидите, время пролетит не заметно, поездка на мне вам покажется лёгкой и беззаботной, околеете, согрею, приклоняйте колени к мотору почаще, тем и добудете себе спасение, едем. Уговаривать нас с Витей не пришлось, я очень быстро понимаю, а соображаю ещё быстрее, Витя верхом на коня, я за его живот руками. Я, что тебе баба, али девка, что ты мены лапами лапаешь, ручка для этого имеется, хватайся и держись всю дорогу, глядишь и доедешь обратно сзади, не то потеряешься, едем. Зима не осень, движение отозвалось стылым ветерком, потом ветром, а напоследок ветрищем. Витя не любил быстрой езды, в Одессе быстро не принято было ездить, там было принято летать, хоть правда и низенько, но как-никак, но летать. Могут и хотят ли мотоциклы это делать, об этом их не спрашивали, били по газам, рвали тяжёлую тушку от земли, переводили в горизонтальный полёт, ставили на автопилот, доставали тормозок с самогоном, наливали, закусывали, убирали в люльку, доставали из люльки обалдевшую после увиденного свою третью кралю, сажали на колени, делали поправку автопилоту на ветер в харю и начинали не заниматься «сексом», а по-русски-крутили любовь на седенье. Машина выскочила через ворота, подпрыгнула на горбике у ворот, прибавила газу, качнулась тяжестью, но имея всесильный моторище, не чувствуя веса, усевшихся на неё сверху, двух мужиков в стотонном обмундировании, легко войдя в крутой правый поврот, покатила потатакивая по булыжнику, присыпанному пудрой, не то из снега, не то из талька, покатили за ней и её побратимы, такиеже кашки-750, полные копии своих цюндапов. Сколько участвовало машин в автопробеге Галле-Галле, точно не могу сказать, а в длину скажу, один километр. Мы успели выскочить на перекрёсток вовремя, маленькое замешательство с выходом мотоциклов могло нам стоить потери доверия навсегда. Дело в том, что какое бы человек дело не начинал делать, он больше времени отдаёт подготовке к нему, чем длится сам процесс к которому тщательно готовишься, так и мы, наши приготовления заняли столько времени, мы так долго запрягали, что чуть не сгорели из-за этого. Основная масса машин построилась и готова была начать движение, а регулировщики ещё сопли жевали со своим новичком взводным, которому. Как ребёнку сто раз объясняли без конца маршрут движения, время прохождения перекрёстков, время прибытия в конечную точку и мы с недоверием смотрели на него, туго соображающего и боящегося провалить операцию по проводке каравана туда и обратно. Теперь понятна причина того, что всем водителям машин были выданы кроки, всем нам по сто раз было велено запомнить пароль, и если мы отобьемся от общего стада ослов во время кочёвки кошта, при встрече со связными говорить условную фразу и называть пароль «Хайдэ». Говорить полицейским или гражданским, что мы из Хале-Заале, что мы из Хайдэ, Хайдэ знают во всех уголках Германии, наши машины не спутаешь ни чьми другими, только наши лучшие водилы побывали в огородах и канавах почти, что каждого бюргера ГДР, короче, не сыте, говорите, мы из Хайдэ и вам не не сделают Хайдэ Хох. Хайдэ означает, луг, поле, это я узнал из кино «Фрон без флангов», Хайдэ это моя нынешняя Родина, это мой дом и если мы застрянем где, я не сомневался в том, что нас отбуксируют именно в Галле в район Хайдэ, ослина и есть ослина. Только сегодня я узнал, что никто про Хайдэ, я уверен на 200 процентов, даже в самом Галле и не слыхал. А убедился я в этом летом 2009 года, когда на остановке у ЦКПП от своего же соотечественника узнал, что он тут учиться, а на слова о том, что мы приезжали посмотреть на свою дивизию, он бельмеса вылупил и как на дураков смотрел и удивлялся тому, что здесь могла быть воинская часть, а в том месте, где сейчас физический факультет, был штаб дивизии, так он при этих словах достал из саквояжа градусник, приложил его мне ко лбу, померил температуру и предложил посетить психиатра, а когда я ему показал, что через дорогу была генеральская гостиница, а на этих трамвайных путях я регулировал ночной марш, он отодвинулся на край платформы, перешёл на немецкий и сказал остальным, не обращайте внимания, у него Жар. Сволочь. А я так тщательно регулировал и служил, считая, что благодарные потомки очень добросовестно и рукоплеская мне, будут отзываться о моей службе здесь, а сам гад отслужив три года срочной в Бундесе в Наумбурге, в нашей соседней 57 МСД, в тех ж казармах, этот чувак из Днепропетровска, на халяву поступил в Галльский университет, живёт в Ляйпциге, это он так его на свой манер называет и гад не хочет признавать, что мы здесь были и столько жизни прошло зря. Читает сейчас посты, как пить дать этот сайт раскопал, привет тебе земляк, зайди в кусты перед входом в комендантскую роту, там памятник наш валяется из кирпича, переверни и по буковкам сложи текст из которого всё и узнаешь, то наверное единственный раритет, сохранившийся в дивизии, так и пролежит до следующего века, вы ленивые, убирать не стали тогда, не станете и сейчас трогать, нету вам команды, а без команды вы ничего не можете. Колонну успели вовремя проскочить, остальные мотоцицлы пошли на обгон за нами, ибо ротный УАЗик пошел швыдчэ и не уступая дороги стал вытягивать всю колону на финишную прямую нацеливая её на ЦКПП. Мотоциклы легко обходили на виражах легковушки и фуры с прицепами, скакали козлами и не утруждая себя, виляли из стороны в сторону, не особо беспокоясь, где дорожка получше, да почище, машины имели мощности столько, любой газон им мог позавидовать. «Зебра» взводного ушла из зоны прямой видимости, наш с Витей мотоцикл шёл в голове колонны остальных мотоциклов, меня кидало на мягком седенье выше его головы, а чтобы случайно не свалиться под колёса, я нет, нет, да и прижимался по-девичьи к Витьковой тужурке. Чего ты там манкируешь, чего, чего, я и слов-то таких с детства не слыхивал, чего прижимаешься, оглядываясь на меня и ничего не видя через сползающий набок намордник, чего, спрашиваю тебя ты там делаешь, чем ты там в спину мою больно давишь, чего там у тебя в руках, чего руки растопырил? Буханка, откуда она у тебя, ты, что её до сих пор в руках везёшь? Угу, отвечаю, а что? Ну ты дубина Вова, точно мне про тебя говорили, кадр ещё тот, ты что, так и не убрал её? Угу, киваю. ??????? тишина, наверное соображает, ну и тупой мне достался водитель, это я про Витю. Что в это время он про меня думать мог, время умалчивать, но ногой похлопав по ящику, и намекнув этим жестом, я понял, что туда и надо было её деть. Туда, значит туда, долго объяснять не надо, не тупой, понимаю с третьего раза, если при объяснении первых двух ударов по лбу хофманами не наносили. Собачку с пружинкой долой, буханку кидь и снова собачку на место, минута и я молодец, это Витя прокричал через заткнутый рот намордником. Вообще-то удобная вещь намордник, когда орут при немцах в городе на тебя и обзывают ишаком или тупицей, не всем немцам расслышать произносимое, а из-за плохого знания украинского и того лучше, слова ишак ещё могут понять, а вот слова типа дух тут дают Гансы слабинку в переводе, вообщем, с намордником жить можно, опять же кишки не простудишь, ругая молодое пополнение. Откуда на ЦКПП узнавали сколько и какой техники можно выпускать из дивизии, я до сих пор удивляюсь, какие у них были по этому соображения, но сколько себя помню, сколько бы раз не приближались к воротам, дневальный выскакивал и быстрее, чем мы успевали подъехать, открывал нам ворота, вот у меня и возникал в связи с этим вопрос, а на фига те ворота, когда их всем подряд открывают и столько техники скопом выпускают, а несколько раз, сам был свидетелем, всю дивизию выпускали, для чего там тогда ворота и часовые. А вот последний раз выходил, так нет там никаких ворот, нет и часовых, правда не стало и техники, вот я и стою в раздумье, кто виноват в том, что в дивизии нет ни одной нашей машины, отсутствие ворот с часовыми или ещё кто. И ещё вопрос, кто и зачем последний раз открыл ворота и забыл их запереть, вот и не стало теперь машин, куда они все поуехали. Дневальные на ЦКПП стояли у уже раскрытых нараспашку пропускных ворот, с интересом поглядывая на странную процессию, думаю им очень не нравились наши мотоциклы, да и я сам с подозрением относился к тому, что советские воины разъезжают на мотоциклах с коляской, лично для меня род этого вида передвижения связан только с вражескими фельджандармами и пулемётчиками передовых разведывательных разъездов, только немцы имеют у меня и сейчас, право передвигаться на подобного рода технике. Любые кадры о мотоциклистах советских для меня кажутся разовыми и нетрадиционными, так себе, покататься без всякого смысла, пакет отвезти, но никогда не ассоциируются с грозным видом транспорта, имеющего косилку Гитлера, ручной пулемёт очень убойный и точный, закреплённый на стойке у люльки. С одной стороны это и льстило мне и остальным мопедам, но с другой стороны, отсутствие именно той марки пулемёта, в глазах и немцев и наших, только оскорбляло наше присутствие и езду на мотоциклах. Стойка была, и автомат торчал из-за спины и у меня и у Вити, но немцев этот вид оружия не сильно смущал, они не были знакомы с его силой, чёрная палка, только и всего, а что, почём, никто не знает. Появился со временем и у меня пулемёт, по-весне правда, с приходом первых духов, но и тогда приладив пулемёт на стойку, я не получил необходимого удовлетворения, слишком он простовато смотрелся и не выказывал своим мизерным размером к себе достойного уважения, не говоря уже о страхе к мотоциклистам, раскатывающим по Германии.
Владимир Мельников 3: Продолжение рассказа "Ночной марш" часть шестая. Слушай меня внимательно, наш перекрёсток первый, сразу при выезде за ворота, твоё место там, на трамвайке, я регулирую поворот направо, ты держишь трамваи, стой пока не пройдёт последняя машина, это наша машина технической помощи с зампотехом и Марчиком, перед ними будет двигаться УРАЛ заправщик Ерашова, понял, секи дальше момент, когда они отъедут, я ухожу с перекрёстка первым, ты открываешь путь трамваям и отрываешься от них, ясно? Угу, через намордник, отвечаю, повтори, это он мне. Повторяю вкратце, молоток, поглядим, как справишься, получится, больше пальцеи тебя никто в роте не тронет, отвечаю, а я и не боюсь, как все, так и я, знаю, что до весны ничего не изменится, пока следующие духи не появятся. Наша задача была простой, кати на мотоцикле пурге навстречу, смотри на кроки и не проскочи перекрёсток, на важных съездах нас будет ждать «зебра» со взводным, без него никуда с дороги не самовольничать, машины не отправлять, катить строго по маршруту и не заниматься самодеятельностью, потом колонну не найдёшь в темноте и как возвращать на маршрут, это тоже проблема. Вроде просто, а «зебры» нет и что делать, только соображалкой своей и думай, выгуливать водилу мотоцикла на испытательном марше, ругулировать на перкрёстках колонну, ночь в вашем распоряжении и кроки, и фонарик. Спасибо я безлошадный, таксист, как меня ротный обозвал, перед выездом, мне не надо марше сдавать зачот в роли водителя, я временно здесь, я электрик, а Родина позвала порегулировать, так вседа пожалуйста (лучше бы я в роте дневальным остался, не слышит ли Витя моих слов, нет, вроде не оборачивается, чего сам с собой разговариваю, так, это, маршрут проговариваю). Как он с мотоциклом так легко наблотыкался обращаться, просто удивляюсь, тыр-пыр, по тормозам, на обочину, мотоцикл скорей глушить, мне «сигай», сигаю, давай по бырому на трамвайку, трамвай не пускай, скорее, а то тронется, они тут учёные, знают о наших хитростях, предупреждены и график сбивать не собираются, им до наших учений никогда дела нет, давай, двай гони, показывет большой палец мне, ясно, хвалит, значит насрали немцам в трамвае, есть порядок в танковых войсках. Теперь его очередь, руку с жезлом «знак-внимание» вверх и на свой перкрёсток, отлично, колонна наших мотоциклов, не сбавляя скорости и сигналя нам сигналами, пролетает мимо и уходит с правым поворотом в сторону Спортхалле, что за кустами слева и приближается уже к повороту трамвая перед эстакадой у самого Нойштадта. Мороз по коже, не до холода и не до снега, в движении было холодновато, на перекрёстке потише и можно жить дальше, машины приближаются обозначаясь козлом ротного, правую руку к виску и снова по швам, спиной к трамваю, битком набитому немцами и немками, Витя следующий, рука к виску, отдаём честь командиру роты и снова:: левая рука Стоги под девяносто градусов вытянута вперёд в направлении движения колонны, правой Витя отрабатывает «ускорение движения», по-русски, крутит жезлом к себе, вращая его по кругу. Получается огненное вращающееся колесо, водители знакомы с ним и прибавляют при этом газку, попрыгивая скатами на трамвайных рельсах, прыги и вписывание в крутой поворот, бьют больно по рукам тех водил, у которых отсутствует усилитель руля, а это все наши мармоны, передки машин заносит и они начинают прыгать на ухабах из стороны в сторону и идти по кривой, постепенно выравниваясь и приноравливаясь к дорожному покрытию, первый опыт приобретён, едем дальше. Первыми проскочили таксисты, они не в счёт, это уазики и газики из шатаба, редакции, особого отдела, санитарный «батон», автобусы, а вот дальше пошла техника посерьёзней, так мне тогда казалось, мне было приятно и я был горд за себя и наших, немцы были в трамвае, а я у них перед носом и они мне ничего не могли поделать, у меня даже жезл был на барейках с лампочкой, если, что, я бы даже не побоялся им травай ударить, так, что они стояли и меня уже уважали, а то, попробуй забалуй, у напарника второй фонарик, как вдарим в два жезла по хрупкому корпусу трамвая, да у них всё в ГДР не настоящее, всё из пластика, стоят, руками на часы показывают. Правильно, ваши часы точно ходят, сейчас проедет последней машина техпомощи и можете ещё раз на свои одноразовые часы посмотреть, а не хотите на мои глянуть, вон их мне сколько деды повесили, на обеих руках висят, пости до локтя дотягиваются браслетами, есть и командирские, есть и похуже, на весь трамвай хватит, вот колонну отрегулируем, можем махнуть не глядя, глядишь всему трамваю понравятся, устроим здесь точку обмена на будующее, и я в отпуск сподоблюсь когда-нибудь, тоже, что поинтереснее и поновее этого пригоню из Союза, вн как на границе и вдоль всей Польши налажена торговля, от пакетов с очками от солнца, до ремней и деклараций таможенных с печатями али без, давно людишки к Ельцинскому рынку готовиться начали, пора и нам кое-чему у Солидарности поучиться, потом на Т-80 можно будет переходить, вот-вот начнуть поступать, а у нас ни опыту, ни разгону. Мармоны, зилок с водовозкой, ещё мелочь с хлебовозкой, зилы сто тридцать первые с прицепами и штабными палатками и столами в них, новьё, попёрдывают, задирают без меры голос, топлива много жрут, но толку от них никакого, корова, она и есть корова, особенно на льду, горе машина, зачем их только поставляют, по асфальту нешто Европейскому катать солдат и пушки. Пердит-пердит, а сама на месте стоит, колёса, как у сумасшедшей крутятся, а толку никакого, одни канавы нарезает под собой, зачем ей обороты не сбавили для таких случаёв, не понятно. А колёса, зачем их так заузили, неужели нельзя было от мармонов ходовую целиком им дать, не понимаю и не принимаю. Ладно, едем дальше, пошли кунги на сто тридцать первых самых первых лет выпуска, со страннми радиаторами и мелкими по сравнению с новьём, может просели от времени, может посадка другая, но убиты и срамны до нельзя, уралы со склада и Урал топографистов, так вроде его называли, этот тоже «дед», помнит своего живого конструктора в детстве, мармоны особистов и наша электростанция и мой Бодров Сергей в кабине с духом, не скоро местами поменяемся, 7 месяцев по перекрёсткам вымораживание, да закаливание мне проходить, катись Сергей колбаской, спасибо, что «вешайся», в отличие от остальных не показываешь, отработаю, обещаю, дай срок. Стойте, не читайте дальше. Дайте мне вам получше передать следующее, а сами покрепче уцепитесь за подлокотники, этого вы никогда не видели, это видел только я и мой призыв, ну, и ещё пару человек, сам конструктор и тот, кто утвердил это безобразие на колёсах. «Передвижной раскладной штаб на колёсах» или по-нашему, по-ротному-гроб на колёсах. Вы, представляете, что это за чудовище, нет, скорее всего нет. Так вот, была у нас машина под названием «бабочка», это и был штаб на колёсах, да-да, самый, что ни на есть штаб и им пользовались, внутри него проводили совещание и он пользовался большим успехом у зрителей, но что же это было за сооружение на колёсах, это же жаль, что не видел Церетели, он бы Петра Первого в ней вылепил или Данелия, тот бы не стал заморачиваться с изобретением своего Пипилаца для известной Кин-дза-дзы, это было в нашей роте и свободно перемещалось по всей Германии, веселя и приводя в восторг всех жителей, которым удавалось её увидеть. Может слава о нашем Пипилаце разнеслась так широко и далеко по ГДР, сто это стало мешать её свободному передвижению по автострадам, может от части и из-за этого и сейчас мы проводили ночной марш и я получил подверждение своим мыслям, когда на пороге ЦКПП показался монстр, сверх пугало на базе автомобиля ЗИЛ-157, первого года выпуска, на узеньких шинах, придавленное огромного размера по ширине и особенно по высоте кузова-кунга, зловеще переваливающегося на трамвайных путях и угрожающе кренясь во все имеющиеся стороны света, продавив жопу мармону до асфальта, съев все рессоры, стукая ими и не пружиня обратно, задрав нос, как торпедный катер, как первого выпуска «катюша», о Боже, зачем я на свет вместе с ней народился, мама, забери меня взад, я вас умоляю, как говорит наша нынешняя химичка, кто на ней мог совершать пробный марш, ну, никак наверное не дух и не солдат седьмого года службы. Это техника не для слабонервных, а смотреть в ту сторону, это уже соучастие в её катастрофе на этих самых путях, а что будет дальше, шесть человек, не меньше, должны управлять этой строжевой башней, но Героя Союза тому, кто сядет за её баранку, переехать через трамайку, уже орден Ленина. Далее можно не бесноваться и не рвать волосы на спине, можно отдохнуть и сделать вот так, дальше УРАЛ-заправщик Ерашова с духом за баранкой и им самим, замыкающей колонны тяжело гружёная машина техпомощи, ЗИЛ-131, но очень новый и навороченный всякими нахлобучками. Урал тяжело прошёл и ни разу не прыгнул на рельсах, вов-вов-вов только и слышно было его уханье огромных колёсных дэшки пар мостов, не транспортник на мелких колёсах в рубчик, картошку возить из автобата, а насоящий грозный вездеход, МТОшка ему под стать, этими и можно подвести черту и поправить пошатнувшуюся веру в силу армии, но первые гробы, уж лучше вот так, ночью, меньше позору от убитости. Это пока войны нет, а при первом ударе, придётся побросать на обочинах, нужна новая и серьёзная техника, если кто собирается победить в современной войне, а пердеоки, на вторые роли, фураж возить, да полковые кухни. Видели технику по осени, автобат на ней картошку гонял по складам, уралы, так уралы, нам бы таких десяток, говорят дизельные, скоро вся ГДР ими будет заполнена, дай Бог, дай Бог. Вова, ходу. Есть, это мне, ручку правую с горящим жезлом вверх, с перекрёстка бегом и к мотоциклу, Стога Витя уже тут, ему ближе чем мне, ногой по скобе, фу-тук-тук-тук утук-тук-тук заработал с полтыка мотор нашего кормильца, давай в люльку, ты мне не нравишься сзади, ещё околеешь или уснёшь, хрен тебя знает, а то и перевернуться так едучи с тобой не долго, расстёгивай брезент и ныряй на дно, ехать долго придётся, через Мерзебург поедем, а мне, хоть через Красную площадь, первый момент куража прошёл, успел охолонуть и сообразить, кому оно в темноте видно, что это стоит Вова из мухосранска и хвастается своей службой, трамвай постоял и укатил, немеки вышли из него на повороте у Нойштадта, перед поворотом трамвая в старый город, двое подошли в столбу, на виду у всех поссали на столб, руки платочком вытерли и пошли прочь от остановки (сам видел) в сторону Нойштадта домой в тепло, сейчас по пиву купят и перед ящиком «Пудис» будут слушать, в левой руке удерживая пузатую бутылочку, а другой щупая свою молодую фрау Ирму за задницу, она ему будет при этом говорить, о, гут, гут, (чуток повыше, переводится), а мы сейчас нырнём в темноту и будем, подставляя разошедшейся метели своё лицо в намордниках, лететь орать друг другу сквозь вой ветра слова, врать из жизни снашивающихся, придумывать липовые истории и делать всё, чтобы не уснуть за рулём и не повторить подвиг Гастелло. Немки и немочки, хорошенькие и очень, разошлись по своим хатам, я сидя в люльке пнём с глазами, орал Вите, про всякую чушь, которой и сам в глаза не видывал и ушами не слыхивал, он стараясь перекричать гул мотора, повторял, только одно, ты не молчи, не молчи, говори, а то я засну, рассказывай, что угодно иначе будет нам обоим ьтруба. Витя Стога от перевозбуждения и радости выезда в город, от чувст переполнявших его характер весельчака и неуёмного попрыгунчика, сиял от счастья, он радовался малейшей возможности меня удивить и старался очень добросовестно и качественно передать все им самим приобретённые знания, по городу, по автострадам, по порядкам перемещения на транспортных средствах, преимуществах мотоциклов перед машинами, в смысле удобства регулирования на них, скакал во все стороны и я очень этого боялся, от настолько был заводной и горячий, что, мне кажется мотоцикл ехал сам по себе, а Витя прыгал на нём, как канарейка и ничего с мотоциклом вообще не делал, а матак всё катил и катил, обгоняя сначала МТОшку, потом заправщик, и дальше в обратном порядке регулирования на ЦКПП. Наших больше я не увидел гонщиков, темнота всё проглотила и только по свету высоко поднятых фар можно было определить, наши армейские машины это идут или немаки домой возвращаются. Метель за городом пошла сыпать снегом и кидаться на нас вместе с ветром, снег закрыл своим телом разделительные полосы на дороге, стало неуютно ни видеть ни зги. Где мы и что от нас находтся по сторонам, чёрт его знает, снег конечно прибавил немного света, но пользы от фары мотоцикла хватало разве, что на освещение переднего крыла над самим колесом, да на образование жёлтого мотылька-пятна впереди, шагах в двадцати. Колесо вращалось у меня перед глазами и кидалось вперёд снегом, на какой стороне дороги понть было сложно, видно, что пока ещё держимся шоссе, но, по встречной идём или по своей, только встреча с мчащейся навстречу нам с включенными фарами Ифе могла дать точный ответ, а могла и не дать, в случае ошибки. Говорить крича через силу, стараясь перекричать гул мотора и шум исходящий от самого мотоцикла и его шин, надоело, да и не о чём было больше говорить, захотелось сосредоточиться и помолчать, первый раз в ночи у немцев самостоятельно летим куда-то и не помолчать? Дорога не кончалась, ширина не сходилась заужениями, впереди по определению Вити, должен был скоро показаться Мерзебург, город или пригород Галле, чёрт их поймёт, старые, обшарпанные и страшные, они, эти города-призраки напоминали мне период войны и не выходили из этого образа даже тогда, когда я сюда прибыл вновь в 2009 году, ужас, но не страна, то, что на трассе расположено, ещё туда-сюда, подкрасили, освежили, но вдоль железных дорог всё осталось времён 1938 года, а может и того старше, как они так живут богато, что постройки разбиты в хам и своей обшарпанностью добивают во мне всё хорошее, что я вместе с тем получил позитивного, тут же на другой стороне улицы. Выскочили из Галле в сторону Айслебена, но проскочив вдоль Нойштадта, свернули налевое, пониже рангом ответвление и двинули по Галле штрассе, прямиком на Мерзебург, оставляя в сторне далеко левее городишко Шкопау, потом нам это название проходу давать не будет долго, все цистерны только и будут иметь эту надпись, типа «пластен унд эластен аус Шкопау» или типа того, но химией нас не удивишь, и без надписей уже поняли, самые большие залежи химии можно раскопать на химкомбинате Буна и Шкопау с Мерзебургом провоняли весь воздух вокруг Галле, вся химия с ветром дует в наши лёгкие, обои, линолеум покрытия, удобрения, что там ещё производит этот монстр? Следи за дорогой, это мне Витя, головой в сторону люльки, ага, слышу, как же и не собираюсь этого делать, сам за ветровое стекло припрятал тело, ножки с ляжками вокруг цилиндров крутишь, то ли греешь, то ли уже угорел и не знаешь куда их деть от мотора, вон как шкварчит его решётка от капель растаявшего снега, что с тебя, Витя, капает вниз. Намордник ни хрена не спасает от такого встречного ветра, лицо точно обморозить придётся, хоть бы малое стёклышко придумали, куда голову спрятаь, может под накидку брезентовую? Ты что удумал, пингвин носастый, опять Витя словоблудием пошёл по моим косточкам блудить, а кто за съездами смотреть будет, я на дорогу смотрю, мне самому из-за снега, залепившего ветровое стекло ни фига не видать, правильно хоть мы колею держим? Ну ты Витя удивил, так удивил, выходит, что я твои глаза, а ты только газ и тормоз на сегодня, а я костерю тебя тут потихоньку, за ветровик спрятался от меня, везёт некоторым, а тебе Витя и не угодишь, и стекло тебе ни к чему, давай тогда местами меняться, рулить и я могу, на восходе и на Днепру до армии чай не один марш ночной совершил, прав, правда, нету, но кому тут их проверять. Наши укатили наверное так далеко, что их наверно больше сегодня и не увидим, ощущение такое, что только ночь, наш мотоцикл, Витя и я. Снегом лепит липоко и противно, все щели в наморднике уже не вмещают порции снега, за шиворот набилось не меньше, чем в люльку, у Вити вся спина от ветром уложенного снега, обросла, как у снеговика, дед Мороз, а не мотоциклист. И какая же гадость придумала ездить в зимнее время на мотоцикле без кабины, ну, никакого спасения от стихии, вот выперлись, так выперлись, только-только начали марш, а сколько этих на самом деле километров проехать придётся, и где тот кров и обогрев нас будет ожидать. Сам видел палатки в кузовах машин, идут битком ими набитые, и уголь и печки, всё перед маршем вытаскивали, и демонстрировали начальству, может сподобятся, додумаются палаточку, другую в конце пути поставить, ведь свои же, из одной роты. Машины стали попадаться встречные, явно приближаемся к большому городу, Витя всё то на меня, то вперёд поглядывает и рукой на указатели тычет, не прозевай повороты, нам всё время левой стороны надобно держаться, через Мерзебург поедем, помни. Город, не город, свет вырывает серые строения времён 1938 года постройки и покраски, цвет один, цвет раствора цементной «шубы», полили по кирпичу и бросили и так почти все дома, что за манера не красить, один, ну, два дома жёлтые или бежевые, а остальное цементная серость, или это и не цемент, а пыль и копоть веков и никому до неё дела нет, или специально на нас победителей, тоску наводят, чтобы поскорее смотались от скуки отсюда, ни пфенинга на ремонт, жлобы, но не люди. Город и еле различимые в свете фонарей очертания то ли домов, то ли пакгаузов, или это просто промзона и не дома, а корпуса цехов какие-то вырисовываются в ночи через пургу. Не понравился мне ночной Мерзебург, днём бы глянуть, в гаштет забрести, посидеть тихонько, на людей глянуть, в дома сходить к ним, порасспросить, а что они о нас думают, как собираются дальше жить, какие строят себе на этот счёт планы. Витя и говорить наверное расхотел от унылости ночного города, днём не раз наверное видел город, а сейчас и оправдываться за кошмар в копоти не хочется. Радости город не доставил, людей тоже не стретили, окна без занавесок светятся, вот всё, что увиделось. Колесо режет уложившийся на трассе снежок, пока легко, мощи тоже видать не на такую колею, идём под 60 км, может меньше, но наших никого, наверное и не оставляли тут на перекрёстках регулей, а может жук Витя, срезал да и помалкивает, гусь тот ещё, тут нырнёт, а за двадцать метров вынернет, пальцы в рот не клади, резкий, как понос, одно слово, Одесса. Катим из города, Витя пристаёт, неа, не пересяду, понял по штанам твоим давно, гореть тебе раньше времени, от штанов твоих кожаных таким духаном горелого дермантина прёт, хоть топор вешай, а спина брат, колом у тебя ещё месяц стоять в радикулите будет, это уж ты мне поверь. Посижу я в этой жестянке, пусть меня заморозит до пояса, но вторая-то половина уже отошла, угрелась под защитой тента, лицо и грудь не в счёт, минуту под накидкой посижу и всё буде ныштяк, а твои ледышки со спины и попы по прибытию придётся ледорубом скалывать, вот так-то. Нету у меня прав, кричу, не ездил я на таких ночью по снегу, мопед у меня, Верховина, был, да и тебя заругает взводный, вдруг где сейчас стоит и ловит, ведь обещал ловить, сам помнишь. Да это я тебя проверял, это он мне, значит, я и не собирался руль салаге доверять, не такое видели в 1979 году, не такие холода стояли, на 500 км ходили на мотоциклах. Ну, Витя, подбрось меня чуток ещё восточнее и я пожалуй сойду, лучше пешком через Польшу к маменьке обратно, чем сойти тут с ума от такого средства передвижения, регулировщиком я давал согласие, но чтоб вот так, на этом драндулете до Северного полюса, да поезжай с командиром взвода напару, я вам уступаю звёздочки Героев. Витя, что это слева на поле, смотри, смотри, немцы, что-то с машинами делают! Меля, ООО, молодец, заметил, ну и глаза у тебя, не только на бабские юбки заглядывать, да это же наши пацаны, у нас тут не первый год слетают с трассы! Как я успел глаза разлепить и выйти из китайского сна с прищуренными от Вити глазами, куда он сам смотрел, но ведь не проскочили, уже хорошо, но сколько машин на поле и что они там делают с ними, как умудрились в такую даль от дороги слететь, всё ведь ровненькое, почти прямая дорога-то, уснули или может зевнули в сторону. Сзади и спереди никого, в бок идёт колея, пара троек колёс, слетел видно один, второй сам съехал на помощь. Интересно, целы ли машины, это первая мысль, о себе никогда такие мысли не возникают, не убиваемые и это понятно, человек о себе никогда плохо не хочет думать, а машина, это всё, и губа и дорога обратно к дому, и люлей не хочется огрести, ну а о позоре перед остальными, это само-собой. Что произошло, сейчас узнаем, мотоцикл глушить не стали, мало ли, что, таскать на верёвке некому, пусть та-та-кает, ноги в руки и с небольшим уклоном с горочки на поле. Ровненько, уже хорошо, мотоцикл поднять и поставить успели на колёса, всё-таки перевернулись, следов от запаски, закреплённой на люльке, полно, стекла лобового тоже нет, остальное даже в темноте расцениваем, как на «удовлетворительно» Вова Тюрин чёрный от копоти или от грязи и не смеет оправдываться, Сашка Шеремет и того хуже, сумрачный, как ночной грабитель, молчалив и суров, сказать нечего, духи уснули, но сами и выкручиваются, как могут, не ноют и помощи не просят, кто слетел, а кто кому помогает не понятно, ага, Шеремет помогает, но Вова Тюрин хлопец тоже не робкого десятка, как угораздило сейчас ясный перец, правды не скажет, живой и то хорошо. Матка опустилась при виде трясущихся рук и щёк, пропахали на спине почитай с самой горы, снег, да, не помог погасить скорость, но, закинув далеко от трассы, спас и машину и людей, здорово, однако их колотит, выпить бы водки или спирту, так и инфаркт не долго получить. Наверное, меньше всего о себе пацаны думали, когда в полёт отправились, наверное, всё больше о Родине, о материальной части, загубленной по неопытности. Тихо, тихо, никому ни слова, слышите, арёлики, никому, ни взводному, ни своим духам, Мельник, ты тоже ничего не видел, ничего не слышал, это Витя Стога нам ЦУ даёт, но что делать с этим дальше, наверное и сам толком не допетрил пока. Верёвка имеется у кого? Салабоны, всегда моток троса либо верёвки надо иметь в бардачке, либо для буксирования пригодится, либо когда срочно приспичит повесится от сладкой армейской жизни, да, Мельник? Это про меня, узрел таки, что я всё чаще под брезент стал от верта со снегом голову подло прятать, выжить сука пытаешься? А то, конечно, но только «пытаюсь», спасибо оказии, ноги можно поразмять, тоже стали затекать, уперевшись в подбородок, но что делать с двумя машинами в кювете и в самом деле, и наших больше никого, мы замыкающие, вся надежда на пердячий пар, всегда так. Нас эти ишаки дожидаться, естественно, не захотели, колонна машин прошла, на коней и Аля-улю, гоните гусей сами, вот вас наш Бог и покарал, дождались бы нашей машины, пристроились бы за Витей в зад, да и катили бы без приключений до места сбора. Вилка всё таки кажется кривоватой, колесо наскребло на себя горя земли и снега, из бардачка всё повылетало и валяется, указывая откуда прилетала машина, канистра ещё дальше по снегу съехала, удастся ли теперь завести мотор или цугом поедем оставшиеся 80 км или сколько там в самом деле нам нарисовали на кроках. Руки пацанов хватают при появлении кандидата Вити всё подряд и всё сразу, чего от них хочет Витя, им невдомёк, головы ниже колена опустили и сопят в обе дырочки, натужно ворочая побитый мотоцикл, кошки, небось, скребут и спина чешется, но Витя просто так кулаками не гукает по спине, не тот случай, армия отошла с уставами на второй план, на первый план вышла разбойничья покрываловская манера поведения, всё хлопцы путём, сейчас будем выправлять положение, я король ситуации и постараюсь заработать на этом свои очки, служить долго, такое не забывается, мотоцикл стоит устойчиво, колёса вроде крутятся, сейчас на трассу его и попробуем завести, не получится, дальше думать будем. Слова сами появляются, догонялки пацаны устроили, маленько занесло, развернуло поперёк дороги, а удержать тормозами такую дуру-то не так просто оказалось, снег горой собрался перед передком и выдавил на обочину, но и туда не очень-то хотелось выкатывать, рулём в другую сторону, люльку вывесили противовесом из поднявшегося второго номера, да только хуже наделали. И сами не поняли, как, но второй номер вылетел при ударе о край асфальтового покрытия и гравия обочины, слишком резким оказалось торможение, мотоцикл и перевернуло налево на водилу. Спасибо сам успел выпасть, а матак так и покатился, не перевернувшись, вниз, пока неуправляемый сам там не перевернулся и не заглох. Поднять-то получилось, а получится ли завестись, вся надежда на вас. Ладно, хватит болтать, давайте ещё, чуток осталось. А зачем вам понадобилось второй мотоцикл с дороги сюда загонять вниз? Дак и сами не поняли, как впервой аварию увидели и всё, мозги набекрень встали, и сами поближе к погибшим. Эти валяются на дороге из-за нас, мотоцикл внизу, колёсами кверху, будут ли морду бить, вот подъехали поближе, виноваты, понимаем, нате, бейтев рожу, мы непротив. Хорошие пацаны, как наши с Молдованки, с юмором, споёмся, и ещё, последний разок, а то полицаи, как пить дать сейчас появятся, у них не заржавеет, стук-стук и на канистру бензина накапало, закладывать с детства приучены. Вытолкали наверх, снегом перемазались и колени и руки, всё белое, давайте второй сюда, а то мало ли, что, объясняй потом, почему машина исправная, а стоит просто так внизу, немцы этого не схавают своим умишком, это только наши понять могут и то после второго стакана, а выпить бы не мешало, за дружбу, к примеру. Второй мотоцикл на нашей совести оказался, Сашка Шеремет вниз к машине, ключ зажигания в замок, ногу на заводную скобу и ногу через седло. Мотоцикл толкать в зад не пришлось, дай Бог ноги, быстрее, чем подумали, а машина разворотом навстречу и тук-тукает на трассе с побитым братом. Колея на уклоне осталась до весны по щиколотку, ведущий задний мост и ведущая карданом люлька выпахали быгор, но вынесли машину по не очень глубокому снегу наверх, машина просто офигенная, никогда так восторженно не думал о мотоциклах, как сейчас и чего я права до армии не сделал, ведь приходили повестки из военкомата в ДОСААФ записываться на права, эх, не посчитал нужным, покатался бы на таких, да, позно пить боржоми, когда почки отвалились.
Владимир Мельников 3: Окончание рассказа "Ночной марш". Колотун потихоньку проходить стал и у меня от холода и у мужикой летунов, Витя тоже перестал шкварчять своими ляжками, разогретыми горячим воздухом исходящим от раскалённой рубашки радиатора воздушного охлаждения, спина маленько у него тоже разгибаться стала, на пользу видать нам эта авария пошла, почаще бы так, вроде авария, а все живы и колёса на месте, пожрать бы, с обеда ни крошки. Полная люлька месива из снега и банок концетратов, хлеба буханка не початая, и повод подходящий. Ищите давайте мужики у себя верёвку, не заведём, вешаться будете сами, я о вас руки марать отказываюсь, и смеяться над убогими, эх Витя, Витя, тебе бы так, наши тю-тю, не догнать теперь до утра. Заводить побитый мотоцикл кинулись сразу все, но наскоком дело не решили, всё с виду целое, а колотили, колотили ногами по заводной скобе, а эта сволочь, то ли обиделась на нас, то ли злобу затаила и одним фыр-фыр-фыр отделывается, ни сжатия, ни компрессии, один воздух испускает и никакого сопротивления ноге. Тварь, на себе волочь придётся, только в какую сторону, назад в Галле или туда, куда ушла колонна маршем, вот падло железное и вам мудачьё присралось именно сегодня и именно на марше повыпендриваться вдали от Родины. Размазали грязь по мусалам, а снег всё кидает и кидает в морды свои порции, ни сесть на седенье, ни закурить, месиво в воздухе, месиво под ногами, месиво на сиденьях и в люльке. Закурили, попадали животами на коляски, облепили машины, думаем. Сигареты мокрые от снега, варежки можно выкинуть, как из проруби, только сильнее руки от них мёрзнут, безысходняк полный. Три машины на обочине, сигаретный дым, во рту горько от вкуса дыма, табак прилипает к губам, мы плюёмся, и жрать хотим. Марш не состоялся, надо думать теперь, что врать будем и куда ехать. Курим и не глядим друг на друга, взводного жалко, это его первое регулирование, выходит подвели, выходит плохо готовились, хоть бы кто вернулся на наши поиски, что ли, или это не принято в армии, докуриваем. Свечи выкручиваем, быстро, спички, ветошь, бензин из канистры и накидными ключами по побитой машине, выкручивайте обе свечи, прожигать на огне их будем, засрали бензином, как пить дать, мы так уже делали, это снова Витя нас духом своим поднимает, подбадривает, значит, а то, легко, что ли авторитет на морозе даётся, раз взял правление колхозом, сорок лет без урожая, в свои руки, так пиши наряд, будем исполнять. Свечи на жестянку, тряпки, намоченные в бензине, сверху, сричек нету, пали от зажигалки, есть, горим. Что немцы сейчас о нас думают проносясь мимо, с ума посходили Иваны наверное, открытый огонь разводить в этих краях категорически запрещается, одна спичка и весь Гальско-Шкопавский район поднимется на воздух, сплошная химия и загазованность отходами, сгорит, как палатка, за две минуты. Шашлыки на природе, жрать только их нельзя, всё достанется одному, пусть жрёт и только пусть больше не давится, а работает исправно, нам остаток пути ещё пролететь надо бы, кончай мужики, хватай их клещами, подсушивай, спрятав от ветра со снегом, давай свечи сюда. Выгорел бензин, прокалили свечи, подули из-за ветра посуше, вкручивать и пробовать заводить. У меня рука лёгкая, это Витя Стога, враз заведу. Ни во что не верим, застряли и это, как пить дать, раз с первого разу не завели, то дело не в свечах, что-нибуть покоцали при ударе, может блок цилиндров лопнул, а из-за снега облепившего рубашку, не видать в темноте поломки. Жрать охота и во всём туловище не только у одного меня ломота появилась, вижу, не один я стал прикладываться полежать на запаске, вот жисть, нафиг эта армия, кто нас сюда загнал, дома к Новому году, пишут, стали готовиться, ёлочные базары открылись в городе, продукты в заказах новогодние стали предлагать, горбушу в собственном соку, сёмгу, икру красную и чёрную, балык со шпротами, финский сервелат… Твою кочерыжку, щас достану буханку и буду грызть на виду у всех не заделившись. Вить, а когда мы есть будем? Чего-чего? Это кто там есть собрался, ты, что сюда жрать прибыл, ты Родину защищать сюда явился, а жрать? Жрать поросячье дело. Жрать хочешь? Угу, отвечаю и не я один, а Витя в ответ: курятину будешь есть? Аж подпрыгнул, откуда курятина, не фига себе, не уж то в банках и курятина у него припасена, а я по ним ногами, ногами, все изгвоздал и сапогами повытер пополам со снеом. Буду, отвечаю, давай курятину и хавало своё пошире в приколе открываю. Епьсь и согарета у меня во рту? Не понял, я не курю, шутка не удалась, сигарета торчит, зажигалка перед её кончиком? Ты курятину просил, кури! Блин, во, шуточки, но сигарету приходится возвращать, гогот и уссывон надо мной получился лучше прыжка в кювет на мотоцикле, наелись и согрелись одновременно, накормил и напоил, опять на пузо на запаску и смотреть, как мужики колдуют. Есть контакт, да нет, не мотоцикл завёлся, дружба, не дружба, но что-то между страдальцами в ночи завязалось в узелок, про хлеб мы с Витей помалкиваем оба, команды пипи не было, молчать и никаких гвоздей, то может для сэбэ трошкэ. Всё сделали чин чинарём, а запускать боимся, снова по сигаретке, давайте мужики перекурим и тачку смажем, а то может не получиться. Снова они есть курятину, а мне дым без масла, рассказывайте, кто, откуда, и кто на чём до армии ездил. Момент самый наиподходящий, травить байки и понты кидать, тут всему поверят, проверять некому, сами сказочники ещё те. Я из Омска, Сашка Шеремет отвечает, ездил на всём, на чём можно девок до оврага возить, ясно, баба пишет? Шишет, другому пишет, мать писала, новую шмару найду, с этой давно хотел порвать, спасибо армии, красиво отделался, а тебе пишет, это к Вите. Мне вся Одесса пишет, не может не писать, дембельнусь, обратно не поеду домой, мать сказывала, девки яица собираются мне оторвать, да и хрен с Одессой, поеду в Котовск к Мельнику Пете, в пригород, крепость обустраивать на Днестре. Места там, закачаешься, фотку недавно показывали, с тёлками правда напряг, ну да, что-нибудь придумаем. А ты, Вова, это к Тюрину, а я тоже не поеду на дембель домой, не хрен дома делать, в район сразу подамся, ааа, ну, ну. Бычки средним пальцем подальше от себя стрельнули и птьфу-птьфу на ладони, руки на руль, ключом в фару, ногой кач-кач, фук-тук-тук, есть контакт, готов, гудит и кажется без стука и лишнего шума, да, а что собственно могло мотору сделаться? Ну, перевернули кверху попой его и что с того, трещин нету, вилка кривовата, но из неё не стрелять ведь нам, а то, что тащить вправо сильнее прежнего стало, так чего теперь, стаким состоянием до дембеля на нём и регулей возить. Техника армейская, душа не болит, дали сегодня эту машину, духи появятся, скинем им, а себе, глядишь и поновее подыщем, а до весны, да сколько там осталось выходов на регулирование. Время за после ужина утикало, ужин наверняка где-то в колонне уже состоялся, не могли же пропустить его, не по уставу, наверняка сейчас остановились, где-нибудь на второстепенной дороге, перед обратным маршем и половниками по котелкам клацают, макароны и кильки в томате, сами мешки бумажные загружали в походный зилок-кухню, чай сладкий, да на ветерку после макарон, ёмассэ. Вроде всё, можно и собираться ехать, сигареты покидали, высморкались, сходили на обочину малой нужде, и « ты, где бензин брал, Вова?» , « У нас, из нашей канистры, а что?», а кто тебе разрешил это сделать, а, Вова?», «Ну, я подумал, раз надо, то и полез за канистрой, а что не так?», «А то, что бензин нам самим может и очень как, Вова, самим пригодиться, где канистра?», «Туда засунул», «Куда туда?», «Ну, туда». К чему всё это. А буханку ты куда нашу запрятал, это опять Витя одолевать стал приставаниями ко мне, так тоже туда засунул. Куда засунул, дубина, я же тебе её в руки дал, где буханка, тащи сюда, а вы сало каждый своё доставайте, снидать будэмо. Вот теперь, кажется, до меня дошло, от хлеба я избавился в горячке, но что стало с хлебом, только сейчас стало понятно. А я, что знать, откуда мог, что сюда канистры с бензином, да с маслом запихивают, ящик этот не для хлеба, для железа и других припасов, как теперь этот хлеб есть, может соврать и сказать, что всё время в руках держал, а вонь, откуда бензиновая у буханки появилась? Канистра хоть и маленькая, но и хлеб против неё не великан, а есть и самому теперь такой придётся. Буханку к носу и меня по спине ею, жрите сами, мало вас пи…через здили в карантине, за людей вас принял, нука гони хлеб назад, серединку вырежу. Думал человеку доверил, это же хлеб, жрите и бензином запивайте, всё одно вони от вас за километр, отойдите от меня, ещё спалите, вот идиоты, лучше бы я другого духа взял. Половинку буханки не тронул, не стал портить и за это спасибо, но есть и правда нельзя, аж во рту, как от ментоловых холодков стало, на выдыхе чистый 76 бензин и ректификировать не трэба. Ты, чем мои банки так уделать смог, ты, что, просто так, россыпью их на дно люльки и кинул? Я молчу, вроде не бьёт и не приучен бить, но слышать от любого о себе не очень-то и приятно, убогости счастья не прибавляют, отошёл подальше от своего матака, сало из противогаза достал, о снег потёр, соли малость сковырнул и к духам. Хлебом пришлось со всеми заделиться, кому, что досталось, окоченело и сало и от хлеба один снег на разломе остался, но, хлеб, ох ему сегодня и досталось, и повалять на ПАХе и в ящик с инструментами заныкать, хрустит на зубах, не то песком, не то солью с пожелтевшего сала, одна слюна, никакого вкуса на морозе, говорят, что вкус приходит не раньше чем на двадцатой минуте после того, как человек начал есть. К нашему случаю это не относится, вкус пришёл раньше, за двадцать минут до того, как достали хлеб и стали делить. Спасибо Вите, что хоть хлеб отдал, не знаем какие сам на него он имел, но банка в салидоле из его рук не выскальзывала, и мясо и смалэць усё, як оно казало, у дило пийшло, ничего мимо рта не пронёс, рубал, как мотор его мотоцикла 76 бензин, от края, до края, пока икать не почал. К хлебу и не притронулся, надобности видно при поедании тушёнки и не требовалось, скорее от хохляцкой жадности или может ради справедливости нужда возникла, вот и поделил пополам буханку. Хлеб опять пошёл про запас, зачем он это только сделал, я всю дорогу только о той половинке и думал, лучше бы и не начинал есть, это, как зараза какая, раз начал есть, так и не можешь оторваться. На холоде сколько ни съешь, всё мало. Сало кусками легло в желудке, попить нечего было, одна соль на послевкусие, а тут щедрость Витина, будь она неладна, «на, побалуй организм, армейская, в смысле, тушёнка, этим не давай, они наказали сами себя, хватит с них и того, что хлебом разжились». Банку в руки, ногами в люльку, еле успел заскочить, первая машина отчалила от тройки неудачников, когда только успели мотоциклы запустить и прогреть моторы. Автомат сбоку, Витин рядом, противогазы сбоку и рубать её через сдвинутый намордник, половину в рот, не меньше на проём намордника, умора, но на ходу мимо много не пронесёшь, часть и в рот попадает. Ночь, ложка в правой руке, слёзы от встречного ветра, рот перепачкан жиром, ноги у подбородка, а кончать ужин не хочется, хоть пустая банка, но всё же ужин не закончен, раз банка в руке, значит ещё ем. Часов на руки нацепили кучу, а на время смотреть лень, не сколько лень, сколько себя расстраивать не хочется, первый день боевой, первый раз по-настоящему в армии и в армейских условиях, как не мерзко на улице, но в казарму ещё больше не хочется, сколько об этом говорили, сколько мечтали, не так, правда, всё повернулось, да лучше уж так, чем под кроватями марш табуреток проходить. Всё плохо, и холодно и жир в горле застрял, и запить нечем, а воздух свободы никуда не деть, ночь, немцы вокруг, нет понятия о пути и её конечном моменте, только выкатили, только свои свободные мысли об окружающем появились, только мысли стали свободными без муштры и мордобоя, вперёд, на краю мотоциклетного крыла, но только не обратно в казарму. Если не можешь повлиять на события, а этот факт имеет место быть сейчас, то попробуй изменить своё отношение к событиям. Три машины, Витя парень не такой, как казалось поначалу, не за очки и баллы с мотоциклом возился, жрачку поделил поровну и по-справедливости, про запас тоже не забыл оставить, служба службой, но человек остаётся самим собой и это сейчас я воочию увидел и бояться за поездку чёрти куда и обратно, совсем не стоит. Бензин и масло в канистрочках, хоть и не много, но имеется, под ногами ещё банки остались. Полбуханки хлеба, плюс сало самого Вити, не много, но до утра дотянем, а там и своих догоним. Времени потеряли много, но зато получили возможность показать, кто чего стоит и на кого можно положиться, и от кого чего ожидать, мотоциклы и в самом деле боевые и это бесспорно, снегу прибавилось, а им хоть бы хрен по деревне, даже не почувствовали нагрузки. Пулемётик бы ещё на стойку, не для надобности, для удовольствия, чтобы немаки дорогу швыдче уступали, как выразился Витя, а я и без его согласия давно присмотрел этот вариант, и красиво и надёжно, и ленту в него для эстетического виду. Как проводятся марши и как считаются ночные километры, я не знаю, но ночью для меня, километр за пять кажется, ещё бы, сидя в люльке и бездельничая, только и делать, что тяготиться медленно убегающим километрам дорог. Ночь стала тише, от городов и посёлков второстепенная дорога уводила и нагоняла на нас сон и безразличие, стало, как-то всё безразлично и фигово, спать было рано по времени, если смотреть относительно отбоя в роте, но холод и ужин с салом сделали своё дело, сытость появилось вместе с угревом, я нашёл оптимальное положение для защиты от ветра, не придумав чего особо сложного, перехватив огромный воротник брючным ремнём вокруг шеи, смешно, зато тихо и можно бай-бай начинать, одни глаза наружу из намордника торчат, жаль неположено очки второму номеру, всё водиле. Вот сижу в люльке, мотоцикл несётся по дороге, снег в лицо, и никакого дела до собственной безопасности, почему так, а? Почему человеку на первом году по фигу, почему ему себя не жалко, как можно в трёхколёсном и очень неустойчивом средстве передвижения, спокойно предаваться сну, засыпать, просыпаться и снова спать, видеть короткие, но ясные сны, миг и от мотоцикла и от тебя при лобовом ударе и дрызга не останется и мокрого места, но почему мозг об этом не хотел думать и мы безбашенные наматывали километры по чужим дорогам и доверяли свою жизнь друг другу. Спал ли Витя за рулём? А то. Столбы не стали бы перебегать, не стал бы он меня по башке в люльке, своей варежкой нахлёстывая, будить. Смотри, смотри, видел, нет, ты видел, сейчас, вон оттуда столб через дорогу, как махнёт, а у самого глаза по семнадцать копеек. Я и правда подумал, что такое бывает, ну, мало ли, что на дороге случается, может и столбы по ночам дорогу перебегать начали, не такое рассказывали, Перекрёсток, Витя, я вижу наших! Ну, Меля, ну и глаза, чуть не проскочили. Пара регулей и мотоцикл на обочине, поле и лёгкий съезд в сторону, по тормозам, регуля к нам. Где колонна? Нету, сами потеряли, может вы знаете куда дальше, вот это новости, порадовали называется, марш, всем маршам марш. Кого ещё встретим. Витя, пожрать нечего у вас, мы уже у немцев какао попить успели, жлобы, бутерброды, как на поминки принесли, что хлеб, что колбаса, только по названию и по запаху и определили, что есть, что. Какао правда хорошее, горячий шоколад по-ихнему, на вкус ни какао, ни кофе, но горячее, вам не попадались, часы не предлагали продать им? Какие часы, какие немцы, одни поля, да голые канавы по ним, где они немцев накопали, о чём речь? Ну, так я и знал, Витя доссрезался углов, спасибо на этих выскочили, ещё пара часов и здравствуй Либероза-Милероза, встречай своих братьев по оружию столица Варшавского договора. А вот то, что проехали мимо хлебосольных немцев, это плохо, когда ещё встретим радушных хозяев, нате, Витя не жадный, полбуханки черняги и банка концентрата уходит в их руки, снова на обочину, отлить, закурить, про аварию пока молчок. Фонарик в руки, Витя оказывается опять в центре внимания, быть ему сержантом, а то и выше (так оно и вышло, без учебки, с рядового, Витя Стога за год дослужился, сам удивляясь и очень скромничая и комплексуя перед друзьями, до старшины роты). Быть тебе любимцем роты и дальше, откуда в тебе только столько энергии и прыти, почему ты всё делаешь без вые….нов и за просто так, откуда в простом хлопце офицерский ум и решимость, как воды попить или оправиться, всё легко и без напряга, сказал сам себе и всё бараны твои, попрыгали на матаки и только нас и видели. Нас всё больше, но своих так и не встретили, куда они делись. А о том, что постояв 40 минут, колонну, ушедшую даже на скорости 30-40 км в час догнать не скоро удасться, чего удивляться, но откуда нам было знать в первый свой выезд. Спасибо ночи, нет ей ни конца, ни края, спасибо этим шаромыжникам обжорам, не дали мимо поскочить съезда, нашли стоянку, да машин не застали, все ушли, только следы колёс, да жёлтые промоины от мочи, и поужинали без нас и оправиться успели, ушли, не оставив маяка. Едем дальше, что там впереди, пока всё в норме, не один я такой, дебилов всё больше и больше в роте находится, про таких говорят, что их не сеют, не пашут, они сами родятся, едем и о! О холоде и своей судьбе больше в голове ни капельки мыслей, у других, если сложить вместе, ещё больше недостатков и заскоков, не так уж и плохо среди равных жить всегда приятнее, чем изгоем. Если подумать, то жизнь, пожалуй, сама по очереди каждому ножку подставляет, всех по очереди выравнивает, а это, чтоб, наверное, не задавались, чтобы прогресс не двигался слишком быстро и бурно вперёд, чтобы жизнь на земле не закончилась наверное и правильно, я с этим согласен. Наскочили на своих так неожиданно, что и не успели сообразить, как себя вести и что делать, машины заняли всю полосу дороги и фонари освещали с высоты кунгов половину трассы, это было необычно и неожиданно. Машины раскорячились поперёк дороги, регулировщики махали нам светящимся диском жезла, приказывая принять вправо и остановиться, дальше проезд закрыт и что-то на дороге либо не заладилось, либо произошла авария и приходится кое-кого растаскивать. Половина колонны оторвалась и ушла в ночь, так ничего и не заметив, лебёдка с МТОшки волочила на себя трос, зампотех шёл держа его в руках к съехавшему с обочины прицепу, обочину захватили его колёса и чуть не стащили в кювет вместе с машиной, ЗИЛ-131, его буксировавший, стоял на своиз ногах чуть в стороне, бросив отцепленный прицеп на полуобочине, в полукювете, передок прицепа куча водил возвращала в из перпендикулярного состояния в положение параллельности колёс, но причина остановки была не в этом прицепе, его вывернуло пополам по другой причине и как люди в машине остались живы вопрос к гадалкам. Прицеп особой проблемы не создал водилам, с нашей помощью его отрегулировали и с помощью лебёдки, задком, помаленьку, выруливая треугольником сцепки, вытащили на дорогу и вновь вернули на фаркоп сто тридцать первому. Зил утащил его и пошёл догонять ушедшую часть колонны. Картина маслом: другой ЗИЛ, но постарше и погромаднее с кунгом перевешивающем зад, воткнулся мордой в водовозку и кажется успел её боднуть, водовозка, прицепленная на буксир к ЗИЛ-130 тоже стояла бочком. Ясно, поцеловались по принципу, я тебя, ты следующего впереди тебя, выбора на маневр ни у кого не было, за рулём во всех кабинах за рулём сплошь духи, скорость то 30, то 50, то 60, кто ту скорость устанавливал, когда одна машина едет с 30 км в час, а машина техпомощи на 70 за первой машиной не поспевает. Но дело, пожалуй, не в скорости, что-то всё же произошло, не зря такой озабоченный и взводный и зампотех, угрюмы и остальные водилы, в чём причина плохого настроения, и мы вроде все нашлись, так в чём дело, в конце концов? ЗИЛ-130 из разряда вновь прибывших за последнюю неделю машин из армии, чуть не стал убийцей своих водил, а причина, как оказалась абсолютно банальной. Машину получили с нуля, но самого главного сделать поленились, именно поленились, хоть и команду на это получили. Всё протянули и колёса и мосты от стружки избавили, но про подвесной подшипник, что удерживает кардан под кузовом забыли, а может и не забыли, но оторвался он в самом не подходящем месте, прямо во время движения и сближения с впереди идущей машиной. Я не мог поверить, увидев, какую дыру пробило карданом, оторвавшимся, ударившимся об асфальт и снова со всего маху заехавшим по днищу деревянного кузова. Счастье духа, что успел мотор заглохнуть. Перевернуть не перевернуло бы машину вверх колёсами, но делов бы наделало. Живые и ученик и старший очень сильно порадовали и зампотеха и командира взвода мазуты, но что теперь ротному докладывать. Вот и причина особой озабоченности наших отцов комендиров. Даа, про нашу мелочь на обочине с мотоциклом можно не париться, нечего людей смешить, пусть оно между нами и останется, так, мелкое недоразумение, съехали и съехали, всё, тема закрыта. Наковыряли карданом отметин и выбоин, пришлось брать машину на буксир МТОшке, «бабочку» дёрнул УРАЛ заправщик Ерашова, только и видели её, против этого монстра с цепочкой волочящейся за машиной, пожалуй, ничто не устоит. Дорогу изгадили, искатали, выстроились и догонять потихоньку остальных Что чувствовали герои водители, нас рядом не было, мы думали о своём, и как обычно водится в жизни, когда свою проблему накачиваешь до неимоверности и не знаешь, как выкручиваться будешь, проблема, чем сильнее, тем легче разрешается, проверено на личном опыте. Грех радоваться чужой беде, да кто в том виноват, что зампотех три десятка кругов носился с камской в руках и за старшим безкарданного ЗИЛа и за духом испытуемым, и костыль оставил, и ноги без помощи костыля не отказали, все десять кругов, по удару каской по спине каждого выдюжили и не подвели, если бы не командир взвода, так уволились бы прогнувшиеся самоубийцы с каской в спине, зампотеха таким, лет пять говорят не видели злым и разъярённым. Довести, с виду, тихого и скромного человека, до белого каления, до тореодора с каской, не буду спешить со сравнениями, таких случаевбудет ещё не менее четырёх, оба будут связаня с нашим мармоном и Геной Лобасом, моим будующим водителем, но это буде так ещё не скоро, до этого ещё один год и четыре месяца, но это будет и я вам об этом расскажу на этих страницах. Нам регулировать больше не пришлось никого, по несколько раз это за нас успели сделать остальные, нормальные регулировщики, мы тащились за оторванной колонной, ожидая вдруг возникшей для регулирования в нас надобности, мало ли, что могло ещё с нами случиться. Об ужине не мы, не наши командиры и не спросили, а чьи это проблемы, ясный перец, и не командира взвода мазуты и не зампотеха тем более, старшины роты по близости не наблюдалось, а нашему командиру взвода, как оказалось, ещё больше досталось, как выяснилось, ротный, узнав о том, что произошла авария, всё и спихнул на нашего взводного. А проблема была лишь в том, что мы, узнав об аварии и о том, что часть машин оторвалась и отстала, мы должны были догнать вперёд ушедшую колонну и сообщить об этом ротному, ехавшему в головном УАЗике на малюсенькой скорости, это-то его и обидело и обозлило, ехали, как черепахи, а марш совершили из рук воон плохо. А если бы была война? Этот вопрос относился к нам с Витей Стогой, мы-то первые отрегулировали и первыми должны были по плану обогнать колонну, встать в её голове и ехать впереди и ротного и впереди своих мопедов, а прапорщик Гузенко на своей «Зебре», как выяснилось позже, тоже должен был шастать, то вперёд, помогая регулировщикам занимать нужные перекрёстки, но и самое главное, возвращаться назад и следить за регулированием, снятием с перкрёстков и вновь, обгоняя колонну, уводить нас всех всё дальше и дальше. Молодо зелено, учиться и нам и нашему взводному, а марши, к стати, для этого и проводятся. Обратный путь показался примитивно простым и ничего особенного не представлял. Доехали все, как один, ночь подходила к концу, в дивизии было тихо и только одни зенитчики и пушкари снимали и вели строчками солдат в свои караулы мимо нашего автопарка, а машины комендачей, пусть и на прицепе и не все сразу, но всё шли и шли, заполняли автопарк роты и занимали место на заправочной, кому спать команду дали, но только не водилам, спатьможет только тот, кто заполнил оба бака топливом, наложил пластилиновую печать на фанерку и не поставил машину в боксе на своё место. Им одно, а нам другое. Моё дело не заправлять матак, из канистры бухнули и в бокс, за машины трёхколёску свою, мать её Бог любил, кому она ночью нужна, марш окончен, нам самим хоть подпорки подставляй, качает не то от укачки, не то от накатившего сна, скорее в роту, сапоги в разные стороны, портянки долой, о Боже! Какая печка, какой огненный пол на первом этаже в роте и это каэдый раз, когда мы возвращаемся с регулирования, кто его только греет до такой температуры, ни разу не видели того человека, но пол вседа нас ждёт и рад тому, что мы любим его, что доверяем ему отогревать наши околевшие ноги, лучше спирта и шерстяных носков, пять минут и можно в кубрик под одеяло. Форму регулировочную побырому на вешалки, форму дедов и кандидатов с пола и туда же, теперь « рота отбой и никаких гвоздей» Эх, знать бы, сколько нам осталось до подъёма, но не будем себя расстраивать, сколько бы ни было, каждая минута дорога, нет ничего на свете слаще, чем сон солдата в утренние часы, тем более, солдата регулировочных войск, только, что прибывшего со своего первого боевого задания, так сказать с крещения в боевых условиях, а это много чего стоит, первый опыт получен, то ли ещё ждёт каждого из нас впереди, службу только-только откупорили.
шуренций: первый опыт получен, то ли ещё ждёт каждого из нас впереди Володя, не томи , что дальше с твоим опытом....
Аскар: Володя!не томи ожиданием ,
Владимир Мельников 3: Продолжение рассказов про службу в комендантской роте. Рассказ "Наряд по роте" часть первая. Наряд по роте. Поспать после марша не получилось, глаза закрыли, ногами попробовали уловить тепло под завёрнутыми вовнутрь гузырями одеяла с простынёй, мысли кружились об одном и том же, о движении в ночи, об увиденном, о спящих немецких Дорфах, Хаусах, Бадах и Бургах, припорошенных снегом перелесках и переметённых автострадах, о пережитом с тобой лично и пережитом твоих товарищей по роте, о прозе армейской жизни и элементарной неготовности нас к выполнению того, что именовалось «долгом». Каким оно именовалось, таким и осталось по существу, должниками мы были призваны, ими и остались, первый блин комом, спасибо, что лишнего не угробили и сами под одеялами шерстяными, но вовсе не присыпанные другим грузом до весны. Уснуть хотелось, но угреться не получилось, простыни не плед, они всё твоё тепло сначала себе заберут, а потом отдеялу отдадуд, да мало этого им, так они остатьнее тепло всё по щелям распихают, что образовались из-за некачественного изготовления спального конвертика. Как не пытайся уменьшиться в размерах, как не лепись в пельмень под одеялом, ногам дует и их некуда спрятать, они последние в длине солдатского тела, им никогда не согреться самим, от них и остальному телу холодно. Жался, жался, но только всё зря. То одного черти поссать вынесут, то не спится ещё какому уроду, курить, видите ли, ему пора, не может он, не покурив перед сном, уснуть по-человечески, то ещё кого из наряда завалит в койку поверх одеяла, сам спит одним глазом, трясясь от того, чтобы не спалиться и нам своим зырканьем, да подхватыванием мешает сосредоточиться на чём-нибудь и дать время отрубиться. Чем ближе к подъёму, тем крепче сгущается темень и духан выбросов углекислого газа в воздух, как же себя вымучиваешь и загоняешь в транс по поводу того, чтобы почувствовать, состояние собственности и отрешённости от того места, где в данном месте, и в данном состоянии ты находишься, какая борьба внутри тебя начинает происходить по поводу остатков времени на сон, времени, которого в самом деле осталось до подъёма, и ты этого не знаешь, и знать не хочешь, секунды ты ощущаешь минутами, всё в тебе начинает помимо твоей воли и желания, бороться с мозгом, который всё никак не может завершить обработку полученной за сутки информации, ты никак не можещь найти тот выключатель, с помощью которого удалось бы заткнуть этому ублюдку глотку, кто, кто придумает то устройство, которое смогло бы иногда вырубать мой мозг с его глупым мыслительным процессом и повторами, повторами, повторами уже свершившегося сегодня или вчера, а ещё хуже, того, что я сам себе накручиваю и проигрываю того, что и как свершится сегодня, а потом перевариваю и события, которые опять же, свершатся за тем, что мозг только, что навыдумывал вместе со мною, ему не спится, он подвис, а я ему подыгрываю. Оба хороши, винить некого, как в речку с моста голышом зимой не по своей воле и прямо из-под одеяла, трепыхаясь в руках дедов «рота, подъём, рота, вставай (это в шутку, это чисто для своих, деды в наряде ), рота строиться на зарядку, форма одежды номер…» Ага, форма одежды до половины в одежде, а остальное в рубашке, но головы форма одежды не каснулась, голова должна быть в холоде, голова не ноги, её в тепле держать не положено, могут и собственные мозги в тепле заработать, а это вредно на службе. Снегу намело, а форма одежды дрянь, но, дневальный сказал на холод и снег, значит 45 секунд на одевание и выметание из кубрика номер 13, от места твоей ночной лёжки, в ночь, на белый-белый снег. Чтобы сделать такого, чтобы придумать причину появления на построение последним? Не партесь, эту задачу сами себе присвоили деды и кандидатики, их удел быть последними, их право быть гонимыми и пинаемыми всеми составами ротного начальства, это их тяжёлая доля, им быть ожидаемо битыми и без вины виноватыми, старый, значит плохой. Черпаки похватали полуодежду и доодеваются уже в коридоре, задрочили их видать крепко с весны, они по инерции продолжают бояться за имением новых духов( старые раны болят сильнее новых), боли же, полученные нами и ещё не прочувствованные до конца, не все боли нам выписаны, не все залёты нами собраны, бить нас ещё полпериода, но показывать своё подчинение всё равно мало кто из нашего призыва-то и собирается, и это заметным становится в нашей роте от призыва к призыву, это, судя из анализа предыдущих поколений солдат, тенденция негативная и устойчивая, но бороться с этим некому, отпуска стали давать регулярно, намылился свалить за бугор, почитай, каждый вонючий кандидат. Окно в мир со второго этажа, берёза в окно, темень немецкого качества с сыринкой, галопом по лестнице со второго этажа, иначе дневальные по роте, не видя прыти и уважения к ночь не спавшим, могут и навесить в качестве придания некоего ускорения телу, не такого, чтобы, но кашля в лёгких, а повезёт, и сапогом по копчику. Наряд из безлошадных дедов, добрые, но злые, глянут в твою сторону, сам себе поджопник дашь и о соседе не забудешь, ещё и спасибо скажешь, что вовремя напомнили убиться о стену. Стеклянная дверь, а на входе щель, а паркетины нету, паркетина в руках дневального, то, чтобы вы знали, не недостающая дощечка в в половом покрытии, то большее и каждому, кто служил в комендантской роте, история её хорошо известна, каждый, кто пытался попасть в неурочный час встречались один на один только с этой дощечкой. Мелочь, но знакома каждому, часть твоего дома, но самая ненужная и противная часть, та, без которой на свете могло жить и получше каждому солдату роты, но мерзкая и ненавистная одним своим качеством, да нет, били по жопе ею редко, берегли, передавая её секрет от призыва к призыву, интересна она другим, своими способностями. Помните, у профессора Плейшнера: если на подоконнике будет стоять горшок с цветком, значит всё чисто и можно идти на явку, вот примерно и тут было так, с точностью, правда, наоборот: увидишь паркетину за стеклом засунутой наискосок дверной ручки, вали обратно и не пытайся качать права, то пароль: ни своих, ни чужих в роту ни под каким соусом не пустят, сикайте и какайте, где найдёте местечко, валите и не оглядывайтесь, нахождение возле двери и лишние минуты раздумья, будут расценены бдительными дневальными, как попытка напомнить вам о том, что паркетина, не только запорное устройство, но и боевой меч самурая и бумеранг бушмена в одной упаковке. ????? сколько успело выскочить в горячке солдат на крыльцо, столько вопросительных взглядов и получилось. Ну, что встали, как вкопанные, чего ищите и головами мотаете, нету снега и не было, тут всегда так, то, чего не ждёшь, в самый неподходящий момент привалит и засыплет по шею, а то чего просишь, только 31 го и сбывается, нету снега, дневальные по роте смели, уага-га-га-га, строиться рота, быстрее, быстрее, вон какая благодать, как корова его языком за три часа слизала, был и нету, одна хлябь от него и проблемы. Вот сволочь, всю ночь с обеда лепил, всё наскрозь промокло и разбухло, не мог полежать чуток, всю ночь гальмовали по нему колёсами, юзали на мотоциклах от края до края, плелись с закрытыми от лепнины глазами и на тебе, здрасте, я водою стылой стало. Твою кочергу по боку, думали по сухоте поживём, меси час зарядки по воде, пропал день, пропало настроение, небо не то муть, не то свинец плавленый, щас зарядка, потом в парк погонят машины и мотоциклы драить и красить по-новой и так теперь наверно до весны. Шлёп-щлёп выбирая посуше, час на холоде, утренняя приборка, ледяная вода из обеих кранов, опять шлёп-шлёп до столовой и обратно, а потом шлёп и до самого почитай что вечера, только и слышно «хочу прибиться к берегу, да волны не дают». Да-да, именно не дают, накатывают один мотоцикл за другим, пригонят и в сварочный цех к Васе Грабовчаку, травить байки и вызыривать, не идёт ли красная армия в лице нашего командира взвода или кого ещё, не спалиться от начальства, не загореться от искр разбрасываемых Васей налево и направо, только гул его горелки и слышен, да стрельба гаснущей чаще двух раз в минуту карбидной машины. Одним глазом на бычок, другим на Васю, а потом обеими, для придания суровости лицу, на нас. Спасибо дедам, не попал бы на мойку с пятью такими же, как и сам, и знать бы не знал что этих мотоциклов столько у нас в роте, что пора выдавать американцам страшную немецкую тайну, что их у нас столько накопилось, что, чтоб враги не тешились, мы не волнуясь ни капельки при их внезапном на нас нападении, своей Бельгийской дивизией, сможем особо не запариваясь покинуть даже раньше намеченного срока, чем за чорок минут, пусть также не смеют беспокоиться, дембельские чемоданы захватим полностью и не приминем вернуться на неожиданно выпавшее нам испытание, но не раньше, чем сумеем закинуть припасённые в чемоданах подарки до дому, до хаты, пусть не смеют беспокоиться, времени нам на наших конях хватит на это ещё до того, как они успеют докатить до нашего родного Галле. Нет, Галле мы отдавать не собираемся, пусть и особисты об этом не тратят на нервы драгоценное время, мы только одним глазком, а то знаем мы, чем заканчиваются внезапные неожиданные скоротечные войны, из-за их скоротечности и тряпки могут со жвачкой в чемоданах попортиться. Во-во, правду говорят, не вспоминай лихо, оно и не вскочет, как чирей на видном месте, только этого и не хватало. Вот вам и Юрьев день, бабушка Брунгильда, на самую мойку припёрся старлей, мало ему скамейки хватать стало, нашу территорию поганить стал, заткницесь, вы! Как мёдом тут намазано, то замполит припрётся, то этот усатый нянь, сейчас сигаретами кормить станет, подходец известный, спасибо сам не курю, сахару просить бесполезно, но нервы потрепать хочется. Здрасте, здрасте, курите, спасибо, цап-цап лап-лап, одну в рот, вторую про запас за ухо, умно, но глупо, кандидатики и дедушки всё просекли, уже кучкуются. С тылу свои, спереди свои, а рот не откроешь, любое слово и ты уже стукач. А то не важно что он спрашивал, важно, что ты с ним заговорил. Зуб болит и шланг из рук не выпадает, струя ледяная, да вреда меньше, чем от этого дятла усатого. Перед маршем всё возле нас, мопедов, тёрса, как кот перед рыбалкой, а сейчас и того больше, на хитрость пошёл. Не спрашивать первым начал нас, а про самое интересное и покупаемое нами, сразу про отпуск, ах ты хитрило, но про отпуск слушать и едалом щёлкать, кому не хочется, и деды купились на пустышку, туда же, на голый крючок, как бычков ловить принялся нас, на «бульк» по воде грузилом, но оторвать уши от его елея не так просто оказывается. На минах подорвались первые деды: а что за стрельба ночью была? Какая стрельба, откуда вы слышали? По автобату, говорите, с машин проезжающих мимо, прямо по вышке? А мы и не в курсах, вот спасибо, вот молодцы, о бтительности надо всегда помнить, а кто слышал сам выстрелы? Аааа, никто и не слышал их, а откуда разговоры об этом пошли, ах на марше ночью рассказывали, нука-нука, отойдёмте в сторону. А мы оказывается с Витей всё-то интересное и просмотрели, делая немыслимые объезды, спасибо на аварию поглядеть дважды удалось, а вот про выстрелы промазали, а все уже знают. Ясно почему ноги от скамейки старлея сюда занесли, к скамейке в парке против гаубицы пушкарей, духи добровольно-принудительно должны приходить, там всё отработано, забил стрелочку, сети развесил на клестов и сиди в засаде жди, когда тварь прилетит, делай ей подсечку и в клетку совести, а про стрельбу с автобана по автобату, это уже распространение слухов, за этим ножками, ножками и по следам «очевидцев», которых в комендантской роте «сам не видел, но все говорят» ровно столько, сколько солдатских книжек выдано. Дело к обеду пошло, мотоциклы, почитай что все до одного, вымыты и просушены воздухом, а проклятый особист всё не уходит из парка и не уходит, одного за другим к себе подзывает, да кругами по парку на виду у всех ходют, внимания к себе столько собрали, что за «поговорить» готовы полводил и мопедов тоже записаться в добровольные помошники гестапо. Что марш, колёса, а колёса сами, как известно , по себе крутятся, от одного призыва к другому, а настоящие обстрелы советских гарнизонов не каждый день случаются, теперь понятным и достоверным становятся разговоры про «обстрел вышек с часовыми автобата, расположенного, где-то за городом, но нам вроде и не принадлежащего». Но какого чёрта тогда мы должны отдуваться объяснительными за тот, огород на яком кавуны повкрадалэ ничью, как выразился один товарищ из нащей компании, их постреляли, а таскают нас. Отселить надо определённо с нашей роты этих самых особистов, вместе портретом их фюрера, батьки Андропова, что понавешали на своих стенах, как в отделе через дорогу, так и в кубрике нашей роты, нечего своим понавешиванием обижать нашего старика, товарища Батю, прапорщика Советского Союза, который всем сердцем и поит, и кормит, и переживает о нас с пользой для Родины, и которого каждый раз обижает вид картинки в святом угле, не с его физиономией, а с видом того неправильного батьки из КГБ, которого должны не уважать, как его, старшину роты, а бояться, а к чему в такой благополучной роте иметь на стене в кубрике пугало, от которого одни тащатся, а другие ночью занавески на окнах плотнее подтыкают и телефонные аппараты прячут до утра в двухслойние скрыни. Спасибо Вите и товарищам лётчикам-мотоциклистам, спасибо, что отвели от товарища назойливого и тыкающего папиросками старлея и направили по ложному пути, не фига всю физзарядку было тереться возле Толика, будующего водилы самого товарища полковника, отца всех особистов в Галле, хохлы все любят язык почесать с утреца, похвастать знаниями и новостями поперед усех, но киевские хохлы, это чистые тебе украинцы, этим хохлам, новости ребуется рассказать даже не столько для удивления и сражения на повал слушателей, сколько тем, что статусу сказок и сплетен будет придаваться особый статус национального превосходства одной нации над нацией менее значимой, чем украинская и с этим по-любому вы должны будете по-любому согласиться, иначе бильше вид мэнэ ви бильшэ ничёго нэ почуйетэ, я сказав, так сказав, усэ баста, видидить видь мэнэ, бо мини з вамы бильшэж нэ интэрэсно. Снег растаял, следы вчерашнего затёрты и смыты, то-то особисты после прибытия в роту, опять умчались из парка в спешке, вот куда их нечистая от рождения, понесла, Все кто мало-мальски послужили в роте, понаслушались всяких «обстрелов» и «нападений на часовых», может правда, а где-то и вымысел, но не будет аж целый старший лейтенант полутра заниматься собиранием народного комендантского фольклёла, половина взвода пакироски раскуривает с барского плеча, да «а ещё кто спалился, кого к ротному потащили, что в роте происходит?», не зря своих из мазуты на срочный инструктаж в учебный класс потащили сержанты, туда, в подвал роты, а где наше начальство и почему мы в парке одни с мопедами и тихо журчащим шлангом с водой на мойке. Сколько будем служить, столько и слышать будем про нападения, обстрелы, побеги с СОЧИ, про миссии иностранных враждебных государств и про многое другое, но вот и обо мне вспомнили. Аж целого одного посыльного со штыкножом в парк снарядили, ну, спасибо вам, бегу впереди дневального из парка. Бежать не много, метров сто, через КПП, мимо спортгородка, вдоль здания двухэтажки и вот они белые ручки дневального. Какая встреча, как и не расставались «ноги, сука, вытирайте, будете в наряде, сами узнаете!» Спасибо, не надо, в наряде нам ещё, сказали, рано бывать, спасибо, как-нибудь в другой раз, в наряд по столовой, да хоть третий раз в этом сезоне, два по неделе подрят, легко, но по роте, не извольте беспокоиться, самолично от ротного про вас батенька слышали, что топтать вам отец родной это место в аккурат до лета, летать вам не перелетать, залётчик вы образцово-регулярный, а нам, простите, налево, вот в эту самую дверочку. Товарищ старший лейтенант, рядовой Мельников по вашему приказанию явился. Дурак, являются ведьмы ночью на метле в сны солдатам, а вы, товарищ боец, прибываете, когда я вас к себе вызываю, вам понятно? Повторите! Выйдите вон и войдите, как положено солдату комендантской роты, товарищ прапорщик (к старшине роты Верховскому) займитесь молодым бойцом, чувствую не хватает ему вашего внимантия. (есть, товарищ старший лейтенант, займусь и ось як скоро). Плакал мой отпуск в следующем году, это всё, что я успел накопать о себе в эту минуту. Тук-тук, товарищ старший лейтенант, разрешите войти? Разрешаю. Товарищ старший лейтенант, рядовой Мельников по вашему приказанию явился…. «Головка от патефона, но не боец комендантской роты! Выйдите, товарищ солдат и обратитесь к своему командиру по уставу» И в следующем году отпуск придётся временно до дембеля отложить. Тук-тук, разрешите войти? «Если вы мне сейчас опять заявите, что вы явились ко мне, для вас это будет последняя попытка в стенах этой роты!» Понял, не тупой, понимаю с третьего раза, икры ног вспотели, этого со мной не случалось даже на экзаменах в институте, в отпуск поедем через год после моего дембеля, ротный сейчас об этом ясно и чётко сказал, чёртовы ктно про царскую армии, явился, явился, надо же, как крепко в голову втемяшилось! Тук-тук! Стою дальше. Тук-тук! Дверь резко рвёт кто-то ручкой на себя и меня втаскивают за шкирку в канцелярию. Ротный стоит спиной ко мне и чешет ногтем под фуражкой, понятно и без слов, принять доклад некому, но плечо болит от хватания за дверью. Где часы? Молчу. Отпуск откладывается ещё на год. Так, ясно, отпуск после второго курса института, сразу через два года после дембеля, в деканате про ротного ни слова, отчислят на первой сессии. Где часы? Часы достаю из кармана, отец подприл за 30 рублей, когда исполнилось 18 лет, нате, на кожаном ремешочке. Где часы? Всё, снимаю ремень иду сдаваться начальнику караула гарнизонной губы, добровольно с доплатой, часы и ещё хорошие сапоги в придачу, хоть на полсуток, до утра, от ротного, под дверью ворот гаупвахты, только не смотреть ротному, замполиту, всем взводным и старшине роты в глаза. Где часы? Больше прикидываться идиотом с печки не получается, ноготь ротного перед его же глазами, насекомых не выявлено: Где часы, я спрашиваю, часы, что были у тебя ночью на обеих руках? Ораниенбаум или Рагун? Куда дальше везти, до бензину старшина жадный, кто и во сколько повезёт, успею ли выковырнуть из заначки в хлястике шинели свои 30 рублей, какую причину придумать, чтобы их забрать? В отпуск сразу по выходу на пенсию, ну его ротного, ещё прознает, что всё таки отпустили от кого, хана тому директору вместе с главбухом. Где часы, последний раз спрашиваю? Отдал. Кому? Тем, кто дал. Зачем отдал? Они же не мои. А зачем брал у них? Чтобы лучше время знать. Понятно, товарищ старшина, займитесь сразу после беседы. (есть). Что ты собирался делать с часами? Ну, так чтоб время смотреть. Тебе, своих часов мало или они у тебя другое время показывают? Молчу, но пока сквозь пол не провалился, то ли очи не тре, то ли в подвале очи у тех, кто часы заставлял, мало того, чтобы брать, так ещё и удачно сбыть немцам, да не просто так, размытарить собственность по фрицам, а по прейскуранту, что за 360, что за 380, а что покамандиристее, так и за все 500 марочек. Где эти часы сейчас, фамилии? Интересно, а перед обедом на губу принимают добровольцев или надо обязательно 6 часов вечера ждать? Что в карманах? Ничего. Принеси те часы. У меня, то есть, я хотел сказать, я их все назад поотдавал. Товарищ лейтенант (к замполиту) отведите этого субчика, раз он не хочет здесь нам все по-хорошему, своим отцам командирам рассказать всё на чистоту, отведите его в особый отдел и пусть его себе оставят, в роту не пускать. Дневальный? Я товарищ старший лейтенант! Я больше не буду, да, это из меня воздух пошёл, потихоньку без нажима, я ничего не собирался продавать, твою кочерыжку, купился, то естья хотел сказать, что я и не думал этого делать, а взял, чтобы отстали. Вот это другое дело, в следующий раз, когда тебя будут часами обвешивать, доложишь лично мне, ясно? Повтори! Ясно, товарищ командир. Чуб прилипнуть успел на лбешнику, наряд вне очереди, и сегодня же, запишитесь у товарища стапршины роты, там тетрадочка на тумбочке у дневального, всё, выполнять! Ножки не в одну, не в другую сторону, часы «полёт» в правой руке, шаг к двери и на вылет из комендантской роты, это я уже понял по тому, как в мою сторону ротный махнул рукой и вдогону «почему скрыли об аврии на дороге, кто ещё знает про мотоцикл?» Дайте мне таблетку от жизни, я её съем и умру прямо тут, искупая провинность, но почему про мотоцикл так вскользь, почему про часы много и больно, а про друга на погибшем марше так нисколечко мало? Друг мой Вовка, лучше бы ты назло ротному разбился, хоть тогда заставили бы ротного много и хорошо о твоей погибели говорить и начали бы именно с тебя. Я и все кто там был, но я ничего не видел. Вот это уже хорошо, это по-нашему, мотоцикл видел на обочине, тащить тащил, чинить помогал всей грудью, а видеть не видел! Уберите этого, как тебя? Мельника, значит, с глаз моих и подальше ( всё, здравствуй Либероза-Миллероза, там в таких кадрах в настоящий момент острая нужда) и чтоб из нарядов не вылезал, а за помощь товарищу объявлю по роте отдельную благодарность, всё, идите товарищ солдат и подумайте над тем о чём мы тут с вами беседовали, как следует, думаю, товарищ старшина васч этим временем обеспечит сполна. Вот и воговорили. Как вышел из канцелярии и вышел ли вообще, но дощечкой пока в лобешник не заехали «нечего тут перед дверью с открытым ртом стоять, тут люди только, что полы надраили, пошёл вон отсюда! Тетрадочку мне, ротный попросил дать. Не попросил, а приказал, нууу друг, тебе очень сильно повезло, наряд я у тебя самолично сегодня принимать буду, готовься, вот тетрадка, пиши на последней строчке свою фамилию ….. огогогогогогого. Я слышал ты там, что-то про часы распинался, скажешь ротному, урою лично, дедам ни слова, не было разговора с ротным, но в следующий раз мои часы первыми будешь продавать, с этой минуты, а потом остальных, никому ни гу-гу. Причиной появления вопросов о часах была мелочь, часами торговали и при ротном, когда он сам был командиром взвода регулировщиков и дело было не в часах, поймать пытались все командиры, да как словить-то торговца, когда он один на один с городом или деревушкой, а твой мопед или «зебра» катит дальше и дальше от этого места. На фрица жадного попались, всучили тому в самом городе Галле, часы и вдули ему в уши про то, что они настоящие «командирские», а тот Ганс и пришёл с ними в штаб и на стол, нихт, не командирские, пусть меняют взад, без командирских не уйду, командиров у вас много, давайте или деньги или часы, но часы лучше. Пропала звёздочка ротного, как мой первый отпуск, нашли «подлеца», часы вернули, а на вопрос самому торговцу «ты хоть сам видел хоть раз в жизни часы командирские?», тот и ответил, что да, видел, вот они перед вами первого часового завода, за 43 рубля! Часами по мусалам и получил за неверный ответ, а нечего Родину позорить некачественным товаром, а если по-правде, а я и до сих пор сам ни разу не видел настоящих командирских часов, видел подделки, но чтобы определять скорость движущегося автомобиля или скорость полёта снаряда из точки «А» в точку «Б», ни разу! С часами проехали, разбор полётов продолжался, к ротному по одному, по двое стали прибегать залётчики, участники вчерашних торгов и обменов, кто пил и ел какаву, кто обещал в следующий раз аккумуляторов и радиаторов списанных захватить, кто обещал на дочке жениться, сюда их всех, к ротному с замполитом в канцелярию. Очередь за мной к тетрадке выстраивалась приличная, но мне больше всего повезло, я стоял у горнила первым, куда теперь из роты дальше идти и чем заниматься, никто не сказал, а мне оно и не надо самому было, если уж дощечки не торчало в дверной ручке и вход в помещение роты был свободным, раз дневальный на тумбочке занялся другими преступниками и помогал им проходить исправление, подсказывая методику выполнения записей в наряд по роте, то можно было сначала в туалет, а потом в подвал прошвырнуться, а чтоб согреться и сачконуть от холодных работ на мойке, а больше некуда идти было, в кубрик не сунешься, там кругом приборочку дежурные замутили, попробуй мимо дневального шаг в сторону любого помещения и первого этажа совершить, тут и ляжешь с ампутированными почками или мозгами, выход один, в сортир и руки помыть в подвале в умывальнике, десять минут в тепле, но это так много для зимы. Зря попёрся на второй этаж, надо было сначала в подвал, дневальный сидел прямо у лестницы на подоконнике и со скучающим видом пялился на улицу в сторону столовой артполка, сидел и ждал меня.
Владимир Мельников 3: Продолжение рассказа "Наряд по роте" часть вторая. Да, он так и набросился с этими самыми словами « ты, где, сука, ходишь, я тебя уже второй час жду, быстро схватил «Машку» (полотёр) и метнулся по коридору, пять минут на всё провсё, три минуты уже прошло! « Я не могу, меня в парке ждут, я там мотоциклы мою», «Ах ты, сука и мотоциклы ещё моешь, надеюсь, мой не забыл помыть, ты его должен был самым первым вымыть, вымыл, я спрашиваю? Не знаешь, какой мой мотоцикл? Ну, я сменюсь вечером, ты мне его всю ночь драить в потёмках будешь, ты мне его не только мыть, вылизывать по частям его будешь и я тебе это обеспечу, пошёл вон, по коридору а я ещё посижу здесь» «но я не могу, меня будут деды искать, они будут волноваться» «волноваться? Да ты знаешь, как я сейчас волнуюсь, у меня сердце кровью обливается от тоски по дому, а ты мне здесь мозги компостируешь салага, давай, вперёд, скажешь прапорщику Дементьеву, что ты тут задержался» ( прапорщику Дементьеву? Он уже прапорщик? А я и не знал, что так может быть, а, ну да, он ведь тоже почти, как старшина роты, по тем же портянкам специалист, наверное так можно, ну, тем кто сначала с портянками дело имеет, им и присваивают звание старшины роты, что соответствует званию прапорщика, хм, быстро Дементьев из каптёров в прапорщики перебрался) Ты работай и чё-нибудь мне рассказывай, а то с тоски сдохнешь, что там ротный у тебя выспрашивал с контуженным (с замполитом по ихнему), про часы не спрашивал, или ты сам на четвереньках в зубаз ответ принёс им? Да, спрашивал, но я не сказал. Попробуй скажи, быстро уроем и маме написать об этом не успеешь. Чё ещё было? Да, так, шварк-блямк, шварк-блямк, шварк-блямк полотёром от стены к стене, а мне в спину опять приставучки делают, ты не мычи, понял, да? Чёрт бы меня побрал, поссать тебя понянуло не в то время, можно и на мойке было отлить, вот ишак, теперь ещё подметать наверняка после себя же самого и заставит. Так и есть, лови щётку, да, почище по краям бери, а то старшина роты увидит непорядок и Кондратий его хватит, лучше, лучше, да ты не шлангуй, ты мети, вот, вот, а теперь всё в совочек и быстренько урны из сортира с бумагой и на свалку, и не дай Бог кто тебя с ними словит, скажешь, что сам взял и решил вынести, что, мол, полные они были, а тебя учили, что если, где непорядок кто заметит, тот самолично устранять его должен, понял? Угу, понял. Писец, рыба такая есть, если с квадратными фанерными урнами в руках кто из окна роты увидит, то через день на ремень мне точно не слезая с тумбочки, туточки перед глазами ротного, как тузику перед хозяйской дверью и сидеть, ой блин, поссал называется, вот так они и дневалят по роте деды, да кандидаты, а вечером самому в наряд заступать, а страшно! Полотёр в сторону, совок в руки и в туалет, две урны битком газетами мятыми набиты, когда успели, завтрак с голубиное яйцо был, откуда люди силушку черпают. Ну, пошли с какой тихонько и незаметненько, по лесенке вниз, мимо двери ротного, на крыльцо, урны в одну кучку от себя, чтоб меньше палиться, волосы на затылке тихонечко вверх, очко вниз, и тоже тихонечко ойкнуло, пронесло. За берёзу, на ту сторону и за общежитие, здравствуй ротная помойка, а вот и не угадал, с тачками людишки в форме с чёрными погонами и пушками в петлицах, соседи, пушкари, тоже задроты те ещё, лица замученные, ремни потуже моего, шинели жевали всей батареей, из БУ наверное, как у пленных, только с хлястиками. «Зёма, закурить не будет?», да, тебе зёму надо всей ротой по стране Советов искать, сразу и не определишь из каких будешь, но помыться бы недельку с каустиком тебе «зёма» не мешало бы. Не курю я. «А принести не можешь?», От кого? «Ну, от своего призыва, у нас совсем с этим плохо, всё отбирают в первый же день». Хреново, но по-русски говорит без акцента, но помыться бы не мешало, земляков такому до дембеля не сыскать, откуда-то сам будешь? Баскунчак? Нет, первый раз слышу про такое, в Астраханской области? А где это? Неа, не знаю и сигарет тоже нет. Да нету, говорю, откуда. Корзины вверх дном, а земляки ещё объявились и все мои, а я и сам не знал, что живу на свете, а у меня столько родных, шутка ли, страна Советов, два лаптя по карте в любую сторону и ты тоже можешь записываться в книгу почётных земляков. Надо бы уходить, да что-то не пускает. Вон ещё земляки повылезли из щелей, гнездо у них там, что ли, только куча с брикетом за столовой артполка одна одинёшенька лежала, вдруг люди из-под земли понавылезли на слова о куреве, чёрные, этих и мыть не придётся, спросили про отсутствие сигарет и снова половина в круглые люки полезла. Сетка не частая отделяет нас от землекопов, а чем они там занимаются, не разглядишь. Рудокопы или землекопы? Углеукладчики, люди ручного труда, там у них кочегарка и это солдаты, которые забивают подземные бункеры бурым углём, вот почему произошла ошибка в выборе земляков, перепутали, но закурить попросили правильно, хотя я считаю, зря, если у них там «ад» полковой, то зачем душу травить ещё и сигаретным дымом, в тех закромах подземельных людям фильтры специальные в бронхи устанавливать надо, чтобы смогли дожить до следующего раза, когда я приду с урнами сюда, чтоб снова спросить, нет ли закурить, и откуда я земляком буду. Корзины из нашего туалета пахли лютиками, а я этот запах-то с горяча и не признал, точно, полевыми лютиками в сравнении с теми запахами, которые исходили и чёрных дыр у кочегарки артполка, из дыр и от нежданно вынурнувших земляков. Дело шло к обеду, к середине, между завтраком и настоящим обедом, как определил? Да опять по землякам с носилками, кто не искал земляков во время службы, да все, а чем мои вопросы хуже. Углекопы кидалы подняли пыль столбом вокруг своих куч и дыр, эта пыль совсем их поглотила и они мне стали больше не интересны, Баскунчак, Грозный, Тиберда, Вологда, Хабаровск, нет, не зёмы и не зямы, а вот эти с железными носилками, что выплыли из входа в столовую пушкарей, вполне могли за них сойти, тиха Украинская ночь, слышны слова Украинской мовы. Скажете, что хохол не земляк кацапу, дудки, земляк, не стали бы они сраться между собой по любому поводу, не пошла бы гулять по свету народная Украинская поговорка «шёл хохол, насрал на пол, шёл кацап, зубами цап», не смешно? А вы местами хохлов с кацапами в ней переставьте, то-то. Земляки. Уходить бы мне пора, да разуверился я в доброте моего «пахаря», что дожидается на втором этаже, того, у которого всё сердце без остатка кровью обливается. Помойка, скажете, но какое место интересное, вот баркас с немцем подъехал, тоже щас спросит на своём, не земляк я ему буду, во-во, я так и знал, «я, я камараде, зёма , точно-точно, Подмосковные вечера тебе наверняка до сих пор снятся, земеля, жаль в проекте меня тогда ещё не было, папка с мамкой сопли в кулак сами собирали, хенде Хох с вилами» Всё говно на газетках вилами подгрёб и в корзины, ни одной стекляшки не пропустил, всё в новогодние подарки себе обратил, я и не думал, что ты тоже мусор, но только местный, не знал, что это твоя пасека, а я с земелями твои пчёлы, все какашки на бумажках в свой улей ташишь, вся ГДР на вторсырье, как на иглу посажена, богато живёте за счёт моего кишечника. Чем хуже пища у земляков в столовой через дорогу, тем больше твой сбор сегодня и завтра. То-то повадились, из парка нашего не вылезаете, все радиаторы с аккумуляторами подчистили, все бутылочки из-под колы и молока, Плюшкины, швайне вашу мутер. Найн, говорю, найн, у меня свой официр на фтором этаже с полотёром, нихт помогайт, но, ЕС будет идти нах Хаус, геен шпацирен, да-да, не буду тебе помогать, был бы при штыкноже, тогда подумал бы, а так, не могу быть тобою припаханным, статусу у тебя Трошки не хватает, да и какашки я пришёл не подбирать и в утиль сдавать, а наоборот, пришёл от дерьма избавляться. Пока, пока, ауфвидерзеен. Пошёл ты, за папироску за которую наверняка слупцуешь 20 пфенингов, вилами махать на тебя барсука, сигаретка хоть и «солнечная», да за обрубок я работать на фрицев не подписываюсь, вооон тем, с носилками предложи, они давно искали на свою жопу приключений, вон ещё пара с блестящими от цинка носилками подошла, зови, эови не бойся, эти за папироску твой «баркас» до Мерзебурга на вытянутых руках оттахторят. Айне сигарите, ком, ком, давайте, правильно, забор не такой, чтоб через него не перелезть, так себе, сеточка в рамочке. Гут, гут, вилами, а ты носи в свою нору барсучью и второго угости сигареткой, вон к сетке прилип мордой, руки посинели от холода и в глазах тоска смертная, меня мой ждёт официрен на втором этаже, вас свои, а носилочки-то у вас, как я погляже не чета моим корзиночкам для туалетной бумаги, такими носилками тигры подбивать можно, была бы мортира подходящая, что же вы в них ложите? Всё становится на свои места, прощаются земляки, почти, что как родные, доходит потихоньку, что это я тут гость редкий, а фрица вся дивизия по запаху за выстрел гаубицы чует, тут к его припахиваниям привыкли и пообвык и он видать сам, айне сигаретен и коробочка вторсырьём может давать прощальный гудок и такое происходит тут, по всему, много лет подряд, как бы не с момента ввода дивизии в Галле, место тут бойкое, дерьма, завёрнутого в газетные фантики фатает, и паковка соответствует товару и рабсила за сеточкой всегда имеется, айне кляцне сигаретен, Боже, как видно тяжело на первом году курильщикам. Айне «баркасе» как и не стояло у свалки, носилки на горба и с сигаретой в зубах к яме. А уходить тоже не хочется, знаю, припашет, пусть хоть время подольше потяну, пусть на свалке, но работать на дядю с больным сердцем не хочется. Может, лопнет-то его сердце, сам вон верещал, что последняя стадия у него, раз стало обливаться кровью, всё, не жилец, такого бы лучше сразу на дембель, не то дороже дорога к дому для штаба дивизии обойдётся. Много говорили на ночь глядя деды, плохо говорили про Германию, страшно здесь, а вот теперь и сам поверил этому, место маленькое за оградой у столовой артполка, а сколько дырок в земле понаделано, в одни вагонами уголь заталкивают и кричат «Мало! Бросайте снова», в другие прямо целые люди с носилками пропадают, раз и нету пары духов, точно привидения, но звук носилок слышен. Опять исчезновение, прямо КИО какое-то, подошли к бетонному пасынку-колодцу, шасть и больше не видно, только чавкает оттуда кто-то, наверное, их уже доедают вервольфы, а носилки используют заместо подносов, носилки чистые, отполированные, наверное, из специального немецкого сплава, такие носилки только втроём-то и носить, больше с ними делать ничего не получится, по весу они с двух духов осеннего призыва будут, одни ручки чего весят. Почему именно исчезают люди в этой пропасти именно с носилками, и что там так чавкает долго, откуда нечеловеческой вонью силоса потянуло. Ночвы-носилки, а именно так эти тяжести называют на Украине, показались из преисподней вместе с духами, первая пара отбилась от условного противника и забрав его трофей в виде носилок квашенной капусты, показалась над обрезом бетонного колодца до половины целого туловища. Корыто парило и накрывало этим паром, имевшим запах кислейшей в мире закваски из капустных листьев, затоптанных сапогами АЗК, надетыми на этих самых же духов, затоптанных под чавканье, похороны бычков в рассоле, лёгкое разбавление рассола естественными испражнениями солистов прямо в эту самую яму, ничего страшного, соль она и всюду соль, в таком объёме и рота сходит по маленькому, никто и не почувствует, сами сходили, сами теперь и скушают. Вода с капустой на первое, капуста без воды на второе и вода без капусты на третье, кончай перекур, перехватывайте носилки, жопа в мыле, пока накопали этой кислятины. О Вова, беги отседова и поскорее, никому об увиденном не рассказывай, вето на это тридцать лет и никак не меньше, забуть и перекрестись, ешь свой плов и макароны по-флотски, лижи сапог правый у командира роты, пиши конспекты в тёплом кинозале, не ерепенься пиши, не умничай по поводу и без повода, чушь собачья, но соглашайся, ибо капуста из этой ямы и её вкус до самой смерти тебя во сне будут преследовать, а ещё не более чем год назад эта столовка была для всех поколений комендантской роты домом родным, и слава Богу, что на год ты Вовкин хвост, в своей бурсе задержался, изучая точные науки «борьбы Фазы с Нулём» Гётте. Рано, (забегая вперёд ) ты Вова радовался своей сытой и вкусной жизни, не далее, как по весне жить тебе вместе со всей комендантской ротой на пустыре, между тиром и общагами в палатках целых два месяца и именно в этой чудной столовой не кушать, а просто и по солдатски, принимать пищу, принимать пищу и косить глазом из строя на пустое здание роты и не мене холодные стены шоколадной столовой, кушать вам коменданушки и в этой и в ЗРПшной столовой, здесь и приезд командующего встречать и рысканья по столовой вам ощущать и чистоту в залах временную видеть, видеть, да очень коротко. Посуду чистенькую соберут и грязью «дорогу жизни» снова закидают и появятся снова у вас ложки с дырочками в серге и чайники с проволочными ручками, покрытые не то слоем жира, не то слоем тавота. Но хорошо, что плохое нам видеть не дано допрежь дня раздачи слонов и на том спасибо, иду, иду, почти ПТУРСом, как вы и велели, а подзадержался, так от ротного прятался, за углом, он как раз в окно, долго так смотрел, наверное, в мою сторону. Вот он мой лобик, бах, бах, ах ещё несколько, хм, не на тот бок кость кинул, да, помню, шесть выпало, да а по совести, говоря, на твоём кубике-самопале всем известно в роте, все стороны только шесть точек и содержат, по приколу тебя этому все в роте «шестерик» и кличут, лыбишься скотина, рано радуешься, уедешь ты у меня на дембель, я уже знаю, что я сделаю с вами и вашей парадкой, придёт и на мою улицу праздник, поразъедутся твои смычки, повыдёргиваем и у тебя пёрышки, по одному, но отыграемся. Правду говорят, как с утра, что незаладится, так и весь день пройдёт с перекосом. От одного ушёл, как Колобок в сказке, но к другому в лапы попал. Надо же так лохонуться было, послушать приятеля того барбоса, что Дементьевым назывался, идиот, зачем я начал свой доклад ему с приставки «товарищ прапорщик»? Ну, как я мог поврить такому пройдохе, как Сергей, пройда, а не пройдоха, вот сволочь, подставил и глазом не моргнул, а я как последний столб в переулке, стою посреди парка и в лобешник собираю новую порцию тяжёлых бронебойных в самую переносицу за того самого «товарищ прапорщик Дементьев». Кто разрешил повысить меня в звании, спрашивает товарищ вовсе не прапорщик, без моего на то согласия, уж не сверчок ли Серёжа, отвечай, скотина! Иду на перехват, а в кино писали «иду на грозу», отваливаю от трёхколёсного крейсера Дементьева и выхожу на вираж, делаю горку ручкой и с нижней ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж заканчиваю свой манёвр « товарищ сверхсрочник, полковник Дементьев просил послать вас на хутор бабочек ловить, только не бейте больно, он просил этого не делать, вам привет и он вас ждёт сегодня у себя в каптёрке в подвале сразу после отбоя, просит не опаздывать, доклад окончен». Набычился и испугал дедушку! Но товарищ полковник просили, чтоб не бить, ну, то есть Дементьев сказал, что если вы узнаете о приказе товарища ротного полковника, то бить не будете. Запомни салага, это мне, солдат салагу никогда не обидит, но запомни и следуещее, дед никогда не опаздывает, дед может только задерживаться, набычился и сказал громко дедушке: УУУУУ! Чтоб вас всех одной атомной бомбой в куски порвало со своими «набычился» и «напугал дедушку», чтоб вас ротная «норка» всех во время наряда по роте засосала в себя, понапридумали от безделья условностей и не можешь понять, где правда, а где ваша глупая фантазия, вот живи и думай, где оно душе легче, в люльке мотоцикла метелью забрызганного или вот тут возле тепла, перемещаясь в поисках истины между одим дедом, дневальным по роте и не менее чудным другим дедушкой, в самопывышении вознёсшимся аж до командира полка. Хорошо правда следующее, в первый наряд заступать страшнее смерти, это все помнят, в наряд легко записаться, но выйти из него, удачно сдав следующей смене дежурство, это тоже все помнят, это на уровне малой золотой медали, а позитив для меня образовался в том, что спасибо случаю, я досрочно поступил в наряд по роте, не успев нацепить на пояс штыкнож, успел половину ротных дел поделать, получить за работу полный расчёт по известной только дедам и духам система проведения взаиморасчётов за качественно выпооненные подрядные работы, познакомился с устройством ротной мусорки, узнал, что есть огромная страна и все солдаты в дивизии мои земляки, что есть прекрасный город Баскунчак и что капуста причислена к вкусной и здоровой пище в нашей армии, и что я могу с гордиться этим и с большим уважением носить шеврон «капуста» на рукаве своей шинели. Спасибо за разнообразие выпускаемых малыми партиями костей для игры с человеческими черепушками, буду знать, что все стороны «по шесть точек» тоже разновидность костей для игры на фофманы и нечему тут удивляться, некоторые монетками не перестают брезговать и предлагают слазить к ним в карман шинели и вытащить оттуда одну штучку на счастье, каков номинал той монетки, столько вам товарищ солдат и нарядов от имени замкомдива, да я вам про это ранее описывал, весёлая жизнь в Советской армии, есть о чём на дембеле душу отвести. Вся рота готовилась к следующему этапу гонок, впереди предстояло серьёзное и качественно новое испытание для всех нас, сто километров сказки для подростков, 500 км работа для мужчин, справимся ли. Четыре десятка единиц техники готовились к этому событию, в три ряда перед ангаром тире боксами, расположились уралы, зилы, газоны, газики, уазики и прочие трёх и четырёхколёсные твари, твари потому, что покоя нам от них ни днём, ни ночью, не поссать (припашут в роте ) не пожрать ( загонят под Урал и будете раздатку пердячим паром вытаскивать ) и весь обед или завтрак рядом в кустах ляжет отнадрыва над тяжеленными штучками, ни поспать ( в наряды по роте стали духов, как в духовку на прожарку совать, совать вперемежку с дедами, то ли специально, чтоб жисть мёдом не казалась, то ли по недомыслию, записали и записали, нехай их, нет и не было в роте неуставных отношений, а дедовщиной нас не испугаешь, куда без неё. Кто порядок в ночное время без командиров будет поддерживать в роте), из наряда по роте и в парк под колёса, под передний мост, на яму таскать на трубе движки из-под капотов у раненых машин. Перед обедом наряд по роте старшина велел собрать, такое дело, вот они мы, знакомые всё лица, все участники автопробега в одной кумпании и битые и спасители и Витя Стога наш рулевой, а что по две сопли на погонах появилось, а вот этого раньше не было. Присвоили и забыли, а вот пришёл приказ, и сделали поправку, да замечание, почему, да, как не носил, положено, будте любезны. С такими новостями да нешто в наряд по роте, да на месяц в автопробег не страшно, Витя Стога своих не бросает среди серёдки, не привычно отдавать команды, не ссы, начинай Витюша, любую прихоть, хоть за шнапсом, только скажи «заводи» и мы у твоих ног. Таких людей не мало было в нашей роте, и очень здорово, что одним доморощенным сержантом стало на миг больше, уж если говно, так обязательно в мотоциклетный взвод, как в шрафную роту, одни Каины, не командиры, первый мотострелковый мотоциклетно колёсный взвод. Инструктаж то ли для Вити, первого сержанта из народа, то ли для всего наряда, год службы для старшины роты, самый надёжный показатель, мотоцикл битый сумел вытащить и доставить в целостности и сохранности с марша, не каждый бы справился, справится и в наряде по роте, это ещё не всё, уже подписан приказ по роте об отпуске, пускай пока не знает об этом, посмотрим, как с новой должностью справляться будет, поглядим, не рановато его Лемешко, командир роты, в бытность свою взводным мопедов, на отпуск Одессита двинут поперед моего любимого усеми фибрамими души, любушку-каптенармуса Дементьева. Что делать в наряде, понятно, ну, да, ну, да, подучим устав, угу, ясно, ночью не спать, нести службу, ну да, помним про двести заколотых шомполом в одно ухо, тьфу ты, в одну ночь одним единственным шомполом, крепко значит спали, да и наряд наверное не по роте был, если закололи 200, значит по армии Советского Союза и был тот наряд, ну да, чё тут не понятно и кому тут не понятно, когда если старшина роты начал говорить, оно сразу усеем и понятно становится, а попробуй своё мнение вырази, кивайте, кивайте Иваны головой, один хрен попадётесь, не далее, как вчера видели товарища прапорщика в универмаге, покупал большую партию носовых платков, известное дело для каких надобностей, чтобы проверять качество исполнения несения дежуоства методом снятия пробы пыли из самых недоступных для мысли человека мест, о как. Наука отбиваться и водить за нос старшину роты не сложная, хватает первых трёх месяцев, если иметь прилежание в этом вопросе и записывать все его новые ходы. Все после обеда в ленинскую комнату на «поспать», а мы подшиваться, подстригаться, подбриваться и «подмываться». Дело подготовки к наряду оказалось не сложным, пощипал щепоткой ногтей Витя наши подбородки, пропустил между двух передних пальцев гриву на затылке, фукнул разглядывая наши ногти на руках, малость подёргал, помурзыкал за волосы в разные стороны и сел подшиваться, это он пока продолжал по привычке делать сам, скромно жил ефрейтором, скромно начал царствовать сержантом, иголку в нитку и через край, да нет, не подшивы и не простыни, через край пластика, очень красивая и завидущая вешть, разок махнул мыльцем под холодной водой, о косяк полы вытер и на место двумя-тремя стежками и белее снега подворотничок лежит на табуретке, горлышком куртки сверху. Пока не страшно готовиться к заступлению в наряд, страшное в 6 вечера, наряд, сказали только мне по секрету, мы будем принимать по новому, но об этом чуть позже, просили не беспокоить, да и ни к чему нам раньше времени по этому поводу себя накручивать и измождать, велели силы не тратить и тщательно отдохнуть. С довольными улыбками на рожах нас встречали прежние дневальные, весело глазами подмаргивали, дали и машинку для стрижки и комнату открыть помогли и несильно поиздевались над глупышами, так, не война, лёгкая разминка перед боем. Дахау, время перед походом в баню, подстрижка, бритьё, короче, всё по правилам и норам, подготовка к восхождению на голгофу, чистенькие светленькие и ясные личики, то, что старшина роты прописал. Спокойного вам сна, арёлики, да, так и сказали, арёлики, а что это, да откуда нам знать, наверное что-то хорошее. Ложиться прямо в койку, днём и на виду у всей роты, да это из прошлого, это из учений штаба гражданской обороны, это когда просили лечь на носилки газом безвинно убиенным или сильно пострадавшим от завалов домов. Добровольно живому и здоровому человеку лечь и лежать на носилках у прикалывающейся и хохочущей толпы, как можно спокойно залезть совершенно официально под одеяло и нагло предаваться сну? Одни нервы, но спать надо, так сказали, иначе ночью нас могут запросто потыкать одним общим шомполом в ухо каждому, кто окажется этой же ночью в роте. А я ведь и верил этому, а почему я должен был не верить этому, когда я немцев боялся больше чем китайцев с атомной войной между нами. В чужом доме и спится фигово, спасибо рано подняли после марша, голова трещит и песок из глаз не высыпается, а с холода, да поевши плотно, чего не сделаешь для любимой Родины, всё, спим. Два часа и побудка, в башке полегчало, но соне расходится, движения спокойные и заторможенные, сопеть и делать попытки не упасть обратно на койку, держаться и сопеть, выходим, а зачем, время ещё было, можно было и не поднимать. Старшина роты и четыре мотоциклиста перед окнами роты на квадратах положенных не нами плитах, в шинелях, со штыкножами, сильные и красивые, все одного роста, комендачи, но недосып не проходит, старшина роты это тоже замечает и гонит и гонит свою пургу, жаль глаза нельзя закрыть, обидится. Говорит долго, но кратко, раз по пять, как для слабоумных повторяет, Интересно, а какое у него самого образование? Первый раз я чувствовал себя человеком, когда поехали на стрельбы, второй раз вчера на ночном марше, сегодня третий раз, не густо за два с половиной месяца, интересно, кому такая армия нужна, где от службы, одни подметания, да спичкисобирания, а служить то когда, в письмах пришлось больше подвигов описать, чем реально совершить, отстаёте, товарищ прапорщик с событиями, завтра письмо получу и что по вашему мне отписывать родимому дому и своей незабвенной чувихе. Скоро в своих письмах стану вести диалог наподобие рядового комендантского взвода, товарища Василия Грабовского, у которого ума хватило открытым текстом, ни капельки не шифруясь от цензуры, написать, что стал я маменькая с прошлой неделе возить не кого иного, а аж самого наиглавнейшего нашего начальника, товарища командира дивизии, Героя Советского Союза (которого видел вживую один раз, стоя на крыльце у штаба, во время дежурства по штабу, и то боком, не выпуская из рук метлы) товарища Ушакова Анатолия Васильевича. Вся рота с развода до ужина гоготала и покатывалась, представляя, как ежедневно Вася Грабовский, по утрам подгоняет к домика комдива свой ЗИЛ-131 с прицепом, сдвигает палатки в кузове и предлагает товарищу комдиву, не побрезговать теснотой и грязью от печек и мешков с углём, забираться в кузов и с ветерком пронестись до того самого места возле штаба, где Вася с метлой и видел однажды комдива, место говорит Василий, приметное, доставлю в лучшем виде, а после того, как закончу с уборкой перед вашими окнами, милости просим обратно, можно и в прицепе, на обед и в прицепе не стыдно заявиться, мы сами там однажды езживали, а вашим родным я как-нибудь сумею объяснить, почему не в кузове и не в кабине, думаю, они меня поймут, а вам я по секрету могу прямо сейчас ответить, вами же, и издан указ, чтоб в кабину посторонних не подсаживать, так, что извиняйте, надо было думать, прежде чем такие указы подписывать, а вас, товарищ начальник политотдела и сосед Анатолия Васильевича, взять на борт, даже и в кузов, не имею возможностей, нет, не из-за грузоподъёмности, токмо ради сбережения имиджа товарища народного героя, участника Великой Отечественной войны, не извольте беспокоиться, скоро вас Володька Мельников, из нового призыва, на мотоцикле подвозить будет, тому тоже в письмах грустно писать стало, про то, как уборкой территории, да мытьём бордюров занимается, совсем трошки походить ножками придётся, не берите это в голову, прогулки по свежему воздуху на своих двоих, очнь пользительны для всех категорий военнослужащих.
Владимир Мельников 3: Продолжение рассказа "Наряд по роте" часть третья, последняя. Смешинка в рот попала, но наряд по роте из прежнего состава это воспринял по своему, ножи в ружейку снесли, полы курточек за ремешочек подсунили к заду и на глазах у старшины роты слали, вроде, делать вид, что устраняют недоделки «ото ти самыйе огрехи, ти цвиркуныкы, щёй описля сдачи наряду надо трошки повбираты долой гэть», так он выразиться изволил и добавив для верности своих слов ещё одну не страшную угрозу «прыйду, самолично провирю!» Вот все страхи позади, глазам страшно, но руки делают. Я в первом наряде по роте, и что? Тепло, пока поставили на тумбочку, второго на улицу, третьего в подвал. Витя, как дежурный по роте повязку нацепил и сапожками, как девка на выгоне красуется, заметят, не заметят, пригласят на танцы, не пригласят, сапожки, что хромовые сестрички, чем они их до такого состояния довели, вроде, слышал, утюгом и хорошим немецким гуталином, полгода отслужу, сам попробую так сделать, утюг знаю из чего сделать, нихрома на складе у мазуты полно. А ничего на тумбочке, приделе, никто из старослужащих не будет задирать, да и пароль на батарее рядышком лежит, вот возьму его в руки и в дверную ручку, попробуйте до меня докричаться с улицы, маленькая паркетина, да сила в ней великая, пусть пока до поры полежит и ночью не страшно, суну и не возьмут нас голыми руками, ни с шомполами, ни без них. Интересно, как, двери в канцелярию то откроются, то снова хлопнут, и разговоры можно подслушивать, а всё слышно, я же не виноват, что орёте, все новости знаю, вот и телефончик чёрненький, жаль позвонить никуда нельзя, щас бы в Москве шороху навёл «а разговор заказывали, говорите, на проводе Москва, алё, Москва, я на тумбочке, у меня всё хорошо» вот новости, кому это интересно на том конце линии? «Лимон», кислятина, но запомнить придётся и 35100 тоже нельзя забывать, как отвечать дежурному по штабу, если проверят, тоже объяснили. Стою, балдею, дурак, но уже счастливый, пара моих корешей сама себе наряд у дедов пошла принимать, как надрают, с таким результатом и старшина принимать будет, за кого драят, сами себе и выходит не то сдают уже наряд, не то принимают для себя? Во, комедия, но очередь моя на второй этаж туалет драить, меняю пост на щётку с куском хозяйственного мыла иду принимать у деда второй этаж и туалет типа сортир в два окна размером. Спасибо за помощь, товарищ Сергей, я бы ни за что не догадался, как правильно мыло каблуком сапога к кафельному полу прибить и воды напустить по самую щиколотку. Писсуары первые номера мои уже отдраили, за мной унитазы лежачие (без бачков) два, раковины две и полы два, стены по всему периметру три. Скучно читать про мытьё полов и натирание писсуаров аседолом и шерстяной тряпкою, скушно шарошить жёсткой красной щетиною щётки по прибитому куску хозяйственного мыла и нагонять пены до размера истерания большого куска мыла в пену, но на самом деле, стоять на мойке и мыть десяток мотоциклов, ничуть не легче. Там ты батрак и над тобою твои же и посмеются, здесь ты на службе и всех вон щёткой под зад, пока не будут насухо вытерты полы, разница существенная, да, но работать, смерть, как не охота. Кто скажет честно, что он получал удовлетворение от идеально вымытых полов или не менее надраенных писсуаров? Дудки, получали, забываешься и начинаешь неожиданно для себя хорошо делать работу, нравится самому себе твой труд и время пролетает быстрее, а фофманы прямо исчезать так и начинают, так и начинают из обихода общения между призывами разных периодов службы, ля-ля тополя, но воду ещё и собирать в сторону «норки» надо, сначала щёточкой, потом стягивать тряпкою, знаю, все так делали, методика проста, тряпку по всей ширине на пол, встал раком и пошёл назад, не отрывая тряпку от пола. Полы готовы, унитаз бритвочкой почищен, ну да, кое-что прилипло и присохло, не все умеют им пользоваться даже здесь в роте, поскребли и ручки помыли, ручки, правда, синенькие, как блины картофельные турдосыкы или драченики, более доступными словами обзову их. Полы вымыты, теперь пирамиды фанерные на известную мне по утру ротную мусорку, ну и что, что какой пахнет, выбора нам не сделали, мой второй этаж, второго дневального подвал, третьего дневального первый этаж и улица. На улице делать нечего, вон он уже на тумбочке зевать начал, пора на ужин его отправлять. Наряд морально казался страшным, день прошёл в суете и ожидании плохого, плохого было много, но это плохое оказалось вполне выполнимым, постояли над душой деды из прежнего наряда, поиздевались над личностью, но бить не стали, а кто убирать-то за них самих хорошо будет, не приятно быть просто рабом, рабочей скотиной, но куда рыпаться, все под одним ярмом ходим, и слабые и сильные, никто заступаться не собирался, нытиков и нюнь быстрее убивают, нам пока этого не понять и не принять, но все прошли через насилие и знаем, знаем, как и над вами издевались, товарищи настоящие деды, Пронесло, пора кричать «рота строиться на ужин!», то ли сдали нам деды свой наряд, то ли мы сами у них его и приняли, а кто завтра заступает в наряд? Как деды, опять деды, это, что же опять им сдавать наряд, ах не этим, а другим, понятно, как у себя сдавать-принимать наряд нас обучили, как сдать просто один раз наряд, думаем, справимся, хотя настроение уже испорчено на сутки, эти фамилии, позлее прежних будут. Этим я дважды за них самих сегодня уборку делал, те про меня и не слыхивали, ладно выпихивают на ужин, сержант остаётся с одним дневальным, так-то на ужин вернее идти, так, говорят хоть поесть достанется, а с нарядом придёшь, шишь с маслом, пособерут со столов объедки, всё холодное и из разряда пригарочек. Сегодня суббота, кино крутить будут, эх невезуха, нам прибираться на улице старшина велел, сколько служу, но понять смысла уборки территории никак не врублюсь. Перед сдачей наряда самим себе скребли? Скребли. После принятия наряда у самих себя для себя, Трошки для души, скребли? Скребли. Ну на фига третий раз за час скрести то же самое? Там, что три волосинки, одна пылинка упали с неба, ну на фига одно и то же, одно и то же шкарябать, ну почему надо меня вымучивать, когда сегодня у меня суббота и я тоже хочу в кинозал к батарее? Нет, дулю вам с маслом, одного на улицу, второго в подвал, третий тумбочку охранять. Приборку кое-как утеплили, спина разгибаться стала с трудом, старшина роты с платочком прошёлся по верхушкам бордюров и остался доволен, а что проверять, до его появления в Германии, сто призывов и места не оставили для пыли, негде ей скапливаться, только подумает, как шасть в то место дневальный или сочувствующий им и нетути самого понятия грязи. Что у нас там по плану? Ах, товарищ ответственный по роте, пора созывать на просмотр картины бойцов в кинозал? Подождать Трошки, не все жёны подошли и ещё кто-то собирался подгрести. « Рота пройти на просмотр кино», топ-топ-топа-топ, тук-тука-тук все затоптали, как мамонты, опять за полотёр. Из зала выскакивают, в зал на ногах по полу проезжают, полосы от входа до дверей в зал. Ольшанский, начинай и голоса искажённые динамиками загремели на полную катушку из хаоса музыкального сопровождения, начался киножурнал, киношка опять про войну, а другого и не показывают, только про войну, чтоб бойцы помнили, где находятся и не размагнителись, чтобы нюни не распустили по гражданке и после любовных фильмов не полезли друг на друга, чтобы осколки слабого пола из числа машинисток и официанток могли спокойно перемещаться по территории дивизии в любом направлении. А вам байстрюки, товарища брома в котёл, чтобы даже после просмотра военных фильмов на бабу хреном вперёд тело бойца не полезло. Хорошо там в зале, этим наряд проигрывает, да и полотёрчиком велели опосля пройтись наново. Стоим на тумбочке, разглядываем ящик сигнализации, сказали, если замигает и запищит, нажать там-то и звонить во все концы, собирая народ на войну, война обещает быть длинная, надо успеть забрать и вывести кроме оружия и матрацы и подушки в них покидать и всё, что в тумбочке понапихано, всё на койку и крутить её через левое плечо, в скатку её и в кузов зилка. Ничего, сказали, врагу не оставлять, прошли те времена, когда новые танки бросали по обочинам, всё, даже зубные щётки с гуталином и подшивой. Скушно мне на тумбочке, но тепло. Зазвонил первый раз в моей жизни телефон, алё. Звонят из КПП автопарка, из другого наряда, Брумана на выезд? Будет сдулано, топ-топ-топ, рыыыпп дверью кинозала, Бркман, на выезд, «дверь закрыл, да?», закрыл, закрыл, счастливые, угрелсь, присмотрелись, да и набоковую, кто одним глазом через кадр на экран, кто клюёт пшено и получает с оттягом хофманы, кто аж храпнул и слюни выронил на соседа, даааа, ночь не поспать предстоит, эти массу тут притопят, потом ещё добавят в кубрике, как люди, но вот то, что спать не полутся, теперь только и стало напрягать, то, что поспали днём чуток, ночь стребует солна, организм не привык ещё бодрствовать, но надо перебарывать себя. «Рота, строиться на вечернюю прогулку», пошли, от казармы роты, до санчасти, развернулись и на площадку перед ротой, темень, глаз коли. Мельник, ты йилектрик, чи не, ети твою через ногу, что надо такого зробыть, шоб пэрэд казармою було ото шоб йиголкы сбираты, га? Подумай, бо дужежь тэмно и ны врага нэ выдно, щитай, нэ щитай, когось визмешь, тай пропустэшь на повирци! Будь ласка, пошуруй там у сэбэ у мозгах йэлэктрэчных. Хорошо, товарищ старшина, можно «кобру» приделать. Кобру, кажешь, вже йэ, нэ свитэ. Да, нет, на стенку её, по ходу разговора придумываю ей место, под крышу, тогда всё будет видно, на мноооого даже от роты. Ха, а як йийи тудэ прэтахторыть, бэз дробыны нэ влизэшь тудыть йёго мать. Так можно из окна второго этажа и щиток там на втором этаже с пробками, прямо рядом с окном, я это могу сделать, только, где светильник взять? Та, то нэ твойя болячка, вот тоби мы й поручайемо цэ зробити, як з наряду зминэтэсь, пидыйдэшь и напомнэшь мини, ну, добрэ, вбъявляйтэ вже стройится на вэчэрню повирку. О, кажется, дела пошли ему на поправку, кажется, есть повод себя показать, а то одни разговоры, у кого больше, а у кого с золотой каёмочкой. Холодно, им холодно, а нам в наряде тепло, пусть стоят в одном ПШ и зубами стучат, да, да, точно, не май месяц декабрь в Германии, а ещё январь, говорят, тоже не май и даже не апрель. А вот и проверка заканчивается, пошутили на счёт « Петров?», а в ответ из строя зенитчиков «пьяный, отдыхает» или типа того, прокричали тех, кто на выезде или остался на ночь в штабе, это, наверное, писаря, прокричали тех, кто в ремцехе выполняет срочную починку УАЗика, которому в 6 на Вюнсдорф отправляться, поверили, карандашиком в красной папочке напротив каждой фамилии галочку проставили и сержант Алабугин доложил дежурному по роте, что поверка выполнена, что из списочного состава по списку 149, отсутствуют такие-то и такие-то, причина отсутствия простая, люди находятся в многочисленных нарядах, на работах и на выезде, доложил сержант Алабугин. Рота вольно, рота отбой. Прапорщики и офицеры ушли с жёнами и без них в темень слабоосвещённых аллей по своим квартирам и комнатам в общежитиях готовить себе ужин, а у кого он был готов, разогревать и включать на немецком канале киношку чёрно-белую, засыпать сидя на диване, уступать жене и валиться к ней под боченю, трогать для верности прелести по порядку, сверху вниз, сопеть, стоит, не стоит заниматься сегодня, наверное уже поздно, да и она всё щебечет и щебечет, что на службе, да, да как, аааа, день пахал, надо и тут, последнюю борозду нарезать, давно это делали, жена стала косо по вечерам смотреть, не завёл ли мару на стороне, девки сейчас бесстыдные, не посмотрют, что женатые, только посмотри на неё одним глазком, она и возомнит чёрте, что, ну, что сопишь, ну на. Разбудишь меня в 11 вечера, я полотенце к спинке привяжу. Понял, второй этаж, последний кубрик налево, подслушивал, на охоту с начальником пищевого склада собрались ехать, с Захарченко и ещё, не разобрал, с кем. Вот везуха, хоть пострелять не дадут, зато зайцев можно на УАЗике или ГАЗ-66 с фарой на кабине, погонять, сколько их здесь в Германии, видели во время ночного марша, и на кучи сена с ходу запрыгивают, и косяками по полю вокруг этих присыпанных снегом куч гарцуют, меские издалека, но есть, наверное, можно, косулю или кабана какого, опять же, выследить можно, чё не жить. Туда, сюда пощли духи и черпаки, вниз в подвал в умывальники, деды мыться пошли к бойлеру неспеша, полотена на шею, ноги в полукедах, времени хоть до утра у них, никто им не указ, нет на них управы, сейчас прапорщик дежурный уже от автопарка к столовой офицерской подходит, там его последняя точка, штабной наряд проверил, на КПП в парк зашёл, там у него свои, из мазуты, таперь в столовую поднимется и домой к губе, к тому КПП, где батальон связи, далековато, но всё же дома спать удобнее, а в роте остались одни солдаты и сержанты и так сто лет подряд, никого и никогда. Лафа, полная и окончательная лафа, в роте всё на самосознании поддерживается, в смысле порядка, никаких ЧП, никаких нарушений, эти тихо побежали места у телевизора занимать, смотреть запрещено, но когда дежурный ушёл, то, оказывается, что можно, хоть до самого утра, наказание одно, отпуска не видать никогда. Эти мимо тумбочки со мной в кино, прямо по коридору и двери вторце на две половинки, покатый пол перед дверью зала, увеличивает высоту помещения, как бы полтора этажа собой образуя, умно, а что тут при фашистах было, ведь рота рядом со штабом, наверняка тоже была подобная служба прислуг господ, и апвтопарк ёмкий, тоже машин небось понапихано было, вот бы от кого про это узнать, да от кого, сами по случаю тут оказались, а фотки наверняка, где имеются, не могли люди жить без фотографии, всегда повод этому находится, полазить бы тут по подземельях, но чёртова служба так организована, что попробуй отлучиться на час, шесть раз покличут либо к ротному, либо в парк, а полазить бы надо. Из подвала потихоньку стали расходиться наверх в кубрики, альбомы склеили, фотки проявили, кружки расточили, боксом морды понабивали в клубе у Дементьева, каков счёт, только завтра по фингалам и можно будет определить, сегодня только лёгкие отёки и припухлости, тишина стала проявляться и кажется всё, можно теперь отправляться мне спать с напарником, а третьему брату заступать на тумбочку, время, кому сколько стоять, поделено сержантом, возражения не принимаются, когда лучше, а когда хуже ночью на тумбочке, пока не имеем опыта, я пошёл баиньки, а это лучше, чем стоять истуканом. Оба-на?! Товарищ прапорщик, дежурный по роте, вернулся из последнего пункта проверки личного состава, не занятого собиранием снов, «товарищ прапорщик, за время вашего отсутствия происшествий не произошло, бойцы роты, в данный момент времени, занимают позицию лёжа на првом боку, через час даём команду переверорачиваться на другую сторону, разрешите приступать к перевороту лёжа?», отставить, пусть остаются до утра в этом положении, на првом боку сон воспринимается серьёзнее и отдача от бойца, принявшего сон в таком положении, получается большею. Мэлнык, вы куда? Отдыхать. Допрэж, будь ласка, одна нога тутай, другая там, чув, в штаби аккорд роблять плотныкы, гоны йих усих сюда, завтря дороблють ти окаянии йящикы, будь воны нэ ладны. И вот так всегда, загадала баба сон, дэжь мий диду, самогон? Поспал, называется, это же в зачот мне не пойдёт, и какой чёрт их там на ночь глядючи работать припахал, что за аакорд и кому опять ящики колотят, кого срочно из дивизии в Союз высылают с 5 тонным контейнером, что аж ночью в субботу акордные работы появилиь. Вход в штаб с заднего проходу закрыт, определённо, значит бежать мимо вербы и мимо окон самого штаба, щас там Ванька Гусак в наряде, сам видел, их туда повели, интересно, спит или на улице крутится? Никого, как корова языком слизала, одни кусты голых роз и верба до неба. Тук-тук, пришёл барсук, яйца свои он повесил на сук. Заходи, барсук, не прилипла кликуха? Смоти, будешь не фазой, а барсуком, чего тебе, зёма? Точно, який москаль Ваньше нэ земеля, я же говорю, хохол и русак, земляки навеки. Да, за вашими послали, сказали, чтоб спать шли, ну да, из подвала. Неа, я там у вас ни разу ещё не был, лазили с той стороны, но ничего не помню, сведи к ним, а? Не можу, дежурный вже спыть, я, бачишь, тута одын остався, пийдэшь уныз и потим прямо, там вбачишь огонь, то и йе то мисто, щё называйеця пэлорама. Вбачишь, уныз, в кассе на вокзале в Бресте билета себе до Москвы не купишь, не язык, а двуязычие, они, что не знают, что это не я в украинской армии, а они в Советской и язык народов подменять на свой, не стоит, как же на войне их понимать, все должности говорят на промежуточном уставному языке, устав написан на одном, а выполняется, кто, как его переведёт на свой язык, вот так и служба исполняется, пока дойдёт, что от тебя требуют, уже два залпа пропустили. Где же тут лесенка и прямо и свет из открытой двери? Вот он, но это ли помещение, хотя другие заперты, пойду сюда. Разделочный цех деревообрабатывающего комбината или обдирочная фабрика, такой пыли в мелкую пудру, на всех лёгочников с астматиками до 23 веку, на всех. Есть ли среди мути и разводов света от фонарей, люди, живы ли кто? Жаль плащпалатку не выдают дневальным по роте, я бы накинул, прежде чем войти в комнату, противогаз последней конструкции не помешал бы тоже, это же надо так накурить и напилить пыли, что и войти не каждый решится сюда, правильно сделал прапорщик, что меня сюда посылал, его жизнь Родине ещё может сгодиться, а моя, побывавшая в этом аду, уже ценности представлять для вооружённых сил не будет, но входить и кликать спать, пора. Три человека, в белых чапаевках, без шапок, с бычками на краешках губ, согнувшись полураком, тащили на себя кусок фанеры, и разговаривая вторыми свободными половинками губ, подсказывали друг другу, как лучше распускать лист из жёлтого материала. Двое распускали, третий посмотрел на меня и ничего не спросив, будто, меня и не существовало, отвернулся и включил фуганок. Там, где я стоял, земля загудела и понесла меня дрожью к выходу, пол уходил из-под ног и плясал, фуганок набирал последнюю шестую тысячу оборотов и приходил в себя, отпуская из своих клущей землю. Вой становился всё невыносимее, в моём организме начал зарождаться особый вид страха, не можно было не только начинать велеть кидать тудыть эту работу, а пожалуй самое время было подумать, как удалиться отсюда и остаться вообще целым. Фуганок вращал болванку с рузцами с такм махом и воем, что по нему наверное наш дежурный прапорщик и определил, что в штабе люди остались на вечерних работах, а от воя этого зверя и стало жутко взводному, и одновременно жалко хороших и безотказных пацанов, завтра воскресенье, я их понимаю, надо управиться, но, была бы шея, ярмо на неё завсегда сыщется, сегодня одному «срочно», завтра всем «срочно», идить вы в роту, тай ляжиця спаты. Циркулярка рвала на куски обрезки фанеры, линия, намеченная карандашом виляла, как проститутка задом, ровности не получалось, дым от папиросы, прикуренной от бычка, ел левый верхний глаз, голова лежала на боку и правый глаз был занят, второй номер не дотягивался до листа и получал окрики от старшего плотника, жить хотелось сейчас и вчера, диск бьёт и не подчиняется, куски щепой отлетают, как от пулемёта максим, схватиться не за что, а надо, кругом аврал, а этот ссыкун попался, остался последний ящик, ну, ещё напряг, один напряг, знаю и сам с утра не поел и поссать нет времени отойти, отпуск подписан и обещал, умру, но заказ сделаю, слово дал, тащи, говорю! Может мне уйти от греха подальше, щас точно припашут заместо молодого олуза, ну вас на фиг, сказал про прапорщика, не хотят даже голову повернуть, важностью своего труда избалованы и хренклавшие на не ниже майора. Иди ты сюда, это мне, хана мне, лучше бы сам прапорщик пошёл за ними, теперь и за мной надо последнего дневального по роте посылать, пропал хлопец, это я по себе отходняк заскулил, я такое первый раз в жизни здесь увидел. Таких пил, с такими под столами моторами, а это, что фуганком обзывается, да с этим на китайцев против атомной бомбы идти можно, шестеро выкатили и по великой китайской степи Гоби, прямо на Пекин, к утру в Галле обернуться успеем, никто и не заметит, что казённое имущество городок на некоторое время покидало, зато какая польза, сколько свежего китайского салату. И зачем я на свет народился, это песня про тот вечер, в фанеру пришлось зубами цепляться, эта тварь в руки просто так даваться не желала, как учуяла, что её опять поперёк под нож положили, только с помощью передних зубов и двух подрят сказанных матов и удержали, в две руки и четыре зуба с одной стороны, а заслуженный отпускник с другой стороны, пердячим паром по линеечке он от себя, мы на себя, только вой, хряск и осколки колючих щепок тоньше иглы во все стороны. Если бы не подвешенный лист фанеры над дисковой пилой, не жить нам на свете, сколько колючек врезалось в эту преграду, сколько глаз остались целыми. Вот и ты, Вова тоже теперь вправе плотницким именем называться, это про нас, про плотников говорят «весь в муке и хрен в руке», про таких, кто мукой посыпан деревянною, кому отпуск на 10 суток дороже астмы. Один лист, ещё поллиста, потом ещё и как оно получилось, но пилу пришлось выключать. Я за листом последним, отпускник полураком к любимой пиле, второй номер молотком добивает ящик, фуганок вытряс последнюю душу из тела, фанерку плотник на стол, глазом вбок, сигаретку на бок и обеими руками удерживая кривоватый , как ему показалось, лист, двигаясь параллельно столу, стал потихоньку подавать под диск закраину листа. Закраина билась о пилу и отбрасывалась на исходную и товарищ, одной ногой дома, в отпуске в Белоруссии, решил взять упрямицу силой своих ладоней и рывком набросил фанеры лист на вращающийся круг с огромными зубьями. Получилось. Получилось и мы все это увидели, правда, был ли при этом издан хоть один крик радости, мы не могли слышать по причине глухоты, вызванной работой пилы и фуганка, лист с брачок отлетел свободный от радости сначала в подвешенный гаситель из такого же материала, как сам, из фанеры, отпускник отлетел строго в противоположную сторону, а куда делись два указательных пальца с левой руки, этого никто до утра так и не нашёл! Что работу покончали и я могу с чистой совестью баиньки, я понял сразу, но куда делся плотник, вот этого не сразу мы и заметили, не в отпуск ли он рванул, но как же пальцы, кто их будет в горах пыли и стружек теперь искать, да и так ли они необходимы солдату, когда он всего лишь собрался в отпуск, другое дело, если бы он собрался на войну. Вот в этом месте я выражаю спасибо фуганку, он, во-первых, вёл себя куда приличнее, хотя и не тихо, во-вторых, его вой заглушал нечеловеческий крик и катания по полу отпускника плотника, то ли в поисках своих любимых пальцев, то ли в поисках чего0нибудь такого, чем можно было бы нас оглушить, потому, как мы к его участию не предпринимали никаких беспокойств, по причине охрененного онемения своих всех членов и ног. Он катался и раскрывал рот, наверное ругался и просил помощи, а мы с трёх точек зырились на него и не знали с чего начинается спасение погибающих. Вот, скажите, хотя вы так же стояли бы и не знали, а кто и что сейчас должен делать? Вот, я , например, ничего тут не знал, я даже выхода обратно бы не нашел из подвала в такой темени, мне простительно, только и хватило ума, что нажать на все красные кнопки «стоп» на пилораме, растерялись и помошники беспалого, но ситуацию сам пострадавший и разрешил, пальцы искать ему ни к чему было, он сначала сделал ноги, а потом к аптечке. А вот дальше объяснять не пришлось помошникам, нашлись и бинты и вата и нашатырь, вот это самое по-моему главное, эта вонь по-моему любого на ноги поставит, начиная от меня, заканчивая беспалым, мне, наверное одного пузырька в тот вечер было мало, если бы не уважительная причина у беспалого, я бы весь пузырёк один и вылакал на ватке, такого воя я ни разу в жизни не слышал, а кровищи и того меньше видеть приходилось, но пальцы затерялись. Спасибо мне, я быстро зделал ноги, прапорщик вовремя обо всём узнал и такое мне устроил, будто это моя сейчас висела над ним, будто я не успел вовремя выпроводить подзадержавшихся в штабной плотницкой, вот только меня они и послушали, самим, товарищ на сегодня главный, своими ножками, да матерком на свежий воздух, гони теперь машину с погибающими заживо в санбат, там не хватало ещё людей переполошить, гони, гони скорее, может хоть кровь толком остановить успеют, да укол противостолбнячный сделают. Вот в роте и штабе будет шухер, но парень, кажется, уже остался калекой. Ночь прошла без сна, ротного примчал посыльный, роту обложили и никому не велели ни входить, не выходить, всех оставленных на любые работы в экстренном порядке собрали и велели быстро ложиться спать, сон не шёл, во сне снились пальцы, они нашлись, но снова потерялись, а побудка в третьем часу ночи, радости не прибавила, тумбочка ходила от батареи к стене, я стоял и другал ногами, просыпаясь и засыпая стоя, ротный исчез с дежурным в каком-то соседнем кубрике, завалившись покимарить не раздеваясь и не снимая сапог. Утро опять превратилось в беготню, все стали навещать канцилярию и писать служебные записки с объяснениями и извинениями, рота ушла на завтрак, три километра пробежали первый раз в жизни без меня, я был в наряде и мне это под воскресенье понравилось, жалко было за вчерашнее, где теперь парень и что будет с его службой, наверное, подумалось, первое, что пришло в голову, его комиссуют и забудут вскоре и об этом парне, и об этом страшном случае. Воскресенье замполиту прибавило видно и без этого хлопот, но его не жалко, служба у каждого своя, но за аккорд кое-кому, кажется, и звёздочки могут снять или попридержать на годик, что тоже Помошник начальника штаба капитан Реунов, зверем прошёлся по состоянию дисциплины в роте и велел командиру роты немедленно устранить недостатки и доложить ему по исправленю. Для нас это означало, что сейчас будет шмон. Большой шмон начался строго после завтрака, в коридоре первого этажа, каждый подозревался в покушении на распиз…через дяйство, пощады не было никому, ни каптёрщикам и приближённым к ним, ни мотористам и сверхзаправщикам, раздевались до пояса и казали даже свои портянки, на пол летели свитера и носки, домашней носки, ключи и печати от несуществующих ценностей, ножи, фотоаппараты, приёмники, очки от солнца, спортивные трико и кроссовки. Какую цель преследовал при этом шмоне наш ротный и какое это имело отношение к оторванным по усталости и накуренности пальцам, при чём тут свитера с отрезанными рукавами до локтей, какое отношение имеют дырявые носки к травме руки. Оказывается самое полное и разлагающее такое понятие, как дисциплина и боевая готовность? Это был ответ на наш вопрос и ответил на него за командира роты товарищ замполит, он так по этому поводу и выразил свои предположения, что театр военных действий начинается с вешалки. С гардероба или именно с вешалки, тогда кого и за что. Тишина в роте после шмона говорила о том, что период сладкой жизни закончился, ошибку ротный сделал в начале своей карьеры ротного, надо было со шмона и начинать, может и пальцы у парня на дембель тоже с ним и поехали. После обеда навестили пацана в санбате, аж до подборотка бинтов ему накрутили бдительные медики, три дня подряд пальцы дёргало так, будто каждый раз их отрывает заново. К Новому году, забегая вперёд, хлопец отмечать прибыл праздник уже в свою роту, так на фотографиях и остались его пальцы все в бинтах, прижатые к груди, так и за столом с культёс колу со всеми пил и кричал, ура, Новый год. Наряд свой мы дотряслись, щётку и веер отрывать силой приходилось друг у друга, лютого ротного видеть даже дневальным запрещалось, даже значение долга и положение на ремень, не являлись защитой от его пулемётно стреляющих всех подряд глаз, скорее бы смениться и куда-нибудь лёд колоть на неделю, только бы не видеть происходящего с командиром. На полголовы подчинённые командиры стали ниже и на два тембра тише, солдат, как пуля мечтал пролететь, чтоб ротного в коридоре не встретить, как жалко было парня, а ещё обиднее, что из-за чего стоило становиться человеку калекой, а ведь письмо матери, как пить дать, не одному замполиту подписывать, что матери на этот счёт отписать, какими словами свою вину загладить? Чем закончилось всё это в роте? Да тем же самым, покруче дела происходили, а что теперь, не служить? В наряды под воскресенье и мы старались теперь попадать по-чаще, в наряд под марш или дивизионку попасть, об этом уже с этого первого стали, надрываясь залётами, мечтать и лелеять мечту начиная от самого гнилого духа, до крутого деда, жить в тепле и покое кому не хотелось?
Владимир Мельников 3: .
Владимир Мельников 3: Аскар, посты пустые, потому, что никто не читает и не отвечает, а в пустоту кидать? Ссылка для тебя, программы, как скачивать ролики с Ютуба. http://yandex.ru/yandsearch?clid=48646&yasoft=barff&text=%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%87%D0%B8%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B5+%D0%B2%D0%B8%D0%B4%D0%B5%D0%BE+%D1%81+youtube&lr=213 Продолжение рассказов про службу солдата в комендантской роте. Рассказ "Фаза" часть первая. Фаза. Проснись, ты дрищешь! Боец, вставай, нас обокрали! Палата номер 13, второй этаж, время после пяти утра, в синем свете фиолетовой лампы ночника склонилась над спящим бойцом мотоциклетного взвода, шапка замполита роты лейтенанта Черноуса. В койке под тонким слоем утеплителя, состоящего из простынки и каньёвого одеяла, моё тело, скомканное пополам на уровне живота, в кубрике прохладно, это проделки дежурного по роте, товарища замполита. Окна настежь, но проснуться не смог никто, время перед побудкой, около шести утра, в кубрике, где находится половина пехотной роты, вонь и смог от солдатских портянок, с вечера, самые духовитые синего окраса, не позаботились выставить вместе с сапогами в коридор, теперь из голенищ прёт, хлор-пекрином, а то и чем потяжелее, ожог носоглотки уже схвачен, вторая степень, отхаркивание и хрипы на три дня вперёд. Замполиту стало невмоготу, пришлось прибегнуть к радикальным мерам, мы этих мер побаивались, у окон спали самые-самые говнистые мерзляки из числа приближённых к клике императора, деды и кандидаты, подпевалы первого уровня, попробуй вздумай сказать поперёк, будешь спать у выхода и иметь в обязанностях тушить свет ежедневно, а также рассказывать по ночам дневальным кто, где спит и кого как надо будить, чтобы не всполошить весь кубрик, в наряд или на выезд, никто добровольно вставать не давался у нас, матерились и отстреливались до последней гранаты, то есть, до последнего сапога и последнего полукеда. Кто появляется перед подъёмом в кубрике? Да не дай Бог! Никто и никогда не вздумает запереться к спящим и видящим последние разы сны про дом, маму, чувиху и самогон, никто кроме замполита, факт и пожалуй никем не оспариваемый. «Контуженный» до обидного зря приклеенное прозвище, прилипло к вполне классному и адекватному человеку, прилипло так, что все в роте об этом знали и молча про себя так величали чудного и замечательного человека, может от того, что сам замполит об этом знал, может поэтому он и позволял себе прикалываться и самодурством заниматься, зная и будь уверенным в том, что никто на него по этому поводу обиды никогда не выкажет и простит любую пошлость и любую выходку, знал и фулюганил, но! Но спать, чёрт его дери, любому приятнее, чем участвовать в дрессировке мозга и очень нервной и пораненной системы, перед подъёмом, зимой, когда темнеет рано, а светает поздно, зимой, когда проклятая зарядка с этим самым замполитом сегодня будет длиться ровно час и не меньше, зимой, когда сегодня воскресенье и 3 км забега вокруг дивизии, в честь праздника всех великомучеников забритых в сапоги, и 3 км это для обленившихся за неделю, очень даже много, зимой, когда сны снятся самые вкусные и все про созревающие вишни и груши, когда во сне сады зацветают и организм перестраивается на дембель и счастье, «проснись, ты дрищешь», это 3 килограмма тола заложенные под койку со врывателем немедленного действия. Какого чёрта тебя, простите, вас, товарищ замполит припёрло и именно ко мне, так рано в жисть никто ко мне не прикасался, мне дурно не от того, что вы меня поднимаете, ни свет, ни заря, мне дурно и дико от другого, что я должен буду лепетать в оправдание дедам, забиваемый хофманами после возвращения с задания? Кинув брови кверху и перемешивая бред из сна с наворотами словоблудия у койки, втыкаясь штепселем сознания в происходящее, стыдно и обидно и что случилось, почему «Я», почему горе ходит по ночам в офицерской фуражке и почему в глухую ночь? Пот и мурашки с галушку, с бока на спину и не соображая сразу в сидячее положение, для одурачивания в несознанку и бормотание якобы во сне, «солдат, Родина в опасности, подъём 42 секунды, форма одежды номер шесть», что это за форма одежды, не знал никто, но соображать пора было приступать, почему 42 минуты вместо 45 положенных, что за бред, и почему остальные дрыхнут, когда вокруг меня такое горе? Что случилось и почему мне аж замполит протягивает форму одежды номер шесть и тычет портками под самый нос и в спину поторапливая стаскивает, нет, не стаскивает, а даже выпихивает из тепла наружу, в чём дело? Неужели по поводу отрезанных парнем пальцев на пилораме? Может искать погонит или того хуже, к прокурору потащат к товарищу полковнику со щитом на петлицах, в ту пристройку, что притулилась павильончиком к нашей офицерской столовой у стелы, точно, к прокурору, всё воскресенье носились взад-вперёд, кучу рапортов поди исписали, нас всех своим шмоном разогнали из тепла на стужу, как там интересно парень в санбате, пальцы-то раскромсало так, что и спришивать нечего и не к чему. Поднимают, силой одевают, да ещё и молчат, как рыба об лёд, может даже на губу, поспеть стараются, а то приём боятся пропустить, там с этим строго. Глаза не открываются, хотя пора приноравливаться к понедельнику, но почему замполит, дежурил он вчера в воскресенье, в своё коронный день, и что в самом деле стряслось? Давай, давай боец, Родина долго ждать не будет, шевели мослами, тебя ждут великие дела. Вот так у вас всегда товарищ лейтенант, вместо слов, блуд и флуд и никакого юмору, друг у друга понахватались присказок, и этим ограничили своё обращение к младшему солдатскому составу, как при крепостном праве. Под ноги смотри, перед вами лестница, товарищ боец. Да понял уже, а после первого поворота уже дежурный по роте роскорякой стоит с повязкой на рукаве и фуражкой на макушке. Ба…., скорее пуговички насмерть застёгивать, пусть душат ети их мать, ноги через ступеньку к самому товарищу старшему лейтенанту запрыгали, неужели сегодня сам ротный припахан в дежурные или сержантскую долю прицепил, это за ним бывало, случалось, так сказать, это когда он и им разгон устраивал вместе с уснувшим или отлучившимся дневальным на тумбочке, да-да и такое бывало, я что делать, он же не предупреждал, что явится в неурочный час, когда сержант уснул в чужом кубрике, а дневальному в Париж по делу срочно приспичило, делов-то, десять шагов до писсуара и столько же обратно, при развороте у последнего на месте кругом, в целях экономии времени. Тупость в мозгу и дрёма в очах, к стене сносит, но мысли посещают меня такие, что не каждый им был бы рад, даже приняв на грудь пол литра самогону, мысли дрянь, страшно и не могу начать делать доклад, а ступеньки уже закончились и виляния ротного с каблука на мыски тоже. « Това…», отставить. Воёдька, стюденьть, на тибья вся надегжда, бистга за амуницией и пгичиндагами, и пуйей в стайёвуйю, катастёфа накгыла нашу вагачнуйю, ( далее два слова матом, про то, как завтрак накрылся нежным женским половым органом с головой ) две мигнуты и йа жду от вас докъяд о готовности пгинимать нашими бойцами писчи, одна нога тут, дгугая там, даогу ты знайешь, всё выпагнять!». Темень за окном, в курилке с метлой дневальный разметает изморось, образовавшуюся за ночь от сырого воздуха и осевшую снежной пылью на плитки дорожек. В коридорах яркий свет от люминисцентных светильников с решётчатыми рассеивателями, дежурный по наряду по роте уже волочёт из подвала противогазную сумку битком набитую клещами, перчатками и другим хламом, необходимым электрику, этакий дежурный чемоданчик офицера, который всегада готов следовать за хозяином по порвому требованию Родины. Сумку в зубы, разворот налево и в чём был, в том был и выпихнут за дверь на улицу, хоть позволили доодеться до формы номер шесть, ведь сам замполит только, что обещал, но ни мороз и не плюс, а что-то среднее не испугало и не заморозило, тепло ещё не успело выйти из под того, что было на плечах, а дело ожидалось пожалуй очень серьёзное, не станут поднимать и в таком темпе выпихивать за ворота, кажется теперь стало до меня доходить, что мандраш идёт не от неожиданности побудки и не от бодрячка-утречка, а сейчас весь твой трёп Вова, вылезет наружу, два месяца строил из себя супер-пупер половинку, а сетей-то ты этих и не можешь знать, пара зализаний в электрику жилых домой не в счёт, тут дело посерьёзней, тут не нашими электриками дела делались. Всё, голова заработала, от роты до столовой, соображаю, как ближе и где можно срезать, мысль бешено вертит извилины в поисках выхода, да нет, не как сделать и засветиться получше, что придумать в оправдание, когда обломаюсь и позору оберусь. Там-то дурачки ждут спасителя, а тут трепло в сапогах и с сумкой наперевес, сумка вместительная, ею тебя Вова и будут бить, жить тебе осталось от поворота у клуба артполка и если по прямой, то ещё сто пятьдесят два метра, ступеньки не в счёт, по ним тебя за здорово живёшь вниз спустят. Что могло такое случиться и почему главного штатного электрика или гражданских не зовут, почему «Я», может прикол, какой или проверка, а что, в армии, что хочешь придумать смогут, а если всерьёз? Всерьёз и раз не посылают никого, то неужели мне так запросто ротный мог поверить и купиться на то, что я ему тогда на стадионе, при вербовке меня в роту, наплёл и в его блокноте нарисовал, или даже что-то там начертил про магнитный пускатель и кнопку «стоп». Срезать пора, Вова, не занимай попусту голову, ближе прижимайся к темени отбрасываемой под ноги клубом артполка и твёрже ставь ноги, не надо скользить по траве и прыгать от корней в сторону, держи ровнее, не заплетай свои ноги, да ровнее же, видишь, вон тропинка высвечивается и виляет. Вижу, виляет, но глаза открывать не буду до конца, никого вокруг, никто не видит, дорожка ровнее пошла, глаза снова в спячку и по памяти на слух исходящих ударов по твёрдому, стучат сапоги, значит не надо беспокоиться и открывать глаза, бегу правильно, не по траве, продолжать спать хотя бы глазами, так легче, кругом ночь и никого, кроме караульного от пушкарей, того, что остался стоять возле склада и клуба со своей телефонной трубкой и спрятанными концами проводов в ветвях дерева. Бегу, сплю, получается отрешиться и даже словить околосоние, ноги не подводят, им некогда, они в погоне за временем, время дорого, рота проснётся, на физзарядку сбегает, зубы для завтрака почистит и притопает, а кушать не подано, рота назад в казарму явится и объявит себе бунт, вот вся недолга. Бегу, а может уже и не бегу, может остановился, сплю, а кажется, что продолжаю бежать и спасать Родину. Пора открывать глаза, нет, ещё секунду, и ещё две и потом открою, сверю свой истинный курс и прямиком ко входу в столовую и наверх по ступенькам на второй этаж, но при пересечении дороги надо бы всё же глазок на всякий пожарный приоткрыть в размер малой щели, ну это попозже, ещё две секун…. Гух, удар ниже коленных чашечек рельсом трамвайным, вспышка пламени жёлтого цвета во оба глаза и темень, и тишина. Трамваи, да, это трамваи, звенят и кажется, я лежу и мешаю им двигаться дальше, но почему я ничего не вижу, кто погасил фонари вокруг столовой и ГДО, почему так тесно под трамваем и что мешает мне подняться? Грязь и какие-то палки, где я как проснуться, пробую кричать и сам себя пугаюсь, да не сон это, и не под трамваем я вовсе, не успел я до них так быстро домчаться, уснуть себе дал прямо на бегу, на секунду с малым выдохом подзадержался и очутился в канаве, нет, не в канаве, канав здесь отродясь не было, кажется это что-то похожее на окоп или даже на траншею, но что с ногами и почему я их не чувствую, и долго ли я здесь валяюсь? Трамваю гремят и им нет больше до меня дела, проезд открыт, начинаю приходить в себя, кто меня тенет наверх и почему там на верху молчат, но продолжают тянуть, и даже, кажется душить верёвкой, как же мне отсюда выбраться и почему тут так тесно, кто же это тут накопал и почему я раньше этого не заметил. Ноги вывернуты кто куда, начинаю чувствовать огонь под коленями и на локтях, правая рука не слушается и по-моему стала опухать в районе косточки локтевой, пробую, вдавливаясь другой рукой в грязь днища траншеи, встать или типа того, вот это поспал, мать моя женщина, отец мой мужчина, миг и я его прозевал, а всё по тому, что бежал на свет слепящего фонаря и под ноги не смотрел, так мне и надо, но почему ноги деревяшками кажутся и гнуться не хотят. Шок, от удара обеими коленями об острый край траншеи, выкопанной накануне чужими гробокопателями, выкопали больше чем на метр и моё ещё счастье, что я вмазался с лёту в верхнюю кромку среза обеими ногами синхронно и не переломал себе ноги, ждали бы меня ещё сутки с завтраком, а то и не нашли бы тут никогда, срезал называется, умник хренов, вот это вляпался, так вляпался и как теперь в таком виде можно заявиться в белоснежную варочную, где последнюю бацыллу убили в 19 веке при Кайзере Вильгельме французские военнопленные. Никогда не знал, что земля может быть такой твёрдой и бить так больно, шок и потерю сознания получил видать в одно время, был без памяти миг, спасибо трамваям, в самый раз прозвенели, а может приснилось, но то, что трамваи имели место звенеть и брать разгон с 4 утра, это точно, как там в ЗРП спали под такой аккомпанемент, но слышимость была отличной и что запомнилось, так именно этот звон трамвайный по утрам. До ног даже дотрагиваться боюсь, но вроде могу стоять, хотя огонь в коленях не проходит, вокруг никого, а душила противогазная сумка с инструментом, которая по инерции улетела вперёд и там осталась якорить меня, а сам я не помня в каком положении и в каком порядке, сложился по частям в яму и там остался долавливать кайф от сна. Поспал и Родину спас, рукав набух и рука вист правая вдоль тела, но на первую попробу, вроде без перелома, но почему мокрый рукав. О, попал, вчера посмеялся над неудачниками из плотницкой, которым не повезло и одному из бедолаг отрезало пальцы, вернее не посмеялся, а скорее позавидовал тому, что теперь без пальцев комиссуют и не повезло неудачнику дослужить, а вот, что больше, позавидовал или посмеялся, так теперь вот и ответ в канаве нашёл на свой вопрос, не завидуй и не радуйся, что у других горе. Глаза попривыкли к темноте или это светать стало и я потерял много времени и может стоит вернуться назад в роту и отлынить по вполне уважительной причине, без посещения санчасти тоже не обойдусь, но, как я заявлюсь в роту в таком чумазом виде, побитый, как собака со свалки, ковылять и молчать, сумку в левую руку, а то так, как сейчас тянет и в глазах посвиркивает от боли в локте, что снова в несознанку завалюсь и не дрогну. Сколько и чего налипло на мою форму, это мне дежурный по столовой скажет, у него для этого будет много времени и сил, как я башкой не сподобился жахнуться или передними зубами о землю, хотя как я мог, ноги в районе коленей во время падения отпружинили и скинули в траншею не дав коснуться лицом земли, весь удар пришёлся на колени и правую руку, которой я придерживал сумку с инструментом, чтобы не билась о правую ляжку, вот теперь и рукав мокрый, и горит огнём в том самом месте, наверное перелом локтевого сустава, рука готова и стала, как колотушка твёрдой. Рука тянет и не вздохнуть не пёрднуть, как она мне мешается, в запазуху, как у товарища Ленина, еле засунул, а со стороны глянуть, клоун Вася из сгоревшего цирка, отбился от труппы и болтается, как дерьмо в проруби, с ног до головы в земле и песке, шапку посеял и не понял где, а времени искать и того меньше, и как теперь на глаза людям казаться, это опять вопрос вопросов, а путь до столовой окончен и дверь открываю не в пример левой рукою. На верху уже ждут, из окна столовой за мной наблюдали и кажется всё видели, дверь на площадку открыта, дневальные вместе с дежурным по роте смотрят на меня, делающего вид, что со мною всё в порядке и даже бегущего вприпрыжку вверх к ним по лестнице, хотя самого и мутит и водит. «Что с рукой, дух, ты живой?! Как ты сам? Ты чё, зёма, не видел канавы, что ли? Мы, как ты исчез, так в роту кинулись звонить, щас за тобой приедут и в санбат, давай вниз, сам-то сможешь спуститься или отвести помочь?» Вот это поворот, в роте уже знают, писец, хана мне и моей карьере, «Фаза» оборвалась и может даже навсегда. «Неа, я в порядке, всё нормально, показывайте, что у вас вырубилось, вырубилось, хорошее слово, наше, электрическое, а ко мне оно имеет двойное отношение, дважды вырубилось, хорошо бы этим и закончилось. «Ну ты, это, может сначала в санбат, а, то, это, ты смотри, мы, это, мы тебя не заставляли, ты, это, если, что, то, ты это, ты сам, понял, да?». Только сейчас на свету смог определить, как я себя в канаве вывалял, как ротный боров на свинарнике в жвркое лето в грязевой ванне, грязи со всех сторон, хоть обтрухайся, хоть палкой стучи, без химчистки не обойтись, а весь правый локоть в крови и она почернела или это от такого освещения такое восприятие, но люди расступились, моча ударила в мою глупую голову, набитую страхами за последствия, а раз уж на ногах стою, то делать нечего, надо идти Родину спасать. Показывайте, где не работает? Веет в зале горит и в хлеборезке тоже, в проёме двери, что ведёт в коридор офицерской столовой, тоже свет и голоса, ведут в варочный зал солдатской столовой и что я вижу? Враки, всё враки и вымысел чистой воды, зал со светом, вода в котлы залита и парит основательно, зал и сама столовая полны дыму, всё в порядке, но тогда почему и зачем я здесь, весь, можно сказать, пораненный, стоило ли того, чтоб меня будили и на верную гибель посылали? Если полно дыму и вода в котлах парит, и сияет светом зал, то что искать и где неисправность, а по наглым рыжим рожам начинаю определять, что дело здесь не чисто, явно, что-то произошло, раз вызвали не штатных электриков, а духа-самозванца. Дым прибывает и с ним безуспешно и длительно пытались бороться, явно шла здесь борьба за выживание, только кого и от кого, но дым воняет смердячим шерстяным одеялом и открытые окна прибавили больше холоду, чем свежести. Дым валил из варочной, но не от сковороды и не от котлов, а откуда-то сбоку, со стены, фууу, какая мерзлятина, что они там варганят вурдалаки ночные, как пить, что-нибудь скрали с общего стола и решили на завтрак поджарить, может даже бегон готовят по ангрийски, кху-кху, фух гадость, из чего они его вздумали готовить? Рожи масляные и не такие старые, чтобы пользоваться услугами старослужащего электрика Бодрова Сергея, вот и ответ, случилась бяка, брякнули с испугу дневальному по роте, чтоб тот тихонько меня притащил сюда и втихаря можно было всё обделать, но трубку взял сам ротный, припёршийся ни свет, ни заря в роту с замполитом и вот он я, в варочной комнате, битком набитой олухами и полной дыма, который и не собирается куда-то уходить, ему здесь понравилось и он валит и скапливается тошнотворным запахом с желтинкой под потолком и вытягивается в столовую, как из бабушкиной печи, тихо и грациозно. Я не вдупляюсь пока происходящему, но рожи начинают колоться раньше времени, пора открывать краплёные карты. Всё было, как в любом наряде, сходили за продуктами на склад, налили куда надо воды и, где надо щёлкнули выключателем нагрузки, расставили пластиковые кружки, поставили алюминиевые тарелки-лепёшки по четыре на стол и вспомнили о главном, о том, что если скучно и нету больше дел, то почему себя трошки для сэбэ не повеселиться, рота ещё спит, вода даже на градус не нагрелась, дайка мы доделаем, то, что на утро отложили, и начали доделывать, и доделывали полчаса, пока бедный крысак, размером с Францию, спасаясь от вурдалаков бегством по кабелям, проложенным на роликах по стенам, не нырнул в тёплое, спасительное для него местечко. Мышеловка захлопнулась, крыс перепутал «Фазу» с нулём и землёй и, не представляя поражающих возможностей переменного тока, стал рядовым потребителем электроэнергии данного узла. Попав лапами и ушами между шин и потрясённый возможностями переменного тока, не соображая больше, где он и что надо делать, стал пассивным элементов и превратился в плавкую вставку на 250 ампер. Плавкая вставка с таким амперажем стала перегорать слишком долго и дымно, сеть не выдержала потребителя с таким киловатником, и дугой решила обойти вставку без шерсти, шерсть сгорела в первую миллисекунду и была выброшена в виде жёлтого дыма через щели электрического щита, в последствие и заполнившую всю варочную. Наряд по столовой ойкнул от такого, на крик сбежались все даже из офицерской столовой и генеральского зала, консилиум был скорым, а моя побудка спешной, в роте поверили туфте, проверять никто пока не спешил, а стоило бы. Плавление и прожарка была такой крепкой, что одним дымом не отделались, вырубило все вставки у плавких предохранителей и вода, только, что пошедшая кругом от нагрева в котле, так и осталась парить и напоминать, что ещё недавно всё фунциклировало и работало. Все смотрели на меня и ждали, что я буду делать, знали точно, что я электрик, знали, что очень хороший, в этом я их сам успел за два месяца убедить, Троцкому тоже, помню хорошо верили, вот и я в ту спепь всех кинул, да и виделся именно с этим щитом я второй раз, причина выбивания пробок у котлов одна, нагрузка не меняется, плавиться вставкам не от чего, беда одна, крысы! В глазах мухи появились, ясный перец, в тепло попал, стало отходить и болью наливаться побитое на мне мясо и кости, но люди ждут и Родина тоже. Сумку помогите открыть и перчатки давайте, крышку ящика вскрывайте и достаньте проволоку из сумки, расплетайте по одной проволоке медной сантиметров на десять и кусайте кусачками. Да не мне перчатки, не налезут, рука опухла, а я правша, левой только под напругу попаду, давайте вы, да не ссыте, всё отключено без вас, вернее с вашей помощью. Время тикает, дым из под крышки повалил гуще и огарочки стали видны между фазами, горело до корочки, уголь получился из животного, даже зола сгорела и обуглилась. Тошнота привалила не только ко мне, под видом «мне некогда» стали расходиться непрошенные зрители, помошников не осталось, дураков перчатки натягивать тоже, ну и хрен с вами, ручки изолированы, соскребу и без перчаток. Всё, причина ясна, дальше не интересно, дежурный и повар уже больше не переживали за завтрак, поломку устраним, а завтрак на 20 минут и перенести можно, причина уважительная, старшина роты и не чухнется, роту сам ротный сегодня приведёт, а он в курсах, вот только с этим в грязюке, что делать и чем благодарить, хотя, пусть сначала починит, а потом видно будет. Жить хочется, крысак показал на собственном примере, что делает электрический ток с ротозеями, скреби аккуратнее, не отвлекайся на трёп повара и его обещания и помыться в душевой, и покушать по меню номер три ( третья часть украденного, от положенного в солдатский котёл продукта питания и глотания), но слушать сказки приятно, слушать и получать удовольствие хотя бы в эти минуты, не прислал бы ротный и вправду кого за мной, никуда не поеду, вспоминаю и санроту и санбат, одни шланги, и постоянные припахивания дневальных, видел на улице не раз болезных в халатах и как правило с веерами и мётлами, ну какая это радость? Какое лечение, сплошная трудотерапия, хлопнуло под отвёрткой, хлопнуло и слава Богу, сползла отвёртка, не удержал её и перемкнул нечаянно сам шины, а они-то не все были со снятой нагрузкой, одна фаза осталась не разминированной погибшим животным, хорошо сам не полез наобум в надежде, раз так горело и гремело, то вырубило всё и надолго. Хорошо не поняли повар с дежурным, за мной всё таки приехал хлопец на уазике и разоравшись пошёл искать придурка, из-за которого его так же, как и меня, срочно подняли и отправили прогревать машину и чухать в срочном порядке сюда, ЧП никому не нужны были, спешили всё по тихому обделать, перевязку и в роту на казённом транспорте и замполита чёрт принёс. Теперь всё станет ясно с причиной повлекшей к отрублению электричества, на второй срок наряд обеспечил себя трудоднями, а я всё равно не поеду. Руку поскорее, через «уууййй» из-за пазух вдоль туловища, левой рукой пригоревшие пробки против часовой стрелки назад, замполит уже за моей спиной и в лицо пытается заглянуть, ага, догадываюсь, объясняли в карантине, ищет расширенные зрачки, степень боли определяет, да я сейчас такие вам, товарищ замполит глазки сострою, что о госпитале забудете на десять лет. «Осторожно, товарищ лейтенант, я тут под напряжением, не касайтесь пока меня, пока пробки не выкручу», вот этого для него было достаточно, отскочил или пошутил в шутку момента, но разразился очередным словоблудием, вспомнил к чему-то про бром, попёрся в хлеборезку, полез шайбы считать, выкатил с куском хлеба и маслом на нём и всухомятку принялся перемалывать челюстями и сыпать, сыпать соль на рану, про дом, про брошенных чувих, которые в наше отсутствие объезжают других и красивее наших, а мы на пару с поваром уши развесили и мотаем проволоку поперёк керамической трубки, восстанавливая проводимость, закрываем контактами блинчиками донышки и возвращаем на место в щит. В котле зашумело, я вторую и третью вставку предохранителей, на место, в котле запищало тоненько, пар заметнее стал белеть и густеть, кажется, починили. Крышку на место и в объятия меня. А вот этого делать и не надо было, на пол сполз я из объятий и нашатырём не отделались, всё окрасилось по возвращении оттуда, в разного цвета круги, кровавость присутствовала в окружающем воздухе, в ушах звенело и нашатырь резал слизистую оболочку носа. Замполит умотал и это меня спасло, спасибо наряду, отволокли меня в душевую и стали помогать скидывать грязнющую одежду, замполит спохватился, я уже голый и под душем, ниже коленей опухло и пошло всё красным, но перелома не было в ногах, с правого локтя натекло в рукав и кровь засохла чёрным от локтя и к плечу вверх, и к ладони вниз, кожа была рассечена и под толстым слоем опухоли чувствовалась отколовшаяся косточка ( так и осталась до сих пор, катается между костью локтя и мешком кожным, но не мешает и не болит никогда ). Вода в душе освежала и приводила в чувство, грязь отмыл сам с горем пополам, одежду привезли сменную ХБ, выгоревшую на солнце прошлым летом до белого состояния, видно дедова одежда, ну, какая есть, сухая, да чистая. Свою законную завернул в узел и кинул на пол, вытирался своею же рубахой, одним теплом стало меньше. Душ в офицерской столовой ещё много раз нас выручал и согревал наши души, отлично придуманная кем-то дюже вумным человеком вещь, вода, лучший лекарь, и успокоитель, помылся, постоял под струёй воды и как рукой болячки сняло, нет, не вылечило и не зализало раны, но легче намного стало, правда, одеваться пришлось просить помогать, но это не в счёт. Замполит молодец, не потащил в санбат или в санчасть, замазали йодом, наложили повязку, усадили за стол с маслом и горой хлеба, открыли тушёнку, навалились вместе со мной и под шутки-прибаутки, про «до свадьбы заживёт, шрамы украшают мужчину, ты хлопец не нытик, а герой, молодцом держался, бывает ещё хуже (понятно, про пилораму напоминают и отрезанные пальцы )», ты только этой дорогой больше не ходи ( ага счас, через год я в неё же снова упаду, точно таким же способом, и кто их только копал эти траншеи, но потом кабели, как оказалось, прокладывали для кабельного телевидения ), будь повнимательнее, а электрик ты и в самом деле классный, надо будет старшине роты тебя закрепить за столовой и штабом, а то наш Бодров он ведь и не электрик вовсе, а автоэлектрик, взяли, для ремонта трамблёров да генераторов со стартёрами, зарядки аккумуляторов, а остальное он самоучкой допетривал, поэтому тебя и прихватили про запас осенью, на всякий случай, так сказать. Вот тебе Вова и ответ, как ты оказался в мотоциклетном взводе и почему ты не во взводе обслуживания в электротехническом отделении и что быть тебе в мопедах, как пить дать ещё целый год. Время тикало, голова высохла, завтрак до конца съеден не был, меня стало подташнивать с масла, а может от чего другого, перед столовой раздались голоса ротной песни, строй энергично рассыпался после команды « рота, стой, раз, два, направо, слева по одному в столовую, шагом марш», сапоги забухали под тяжестью тел по ступенькам, дверь в столовую рухнула нараспашку и гомон солдат всех возрастов стал растекаться между столами и греметь стульями. Я не знал, что мне теперь делать, всё починено давно, я ем, а рота только-только рассаживается, моё присутствие здесь, мало кому понятно и косые взгляды и град вопросов в мой адрес, а шлангов в роте не любят, и болячки мои спрятались поглубже от всех, а странная форма одежды номер шесть поднимает волну возмущения в душах дедов и кандидатов в особенности, ведь форма одежды явно с чужого плеча и дедовского травления в хлорке или бензине, да как я посмел, но главное, где взял? Провалиться сквозь землю, мой призыв смотрит на меня, как на того крыса, что почил в бозе, и куда девать себя, хоть вешайся, геройство не понято, завтрак на столе, подвиг не зачтён. Спасение приходит неожиданно, в столовую вваливается громада ротного и идёт в мою сторону, я давно стою у стола и жду приговора. « Дегжи пять, товагищ сайдат, смигна! Объявяю вам бгагодагность от имени комондования!» . Служу Советскому Союзу! Но руки по швам и не по Уставу. Наглость высшей степени, рота загудела, дух охренел и припух, будем устранять недоделки карантина. «Кажи руку», задираю до локтя ХБ, дальше бинта не могу казать. «Жить сможешь?», смогу. «В санчасть на обработку и доложить по прибытии, жалобы, замечания имеются?», никак нет. Но в санчасть я не попал, зашёл в казарму, посидел в очереди, да и сбежал втихую, как посмотрел, кто там рулит и какие условия, так до дембеля и обходил эту каку стороной. Рука два дня жить и спать не давала, деды не тронули, всё выяснилось и простилось, но «Фаза» прилипла из уст ротного до сего дня.
Аскар: Владимир Мельников 3 пишет: Аскар, посты пустые, потому, что никто не читает и не отвечает, а в пустоту кидать? Владимир тут ты неправ неотвечают это еще незначит что с интересом нечитают Владимир Мельников 3 пишет: В котле зашумело, я вторую и третью вставку предохранителей, на место, в котле запищало тоненько, пар заметнее стал Да ты спас роту от голода Ну,а если серьезно повезло тебе что несломал себе кое что .
Владимир Мельников 3: Аскар Аскар, я испугался гораздо сильнее, чем сломал бы ноги. Быть засветившимся молодым, это сразу подписать себе приговор, шланг, который откосил от службы, когда другим придётся хлебать и хлебать, а ты с...ка уедешь домой, в свою Москву и будешь над нами хихикать над неудачниками, а тебя в каждом разговоре будут вспоминать и вспоминать "хорошими" словами. Таким же образом у нас сержант из Беллоруссии сломал ногу с открытым переломом, когда приезжал цирк на Спортхалле из Союза и мы демонтировали сцену, и тащили тяжеленный щит, а он провалился в обитую досками яму для прятания фокусника и вылезания его в другом месте, так вот, он провалился, а мы не удержали щит и бросили его, а щит и ударил по провалившейся ноге и перебил пополам ногу, но парень сознание не потерял, положили его ногу рядом на коже в сапоге, он белый, как полотно, но молодец, только крупным градом пота покрылся и скрипит челюстями. Спасли его немцы, потом дослуживал. Звали его Вова, фамилию не помню, но друг у него и земляк был Макаревич, нет, не тот, который Макаревич из Машины времени.
Аскар: Владимир Мельников 3 пишет: шланг, который откосил от службы Всегда хотел хоть немного побыть шлангом смотря как они скользят и выезжают за счет других и самое главное у них это всегда получается ну,а мы старой закалки и неможем чисто по человечески так поступить.Владимир Мельников 3 пишет: когда другим придётся хлебать и хлебать, а ты с...ка уедешь домой, в свою Москву и будешь над нами хихикать над неудачниками, вот и ты не о себе думал,а о тех кто останется и это потверждение правоты моих слов
Аскар: Владимир Мельников 3 пишет: Ссылка для тебя, программы, как скачивать ролики с Ютуба Владимир!наверное я все же недогоняю или тупой,ну неполучается ты хоть убей.
Владимир Мельников 3: Аскар, может компутер слабый или ещё чего не делаешь, ну ты спроси у подрастающего поколения, у дочери может? Аскар, у моей сестры Татьяны муж Михаил закончил Ленинградское высшее военно-политическое училище с отличием и я таким болваном был ы юности, что во всём с него пример брал, а второй брат Лёшка, тот в Фергане служил в десантных войсках, а на гражданке фотографом в фотоателье на Рязанском проспекте в Москве, так он столько фотографий сделал и в воздухе они летят, и на БМП и с со спарками зенитных пулемётов, и в пустыне. Я от этого сам трусом себя не праздновал, но прыгать боялся с неба, а они давай десантные войска или в училище на замполита, так вот, я и не жил своей жизнью, только и думал об этом, но потом прошло, наверное повзрослел и пошёл в гражданский ВУЗ Московский Энергетический институт, решил стать инженером энергетиком, вот и стал, только я на первый курс поступил, а кафедры военной нету и в армию тю-тю, вот тут я тоже зверски обозлился, ведь умный, учиться могу, такие потом с высшим образованием в армиии больше нужны, это мне так казалось. А оказалось, что я ошибался, там нужен был именно я и именно в таком солдатском качестве, ну и не жалею.
Аскар: Владимир Мельников 3 пишет: А оказалось, что я ошибался, там нужен был именно я и именно в таком солдатском качестве, ну и не жалею. Ты себе предстваить наверное не сможещь сколько интересного,поучительного и.т.д потерял бы если бы не служба в СА,да и наверное и мы бы друг друга незнали бы и неинтересовались нашей прошлой армейской жизнью,да и настоящей если бы не наша армия и наш форум А в армии мы все были нужны ты правельно пишишь именно в качестве солдат защитников Отечества и я нежалею об этом ,жалею только то что не остался в армии и если бы вернуть время назад я с удовольствием вернулся бы (даже в качестве солдата духа все два года)
Владимир Мельников 3: Аскар Наверное самый запоминающийся пионерский лагерь и есть армия, столько дрзей и знакомых, но у меня есть маленькие претензии к руководству военно-политическому, почему столько было всего вокруг нас и почему это прошло мимо, и город с таким старинным прошлым и ННА, и ветераны, и антифашисты, и история самого Галле в критические периоды жизни.
Ldz: Только что дочитала Ночной марш. По-веселому зло, где-то фанфаронинчая (слово-то придумалось какое, самой страшно), ерничая, взахлеб. Хорошо, ей-богу, Володя.
Владимир Мельников 3: Ldz Спасибо, на самом деле ещё трагичнее было, но просили про сильно плохое не писать. Да и товарищи могут обидеться с которыми служил, но от того, что событие было, теперь хоть скрывай, хоть пиши, но писать тупо типа " Уснули за рулём от трагического недосыпа, угробили мотоцикл и сами покалечились, попромокали и всю ночь проблудили и спасибо, что впереди авария помогла нам найти свою часть" и так далее... Да за один получас на дивизионке, при движении колонн в горах Гарц, слетел наш заправщик УРАЛ в пропасть, полный под завязку бензина, слава Богу зацепились за деревья и упёрлись задом в лес, но два БТРа не смогли врастяжку выдернуть его оттуда, пришлось сливать сколько смогли в канистры, в баки, а остальное слили на землю и только тогда выдернули покалеченную машину, а в это же время, мы с автоПАКом (кухней на базе ЗИЛ 131) с поднятой кверху трубой-пламегасителем, проскочили под специальный ограничитель-балку по высоте и так разорвали крышу у кунга-будки, что не знаем, как не сгорели, на полном газу, с кипящими котлами, с солярошными форсунками, гудящими, как космические корабли при подъёме, но ничего и обед сварили повара и мы регулировщики добрались с оказией, правда позамерзали и соляры наглотались, я два дня из себя этот запах выдыхал... А здесь же на нашей дороге столкнулись БРДМ и БТР и загорелись и там начало взрываться, погибли несколько солдат. Вот и повоевали, а при переправе через Эльбу летом 1982 года в капонире спалили Т-82, когда он стал въезжать в капонир и говорят пропорол запасные топливные бочки из которых керосин попал в турбину и она вспыхнула. Шуму было много, это было на правом берегу, уже после переправы. Много чего было, но писать, типа погиб, покалечился...да все знают об этом. Но писать про себя тоже скушно. Живёшь патриотизмом в данный момент времени, но, как только околел на марше и конца ему не видно, уже несколько дней всё едешь и едешь с передыхами и всё на перекрёстках дохнешь от злости, что я тут, а мои ослы с девчонками в ВУЗе и тепло им и красиво, батаны и есть батаны. За себя гордость пробирает, от того, что сбежать некуда и подневольный весь и кругом присягой повязан, вот и патриотизмом пробавляешься, а душа другого хочет, это сейчас ля-ля тополя, красиво, тепло, бананы в вазе лежат, кино кручу с диска "Вторые", а тогда тоска зелёная и два года смерти. Пишу, сейчас заочка отошла, времени освободилось. Спасибо, что тратите время, я очень обязан вам, это меня сподвигает. Писать буду в хронологическом порядке, сейчас про то, как мало-мальски по профессии присобачился, потом про ремонт в генеральском доме, потом марш 500 км, потом Новый 1981 год, потом КШУ (командно-штабные учения ), потом зимняя дивизионка и так далее....
Аскар: Владимир Мельников 3 пишет: Аскар, посты пустые, потому, что никто не читает и не отвечает, а в пустоту кидать? Вот видишь Владимир!,а ты пишишь что не кому ненужно это и ни кто не читает(повторюсь) читают с большим интересом но не все оставляют коментарии или нажимают на спасибо.так что ждем продолжение рассказов
Ldz: Ldz пишет: где-то фанфаронинчая Только к сегодняшнему вечеру сообразила, как надо было написать: фанфаронничая. Вот так вроде бы правильно. Реплика по поводу "бычков в томате". Самая вкусная рыбная консерва. Зря ты, Володя, на нее бочку катишь. С детства помню: в томате, да с вареной картошечкой. Но во взрослой жизни куда-то пропала, верно, всех бычков выловили. И вот с полгода назад увидела в супермаркете. Поначалу даже глазам не поверила, но все верно, написано, они самые, бычки. Чтоб было, Аскар, понятнее. Похожа на кильку в томате, но на приличную консерву: с рыбой, с густым томатным соусом, а не с потрохами от кильки и водой, подкрашеной томатной пастой. Хотя я помню консервы 60-70-х годов, а вы - консервы уже перестроечные. А это, говоря по-одесски, две большие разницы. К слову, приличная килька в томате в доме идет, что называется на драку, между мужем и кошкой. А поскольку кошка воспитана на сыром мясе, то поедание ею томатной консервы с треском за ушами говорит, на мой взгляд, что продукт качественный.
Аскар: Ldz пишет: Чтоб было, Аскар, понятнее. Наверное Бычки это морской ерш или пескарь(есть и речной ерш и пескарь)Ldz пишет: Хотя я помню консервы 60-70-х годов, а вы - консервы уже перестроечные. А я тоже помню те консервы из было полно и особенно кильку в томате и Мойву ну,а селедки конечно было ограничено но было и привозили все морепродукты в больших деревянных бочках у меня мама работала зав.магазином и в этом у меня проблем небыло я помню даже черная икра в больших плоских банках продавалась и стоила эта банка 10 рублей,а вот колбаса,пиво,все кие шоколадные конфеты и индийский чай у нас был дефицит,но были я помню пряники Тульские огромного размера ,разукрашенные и были сделаны некоторые в форме Теремка И.Т.Д я недавно спрашивал у одной родственицы(вопрос возник как и сей час обсуждали прошлую и нынешнею жизнь) знает ли она и ела ли в то время Тульские пряники и Мампасси так она и говорит :незнает что это в то время у людей были деньги но небыло выбора,а сей час нет денег но выбор огромный Ldz пишет: К слову, приличная килька в томате в доме идет, что называется на драку, между мужем и кошкой.
Владимир Мельников 3: Да ведь бычки не виноваты, просто на учениях картошку зимой или летом, когда срочно ужин приготовить надо, то так и поступают, кладут в котёл рожки и к ним кусочек килек или бычков, а когда картошечка подходит к концу, то каша на ужин, да рожки с консервами или жареной селёдкой, такими премерзкими кажутся. Селёдка из солёной до смерти трески, солили на века в огромных бочках, потом шкуру стаскивали и резали на кусочки, и вымачивать сутки, а потом в муку и на сковородку, вкуснятина... Шутка. Но есть приходилось, ели обсыпку в обжарке и чуток поверху мяса, что в зубы болью от едкой соли, не впивалось. Потом к крану всю ночь, хоть сдохни, и всё проклянёшь и писуар полный до краёв, но сон не в руку, потом, как с будуна, все опухшие от соли. Хорошо про давление понятий не имели. А если брать из рыбы, так говорил прапорщик Захарченко, начальник склада продуктового, что под офицерской столовой в ГДО был, говорил он так, что самая хорошая рыба, это колбаса копчёная! А серьёзно, то не могу устоять перед сайрой или скумбрией в масле.
Аскар: Владимир Мельников 3 пишет: Селёдка из солёной до смерти трески, солили на века в огромных бочках, потом шкуру стаскивали и резали на кусочки, и вымачивать сутки, а потом в муку и на сковородку, вкуснятина. Селедка,камбала как сей час помню вечером заступаещь в наряд по столовой и с вечера получая рыбу со склада ложили в большую ванну(как дома)и в проточной воде до после обеда следующего дня вымачивали ни чего ели Потом к крану всю ночь, хоть сдохни, и всё проклянёшь и писуар полный до краёв, но сон не в руку, потом, как с будуна, все опухшие от соли как ты говоришь это точно
Аскар: В армии бычки нам недавали я слышал про эту рыбу и читал и мне кажется я ее видел(она с крупными глазами и плавники у нее острые но небольшого размера
Владимир Мельников 3: Аскар Совершенно верно, я в Абхазии бычков ловил, потом привёз с выпучеными глазами, раздувшимися до бычка колхлзного.
Аскар: Владимир Мельников 3 пишет: потом привёз с выпучеными глазами, раздувшимися до бычка колхлзного. интересно мне,а вкусные эти бычки? в советское вемя я ел рыбу огромными желтыми глазами кажется ее звали Простипома очень вкусная и жирная и вот уже столько лет прошло такую рыбу невидел хотя сейчвс ассортмент выше крыши
Аскар: Аскар пишет: интересно мне,а вкусные эти бычки? что то я невижу эту рыбу в продаже и консерв
Владимир Мельников 3: Аскар Нет, Аскар, ту рыбу можно как сувениры сушить и везти, как чудо и ставить в книжную полку. А вот бычки в томате, да на макароны или рожки, да огненные из солдатского котла сготовленного в походной автокухне на базе ЗИЛ 131, да в походных условиях сесть прямо в снег и обжигаясь на морозе поедать это чудо, вот что запомнилось и хочется повторить. В своё время мы на школьной зарнице такое ели и ещё гречневую кашу с дымком прямо из огня.
Аскар: Владимир Мельников 3 пишет: да в походных условиях сесть прямо в снег и обжигаясь на морозе поедать это чудо, вот что запомнилось и хочется повторить. в походе можно и кашу из топора съесть на природе действительно любя еда даже которую дома не ешь там съешь,а гречневую кашу
Аскар: Владимир Мельников 3 пишет: макароны или рожки, да огненные из солдатского котла сготовленного в походной автокухне на базе ЗИЛ 131 где те года остается только вспоминать и настальгировать
Владимир Мельников 3: Аскар, вот то место, где кашку готовили, Еслебен, 1981 год запасной командный пункт. Готовим обед. Меня здесь нет, я разматываю кабели к бункеру и штабным палаткам или кунгам.
Аскар: Владимир Мельников 3 пишет: вот то место, где кашку готовили, Еслебен, 1981 год запасной командный пункт. Готовим обед. Меня здесь нет, я разматываю кабели к бункеру и штабным палаткам или кунгам. Да было время
Владимир Мельников 3: Аскар Аскар, а это в нашей солдатской столовой. Меня здесь нет на фото. А на третьей фотке я стою у столовой в 2009 году, семь окон второго этажа вправа, до лестничного проёма нашей столовой.
Аскар: Как молоды мы были. У Вас я смотрю столы и стулья не такие как были у нас более современнее и из пластика. Почему в столовую без стоя ходишь Кроме столовой в этом здании что было?
Владимир Мельников 3: Аскар Аскар, мы, как и все в дивизии питались скромно и примитивно, но вот старшиной роты становится прапорщик Верховский из Западной Украины, его жена становится заведующей офицерской столовой и генеральского зала, а это находится там же, вон на третьей фотке, так, где тень от пристройки падает вниз, за забором из решётки (раньше его не было ), там, справа от меня, есть вход в здание и подъём на второй этаж, там и есть офицерская столовая и генеральский зал. Так вот, за моей спиной на втором этаже глядя на нас образовалось брошенное пустое помещение и наш старшина с ротным решили его обустроить и сделать там некое подобие ремонта своими силами, на первом этаже я так и помню, что то было брошено и не использовалось помещение, а если смотреть на здание прямо, то это здание имеет вид дома-колодца, четыре крыла, а во дворе танц-веранда для офицеров, там они проводили свои выходные за танцами, женщинами и столиками с вином и живой музыкой, потом били морды, нас вызывали всегда их разнимать и мы тоже прикладывались к их лицам, и часто зная даже кому и за что, специально мстили, за то, что поймали и наказали, что честь на улице не отдавали, а нас наказывали и мы мстили. Так вот, правое крыло, второй этаж до конца в этом здании и была вотчина офицерской столовой и генеральского зала, там кушали офицеры и высшие офицеры, а обслуживали им официантки, что нас потом очень радовало и доставляло удовольствие, там и заведующей была жена нашего старшины роты, там в низу есть спуск в подвальное помещение, там был дивизионный пищевой склад, туда приходили все офицеры или их жёны и получали еду и ели её дома. В том же месте, где я стою, но только левее есть пристройка на первом этаже и там был гарнизонный военный прокурор товарищ полковник со своими следователями, сразу у входа в подъезд здания от того места, где я стою, только слева, посмотри туда, где окно по центру одно и длинное, это и есть вход в нашу столовую, так вот, как вошёл так сразу налево и попадаешь в дивизионное фотоателье, где при мне был фотограф солдат артиллерист из Казахстана, крупный и очень высокий, но очень спокойный и невыё... Ходил он из главного входа Дома офицеров сюда, а где служил, я не знаю, прикомандирован был к кому-то. Так, что наша столовая случайно образовалась на территории ГДО городского дома офицеров в пустующем помещении в 1979 году летом, весной там был ремонт, было это за год до моего призыва. Но когда приезжали с разборками на гибель людей в столовых других частей, то нас опять переводили на свою историческую родину, в столовую артполка, что была наискосок от нашей роты в 70 метрах и где раньше всю жизнь мы состояли на неудовольствии. При мне делали один раз ремонт столовой и мы ходили на месяц целый в столовую ЗРП, а при прокурорской проверке снова дважды, переводили на питание в столовую артполка и наши деды, кто помнил столовую по прежней жизни, травили нам душу и говорили, чтобы мы вешались, нам было страшно и мы вешались. Но проверка уезжала и мы снова оживали. Потом пришёл за полгода новый ротный и старшина роты и всё снова стало, как в арполку, плохо и мерзко, хотя в своей же столовой, вот так человек красит оказывается то место, где работает. У одного душа бендеровская, но сытная и тщеславная, загребуще себе и своим людям, у другого пофигистски казённая, выдали говно и конфетку из этого делать я не собираюсь. Один выжимал из себя и остальных, но марку комендачей держал, другой просто выдал продукты и перепортил их в котлах, потому, что сам так привык жить, как свинья. За столом пластиковым нас сажали 4 человека, 150 разделить на четыре, минус наряд 13 человек по штабу, автопарку, по роте и по самой столовой, минус те, кто на выезде с офицерами на машинах и того столовая огого. Наша столовая имела общее пространство с офицерской и мы там были в наряде и свободно шлялись по этажу. На чердаке жили лепщики и там у них была мастерская, они слепили бюсты Героев Советского Союза и установили их в 1980 году на аллее у стелы напротив. Посуда была металлическая, но очень новая, бачки были кастрюлями эмалированными, как сейчас продаются импортными, чашки пластиковыми, подавали тарелку под тарелку и две кастрюльки, в одной первое, во второй второе блюдо. Чай и компот разливали по чашкам уже всегда сладким и он действительно всегда был сладким. Кормили просто по-ресторанному, повара были татары, но звали володями их, готовили, как самому Богу, умели и гордились этим, всегда старались сделать вкусно и понравиться старшине роты, офицеры и прапорщики всегда ели с нами то же самое и не оторвать их было от мисок, так готовили черти-татары, готовили плов, макароны по-флотски, рагу мясное с капусой, рис с мясом кебабы, другое. Готовили из простых солдату выданных продуктов по норме, но, как!!!. Половину года из учебки и в отпуск лично от ротного и старшины, провалился, в 68 МСП в Вёрмлиц или в Рагун на полигон! Будешь думать после своих криворуких предшественников. В наряд ходили на неделю, но за малейшую провинность и на неделю, и на две недели ещё оставляли, вешалка! Выкладываю фото поваров. Напервом и объяснять не надо кто, на втором фото повара по бокам сидят. Спасибо вам хлопцы, может когда выйдете на сайт. Столовая.
Аскар: На форкме к сожалению нет фотографий нашей столовой 243 МСП и хотя л/состава у нас было в полку много кормили нас неплохо может быть потом стало похуже читая пост Кочеткова Владимира.конечно люля кебаб,котлеты, плов ,макароны по флотцкий нам не давали но остальное было(каша рисовая,ячневая,пшено,картофельное пюре, горох и конечно перловка была давали и рожки и макароны с подливом с мясом и рыбой )хватало,что конечно не скажешь когда были на полигоне вот там была (черпачек супа две ложечки каши мясо надо было поискать и пол кружки чаю правда на хлеб нескупились )Офицеры наши питались тоже в офицерской столовой которая была в одном здании с солдатской только вход был другой ну,а на полигоне офицерам готовили отдельно второе блюдо,а первое они ели с общего котла.У нас был опыт если выезжали на полигон с собою обязательно с магазина брали дополнительно продукты но их хватало разве что только на один день максимум на полтора дня .В столовой выдовали яйца по два и масло 30 грамм каждый день ну а на полигоне этого конечно небыло.Что я хочу сказать выезжая на учения на своем танке ни разу хотя была возможность и некоторые так и делали я невоспользовался нашим на случай войны НЗ(это 40 банок различных каш и тушенки) которые находились рядом со мною справо в ящике )
Аскар: Владимир Мельников 3 пишет: За столом пластиковым нас сажали 4 человека, А нас сажали по 10 человек на стол ставили чугунную кастрюльку с борщем или супом,на второе кастрюлю поменьше ну,а поджарку ставили в большую чашку но если ты Дух или Рекс то если останится после дедов поджарка то поешь ее Компот и кисель нам разливали по пластиковым стаканам так что дополнительно неполучишь что интересно я до сих пор помню что кисель нам ни когда не наливали полный стакан,а половину стакана чай наливали в чайник и иногда удовалось выпить и два стакана я имею ввиду себя ведь я казах и чай попить я любитель(национальный традиционный напиток) я всегда старался садиться с ребятами славянами так как они чай можно сказать толком непили А с другими ребятами из азиатских республик чаю ненапьешься так как они так же как и я любители попить. но это было невсегда куда скажут сесть туда и садились Единственно с ребятами особенно с узбеками,таджиками и туркменами,а так же с азербайджансами хорошо было сидеть когда на стол ставили мясо свинины,а это бывало иногда, они просто не ели ее ну,а я выросший среди русских конечно же пользовался этим
Владимир Мельников 3: Аскар Аскар, был у меня друг Шамиль, сели мы после халтуры обедать, я ему, Шамиль, у меня только сало, извени, а он мне, Володя, у меня тоже сало. Ну ты друг даёшь! нет Володя, мы хоть и татары, но в Горьковской области если бы не было сала, давно бы с голоду поумирали. Но не в сале дело. Я если бы сам не видел, как свинья человечье мясо ест, тоже не стал бы больше есть свинину, но когда свинья обглодала маленькому ребёнку ножку, а хозяин варил мясо сдохшей коровы и кормил свинью, то был бы непросвещённым на этот счёт. Свинья съест и труп, в Чечне это было в первые дни бомбёжек и гибели мирных жителей, когда люди валялись на улицах, а их свиньи объедали, это факт. но жрать то больше нечего, конина пахнет и очень, если не молодой жеребёнок, а побывавшая в упряжи лошадь. Ел много чего из татарской кухни, нравится лапша домашняя, картошка с мясом отварным барашка, чак-чак, сладости. Пробовал ишлекли, пробовал козу по абхазски и другое. Всё вкусно, но кто тебе это приготовит? Белоруссы готовили своё национальное блюдо, драченики, из картошки тёртой и добавлением мучицы, такие блинчики, тёмные, но когда горячие, то очень вкусные. Хохля делали из муки и воды галушки, очень вкусно с голодухи. В мотоциклистах8 месяцев кое-как перебивался, а в водилах когда был, то просто крали картошку и консервы из сухпая, меняли на новые радиаторы или аккумуляторы, на ещё что, и скапливался запас в бардачке у Гены водилы, но в отличие от вас, мы всегда знали дату учений и время выезда, поэтому мы и готовились. Банки из сухпая каждый водила при первой возможности, выскакивал из кабины, откидывал капот и скорее банку с проколотой дыркой на блок двигателя сверху, там она разогревалась и начинала пахнуть, в кабине утерпеть не было возможности, ждали момента тормознуть и скорее спасать банку, не взорвётся, раз прокололи, но выкипит и будет сухой без жира. Хватали банку, я её вскрывал штык ножом и кормил Гену водилу мармона электростанции, а сам потом ел, он был на полгода моложе меня, но водила, это всё, это и машина и тепло в кабине и не на морозе стоять с жезлом, прикуривал ему папиросы, но сам не курил, перехватывал руль и рулил, пока он откидывался и спасался сном, иначе авария, уснёт и хана нам. Порули скажен бывало, а сам уже клюёт "пшено", аж мутит его от недосыпа, минут несколько удавит и опять откинется, ух, скоко спал? А, а, уууу, чёрт, чёрт, столбы дорогу стали перебегать! Всё, прибавляй газу иначе на 30-40 км в час уснёшь и в кювет!
Аскар: Владимир Мельников 3 пишет: Ел много чего из татарской кухни, нравится лапша домашняя, картошка с мясом отварным барашка, чак-чак, сладости. Владимир Мельников 3 пишет: конина пахнет и очень, если не молодой жеребёнок конина это и прежде чем ее пускают под нож ее откармливают что бы Казы(жир межреберный брюшной был хотя бы в палец толшиной,ну,а самый шик если толшина два и более пальца )у нас на это обращают внимание ну,а насчет ты пишишь воняет, я несогласен с тобою(мясо как мясо только может быть нежирным) сама по себе конина имеет специфический вкус,как имеет ее и свинина(особенно если колят Хряка) В Российской глубинке да и вообще непринято есть конину(конь ассациируется как помошник по хозяйству и как член семьи и потеря коня было горем для семьм)а у нас казахов это считается делликатесным мясом и кахдый (по обычаю казах должен резать Согым на зиму т.е лошадь конечно не все имеют такую возможность ведь цена откормленой лошади в пределах от 1500 до 3000 долларов)У нас у казахов когда режут лошадь есть обычай приглашать на Согым друзей,соседей и.т.д так что поллошади можно сказать за один присест съедают К этой теме пишу анекдот про казахов:-Останавливает Гаишник машину и спрашивает у водителя:что везешь,а водитель отвечает- 4 волка,Гайшник перелазит и смотрит в кузов,а там сидят 4 аксакала казаха- ты говоришь что везешь волков ,а там люди водитель отвечает они за какие то полчаса вчетвером барана съели Каждая кухня буть то казахская или русская,украинская или белорусская и.т.д веками пополнялась своими рецептами,рецептами еды на тот момент какие имели подрукой продукты .Казахи вели кочевой образ жизни и в основном у них в рационе было мясо кумыс так как кочевая жизнь непозволяла вырашивать овощи и.т.д Ну а в России Белоруссий как и в европейских странах все жили на местах оседлонно и поэтому там и выращивали овощи и.т.д и имели более разнообразную пищу Владимир пишет :-Белоруссы готовили своё национальное блюдо, драченики, из картошки тёртой и добавлением мучицы, такие блинчики, тёмные, но когда горячие, то очень вкусные. Хохля делали из муки и воды галушки, очень вкусно с голодухи. татарской кухни, нравится лапша домашняя, картошка с мясом отварным барашка, чак-чак, сладости. Понаписал и прочитал свой и твой пост Владимир сижу слюнки потекли
Владимир Мельников 3: Аскар Знаешь, Аскар, сколько было людей, столько и рассказов. Говорит мне человек про сушку воблы, а я её сам столько пересолил, а когда из Астрахани человек рассказал, так я себя дураком до сих пор считаю. Там солят в бочки рыбу и не сушат до морозов, а когда морозы ударят, то только тогда её достают, вымачивают и вывешивают на вымораживание. Пошли ловить рыбу, товарищ поймал сасана, разрезает на куски и посолив сверху солью, начинает есть и пальцы облизывать, кровь от сазана меж пальцев, а он ест и лыбится. Я говорю ему, ты что сдурел сырую есть, а он, и чё? И отец так делал и я всегда так делаю, а чего тут такого? Вот и люди из одного подъезда. Попробовал сам, сладкое и вкусное мясо, думал пронесёт, ничего обошлось. Наверное само отношение к тому, что ты делаешь. Был в Пицунде и там приглашали на шашлык и я так сильно был удивлён, когда один и тот же человек в Москве в уксусе вымачивал мясо на шашлык, а дома почти с живого барашка срезал, рубил поперёк ножом, нанизывал на маленькие шампурики и томил на углях, но не жёг на кострище, а потом клал эти шампурики на узкую и длинную тарелочку а рядом ставили много разных соусов из фруктов и овощей и макая ели и так было вкусно, а я спросил, а почему не пользуются уксусом, майонезом, ну и ещё чем, а мне отвечают люди, так то буйволятина или свинина столетняя и с запахом, её и вымачивают, чтоб помягче, да не чувствовался запах. Но вот фазанов и рыбу мы сами так пекли, без дополнительной обработки, обмазывали с перьями или шелухой (если рыба), разгребали кострище с горой золы, клали ком грязи с добычей и заваливали углями. По прошествии всего ничего времени вышимали, раскалывали и ели соскребая с глиняного кирпича вкусную и сочную пищу, примитивно, дико, но есть можно и вкусно. Аскар, ты прав, кто, где жил, тот то и ел. Что сейчас едим? Знать бы? С праздником тебя и всех наших сослуживцев и однополчан, с Днём Советской армии и военно-морского флота. Что правители молодому поколению ещё выдумают по поводу 23 февраля, мне плевать на них, это праздник моих дедов, родителей и мой. 7 Ноября, как только не пытались подменить названием, недоумки и неудачники, никак ума не хватает у них отойти от привязки 7 число в Ноябре! Сами понимают, что революция была и не изменить то, что было когда-то, смиритесь и примите, как должное, с историей шутить опасно, самих забудут и скажут, что таких не было вовсе и ваши улицы назад переназовут.
Аскар: Владимир Мельников 3 пишет: Что сейчас едим? Знать бы? Это точно в магазинах нормальную колбасу не купишь везде используют заменители мяса (соевый белок) а если болеее менее нормальная колбаса то и цена у нее запредельная если брать в долларах то она стоит неменьше 15-20 зв кг и скажи кто же такую колбасу будет покупать,а нашу советскую колбасу помнишь даже второго сорта колбаса была колбасой без всяких там добавок(разница была от вышего сорта только от каких частей взято мясо шея,брюшина и.т.д и конечно от жирности)а цена какая была смешно сказать от 92 копеек да самой дорогой 5 рублей единственно конечно небыло такого достатка как сей час и колбасу если попадала на прилавок сносили вмиг.Ну,а потом перестройка в 1986 году я впервые был в Москве и я был сильно удивлен разнообразием и обилием продуктов питания(глаза разбежались) и самое главное отсутствие очередей в продуктовых магазинах но в виноводочные отделы очередише была на целый квартал(алкоголь тогда был по талонам антиалкогольная компания )Так вот я купил в магазине сосиськи Московские и придя в номер решил перекусить(а с жадности я купил наверное пару кг)взяв сосиську ,я так и несмог ее съесть(тогда я незнал что такое соевый заменитиль)невозможно было есть небыло вкуса да и напоминал вкус сосиськи траву .Кто мог знать что это перестроечная волна так отразится на всем к чему мы превыкли,перестроит наши мысли и нашу жизнь и по прошествию заставит нас настальгировать о нашей прошлой жизни когда у нас была единая государство и армия,не было границ и не надо было пересекать границу союзных республик как сей час иностранцем Можно было спокойно в поесть борщ где нибуть на Украине,драники в Белоруссии ,пельмени в глубинке России,плов в Узбекистане а Бесбармак у нас в Казахстане так что ты Владимир прав Владимир Мельников 3 пишет: Сами понимают, что революция была и не изменить то, что было когда-то, смиритесь и примите, как должное, с историей шутить опасно, самих забудут и скажут, что таких не было вовсе и ваши улицы назад переназовут Так что время покажет и уже показывает что наши правители при разводе и дележке СССР пошли не в ту сторону а сей час остановились,развернулись и пошли навстречу к друг другу
Аскар: Аскар пишет: в 1986 году я впервые был в Москве и я был сильно удивлен разнообразием и обилием продуктов питания(глаза разбежались) нл это было только в Москве .У меня брат служил в Подмосковье в Шатуре,так вот я поехал к нему на электричке персадок было несколько и добирался я к нему почти весь день и проголодавшись я зашел в магазин ужас что там увидел у нас такого небыло( пустые прилавки только в пакетах молоко,папиросы Беломорканал и хлеб) так что даже нормально поесть мне непришлось(взял пакет молока и хлеб)
IRINA68: Аскар пишет: конина это и прежде чем ее пускают под нож ее откармливают что бы Казы(жир межреберный брюшной был хотя бы в палец толшиной,ну,а самый шик если толшина два и более пальца ) Прям слюнки потекли. Первый раз, когда ела вяленую колбасу (мы называли ее шартан, но оказалось, что это неправильное название) из конины с огромными кусками жира, толкала ее в себя, а она не хотела проглатываться. А оказалось, что жир необыкновенно вкусный, а мясо напоминает вяленую оленину. Правда только колбасу и ела. Ребята, поверьте, это действительно вкусно.
Владимир Мельников 3: В Москве ситуация с национальными традициями в порядке, у нас в колледже работают люди со всех Советских республик, каждый день рождения или национальный праздник, или рождение ребёнка, или рождение внука, вызывают бурю восторга. Люди приработались и делить им нечего, каждый приносит без стеснения свои национальные вкусности, многое выпекается самими преподавателями или их детьми и снохами, готовится именно для того, чтобы изменить отношение или предвзятость в отношениях, созданные пропагандой и улицей. Много студентов из союзных республик, недавно выпустил Тоштимура из Таджикистана, сейчас он учится в открытом университете по профилю, так он так меня полюбил. что до сих пор помнит, уважает и всегда приходит с гостинцами, привезёнными с родины, такие выпечки, фрукты, орехи, изюм и ещё многое, мне так неудобно, а он говорит, кушайте, я вам очень многим обязан, кушайте. IRINA68 многое и жёны офицеров нам готовили в Германии, ни одного праздника не проходило без участия лучшей половины мужского населения гарнизона, присяга, Новый год, это всегда ложилось на их хрупкие плечи, по фоткам видно, что это так, сейчас на это смотришь по-другому.
IRINA68: Владимир Мельников 3 пишет: многое и жёны офицеров нам готовили в Германии Я помню как моя мама пекла торт и рогалики (теперешние круасаны) для солдат. Какой это был праздник, не знаю. Мне кажется, что ребят провожали на дембель. А мы заглядывали в окна столовой в надежде, что мамы вспомнят о нас и нам перепадет кусочек какого-нибудь лакомства. Нет, ничего не перепало.
полная версия страницы