Форум » Солдатский клуб » Солдатские байки » Ответить
Солдатские байки
Admin: Пока ваши сослуживцы добираются до нас, посидим, покурим, вспомним случаи из нашей, армейский жизни... [pre][/pre]
Василий: Аскар пишет: Мужики! давайте прекращайте склоки,давайте жить дружно как единное целое и прекратите пожайлуста дискриминировать тех кто несогласен с Вашими взглядами это ведь форум,я долго смотрел за форумом но ни каких положительных сдвигов Я думаю модераторы сделают выводы в этом.Нам не к лицу на форуме распоясываться ведь он нетолько для нас ребята и его посещают гости.Кто то из вас сказал что нас все меньше,так вот я прошу негубите хорошее ,а то к нам вообще скоро заходить небудут.Хотя бы в память о нашей славной 27 Гв.МСД давайте жить дружно. Спасибо, Аскар! Могу тебя заверить, что Администрация сайта сделала соответствующие выводы и наш раздел форума принятыми мерами уже изменился к лучшему! Здесь так же будет уважительная атмосфера, которая присутствует во всех уголках форума, в этом никому не следует сомневаться!
Владимир Мельников 3: Александр220365 Александр, выводы делать не надо, ехали к финикам просто оттого, что после Парижа у нас виза ещё жива была до 6 июля, а ехали мы в Питер, это наш любимый город и мы там бываем часто, так вот, сын и я решили заодно и в Хельсинки зарулить. Там ехать-то плёвое дело. Приехав на вокзал, узнали, что 1,2,3 июля у них рок-фестиваль "Туска", это фотки людей в чёрном с дедом морозом, я ведь и деда мороза финского по ходу дела сподобился увидеть. Далее обошли город, вышли к зоопарку, он у них на острове, потом назад в порт, а по пути в порт увидели скопище проезжающих ретро-автомобилей и давай их выцеливать на мосту и по пути в порт. Прибыв в порт узнали, что на один вечер сюда собрались ретро-авто со всех уголков Суоми и больше их не будет. Отработали программу, сын машины в фотках собирает, а на другой день пошлявшись по городу, набрели на самоходку и пушки в военном музее, потом снова в порт, платочком кораблям помахали, платочки кинули в воду откисать, услышали шум на самом святом месте, на площади, где стоит памятник нашему царю, где собор Российский, где каждый камень свят, собрались люди и кажут стыд всем напоказ и требуют ещё большего к себе внимания. Все у кого были фотики стали фоткать, ведь такое я видел впервые, фотки всегда в цене, а хорошие тем более. Отсняли и стали выруливать, как в середине толпы взрыв гранаты газовой, мы на другой день её нашли, бобышка из бумаги фабричная, люди врассыпную. Потом в середине дня мы вышли к парку и вдруг обнаружили пикник той толпы, зашли и стали снова работать. Потом на другой день уехали в Питер и пробыли там три дня. Сейчас отбираю и обжимаю фотки по Голландии и Германии, завтра выложу ссылку, если кто против, я не буду выкладывать.
Василий: Александр220365 пишет: Можете стирать! Вы, ребята, меня не за тогго приняли! Я ничего стирать не буду, воспитывать и уговаривать тоже никого не собираюсь, но и атмосферу форума испортить никому не дам! Не нравится, будем прощаться! Думайте сами и решайте ...
Владимир Мельников 3: Товарищи модераторы, прошу прощения, но рассказ, как оказалось в первый раз не полным вылился, уберите тот вверху, здесь он полный и завершённый, я извиняюсь, буду внимательнее проверять, что вылилось. Что-то стало холодать. Часть первая. Что-то стало холодать….. Что-то стало холодать, что-то ушло, ушло хорошее из природы, ушло не спросясь, не посоветовавшись с нами, а нам ведь тут жить и жить ещё очень и очень долго, не зря ведь сейчас считают стаж – год за два, видно пришлось учесть всётаки вредность нанесённую организму дедами и всякими там кандидатами, и правильно, зря что ли сечку клевали столько лет, у некоторых от неё, говорят, даже зоб вырос, как у цыплят, мне, правда подобное видеть не довелось, но людская молва врать не станет, сами знаете. Снег выпал не скоро, только на 31 декабря 1980 года и лежал тихонечко до конца февраля, но уже в ноябре по утрам он пугающе сыпал нам, как снег на голову, покрывая нас на первых минутах физзарядки по самые уши. Никогда не думал, что вот так запросто смогу бежать вокруг дивизии с шапкой из снега на голове, не получая никаких профессиональных заболеваний, а он проклятый, белый и пушистый, которое уж утро подгадывал падать именно с утреца в первой половине дня и попытки избавиться от него вызывали только головную боль, волосы промокали и голова стыла от ветра так, что болели кости черепа, ведь неслись мы за дежурным по роте конечно же с заметным ветерком, ветерком и матерком, матерок помогал нам выстоять в трудную минуту, но и этот же самый матерок продлевал и время нашего забега, прибавляя нам лишний кружок к традиционной дистанции, и этот самый кружок ложился, как бальзам на душу старшего по забегу,что было нам полезным назиданием во избавление от вредных привычек, ведь чёрным по-белому известно, что в строю материться не рекомендуется даже во время падения утреннего снега. Мне до сих пор кажется, что нас поднимали на час раньше, до подъёма основной массы солдат нашего гарнизона , поскольку уже во время забега возле других рот и батарей люди только-только выползали, заспанные до пояса, сонные, как солдат в карауле после трёх часов ночи, сонные, как ночной регулировщик, как пожарный, люди тыкались в спины товарищей, получали втык и пытались принять подобие строя, мы же бедные, неслись галопом уже давно успевшие распариться до состояния бани, неслись мимо столовой артполка, мимо санчасти со шлангами, мимо частей, располагавшихся подле универмага, вдоль стадиона, далее по кольцу против часовой стрелки, говорили, что так короче, ну не знаю, по часовой так и не попробовал бегать, строем не предлагали, а самому всё недосуг было, то отдохнуть хочется, то массу приспело топить, не сподобился одним словом. Завидно было, что другие только собираются просыпаться, а мы уже половину пути проскакали в сапогах, но успокаивало разве только то, что мы первыми потопчем белое покрывало из снега, первые так сказать, понадкусываем снежок на хохляцкий манер. Бегать мы любили, о том, что нам нравится бегать по утрам, нам сказали, до этого мы об этой полезной процедуре и не догадывались, а тут как прорвало, что ни утро, то забег, забег за забегом, прямо как будто, убегать от врага нас готовили, как бы вроде не наступать, а вовсе в обороне сидеть. Все свои солдатские дела нам рекомендовали выполнять только бегом, может так враг меньше нас заметит, если что, а может это специально так было армейскими диетологами присоветовано, если мало калорий для сугрева в котёл положили, то мол, бегом доберут, да так оно скорее всего и было. Бегать было действительно интересно строем на большие дистанции, только в этот промежуток времени можно было в деле и посмотреть наш дружный и полноценный коллектив комендантской роты, лишь во время зарядки, множества построений, да обеда, мы пожалуй и получали такую возможность и получше рассмотреть друг друга, узнать словесные и физические способности связанных одной заботой людей. Интерес самого забега состоял также и в том, что нам выпадала капелька счастья увидеть, что-то новое и маленько прикинуть, что это там за железные чудищя выперлись на высоченных и узких гусеницах в автопарке, что это там похожее танк или самоходку на другой стороне выставилось, что за металлолом разбросан на пустыре слева перед спуском к танкистам, что находится там, за танкистами и свинарниками, где проходит граница нашей части, а что там, вдали в лесу? Нас, по большому счёту, дальше кольца не пускали, за кольцо ходили единицы, ходили на свинарник или к офицерам в Нойштадт через то КПП в качестве посыльных, поэтому и возникало у всех новоприбывших законное желание шагнуть за границу за кольца. Но лучше бы в этот день о чём-нибудь другом подумалось, чем об экскурсии за пределы кольца, не буди лихо, пусть оно спить себе тихо, так нет же, на тебе, получай его полной лопатой. Не успели носки сапог выровнять по ниточке во время утренней поверки, только стих гул на площадке перед казармой, как старшина роты, возбуждённый до неузнаваемости, скомкав на ходу весь ход утренней поверки, поддакивая командиру роты и замполиту одновременно, начал проводить собственную перекличку по только одному ему известному списку более-менее известных ему бойцов,честь попасть в более-менее известные выпала и на мою долю, выпала да не одна, выпала с большими вилами в руках. Да не с простыми вилами, кои я не раз мог краешком глаз видеть у городских озеленителей в Москве, но с вилами очень неправильной конструкции, сейчас поясню. Все ранее виденные мною вилы были очень просты по своей конструкции, очень тонкие, изящные и особо острые, ими можно было навоз кидать, сено собирать, людей колоть во время пьяной драки, ну и там чего не то, мало что ли каких полезных дел в хозяйстве наберётся. Так вот, все вилы имеют быть место острыми и даже очень острыми, прямо таки обладают нанизательными способностями, а здесь, совсем испорченные не похожие на ранее увиденные народные вилы и по всему видно какого-то специального и вовсе даже не воинственного образца, этакие вилы с железными и тупыми шишками на концах. Выходит так, что какой-то умник решил видно посмеятся над здравым смыслом, взял да и вылепил в кузнице вилы с шишками. А для чего они на вилах расположены, поди теперь и разберись. Вилы, как известно, стоять в чулане без дела долго не могут, они без движения быстро ржавеют, исходя из чего, стараниями старшины роты они и полетели впереди нас в кузов, падая плашмя и громыхая на всю округу по железному днищу наших полосатых регулировочным «зебр», в автомобили марки ГАЗ-66, загремели вслед за ними и мы своими костяшками по деревянным скамейкам, почти всем списком, чистенькие и ухоженные, как кремлёвские курсанты. Наверное на картошку повезут, как раньше в институте, решил я. Картошку копать мне доводилось, посылали всех раньше на её уборку, картошка это не только свобода, это ещё и незабываемый вкус испечённого в золе деревенского деликатеса, печёная картошка полна калия, а калий, как известно питает сердечную мышцу, а наши ежедневные утренние пробежки в 3 км, пожалуй окончательно лишили нас этого полезного микроэлемента и пожалуй настала пора его компенсировать любым способом. Что же, мы согласны, на картошку, так на картошку, но только почему это делают здесь в первых числах ноября, вопрос конечно интересный. Ну ладно в СССР, там дома, её копают в любое время года и осенью в декабре, и весной, она на самогон и корм скоту в любое время года в радость, весной она на самогон или драченики даже лучше подходит, но чтобы у Хонекера по ноябрю с вилами гулять по полям, с их немецкой пунктуальностью к положению вещей, да ни за что не поверю. Хотя они за время развитого социализма могли многого от нас передового набраться, что вполне возможно могли и новый сорт вывести, специально для нас, ведь из-за множества проводимых учений, а также прибывающего из Союза молодого пополнения, не доходят у людей руки до уборки, хотя её всегда можно и отложить, ведь у нас в этом накоплен достаточный опыт, взять к примеру целинные земли с уборкой зерновых по снегу, или сахарный буряк например, его аж до Нового года убирают, с этим у нас полный порядок, но неужели и немцы на нас глядючи тоже в уборочную перед декабрём ударились? Ну, это тогда ребята будет полный союз. Совершив, как всегда посадку в автопарке на поданное авто, наша дружная команда копателей выкатилась на авто за ворота и набирая обороты помчалась мимо роты прямо в сторону стадиона. Ездить на машинах в эту сторону пока не доводилось, поэтому никакого ответа на вопрос, а куда собственно нас всех везут, естественно дать мы пока что не могли. Ну и ладно, везут и везут тебя в кузове по кривой и места-то вроде, как пока всё знакомые по сторонам, знакомые по утренним забегам, так-то в кузове пожалуй будет комфортнее, чем утром на своих двоих с шапкой из снега на голове, вот бы так всегда, каждое утро вместо бега, да в кузове ездить, сколько можно носиться, уж поди и ростом от бега ниже стали, ноги-то по самые колени уж стесали о брусчатку. Находясь в кузове машины, нам стало интереснее разглядывать окресности чужих территорий, открылся больший обзор для глаз, стало лучше видно расположенную по обеим сторонам дороги, и военную технику, и автопарки, и казармы, и самих солдат за заборами из сетки. Одно только плохо, уж больно мешает скамейка на которую нас всех усадили, ох как же она больно отдаёт в одно место, как же она кидает нас на себе, как она нас ненавидит и пытается сбросить на пол, вся попа скоро от такого сидения одним сплошным синяком покроется, дорога одни ухабы, при такой тряске почки могут сами отвалиться без помощи дедов и упереться ногами не во что, только руки и выручают, спасибо хоть до реек на потолке они достают, а то бы совсем труба. Машина, доехав до батальона связи, вильнула с правильного курса вниз с горки, ещё больнее забилась скамейка, пришлось даже подскочить с неё и повиснуть на хилых ручках. Куда-то точно не туда заехали, не выставили своевременно регулировщиков и дали видать теперь маху, заехали чёрте куда, на самые рельсы, вместо паровоза. Место оказалось для первого раза, и правда нелюдимое, чьи-то казармы, какие-то строения, напоминающие колхозную ферму, какой-то тошнотворный запах с той стороны, что распространялся по округе со стороны сараев. Заброшенная Богом ветка, забытые войной вагоны и кучи чёрных кирпичей странной формы, господи верни нас взад в нашу милую казарму, там тепло и мухи не летают. Только находясь сейчас в этом месте, дошла теперь до нас суета сегодняшнего утра, вчера открылся отопительный сезон, позавчера отрапортовали об опресовке системы отопления в казармах, вчера по инстанции доложили о температуре воды в отопительных системах, а сегодня вспомнили по утру о том, что не только про урожай забыли в поле, но и о том, что уголь ещё на станции лежит в буртах, но вовсе не находится в топках котелен. Опять видать поспешили с рапортом, опять пердячим паром догонять вчерашний день, крути Гаврила, спасай Россию. Спасибо шахтёры местные не подвели, ещё с весны по плану «Y» сделали поставку торфобрикетов в огромных количествах и сбросили его по обе стороны путей в отвалы. С весны он пускает самовозгорающиеся дымы, как напоминание о том, что не пора бы его сирого на место, через угольные люки засыпать в тёплые и сухие хранилища, имеющиеся подле гарнизонных кочегарок. Такой формы угля, раньше сегодняшнего утра, видеть видно не всем доводилось, что с ним делать и как его разжигать, тоже не все имели представление, уголь, как уголь, но только какой-то он вроде странный, воняет и крошится, на землю скорее смахивает, надо же, говорят, что он может гореть даже, если поджечь кому его удасться. Ну, это конечно сомнительно, какой-то он не такой, как весь уголь, хотя это дело поправимое и при случае можно спробовать его на горючесть, у кого там факельные зажигалки имеются? Пока наш старшина роты ставил нам бовую задачу, пока мы разбирались с вилами и расстановкой по рабочим местам, пока батя бегал по своей нужде на наш свинарник, до которого, как оказалось было совсем рукой подать от нас, всего каких-то 100 метров. Говорят, что дитя может остаться без глазу, если за ним не будет догляду, без угля может остаться весь гарнизон, если таких олухов, как мы пускать на его погрузку. Взрослые, прячьте спички от детей и духов, кто бы их от нас в тот день тоже спрятал от греха подальше. Зря вы товарищ прапорщик нас одних оставили, очень даже зря. Только уголь разошёлся по рукам, только начались первые исследования, как запах отборной вони заполнил всю округу, то наши лучшие поджигатели, мастера своего дела, учинили бурому углю первый поджог. Оказалось так, что контактёров среди нас было вполне достаточно, чтобы с первого прикосновения пламени зажигалки, запалить эту славную вонючку. Спасибо хлопцам с Украины, спасибо навыкам, полученным при обращении с огнём в детсве. «Та тож кизяк, то мы пацанамы палылы тоди, колы паслы коров у поли, теж на цём можно даже сало жарыть колы воно в торби йесть, теж тилькы пидсушить його трошкы и дилов-то», раскрошили в пыль, палок полыни надёргали и только дым шёл по степи из коровьего биотоплива. Сало было рядом, сало ходило своми ногами ещё, но между огнём и салом находился наш старшина роты, он тоже был с Украины, тоже сало любил не меньше нашего, но кабанчики предназначались не для нас, ими должны были справлять праздник всех трудящихся, день великой Октябрьской революции, он конечно не сегодня-завтра состоится, но сегодня сало жарить на этом костре мы не будем. Это мы поняли, как только показалась фуражка старшины роты из-за ворот свинарника. Поняли мы и другое, вместо того чтобы закидать полный кузов брикетом, мы отвлеклись и не заметили, как выделенное время на погрузку закончилось, мы едва-едва успели познакомиться, как обращаться с углём и совсем не освоили метод погрузки брикетов чудными вилами. Нет, мы конечно приложили некоторую долю старания, но работать с испорченными вилами у нас никак не выходило, мы конечно пробовали руками закидать кузов ГАЗ-66, но при первых попытках это сделать, уголь вдруг из кузова полетел совсем в другом направлении, он летел в нашу сторону и всё время попадал то по спине, то по ногам, а то и по голове, водиле, видите ли, стало вдруг жалко его машины, он так и сказал, что мы мол полные идиоты и ему жаль что мы своими действиями можем поцарапать кузов его ласточки, тоже мне ласточка, чего ему сделается, ведь кузов железный, лучше бы нас пожалел. Вот в это неподходящее для нас время и подоспел старшина. Пал угля пришлось временно отложить, отложить да и присыпать его пылью, чтобы скорее дым разогнать, да от старшины нахлобучку не получить за это. Засыпали, завалили так сказать, как следует, ни дыминки от костра не осталось, комар носа не испачкает, одним словом. Хорошо, что недавно прибыли в роту с гражданки, невинной овечкой прикинуться одна минута всего. «Ото шож вы хлопчикы робытэ? Шож той уголь на мисци до прэж лэжить, га? Кого я спрошаю? Чого ти бармакы валяюца, дэ старший чоловик, кажить мэни його перед мойи очи!» Какие такие бармаки, о чём речь, да они меня не слушают, подал прощальный голос младший сержант только, что вылупившийся из учебки, я им говорил, говорил, а они не слушают. «Який же ты после сього командир, колы тэбэ оси говнюкы нэ хочуть слухаты, дывысь як надо командувать: щитаю до танка, там вы мэнэ доганяйетэ на оцёй оказии и мы йидэм умисти розгружать вуголь, потим йидэмо обратно. Если вы нэ всийетэ до горы вугля у кузов накыдать и мэнэ догнаты у танка, то будэтэ увесь уголь у свойих вишмишках у кочигарку на соби таскаты, сдабривая ношу лёгким не утомляющим бегом! Кому ця прозьба нэ по вкусу? Тоди жилаю здраствовать, гадью, газ, так сказать пийшов!» Газ-то пошёл, пока пошёл правильно, а вот, где тот танк и далеко ли до него отсюда, вот теперь у нас гас пошел из другого места. Танк стоит, у танкистов на площади, это мы уже видели, но куда нас завезли и сколько кривыми ногами до того места, поди узнай теперь, знать бы заранее, ползком бы проползли бы, но узнали бы, а что сейчас делать, перспектива бега с углём на горбу до кочегарки показалась по крайней мере кощунственной, но ведь старшина ясно сказал, лёгким, не изнуряющим бегом, да ещё батя наверняка заставит нас песню ротную петь, чтобы не спалиться самому с углём, могут ведь его командиры подумать , что воруем для дома, для семьи, мало ли таких людей на свете. Никогда не знал, что на кривых ногах удобнее и быстрее можно передвигаться, чем на нормальных ногах. Только, что были видны щёки со спины у папеньки, как его утиная походка успела вывести его на ровную дорогу между казармами и он покатил ещё быстрее, гад, наверное точно хочет нас под монастырь подвести, наверное сам только сегодня такую кару придумал в угоду воспитания единственного сержанта, да и то младшего, вот незадача, чего же делать? Нутром мы все понимаем, что капец нам всем, не уложиться нам с погрузкой за мизерное время, что дело наше на сегодня швах, дело пахнет марш-броском с кирпичами за спиной, они хотя и лёгкие на первый взгляд, но когда их много, но бежать нужно далеко, да ещё и в гору, то пара десятков брикетов вымотает тебя ещё задолго до финиша, но даже если и не вымотает, то натрёт бедную спину так, что при попытке выпрямиться, как бы не пришлось сходить кирпичами по-большому в туалет от приступа боли в спине. Но дело даже не в этом, проблема в том, что нам не сказали для чего тот брикет и где его место складирования, может его надо прямо в запасной район в Айслебен тащить, туда, ближе к месту сгорания, в топках штабного бункера или ещё где. Вспомнили ещё и то, какой запасливый наш старшина роты, прикинули, сколько надо будет сделать туда ходок, а ужаснувшись, принялись работать скорее руками, чем головой, ногами и не помню ещё чем, но только количество брикета в бурте, стало заметно уменьшаться, брикетный поток принял такую форму, что водила стал подумывать о том, как бы от нас побыстрее отделаться и не в силах, что-то предпринять, стал под этим ливнем ускоренно задраивать задний тент и выкатывать чуть ли не на одном стартёре свою ласточку из под обстрела. О чём мы думали в это время я не могу вам ответить, ибо грохот битого брикета о кузов и туча из едкой пыли не позволяли сделать мозгу ни одного лишнего напряга, все мысли были лишь о том, как далеко зашёл наш прапорщик Верховский и какого размера у него мешки для угля, а вдруг, как у того Вакулы, что с его родной Диканьки, говорят, что там их называют не иначе, как крапивяные, то ли крапиву носить поросятам в тех мешках, то ли уголь для протопки хаты, то ли сам кизяк для просушки. Кидали бы этот брикет до морковкиного загвеня, если бы не поняли, что кузов «зебры» стал уменьшаться в геометрических размерах, что получаются сплошные недолёты, что на месте машины стала выростать новая куча угля, что сержанта среди нас-то, тю-тю, нету, нема, а только его крик повис в воздухе «Никому не расходиться, я сам всё улажу со старшиной!», кидали бы, если бы не повалились навзничь на него своими массами. А, что же старшина роты, а прапорщик Верховский, оттопал столько от того танка, что водила его еле-еле нагнал аж на горке, далеко-далеко от того места, где нам было назначено рандеву. Объяснения сержанта он слушать не стал, лишь махнул рукой по направлению выезда за центральное КПП, да назвал место разгрузки, которое оказалось на территории генеральской гостиницы, что путёвка у водилы оказывается оформлена на выезд ещё утром, и что вторая половина «лучших людей восточного полушария», давно их там ждёт и уже изнемогает от вынужденного безделья. Старшина роты же понял без посторонней подсказки, что одной машиной план поставки угля не осилить, и принял решение задействовать все имеющиеся транспортные средства, находящиеся не на выезде в автопарке, решил так сказать, усилить группировку и довести норму угля выработки до «стахановской», решив проблему одним днём. Затея конечно была по всем правилам правильной, только одних нас оставлять на угольных копях было очень опрометчиво с его стороны по двум причинам. Первая причина, это то, что сидеть без дела, ясное дело, что мы не могли и поэтому естественно, разбрелись в поисках приключений кто куда, кто на свинарник к хрюнделям, а кто в поисках военных трофеев, оставшихся с недавней войны, вдруг да повезёт, может танк случайно отыщем, а может даже след от него возьмём, может какой-никакой ход подземный нароем, ну, мало ли тайн каких осталось, должны же и мы чего добыть, ведь о чём будем после дембеля рассказывать, коли приключений не будет найдено. Вторая причина, это то, что загоревшийся уголь, как следует присыпанный пылью, стал дымить и разгораться не на шутку, дым от него стал заволакивать ближайшую округу угарным газом и мы, чтобы не провоняться этой вонючей гадостью, стали вместо того, чтобы принять меры к его тушению и дальнейшему распространению пожара, по одному, по двое, разбрелись и нечаянно поняли, что кажется нас тянет в казарму, тут нам всё наскучило, и поддавшись безответственному чувству родины, двинули свои стопы в комендантскую роту, только нас на копях и видели. Как оно дальше получилось, уже и не сложить, только как-то само собой получилось, но мы почему-то оказались далеко от того места, где лежал уголь. Время тянулось медленно, машины не было уже очень прилично по нашим меркам, со свинарника пришли бойцы с кусками хлеба, намазанного свиным смальцем, их рожы были вполне довольными жизнью, сало уже капало с их щёк вместе с грязью от угольной пыли, их карманы оттопыривались от сырой картошки, счастья, скажем по граждански, у них были полные штаны, а мы же, в противоположность им, застигнутые врасплох у чужих казарм, от одного вида чужих солдат, неслись как угорелые к ним поближе, ибо тогда мы ещё считали, что с кучей таких чумазых, какими были мы на тот момент, справиться им с нами будет труднее, да и брикеты угля могут оказаться к нам ближе, если завтра война, если завтра в поход. Кто попробовал чёрного хлеба со смальцем, ни за что не согласиться отказаться от печёного картофеля, не стали отказываться и мы от такой чудной затеи, спасибо ветерку, не забыл, поддержал стихию огня, а куда им друг без друга, огонь да ветер, два бойца, про это все знают не понаслышке. Закопать картошку в золу нам большого труда не составило, это умели делать все, даже дети, привалить их брикетинами и ждать, ждать, ждать. Ждать не машины, во-век бы её не было, ждать, когда через вонь горящих брикетин пробьётся запах пригорающей корки у картошки, ждать, когда она будет готова к приёму в пищу. Ждать и стоять на стрёме, если не дай бог мы спалимся вместе с картошкой, свинарём и горелым раньше времени брикетом угля. А прапорщик и впрямь видно про нас забыл, забыл про наказание марш-броском, про свои утренние угрозы, только присылал машину за машиной, а сам ни гу-гу. Уголь грузить мы быстро наловчились, успели поиграть вилами, попрактиковаться кто дальше забросит со всего размаху одинокую брикетину, кто попадёт ею в бункер пустого вагона или ещё куда, успели пожонглировать лежащей торфоголовёшкой на вилах, успели походить на вилах, как ходулях, некоторые даже сподобились преуспеть в нанизании максимального количества брикетин между направляющими вил, кто-то даже смог приложиться ими по спине своего обидчика, короче, за технику владения ими, нам можно было ставить четвёрку с плюсом, жаль только, что старшина так и не успел всё это лицезреть, видно работы ему хватало на другом конце пути. Время обеда подошло совсем неожиданно, последнюю машину нам приказали не загружать, а забираться в кузов самим и ехать быстро в роту, отмываться и строиться на обед, что мы с большим удовольствием и сделали. Есть хоть и не очень хотелось, но одно то, что с обедом сделать ничего другого сделать нельзя, кроме, как съесть самому, вынудило нас подчиниться хорошему приказу. Можно было и не появляться в роте, так оно было бы лучше, картошка из свинарника, побывавшая в тепловой обработке была нежно-жёлтой с пригарочками и хоть и отдавала маленько мерзким запахом угля, но всё-таки была вполне съедобной и даже очень желанной, ведь на дворе стояла пора уборки брошенного по пьянке небывалого урожая картофеля в России, пора его первого употребления в пищу. О костре, в котором находилось ещё достаточно подложенного картофеля из второй ходки к братским хрюшкам, мы конечно помнили во все глаза, никто не собирался его гасить, все понимали, что ещё грузить и грузить нам тот брикет, сезон только только что открыли, все понимали, что вечер не за горами и печёный картофель нам, как находка в голодный год. Короче, мы уехали, а костерок наш остался, остался не один, а с картошкой, так мы считали, что ему будет лучше, не скучно, пусть себе тихонько дымит. До своей роты мы добрались без приключений, правда встреча с сослужившими нас немного огорчила и смутила, они гоготали, как полоумные, крутили у себя возле виска и показывали на нас пальцами, мы, видите ли для них предстали в неприглядном виде, от нас мол воняло кабанами, смальцем и ещё чем-то выворачивающим на изнанку, наверное горелым торфом, подумалось нам, не иначе как, мало мы его что ли спалили сегодня. Холодная вода и мыло мало, что смогли сделать с нашими руками, а попытки стряхнуть копоть и пыль, успеха вовсе не имели и нам ничего не оставалось делать, как порпобовать затесаться вместе со всеми в строй роты во время построения на обед. От такой наглости опешили даже черпаки, даже эти нелюди пытались качать права и кичились тем, что они де, никогда до такого грязного вида не опускались за один раз, что строй это лицо роты, а мы мол его попа, скорее всего. Хорошо хоть дежурный по роте был не из буйных и всё обошлось лишь «рота направо, с места с песней, шагом марш! Раз, два, три…» и всё. Обед, состоял из мясного рагу с картошкой и тушёной свежей капусты, вкуснейшей вещи, когда-либо мною еденной в жизни, ибо приготовлено это варево было с таким желанием, было настолько нежно, сытно и питательно, что мы потом всегда считали дни, когда же будет в меню снова это блюдо, на первое был рассольник, сваренный с использованием всех инградиентов, которые полагалось в него класть на гражданке, компот всегда был сладким, единственным его недостатком всегда было то, что наливали его не полную кружку, не до краёв, но так говорят было положено, хотя в других частях его подавали вроде бы без сахара, на то мол он и компот. Салатик из солёных помидор с репчатым лучком и заправленный постным маслом тоже был, кстати, как никогда. О похеренной картошке на угольных копях мы после такой трапезы в ротном ресторане естественно, как-то само собой взяли и позабыли. Но, костерок, как, потом оказалось про это самое помнил. Сначала забытый костёр справился с картошкой, превратив её в огарочки, а затем перекинулся с ненавистью покинутого всеми на основную кучу, благо ветер после обеда сменил своё направление. Направление у ветра оказалось правильным, уголь был сухой, горел здорово, горел так, что в ближайшей от кучи угля казарме сыграли пожарную тревогу. Нас это пока что не волновало, мы отдыхали далеко от того места, у нас был законный перерыв после обеда. Кто-то попёрся греться в тёплую «Ленинку», делая вид, что изучает свежую прессу, в которой в этот период рассказывалось о Рейгановской затее звёздных войн под кодовым названием «СОИ», а на самом деле крепко давили храпуницкого в сидячем положении, давили посапыванием и постаныванием, с деланием вида друг перед другом, что вроде бы изучаем прессу, но по умолчанию делая отдых и балуя себя послеобеденным сонтренажем. Многие, скажем по совести, грешат и сейчас на работе так, ничего не поделаешь, глубокий задел получили в армии, но это не порок, это только на пользу, ведь что такое работа, это «колёса», которые крутятся сами по себе, и не более того, не сделаешь сегодня, так продолжишь завтра, не сделаешь завтра, так не сделаешь никогда, да и фиг с ним. Угревшись в «Ленинке», надышав в помещении до максимума углекислого газа, отравив свой организм и усыпив бдительность, мы потихоньку перестали контролировать происходящее, развалились на партах так, что потекли слюни, появились первые пролежни на крышках столов, разум вышел из под контроля мозга и превратися в глубокий и беспробудный сон, приходи и бери нас голыми руками, чем не преминул воспользоваться дежурный по роте, ввалившись к нам вместе со старшиной роты. «Пожар! Боевая тревога! Все на выход, получить противогазы!» Первые кирпичи вывалились из нас при попытке протиснуться в узкие двери и вывалиться в коридор, первая мысль была «Что горит и как долго нам жить ещё осталось?», вторая мысль «Почему ломимся за противогазами только мы, а других бойцов роты это не касается и почему такая вдруг спешка? Время отдыха ещё ведь не вышло », третья и самая правильная наша мысль была связана с непогашенным костром и она-то оказалась единственно подтвердившейся, хотя выдвигалась, как чисто интуитивная, видно знали мы, чью собаку съели, ну, там, у свинарника. Старшина роты был весь не свой, крик стоял до самого неба, противогазы летели через плечо, как ненормальные и больно припечатывали ляжку своей тяжёлой консервной банкой. Мы никогда серьёзно не относились к ним, мы не верили в ядерную войну и противогазы вседа считали своею обузой и не иначе, мы считали их лишними и не желали знакомиться с ними, как можно ближе, дышать в них нам никогда не нравилось и мы готовы были избавиться в первом же бою. Зачем вдруг старшине роты понадобилось сейчас нам их выдавать, было и понятно и не совсем понятно, ведь их выдают тогда, когда кто-то провинился и надо бежать вокруг роты в противогазах, чтобы не было видно прохожим наших лиц, чтобы прохожие не знали по нашим красным лицам, как нам стыдно за совершонные проступки, как мы раскаиваемся и горестно осознаём свою вину и исправляемся вместе с этим. Противогазы выдают по средам во время занятий ЗОМП (защита от оружия массового поражения) или, как-то так, выдают при выезде на учения, других случаев мы не знали, но они, оказывается, тоже существуют, и этот случай выпал, как раз на сегодняшний день, прямо после обедешного сна, только для избранных, так сказать, чистый эксклюзив, только для нас. После десантирования из первого этажа на улицу, старшина на самой высокой ноте потребовал от нас объяснений по поводу работы погрузочных работ и во время нашего невнятного мычания, пытался напирать на наймитов, которые якобы чуть не спалили родную хату, говорил о каком-то пожаре на угольном складе, к которому, по нашему мнению мы не имели причастия и всё допытывался, мол, где картошку взяли и кто первый придумал её в золу закопать, да кто, мол, спичками без разрешения старших баловался, просил зачем-то от нас сделать два шага вперёд, хотя этого можно было и не просить, до нас наконец-то стало доходить, что что-то, где-то случилось и на нас хотят свалить чужую вину, ибо мы точно помнили, что до обеда у нас была усиленная погрузка угля, у нас даже минуты не было свободной, чтобы пойти и спалить, какой-то угольный склад, нам надо было следить за своею картошкой, кидать брикет в машину, ну было у нас немного времени покидаться кирпичами из угля, но от этого же не мог сгореть угольный склад. Мы так долго не признавались в содеянном, что пока нам не объяснили, что куча угля на рельсах и есть тот самый угольный склад, то только тогда пришло объяснение выдачи нам противогазов, раз мы спалили склад, то и растаскивать головешки очевидно поручили нам. Оказывается, пока мы ходили строем, пока ели рассольник, пока топили массу в Ленинской комнате над проектами «СОИ», опубликованными в звёздочке, наш милый костерок перерос в кострище, успел задымить, что мог, отравить душу ближайшим ответственным людям в танковом полку, успел привлечь массу народа к себе и к своей ликвидации, дело дошло до нашего начальства и вот мы стоим с противогазами у всей роты на виду и ждём приговора трибунала. Теперь уж пробежка с вещьмешками за спиной, гружёнными углём, будет выглядеть в глазах общественности не иначе, как оправдательным приговором. Не миновать нам дыбы в противогазах или посадки на кол. Скорее бы дали команду надеть противогазы, ибо уже не было мочи сгорать друг перед другом от стыда, а самое главное, перед старшиной роты, так опростоволоситься, что хоть в омут головой. Для ускорения процесса наказания, нам подогнали нашу старую знакомую «зебру» и закинув нас в автозак, ускоренным ходом повезли к исполнению наказаний. То о чём мы думали, оказалось настолько несбыточным и наивным, а мы себе показались настолько маленькими и никчёмными, что после того, что с нами произошло, печёный картофель отказался показывать наружу, он хотел нам сделать заворот кишок, даже он был против наших заскоков. А помыслили мы поначалу о том, что везут нас уголь разбрасывать в противогазах, что дело это хоть и малоприятное, но всё же находится процедурная на свежем воздухе, и работа нам предстоит не особо пыльная, ну поковыряем вилами туда-сюда, ну повинимся в трубочку, не убьют ведь, работа есть работа, грузить без противогазов было даже пыльнее и опаснее. Справимся и искупимся одним словом, поехали, мы созрели. Откуда уголь возили мы помнили, но куда его потом девали, знали только избранные, знал водила, сержант из молодняка, старшина роты, да те, кто его принимал в подземелья. То, что нас повезут искупать вину, в этом мы нисколечки не сомневались, то, что наказание достойно своих героев, мы уже сейчас понимали, ибо точно знали, чью и сколько картошки мы съели, не знали лишь одного, каковы размеры техногенной катастрофы получилось от нашего веселья. Но больше всего нас занимало конечно другое, а именно то, как сильно мы насолили старшине роты и как долго он будет нас любить по-русски, лучше бы конечно он любил не нас, но родину мать, но в нашем случае мы поняли, что совсем наоборот, что любить он нас точно будет.. И любить, мы так понимали, нас будут долго и возможно ногами, бежать нам с угольком за плечами до тех пор, пока мы не станем похожими на Ваську Угольного или Петьку Фанерного, тьфу меня, тьфу. Газон, взяв сходу 60 км в час, покатил почему-то не в сторону угольного склада, а почему-то в сторону главного КПП, старшина подозрительно был тих и нем, водила сидевший за баранкой смотрел исключительно внимательно и не делал лишних телодвижений в сторону «поговорить» с батей, видно опыт подсказывал ему, что в такой ситуации лучше заранее принять позу виновного, ведь несмотря на то, что он лишь водила машины перевозившей брикет, но ведь он тоже всё видел, а если даже и не видел, то должен был предполагать видеть дальше сержанта, ведь он был постарше нас всех, а значит и опытнее в делах службы и должен быть пресекать любые попытки баловства ещё до того, как они должны были произойти, ведь какой же он после этого кандидат. Как только машина приблизилась к КПП и как только она выехала за ворота, наше сердце упало так низко, что его удары мы стали ощущать в районе скамейки, мы поняли вдруг, что нас везут не иначе, как за город, подальше от части, везут туда, откуда крики о помощи на русском языке не будут никем услышаны, а если и будут услышаны, то точно не будут поняты теми, кто их услышит. Как же мы могли так вляпаться, ведь всё шло по плану, вот вам мальчики цена непотушенного костерка размером 50 на 50 см. Интересно знать, почему если палил один, то наказывать везут всех, это ведь не очень справедливо, нельзя ли одного кокнуть, а остальным сказать, что так будет со всеми, а теперь вот сиди и думай. Думать правда было совсем несколько минут, ибо ГАЗ 66, перекатив со стуком свои оба моста через трамвайку, взревев от натуги обеими карданами, взял сходу крутой подъём и мигом оказался на горке, прямо недалеко от КПП. Врезав по тормозам и пропустив облако лёгкой пыли мимо кабины, на мостовую вывалилось тело нашего бати и кривенько покатило прямо к нам, к заднему борту машины, покатило и вцепилось в задний борт обеими руками, да так крепко, что профили борта заметно деформировались от таких объятий. Вот и нас так сейчас от возьмёт за сухое место и оно враз окажется мокрым. О боже, зачем я на свет народился.
Владимир Мельников 3: Александр220365 А фотки-то ты хоть успел посмотреть?
Аскар: Владимир! спасибо очень интересная история
Василий: Владимир Мельников 3 пишет: завтра выложу ссылку, если кто против, я не буду выкладывать. Конечно же, Владимир, выкладывай! Очень здорово!
Аскар: Двигаясь на танке ночь как известно весь экипаж сидя в боевом отделении спит, неспит только механик водитель.Так вот двигаясь ночью на полигон я будем говорить неспал спереди идет танк сзади так же ,спереди горит башенный фанарь,а спать как ужас хочется но механик неспит. Еду,еду ,а сам непойму куда делся впереди идущий фанарь и куда делась пыль от соседних танков и почему я на ровном месте вдруг заехал на бугор испугавшись я открыл глаза.Круго тихо небо в звездах и вонище такое,как будто в свинарнике посмотрел на лево,направо ни чего непойму куда все делись.только вдале справо движутся какие то тени.Я открыв глаза пошире обнаружил что стою я на огромной куче свинного навоза и что эти тени танки моего батальона провел маневр разворот танка и спустился на землю. разворатив огромную сложенную на поле у крестьянина кучу навоза.От этого запаха и испуга проснулся весь экипаж
Владимир Мельников 3: Я потом напишу, как мы на мармоне в огород въехали, когда правая полуось переднего моста лопнула в том месте, где шарики её поджимают у крышечки и было очень невесело нам. Фотки отбираю, я ведь для народа стараюсь, такое мало, где увидишь.
Kostya1313: Владимир Мельников 3 пишет: я ведь для народа стараюсь Спасибо, народ это ценит! Владимир Мельников 3 пишет: Продолжение рассказа Что-то стало холодать. Часто вторая. Тут видимо модераторы перепутали что-то. Я уже было начал вторую часть читать на работе. Пришел домой, а здесь под заголовком второй части первая.
Аскар: Вообше очень интересно читать армейские истории и их очень много из одних можно писать романы,а из других анекдоты но это жизнь и нам надо описывать все прелести нашей армейской жизни
Kostya1313: Аскар пишет: можно писать романы,а из других анекдоты Какое время было, блин! Какие люди были - что ты! О них не сложено былин, О них слагают анекдоты!
Аскар: Это так Константин! может быть попрошествию определенного времени и про наш форуи будут слогать былины и анекдоты улыбаясь читая наши споры,разногласия и переписку Какое это будет время и мы сами будем читать и улыбаться друг другу
Владимир Мельников 3: Да, чего-то не то. Вот вторая часть. Просто так вышло, что за 5000 знаков ушёл, молодой ведь ещё писатель, можно и простить, поэтому и завис первый раз текст, не скрывшись в этой фигне. Что-то стало холодать, часть вторая, вернее это один рассказ: «Ну щё, хлопчикэ мойи попрытыхлы, га? Злякалысь? Бачу, щё злякалысь, цэ дюжэ добрэ. Ну, давайтэ хлопци, падайте до долу, будемо, муха йому в рот, працюваты. Швыдче, швыдче мыни, бо сейчас я щэ дюже добрый, но чуе мойэ сердцэ, щё ще одна фылына и я за сэбе не ручаюсь, бо дуже сердцэ мойэ кровью облывайеться, бо если вы сатаны скаженыйе щэ раз так зробэтэ, то йя вас хлопчикы мойи закатую як сыдорову козу, пишлы вид мойих глазив геть, геть видсиля бисовы дытэнэ у кочигарку и щёб мыни вит тиля тилькэ пыль стовбом стояла, шоб було у мэнэ як на шляху крымском!» Ну сказал, ну речь, хоть в свитки записывай и в рамочку под стекло. Ох, чёрт подери, от такой речи не только в кочегарку, с обрыва в Днепр попрыгаешь, ведь не зря сказал про сердце, которое у него аж кровью обливается, а как же до остального? Пожалуй много мы того угля на складе спалили, раз нас аж сюда вывезли. Что за место, что за мрачный дом, может это ещё одна дача Геринга, а может это бывшее городское гестапо, домик того, серый и мрачный и странный какой-то, а из только, что услышанного от водилы, совсем не тянет на генеральскую гостиницу, скорее тянет на штаб воинской части или какую-нибудь часть особистов, уж больно выгодно он расположен по отношению к городу. Как пить дать, жил тут какой-нибуть бонза. Домик был высотой в тройку этажей с подвальным жилым помещением, вокруг него был реденький лесок, имелись выходы в виде спусков к магистрали, ведущей к мосту на быках, периметр бугорка был облицован камнем на приличную высоту, вокруг него ничего больше не располагалось и было там неуютно и томно себя чувствовать, хотелось оттуда поскорее сделать ноги, всё-таки за гарнизонным забором оно чувствовалось как-то надёжнее и привычнее, не доверяли мы свободе в Германии, даже если она и была давно советская, не было веры и покоя, этого нельзя забыть. Для попадания в гостиницу с трассы имелся спуск в виде лестницы и маленькая калиточка, но больше ничего. Домик имел раздельные входы для гостей и входы вспомогательные для хозяйственных нужд, одним из которых мы и воспользовались, гонимые страхом и ведомые водилой «зебры», подальше с глаз старшины роты, туда, в глубины подвальные, в правую строну от главного входа, вниз и прямо в кочегарку. Место, куда мы попали, было конечно очень необычное по своей сути, было приятно, что впервые довелось попасть «так далеко» за пределы части, мы сразу почувствовали определённую долю свободы в своей прежней, гражданской жизни, всё было желанно, но сзади топали сапоги старшины роты, а впереди нас топали другие сапоги, вечного дневального по генеральской гостинице, Фисюка из Карпат, говорят из самих гуцулов, не знающего языка не только русского или украинского, но, как нам показалось, даже и своего собственного, разговор походил на перескакивания речи с древнекиевской Руси, на смесь пилсудско-словацко-австрийско-литовского полуязыка, полупридуманного наречия им самим от долгого одичания тут, ибо уж как год, он тут парит свои кости и «по чёрному» и «по белому», в смысле, и в русской чёрной бане и в белой и в сауне финской с бассейном и душевыми. Место то называлось, золоприёмник и не опорожнялось оно, пожалуй, с прошлого дембеля, горы мелкой пудры слежались в пласты и при малейшей попытке их стронуть с законного места, поднимали такое облако всюду проникающей пыли, что облако от атомной бомбы было на этом фоне так себе, мелкая шалость. Теперь и без лупы стало понятно, что нам тут точно труба, дуба врежем с первого мешка золы, и противогазы наши нам только помогут лучше загнуть салазки, ведь я даже вам сейчас, вот тут на страничке, не выдал страшную немецкую тайну, боялся, что даже по прошествии стольких лет, старшина от вас мог узнать о том злодеянии, которое мы совершили, находясь ещё в кузове во время нашей спешной телепортации на новенькой «зебре», ведь как говорят у нас, хотели, как лучше, да получилось, как всегда. Клапаны-то у противогазов мы повырывали и покидали за борт, сунув руку между скамейкой и тентом, ведь мы что думали, думали, бежать будем, а клапаны, сами знаете, тугие и дышать с ними очень неудобно, вот мы ошибку разработчиков защитных средств своевременно и поправили, а выходит, что поторопились, будь оно неладно и сегодня и вчера. А старшине-то, как теперь об этом скажешь, а ему может этим только радости добавишь, а себе норму мешков с золой прибавишь. Так и напялили мы свои дырявые лёгкие, так и стали лопатами лопатить, мешок за мешком золу от сгоревших торфобрикетов подавать «на гора», туда, где можно глоток свежего воздуха через вырванный клапан схватить. Полуосвещённое помещение после первых порух золы, заполнилось такой плотной стеной взвеси, она, эта пыль, стала проникать в такие места на теле, что мне и сейчас кажется, что если взять хороший скребок, то кое-что можно на себе наскрести на память, ведь её столько тогда на нас осело, что в эту котельную, да самих бы разработчиков противогазов, может и правильно, что клапана вырвали мы, противогаз защищал скорее голову и глаза от крупной взвеси, а мелкая проникла бы и с клапанами в бронхи, уж такая она была мелкая и сухая. Не знаю кому было «лучше», тем кто находился в кузове и разгребал равномерно её по полу или нам, что доставали её и из зольников, и из колосников, и из поддувала, и из самого бункера-золоприёмника. После первой половины часа, мы перестали понимать, кто мы, как мы здесь оказались, почему именно мы, а не кто-то другой должен это делать, почему надо было ждать именно того дня, когда кто-то спалит угольный склад, чтобы потом нахаляву выполнить эту самую чистку авгиевых конюшен. Говорят, что не бывает счастья, если бы не происходило несчастье, правильно говорят, если бы не первое несчастье, то не было бы и второго несчастья, а если бы не было второго несчастья, то не было бы первого счастья или как-то так. Грузить бы нам до тех пор, пока не сопрели бы на нас противогазы, да бункер с золой вдруг, как назло для папеньки оказался не таким большим, как он предполагал, а может предыдущяя зима была слишком тёплой и вот только один кузов и накопили золы, а может тут кто-то до нас поработал, мало ли угольных складов в гарнизоне, может не мы тот пал устроили первые, может это традиция тут такая существует, палить уголь до попадания в топку. Но как бы то не было, но лопаты стали шкарябать по металлу на самом дне и такая радость на нас напала, что покидали мы те чёртовые лопаты прямо на землю, посрывали свои противогазы, да как рванули на воздух, да так швидко, что старшина роты еле успел устоять на ногах. Узнать, кто его притёр к стенке, было практически невозможно, ибо узнать нам самих себя тоже не было никакой силы, мы были все без лица, вместо него была лепёшка из золы сдобренная потом и превратившаяся в блин округлой формы с блымающими белками глаз. От увиденного наш прапорщик сначала ойкнул, потом провёл себе ладонью сверху вниз ото лба и до подбородка, что означало его крайнюю степень обалдения увиденным и первое, что он сделал, попросил каждому из знас назвать свою фамилию и продемонстрировать ему личный противогаз. Демонстрация происходила молча, шлангом по морде мы конечно не получили, хотя надо было бы это сделать, пару месяцев отхаркивались мокротами пополам с серой зольной массой, доходило у некоторых дело до самой рвоты, но меня Бог миловал, поэтому пишу, но обиды не держу, сам дурак, у кого пирожки выходят одним местом, а у кого вот зола пошла теперь другим местом, думать надо было не пустым желудком и не пустой головой. Спасибо тебе Фисюк, единственное, что ты мог тогда для нас сделать, пожрать деликатесов у тебя самого тоже не водилось, разве, что после банкета адъютант просмотрит кроху и не утащит, ты ведь сам питался с ротного котла, спасибо тебе за сауну электрическую и ледяной бассейн, вот это действительно привалило, так привалило, хоть и маловато, да зато до сих пор вспомнить приятно, и отмылись в душике и маненько в парилке побалдели, а бассейн с лесенкой просто песня про счастье. Эх, живут же гости в генеральской гостинице, а какой там биллиард, за один только удар кием по пирамиде из шаров можно ещё, что-нибудь стоящее спалить, так рассчитать, чтобы точно величины ущерба от пожара хватило на степень наказания, равную погрузке золы из топок генеральской гостиницы, не промахнуться бы только на меньшее преступление, а то не видать ведь потом ни душика, ни кия, можно и на гаупвахту загреметь. Не попасть бы нам ни в парную, ни в бассейн, ни в биллиардную, если бы не уехал наш воспитатель с золой на мусорку, если бы злой, жадный и строгий Фисюк, не расщедрился на случившееся добро, видно потепление произошло в его организме только после того, как он понял, что жить теперь ему до дембеля счастливо за наш счёт, отпуск на сто процентов у него в кармане, что так оно и произошло, да так чудесно произошло, что я сам вместо него оказался по весне на целых 17 суток бессменным дневальным в этой прекрасной гостинице, повидал столько гостей из Союза и Группы, что есть о чём написать чуток позже, ведь хочется всё описать в хронологическом порядке или более-менее, но придерживаясь этого. Старшина роты назад конечно не вернулся за нами, наверное тоже помчался домой в душик, а мы и без него, маленько пообследовав на сотню другую метров вокруг особняка, потопали в сторону КПП и с помощью своего молодого сержанта попали снова в «рай» нашей прекрасной воинской службы, чему были несказанно рады, ибо ужин только-только наступил, а попасть после парной к столу, это пожалуй и объяснять здесь никому не нужно, как это здорово и одновременно полезно для пошатнувшегося здоровья.
Владимир Мельников 3: Аскар Аскар, я как-то для Виктора рассказ написал, но его забраковали, выложу, пусть его снова в топку, но может тебе про танки приятно будет почитать.Victor Виктор, я так настырно спрашивал потому, что про это у нас в Москве целый скандал вышел. Примерно так в 2000 году у нас здесь в озере, на кольцевой дороге в районе Новокосино, напротив 15 городской больницы вытащили из под льда огнемётный танк Т-34-76 1942 года выпуска. Танковая колонна шла с завода по ремонту танков из города Люберцы после капитального ремонта прямо по льду. По нему были проложены и рельсы узкоколейки для транспортировки дров и торфа в Москву. Дело было 8 марта 1943 года, но лёд был ещё крепкий. Но под последней машиной он вдруг стал проседать и она стала заваливаться на корму. Экипаж эвакуировался и спасся, но попытки зачалить другими машинами, сам понимаешь на льду, попыток не дали на спасение машины. Так боевая машина до курской области и не дошла, а именно туда шла колонна. Колонна ушла по назначению, но экипаж был оставлен на берегу и прижился у жителей. Одна бабёнка даже прынца себе среди них отыскала, подишь ты! Да и поженились они надысь. Так вот, ничего у них по подъёму не вышло и экипаж дождался следующей оказии и прмёхонько в Курскую дугу упёрся. Командир дошёл до практически германии и был убит, один из команды погиб на Прохоровском поле ( Я там в детстве был и всё своими глазами видел и поле и плотину и с гусями в пруду по колено купался, дурак был и про птичий грипп не слышахал, оно слово-Пионер! ) Про третьего или я забыл или молва людская забыла. Не помню я, ночью это было. Нет, действительно доставали ночью. В 1947-1949 годах были утопленника-огнемёта достать, мешал рыбному промыслу-все сети ловил не хуже подкалиберных. Вспоминали в 60 годы, но только вот недавно и решились потревожить обитателей морских глубин. Глубина озера 4-7 метров. Пропилили сверху над машиной лёд и спустили туда водолазов, затет выпилили лёд у берега. А у берега по над кольцевой дорогой газопровод на подсыпке проложен, встать БАТам негде, чтобы упереться. Поставили палатки, кухню солдатскую на дровах и юные пионэры из поискового клуба с солдатами в АЗК-сапогах по подбородок, стали кашу варить и дым вкусный пускать по берегу. Потом ближе к сварению кашки-парашки прибыли на платформе Урагана пара танков с лопатами заместо башен и лебёдками и встали лицом к берегу, друг в дружку. Сцепились за руки друзья тросами, чтоб значит если, что, то вместе и того! Ну в энто самое гиблое озеро в проклятую значит пучину смерти. Кашки пришли поклевать местные менты с района, жёлтой значит ленточкой себя от народа значит огородили и трескают пригарочки на комбижире и сплёвывают на лёд пшённые блёстки третьего солдатского сорта. Подолазы вышли, ото как батьки из пучины и ну руками кашеедам махать. Может течь у них там открылась в комбезах или там с устатку или от великой и необъятной радости за юных следопытов, что танк действительно дэюре и дэфакто возлежит в самой, что ни на есть позиции сохраняется для потомков, а именно на.....башне. А на неразутых башмаках его весь годовой выпуск сетей завода Красный Лапоть. Долго не думая поступила команда ускорить зрелище, ибо колёсной братии дальнобойной уже скопилось столько, что до Симферополя очередь. Нет, я не вру! Все с камерами прмчались и ну снимать, а уж вечерело, а кстати тоже был где-то март-апрель. Человек без ружья, но в чёрном бушлате с поднятым кверху воротником приблизился к мехводам и ещё кому-то и не очень чирикаясь дал пару вводных и крикнув " запускай " немедленно притупил практически подъёму народного богатства, безвозмездно утраченного в годы сурового лихолетья. Вфукнуло в обе стороны эхом сизого дыма и грэнькая и гуумкая металлоломом вдруг ощутилось присутствие живого существа неравнодушного к судьбе собрата. В грунт полезло жало лопаты-отвала и машина вдруг просела и споткнулась-сзади напарник сопли не жевал, но службу знал крепко и сцепка произошла по крупному. Из переднего танка без башни полезло от салидольно-густолипких лебёдок в сторону провала, крученое тело троса, не так уж и крепкого на первый взгляд. Ненадёжность современного троса быстро обрела недовольство халявных зрителей и сытых районных ментов, ропот пошёл по их не жидким рядам и причитания на странной помеси наречия, редко используемого частью рядового состава пехотных подразделений. Не отвлекайтесь пожалуйста, итак пара братски настроенных вододуев в комбезах из чистого латекса с огромной ношей ответственности и подражания духу гераклов- исполинов, двинулась на сыручку исполину, лежащему во мраке и покое среднерусского озера близ кольцевой дороги мирового значения. Кто ловил на донку-закидушку должен понять меня и посочувствовать карасю и нашему безнадёжно утопшему другу, ибо вал лебёдки только играл в цветики со своею запоздалою жертвой. Танк начал своё подлое и гиблое дело по вытаскиванию на солнышко соего клона, образца 1942 года выпуска и 1943 года поклёпа пробитых от снарядов отверстий в корпусе. Лебёдка долго не чалилась, но начала обратный отчёт измазанных метров. Не разобрав, что произошло ужасное менты с району сдриснули за квадрат Малевича в нашу сторону, еле удержав шапки на головах от напора и мощи, ставших неожиданно набирать обороты движков и вдруг начавших сунуться и сползать с хлипкой насыпи тягачей. Быть бы беде, но всегда нечистая приходит на выручку всем кто служит и рубанув тросами по месиву льда в проруби тросы вдруг так трэнькнули, что будто плёткой Батый прошёлся вдоль берега. Жесть, какой не видел свет белый. Как они служивые сидели по грудь в люках, так и какнули в себя от бритвы которая могла разрезать своим телом троса напополам любого кто оказался бы у неё на пути. Я понял тогда значение квадрата Малевича, которым менты с району оградили нас жёлтым спасительным цветом. Теперь я знаю, что смерть чёрная в салидоле, а жизнь жёлтая в ленточку из рулона. Так вот, горю ментов с району не было начала, они стали звонить и прощаться видно с родными койками до утра. Ачто танкисты спросите? Так ещё каши наварили из концентратов, не ментам же его варить. Водилы дальнобойщики притаранили вдруг землякам попиву с сырком дружба и дело пошло на поправку. Тросы удвоили и решили всем миром и пердячим паром дружненько так ласково и этак с матерком в качестве ласки подтаскивать кверху ластами боевую единицу и огневую мощь Родины, так и не дождавшейся подвига несчастной колымаги. Как не упирался орёл, но два против одного не сдюжили и пузико своё он показал нам, но думаю здесь можно было и закончить ибо, как не интересен вам мой рассказ, спать мне хочется всё более. Дурило один взобрался с камерой на него и хотел попонтоваться, ну чтобы его друганы сфоткали, но не удержался и махнув камерой взад, стал юзолить по скользкому илу и растался с камерой в одночасье. Только бульк подтвердило наличие отсутствия дорогой камеры. Обменялось, так сказать гиблое озеро реликвиями, типа я вам отдам только за равноправный выкуп. Тягачи подкрепившись солярой продолжили расправу со стихией заточения и зацепив за дальнюю гусеницу перевернули махину ила на обе лапки. Треснувшее тело внешнего огнемётного сварного, сзади, бака вытекло в реликтовое озеро невоспламенившейся жидкостью на радость Гринписам и всяким там Экологам, штрафов они наловили со следопытов на протяжении всего весенне-летнего сезона вылова блёстков с поверхности озера. Из танка, размытого смелыми пожарными, добыли 96 снарядов и три десятка гранат, а также пулемёт и несколько запасных дисков. Всё это уже на другой день казали ушлым корреспондентам и писателям и представителям органов. Танк сначала на Поклонную гору в отстойник запихнули, потом втихую за лимон зелёных продали в Канаду частному коллекционеру, говорят там у него самый большой музей танков. Но после знатного шума и слёз юных пионэров, наш голова восторжествовал утерянную было справедливость и поставил танк прямо на постамент в Нижнем Тагиле. Там, якобы не было ни разу из числа самовольно выпущенных танков. Вот поэтому и вопрос у меня созрел к тебе. Выходит трёп то был про постамент и отшлёпал траками в сторону солнечной Канады наш боец. Или у тебя есть другая версия моей ереси? Слышал про это или нет?
Kostya1313: *PRIVAT*
Владимир Мельников 3: Kostya1313 Да пока одним местом щёлкал, настоящих расхватали по кубрикам. Сейчас занимаюсь выливанием фоток для получения ссылок, тягомотина .
Владимир Мельников 3: avakum Наконец-то посмотрел десантуру в форме сего дня. отлично смотришься, хоть снова с 850 вниз головой с переворотом. Отличные фотки. Недавно на канале Телепутешествия по Триколлору, день города Риги смотрел, машины понравились, это наша с сыном слабость, погулял по городу не слезая с сексодрома на даче, может решусь к Вам, скорее да. Летом в Киев и Одесу, хотим Незалежную целину поднять для себя. Города-то не виноваты, что Ющенки поделили нас на Тимошенков.
Аскар: Грусная история и как всегда с известным концом. т-34 за время войны выстроили огромное количество и мне кажется что в любом областном центре стран СНГ есть постаменты с ним.У нас в Павлодаре есть в сквере стоит как и пушки и зенитки.Про Нижний Тогил это надо у Василия Суханова спросить он технарь и все знает.
Владимир Мельников 3: Истори не закончилась, потом юным следопытам прокуратура выставила счёт за вылитое топливо и огнемётную жидкость в реликтовое озеро ледникового периода на миллионы рублей. Танк-то на башне лежал, пока лежал, то всё целое было, а как из подольда дёрнули, то баки и смяли, а когда тросами на гусеницы ставили в грязи на мелководье, то об лёд порвали баки и всё вытекло, что могло, потом под давлением струй пожарных, во время удаления ила из танка, всё и потекло под лёд. Кстати, там рядом история ещё грустнее произошла, на Святом озере. Церковь ушла под воду из-за пустот в известняке, потихоньку, помаленьку опустилась на самое дно, в 60 годах ещё маковка была видна, кто купался там, пробовали доплыть и уцепиться и отдохнуть, а потом назад к берегу. Строили при царе на перешейке между озёр ледникового периода, а мостик-то оказался непрочным, жаль, такая красота под водой. Теперь там построили часовенку и в купель прыгают люди и службы на том месте проводят, людей набирается тьма. Место оказалось намоленым уже в нынешнее время.
Аскар: Что за невезучее место.Ну,а про то что церковь подводу ушла жалко конечно но все равно место где оно стояло как ты пишешь намолено были случаи что даже излечались люди от болезней разных.
Владимир Мельников 3: Карстовые пустоты, вода и воздух, разведка не велась глубин, сваи не били. Во Франкфурте-на-Майне под высотку в 212 метров 50 метров свай забурили, вот такая незадача.
Аскар: ого оказывается и у них есть (запудривание мозгов)я имею ввиду веть кто то проводил разведку,а результат
Владимир Мельников 3: Дело в том, что тот район относится к сейсмически опасным, это самое тёплое место в ФРГ, там штаб-квартиры Дойче-банков, Авиабаза Люфтганзы, скопище японских и других банков и контор, крупный перевалочный узел и прекрасные условия для проживания и бизнеса, там очень много разных диаспор поселилось, место явно мамоленое капиталом.
Владимир Мельников 3: Прошу прощения, нашёл косяк в своей теме, но раз тут рассказы велено класть, переложу свой косяк заново, ибо нарушена целостность рассказа, опять не влез по числу знаков. Попали под раздатку. Часть первая. Попали под раздатку. День метаний в автопарке продолжался и в последующие дни недели, все что-то чинили, красили, подновляли, имитировали кипучую деятельность, если таковой не наблюдалось поблизости или если статус старослужащего не позволял это делать, хотя многие с удовольствием включились в подготовку техники к последним в этой жизни учениям. Учения в первый раз проводились только для вновь прибывших бойцов, старичкам же всё это было хорошо известно, известна близость марша, сытость кухни, отсутствие обременённости воинской повинностью, уважение старшины и ротного, да много ли ещё чего приятного? Для нас всё было внове, мы это принимали, как первые тревоги в армии и нашем гарнизоне в частности, чувство было такое, что до этого ничего тут подобного не было, что вот мы пришли и всё это с нашим приходом и началось, а до этого сытые и отутюженные бойцы только красиво, как фазаны фланировали по аллеям, смотрели кино, играли в футбол, ходили в чепок, что только нас можно было гонять и умучивать в карантине, что мы какие-то полные отморозки и неисправимые неудачники, которых можно только мочить и мочить. Жизнь с нашей точки зрения казалась для нас началом настоящей армейской жизни, что только наше появление расшевелило и заставило армейское начальство всерьёз заняться военной подготовкой. Дембеля ходили грустные и на них было жалко смотреть, все понимали, что больше здесь им не бывать, с товарищами и друганами им больше не встретиться, клятвенные обещания давались лишь потому, что друган вон он рядом, что на поездку из-за заради только «Привет! Ну, как ты теперь чувак поживаешь?» Никто и не собирается, потому что ты из Орши, а кореш из Омска, потому что ты понимаешь, что товарищ обыкновенное трепло или ещё хуже, задеринос, что максимум на что хватит сил, это на письмо в полстраницы. Никто так не мелет языком, как взрослые мужики в армии, о чём только говорить, лишь бы время поскорее убить. Можно говорить про одно и то же по сто раз, можно прибавлять и убавлять к сказкам, никто не проверит, никто не поверит. Все девки ходят беременные, все тракторы в рыболовителе утопленные, весь самогон выпит, все лица вдрызг разбиты, плачет население горем убитое по потере своего трепача-Ильи Муромца. Со злым сожалением смотрели на дембелей наши отцы-командиры, зло брало за то, что всё рушится, всё летит к чёрту, только-только сложилось, только-только устаканилось, надёжнее любого солдата, даже чем разгильдяй из среды дембелей не найти. На кого надеяться, на кого ставку делать? Кандидаты, как тираннозавры рвутся к власти, деды огрызаясь им, пытаются одеяло на себя перетащить и закрепить свои притязания, черпаки начали неожиданно буреть и сбиваться в стаи, дембеля пытаются грехи замолить и прикинулись белыми пушистыми овечками, лишь «депутатская» неприкосновенность их хлипкая и кажущаяся защита, власть передана, чемодан в каптёрке, вот-вот начнут распадаться списки последних могикан, дай бог ноги унести и чемодан с барахлом сохранить. Сами дембеля в этот осенний период пели последнюю журавлиную песню сами себе, подготовкой к учениям решили сыграть в свою последнюю войнушку. Никого они не волновали, никто их не неволил этим заниматься, про них почти забыли, смирившись с отрезанным ломтём ещё 26 сентября, пятью ударами бляхой по попе молодых, просто душа криком кричала и чтобы заглушить этот крик, надо было что-то делать, иначе можно было с ума свихнуться. Крыша поднималась и сознание искало выход и успокоение трагедией разлуки, разлуки с Серёнькой, Валеркой, Вованом, с ротным, зампотехом, взводным, мопедом, кубриком и самой Галльской гаванью. Разлука была вечной, непоправимой, невъездной, запретной, хотя и очень желанной. Человек в этой ситуации должен был, как-то забыться, хотя бы на время, надо было себя чем-то обмануть, завлечь на время и это был только либо безвозмездный дембельский труд, либо подготовка к учениям. Последний раз хотелось дембелям пронестись с ветерком по Германии, последний раз навести шороху на мирное и ничего не подозревающее населения, последний раз, пусть даже и с некоторым недозволенным нарушением, но чёрт с ним, дембель всё спишет, подобное больше всё равно не повториться, чего не успел за два года отмочить, так можно сейчас рискнуть, ответственность я с себя сам снимаю, как грех, а то ведь пожалуй и нечего будет рассказывать потомкам. Короче, руки крутили гайки сами по себе, Глова варила сама по себе свой дембельско-гражданский кулеш. Долгое варение кулеша превращало мозги в кашу, руки хотели отвалить люлей духу, да не поднимались, жалость брала верх, а с другой стороны, было кому с успехом это сделать. Рука то почему своя хотела подзатыльник сделать, да потому что не научилась рука преемника это делать красиво, изысканно и высоко. От тычка преемника, хотелось зажмуриться дембелю, скрипнуть зубами и сказать «Не так, ну не так! Ну, кто тебя так учил и кто твой дед учитель, ээх горе-горькое, на кого я всё это оставляю и сам не могу никак остаться, ну не на минутку больше. Всё, приказ вышел, паровоз выслали к Мигалово, Пулково, Борисполь.» . Дембеля своё отслужили, их замена, в затянутых ремнями тужурках мельтешила под ногами, зелёными ростками пробиваясь к жизни, цепляясь и ручками и ножками за место под солнцем. Дембеля были лишним, но не самым слабым звеном в жизни, они были первыми контрактниками, первыми среди равных, из них уже можно было делать гвозди. Дембеля были для нас, духов, самыми безопасными, самыми беззубыми, как евнухи в гареме для наложниц, деды были счастливы по-своему, черпаки счастливы нашим присутствием, только одно сословие было полностью и окончательно несчастливо, это кандидаты. Власти маловато, злости многовато, уважения никакого, так, шестёрки, погонщики мулов из цветных на службе у испанцев. Неделя слаженой и продуктивной работы в автопарке показала, кто друг, а кто враг, на кого можно положиться и кто к кому успел благорасположиться, у кого можно искать защиты и спасения в предстоящих событиях. Девиз «Сделал дело кое-как и гуляй смело!», у нас в роте с таким зампотехом, как наш и такими взводными редко прокатывал, хотя случаи бывали, поэтому работали без удержу, с полным взаимным желанием. Техника позволяла нам к ней, как к больной, прикасаться, мы же как лекари самоучки пытались ей непрофессионально помочь. Знали много, но как выяснилось, знали технику только в курилке во время трёп-перекуров. Что и где у этой развалюхи расположено, можно было узнать лишь поснимав колёса и открутив карданы. Один случай дал повод убедиться в том, что даже высокое начальство не знает устройство автомобиля и развеселило, и ещё больше огорчило. Может кто-то до сих пор не поймёт в чём состоит фишка прикола, доходчиво отклонюсь от главной мысли повествования. Это происходило в тот же день, что и описываемые события. Один из офицеров из штаба дивизии, с майорскими погонами, в очках, из слабого и никчёмного отдела, решил сгонять быстренько по делу срочно в Лейпциг, может за ковром жене к празднику, может и правда по важному делу, но неважно! Путёвку выписали, до парка через дорогу рукой дотянуться можно, на КПП «Машину на выезд!» дежурный прокричал, свободная боеспособная машина была всего одна, да и та недавно прибыла из-под Вюнсдорфа. Водила ещё продолжал ходить кругами, отходя от укачки своего козла, от капота тянуло жаром, капала тормозуха или вода из радиатора, на попе штаны продолжали оставаться блинчиком от продолжительного сидения, кожа на руках ещё повторяла рельеф баранки, и ехать куда-то конечно никто и вовсе не собирался. Командир кушал дома, бойца ждали на солдатской кухне, в голове не успел уложиться повтор пути в Вюнсдорф и обратно. Дежурный по парку снова прокричал фамилию бойца и не услышав мгновенного решения вопроса резко-положительно, метнулся с офицером к козлу. «Бойко, на выезд!», а Бойко не пошевеля и мыслями в ответ «Никак не могу, фаркоп полетел!». Дежурный по парку из младшего призыва, но сержант, вновь «И, что? Давай на выезд, вот путевой лист, а вот и сам пассажир», да нет, никак сегодня не получится, сейчас на яму машину загонять будем, вот-вот место должно освободиться, подождите может ещё кто объявится, ну совсем фаркоп сломался. И, что? А сидел тот бедный очкарик пока рак не свистнул, ну не всё время правда сидел в курилке, пару раз у него возникали признаки околпачивания, но поди проверь, а попытки посещения ямы, ни к чему не привели, фаркоп полетел так основательно, что сержант Марчик, начальник электротехнического отделения, вместе мотылями пришёл к выводу, что как бы не пришлось из-за этого гнать машину в капиталку. А Сафонов так чмокал из-под машины в яме, что рейс в этот день состоялся только к заходу солнца и на другой машине. Фаркопом, как оказалось, была самая бесполезная часть автомобиля, крюк сзади для буксирования другого автомобиля. С коллективом роты в 150 человек бойцов, всё время происходили, какие-либо происшествие или наоборот, весёлые приколы, служба порой напрягала, а порой позволяла отвлечься от скучания по дому, по утерянной свободе и такому светлому, как гражданка. Служба начинала переманивать на свою сторону, разгоняла приступы саботажа в душе духов, ломала сопротивление выполнению любых видов работ, втягивала в своё, из которого, как потом окажется не так-то просто выгрести, от которого не так-то просто избавиться, не далее, как пару дней назад, во сне, объяснялся с молодыми бойцами по поводу своей военной формы и втирал им, что я призвался втрой раз и здесь я уже бывал, и верьте я свой! Вот так заклинило меня, и который раз во сне военную форму примеряю. Пишу так муторно и тягомотно не потому, что нечего вспоминать или вымучиваю страницы писанины, нет, можете не сомневаться, их есть у меня, как говорят в Одессе, просто описать случай, который заслуживает внимания, не описав настроя в роте и происходящего в парке или на кухне нельзя, мне лично так не интересно было бы, поэтому знайте, за словесным поносом будет стоящее мучений прочтения флуда. События в парке продолжались, но как известно, рабочий день начинается с подъёма, физзарядки, умывания, приёма пищи и далее развода на работы. Так вот, подъём был штатный, замполит не появлялся, не его был день, его коронный день, воскресенье, побудка вышла скромная, доклад принимал более чем каменный истукан, взводный из мазуты, прапорщик Носков, с простою русскою душой и фигурой и лицом маршала Конева, с мохнатыми бровями и человечным характером бывалого фронтовика. Всем казалось, что такой человек обязательно прошёл по дорогам войны не ближе чем от Волги до Галле и здесь продолжил свою службу. Человек внешне суровый, но в сущности двух предложений связать не способный. Не говорить он прибыл сюда хлопчики мои, а догадайтесь сами и догадкою этой живите, и будьте счастливы, бегом шагом марш, короче, сами знаете, что и сколько раз делать, прошу порядок соблюдать и лишнего не делать, ну всё, с Богом, побежали, а я вас туточки подожду, ибо не царское дело в таком возрасте и весе бегать, это вон пусть замполит или ротный с вами балуется у них ноги длинные, на подъём они лёгкие, а нам работать надо, дорога каждая минута, тяжело даётся каждое слово. Медведь в день и тот больше слов произносил, чем взводный мазуты. Вы думаете всё было проделано без Носкова хуже, чем при ротном, да ничуть, враки, старались так, что только в печёнках гукало, только руки успевали примерзать на турнике, всё делалось на почитании и уважении, все понимали, что умнее и рукастее в автопарке нет человека, что в грязном комбезе под мармоном рядом лежат и салага и Носков, знали что Носков в беге профан, да оно и к лучшему, дольше поживёт, больше пользы нам принесёт, пусть его поживёт ещё. Отработает, впереди первые тревоги, 100 и 500 километровые марши. На завтрак сходили с хорошей пестней ротного пошиба, с песней про «Фуражку красную и звёздочку на ней», может кто вспомнит сейчас, если вы её тоже пели. Встретили на повороте у стелы Героев комдива Ушакова в шинели и генеральской фуражке, шароварами с лампасами на ногах и рукой приложенной к виску. Выныривал он там частенько, как из засады, из-за плакатов с изображением злых демонов Революции, разными изменниками и предателями Троцкого, такими, как атаман Григорьев, батяней орденоносцем Махно, тёткой Маруськой, и более настоящими вояками, типа Врангеля, Колчака, Семёнова, Деникина, Юденича, Краснова и присных и потерянных в веках и поколениях защитниках старого строя и гнилого царского режима, всё было давно, всех победили, выросли мы, новые герои, новой России-СССР. Комдив практически всегда ходил пешком, он был народным боевым, без пяти минут генералом, он был ко всему земному ещё и вдобавок Героем Советского Союза, выше крыши не бывает звания, выше крыши не бывает почёта и уважения. Шёл 1980 год, была осень, с нами пересёкся на перекрёстке веков, сам участник тех далёких событий, так нам хотелось казаться, таким старым был наш комдив для нас, он из одного прошлого, мы из другого настоящего, он уже герой и генерал, а у нас никак пушок на верхней губе не сменится на подобие оволосьнения по типу мужского, у него уже всё есть, у нас только волдыри на ногах от сапог, его боевые соратники Герои, смотрят на нас с пьедесталов перед стелой, а наш герой-комдив вот он перед нами, живой и его можно даже потрогать руками! Встретились, честь отдали и разминулись, наше каре продолжило путь по дуге к столовой, комдив опустив ладошку пирожком вниз, опустил голову и побрёл неспешным шагом к штабу. Строй пробухал сапогами 30 метров в положении «Рота смирно! Равнение направо!», Ушаков бегло окинув строй и поздоровавшись, дал команду «Вольно!», взводный Носков стряхнул с кустистых бровей капли выступившего росистого пота, не верьте что глаза не потеют, потеют, и ещё как потеют, не каждый день выпадаешь из автопарка и водишь роту для «Здрасьте!» перед очи комдива, не каждый день строевым шагом шагаешь вместе со всеми в положении смирно. Не каждый день приходится говорить в сутки более двух слов типа «Угу» и «Налей», не каждый день имеешь желание попасться на глаза комдиву, на прапорщиков тоже ведь распространяется правило, подальше от ротного, поближе к автопарку. Завтрак был тоже не так и не сяк себе, ну что можно сказать о ячневой каше, объёмом сто миллилитров, кусочка небритой свинины с синим штемпелем на шкурке, которому было сделано предварительное обрезание в пользу поваров, двух кусков белого хлеба, кусочка масла с ноготок и пластиковой кружки наваристого кипятка? Чай не давали, давали кипяток, поэтому я не знал вкуса чая, всё никак не мог приобщиться к культуре употребления народного напитка из-за заскока нашего старшины роты. У Бати была замечательная привычка, заботиться о здоровье подчинённых и всегда держать чай горячим, даже была специально проложена телефонная линия из полевого провода для службы разлития чая. Команду разливать кипяток давали из роты только тогда, когда рота начинала отваливать от борта корабля и двигаться навстречу своим кружкам с кипятком. Только побывав в армии я начал понимать значимость слов о Владимире Ильиче, Ильич тоже очень любил побаловаться кипяточком! Вот она истина, побаловаться кипяточком по-Ленински, с огонька, да в кружечку! Очень уж уважю я тезисы Ильича побаловаться кипяточком, только вкуса того кипяточка я так и не запомнил и не распробовал, внутренности рта с языком скукоживались и оставались в таком состоянии аж до обеда, и принимать на манер дедов, дополнительный рацион питания не имело здравого смысла, чего зря переводить продукты, лучше самим съесть, поэтому старослужащие и не пытались ими с нами поделиться, во всяком случае я так думал. Развод перед ротой много времени не занял. Зачитали вести с полей, объявили приказы по Группе, рассказали о печальном случае, произошедшем из среды отпускников, поругали неверных жён, посочувствовали горю родителей, а парня вернувшегося из отпуска с красной полосой, по случаю рождения ребёнка, и заставшего жёнушку в койке другого, отправили на сборный пункт, а петлю из нарезанных тонким ломтиком поясного солдатского ремня, и привязанную к крану-умывальнику в подвале, отдали в прокуратуру, как вещественное доказательство выбытия из рядов защитников Отечества такого-то, такого-то и отдали на вечное хранение, как улику человеческого крика души, оформленной таким образом. Съездил называется с красной полосой на телеграмме, увидал малышку-дочурку и мамку гулёну, порадовал родителей отпуском и прибавлением семейства, привёз блоки Явы Дукатовской в гостинец сослуживцам, угостил семечками первых встречных, выпил палёной самогонки из буряка с дедами в каптёрке, съездил да не вернулся обратно к жизни, остался только в памяти у родителей. После печального, маленько повеселили. Повеселили, да и забыли о первом приказе. Наш ротный был очень большим кривлякой и приколистом, знал стервец себе цену и цену немалую, знал свою безнаказанность, знал что выше только начальник штаба дивизии и птицы, а скажите, какой старший лейтенант имеет такое подчинение, нет командира батальона, нет командира заоблачного полка, а сразу, здрасьте, я ваш подчинённый товарищ подполковник, а вот и моё войско. Чего ваша душа желать изволит? Так вот, с этой позиции недосягаемости и вело себя ротное начальство, это было как в старые времена, звание человека из НКВД было на пару званий выше всех остальных или как-то так. Ротный поэтому в наших глазах выглядел не меньше чем командир полка, взводные, его командиры батальонов, сержанты, ну те не меньше чем взводные. Так вот, ближе ко второму вопросу, вопросу о почте, нашей полевой почте и спорам о службе проверки писем и её фамилии. Нам было, как-то сказано насчёт чего писать, а о чём не упоминать, что снимать, а что только запоминать на мягкий диск «Пень ноль», беседовали регулярно и с замполитом и с особистом, старшим лейтенантом с усами и сумкой, как у почтальона, но чтобы кто-то реально всё бросил и стал читать и вымарывать тушью строки из письма Петьки Фанерного или Ваньки Уголного, так скажите мне и я плюну на вашу макушку. Кому охота читать то, что я могу написать? Кому это надо, что больше в роте дел нет, нечем больше заняться? Но как же я был поражён и убит там, в строю, что до сих пор мурашки с горошину поползли по мне. Наш взвод мопедов стоял всегда лицом к тиру, спиной к автопарку и мы смотрели перед собой на взвод комендантский, взвод прапорщика Овсяника. Командир роты, старший лейтенант Лемешко, с обворожительной улыбкой и пачкой писем в левой руке, стал веселиться не по делу и донимать нас причинами такого хорошего настроения, мы знали чётко, что если ротный рак сильно вихляется с пяток на носки и обратно, что как только он начинает приплясывать одновременно обеими подошвами, значит жди весёлой беды. Беда была весёлой, как правило для всех кроме одного, и вытекало это из самого определения «Беда». «Беда», она моя, в единственном роде, значит бояться можно только одному, но чтобы остальные могли уже спокойно перестать бояться, необходимо было угадать, чья сегодня «Беда»! Перед ротой разыгрывалась целая «Комедь», камеди клаб просто отдыхает и набирается опыта. Ротный, продолжая упражнения по поломке своих чудеснейше пошитых хромовых сапог, не боясь замечаний старшины роты по этому поводу, начал своё поле чудес среди роты дураков. Да, именно дураков и вы с удовольствием с этим согласитесь и простите меня за безкультурье. Старший лейтенант, вытянув одно из писем, с оттяжкой, великолепно картавя, как Ильич, начал зачитывать первые строки письма неизвестного писателя Маме. Писатель писем из ГСВГ, города Галле, служил старшим сержантом (выше побоялся себя присвоить, Мама могла запроста заподозрить недоброе) в комендантской роте и был личным водителем командира дивизии полковника Ушакова, жилось ему неплохо, старослужащих он не обижал, а уж сами деды служили ему в помошниках, за сигаретой бегали, за мёдом и жевачками носились в чайхану, иногда умоляли его доверить им постирать его портянки, а он, если не был занял выездом, уступал им это, а они из-за этого даже однажды поссорились, а он их помирил, дав им пластиковые подворотнички в подарок, ну и прочее и прочее. Думаю, что далее не имело больше читать, ибо приговор был уже подписан, преступлений писателя хватало и на конфискацию имущества и на полянку корабельных сосен в городе Берёзове, в низовьях Енисея. Но не таков был человек наш ротный, читать, так читать, вопрос иначе и не стоял в повестке дня. Прапорщик Овсяник, уже начал маленько покряхтывать, покручивать головой, будто ту в петлю только что сунули и мыло не ослабило пеньку удавки, гудёж пошёл и по всему комендантскому взводу. Шипение и у С….ка, поползло от взвода к взводу в сторону взвода комендачей, деды были там слабоватые в то время и без братского шипения дедов соседних взводов дело бы не обошлось. А что ротный? Как вы думаете? А замполит? А ничего. А письмо длинное и не одно, а писем как под копирку несколько написано, одно ошеломительное другого. Если по американскому правосудию разбирать, так срок на двести восемнадцать лет потянет. А что же боец? А ему не надо было бояться «Беды», он её родимую по конверту давно узнал. Не надо ему было бояться беды, хоть он и был черпаком. Не надо, потому что такие замечательные слова, как «Репа» или «Шайба», наилучшим образом подходили к его физиономии, что лицо с сибирскую репу и руки клешни в купе с телом человека-Шрека, могли стерпеть разве только, что жалкое шипение, что не дай Бог шипение превратилось бы в звук, то тотчас бы этот звук превратился бы в треск сломанного шейного позвонка, перехваченного водителем ЗИЛ-131 Грабовским Васей, человеком и вурдалаком в одном стакане. Вася вышел перед строем и, как положено осознанно-провинившемуся, промукал что-то типа «Му-Му!», это наверное значило «Простите, такое больше не повториться, впредь письма буду отдавать минуя почтовый ящик, сразу Семеновичу, почтарю и поджигателю роты в одном лице». Пусть этот замечательный обладатель носа и прообраз артиста из «Ментов» за небольшой бакшиш, доставит письмо сразу напротив, в домик откуда они отправляются на ГАЗ-66 с белой полосой проведённой наискосок по будке, к Маме. И пусть Мама не сомневается, что Васе служится туго, что Вася не возит комдива, что у Васи много друзей и что его друзья обожают стирать ему портянки. Ни к чему одинокую старушку огорчать вещами, которые там не понимаются и не принимаются всерьёз, и зачем разубеждать родных тем, что в армии имеют место быть плохие люди и плохие отношения. Два года по-другому не пережить, всё забудется, Вася вернётся. Не возил Комдива, так будет Преда по полям на козле возить. Всему своё время. Как вы думаете, а что было дальше? А дальше ротный показал по очереди конверты, чтобы каждый их узнал, спросил «Стоит ли остальные зачитывать или Васей обойдёмся?», «Васей! Васей!», закричали мы, всё поняли, не позорь наши глупые и без того головы, сами всё в тексте замараем и получив письма, принялись удалять недозволенное. Проучил на личном примере, так сказать, спасибо Васе Грабовскому, всех спас от убития. Как можно было так лопухнуться? Но концерт не окончился. Ротный решил видно открыть второе действие, он попросил выйти меня из строя и встать перед строем, что я и сделал. Вдруг ротный обратился к роте «А, какое сегодня число?», двадцать девятое октября. «А, что это за день?», все опупело смотрели на меня, духа, ничего не понимали и ротному ничего не оставалось сделать, как дать наводящие вопросы. Выяснилось, что сегодня день рождения Комсомола, а какого фига я стою перед строем, никому было невдомёк. И тогда ротный взял из рук замполита большой, красный фотоальбом и вручая его мне сказал «Сегодня славный день рождения Ленинского Комсомола и Володьки в том числе, поздравляю!» Вот это был перец с маслом, я настолько был шокирован и испуган одновременно, я не знал, что в роте принято поздравлять с днём рождения и дарить памятные подарки, а тут целый дембельский альбом, да напутствие по поводу сбора фотографий только отличных и преданных друзей и побольше, вот это было конечно к месту и фото из того альбома я выкладываю тут частенько. Спасибо Вам Александр Данилович Лемешко из настоящего, за прошлое, живы ли вы и где сейчас обитаете? День продолжался до вечера, мы как и прежде, готовили технику к выезду за пределы части. Никто не знал когда это произойдёт, но по темпам подготовки можно было без лупы это видеть. В автопарке крутилось очень много народу, тут были и таксисты, и мопеды, и транспортники. Солдаты всех возрастов делали своё дело. Компрессор всё так же продолжал надрываться от недостатка сжатого воздуха, он испытывал настоящее кислородное голодание, его организм был навеки отравлен ацетоном и матом в равных долях. На мойке бойцы продолжали скоблить до дыр крылья мармонов, мотористы выполняли обкатку движка козла, двигатель которого недавно врезал дуба и теперь моторчик последнего приноравливался к свежим лошадиным силам, притирал в себе клапана, кольца и вкладыши, поднимал давление до 4.5 единиц и надеялся побегать вволюшку, если позволят новые хозяева. Толстый, чёрный шланг торчал из горлышка радиатора, как у язвенника, которому делали не очень приятную процедуру под названием гастроскопия, или в простонародье-глотание кишки. УАЗ-469 удачно заглотив в горло радиатора кишку, сливал анализы из всех своих кранов, расположенных под брюхом, хлестал брызгами и грозился захлебнуться, если не прекратят над ним измываться. Но доктор Сафонов сказал «Вставить клизму в горло радиатора» и вставили по самый обрез горловины. Процедура промывки студёной водой внутренностей радиатора и рубашки двигателя не была опасной, и не могла привести к воспалению лёгких, процедура позволяла в щадящем режиме притереть все трущиеся части только, что перебранного двигателя и длилась совсем не долго, так что опасения козлика были напрасны, да и никто собственно не собирался прислушиваться к чужому мнению, сказали «Клизму», значит на мойку и шланг тебе в горло, муха тебе в рот. Да скажи спасибо, что не в другое место, а то ведь у нас всё через то место делают (на счёт обкатки двигателей не наслышан, сведениями пока не располагаю). Рядом с мойкой располагалось помещение газоэлектросварочной мастерской, где тоже была организована кипучая деятельность стильных солдат, одетых в чёрные очки, клёвые немецкие рукавицы от Шульца, комбинезон от Вайса и сапоги от Верховского. Рядом с хлопцами стояло устройство явно не земного происхождения, чудо 18 века, бочка карбидной сварки, которая до сих пор оставалась в рабочем состоянии и могла даже варить чёрные и цветные металлы, и говорят, что при передислокации части в Союз, была вывезена одной из первых, и что эта самая бочка служит и до сих пор. Я понимаю ценность данного изобретения и я преклоняюсь перед её изобретателем, который сумел объединить два в одном полезных начинания. Эта бочка, заряжаемая камнями карбида, могла производить чудную белую краску для побелки бордюров и при случае даже варить металлы. Варить металл ей нравилось меньше всего, бочка пукала пузырями, кашляла, стреляла по своим, но варить не собиралась и только в руках отдельных и очень способных солдат, могла уступить и заварить требуемый участок крыла машины. Производительность извести этой бочкой равнялась 110 процентов, а производительность в режиме сварки около, минус 110 процентов. На мой взгляд проще было сложить все спички, потраченные на зажигание факела сварки, и варить ими и я больше чем уверен, что эффективность оказалась бы такого вида сварки гораздо выше, чем сам исходник, карбида. Громкие хлопки гаснущей сварки пугали нас своими выстрелами и мы старались в такие моменты находиться подальше, шагов на тридцать. У помещения электогазосварочной всегда толпилось большое скопление народа, но нас там редко видели, почему? Напишу в следующем рассказе. А пока нас, как стадо более менее похожих на баранов, согнали в кучку к самой раненой машине в роте, Уралу, у которого что-то хрустнуло в области раздаточной коробки, так что ходу не стало и машину притащили на галстуке и бросили перед «Ямой». Яма была внутри ангара, Урал снаружи её, сил затолкать израненную технику вглубь ангара не было и демонтаж раздатки находчивые люди решили проводить зверским дедовским способом, да пусть меня простят цензоры, ибо словосочетание очень народное, но не очень литературное, короче, снимать раздатку решили «Пердячим паром», так потом выразился зампотех по этому поводу. Этот способ демонтажа заключался в том, что под машину заползало народу столько, сколько могло там поместиться, человек пять или шесть. Каждый, кому удалось дотянуться до коробки и карданов, намертво за них цеплялись руками и изо всех сил удерживали тяжеленные железяки, лёжа на спине и получая в лицо все запасы грязи и мазуты, накопившиеся там за десять последних лет. Все кто смогли туда попасть прошли предварительный медосмотр самозваным терапевтом тире мотористом и были допущены до данного вида работ, росписью в своей судьбе. Роспись была виртуальная, работа не бей лежачего, делов-то на пятнадцать-двадцать минут, всего-то. Моё тщедушное, неокрепшее на перловке тело, под машину допущено не было, хотя оно туда тоже активно стремилось по причине охватившего всех азарта и оказанного свыше доверия. Поскольку повалятся вместе со всеми нам не дали, то запретить активно помогать советами нам никто не запрещал, то мы изо всех сил и принялись это делать.
Владимир Мельников 3: Часть вторая. Попали под раздатку(окончание рассказа). Устройство раздаточной коробки и способ её крепления нам всем был известен ещё из школы, способы снятия её с четырёх болтов тоже сложности не представлял, народу под машиной было более чем достаточно, и что могло помешать нам это сделать, и заработать в копилку ещё одну благодарность. У нас так говорили «Сделал одно полезное дело в роте, один грех с тебя долой!», и скажите, а почему бы не попробовать избавиться каждому хотя бы от одного греха? Почему не попробовать? Ну вот и попробовали в тот день. Одни сверху крутят болты, другие снизу тянут руки у славе, третьи раздают бесплатные советы. Четвёртых на месте в этот день не оказалось. Зампотех и взводный крутились, как белка в колесе перепачканные мазутой и только мама родная, могла узнать в них всё ещё любящих её сыновей, хотя и редко отвечающих на её письма из далёкой России. Закрутились четвёртые, потеряли бдительность над первыми, вторыми и третьими, и чуть головой за это не поплатились. Первые, вторые и третьи крутили, держали, советовали, но забыли за этим занятием, что «Поспешишь, людей насмешишь» относится в данный момент времени ко всем нам без исключения. Что легче, лежать или крутить сверху накидным ключом? Конечно лежать, скажете вы, вот на это и делался весь расчёт ротных умников, лежи и жди манны небесной. Народу тьма, все крепко держат, выражение лица каждого тому подтверждение, всё по честному, крути Гаврила, спасай Россию. Когда наступит час «Ч», обещали сверху покричать, да и те, кто не раз на гражданке проделывал эту плёвую процедуру, не сомневались в её успехе, короче, крути и поменьше рассусоливай, руки отекать уж начали, но молчок об этом, а то за слабака примут, а тут сами понимаете, каждый бонус дорог. О бонусах тогда мало кто слышал, но сведущие люди говорили, что это очень полезная вещь и может сгодиться в хозяйстве каждого солдата. Пот стал выступать от мыслей о незнакомых бонусах, голые ладошки побелели от оттока крови, тонкие иглы стали покалывать внутри вен, локти промокли от сырости, в глазах стали появляться радужные круги такого интересного цвета, что на уроках физики таких и не видели во время опытов по интерференции света в ресницах при зажмуривании, просто загляденье, ну надо же какой интересный у кругов оттенок. Круги стали становиться в глазах нижних всё красивее, иглы заменили вены, дыхание соседа стало невыносимым от съеденного на завтрак, команды на плавный спуск пока не поступало, коробка всё ближе и ближе касалась лица, карданы всё ниже и ниже, напряжение же становилось наоборот, всё выше и выше, и наступил вдруг такой момент, что каждый из лежащих решил действовать самостоятельно, не очень прислушиваясь к командам верхних. Произошло то, что и должно было произойти «Низы не хотели жить по старому, а верхи не могли управлять по новому», ибо все они принадлежали к разным призывам. Верхние не понимали, что творится там, внизу, нижние обрадовавшись скорейшему избавлению от тягомотины в сотню килограммов, решили ситуацию ускорить и начали раскачивать коробку в разные стороны. О существовании четырёх коротких и длинных карданов, выходящих из раздатки в разных направлениях, естественно из виду упустили, а что о них собственно можно беспокоиться, тоненькие палочки из трубы, веса совсем никакого, да и руки ко всему заняты другим, а седьмого и восьмого под машину нельзя запихнуть, коробку ещё дальше передавать придётся, так что пусть их, каши они не просят, есть дела поважней, весь взвод собрали, не хухры-мухры. Шум снизу машины стал нарастать, первые болты крепления выпали из резьбы, коробку перехватили первые везунчики, тела лезжащих пришли в подобие движения на месте, первые карданы стали с чмоканьем выпадать из шлицов, коробке придали ускорение сверху вбок, и она благополучно оказалась уложенной на специально подкаченную тележечку типа скейтборда, такой же тоже на четырёх подшипниках. Мы, бездельники из числа умничающих советчиков, предусмотрительно перехватили инициативу в свои чистенькие ручки и радостные покатили последнюю в цех к мотористам, лучшего занятия мы и не мечтали в этот день получить. Радостно избавившиеся от возложенного на нас доверия, мы выскочили наружу и остолбенели от увиденного. Все бойцы из числа лежачих, перепачканные пылью радостно раскуривали «Донские», дым принимал форму лёгкого пожара, гам стоял от удачно проведённой операции по простому, народному рецепту, и всё было бы «О кэй!», если бы не один боец, которому полежать на земле и ощутить себя полезным обществу человеком, показалось более рациональным. Он, тот боец лежал теперь не на спине, как во время ответственейшей операции, а почему-то на пузе, а такое положение лежачие, помнится, приняли тогда, когда коробка пошла вниз и надо было скорее ретироваться из под неё, но продолжать поддерживать, ибо она могла или придавить тебя или кокнуть по краю тележки, а тебя достать другим концом платформы и выбить зубы. И лежал этот боец почему-то продолжительно долго и как-то неуклюже. Лежал и не реагировал на просьбы выползти, закурить со всеми, не выползал и при первых лёгких ударах по подошве сапог, не выползал и когда к нему заползли духи. Отказывался переворачиваться на спину, отказывался отвечать на вопросы, как таковые, припух и оборзел. И припух пожалуй сильнее чем сами дембеля, припух даже тогда, когда приказ зампотеха выползать, не возымел своего действия. Вытащите его за шкирку, ишь разлёгся, боров. О боже, тащить-то бегемота из болота наверное было всё таки легче, чем молодого и упитанного духа, его тело было тяжелее бомбы, его ноги были весом по сто килограммов, его глаза были белыми и в них отсутствовали зрачки, их не было вообще, они закатились и были видны молочно-белые белки глаз, а в них ничего! Боец не подавал признаков жизни, он был без сознания и по-видимому уже более чем давно. В нём угасла жизнь, он был чем-то убит, а может ещё пока живой, но нам от этого только становилось всё страшнее и страшнее, мы понимали, что кому-то топать в дисбат, а кому-то ещё дальше или ближе к городу Берёзову к Александру Меньшикову, туда в низовья Енисея. Что могло такого произойти, ведь коробка-то цела, она удачно бухнулась на скейтборт, болты в своих гнёздах остались, так что явилось причиной травмы молодого бойца? Причиной, как выяснило следствие, оказался коротенький карданчик, который упустили из виду и который, оказавшись в положении забытого всеми, решил напомнить о своей важной роли в системе привода автомобиля марки Урал, он тихонько высунулся из густо-смазанных шлицов, тихонько соскользнул под шумок братвы и так же тихонько самым кончиком, самую малость тюкнул человека промеж позвонков, так тихо, что потери сознания бойцом никто и не заметил, ведь каждый из себя был жив, здоров и очень счастлив. Боец, получив в основание позвоночника, тихо уронил голову, потерял ноги и начал терять жизнь. Помощь оказали своевременную, бойца госпитализировали, фамилия и имя затёрли другие события, осталось лишь воспоминание о трагедии. Что стало с тем солдатом, думаю, никто не знает, новенькие у нас в роте ещё долго появлялись и уследить о судьбе каждого не представлялось возможным, жалко лишь то, что виноваты мы конечно были сами, никто в таких случаях силой не неволил, мазута, как собачатники, дружнее и отзывчивее их нет людей на свете, последнюю камеру отдадут, лишь бы машину на ход поставить. Не зря ведь у мазуты сразу два праздника в году, «День шофёра» и «День автомобилиста». А, что было дальше? А дальше будет продолжение, больше под раздатку не попадали, были правда не менее значимые случаи, но о них потом. Никто из роты не пострадал, списали бойца в госпиталь, а потом на инвалидность. А раз жив и сам виноват, так чего другим страдать, так никого и не уволили, наверное звание некоторым в роте всё же задержали или Сахалин, приказал видеть его только во сне, после ГСВГ.
Аскар: Да такие случаи не еденичны в армии.Полигон отрабатывали тактику наступления .Башня заштопорена работают стабилизаторы только в вертикально .Танкисты знают что стабилизатор пушки работает как в вертикальной так и горизантальной так вот я из за того что в триплекс плохо видно рещил проехаться с открытым люком.Предварительно замкнув контакт на люке я высунув голову уверено направил танк вперед хорошо все видать тем более знаю что башня заштопорена.вообщем УрААААА.Увлекшись контактом на люке я забыл закрепить как надо в походном положении люк.Тут поступает команда противник слева и наш взод стал перестраиваться в линию стал и я перестраивать танк как вдруг что то тяжелое ударило меня по шее Ажжжж круги пошли под глазами короче дальнейший бой продолжал в полулежачем положении.но закончил.Когда после учебного боя нас построили я стоял наклонив шею в бок ко мне подошел ротный и дал мне по шее с другой стороны поговаривая"Небудешь с открытым люком"Короче я забыл заштопорить люк и он при повороте долбанул меня в шею.Мне повезло что непереломал шейный позвонок а таких случаев было много
Владимир Мельников 3: Ой насмотрелся я на регулировании на танки и лица торчащие из них и в городе и на полигонах, но страшнее пыли чем в Либерозе, наверное только в Ираке можно найти, потом про это тоже напишу.
Аскар: Владимир Мельников 3 пишет: Ой насмотрелся я на регулировании на танки и лица торчащие из них и в городе и на полигонах, но страшнее пыли чем в Либерозе, наверное только в Ираке можно найти Это точно одни зубы только и видать
Kostya1313: На форуме 68 мсп разгорелась интересная дискусия. На эту тему вспомнился анекдот: На судне дежурит капитан и в судовом журнале пишет: "Помощник капитан сегодня был пьян." Помощник обращается к капитану: "Господин капитан, зачем вы такие вещи пишете? Придем в порт, начнутся разберательства, неприятности..." Капитан отвечает:" Судовой журнал - важный документ. В нем не должно быть лжи и он должен отражать истинное положение вещей!". На следующий день заступает помощник и пишет в судовом журнале: "Капитан сегодня был трезв."
полная версия страницы