Форум » Солдатский клуб » Солдатские байки » Ответить
Солдатские байки
Admin: Пока ваши сослуживцы добираются до нас, посидим, покурим, вспомним случаи из нашей, армейский жизни... [pre][/pre]
Вячеслав: Александр 220365, а почему последнему Я думаю, что во всем надо иметь меру Красота спасет мир Или я не прав
Владимир Мельников 3: Куда девался Бром? Куда девался Бром ? Сколько прошло времени после славной службы, но до сих пор не могу быть равнодушным к еде, знаю, что всё в доме есть, но «А вдруг», возьмёт, да и кончится. До призыва всё было просто, батон хлеба, банка майонеза и студенческий бутерброд во всю длину батона тает во рту, под гундёж зубрёжки, при свете коптилки на кухне, о еде и в мыслях не было и вопрос ребром не ставился, можно было в сухомятку с чайником чая, главное, коллоквиумы, контрольные и зачёты, главное проскочить. Живу до сих пор, как больной с диагнозом «Болезнь Паркинсона», был такой у нас один очень известный персонаж и даже некоторое время правил страной, не помню правда какой, но, говорят правил и даже очень успешно, так вот и я наблюдал картину кормления одного человека: «А, мы сегодня будем кушать?», «Да, мама», «А, когда?», «Только, что, мама», «И, я?», «Да, и Вы мама, уже покушали», «А, когда мы снова будем кушать?», «Вечером», «И, я тоже буду?», «Да, Вы уже кушаете», «Разве? А, когда?», « Да прямо сейчас», «А, вы тоже кушаете?», «Нет, мама мы будем вечером, вместе со всеми», «А, я?», «А, вы мама, уже кушаете?», «А, вечером?», «И, вечером, будете снова кушать», «Мама, да кушайте же Вы, не разговаривайте» Не смешно, но люди живут. Сначала было ничего, это потом, как-то само собой так получилось, что организм стал выходить из под контроля мозга и требовать невозможного, качественного и регулярного питания в несоразмеримых размерах по отношению к весу и длине тела, оно бы может и ничего, но справиться с этим оказалось не так-то и просто, жрать с каждым днём службы хотелось всё больше и больше, и мочи с этим справиться не хватало, хочу жрать! Мечта попасть в наряд поглотила наше «Духово» начало, как раковая опухоль, мечта о наряде на кухню была вполне реальной и мы знали это, но, чтобы попасть туда, надо было вовремя засветиться. Засветиться, оказалось не сложно, достаточно было глянуть на просвет наших мыслей, на наши вымученные взгляды в сторону ломтей хлеба в столовой. А видеть то, как во время приёма пищи, незримо исчезают массы каши или первого в наших утробах, было не легко, даже сейчас трудно представить , что потом происходило с в попыхах накиданной туда едой. Слова известного персонажа «тщательно пережовывая пищу, ты помогаешь обществу», были нами не приняты и нами не поняты, «Пеликан», вот наш идеал. Мне иногда кажется сейчас, что самому старшине роты, да и другим, руководителям было в лом с нами возиться и скажем так, даже просто общаться, такие мы были не стильные и пушистые, как все. Но служба предполагает общение, может и через себя, даже с такими сосунками, какими были тогда мы. Говорю обо всех, без исключения, ибо очень наблюдал за своим позором и давал оценку, как бы со стороны, и себе и товарищам, да, через это надо было обязательно пройти иначе нельзя. Жрать хотелось и это законно, нас работа выматывала до изнеможения. Зима надвигалась на наш гарнизон неумолимо, засыпая дорожки снегом, тепло к ночи расплавляло стужу теплом и становилось непонятна причина появления тепло наоборот, к ночи, это было необычно, но не смертельно, смертельно было другое, поползли слухи о скорых выездах по ночным тревогам куда-то за город, в какой-то запасной командный пункт. Эти события с одной стороны нас сильно интриговали, но и зримо напрягали, а как оно там будет, а назад-то хоть вернёмся в город или там и останемся зимовать, кто их знает, наших командиров, им ведь чем больше не бывать дома, тем лучше. Построение в армии, по-моему, самое любимое занятие для всех кто носит форму, за один день число их может равняться нескольким. Построение, назначенных в наряд по кухне, было неожиданным и оно меня немножко застало врасплох, такое быстрое продвижение по службе меня сильно удивило и очень порадовало, неужели и я для чего-то сгодился, неужели мне доверяют нарядить на кухне, да знали бы вы о моих планах на этот счёт, до дембеля не назначали бы, я, же там всё поем, я буду есть всё подряд, буду мыть, но продолжать жевать, чистить картошку, но шамкать и шамкать, о Боже, скорее меня на кухню, скорее, ибо я уже давно к этому созрел. Старшина роты, построив нас на первом этаже, сказал напутственные слова, а потом попросил нас показать наши ручки, картина была известна ещё со школы и называлась, санитарный патруль, первый класс, девочки с сумками через плечо и препротивным нудёжем по поводу грязных ногтей, «Дежавю», с разницей в десять лет. Ручки вытянули, ладошки вниз, пальчики веером, на кривых ногах перед строем, как на колёсах, перекатом, пузиком повиляв из стороны в сторону, прапорщик Верховский, с приятного вдруг, увидев чернь под ногтями перешёл на украинский язык. Он так делал всегда, когда не мог справиться с собой, не мог сдержаться по поводу и без повода любых служебных безобразий, совершаемых нами. Видно так ему легче было волноваться, без потерь в здоровье и нам больше понятна степень нашей вины, ибо, что он там буровил трудно было без бутылки разобрать, мы просто знали, что папенька очень огорчён, и что сейчас его лучше слушаться. Нельзя людям с такой комплекцией переходить на украинский разговорный, мне можно, я дух, Верховскому нельзя, не этично, слишком мелко, жалко видеть и стыдно быть хрюнделем в строю среди старшины роты, стыдно, аж жуть, хоть сквозь землю провались, но такое впервые, за что? Дневальный, как бы невзначай, сам себе пробубнил «Не гоже, мол, на белу полосочку из латекса залезать сапожищами, пора бы уж честь знать, только час назад покрасили. Как ветром сдуло невзначай сказанными словами, дед стоял впервые на тумбочке. Ладони кверху, звучит команда, но лучше бы быть им книзу. На ладонях следы дневной мазуты, чернее света, кто знал, по какому поводу меня выдернули в строй? Магнето лежит разобранное, шестивольтовый аккумулятор сдан на зарядку, бабина до сих пор на куске брезента валяется, а вдруг дедушка уже проснулся и не найдя результатов диагностирования своего трёхколёсного мопеда, начнёт поиски виновного, а я его К-750 на никого оставил, как я мог? Две новости и обе не очень, счастье, что не я стоял ближе всех к раздаче, да пусть простят меня мои друзья, Вова Тюрин, Игорёк Собакин, Коля Цыбуля, Коля Умрихин, Саня Шеремет и я, сам себя. «Ото, хлопцы, слухай сюда! Ото, даю вам, мои хлопчикы, ото, тры мынуты и ото, шоб витром вас, ото, у пидвал сдуло и ото дви мынуты, хлопчикы мойи золотыйи, ужэ прошло, шоб туточкы вы у мэнэ враз буллы, ото, як, пулёй, в одын миг стоялы! Ото, бигом марш у пидвал мыть рукы!» Головы не с плеч, но по самое основание всё-таки ушли в проём кителя, да там и застряли на время. Начальная скорость разгона на реакцию брани Бати, порадовала старшину, так как она приближалась к рекомендованной скорости перемещения «Духов», скорости, приближающейся к скорости хорошего самолёта, МИГ-21 или хорошего снаряда типа ПТУРС и давала надежды на наше исправление, не зря видать начальник карантина Вова Бунга хлебушек казённый ел, нет не зря. Но я был другого мнения о Вовиных заслугах, ибо при такой начальной скорости не было шансов вписаться в поворот налево в 90 градусов, но как всегда удача сопутствует молодым и скажем ещё раз спасибо надёжному другу всех духов на свете, спасибо, что на наше счастье дедушка на тумбочке стоял, думаю и он об этом тоже не пожалел, одним словом спасибо ему, помог нам уложиться в норматив «три минуты из которых две уже прошло». Два притопа, три прихлопа, не успели понять кому больше огрести пришлось, но, и вот это «Но» больше всего радовало, досталось всем и поровну, разбираться потом будем, кому и куда, но пока даже один люлей, и это не так обидно, спасибо, что не все тебе. Первый поворот вниз и налево удачно пройден, впереди не менее приятная процедура, променад под названием «Ледяная ванна». Вода и до сих пор наверное в ротной умывальне подаётся только через одиночные краны, почти, как в Лондоне, только краны не чередуются «холодный-горячий», а просто, просто «холодный-свинцовый», ибо свинца в стакане отстоя была треть от объёма немецкой воды, не только пить, но, думаю и умываться было ею вредно. Но, если, говорят, что вода лечит, то собачье мыло, точно калечит, мыло цвета не земных собак, мыло от которого скорее всего тоже требуется специальное средство для его снятия, какой-нибудь оксидант типа фери. Жаль было старшину роты, жаль за то, что не мог он обеспечить нас таким превосходным средством для снятия мазута, ибо жили мы назад в прошлом аж на двадцать лет назад. Такие ногти вместе с пальцами надо отправить в варочную сначала и только потом наверное можно было кому-то их пробовать показывать. Три минуты, две из которых уже прошло, решили все проблемы и главная из которых, скорее была воспитательно-пытательная-наказательная и похоже мы с нею успешно справились, ибо не успел старшина роты отморозить пару плоских шуток случайному тумбочнику, как наше неряшество вновь стояло перед его очами и, как в прошлый раз, точно на белой полосочке из белого латекса, которая была выведена рукой ротного художника из предыдущего наряда вдоль стеночки. Нового из настоящего старшина не увидел и махнув на уровень развития прогресса и качество моющих средств, дал команду разойтись и готовиться к заступлению в наряд. Заступить мы уже были готовы, как два месяца назад ещё с самого начала карантина и наши взгляды в этом вопросе пожалуй сходились, как никогда, мы стали думать, как бы лучше подготовиться, может быть, подумали мы, взять чего с собой из посуды или ещё чего, ну, для того, чтобы о товарищах своих позаботиться хавчиком, ведь столько надежд на сослуживцев из одного призыва, и какие только способы выноса пищи мы не пробовали изобретать, а так же, как эту пищу и где принимать, чтобы не залететь под фанфары. Подготовка проходила до самого вечера, из 36 человек бывшего карантина нашу компанию посетило 40 человек, нет, я умею считать даже до 36, просто двое пришли целых аж несколько раз, уж очень хотелось есть, поэтому и приходилось напоминать нам, что вот за тот-то и за тот-то столик желательно подать добавки или на крайний случай, ну на самый крайний, хлебца добавить побольше беленького, сахарку может, либо маслица немножко при выходе из столовой тайком от дежурного пырнуть на радость людям. Жалко конечно убогих, но что делать, кивали соглашаясь, как же, ведь тебя уже уважают «На час», тебе завидуют на неделю. И пошли мы по шерсть, не вернуться бы самим стриженными подумалось по дороге в счастье! Брусчатой дорожкой по которой сама нога комдива шагала каждый день, тропой Хо Ши Мина, мимо автопарка справа, простого парка слева, мимо слева ГДО, мимо стелы справа и налево по направлению к фотоателье. Тридцать с гаком ступеней вверх и люди в белом, вот с таким размахом ширины рук и криками «Смена будет», бросились в наши объятия. Мы не разделили пессимизма сдающих нам наряд и вздохнули с удовольствием от запаха еды, от своего счастья, счастье всё-таки имеет место в жизни быть, быть по крупному и не стоит пожалуй терять времени, пора к нему приблизиться на пол тарелки поближе и никаких гвоздей и воплей. Начало нашему счастью было положено, пора было приступать к его потреблению. Когда ты видишь своими глазами, что еда есть, что её много, то ты неожиданно перестаёшь страдать и начинаешь принимать нормальный человеческий облик. Оказывается, обилие еды очень успешно используется свободно практикующими психиатрами всех империй, даже в Берлине в самый бредовый период жизни, прилавки ломились от деликатесов из папье-маше, символизируя достаток не в сублемированных продуктах, и люди, видя нормальную форму и упаковку еды, вели себя сдержанно к режиму и успокаивались. Похожий терапевтический эффект испытали и мы, есть перестало сразу хотеться, а когда нам предложили пару бачков картошки пюре, заправленную поджаренным луком на шестерых, да с десятком кусков жаренной рыбки в придачу, то нас сразу посетили, пожалуй диаметрально противоположные от здравого смысла мысли, а не продать ли нам чего-нибудь, например родину, чужую, не свою, с маленькой буквы конечно, ну как этот, как его, ну как мальчиш-плохиш например. Но поскольку поблизости родины не надлюдалось и поляки ещё не так сильно всё покупали-продавали, то с поглощением пищи, стали приходить огорчательные мысли, а что это за щедрость такая? А с чего бы так вот, запросто кормить незаслуженно, а? А почему сами сели странно так, кружком вокруг нас, рубающих, но вовсе не работающих и смотрят уж больно подозрительно и кивают друг другу головами, да жестами непонятными обмениваются, к чему бы это? Ну, блин, не уж-то заставят обожравшихся отжиматься или пресс качать при всех, вот попали, ну и идиоты, как раньше-то не сообразили? Вилками стали маленько реже тыкать в миски, вроде сытость стали изображать, а они всё смотрят и не могут нарадоваться на нас и про смену наряда совсем даже забыли. Всё, я понял, я понял в чём дело, дело в Броме! Сто процентов порчу на нас наводят, на нас проверяют дневную норму антимужчины, ради такого случая даже бачка превосходной картошки, подумалось не жалко истратить, даже ценою собственного ужина, а то! Ведь такого прикола долго ждать надо, пока новый призыв не случится, а это когда ещё будет, и будет ли, вот вопрос. Что думали мои товарищи по обжорству, узнать я не успел, ибо появление поваров из варочной внесло некоторые коррективы в процесс происходящего. Эээээ, вы, уроды, вы чо, блин делаете?! Я чем роту кормить буду!? Пошли вон из столовой, а вы какого хрена тут обжорство устроили, а ну марш картошку чисть, всё сожрали уроды. Счастье разделившись пополам, отправилось на половинку, где размещалась варочная, вторая половинка, получив бачками по одному месту, умчалась на мойку, первая точка была поставлена бачком на нашей попе и всё стало на свои места, мы не вдруг, но вполне осознано ощутили себя в настоящем деле, а это уже к чему-то обязывало, каждый проникся не мыслями о Броме, но о вполне конкретной картошке, картошке, вдоволь припасённой предыдущей сменой и помещённой в крапивных мешках в отсеке варочной, прямо перед капитанским мостиком Нины Ивановны. Нина Ивановна, жена одного майора, являлась главным командиром нашего камбуза. Возраста она была неопределённого, может для нас и старого, но думаю, что не старше 35 лет, ибо это возраст жён майоров и прелестных дочек в 15-16 лет, которую Нина Ивановна, как раз тоже имела. Характера она была, скажем прескверного, но! Но очень даже безобидного, как потом оказалось. Есть люди, не умеющие командовать, командовать мог муж майор в семье, а Нина Ивановна конечно тоже пробовала это делать, но получалось у неё это плохо, ибо она, не замечая сама, с нытья, резко переходила на сюси-пуси, съешь котлетку, а сами понимаете, после этого выполнять команду «Упал-отжался и снова упал» дураков не было, даже среди меня, а уж в послушании меня трудно было уличить. Трудно бы пришлось нашему командиру, если бы не Вовы повара, их было аж два, один солдатский, другой офицерско-генеральский, и в этом было отчасти и наше счастье, ибо от плохого командования мы могли, неожиданно для самих себя, ожиреть, оборзеть и даже маленько «Состариться», а вернувшись через неделю в роту, врезать дуба на воскресном забеге вокруг дивизии на виду у замполита, ибо забег по воскресеньям, был любимым занятием нашего лейтенанта, и этого естественно допускать было нельзя. После краткого знакомства с нами повара, выбрав себе нас по своему вкусу, стали давать нам «ЦУ». В отличие от старшины роты, вводный инструктаж длился не долго. «Фамилия? Размер сапог? С какой целью прибыл сюда?» «Мельников, сорок второй, прибыл сюда, чтобы отдавать долг Родине!» «А вот и не угадал! Ты, бестелесный дух и прибыл, ты для выполнения самых грязных видов работ, понял? Повтори!» «Понял и очень быстро понял, поэтому так быстро сюда и телепортировался из Союза, только из поезда Фалькенбег-Галле и прямо сюда, даже переодеться не успел» «Кто по цивильной профессии будешь?» А вот тут мой мозг и натс дал осечку, что означало слово «Цивильный», я только недавно узнал, а тогда я впал в некоторое затруднение, и непозволительно долго промедлил с ответом. Отвечать надо быстро, ибо время деньги и это «Деньги», мне стоило некоторых потерь, потерь в провалах памяти. «Набычился, я сказал, быстро! Напугал меня, быстро, ну!» Вот ведь незадача, а пугать-то я не умею, пугать людей нас ещё не обучали, и поняв это, повар пришёл мне на выручку, так сказать, подставил своё плечо помощи. После этой демонстрации, я несмело, так, попробовал набычиться и напугать повара, умирая от комизма и маразма происходящего. Повар не вызывал недоверия, наоборот, в нём отсутствовали животные начала, это был добрейший по всем меркам человек, и душа его скорее всего тоже была не грешна, но? Закрыв глаза и уперевшись ногами покрепче в кафельный пол, я от ужаса закрыл глаза и приготовился к потере памяти во время прилёта хофмата извне. Я видел, как ранее рука отрабатывала удары по столу, но как оно будет по твоему молодому задубелому лбу, вот ведь вопрос. «Открыл глаза, я сказал!» Вот тут мне стало реально и страшно и одновременно дурно, выжить после такого пожалуй будет определённо трудно. Я открыл глаза, а средний палец хорошенько так уже приладился по переносице. Ну всё, капец! Может пора просто врезать со всей мочи ему и не унижаться, пусть будет, что будет, но хорошо, что не врезал, Вова вдруг, не убирая орудие пыток ото лба, изрёк «Я, добрый, я, ну очень добрый и прошу не вынуждать меня никогда огорчать, ибо мне это очень не нравиться быть, как все, и я думаю ты это понял, пойди и передай это остальным. Скажи им, что добрее и милее меня, нет никого на свете, но не дай Бог! Не дай Бог!» Угадайте, о чём я тогда думал, что было в это время у меня в голове? Да, я и сам бы толком не смог бы вам ответить. Да, лучше бы он разок жахнул по лбу, да может он слабак, да может он понтуется или мазила, скажем, а теперь вот ходи и думай, шутит или и правда крутой. Ведь не попробовав силы, трудно жить на свете. Вот незадача, прямо, как в сказке «Как выскочу, да как выпрыгну, полетят клочки по закоулочкам…..тут лиса и убежала» А может и Вова тоже лиса, только белая, а? Электрик я, дизелист по военному значит, говорю ему скорее, чтобы «Суть» с «Делом» скорее разошлись у него в шарике-потшипнике вместо головы, хороший говорю. Что хороший, он меня спрашивает, у мамки с папкой или как? Хороший электрик, говорю, Олимпиаду строил, всё могу сделать. А вот это мы сейчас и будем проверять все вместе, верно, я говорю. Верно, верно заподдакивали и второй Вова-повар и Нина Ивановна и, как мне показалось остальные, чего не порадоваться чужой казни, пока у самого петля не на шее, ведь радость скоротечна, да и лизнуть предоставилась хорошая возможность, а может и правда я выглядел не мазово, ну да ладно, давно это было. А вот например «Массу» ты топить Вова умеешь, спрашивают меня? Я массу знаю, она вместо минуса в мопедах используется, но вот, как её топить, пожалуй, что не умею. Но, но как же я отвечу отрицательно, когда только, что выскочкой проскакал с положительными утверждениями? Ведь могут и не правильно понять, да и маленько стал привыкать к вопросам, ведь не из просто так их задают, как пить дать прикол, но в чём? Никак не могу офонареть, хоть убейте током, хоть чистой фазой без нуля и холостого провода! И вновь продолжается зачёт по электробезопасности, «На массу» ты можешь закорачивать? Боже, хоть один вопрос в тему, зачёт сдан! Ещё бы не сдан, если «Топить массу», из поварской области, ну там, комбижир топить или ещё что, а тут «Закорачивать на массу», да плёвое дело, легко, говорю, почти каждый день это делаю, по десять раз на день, говорю. А вот это я зря! Я это очень зря сделал про «Каждый день по нескольку раз» Вот в этом, как оказалась была моя большая и глупая ошибка, я попал, попал в самую точку! Большей радости не доставлял дедушкам наверное весь осенний призыв ГСВГ, нежели я со своим «Люблю закорачивать на массу много раз на день». Я ведь и в мыслях не держал, что «Топить массу» или «Закорачивать на массу» обозначало ДРЫХНУТЬ, да именно спать, спать лениво в любом положении и состоянии, стоя на посту в карауле, в наряде, на регулировании, на политзанятиях, в кинозале, во время маршей и забегов, в туалете на очке, это было достижением армейской науки побеждать всё сном и тяготы и голод и было любимым занятием умудрённых опытом бойцов, но, но не духов, борзо отвечающих прилюдно и не чувствующего в этом зазрения совести, это как разглашение тайны свободных каменщиков, как рассекречивание сведений из лаборатории ННРБ, как выдача государственной тайны. Я понял, что меня сейчас будут бить, я вспомнил 12 стульев, но там били «Возможно ногами», а здесь я понял, что бить будут долго и возможно по голове. Голову было откровенно жалко, она могла ещё мне пригодиться, хотя и подводила меня в последнее время, и не нравилась мне самому, но что мне теперь оставалось делать? Только набычиться и подставить её, глупую под хофманы, так ей и надо подумал я. Я очень добрый, ты это должен запомнить, но не дай Бог, не дай Бог я увижу, что кто-то из вас будет топить массу или кого-то вдруг закоротит на массу, то не обижайтесь, я вам буду долго делать искусственное дыхание и прямой массаж головы до полного выздоровления, ясно? Куда уж не ясно, яснее-ясного! Ну раз ты хороший электрик и чтобы не забыть, кто ты есть, ты, с этого дня и навеки, будешь для всех «Фазой», ты понял это? Понял. Ну то-то же. Поскольку один вопрос мы решили, то я предлагаю, говорит Вова, приступать к выполнению непосредственных обязанностей дежурных, то есть к приготовлению бульона на утро, а что для этого необходимо товарищ боец, а? Правильно, качественная вода, плюс электрификация всех котлов в варочной. А вот тут у нас небольшая заминка и она, как раз по вашей части, товарищ, с сего часа «Фаза», как поняли, приём? А в чём, собственно проблема, ведь не далее, как 10-15 минут уминали отличную картошечку, ведь с пылу с жару, бачков на шестерых пару. Понятно стало представление с кормёжкой, просто прикалывались над такими же, как сами когда-то, не более того, хоть и огребли за это от поваров. Так, что с котлами? Так, земля пропала, говорит Вова, не моргнув, подлец глазом, в землю ушла! Бери давай быстренько вон там ведро и дуй скорее на улицу за землёй. Мать мою Бог любил, это что ещё за вопрос в билете? Это что, опять Коперника на костёр, в топку здравый смысл. Это какой же еретик поставил повара, пусть и даже офицерско-генеральского принимать зачёт у дипломированного электрика, считай, что состоявшегося студента ВУЗа? А как же тогда быть с законами Ома, Кулона, Фарадея и других, почих в бозе, какая на фиг земля, чушь собачья, ересь, полный бред! Но дзынь покатившегося ведра, брошенного Вовой-поваром решают сложную теорему, вперёд и на выход, газ уже пошёл, Вова потерял ко мне интерес и занялся делом, а я впервые потерял интерес к науке и помчался за землёй, рота ждать не будет, ужин и завтрак должны быть приготовлены вовремя, а «Вертится она или не вертится» меня уже не интересовало, передо мною была чётко поставлена боевая задача, приказы естественно не обсуждаются, но беспрекословно исполняются и это меня от части и радовало и успокаивало и отчасти отбеливало перед умами прошлого, да Бог с ними. У них своя задача, у меня своя и я с нею справлюсь, была бы хорошая лопата, да клумба пожирней! Лопата, как и полагалось, стояла на улице в уголочке и видно часто использовалась для грязных видов работ, она была вся затёртая и древняя, а ещё говорили, будто у немцев весь металл плохого качества, начиная с вееров и заканчивая лопатами, а вот и поглядим, каково оно на самом дело. Лопата крепко схвачена за черенок, поворот на улицу и вот она клумба, да не простая, а с розочками, приготовившимися к зимней спячке. Дудки им, а не зимнюю спячку, нечего мечтать о том, чего может и не быть, может зима в этом году окажется лютая, может ящур, да мало ли, что. На улице не оказалось достойных свидетелей моих подвигов, но может оно и к лучшему, мало ли кому ещё захочется земли добыть для нормального фунциклирования электрических котлов. Как там крестьянин говорил-то? Вот тебе Миша вершки, а мне корешки, так вот и я, вот вам клумба ваши вершки от роз, а вот тебе ведро корешки с землёй. Земля то, что надо, самая, что ни на есть токопроводящяя, жирненькая, не то, что я, дохленький и несчастненький и в бане я давно не был, и девушки меня не любят. Махнул я не глядя ум на ведро ереси, но раз того требует Родина, то чего теперь рассусоливать, скорее наверх, Вова он такой, он долго ждать не будут, у него всё помечено, всё схвачено, а пальцы, так просто костяные, в самый раз для отправки СМС, нет, тогда не ведали о нынешних СМС, тогда СМС другое значение имело-Система Материального Стимулирования, то бишь хофманы от всех недугов, особенно от шлангита и закосита, а так же от природной тупости и беспросветной глупости. Говорят, что вниз по ступенькам быстрее чем вверх, не а, у меня получилось наоборот, а я через три ступеньки скакал, конечно спешил, конечно волновался, конечно хотел прогнуться и успел, как раз вовремя. Спасибо добавке веса к моему телу, влетел я с приличным запасом скорости и в самую гущу событий, мой прилёт был, как нельзя к стати, старшина роты и начальник столовой сержант Луценко в два голоса, четыре руки, распекали повара Вову и моё ведро с землёй пришлось в самую тему, в самый смак. Пропеллер из взмахов рук моего учителя и наставника имели определённый смысл, и были направлены на какие-то действия с моей стороны, но я понял это совсем по своему, скорее, скорее, земли, земли под котёл, восстановить утраченную массу. Вова, если ты меня сейчас читаешь, с тебя полстакана, то ведро оказалось не землёй, а молниеотводом для тебя, грозозащитой от папеньки и сверчка. Спасибо ведру, выручило, спасло жизнь от верной смерти, как же быстро меняется тема разговора, как громко топают папенькины подошвы яловых сапог о белый кафель в пупырышек, как сильно я болтаюсь на ведре, поднятый выше уровня беспокойным старшиной роты, как сильно хочется жить. Не знаю, что думал Вова и думал ли он вообще, но я думаю, что он зарёкся на всю оставшуюся жизнь посылать кого бы ни было за землёй. Ведро ещё долго трепало моё тело, старшина его не собирался отпускать и разъярённый визжал от беспросветной человеческой тупости, от такого дуболома, как я, который притащил аж целое ведро чистой антисанитарии в белоснежное лоно святая-святых, варочного цеха, где всё белоснежно надраено и вылизано поколениями служивых и вдруг такой пипец и ладно от чайника какого-нибудь, но ведь от потомственного дизелиста, выписанного аж из самой Москвы. Век воли не видать кому-то, а мне век дизеля своего не видать, гонять мне до самого дембеля на кухне в нарядах тележку с бачками из варочной в столовую и обратно. Грохот колёс папиных ног раздавался сзади и перекатами накрывал меня до самой клумбы, простите меня розы, видно не мой сегодня день, видно есть у вас шанс дожить до солнышка в феврале, видно ещё годик покрасуетесь перед нами до следующего призыва. О скоростях передвижения с ведром уже речи не ведём, времени высыпать и ручками, ручками, заровнять испохабленную клумбочку, кустики ножками и бросив ведро через дорогу к стеле, к ней родной, там герои, там бить не посмеют, это я и без посторонних сообразил. Ух, ух, ух, ооооох, вот гад, вот шалапутный и откуда вас на мою голову ротный притащил, взад вас, в пехоту, туда, в королевские войска! Вам смешно, а мне или через дорогу с поднятыми руками идти сдаваться или в пехоту. Решил сдаваться, пехоту я видел, а вот сдаваться ещё не приходилось и по касательной к стеле, за измятым пустым ведром, всё ближе к рукоприкладству. Бить вряд ли посмеют, это исключено, а что тогда? Как нам разойтись не побитыми? Спасибо опять ведру, «Козённое имусчество загубил, колотить тебя-горбатить», «Ото, марш з мойих глазив долой, тикай-геть видсиля, шоб глаза мойи тэбэ ны бачилы, от жжешь бисова дытына!» Шагов за десять обежав старшину роты, я дал такого дёру, что самый дальний закуток оказался мне спасением, нож в руки, голову в шею и ножичком, ножичком по шкурочке, только очисточки и повалили из моих рук, как стружка из под резца. Не знаю, искал ли меня после папенька, но думаю, что от такого, он скорее сам бежал, чтобы не выть волком от того, сколько ему предстоит предпринять усилий, чтобы землю из клумбы не использовали в качестве естественного заземлителя, а я в этот вечер напрочь забыл о самом главном, «куда девался Бром?» Бак картошку в сорок литров в шесть рук начисть не так уж и трудно, если конечно имеешь к тому отношение, но воисправление, оказывается можно начистить в полтора раза быстрее, проверено и запатентовано на личном опыте. Вова отвлёкся на свои горячие дела, мы спонтанно перешли на байки из сельской жизни, а там и другая работа подоспела. Упустил я в этот вечер момент приготовления закладки продуктов в котёл, Вова с Ниной Ивановной уже пенку снимали и спорили по поводу не досола, но пробовать то, что сварили никто не хотел, соль сыпали на глазок. Ну думаю, Вова понятно почему не желает пробовать, видно Нина Ивановна уже успела набубухать в солдатский котёл Брома от души, а Вове видать приспичило куда, то ли на дембель потентом вернуться, то ли в самоходы к немцам, но чего самой Нине Ивановне набубуханное Бромом варево не попробовать, да хотя бы так, ради прикола, ведь чего ей бояться, она ведь женщина, это нас надо снизводить до уровня наполшестого, а ей чего, может и на женщин Бром оказывает равнозначное действие и муж майор запретил ей строго настрого это делать? Люди, скажите пожалуйста, вас Бромировали или нет? Вот ведь незадача, до сих пор пытаюсь выяснить этот вопрос и ловлю людей на том, что, «Да», в котёл сыпали Бром, а вам, спрашиваю, тоже сыпали? И нам сыпали. А вы это видели? Нет не видели, но говорят сыпали. Не скажу, что был я пальцем деланный, что тогда, что сейчас, но за Ниной Ивановной я ходил, как на верёвочке, проходу ей не давал, всё мечтал поймать и вывести её на чистую воду с этим самым «Сыпали в котёл», я все баночки перепробовал, все мешочки пересчитал, в туалете регулярно пробы снимал, есть контакт, нету брома, ну и слава Богу. Но, я там выше спросил, а может сыпали Бром всё таки? А? А если сыпали, то как оно с Бромом в туалете, а?
Владимир Мельников 3: Продолжение истории с нарядом по столовой. Угадайте о чём буду чепуху молотить, какую чушь выложу снова, да конечно про злосчастный наряд или про то, почему в наряде есть перестаёт хотеться, но и о Броме не собираюсь упускать из виду, не дождётесь, я эту проблему до сих пор не решил, спасибо, что дети есть и то позитив. На работе подводник, капитан первого ранга, ОБЖешник наш говорит, что мол, когда в море выходили на три месяца, то на втором месяце начинали сыпать в котёл, что мол пища очень калорийная, Аленка на двоих, сгущёнка на двоих, по 30 грамм масла утро-вечер, повышенное количество мяса и 70 граммов красного вина (АПЛ «Барс» Тихоокеанский флот) и матроса из БЧ-5 (дизелисты), от такого распирает до очень-очень. Шляться не очень есть где, во сне плохо спит, паёк пытается спихнуть другому, купание до трёх раз не помогает и боец Тихоокеанского флота идёт на камбуз и сыплет в Аленку Бром, заедает тридцатиграммовой шайбой масла и запивает семьюдесятью граммами вина, чтобы отбить смертельно ядовитый, не выносимый запах спасительного средства, применяемого в качестве окислителя ракетного топлива, Брома! Правда весилит, такой рассказ трёхзвёздного капитана, а мол через месяц, всё устаканивается и третий месяц уже не подсыпают Бром, мол матрос из БЧ-5, должен быть к исполнению матросского долга, поматросил на берегу и снова Бромчика накапал. Ну, это я сейчас раздухарился сидючи на кухне, но тогда всё было иначе, тогда мы кружком сидели в комнате и мучили картошку. Вечер, темень на улице, снежок посыпал, скоро Новый 1981 год, но мы ещё его ни разу здесь не отмечали, и отмечают ли его вообще здесь, хорошо бы «Да». Дверь со скрипом по ноге, боль от её удара, чо расселись, вскочили и метнулись за мной, ах это уже добрый Вова опять в поход собрался и нас, своих оруженосцев за собой потащил. Схватили корыто и на склад за безголовой треской. Дорожка знакомая для меня, уже позитив, я почти угадываю путь и вприпрыжку с корытом впереди всех на выход из столовой по той лестнице, где офицеры или неженатики ходили кушать в офицерскую столовую или те, чьи жёны были взяты в Германию по пути «мамкина юбка-платц училища во время выпуска-поцелуй-ещё поцелуй-обнять пониже, повыше талии-загз-буфет на вокзале-три часа на Брестской таможне-«Метла» в кружочке внизу декларации-две бутылки водки в одни руки через границу-узкая полка в плацкарте Брест-Галле-узкая комната в общежитии-поцелуй-ещё поцелуй-всё остальное уже было-столовая с приличными официантками» А вот и дворик и дверь в подвал, где много масла, печенья и солёной рыбы в бочках. Дверь нараспашку, каптёрщик с золотыми фиксами радуется нашему позднему визиту и встречает нас солнечной Днестровской улыбкой, сочной, как его родные Валашские яблочки. Год службы позади и улыбка настоящая, не вымученная и мы ему, здрасьте, здрасте на ночь говорить, плохая примета. Нам бы рыбки и если можно без головы, да ради бога, проходите и покатил на своих колёсиках шарнирах по складу впереди, вот только накладную тисну печаткой из бронзы, что у каждого солдата на цепочке с ключами от несуществующих дверей болтается и регулярно изымаются старшиной роты при неожиданных досмотрах. На дивизионном продовольственном складе нам уже приходилось как-то бывать, но то воровски, по ночам или вечерам, когда ротные нехватчики посылали за «Пожрать» и нового увидеть не удалось, разве что в этот раз. Склад был расположен в подвале ГДО и опоясывал ГДО по периметру, только под землёй, мрак тут стоял ещё тот, «вервольфы» отделялись бесшумно от стен и виде теней преследовали всюду неотступно и тихо, слабое освещение помогало им существовать довольно длительное время, думаю, что некоторые сумели дожить и до наших дней, так и не материлизовавшись, но то что они там были это точно. Каждая мурашка на моей спине вам и сейчас может это подтвердить, я это утверждаю со всей определённостью, сейчас вот только с донышка долью и горло прополощу остатками «Журавликов» и продолжу уже в более здравом уме. Итак, длина коридоров была такова и высока, что грузовики марки «Бенц» выпуска 1938 года могли легко кататься туда и обратно. В полу были прямоугольные люки и в них стояла мёртвая, тяжёлая вода, но по-моему всё таки она утекала, ибо как-то раз, бросив тихонько стружку из столярки, течением прибило к краю через некоторое время, а бросив ещё раз в край «Норки», стружка снова как в прошлый раз прибивалась так же, как и в первый раз. За поворот налево простиралось пространство никем не освоенное и навеки брошенное, каптёрки были на замках, но в них наверное ничего не было, а может и было на стратегический случай, но только сильно сомневаюсь я сейчас в том, ибо вода в «Норках» стояла, что в подвале роты, что здесь, по самый обрез люка и вылиться на пол. Подвал ГДО практически плохо освещался везде, но по той стороне стены, что идёт параллельно трамвайке особенно плохо, идти на ощупь в компании «вервольфов» было стрёмно и гадко, ближе к центру той части подвала, находилась совершенно открытая «норка» размером метр на метр и если бы ещё чуть зевнуть, то всё, капец по Гальски, встечайте у того берега у шлюзов в Заале вместе с пустыми бутылками и пакетами с Буны. Прошу не отвлекать меня на неинтересные мелочи и разного рода пустяки, раз пришли за делом, так пора путину открывать, бочка до утра открыта ждать не будет, рассол может и кристаллизоваться. А что это вероятно, мы скоро сами убедились, ибо руки, по локоть погружённые в насыщенный раствор поваренной соли, вспыхнули опаленные вместе с волосяным покровом и покрылись льдом смерти. Теперь стало понятно, почему треску, замоченную в таком крутом рассоле прячут в темноте, на свету кристаллизация соли неизбежна и её выпадение из воды гарантированно, такой кратности был её состав. Мясо хранят 60 лет, треску без головы 300 лет, а после этого выдают на раздаче бойцам комендантской роты. Первая пошла, да нет, рыбку в пару килограммов не успел зацепить, первая пошла из рук вниз в бочку и только крупные брызги рассола полетели вверх и в глаза, вторая плюхнулась уже в железное корыто-носилки, да так и осталась недвижимая, а куда ей, ведь головы-то с моря нету. Пять, десять, сорок, носилки в гору, рассол по корыту, уроды стойте, сливайте воду. Воду слили, легче не стало, странно, ведь без головы, но откуда такая в ней тяжесть, ах да, из рассола, шире шаг, не расплёскивать, ишак вас нюхал! Лучше бы меня ишак нюхал, чем так телепаться с корытом, я вам не Ваня Поддубный и не Турчинский, я парень 46 размера, весом, почти как треска безголовая. Таких тяжестей в железном корыте я и во сне не тягал в гору по ступенькам, грыжа лезла из пупка и мошонки, но километры ступенек одолевались пердячим паром со скоростью корыта и цоканье подковок скоро стало раздаваться уже по ровной поверхности , и с маху прекратилось в комнате разделки рыбы и других овощей, грохнув о пол железным корытом с ручками, «вервольфы» отстали и остались в подвале с хлопчиком их солнечной Молдавии. По прошествии времени мне стала понятна причина назначения того хлопца на такую ответственную подвальную должность, а у них, ну там, в Валахии, не очень-то обращают внимание на тени прошлого, они к этому критичны, Дракула живёт у каждого свой, в винном погребке, а чертей там у них, ооооой сколько, особенно в праздник молодого вина. Как выдумаете, а что было дальше? Правильно, было продолжение рассказа, а мы на достигнутой победе в поединке с треской решили не останавливаться, мы решили с неё содрать шкуру, да как следует вымочить в проточной воде, а сколько она будет над нами измываться со своим солёным прошлым. Долой шкуру в след за головой, таков был наш план на сегодняшний вечер. Нет может вам он не понравился, но вас тогда с нами не было, с нами было «ЦУ», содрать шкуру, порубить, чтобы в проточной воде не ожила, положить кусочки под круг с круглыми дырочками, вставить шланг в круг и присоединить шланг на сутки к водопроводу. Треска хоть и была давно совсем мёртвая, но убивать своими шипами и костями нас не переставала, пальцы жестоко поплатились при снятии шкуры, а раны пожалуй тоже требовали вымачивания от занесённой под кожу соли в проточной воде не менее двух, трёх суток. С рыбой было покончено, с варевом Ячневой кашки у Вовки дело тоже подошло к концу, шкварочки из сала и лука на газовой сковородочке успели загнуться и покоричневеть, запах поджарки утомил наши ноздри, пора было принимать пищу, то есть ужинать. Ужинать мне особенно нравилось, ибо на ужин давали картошку или на крайний случай рожки, но всегда на столе присутствовали селёдочка и лучок, давали иногда по весне рожки с рыбными консервами в маслице, но от этого ужин нравиться менее мне не становился и обязательно вкусный горячий чай, настоящий грузинский или краснодарский, но без красителя, как сейчас, вот жизнь была, право слово! Успеть поесть, прибраться и в роту. Каукую роту, вы что, офонарели? А танцы? Какие ещё танцы, мы на это не подписывались. Хлопцы, соглашайтесь, говорит повар, танцы будут во дворике ГДО, Музычку послушаете, заодно и посуду помоете из офицерской столовой, я вам картошечки пожарю, в душе разрешу побалдеть. Давно небось мылись? Ну ладно, гулять, так гулять, где наша не пропадала, где нам не перепадало за грехи, когда ещё танцен-зинген-шпринген увидишь? Ударили по рукам да и не пошли в роту, причина была вполне уважительная, наряд часто задерживался допоздна, дело молодое, привычное. Нина Ивановна с Вовкой номер два заметались на выгрузке пищи из больших ёмкостей в 40 литров в малые бачки, официантки запорхали крылышками на фартучках и закружились танцен до восьми вечера, пока последняя порция сосисок с рожками не была поставлена перед уставшие очи отца командира, день был трудный, день был последний, вечером в ГДО на вечерний танцен-зинген-шпринген, танцверанда ждёт своих героев, наряд в коменданской роте готов по первому приколу поспешить на выручку дежурному по кайфу в ГДО. Мордобой заказывали? Угу! Получайте и распишитесь в своём полном подпитии. Наряд на выезд, тело на улицу с площадки на вынос, как из мавзолея, нежно на свежий воздух под сень клёнов и платанов, на ручки жене. Кто помнит, тот не забудет, а кто не помнит, тот не поймёт: «Хочу прибиться к берегу, но волны не дают!», слова народные мотив из прошлого. Три ёмкости в один ряд, мешок муки на полке, горы грязной посуды в мойке, руки синие от мокрого, считать до ста бесполезно, их, тарелок намного больше, волны как в Сиваше во время штурма Перекопа, мука на полу, мука на лице, мука в воде и на тарелках, мука, спасение от жира, мука, залог чистотв и здоровья. Бывало и похуже, мука часто кончалась, появлялась горчица, потом появилось «Фери», только на немецкий манер, но ничуть не хуже, отмывало идеально. Мыло использовали тоже но не часто, наверное его крали, так как муку в карманы сыпать и красть пока не додумывался никто, а вот фери и собачье, ну а почему бы не унести, может война, сгодится в личном хозяйстве. Под Амурские волны в мойке было трудно понимать, что твориться на танцверанде ГДО, этаж был второй-то, да по высоте-то тянул аж на четвёртый, да плюс крыша шатра от дождя, мешала нвблюдать сверху за происходящим, да плюс свет софитов в 500 свечей, но кое что рассмотреть всё же иногда удавалось. Видны были столики, выпивка, живая музыка, «Фаусты» на столах, закуска, пары, шум и больше ничего. Да, макушки ещё было хорошо видно, а так в общем и всё. Зря не ушли в роту, вечер не оправдал надежд, лифт на верх в мойку, не подавал из зала ГДО шампанское и ананасы, омары кончились не достигнув ГСВГ, ещё на Московских складах, пиво не подавалось, правда нас никто и не собирался по всей видимости отпускать в роту, кто будет грязь до утра бросать, конечно нас поимели, но это ведь законно, наряд как никак. Вовка морковка конечно не обманул в целом, танцы состоялись, картошечка, порезанная самым необычным образом (Фри) засыпалась в расплав комбижира в газовой сковородке и помешивалась ситечком, вытряхивалась от масла и ссыпалась в бумажный кулёк, от души посыпанная выварочной солью, запах счастья и свободы, что все дела поделаны окутал нас с головой, а «Марш мыться в душ» добавил новых ощущений нужности жить и уже пожалуй впервые скажу за себя, служить. В душ запёрлись всей глупой компанией и резвились, как придурки, бросаясь комками пены, толкаясь и брызгаясь холодной водой. Ну, коль помылись с головой, то какая уж вечерняя поверка нафиг, хавать картошку «Фри», запивать её из алюминиевых кружок чаем, смаковать вкус чая с шестью кусками рафинада, лучшего и сейчас мне не пожелать, на такую службу подписываюсь прямо в этом посте, забревайте, сейчас только вторую откупорю и налью. До службы я такого способа жарки картошки ещё не знал, но она оказалась на высоте, вкус мне понравился и запомнился способ её приготовления. Время отбоя прошло, мы решили стать не возвращенцами в ночную роту, а зачем? Завтра сранья опять сюда. Выбрали место на полу у газовой плиты, которая работала день и ночь, жар её конфорок нагрел не только чугун, но и до основания прогрел и пол вокруг себя. Вот это и решило вопрос ночлега, бушлаты брошены на пол, места заняты согласно наглости хозяина, но места всем хватило до самого утра. На плите курился пар из кастрюли для утреннего чая, рядом ухали в баке мослы и рёбра туши говядины для обедешного бульона на первое, слюни пуская на кафель и постанывая спал первый наряд моего призыва, на дворе сыпал снег, а про нас никто и не вспомнил. Утро было раннее, уютное но хмурое. Счастье наше закончилось в 7 часов 46 минут с явления папы на кухню. Наряд вне очереди, а если ещё подобное повториться, оставлю ещё на неделю! Боже, может ещё порпробовать в загул уйти? Но горячку пороть не будем, мы теперь люди грамотные, надо ещё эту неделю дожить, а там поглядим.
Анатолий: Володя, мне понравилось твое сравнение приема пищи с пеликанами. Второй рассказик для меня поинтереснее, наверное потому, что ты меньше отвлекался от главной темы.
Владимир Мельников 3: Анатолий Спасибо, но отвлекаться иногда полезно, ведь мы так мало знаем друг про друга, даже если бы служили 2 года, но ведь столько времени прошло и по другому всё вспоминается. В рассказах правда о службе, вымысла нет, есть преуменьшенное значение дедовщины, хотя всякое бывало, часто по нашей вине, но из песни слов не выкинешь. Третий рассказ завершает неделю наряда по офицерской кухне, потом будут про учения КШУ и штатные регулирования.
Владимир Мельников 3: Продолжение расскажа про наряд в столовой. Первый день наряда, не последний, что нас ещё ждёт? Но ничего, день, как день, на большой плите сорокалитровые кастрюли вновь заняли свои места, Вова с топором появился откуда ни возьмись, топор такого размера, хоть Французскую революцию повторяй здесь, выдюжит все казни и на свиную тушу запас силы останется. Ну, кто на меня? То-то же духи, тащи сюда едрёна кочерыжка её за филейную часть, рубить будем на мелкие кусочки. Успели боковым зрением оценить Вовину гильотину и ходу в каморку за тушей. Пусть лучше на ней свою силу кажет, заодно и мы поглядим, насколько он дед, да и дед ли. Революция не потребовалась, Вовка умучил и себя и топор и нас всех салом и кровью так уделал, что революцию ему бы не доверили вершить, мало своей кашки парашки кушал. Порубили, по полу поваляли, пенделей за ротозейство огребли, ну и на том спасибо. Топор под кран и на видное место. Пока Нина Ивановна сама с собой бубукала, пока сюси-пуси с официантками на раздаче гуторила, Вова повар успел украсть от филейной части хороший кусман на антрекот себе в обед, жулик он был и наверное по сию пору этим не грешит заниматься, иначе какой он на фиг танкист. Вова своё дело знал очень твёрдо, да и как оказалось позже, дедом он не был, он только мечтал им быть, но в отсутствии старших на камбузе (Нина Ивановна не в счёт) с удовольствием демонстрировал то, каким он будет дедом, потом конечно, не сейчас, но почему не начать к тому светлому времени начинать готовиться уже хотя бы вот сейчас, с этих вот самых духов, ведь никто не видит. Красть с кухонного стола грешно, но красть для друзей почётно, нет это не мой девиз, так поступают люди наделённые ключами пищевых и вещевых складов, каптёрщики, водители и конечно мы, дизелисты. Вова может и рад был бы избавиться от столь почётной обузы, но те, ну те которые на чердаке, по головке не погладят, да и те, которые не на чердаке, те тоже за отсутствие ночного обжорства по головке не погладят, спросят, не упустят. Не нами заведено, не нами будет отменено ночное питание. О том, что Нина Ивановна зевнула и не видела воровства, я глубоко ошибался, так как она сама тот кусочек с кило восемьсот на столе разложила, да и прошлась взад-перёд молоточком по мякушке, потом сольцой посыпала, перчиком приправила и «Вова, возьми сливочного масла в холодильничке, да не забудь постного добавить, знаю я тебя» удалилась по своим бабским делам к официанткам в генеральский зал. Вова сковородочку на газовую плиту кинул, маслица в неё добавил, маслица себе на кусманчик белого намазал и совмещая приятное с полезным принялся за дело. Вот обжора, и тут зажал, сейчас они с Ниной Ивановной антрекотиком побалуются с утреца и на кой им обеда ждать, пусть их офицерский желудок ждёт, сколько ему ещё это делать раз. Пока Вова закусывал маслицем с белым хлебушком, да от шкварчащих брызг отскакивал, я ему чайку послаще наводил, а пока рафинадные кусочки пытался отделить друг от друга, ну чтобы точно ему положить, пришлось лишние спрятать за щекой, ничего подобного, не заметит, ибо мои щёки из-за спины видны. Жаркое прыгало на тесной сковородке, я с духами складировал горы посуды из офицерского зала, Вова снимал последнюю пробу. На разделочном столе у Нины Ивановны в это время появился поднос и она там, что-то колдовала, наверное сейчас с Вованом приступят к завтраку, а там глядишь и может быть нам, что-то обломится от киловосемьсот филейно-зажаренной части. Но, напрасно слюни мы пускали и кашу утром не доели. Эй, духи, а ну живо сюда, подал Вова свою первую команду нам всем, кто из вас знает вход на чердак? Какой вход? Первый раз слышим, да и зачем нам вдруг понадобился чердак, нам, что и там наряд нарядить? Нет, мы так не договаривались. Слазить нам на чердак и накормить тех, кто там находится? Вот это новость, вот насмешил, так насмешил, может сейчас и про Карлсона что-нибуть ляпнет, да ведь ему верить нельзя мужики, ведь он наверняка опять вздумал над нами насмеяться. Зачем такое вкусное и питательное блюдо тащить на чердак, не проще ли его прямо тут умять, всем колхозом? «Я кому сказал, на чердак, так на чердак! И пулей назад с посудой». Там, что антифашисты до сих пор прячутся или «Красная капелла» не успела выйти вовремя из игры? Кто там и что он там делает и ещё вопрос-какого чёрта его надо мясом, зажаренным в панировочных сухарях кормить и чай со сливочным маслом подавать? И как это на моей жизни в дальнейшем отразится? Кто там живёт? Поднос с мясом под нос, сливочное масло в фарфоровом блюдце, кофейник чая, белый ломтиками в крупную дырочку хлеб и шаги по лестнице всё выше и выше. Угадайте о чём я тогда думал? Да ни о чём, мне пофиг, ну прикололи с «Землёй», ну и Бог с ними, другие якоря рашпилем точили и тоже отслужили и вернулись. Постою на лестнице на чердак, покричат, да и вернусь, пусть уписываются над болваном. Но вот постоять не получилось, дверь там и вправду имелась и прикрыта не насовсем была, видно не опасались внезапного обыска или приезда гестапо наши антифашисты, наверное хорошо законспирировались, раз всё нараспашку у них. «О, проходи-проходи, братва подъём! Завтрак в постель прибыл на троих». На троих? Так их тут аж трое, тех тоже было трое, ну тех, которые из ларца. Три Чапаева с казацкими усами, в бриджах и белых рубашках с болтающимися широкими подтяжками мирно сосуществовали под одной крышей с Карлсоном, но без пулемёта «максим», выставленного для демонстрации силы в чердачное окно. Три абсолютно неразлучных друга, три мужчины хоть куда, три закадычных друга, три человека которых знал сам главком ГСВГ, которых уважали все мало-мальски грамотные люди-три дивизионных лепщика. Я раньше их не видел, не слышал об их существовании, но как я был удивлён и польщён, когда и каким образом с ними познакомился. Это были абсолютно крепкие, средней упитанности качки, замечательно играющие на гитаре, с золотыми кончиками пальцев, пальчиками ювелиров, ваяющих бюсты Героев Советского Союза, что были ими созданы и смотрели на нас с постаментов во время принятия присяги. Так вот кто эти замечательные люди, вот они какие, такие простые и скромные хлопцы. Все с высшим образованием, отслужившие чуток и готовившиеся к заслуженному дембелю, к принятию лейтенантов запаса. Само помещение чердака могло быть и поуютнее, чуток было захламлено мешками, коробками и ломом от сколотых алебастровых фигур. На подставках стояли сваренные из арматуры, а может просто плетёные из проволоки, подобия бюстов, на полу грудились мешки с белым алебастром, гипсовки из резины были перепачканы застывшим неизрасходованным раствором и требовали выколачивания, остатки еды валялись на Аля-столе сработанного горе-мастером из подсобного материала, три солдатские раскладухи в самый раз вписывались в скудный интерьер чердака, крючья вбитые в стропила и кроквы служили ныне не в качестве складирования окороков и колбас, но для иных целей. Часть стен была увешана голыми девушками, спутницами всех ваятелей и художников, часть была густо увешана паутиной и застрявшими в ней насекомыми, некоторые из них до сих пор безуспешно пытались выбраться, почти как я, подумал я про мух. Честно скажу и сейчас, я очень был рад такому знакомству, теперь я мог что написать в письме и мог чем поделиться с другими, я самолично прикоснулся к тайне, кто знает, чьи бюсты стоят по всей стране? А, не знаете, а я хоть про свои, но точно знаю. Пока я гири пробовал 16 килограммовые пошевелить, пока надрывался пятиколограммовыми неподъёмными гантелями, бойцы лепного фронта времени даром не теряли, треск поджаристого до корочки антрекота и хруст челюстей говорили о том, что жаркое удалось, это раз, что его вполне достаточно для поедания, это два и что чтобы ты всегда сюда приходил, это три, и чтобы не один, а с подносом, это четыре. Спасибо тебе боец, а теперь маленько вот тут приберись, а будет время заглядывай сюда со своими друзьями, скажи, мы разрешили, зер гут камараде? Зер, зер, ловлю на слове. Спасибо за доверие, прибрался, а в чердачное окошко можно поглядеть? Да погляди если дотянешься, этого добра не жалко. В окошко глянуть удалось с третьей попытки, спасибо ящику, ничего интересного не увидел. Огромные деревья и белая стена толи-бани, толи-психушки, тогда я только начинал жить и мне бы Дом родной тогда увидать, а что до бани или психушки, да на кой они мне коли вот они здесь, через дорогу, стоят себе сто лет. Ну, я пошёл. Дык и с Богом, ступай себе говорят, в обед не забудь наведаться, не прозевай, явишься часика к трём, а опоздаешь, так гляди, изваяем твой бюст в гипсе, родная мама не узнает, водичкой польём и старшина роты не узнает среди остальных своего пропавшего бойца. Да, шутим мы, шутим, но про три часа помни, ну беги, нам работать пора. Как я мечтал о следующей встрече, как с девушкой, как с Родиной. Что успеют за это время они сделать, как это у них получается, может и я тоже так вот начну лепить, может и у меня что получится, может и отпуск за это дадут, ведь им же дали и ещё говорят второй дают, вот бы их цацки да на мою грудь. Пока я прохлаждался успели произойти более существенные изменения на кухне, там всё погрузилось во мрак, и Нина Ивановна и Вовки морковки, и мои друзья по духовным делам, отключили электричество. В котлы вываленная из кастрюли картошка пускала белые пузыри, только газовые кухонные приборы тяжело дыша газовыми факелами в дно гига-кастрюль оставляли надежду на приготовление обеда, но картошка-то уже там, в котлах, а что теперь с нею делать, как выколупывать и куда? Места на плите не предусмотрено столько, не зря котлы добавить пришлось, думай Вова, думай другой Вова, Нина Ивановна может отдыхать, её «Думать» не касается, не женское это дело, это роскошь мужчин. А ну пулей сюда метнулись, ко мне я сказал, заорал Вова и мы поняли, что надо не лоб подставлять под хофманы, ведь сам сказал, что он очень добрый, а спасать положение. Как в сказке про Вовку из тридевятого царства, тот тоже и тесто месил и дрова клал в тесто, почти как с нами. Метнулись вниз и принесли птурсом дров, ясно я сказал, да чтобы не сырых, бегом давай. Скажите пожалуйста, что бы вы стали делать в таком случае? Правильно, сначала бы принесли, а потом бы подумали, ведь подумать всегда и потом спокойно так можно, не пеша, а когда картошка в котле пузыри уже пускает, то её доваривать надо и как можно скорее, вот и мы за этим здесь и находимся в наряде, всегда под рукой, готовые выполнить любой каприз нашего шефа-повара. Скажите пожалуйста, где можно позаимствовать охапку дров? Не надо крутить у виска, у нас картошка уже в котле, два других котла тоже заряжены, люди вкалывают на морозе и им скоро может понадобиться горячее питание, где взять три охапки дров, по количеству котлов. Помнится в прошлый выход в «свет» за землёй, я наблюдал в углу у входа в пищевой склад, приличную кучу ящиков из тонкой фанерной доски, а не может ли она нам сгодиться в качестве горючего материала, какая интересно у неё горючесть, можно ли на ней доварить в котлах похлёбку, а иначе теперь не назовёшь то, что осталось от нормальной бульбы, может хоть кулешь ещё и получится из неё, но не выбрасывать же и не начинать же сначала её чистить и варить. Двадцать метров были преодолены нами в три прыжка, ящики не ожидая такой прыти и горящих наших глаз, даже поползли ближе в угол, чёрт их знает этих духов, мало ли что у них в голове, они и поломать нас так могут. Вот именно-поломать, поломать, потоптать, сложить в охапку и под котлы, нефиг вам тут на морозе мёрзнуть, в тепло вас, тепло из вас вон, даёшь катрошку! Поломать ящики втроём большого ума не потребовалось, домчать и закинуть их под котёл плёвое дело, а вот выдержать минуту не славы, но позора, даже втроём не так легко. Ржач Вованов и дежурного по столовой стоял такой, что его отголоски раздавались аж за территорией КПП, аж в Нойштадте, аж в Угольном уголке, но страшнее всего было не это, страшнее всего было то, что Нина Ивановна, привлечённая громким хохотом, упала на стол и чуть не поранила себя об острозаточенный нож и на неё напал такой приступ смеха, что обеда и ужина можно было ни офицерам, ни генералам не ждать, ни сегодня ни завтра. Знаете, а ведь только сейчас до нас допёрло, что мы купились, что нас ещё раз поимели и поделом, так нам ослам и надо, котлы ведь электрические, какие могут быть дрова? Дрова! Вы сказали дрова? Где ящики я вас спрашиваю, это уже нас начинал смешить заведующий складом, здоровенный под два метра прапорщик, с тяжелооттопыренным пузом он надвигался на нас всех своей непомерной громадой и требовал стратисфакции. Стратисфакции у нас, как на грех не оказалось, мы кинулись врассыпную по варочной, а на крик оглашенного причался сверчок Луценко и от одного вида дров упал замертво, он принял нашу сторону, гонялся по кухне только начальник склада. Я сообщу прапорщику Верховскому, он вас с землёй сровняет, вы будете у нас ср.ть досками, тупицы, ослы, вам всё шуточки, а вы, мать вашу, что рты пороззевали, кого вы слушаетесь? В Пехоту вас, сгною под корень! А, ну марш назад на склад с досками, две минуты и ящики готовы, мне их ведь завтра гансам отдавать, черти вы а не люди, мать вашу бог любил! Вот так посмеялись, вот так повеселились, теперь ещё ящики на морозе колотить взад, чёрт бы вас не побрал с вашими заскоками, всё прикалываетесь. Но электричества после этого не поступило к котлам, не ради прикола отключили варево, причина была естественного происхождения и её надо было скорее искать, ибо смех смехом, а варить надо по любому. Надо электрика из КЭЧ вызывать, всполошился начальник столовой, посылайте посыльного в роту. Так может я посмотрю, проблеял я, чувствуя на себе грех за дрова и стыд от потери бтительности, я ведь всё могу, я Олимпиаду строил. А у тебя инструменты какие-нибудь для этого имеются и допуск до этого самого? Да я так, посмотрю, может что смогу побыстрее сделать, пока там электрика дождётесь. Ну давай, покажи ему там нашу щитовую, пусть глянет. А если его там током ударит? Так следовало бы такого и током ударить, глядишь хоть этот поумнел бы, отвечает прапорщик. Ну поглядим, говорю и поглядели. Вы шашлыки когда в последний раз делали? Недавно, говорите, ну так вот, а шашлык из крупных грызунов когда в последний раз приходилось делать, а? То-то никогда. А вот наша вторая половинка наряда, что дежурила в солдатской столовой, решила попробовать это самое дело. Жаровни у них на этот случай не оказалось, ну и решили они крысу в щите зажарить и давай за ней бедной по всей столовой втроём со щётками носиться. Устроили так сказать скачки по пересечённой местности и своего таки добились, откуда зло пришло, туда оно и метнулось в поисках спасения, а поскольку шкафы с напряжением были закрыты, то хлопцы решили выколотить ускользнувшую от них жертву, да так принялись искусно по шкафу с пробками стучать, что своего таки добились. Бедная крыса, чтобы не быть замученной озверевшим нарядом, бросилась на шины 380 вольт, избавив себя тем самым от обесчеловеченного позора. Вот вам и причина пропадания питательного электричества. Открыть шкаф оказалось не трудно, запах горелой шерсти и палёного мяса заполнил помещение щитовой, зрелище увиденного огорчило даже меня, видевшее и не такое в своей электрической практике, животину было жалко, жалко даже если и была она крысой, такой смерти и врагу не пожелаешь, а ведь она так рисковала наверное ради своих детей. Пробки аж почернели, так по ним прошлась дуга, за стёклышками сгоревших пробок валялись сигнальные кружочки, место обрыва плавкой вставки было видно невооружённым глазом, поменять их было раз плюнуть. Плюнули на пробки, они зашкварчали, полотенце в руки и против часовой стрелки потихонечку, помаленечку, пробочку наружу, запасную вовнутрь и по резьбе назад в полотенчике до упора. Да будет свет сказал монтёр и яйца фосфором натёр, так и у нас, первое боевое крещение произошло. «Я же говорил вам, что это Фаза, во, видали, свой электрик!» Загорится-не загориться я не знал, боялся сам провала, но, о чудо! Всё зафунциклировало, загудело, включились вентиляторы вытяжки, заработали мясорубки, пошёл пар из котла. А, что же с крысой? Выкинь её на улицу, чтоб под ноги не попала! Так и день второй наш прошёл, больше нас не прикалывали, есть Боженька на свете, самим дороже приколы обошлись. Но как скажите без приколов? Да всех думаю этим прикалывали, но самый большой прикол ждал меня на ужин, ждал всю роту. Угадайте какой? Да вы его сами сто раз пробовали, с вами его сто раз делали-на ужин нас всех ждала жареная селёдка. Да, да та самая треска, что кисла в проточной воде сутки, была вываляна в муке, зажарена до коричневой корочки и подана с мятой картошкой и пережаренным лучком. Такой мерзости в жизни даже моряки покойного Кука не пробовали, когда на корабле стухла солонина. И знаете что говорят историки по поводу бунта на броненосце Потёмкин? Говорят, что бунт произошёл от того, что матросам вместо Дунайской кильки пожарили солёную треску, выловленную у берегов недружелюбной Норвегии, притязающей к нам по поводу какого-то там шельфа с залежами очень полезных ископаемых.
Анатолий: Володя М, интересное, хорошее продолжение..., но твою бочку меда портят твои же, короткие, но нехорошие и несправедливые высказывания о возможной ненадежности твоих сослуживцев, о нехорошей и незавидной судьбе гарнизона городка Хайде в случае начала войны, и до этого кое-что неоправданно нехорошее... Это, конечно, лично мое мнение, но по моему, схожие мысли возникают у большинства служивших в нашем гарнизоне. А если у вас и был кто-то, кто "за сигарету продаст", или "на кого нельзя надеяться", то ты конкретно напиши что такой-то был гавнюком потому-то и потому-то, но не обобщай, т.к. этим ты очень обижаешь всех ребят. А так выходит что твои нелестные высказывания относятся ко всем, всем - кроме тебя...
Владимир Мельников 3: свн Василий и Анатолий написать могу, кто был поимённо говнюком, но с какой стороны на это смотреть? Если посмотреть на Ивана Запорожана, то он был просто супер парнем с нами, но как только узнал, что в роте очень много ребят из Тирасполя, Бендер, Кишинёва, то от нас резко отзынул и так зашпрехал по молдавски, что у нас уши завяли и когда он в присутствии своих земляков, даже одного, начинал говорить только на молдавском, а ты как лох только головой вертел, то на одного то на другого и дутен пуло кулдомешти тебя просто бесило, поробуйте сказать мне, что это национализм, я вам не поверю. Это свинство разговаривать в присутствии других, когда ты точно знаешь, что мы не понимаем и можем заподозрить тебя же в том, что про нас просто матом разговариваешь, можете не соглашаться. Мы с сыном уехали самоходом в Пицунду и там в 1994 году 22 дня в августе прожили среди ЛЮДЕЙ, людей, которые тебе на рынке давали всё и говорили "Когда будете уезжать, заедете на рынок и расчитаетесь и ещё вдобавок подвозили на старой колымаге с московскими номерами до санатория имени писателя Гулиа. Я спокойно давал деньги и мне Володя, водитель директора из Адлера привозил плёнки и сдачу тютелька в тютельку, мы расчитались на месте за гостиницу только в конце отпуска, зашли на рынок и там со всеми расчитались и нам ещё в дорогу надавали инжира, мёда, дынь и довезли, у людей есть чувство уважения к другим людям, там у всех два имени, одно русское, например Володя. Старика и молодого зовут в присутствии рускоговорящих по нашим именам, говорят только по русски, даже когда сами с собой разговаривают, спросите зачем? Я и сам не знаю ответа, наверное такие сильные чувства и традиции у людей сложились, и старик и дитё, только Володя или Серёжа, без отчеств. Были на свадьбе у знакомого, никто не спрашивает, кто ты и что тут делаешь, заходи, наливай, кушай, если есть что на поднос положить, положи на выходе, никто не окликнет и не спросит, что мол покушал на сто, но положил на рубль. Переходили нелегально границу с малолетними детьми, а в это время в Абхазии отдыхал со своими бойцами Басаев, герой Абхазии, вот такие дела. Я специально стараюсь щадить своих героев, они были всего лишь людьми, а человек растёт, взрослеет и многое понимает и ему прощается и должно прощаться, если это не повлекло гибель или предательство. Я рос в семье в которой все служили, мой дед по матери был красным комиссаром и погиб в тридцатые годы во время раскулачивания, когда вёз зерно в город, другой дед в апреле 1943 под Харьковом погиб по вине глупого Хрущя, двоюродный брат Лёнька в Фергане в ВДВ служил и делал классные фотки во время прыжков с паращютом, я горел небом, я хотел летать, зять заканчивал Ленинградское Военно-Политическое училище и стал замполитом в Новомосковске и я ездил к нему и бредил тем же училищем. Готовился и сам стать офицером-замполитом и медкомиссию прошёл и три дня на пересылке пробыл, но что-то во мне сказало, стой! и я считаю, что ничего не случилось, что я не пошёл ВПУ, а пошёл в гражданский вуз, я всё же учитель, хотя тот же замполит не меньше учителя вкалывает со своими дуболомами. Вот сейчас я скажу, что я был прав в своём выборе, я счастлив тем, что имею, не думайте, что хреново бы служил, дудки, не одни вы можете это делать, но скажу, что если бы и вы пошли работать учителем, ничуть не желели бы об этом. Написал я про Ваньку и сразу начнут подозревать в национализме, семитизме, а Ванька стоит перед глазами и я его по прежнему люблю, Вань прости, виноватых нет, есть момент у Ивана, когда ему больше повезло с бронелистом из земляков, его оставили в покое, он попал в писаря, а там дедовщины не было, дедовщина зверски поддерживалась у мопедов самим родом службы, на морозе, на холоде, все мокрые в кузове или на мопеде, злые и от того кидались, как шакалы даже на свой призыв. У мазуты меньше было вони, но было. Самые пушистые были писаря, КЭЧисты, редакция, особисты и комендачи, хотя и там сверхурочные поощрялись. Мерзко было другое, чмо, ошибка аборта, на незнакомом тебе языке выёживалась над твоим сознанием и сама не знала, что ей надо, да просто упражнялась в будующем Приднестровском конфликте, Первой и Второй Чеченской войне, стрельбе в спину и сбивание самолётов в последней Грузинской войне, это всё не просто дедовщина, это махровый национализм, о котором запрещалось в слух говорить. У нас всё хорошо, всё чики-пуки, а ночью стадион гремел Алла-Алла и ремни гуляли от Осетин к Грузинам , Дагам и Чеченам, а комендачей поднимали их глушить и мирить. Про выйдем или нет из гарнизона, скажу так, видели и сами знаете, как политики сдавали наши вооружённые силы и уступали воле Горбатого, Ельцина и других. До Горбатого можно было расчитывать на армию и мало кто бы дёрнулся, но ведь и в ГДР и Чехии и Венгрии пробовали, а в Польше получилось и Лейпциг я помню ночной, и требования объединения помню, как только там война не началась, немцы воюют чётко, по секундам, нашим авось не навоюешь, Германию побеждали регулярные войска, научившиеся воевать за годы, мы были соплями, автомата не державшими, главное было, чтобы глупое соцсоревнование победило и грамоту на стенку. Воевать я не учён был, видел гробы устаревшие на колёсах и тросах тащащиеся, на таком не воюют, такое бросают на обочине, посмотрите хронику, что было брошено в 1941, Т-з4 и КВ прямо с завода, ЗИСы, на которые немцы пересели ибо по российскому бездорожью их мерины и рено не ехали (Автомобили в погонах, док.сериал) Когда я пришёл, ЗИЛ130 и ГАЗ-66 редкостью страшной были, а КРАЗы устаревшие, как 20 последних лет. У нас машины никто не ремонтировал, передавали от деда к духу, на тебе боже, что мне не гоже. Воевать не посты писать, это ещё хорошо, что оптимизм присутствует, хоть на вас да на себя надежда, у молодого человека мозги о жизни думают, ему жить хочется, ему жалко умирать, он ничего не поробовал в жизни и он это очень подспудно понимает, и ничего сделать не может с собой, не дави на него политграмотой, не проймёшь, у печки посади, дай горячего чаю хлебнуть для сугреву, успокой, да надеждой поддержи, что сынок, я так-то, так-то, а ты малец не высовывайся пока, а человеку нужен пример и опыт, не на его дырке в башке, а на твоём примере, живого и сумевшего врага убить, но самому сохраниться. Я точно знал, что воевать не будем, не с кем, убедили так, что поверил навеки, что то была война последняя и мы тут в Галле навеки, не к чему мне войнушки, да ползания, не проникся серьёзностью момента, и окружающие к этому относились не серьёзно, пили, баб щупали, по кунгам да по палаткам, охота, грабьчерешня, рыбалка, пей гуляй, веселись Россия, приехали на три, тять лет, урвали зарплата тут и вторая в Союзе, потом может на Сахалин мечта сбудется, потом снова в Германию или Чехию. Наступал век наживы и Мадонн в десятках экземпляров. Зять в Тулу начальству батоны сервелата и коньяки, они звание и Академию, квартиру в Москве, он им от зэков поделки, инспекции комсомола в ВВ в Мордовские женские лагеря и видя это поробуйте меня убедить, что надо день и ночь готовиться к войне. Правда смешно, правда. Мне на работе старик в 70 лет однажды и говорит, Володь, а ты слышал люди в электричке говорят, что будет война с Украиной в 2008 году? Ну я уважил старика, работаем с 1985 года, говорю, брехня, да нет, люди врать не будут. Какие люди? Люди, оказывается были правы, в воздухе война витает и они её чувствуют и начинают об этом говорить без разрешения и в разрез политики государства, а когда в 2008 году зенитчики из украинских хлопцев стали сбивать наши самолёты, когда Сербия, Болгария, Польша, весь Варшавский договор полез на нас, вот тут тот дед и оказался прав, попробовала украина повоевать, да где теперь юля и её козырный президент? Жизнь, ребята сложна, я с вами согласен, но говорить надо вещи правдивые, иначе сам поверишь в свою непобедимость и однажды обкакаешься, другие посмеются. Я не был избранным, просто в то, во что предлагали верить, трудно было себя заставить и согласиться на два года стать бараном. Забить могли и забивали, потом напишу, как из наряда по офицерской духа загоняли и он в бега подался, три дня мы не спали, искали, нашли под локатором на стадионе.
Анатолий: Володя М. пишет: "Про выйдем или нет из гарнизона, скажу так, видели и сами знаете, как политики сдавали наши вооруженные силы..." Володя, но причем тут все это и наш обсуждаемый вопрос на твои слова: "Если бы началась война, нам бы немцы из Галле и выйти не дали." И причем ты служил и описываешь 1980 - 1982 гг службы! Уходить в сторону от конкретного вопроса (когда тебе это необходимо) и пудрить мозги Пицундой и т.п. и т.д. - ты Володенька - непревзайденный мастер!
Владимир Мельников 3: Жизнь налаживается. Тут мы играли в футбол, часть автопарка, не вошла в кадр, не знал, что сейчас бы пригодился парк с видом сверху. Жизнь налаживается. Ужасно затянувшийся карантин подходил к концу, перегоняли нас на пару недель сверх нормы, нормы, мы так поняли, никто не устанавливал-от столба и до отбоя, от заката, до рассвета, только бегом, только вперёд, не отставать, мы должны быть лучшими, нам ставили в пример отпускников, нас ставили в пример друг другу, остальных ставили рулевыми к тачке или приставляли к метле с холостыми патронами, боевые пока не доверяли. Слух прошёл, что на вышке солдат из молодых, полугодовалых в артполку себе в живот из автомата выстрелил, а перед этим зашёл в караулку и положил лейтенанта и двоих бойцов, сам прожил пару часов и кончился. Новость жуче не бывает, кто стал говорить, что это у другого полка произошло, но факт гибели не отрицали и шум по дивизии пошёл. Мы с ужасом подумали о такой кончине жизни, не могли оправдывать солдата, даже если действительно деды залюбили в карауле, жизнь блин штука дорогая и шёл бы ты дружок со своим автоматом в дальний угол и там бы пулялся вволю, но зачем с собою других туда приглашать прогуляться за компанию. Стали критичнее относиться друг к другу, посматривали, кто тебе может шомполом в ухо ночью пырнуть, были и такие дремучие, вон один Вакулич чего стоит, дремучий, говорит голосом утробным, повадки лесного бродяги, такой шомполом полазит в тебе и на утро тебе же с интересом будет гудеть, как ему это понравилось, а понравилось ли тебе? Вакулича призвали прямо во время сбора лесного мёда, зачем не сказали, сказали надо мол и всё, ходит человек из Гродно, языка не понимает, отзывается только на пароль «Бульба», мягкий знак и букву я видит впервые, гляди не так команду поймёт, летать пулям шершнями над головами однополчан. Земляков у таких людей нет, то Киевская Русь его Родина, То Польская, то Австро-Венгерская, то опять Польская, то Гетмановская, то опять Польская, то опять Немецкая, то третий раз Российская, то говорят какая-то Белорусская, так поди объясни человеку, кто его земляк и что он забыл во вражьем войске, то с Наполеоном на Москву ходил, то от Москвы до Парижа с русскими. Теперь вот опять лямку тянуть, за кого? Говорят пока за красных. Мы так его и звали меж собой-угрюмый, таких боятся, такие как бродячие медведи. Деды попритихли сначала, но потом волна накрыла нас, «Что, радуетесь, думаете вы тоже так можете с нами поступить? Да?» , да нет говорим, нечем, не выдали по присяге оружие, да и сами перепужались больше от такого нелепого, дикого решения, что-то сильно надломилось в нас, шутки, шутками, ну поотжимался, ну хофман словил, так у тебя всё впереди, отыграешься, год служи-второй гуляй, так в уставе ГСВГ написано, всё законно, но чтобы стреляться, да насмерть, это по моему слишком, страх овладел нашими душами, а каково будет, когда и нам выдадут автоматы со страной убойною силой и в караулы поставят, как не сорваться? Может рано, может ещё покарантинить, пока окончательно не выздоровеем? Второй случай, объявился и завис надолго на наших устах, сержант из соседней дивизии сбежал во время несения наряда по роте, прихватил пистолет и 150 патронов, двигается в нашу сторону, на Запад, видели уже на дачах в Нойштадте, третий день поисков пошёл, если не сдасться или свои не пристрелят, то после трёх дней немцы будут искать и говорят, что те точно действуют и очень слажено, у них не побегаешь по малинникам дачным. И обидно за своего, жалко парня, как можно согласиться, что немцы опять свободно на наших глазах будут охотиться на юного партизана, ведь не убил он в роте никого, а пистолет можно назад вернуть, главное не дать людей поубивать, уболтать передумать, не спешить на Запад, подождать несколько лет и Запад сам к нему придёт, там такие в цене. А покавыделили бы ему соток сто хороших дачных мест по Берёзовом, Красноярского Края, с лесинами в 50 метров, хороший воздух, здоровый климат, хороший паёк и надёжную спутницу –дружба два, раз потянул, спина мокрая, второй потянул, полегчало. Зачем же охоту на виду у всего ГСВГ открывать по своему человеку? Долго колобродило наши умы это событие и вдруг в одночасье разрядилось, разрядилось в голову сержанту, кторый в СОЧах не бывал, но вот решился в тёплые края, туда, где орлы парят, на Запад улететь. Улетел, в очень холодные края, с немецкой полицией и чёрными автоматами долго не полетаешь, доносительство высоко оплачивается и поощряется. Тягостно стало и служба стала серьёзнее восприниматься, Вакулич перестал пугать своим видом, а мы возьмём да и спрячем от него автомат, а он его и искать не станет, не с кем ему воевать, у него и врагов-то никогда и не было, он посреди них всегда на перепутье со своею вкусною бульбой. Печальное быстро сменилось хорошим, наступило воскресенье, самый нелюбимый день, всех кто мало-мальски служил, вот бы воскресенья, взять и отменить, субботу можно оставить. Пока снежком зима не успела побаловаться, решили ротные умы матч века провести, сначала сыграть в футбол с молодыми, а потом ротная сборная против ротного начальства, то есть наших командиров взводов о ротного с замполитом. Дело очень сказали хорошее, мы это заценили по достоинству тоже, как не в футболе ли лучшим образом стираются углы отношений и происходит смычка дедов с простыми трудягами рабского труда-духами. О матче объявили на утренней поверке, всеобщем ежедневном построении, атмосфера в отношениях стала маленько становиться человеческой, в нас вроде даже себе подобных двуногих увидели, вроде похожи чем-то, вроде тоже почти люди, может и в такую интересную игру, как футбол, эти умеют играть? Может зря мы так негативно к ним, может пора переходить на ты? Вся мишура войнушки отошла на задний план, люди заговорили о святом, о спорте, да о таком великом, как футбол, люди стали собирать команду и стали у нас в роте появляться новые отношения, футбольные. Одиннадцать игроков из духов набрали одним махом, Иван Запорожан, самый главный нападающий, самая самая левая у него нога в ударе,Сашка Шеремет, Колька Умрихин, Толька Деревяникин, Игорь Собакин, Вова Тюрин, Игорь Шваб, Кузнецов по кличке «Кузнечик», ещё куча хлопцев из особистов, зенитчиков и писарей и наша команда готова. Я не попал в сборную, оставили запасным с парой других, вид у меня конечно тоже был спортивный, но выбирали больше по другому принципу, у кого больше веса ибо играть приходилось с тяжеловесами, видели бы вы призыв, который уходил на дембель? С такими в парке можно гулять только до шести вечера не позднее. С такими на узкой дорожке не сходись, ветром сдует, сам извиняться будешь. Играть было заманчиво, клёво, не бывает гражданского в армии, как это можно так запросто о гражданской игре думать, не может быть. Но команды построили на поле в автопарке, на фото видны его приличные размеры, из космоса и сейчас следы видны на асфальте от того матча. Поле парка было располосовано белыми полосами для стоянки машин, проверки тормозов (тормозного пути), во время ремонта машин и оставалось соорудить бутафорские ворота и можно начинать. Вся рота высыпала смотреть это зрелище, дневальные даже тумбочку кинули свою ради этого, в парке на поле стояли две команды и всё было так замечательно и по-доброму, что можно было запросто со старослужащими о чём-то поговорить, о футболе, о Спартаке, о прошедшей Московской Олимпиаде, о смерти Высоцкого, обстановка способствовала и всё устаканивалось и жить было можно, перестала пугать дальнейшая неизвестность службы, перестали дуться на выходки над собой, выяснилось, что и дедушек прикалывали, а это вдвойне порадовало и простило их грехи отчасти, всё было в пролом, впереди было хорошее-футбол, посмотрим какой? Было солнечное утро, было великолепное настроение, Ольшанский из своей киномеханической будки на весь парк гремел музыкой из свежепривезённых хитов, «Малиновки заслыша голосок, припомню я забытые свиданья, три жёрдочки берёзовый мосток и тихую речушку без названья», «Обручальное кольцо, не простое украшенье, двух сердец одно решенье, обручальное кольцо» и сто раз про «Синий синий иней, лёг на провода, в небе тёмно синем, синяя звезда, ааа, только в небе, в небе тёмно синем» и дрозды, завсегдатаи наших праздников, перепутали маленько, не скачки у нас-футбол, у нас, футбол, прыгайте дальше, как они меня достали своим присутствием и свистом не по теме. Почему они к нам на Север не улетают? Замполит наш, лейтенант, как новая копейка, весь сияет и светится, как же, это ведь его затея, с кем из молодых не бывает такого равного отношения со своими подчинёнными, сама доброта, сама простота, прост и доступен, как Ельцин в 1986 году в московском троллейбусе на Баррикадной. Со свистком в зубах, в женских трениках, растянутых в коленках, в полукедах из солдатского кубрика (у нас у всех были в кубриках вместо тапочек, полукеды с обрезанными задниками) и высоко поднятой правой рукой он сказал речь бойцам, что матч посвящается смелым защитникам Парижской Коммуны и проводится в честь взятия Бастилии или чего-то ещё, да это сейчас и не важно. Важно другое, важен сам процесс, процесс забивания голов, приз ротного, уважение навсегда старослужащих, свободные попрошайничанья бычков играющими после матча, отсутствие притязаний, аннексий и некоторой части контрибуций, уже считай позитив. Газ пошёл, как говаривали в о взводе обслуживания, наши против наших, потом против не наших. На асфальте играть одно удовольствие, мяч улетает во все стороны, игроки за ним носятся как угорелые, количество холостых забегов пятикратное, рёв трибун и «по стёклам смотрите» и снова, как угорелые из конца в конец. Никто конечно предварительных тренировок и не планировал, просто надо было замполиту чем-то нас занять, вот появилась спасительная мысль о футболе, ну конечно плюс молодость взыграла, молодые ведь сами, ну что такое две звезды, пару лет после моих лет, не больше, чин разве разделяет отношения, не более. Ольшанский заглушил свои колечки с синим инеем и высунулся по пояс из кинобудки, у него была самая клеевая позиция, в центре поля, знал бы что за это можно деньги брать, давно на Трабанте на дембель приехал, эх темнота, ты темнота. Стёкла пока целые стоят и в роте и в боксах, а мяч уж сам запутался, в каких воротах он побывал, а в каких ещё ни разу, голова у него тоже кругом идём, поди сосчитай, сколько раз к ней приложились ногой, да головой, еле держится, вот-вот воздух станет выпускать, скорее бы объявили перерыв! Кажется его молитвы услышали, свисток спасает от гибели слоновьих ударов бегающих по полю в разных концах жеребцов, таких мяч даже в рекламе не видел. Откуда в них столько мочи берётся, чем их только кормят, что за рецепт сбалансированного корма? Звери, не люди. Ручьи жирного, скользкого пота стекали со спин на бриджи, вокруг пупка всё было липким и противным, щёки всасывались вовнутрь, тело переламывалось у игроков пополам, кашель от удушья и хрипы от втягивания кислорода рвали бронхи, лёгкие требовали больше воздуха, воздуха на всех не хватало! Удары по спине и крики «Молоток, мочи их!», убавляли добычу кислорода вдвое и игроки расползались на карачках вдоль забора в поисках свободного кислорода, жить хотелось даже после победы, впереди второй матч и вечная слава победителей. Игра так захватила нас всех, мы так давно не чувствовали себя малыми детьми, нам не верилось, что нам разрешили поиграть в детство, мы жаждали продолжения игры, я мечтал о выходе на поле и ждал оказии или замены. Второй матч начался с более зверских наскоков проигравших, а проигравшие были к сожалению деды, в рядах старослужащих, кажется произошли перемены, часть бойцов вдруг появилась в сапогах и нам они знакомы по матчу не были, это были свежие силы, это были «Королевские Тигры» иначе не назовёшь. Как можно выходить Т-34 1941 года выпуска, против таких животных 1945 года выпуска? Как проглядел судья это, почему он их допустил в игру. Понятна ситуация с проигрывающими дедами, но как играть, как мяч отнимать? Чего-то мне перехотелось на поле выходить, вдруг подумал о смерти, на футбольном поле, прямо посреди. Как только я это перестал думать, всё пошло не так. Не так стали играть игроки, стали слишком откровенно посылать на молодых в полукедах, дедов в сапогах, ну да, ну их пара только и вышла на замену, ну конечно, конечно они не успели переобуться, да это же всем понятно, но зачем тогда стараться бить сапогами не по мячу, а по ногам, ведь ноги голые, совсем ещё молодые и хлипкие. Нападать и пробовать отнять мячь желающих сразу поубавилось, всем кроме дедов игра вдруг перестала приносить радость. Задирать стали всё чаще даже вратаря, игра перестала быть футболом. В таких случаях не случиться плохого просто не имело права, всё было предсказуемо, синяки и шишки стали густо покрывать ноги ниже колен, игроки стали чаще выпадать за края поля и кататься, уписываясь не от смеха, но от боли, чаще обычного стали скакать на одной ноге, стали сбиваться у своих ворот стайкой и воросительно поглядывать в глаза друг друга, может пора прекратить игру, или может согласиться на ничью? Но злоба одолевала и переполняла нечестных игроков, кто они? Какое плохое от них можно ожидать в дальнейшем, может побороться дальше, хотя бы у своих ворот, чтобы счёт сохранить? Но, что это за игра, это уже анонизм чистой воды, эх была не была, где наша сто раз не пропадала, пусть бьют, позор страшнее и вперёд с подачей Ваньке Запорожану, а Ванька только о светлом подумал и хорошем, как сзади, сбоку сапогом не по мячу а по ноге и Ванька в полной темноте один и никого вокруг, только ночь и асфальт. Так не играют в футбол, сзади и сбоку. Нога оказалась в сильном разбитии, врач констатировал закрытый перелом, перелом самой славной ноги, а нога для футболиста важнее руки, которой он ест. Спас Ванька от позора сборную духов, не состоялась в это воскресенье игра своих против чужих, не заладилось в этот раз. Но, Время говорят лучший доктор, деды уволились, Ванька попрыгал вместе с дроздами, не научился от них только свистеть, нога зажила, стала ещё крепче, а что в роте? А в роте всё так же продолжали играть кто в чём!
Владимир Мельников 3: Анатолий Анатолий, войны не было, мы с честью покинули места прежней дислокации, а надо будет вернёмся, соглашайся, ведь ещё не старый, может как Миротворцы.
Анатолий: Володенька, и где же твой дед КОМИССАРИЛ в 30-х годах? Не в Воронежской ли губернии? А то мой дед, потомок фамильного рода Евлаковых Войска Донского, наследник и владелец большей части земель хутора, нескольких пасек с более чем ста уликами пчел и мельницы (на западе Воронежской губернии участок "черной" , т.е. необжитой земли был дан моему предку в честь славных сражений в войне с Польско-Литовским княжеством, сразу после заключения Андрусовского мира в 1667 году). Так вот, его выслали вместе с детьми(по распоряжению КОМИССАРА, лишь за то, что он не хотел вступать в колхоз даже после того, как все, все, все (оставили 10 уликов семье) уже давно у него позабирали, в том числе и дом (в котором до сих пор находится школа села), но вот беда, никто не хотел ухаживать за отобранными пчелами... А дед не хотел вступать в этот бардель, хотя знал что его ожидает... Так что Володя, возможно наши деды были и знакомы, мимолетом...
samoylenkovlad.nik: ЭТО ГДЕ ЖЕ ТЫ ПРИКАЗЫ ТАКИЕ ВИДЕЛ КОМАНДИРСКИЕ, ГДЕ И В КАКОМ УГЛУ , А МОЖЕТ НА ОБОРОТЕ, ПОДПИСЬ СВОЮ ЗАМ, ПО П/Ч СТАВИЛ? ЗА ТО МНЕ, С МОИМИ КОМАНДИРАМИ, делить было нечего, КРОМЕ П.....ЛЕЙ, ЗАМЕЧУ, ВСЕГДА ПОРОВНУ. И ВРАГИ У НАС БЫЛИ ОДНИ- " ВЕРОЯТНЫЙ ПРОТИВНИК "и НЕВЕРОЯТНО ПРОТИВННЫЙ ПОЛИТОРГАН... А ПОСЕМУ НЕ ОБОБЩАЙ, ДРУЖИЩ-Щ-Е!!! МНЕ ПРИШЛОСЬ "ПРОЛОБОТРЯСНИЧАТЬ" ВСЕГО 11 ЛЕТ В 24 МСД, КОТОРУЮ ОДНИ (НОРМАЛЬНЫЕ ЛЮДИ ЛЮБИЛИ И НАЗЫВАЛИ СВОИМ ИМЕНЕМ--ЖЕЛЕЗНАЯ), НО БЫЛИ И (другие, очень временные, транзитом за отметкой о должности) А ДАЛЬШЕ СНОВА В АРБАТСКИЙ ВО- такие ЕЁ называли- " ржавой ". И " ЛОБОТРЯСНИЧАЛ " Я В НЕЙ ПО ВСЕМ ПОЛИГОНАМ ПрикВО И ПРАКТИЧЕСКИ ВСЕХ СОПРЕДЕЛЬНЫХ ОКРУГОВ. И НАГРАЖДЁН БЫЛ В 1981 годе МЕДАЛЬЮ " ЗА БОЕВЫЕ ЗАСЛУГИ " В ДОЛЖНОСТИ ЗКПЧ ОИСБ, С КОТОРОЙ В 1984, БЫЛ УСПЕШНО СНЯТ( КАК И С МОСКОВСКОГО ПОЕЗДА В АКАМЕДИЮ, ПРАКТИЧЕСКИ ОДНОВРЕМЕННО) ЗА ГОЛОВОТЯПСТВО ТОЛЬКО НАЗНАЧЕННОГО КОМАНДИРА... А ПОТОМ, В ЭТОЙ ЖЕ ДИВИЗИИ, В 1991, В ФЕВРАЛЕ СНОВА НАГРАЖДЁН, НО УЖЕ ОРДЕНОМ " ЗА СЛУЖБУ РОДИНЕ В ВООРУЖЁННЫХ СИЛАХ СССР ", КСТАТИ, НА "ЛОБОТРЯСНОЙ " ДОЛЖНОСТИ- ЗКПЧ ГАУБИЧНОГО САМОХОДНО-АРТИЛЛЕРИЙСКОГО ДИВИЗИОНА 2С-3... ВОТ ТАК ДРУЖИЩ-Щ-Щ-Е!!! Р.S. А В ТО ВРЕМЯ ВСЕ " ссали ",ЧЕГО ГРЕХА ТАИТЬ, НО МНЕ ПРИХОДИЛОСБ ДЕЛАТЬ ЭТО НЕ ЧАЩЕ ДРУГИХ, НА ЯВОРОВСКОМ ПОЛИГОНЕ НАВЕРНО НЕТ КУСТА ПОД КОТОРЫЙ... НО УМЕНЯ БЫЛА СВОЯ НА ТО ПРИЧИНА-- НЕ ДОПУСТИТЬ " ДВУХСОТЫХ ", ДУМАЮ ПОЙМЁШЬ... ЗА ИЗЛИШНИЕ ЭМОЦИИ ИЗВИНЯЙ, НО ГОВОРЮ ТО ЧТО ДУМАЮ...НЕ ВСЕГДА ПОМОГАЛО ПО ЖИЗНИ! ЧЕСТЬ ИМЕЮ!!!
Владимир Мельников 3: Мужики, нам по много лет, жизнь кончается, не собираюсь отвечать за чужие грехи, не могу повлиять на события, которые произошли, не знал тогда, что и на свете жить буду. За деда горжусь, был Комиссаром, значит так повернулось в его жизни дело, Тухачевский тоже "был" чужим, потом стал своим, потом хим оружие испробовал на мирных тружениках загнанных в леса Тамбовщины, потом Котовский, тоже грабитель, стал своим, потом их время прошло, они стали чужими и их поубивали, потом Карбышев и Брусилов, не менее замечательные люди, повыше рангом моего деда, потом тысячи других "чужих" служили не тем, но почему они, умные нашли дорогу к большевикам, а мой дед не мог ту дорогу найти, значит хреново было моему и деду и его рабочему люду, значит сказала Родина надо хлеб в город доставить и поехали выколачивать. Да, выколачивать, за даром никто не собирался это отдавать, в городе хлеб пока никому не удалось вырастить, колхозы угробили людей, но спасли страну от голода в войну, страшным бедствием они были, а сейчас в Рязанской области поля берёзой, самосевом заросли навсегда, в Курской, Белгородской области Батурина всё скупила и оставила жителей села с голым васей, пригоняет на платформах тракторы и комбайны и вахтенным методом и сеет и косит и себе всё забирает и не Комисарша, а просто Мэрша, что бедем с нею делать? В свои или чужие определять и что с нею новые Комиссары сделают, угадай с одного раза. Прочитай Анатолий книгу о Голицыных, их никто не трогал, выжили и сейчас снова дворяне, от всего отказались, но прислуга осталась и не ушла никуда. Твой дед не виноват, что получил по заслугам, но кто виноват, что произошла смена уклада жизни, давай Петра Первого вспомним, сколько он церквей разорил, сколько дворян казнил, сколько людей загубил, потом назад в прошлое заглянем, сколько Тишайший церквей в кремле снёс, сколько земель цари раздали по пьяни, потом дойдём до Рюриков, что нашей Родиной правили, потом примем жёлтую таблетку номер пять и помиримся. Надо было по достижении 18 лет, брать автомат с двумя магазинами и решить проблемы наследства, устроить маленький передел за казённый счёт, автомат-то казённый, а мне надо было тебя разыскать и совсем поубивать за деда, потом Авакуму нас с тобою найти и поубивать за окупацию Прибалтийских государств, потом найти Фюрера и Сталина, им по жопе надавать за продажу Прибалтики, потом выпить и сдаться Сергею, потому, что он пока самый рассудительный среди нас. Пасеку не вернуть, новую надо разводить, да не жалеть, когда не Комиссары, а бандюки спалят за долги им. Мешанину устроили в одной стране, глупостей все мы понаделали, давайте не подерёмся. Короче, я горжусь дедом Комиссаром и это моё, пишу о своей службе, это тоже моё, уважаю и чту порядочных людей, люблю своё прощлое и горжусь Петром Первым, а Николая второго не люблю, это второе и третье, Родину пойдём защищать вместе с тобою Анатолий, обещаю ходить с тобой в разведку, делиться пайкой сухарей, я очень добрый и отзывчивый, далее, очень жаль тех, кого замучили или выслали, я с этим не согласен, но меня не спрашивали, наверное постарался людей спасти или спрятать, но не убивать. Замполит в нашей роте был превосходным парнем, у него была симпапуля жена и дитё, ротный Лемешко мне и сейчас командир, без дураков, это мой идеал и символ, да, он нас гонял и прикалывался, но мы были хороши и никто, мухи, взводные очень люди, просто очень, Гузенко мопедист, да гонял нас и других, когда меня в мазуту перевели, но мы его уважали за истину и искренность, он и себя умучивал до смерти, но мы понимали, что это настоящая служба, как бы нам не хотелось умирать в противогазах, зато теперь я знаю почем фунт лиха. Он комендачей в пехотинцев морских превратил, честь ему и хвала, то что плохо пишу в рассказах, так никто клизме распростёртую задницу не станет подставлять, неприятно и себя жалко, то всё моё личное, но я ведь всё это делал и делал, так что был на самом почётном месте, хотя никогда никому из командиров не лизал. Наверное видели, что мне можно доверить и проверять не придётся, уважали за зверский труд и риск. Анатолий, земли сейчас в Воронежской области море бесхозной, скупают люди паи по доступным ценам, забирай её и обрабатывай, только бы она не зарастала лесом, мёд купят, он всегда в почёте. Мороженное и шифер из Белгородской области по всей Московской области продаётся за копейки, мороженное из Чебоксар у меня в Губино продаётся 80 км от Москвы на даче. Выращивай сахарную свёклу или на семена клевер, он в цене, узбеки, трудяги за копейку всё прополят и соберут и не украдут, только благодарны будут. К замполитам отношение равное, как и к командирам, а что люди свою волю друг другу навязывают, так и до большевиков было и Единая Россия не лучше коммунистов. Всё зависит от человека. Короче, предлагаю мирное и очень приличное существование. Нам наду для своих киндеров ситуацию выруливать.
samoylenkovlad.nik: Вот видишь, СВН, я за эмоциональность свою, излишнюю, всё же извинился... Тебя же, видать задело за живое, вот только в толк я не возьму- ну почему я за все "органы" в ответе? Я даже " академиев" не кончал... Мой высший ранг среди политбойцов ограничен званием майора. С ТАКИХ высот не страшно было падать, встал, отряхнулся и задачу выполнять. И поверьте, ребята, я счастлив тем, что с 1973 по 1991год, моя служба проходила исключительно в развёрнутых войсках. Да, было исключение одно- 1990 год, с 22 по31 января в Кировобаде (Гяндже) дивизию развернули, всего то 18000 человек. Там скоро "тепло" стало, а я , ну вот ведь человек, снова за своё- " лоботрясничать ". И так мы там четыре месяца трясли своими лбами, соседи, правда, Бригада ВДВ, нам помогала часто. Но это в прошлом, мне за него не стыдно, и голову пеплом посыпать не буду. А уж каким я был, то мне мои дембеля рассказывали, причём очень откровенно, что им терять... Каждые пол-года проверялся по " кликухам ", солдаты в них подмечали всё... За всё время и самая" обидная "--ПОРТОС!!! Расшифровали: мол, толстый, добрый и усатый! Потом, после Чернобыля, первое определение ушло вместе с лишним весом, двумя другими до сих пор горжусь! Но ДАЖЕ в этой рубрике я не рискну озвучить какими " достойными поганяловами " награждали подчинённые своих отцов-командиров, инженерно-технический состав, что на технику с вилами кидался... И самое обидное- ведь им кричали в спину!!! Просто они были ХОРОШИЕ солдаты, они ТОЛЬКО кричали в спину, прощая всё своим обидчикам... Ну ладно,пора и честь знать... а вообще-то не пойму(?) под знамёнами с орденами в полках- байки!!! В солдатских байках- вроде о серьёзном... или впрямь"... всё смешалось в доме Облонских..." Ладно, не серчайте мужики, УДАЧИ всем во всех Ваших начинаниях, а равно как и в ОК- кончаниях... P.S. И чего мне не сиделось в Вёрмлитце, ведь дёрнул чёрт в полемику ввязаться, А ПРОКУ-ТО?!!!
Владимир Мельников 3: Ну тогда я пожалуй себя сегодня сюда тисну. Сзади парк Вешняки и Вешняковская улица.
samoylenkovlad.nik: Она-- ему " Цусиму Вы прос...ли ?!!! Он-- ей " Нет, что Вы, я брал Мудан-Дзян!!! Обвинения- никому и в никуда... Оправдания- не за себя и ни в чём... вроде всё виртуально, а плевки в душу самые реальные!!! Только вот вопрос- ЗА ЧТО?!!!
Анатолий: Володя М. мне пишет: "Надо было брать автомат и решить проблему наследства, а мне надо было тебя разыскать и совсем поубивать за деда..."
Владимир Мельников 3: Кажется о нас вспомнили.Вот он кинозал, на первом этаже. О нас кажется вспомнили. Кажется действительно вспомнили, что существует новый призыв, новое пополнение, о котором так долго мечтали дембеля, мечтали за сто дней вперёд. Каждый вечер дембель, являясь в кубрик после отбоя, стал замечать некоторые перемены в своей жизни, на его подушке, заправленной белоснежной наволочкой, вдруг стали появляться жёлтые кленовые листья, листья напоминавшие осень в школе, где-то вначале октября, продлёнку, девчонок, собирающих эти красивые листы природы и мальчишек, наперебой предлагающих девчонкам свои незамысловатые услуги, как давно это было, какое прекрасное время потеряли, но откуда тут могут быть девчонки, продлёнка, осенние листы природы? Откуда, откуда? От молодого верблюда или как его там, слона, у нас мамонта, у друхих-духа, посмотри дедушка на календарик! Листочков в кубрике было несколько, и не дай Бог их могло быть меньше, не дай Бог кто вздумает дембель отсрочить или самую капельку придержать, листья на подушке-гарантия твоего дембеля, запишите себе в азбуку юные филологи! Попробуй листья перепутать, тут грамотность особая требовалась в познаниях дембельской географии. Листья должны быть только из парка напротив ЗРП, единого размера со вчерашними и завтрашнеми, запас листьев хранили в секрете, но размер их всегда совпадал, ведь жили по немецким стандартам, а у них всё должно быть Орднунг. Вот бредятина, но это ещё не всё, спать попробуй лечь первым, дембель должен накуролеситься, поваляться с друзьями на кроватях, всё перебуробить, сходить отлить и покурить, попить воды и прилечь перед сном. Вот тогда и мы, духи должны были занимать свои горизонтальные положения. «День прошёл!», кричит дембель, «Х…й с ним!», кричали мы хором, «Новый идёт!», кричал он, «У с..ка!», кричали мы. Правда весело? Очень, весело, но нам по фигу, листья фиговы, приложите их себе на одно место и заткнитесь. Кто и когда эту глупь придумал? Что происходило опишу позже, сейчас ближе к теме, жизнь кажется и правда стала иметь определённый смысл, проявился порядок выполнения задачь и способы их решения оказались не сложны, наливай, да пей, сказал мне Микола Цыбуля. Утро имело продолжение, развод после завтрака и первые хозработы, работы, которые на время избавили от тиранов, припахали и их, стало видно что и они тоже подконтрольны и писают и писают, не в хагис, но в портки, ибо дорога одна, дорогу из комендантской роты определял цвет погон, красные погоны, значит к родичам в пехоту, к родичам никто не хотел, даже если и говорили и про нас и про вас-королевские войска, дивизия мотострелковая, главные силы-мотострелки, значит и комендачи должны быть краснюками, а это ко многому обязывало. Губа тоже была только дивизионная, всё чин-чином, никаких принижений достоинства в местах отсидки от жизни. Дорогу в автопарк знали не по наслышке, бегали посыльными, бегали за спичкой, за сигаретой, дорога она одна. Сержант Саша Алабугин, будующий старшина роты, имеющий высшее педобразование и любимчик ротного начальства, парень очень интеллигентный с красивыми усами и маленько выдвинутой вперёд челюстью, оттого и усы видать носил, но в общем мировой дед и интеллектуал, построив нас по ранжиру и дав глухим не командным голосом, направо, левое плечо шагом марш, повёл наш мотоциклетный взвод на дорогу перед ротой, далее по брусчатке мимо особого отдела и дальше в автопарк. Идти было легко, завтрак был совсем крошечный, всего половник кашки из продела, да пара кусков белого хлеба с маслом и маслозаменителем из комбижира, жир беленьким опоясывал жёлтое масло, выдавая следы ночной гулянки на кухне, да кипяток чая в 100 градусов , очень сладкого, так как сахар в роте клали всегда в кастрюлю, сапоги потеряли вес во время забегов по кольцу, от них только название осталось, да весу в нём пшик, ПШ к весу отношения не имела, так что шли мы налегке и ни о чём не думали. А о чём можно думать? О Машке? Так далеко и неправда это, другие взводы тоже идут в парк или в подвал штаба, отделение охраны особого отдела, те сразу с завтрака слиняли к себе и так всегда, им можно, у них у всех Андропов на стене висит, попробуй их тронь, писаря, следом за особистами сгинули, у них вовсе по своему, по живому «Андропову» в кабинете сидит, тоже не подберёшься к ним, одни мы, топает копать от столба и до самого вечера. Во взводе было три отделения, были люди хорошие и очень хорошие, если конечно разобрать их по призывам, а если перемешать, то люди, скажем были разные. Другого никто не предлагал, да ещё неизвестно лучше ли ты сам тех старших, так что живи и не кочевряжся, других просто не будет, а если и придут, то через полгода, да тебе от этого легче не станет, год пахать и не думай о хорошем. Вот с такими позитивными мыслями я топал в составе взвода на рядовые хозяйственные работы и смотрел только впереди себя. А некоторые смотрели не только впереди себя, им можно было нарываться, разговаривать, они были уже кандидаты и жили в славном Украинском городе, основанным литовским князем Витовтом и первым правителем де Рибасом, городе всех биндюжников и босяков-городе Герое Одессе. Это были Витя Стога, Петя Мельник, и их закадычные друганы по несчастью, Игорь Андрюшихин, Куприн и другие, дедов не берём в расчёт, дембелей тоже, они к этому отношения не проявили, ибо свою бтительность к службе уже давно потеряли и свыклись в душе с мыслью о неизбежном дембеле и скором расставании с любимым коллективом и полюбившейся службой. Об отпуске думать им было вредно, ибо он мог принести им только несчастья и возвращение в роту за пять дней до дембеля, поэтому, чур его, чур! Подальше от греха, пусть другие медали на грудь хватают даже хоть пачками, им теперь всё фиолетово, их день 26 сентября давно прошёл, их дело в чемодане с наклейками. Прошли первый поворот направо и наткнулись на стену крика Вити Стоги, замечательного ефрейтора, будующего старшего сержанта из народа(без учебки вырастили и выхолили), крик которого смог остановить целый мотоциклетный взвод, а это вам не три человека, а 28 человек, по числу мопедов и посадочных мест в регурировочном кадилаке «Зебре», крик высотой с лестницу Ришелье в Одессе, крик, который коня на скаку способный остановить, крик, между жизнью и смертью и этот крик стоил того, чтобы все встали и окаменели в столбняке ужаса-горела комендантская рота! Чёрный, ядовитый, масляного оттенка дым валил из всех окон кинозала и закрывал здание с торца на всю его высоту, окна штаба своим тылом глядели на нашу бедную роту, а люди, часто появляющиеся и быстро исчезающие в тех окнах, достаточно чётко показывали степень переживания и серьёзности наставшего момента, гибель здания комендантской роты на виду у работников штаба, пожар средь бела дня, сто пятьдесят элитных бомжей? Где люди, даже в тёплое время будут себе новый Кошкин дом искать? Кто их приютит? Что делать? Где наблюдатели пожарной команды, где водовозки, почему никто не принимает меры по тушению и ликвидации возгорания? Да, кто мог подумать, что так может прямо в один момент всё пыхнуть с такой силой, что мысли и люди вместе с ними впали в элементарный ступор, да и какие могут быть твои действия, если ты скован строем и вокруг куча из командиров и они тоже рот разинули и никто не может решиться на большее, чем открывание рта и пускание пузырей беспомощности и никчёмности, только усами, как таракан интеллигентно шевелить могем, или могём, но не пожары ликвидировать, форму жалко пачкать, на виду у толпы не хочется глупо выглядеть и первым кинуться, чёрт его знает, а вдруг нарвёшься на прикол, век смеяться быдут, да и пониже рангом есть, пусть они рвение проявляют, не положено вроде по рангу или ещё что, но никто не тушил и не собирался. То, что я успел подумать о людях и о себе плохого, на самом деле происходило гораздо быстрее, один только человек не думал так, как я написал, ибо ОН это первым увидел, первым закричал от страшного удивления, сам не проникшись почему он это делает, и не спросясь, а хулиганским, босяцким способом покинул нафиг строй, перемахнул через сетчатый забор парка, и не расставаясь со своим ором понёсся к запертым окнам кинозала, боясь, как бы пожар вдруг не погас и его не наказали за самовольное выпрыгивание из правильного строя мопедов, шефствующих по своим делам, Витя Стога летал так, когда чистил соседские сады с яблоками Медком, клубникой Машенькой, крыжовником Колобок, Витя летел к окнам и ни о чём больше не мечтал, он хотел прямо здесь и сейчас стать ротным пожарным и огнеборцем. Сегодня был его день, завтра снова будет его день, завтра ему объявят отпуск, а сегодня босяк в сапогах, выбив сходу раму перемахнул с подоконника в кинозал и бесследно исчез в клубах ещё большего дыма, дым теперь получил свободный ход, кислород кинулся следом за Витей в спортзал, но кинулся он выручать свою родню, выручать и раздувать пламя, и Вите надо было подумать о своём решении тушить пожар, минутой раньше. Кто кого или чей будет верх, называлось второе действие пьесы. Пока мы опомнились, первыми стать опоздали и поэтому кинулись в роту, кто как, одни полезли в окна, так было короче и интереснее, нам, духам не положено было даже в подобных случаях слишком прогибаться, явно намекая тем самым о своей неискренности и желании заработать отпуск первее кандидатов, ибо они уже его год ждут, не поощрялось у нас это одним словом, а зря, так домой хотелось, и такой случай. Нет, не гад я, просто мозг быстее о своём соображает и очень чётко, что и почём стоит, пожар, это всем и мне плохо, но ведь Витя уже там! А ты бы первее Вити попробовал кинуться? Да тебя бы сначала начали топтать, а потом на огонь кинулись бы, а то ведь выйдет так, что дух лучше, а ты служивый давно слабак! Как вы думаете, Кто горел? Во вопрос? Да, именно, КТО горел??? Горел Ленин! Не кидайтесь в меня кружками, горел Ленин, скорее уже догорал, горел в каптёрке в приямке кинозала, у почтаря и ротного художника Семеновича на столе. Бюсты оказываются могут гореть, то был дурной знак для всей нашей Родины, скоро не только гореть бюсты будут Ленина, но и взрывчатку станут под Ленина закладывать, сносить, требовать перезахоронения, но тогда, в далёком 1980 году у нас первых спалили Ленина, спалили по глупости. Сидели в каптёрке, не сильно курили, кругом было полно писем вскрытых, червонцы исчезали из конвертов в карманах дедов, законно, дембель вот он, тут совзнаки ни к чему, есть алюминевые монеты, Семенович плавил в это время с энтузиазмом пенопласт, делая буквы для стендов и зарабатывая второй отпуск (и заработал таки), экологов тогда ещё не было, запретить плавить 12 вольтовым аккумулятором с нихромовой нитью в станке никто не мог, и поэтому хозяйкой помещения на время хозработ оставили докрасна раскалённую нить из нихрома. А нити ведь чего для счастья мало? Совсем немного, немного пожарной нагрузки, пару, сотен килоджоулей энергии тепла в час, немножко рулонов обоев со свалки, приготовленных для стендов, Ленина на столе, кучу листов пенопласта, шторы, паря тройку качественных поролоновых кресел со свалки и пожалуй достаточно, достаточно для того, чтобы привлечь внимание всего лишь одного биндюжника Вити Стоги, и выхлопотать ему «положенный» отпуск. Когда мы влетели в кинозал, то там всё уже было кончено, Витя счастливый держал бюст Ленина на руках, как Советский солдат держит спасённого ребёнка в Трептов-парке в Берлине, он весь сиял, а у Ленина отгорела и оплавилась макушка. Из чего он был сделан мы так и не поняли и второй вопрос, а что он там вообще-то делал в каптёрке? Ну это наверное надо было у него самого спросить, ибо Витя этого сам не знал, но сиял, знал, знал, что один подвиг в кармане, это свершившийся факт, все видели, Витя герой! Дымина, от расшвырянного по разным углам хлама и выброшенных наверх дымящихся креслах, продолжал валить, но главное уже было сделано, пожарная нагрузка была раскидана и между собой больше не соприкасалась и оставалось малое, выкинуть всё наружу и залить водой. Это поручили самым смелым и отважным, то есть опять нам, духам, но как мы не усердствовали на виду у ротного и взводных, на отпуск мы не смогли натянуть, натянули только на люлей кебаб из -за долгой возни вокруг кресел, за громкие крики и лишнюю суету. Упустили мы шанс, ну да ладно, подумали мы, надеемся, что рота не в последний раз горит, будем надеяться на лучшее, может ещё что загорится, вот бы штаб пыхнул, всей роте бы отпуск дали. Может в парке, что спалить можно, там вон сколь бензину и техники, эх случай не пойди мимо нас. А может свинарник спалить, он далеко, рядом с танкистами, может и там кому отпуск обломится? Пожаров больше не было, как мы не старались, но в отпуске почти все из моего призыва побывали и в том числе и я, я через пару месяцев схлопотал на учениях, а Витя Стога? А он поехал таки, и шо бы ви мине не говорили, а он таки до мамы-Одесы доехал и много вкусного таки привёз с собою и таки старшим сержантом стал, но таки сюда и носа своего не кажет, а зря не кажет.
Анатолий: Володя М, видишь ли в моем роду нет комиссарских замашек 30-х годов. У моих предков и у меня лично христианское воспитание. И к твоему сведению, мой дед(посмертно) и отец были реабилитированы, как и все им подобные, и очень плохо, что ты как учитель и воспитатель этого не знаешь, а по моему знаешь, но в угоду своим меркантильным интересам, предпочитаешь толковать историю в духе комиссара 30-х годов, тем более как воспринимать твое глупое изречение: "Колхозы угробили людей, но спасли страну от голода" И у моих предков и в мыслях никогда не было применять оружие или любые насильственные методы для востановления справедливости. После реалибитации, мой отец со своей сестрой приехали в село и отец отдал свой дом под школу, а его сестра свой домик отдала молодой паре учителей. А председателем села, с первых дней его освобождения от фашистов, был назначен племянник отца, кем он и пробыл до конца своих дней. Назначен он был за свои заслуги и не малые в ВОВ, причем находился в тылу врага (и по ходу выявил изменника Родины, ранее занимавшего неплохие должности в довоенное время и из за сведений которого (сам сразу, гаденыш, с талмутами списков к немцам пришел) гибли семьи партработников). Да и мой отец был награжден во время войны орденом Ленина и орденом Красного Знамени, и это будучи спецпереселенцем! Но деться было некуда - награждали, было за что. И что меня удивляло, в каждой орденской книжке есть дополнительная запись о том, что все дети имеют право поступления во все высшие учебные заведения без сдачи экзаменов. Не знаю, всем ли награжденным этими орденами вписывалась эта запись или нет, было бы интересно узнать. Да, еще и деньги доплачивали отцу ежемесячно за эти ордена, до какого года не помню. Вот такие, в большинстве своем, и были "политически неблагонадежные" спецпереселенцы 1930 годов.
Анатолий: СВН, я нижеследущего не писал! : " Оправдания - не за себя и не в чем... вроде все виртуально, а плевки в душу самые реальные..." - это писал SamoylenkoVlad.
Владимир Мельников 3: Анатолий Анатолий, прости, но я за Советскую власть и думаю, что она по сути остаётся и будет всегда, к такой форме отношений потихоньку перешли мировые державы, минуя наш очень бурный период, но оглядываясь на нас, оно так в жизни само складывается, люди выправляют ситуацию, Сергей правильно сказал про то, что Николка был дурак и вовсе не святой. Таких Николок и в Германии скинули и в Автро-Венгрии и во Франции почикали гильотиной, а если до этого доходило, то это было противодействием, предшествующим событиям, Чечня тоже в крови себя сама утопила, своя вина, Ельцин тоже был дурак, хотя бы из-за того, что Ипатьевский дом снёс в Свердловске, его нет, но чёрт с ним, но дом бы сотни век стоял на память нам,Единая Россия не зря создалась, копия известно чего, Папа Зю под ногами со своими людьми у них путаются и мешают выйти на истинную дорогу, у нас кстати с тобой не спросят, как бы мы не относились. То, что реабилитировали, это естественный вопрос, иначе и быть не могло, те кто приговоры выносил, сами точно знали, когда и чем всё кончится, я в этом уверен, человек чувствует, что-то ему дано. Оружия я брать в руки не собираюсь, пока из военкомата не призовут. Призовут, пойду и возьму, своей Родиной торговать не собираюсь, кому тесно и не хочется миром жить и простить прошлое, да очень кровавое, никто никого не удерживает, это моя страна СССР и моя Россия и я жил и собираюсь только здесь жить. У дедов своя голова варила не хуже, значит им виднее было, как поступать, я ими горжусь, в твоего деда никто не стрелял, дед жил уже при Советской власти 14 лет, наверное и уже можно было за этот период, что-то понять, с кем ты и куда клониться, жизнь она своё берёт, в стороне не останешься и 14 лет не будешь со стороны поглядывать, надо жить, работать, создавать семью и жизнь налаживать, а не обрезы по углам перепрятывать, пожалуй за такой срок людей многое достало и решительность делала своё дело. Не вали на меня вину негодяев, я их сам презираю, что столько перед войной людей угробили, сколько военных закопали, этому нет прощенья. Колхозы во время войны себя оправдали страшным крепостным бесправием, но зато сухарь лежал иногда в кармане шинели и махра сырая имелась. Теперь работать не куда податься, хоть на паи и поделили, как мечтали люди, да только самому трудно раскрутиться с этим паем, пустая Бурбулисовская затея, народ получил землю, но ладу не даст, что делать, да что ты сделаешь с такими правителями? Скупят эту землю и сгонят последних обитателей на погост, споят, пенсию никогда таким образом не заработать, а чтобы с вилами на Кремль не шли, Эльцин и придумал пенсию всем, вот это ход очень дальновидный, Емеля счастлив был бы, за Щукой не слез бы с печи. Анатолий, ты наш, Советский человек, не распаляй себя, ты вырос при Советской власти, не будет больше казаков, не смешите нас формой и медалями, что понацепили , которых те "казаки" не получали, нельзя вернуть Николку, не будет царя и землю вам не вернут, она на паи поделена и навечно истинно народная, не продайте её цыганам, не продайте батуриным, цените то, что имеете, мир давно ушёл от 1917 года, не надо нас назад в прошлое. Сам ты это замечательно понимаешь и знаешь, что империи и королевичи, это уже только в сказках. А я живу 2010 годом, 23 июня, пишу пост и рад, что нет царя. Я очень рад, что смог отдать 25 лет по выслуге учительству, выхожу на пенсию 17 октября. Рад, что есть ты и есть однополчане, которые меня помнят и читают, я не идеал, я простой и скромный человек. Давайте жить и не допускать того, что нас всех вместе может поссорить. Иначе половина окажется из вас в НАТО и мне придётся искать свой шинел.
Анатолий: Володя М, почему ты отвечаешь мне на те вопросы, которые я тебе и не задавал и даже о них не упоминал? Я не писал, ни о возрождении казачества, ни о царе, не о возвращении земель, и т.д. Это ты, Володя, распалился на десяток тем, даже обрезы приплел.
Владимир Мельников 3: Первые потери. Продолжение рассказа. Первые потери. В автопарк в тот день мы не попали, не попали цивильным путём, через ККП, вылезли через дырку в роте, был проход в парк на первом этаже из коридора и на улицу, но деловые люди его прихватизировали и получилась каптёрка для хранения формы регулей, шинелей, вещмешков и другого хлама. Там, на жёрдочке висела и моя короткополая шинелька, выданная по ошибке на пересылке, вместо карлика мне. Мой рост по военнику 183 см, а шинель, как юбка у школьницы 2010 года, на 20 см от колен, может и была в том какая-то задумка у вещевиков, не знаю, может чтобы когда вброд через речку, чтобы не подворачивать выше колен, может ещё зачем-то? Очень уж злила, да скорее прямо таки бесила дедов такая блатная длина, но отнять и присвоить, подписанное и приталенное на меня, себе было делом безнадёжным и поэтому с одной стороны я почти гордился, хоть каким-то достоинством в себе, но с другой стороны, слишком много претензий немножко меня тяготило, радовало то, что вроде ты тут ни при чём, вот так-то. Шинелька была не простая, шинелька была золотая, не вся конечно, а только самая её малая часть, так, хлястик какой-то и всего-то, но каким был этот кусочек сукна, даже вы сейчас не догадываетесь, каждый грамм содержимого хлястика содержал золото-валютные резервы, обеспеченные по курсу Центробанка СССР 76 копеек, за каждый доллар США, а в общей сложности валютный запас молодого бойца тогда составлял аж 39 с половиной долларов США, да ровно столько червонцев у меня там хранилось и никто из нюхастых кандидатов и дедов не смогли выдурить страшную немецкую тайну, деньгоискателей тогда ещё не придумали, да так и сохранились мои мани, до своего коронного часа и это опять позитив в моей службе. В сторону своей шинели я старался не смотреть, вдруг о чём-то догадаются и заставят силой сознаться, зачем? Пусть висят себе, сейф простой, но надёжный и поэтому я просто протопал, как и все мопеды через метровый коридор и выкинулся на плац парка выполнять хозяйственные работы. После пожара о нас на некоторое время забыли, понабежало штабное начальство составлять акты и протоколы, создавать комиссии по расследованию, проводить инструктажи, брать объяснительные, писать рапорты, опрашивать свидетелей и приступников, искать ответственных за противопожарную безопасность, ну и всё такое, от чего нам стало маленько свободно и мы смогли без суеты и ора заняться мирными делами по подготовке к войне наших боевых мопедов. Наша рота подчинялась вроде, как бы начальнику штаба дивизии, всё время он тёрся у нас и его присутствие нас радовало и возвышало в собственных глазах, и саму службу делало полезной и почётной. Не знаю, что думал сам начальник штаба, подполковник Юдин, человек очень степенный полноватый, хорошего роста, где-то около 180 см приятной, красивой наружности, очень доброжелательного и на удивление подвижного для своей полноты, что значит военный, так вот, не знаю что Юдин думал о нас, но ротное начальство его «Ело» не только глазами, но наверное и сердцем, сила и спрос внешне простого человека, присутствовала в нём по определению. Ротное начальство было первого года правления, правда Александр Лемешко, старлей, уже помопедил взводным годик и только теперь перешёл на роту, замполит вообще был не от мира сего, типа меня юмюрист и пофигист, бабник и самец в одном месте, шутник и рубаха парень, случайно оказавшийся в наших краях, звёздочки на погонах скорее прибавляли недоумения, чем значения, артист на массовке перед съёмкой, закурить он мог, попросив у любогодуха, не задумываясь о своём престиже, начать ни с того, ни с сего разговор с ним, духом, со слов «Баб щупал? Ну и как? Нравиться? А, чего такой нос у тебя такой в крапинку? Девки таких любят. Ну, ты давай, это, не ссы парень, прорвёмся, на докуривай, извини!» И тут же «Товарищ боец, почему рубаха вылезла из штанов, вот увидит товарищ старшина роты, он нам с тобою на орехи даст! Заправься и пулей в парк к зампотеху. Скажешь ему, чтобы он нах Хаус в роту геен шпацирен, шнапс дринкэн! Так и передай, ну, ода нога здесь, другая там, выбрось сигарету, на ходу курить бойцу старшина запрещает!» Во время разговора с ним, никто не мог понять, бывает ли он хотя бы во сне или когда один на один остаётся в туалете, серьёзным или капельку грустным, или маленько так соответствующим значимости момента, он и при высоком начальстве хамил и прикалывал всех подряд, но знаете, это так было в тему, это как матом ругаться, одному не идёт, а от другого милее слов не бывает. Зампотех был тоже не пальцем деланный, покруче замес был заложен, этот если приложит кликуху или ляпнет, так ляпнет, все на полу дохнут в муках хохота, а он делает вид, что ни причём. Без этих людей служба была бы два и восемь, как сейчас предлагают, без этих юмористов самых серьёзных дел не было бы сделано нами, наверное так было и самим с нами оболтусами и легче справиться, и день проходил спокойнее и продуктивнее, мы так и крутились возле них, готовые хоть тачку целый день порожнюю катать, лишь бы общение имело место быть. Работать ротные дела можно было до бесконечности, шланговать можно до дембеля, выкатил мормон, поднял крылья капота, тент стянул набок, матрац под передний мост и валяй Ваньку, главное чтобы тавотом успеть по рукам мазнуть, иначе порки не миновать. Сачковать можно было и сачковали, но были моменты, когда каждый понимал, что время поджимает, марши впереди и зампотех прокола не простит и сгноит до дембеля быстрее, чем грибок на ногах съест ногти. На носу были марши в 100 и 500 км, технику готовили день и ночь, а уж готовить было чего! Битых машин и машин приволоченных с целины было достаточно, машины не были толком переданы от дембелей, хотя молодые их во всю драили и осваивали. Качество подготовки водителей хромало, технику молодые не знали, была она пока дембеля и трогать руками было пока не хорошо. Дембеля с жалостью смотрели на нас и рыдали оставляя нам эти не добитые ими гробы на колёсах, а рассказы, как они на них «Вышивали на целине или на учениях», только открывали нам глаза на то, что машины при смерти. Они рыдали, что такую боевую машину бояться вручать в наши ручонки, мы рыдали, что из «Этого» выжать можно максимум, как до следующего поворота, а далее либо канава, либо «Галстук», а зампотех рыдал о том, что какие-то плохие раздолбаи, вместо того чтобы добить мармончика в курской области на Буряке и спихнуть его колхозу или сельхозтехнике на чёрные металлы, с недальновидным усердием, притащили эту доходягу назад в ГСВГ. Да ведь за каждую удачно добитую машину, давали новенький ЗИЛ-157 с гидроусилителем руля, с генератором переменного тока, с обогревателем и новым ЗИП, или новенький с зкранированной электропроводкой и электронным зажиганием, скользкий на льду как корова, ЗИЛ-131 или УРАЛ энку, если повезёт, если зампотех повезёт литров сто бензина «Норма». Рыдал и компрессор у «Ямы» по поводу безобразного содержания дисков автомобилей, грязи и коросты от ржавчины ему за год не закрасить чёрной нитрокраской, рыдал, задыхаясь от большого содержания ацетона в пульверизаторе, рыдали и тёрли глаза, красные от усталости и недосыпа бойцы первогодки, осваивавшие технику нанесения лакокрасочных зацитных покрытий по недовыскобленной грязи, работая больше времени самого компрессора. Рыдали взводные, что дело продвигается слишком медленно. Просили уступить очередь, просили доливать краску до нормы, просили белой нитры на полосы в виде «Зебры» на свои машины и мопеды, некоторые не просили, а не дождавшись очереди к пульверизатору, макали поролоновым тампоном, вырванным от подушки сиденья соседней машины, тёрли по морде тыльной стороной ладони, нанося и на себя боевой раскрас в виде грязи. Работали все, работали на виду друг друга, мне это очень нравилось, так как только в отношении к работе человека можно судить, кто он? Гэ на палочке или не трепло и его нападки на тебя и приступы тирании очевидны и тебя надо срочно долечивать от «Гражданки», вылечивать, иначе ты будешь всю службу не в теме и сам от этого будешь вешаться. Пинками к счастливой жизни, всё хватит нянчиться Вова, пора гайки на мопеде крутить, попа боевой раскрас грязи на лицо, как у всех наносить, скажем шлангиту наше дружное нет и покатили трёхколёсный мопед сначала на мойку, потом на сушку под ахающий с утра компрессор, сколько ему ещё так ахать, как котелку медному. Важная деталь-чистота, чистый мопед сразу целее и боевее кажется, а на с чёт целостности и не убитости мотора не стоит тратить времени много, достаточно попробовать запустить его с пол качка, по вдоху-выдоху воздушной смеси и та-та-канью можно без большого ума вынести диагноз, как долго жить тебе осталось. Если понадобился более глубокий срез знаний провести, пожалуйста на старт, парк вместительный для разгона и выполнения необходимых выкрутасов, даже тормозным путём обеспечен и расчерчен по-метрово белой Красочкой, ради бога, вам предоставлены все условия. Условия предоставлены, времени вполне достаточно и безумно приятный с детства запах мотоциклетного дыма окутал всю территорию парка, мопеды носятся взад и вперёд, взводные начинают потирать руки, что удачно ротный мопедистов на стадионе при делёжке выцедил себе, будет порядок в танковых войсках Порядок в танковых войсках был у нас в этот раз в роте, наверное поэтому и таскал не снимая с себя наш Лемешко, ротный, свой танковый бушлат. Носил он его и день и ночь, милее его у него ничего не было, он как надевал его, так сразу переставал изменять молодой жене, только что выписанной из Союза, знал он наверное цену и своему бушлату и цену чужому женскому счастью, поэтому и разрывался между ними. Селяви. Всё в этот день было здорово, здорово прикололись дембеля с зампотехом, долго потом это переходило от призыва к призыву, а дело было не особо таки и велико, всего лишь один очень весёлый парень, с десятью днями до самогонного всеношного бденья на Полтавщине, занимался бортированием своих таксистских колёс на УАЗ-469 и не зная, что делать с проколотой камерой, спросил, подлетев на полусогнутых к зампотеху «Товарыщу прапорщику, я працював ось цэ колэсо, га куды диты камиру не змогу разумиты? Товарыщю прапорщику, спидкажитэ мини, щё мини з нийю робиты? Чи можеж куды йийи диты, га?» , а зампотех такому дурню и говорит «Раз не знаете куда по инструкции камеру деть, повесьте её мне на шею!» А хлопец дурнем от роду не был, хлопец-бац, и камера уже у зампотеха на шее! И гогочет счастливый и находчивый на такую глупость боец, мама его аж галушку впопыхах проглотила, как почуяло её материнское тело, что что-то далёкое и не ладное с её Колюном прицепилось. Хорошо галушка со смаслом вершковым была, не дождалась бы Нэнька своего гарного парубка и долго бил бы Хозяин свого дурня, за ту проказню. Зампотех, как Наполеон, как стоял облокотясь на штатную палку для битья нерадивых, так и остался стоять, только повышенный в звании, аж до фельдмаршала, ибо камера отторочила китель прапорщика, как лисий воротник, пальто у фельдмаршала Паулюса. Смеяться надо было, как можно быстрее, смеяться и радоваться выходке придурка, смеяться? Но, никто смеяться не стал, хотя повод для веселья был. Гробовая тишина, как в цирке перед выходом тигров, зависла над всей территорией гарнизона. Первая потеря совести произошла, произошла не заслуженно и на глазах у почти половины роты, последствий произошедшего, думаю, и сам Колюн не просчитал, поддавшись минутной слабости и совершению проступка, спровоцированного самим зампотехом. Я раньше писал про комизм и приколизм наших Пап и наверное благодаря этому замечательному чувству, зампотех с таким приколом вышел из скользкого положения, что мы просто ему поаплодировали! Прапорщик, не меняя положения тела, тихим, но внятным голосом попросил дурня, отскочивщего от битья палкой, на приличное положение подойти и снять с него эту камеру. Хлопец, зная что будет бит, начал издалека выполнять противолодочный манёвр, то один бок подставит, то другой и так до полного контакта с зампотехом. Дрючок из молодой берёзы, в простонародье «Батоги», оставался в первоначальном невзведённом состоянии и мог в любую минуту парубка из Полтавы окропить свежим, берёзовым ударом по заднице или плечам. Но манёвры были все выполнены, команда «Залп» не прозвучала и камера вновь оказалась в руках не побитого Орла. «А, теперь надень её снова!», «Ну, товарыщу прапорщику!», «Я сказал надень её снова….на себя надень, я сказал! И будешь носить её до отбоя, а может и спать с нею будешь! Я подумаю над этим вопросом, а сейчас продолжайте выполнять работы, согласно распорядка дня» Эх башка твоя порожняя, кочан ты грядки. Смех только сейчас пробрал всю безнадёжную ситуацию, котора наблюдалась минуту назад. Смеялись от души и сам зампотех и мы, и Колюн, довольный что бить сегодня переносится на другой день, сегодня не то настроение, что-то, да и работы-то ещё столько не початой осталось. Ржали, не обижая никого, не ржать нельзя было, иначе бы равновесия в парке людей не случилось. А камера на шее? Ну и что? Её мазута постоянно так носит, почему, да чтобы руки были свободны колёса катать от машины и обратно, тачку, опять же удобно так катать, меньше воротник шерстяной шинели въедается в кожу. А, что было потом? О, а потом каждый перенял это и при любом случае, когда кто-то спрашивал «А куда мне это деть?», тут же со смехом отвечали «Да повесь мне на шею!», а что же зампотех? Так и он не отказался от такого решения вопроса, всегда так и при других призывах говорил «Да повесь мне на шею!». Мало того, он ещё имел один прикол. Когда кто-то, что-то просил у него, а у зампотеха этого по определению не было, а боец упрямо просил «Где мне взять клапана?», « «Возьми их у меня в кармане, вот здесь и оттопыривал карман своего кителя». А у вас были такие приколы?
Владимир Мельников 3: Анатолий Анатолий, я всё ответил, так отвечают писатели.
Владимир Мельников 3: Скорее это не в этот раздел надо помещать, а в траурную рамочку и к позорному столбу. Уже это проходили, когда в войну пилот был срочником, а штурман офицером, в полёте пилот командир, а на земле-кругом, шагом марш к старшине в казарму, в ваших услугах больше не нуждаемся, благодарим за прекрасный полёт и спасибо за двух сбитых фокеров.
Владимир Мельников 3: Я вспомнил маленько из истории, а ведь это Хрущёв сказал, что теперь в военных училищах будут высшее образование получать за 4 года. Правда, что такое было или опять "Утка"?
Владимир Мельников 3: Продолжение рассказа "Первые потери" Попали под раздатку. Попали под раздатку. День метаний в автопарке продолжался и в последующие дни недели, все что-то чинили, красили, подновляли, имитировали кипучую деятельность, если таковой не наблюдалось поблизости или если статус старослужащего не позволял это делать, хотя многие с удовольствием включились в подготовку техники к последним в этой жизни учениям. Учения в первый раз проводились только для вновь прибывших бойцов, старичкам же всё это было хорошо известно, известна близость марша, сытость кухни, отсутствие обременённости воинской повинностью, уважение старшины и ротного, да много ли ещё чего приятного? Для нас всё было внове, мы это принимали, как первые тревоги в армии и нашем гарнизоне в частности, чувство было такое, что до этого ничего тут подобного не было, что вот мы пришли и всё это с нашим приходом и началось, а до этого сытые и отутюженные бойцы только красиво, как фазаны фланировали по аллеям, смотрели кино, играли в футбол, ходили в чепок, что только нас можно было гонять и умучивать в карантине, что мы какие-то полные отморозки и неисправимые неудачники, которых можно только мочить и мочить. Жизнь с нашей точки зрения казалась для нас началом настоящей армейской жизни, что только наше появление расшевелило и заставило армейское начальство всерьёз заняться военной подготовкой. Дембеля ходили грустные и на них было жалко смотреть, все понимали, что больше здесь им не бывать, с товарищами и друганами им больше не встретиться, клятвенные обещания давались лишь потому, что друган вон он рядом, что на поездку из-за заради только «Привет! Ну, как ты теперь чувак поживаешь?» Никто и не собирается, потому что ты из Орши, а кореш из Омска, потому что ты понимаешь, что товарищ обыкновенное трепло или ещё хуже, задеринос, что максимум на что хватит сил, это на письмо в полстраницы. Никто так не мелет языком, как взрослые мужики в армии, о чём только говорить, лишь бы время поскорее убить. Можно говорить про одно и то же по сто раз, можно прибавлять и убавлять к сказкам, никто не проверит, никто не поверит. Все девки ходят беременные, все тракторы в рыболовителе утопленные, весь самогон выпит, все лица вдрызг разбиты, плачет население горем убитое по потере своего трепача-Ильи Муромца. Со злым сожалением смотрели на дембелей наши отцы-командиры, зло брало за то, что всё рушится, всё летит к чёрту, только-только сложилось, только-только устаканилось, надёжнее любого солдата, даже чем разгильдяй из среды дембелей не найти. На кого надеяться, на кого ставку делать? Кандидаты, как тираннозавры рвутся к власти, деды огрызаясь им, пытаются одеяло на себя перетащить и закрепить свои притязания, черпаки начали неожиданно буреть и сбиваться в стаи, дембеля пытаются грехи замолить и прикинулись белыми пушистыми овечками, лишь «депутатская» неприкосновенность их хлипкая и кажущаяся защита, власть передана, чемодан в каптёрке, вот-вот начнут распадаться списки последних могикан, дай бог ноги унести и чемодан с барахлом сохранить. Сами дембеля в этот осенний период пели последнюю журавлиную песню сами себе, подготовкой к учениям решили сыграть в свою последнюю войнушку. Никого они не волновали, никто их не неволил этим заниматься, про них почти забыли, смирившись с отрезанным ломтём ещё 26 сентября, пятью ударами бляхой по попе молодых, просто душа криком кричала и чтобы заглушить этот крик, надо было что-то делать, иначе можно было с ума свихнуться. Крыша поднималась и сознание искало выход и успокоение трагедией разлуки, разлуки с Серёнькой, Валеркой, Вованом, с ротным, зампотехом, взводным, мопедом, кубриком и самой Галльской гаванью. Разлука была вечной, непоправимой, невъездной, запретной, хотя и очень желанной. Человек в этой ситуации должен был, как-то забыться, хотя бы на время, надо было себя чем-то обмануть, завлечь на время и это был только либо безвозмездный дембельский труд, либо подготовка к учениям. Последний раз хотелось дембелям пронестись с ветерком по Германии, последний раз навести шороху на мирное и ничего не подозревающее населения, последний раз, пусть даже и с некоторым недозволенным нарушением, но чёрт с ним, дембель всё спишет, подобное больше всё равно не повториться, чего не успел за два года отмочить, так можно сейчас рискнуть, ответственность я с себя сам снимаю, как грех, а то ведь пожалуй и нечего будет рассказывать потомкам. Короче, руки крутили гайки сами по себе, Глова варила сама по себе свой дембельско-гражданский кулеш. Долгое варение кулеша превращало мозги в кашу, руки хотели отвалить люлей духу, да не поднимались, жалость брала верх, а с другой стороны, было кому с успехом это сделать. Рука то почему своя хотела подзатыльник сделать, да потому что не научилась рука преемника это делать красиво, изысканно и высоко. От тычка преемника, хотелось зажмуриться дембелю, скрипнуть зубами и сказать «Не так, ну не так! Ну, кто тебя так учил и кто твой дед учитель, ээх горе-горькое, на кого я всё это оставляю и сам не могу никак остаться, ну не на минутку больше. Всё, приказ вышел, паровоз выслали к Мигалово, Пулково, Борисполь.» . Дембеля своё отслужили, их замена, в затянутых ремнями тужурках мельтешила под ногами, зелёными ростками пробиваясь к жизни, цепляясь и ручками и ножками за место под солнцем. Дембеля были лишним, но не самым слабым звеном в жизни, они были первыми контрактниками, первыми среди равных, из них уже можно было делать гвозди. Дембеля были для нас, духов, самыми безопасными, самыми беззубыми, как евнухи в гареме для наложниц, деды были счастливы по-своему, черпаки счастливы нашим присутствием, только одно сословие было полностью и окончательно несчастливо, это кандидаты. Власти маловато, злости многовато, уважения никакого, так, шестёрки, погонщики мулов из цветных на службе у испанцев. Неделя слаженой и продуктивной работы в автопарке показала, кто друг, а кто враг, на кого можно положиться и кто к кому успел благорасположиться, у кого можно искать защиты и спасения в предстоящих событиях. Девиз «Сделал дело кое-как и гуляй смело!», у нас в роте с таким зампотехом, как наш и такими взводными редко прокатывал, хотя случаи бывали, поэтому работали без удержу, с полным взаимным желанием. Техника позволяла нам к ней, как к больной, прикасаться, мы же как лекари самоучки пытались ей непрофессионально помочь. Знали много, но как выяснилось, знали технику только в курилке во время трёп-перекуров. Что и где у этой развалюхи расположено, можно было узнать лишь поснимав колёса и открутив карданы. Один случай дал повод убедиться в том, что даже высокое начальство не знает устройство автомобиля и развеселило, и ещё больше огорчило. Может кто-то до сих пор не поймёт в чём состоит фишка прикола, доходчиво отклонюсь от главной мысли повествования. Это происходило в тот же день, что и описываемые события. Один из офицеров из штаба дивизии, с майорскими погонами, в очках, из слабого и никчёмного отдела, решил сгонять быстренько по делу срочно в Лейпциг, может за ковром жене к празднику, может и правда по важному делу, но неважно! Путёвку выписали, до парка через дорогу рукой дотянуться можно, на КПП «Машину на выезд!» дежурный прокричал, свободная боеспособная машина была всего одна, да и та недавно прибыла из-под Вюнсдорфа. Водила ещё продолжал ходить кругами, отходя от укачки своего козла, от капота тянуло жаром, капала тормозуха или вода из радиатора, на попе штаны продолжали оставаться блинчиком от продолжительного сидения, кожа на руках ещё повторяла рельеф баранки, и ехать куда-то конечно никто и вовсе не собирался. Командир кушал дома, бойца ждали на солдатской кухне, в голове не успел уложиться повтор пути в Вюнсдорф и обратно. Дежурный по парку снова прокричал фамилию бойца и не услышав мгновенного решения вопроса резко-положительно, метнулся с офицером к козлу. «Бойко, на выезд!», а Бойко не пошевеля и мыслями в ответ «Никак не могу, фаркоп полетел!». Дежурный по парку из младшего призыва, но сержант, вновь «И, что? Давай на выезд, вот путевой лист, а вот и сам пассажир», да нет, никак сегодня не получится, сейчас на яму машину загонять будем, вот-вот место должно освободиться, подождите может ещё кто объявится, ну совсем фаркоп сломался. И, что? А сидел тот бедный очкарик пока рак не свистнул, ну не всё время правда сидел в курилке, пару раз у него возникали признаки околпачивания, но поди проверь, а попытки посещения ямы, ни к чему не привели, фаркоп полетел так основательно, что сержант Марчик, начальник электротехнического отделения, вместе мотылями пришёл к выводу, что как бы не пришлось из-за этого гнать машину в капиталку. А Сафонов так чмокал из-под машины в яме, что рейс в этот день состоялся только к заходу солнца и на другой машине. Фаркопом, как оказалось, была самая бесполезная часть автомобиля, крюк сзади для буксирования другого автомобиля. С коллективом роты в 150 человек бойцов, всё время происходили, какие-либо происшествие или наоборот, весёлые приколы, служба порой напрягала, а порой позволяла отвлечься от скучания по дому, по утерянной свободе и такому светлому, как гражданка. Служба начинала переманивать на свою сторону, разгоняла приступы саботажа в душе духов, ломала сопротивление выполнению любых видов работ, втягивала в своё, из которого, как потом окажется не так-то просто выгрести, от которого не так-то просто избавиться, не далее, как пару дней назад, во сне, объяснялся с молодыми бойцами по поводу своей военной формы и втирал им, что я призвался втрой раз и здесь я уже бывал, и верьте я свой! Вот так заклинило меня, и который раз во сне военную форму примеряю. Пишу так муторно и тягомотно не потому, что нечего вспоминать или вымучиваю страницы писанины, нет, можете не сомневаться, их есть у меня, как говорят в Одессе, просто описать случай, который заслуживает внимания, не описав настроя в роте и происходящего в парке или на кухне нельзя, мне лично так не интересно было бы, поэтому знайте, за словесным поносом будет стоящее мучений прочтения флуда. События в парке продолжались, но как известно, рабочий день начинается с подъёма, физзарядки, умывания, приёма пищи и далее развода на работы. Так вот, подъём был штатный, замполит не появлялся, не его был день, его коронный день, воскресенье, побудка вышла скромная, доклад принимал более чем каменный истукан, взводный из мазуты, прапорщик Носков, с простою русскою душой и фигурой и лицом маршала Конева, с мохнатыми бровями и человечным характером бывалого фронтовика. Всем казалось, что такой человек обязательно прошёл по дорогам войны не ближе чем от Волги до Галле и здесь продолжил свою службу. Человек внешне суровый, но в сущности двух предложений связать не способный. Не говорить он прибыл сюда хлопчики мои, а догадайтесь сами и догадкою этой живите, и будьте счастливы, бегом шагом марш, короче, сами знаете, что и сколько раз делать, прошу порядок соблюдать и лишнего не делать, ну всё, с Богом, побежали, а я вас туточки подожду, ибо не царское дело в таком возрасте и весе бегать, это вон пусть замполит или ротный с вами балуется у них ноги длинные, на подъём они лёгкие, а нам работать надо, дорога каждая минута, тяжело даётся каждое слово. Медведь в день и тот больше слов произносил, чем взводный мазуты. Вы думаете всё было проделано без Носкова хуже, чем при ротном, да ничуть, враки, старались так, что только в печёнках гукало, только руки успевали примерзать на турнике, всё делалось на почитании и уважении, все понимали, что умнее и рукастее в автопарке нет человека, что в грязном комбезе под мармоном рядом лежат и салага и Носков, знали что Носков в беге профан, да оно и к лучшему, дольше поживёт, больше пользы нам принесёт, пусть его поживёт ещё. Отработает, впереди первые тревоги, 100 и 500 километровые марши. На завтрак сходили с хорошей пестней ротного пошиба, с песней про «Фуражку красную и звёздочку на ней», может кто вспомнит сейчас, если вы её тоже пели. Встретили на повороте у стелы Героев комдива Ушакова в шинели и генеральской фуражке, шароварами с лампасами на ногах и рукой приложенной к виску. Выныривал он там частенько, как из засады, из-за плакатов с изображением злых демонов Революции, разными изменниками и предателями Троцкого, такими, как атаман Григорьев, батяней орденоносцем Махно, тёткой Маруськой, и более настоящими вояками, типа Врангеля, Колчака, Семёнова, Деникина, Юденича, Краснова и присных и потерянных в веках и поколениях защитниках старого строя и гнилого царского режима, всё было давно, всех победили, выросли мы, новые герои, новой России-СССР. Комдив практически всегда ходил пешком, он был народным боевым, без пяти минут генералом, он был ко всему земному ещё и вдобавок Героем Советского Союза, выше крыши не бывает звания, выше крыши не бывает почёта и уважения. Шёл 1980 год, была осень, с нами пересёкся на перекрёстке веков, сам участник тех далёких событий, так нам хотелось казаться, таким старым был наш комдив для нас, он из одного прошлого, мы из другого настоящего, он уже герой и генерал, а у нас никак пушок на верхней губе не сменится на подобие оволосьнения по типу мужского, у него уже всё есть, у нас только волдыри на ногах от сапог, его боевые соратники Герои, смотрят на нас с пьедесталов перед стелой, а наш герой-комдив вот он перед нами, живой и его можно даже потрогать руками! Встретились, честь отдали и разминулись, наше каре продолжило путь по дуге к столовой, комдив опустив ладошку пирожком вниз, опустил голову и побрёл неспешным шагом к штабу. Строй пробухал сапогами 30 метров в положении «Рота смирно! Равнение направо!», Ушаков бегло окинув строй и поздоровавшись, дал команду «Вольно!», взводный Носков стряхнул с кустистых бровей капли выступившего росистого пота, не верьте что глаза не потеют, потеют, и ещё как потеют, не каждый день выпадаешь из автопарка и водишь роту для «Здрасьте!» перед очи комдива, не каждый день строевым шагом шагаешь вместе со всеми в положении смирно. Не каждый день приходится говорить в сутки более двух слов типа «Угу» и «Налей», не каждый день имеешь желание попасться на глаза комдиву, на прапорщиков тоже ведь распространяется правило, подальше от ротного, поближе к автопарку. Завтрак был тоже не так и не сяк себе, ну что можно сказать о ячневой каше, объёмом сто миллилитров, кусочка небритой свинины с синим штемпелем на шкурке, которому было сделано предварительное обрезание в пользу поваров, двух кусков белого хлеба, кусочка масла с ноготок и пластиковой кружки наваристого кипятка? Чай не давали, давали кипяток, поэтому я не знал вкуса чая, всё никак не мог приобщиться к культуре употребления народного напитка из-за заскока нашего старшины роты. У Бати была замечательная привычка, заботиться о здоровье подчинённых и всегда держать чай горячим, даже была специально проложена телефонная линия из полевого провода для службы разлития чая. Команду разливать кипяток давали из роты только тогда, когда рота начинала отваливать от борта корабля и двигаться навстречу своим кружкам с кипятком. Только побывав в армии я начал понимать значимость слов о Владимире Ильиче, Ильич тоже очень любил побаловаться кипяточком! Вот она истина, побаловаться кипяточком по-Ленински, с огонька, да в кружечку! Очень уж уважю я тезисы Ильича побаловаться кипяточком, только вкуса того кипяточка я так и не запомнил и не распробовал, внутренности рта с языком скукоживались и оставались в таком состоянии аж до обеда, и принимать на манер дедов, дополнительный рацион питания не имело здравого смысла, чего зря переводить продукты, лучше самим съесть, поэтому старослужащие и не пытались ими с нами поделиться, во всяком случае я так думал. Развод перед ротой много времени не занял. Зачитали вести с полей, объявили приказы по Группе, рассказали о печальном случае, произошедшем из среды отпускников, поругали неверных жён, посочувствовали горю родителей, а парня вернувшегося из отпуска с красной полосой, по случаю рождения ребёнка, и заставшего жёнушку в койке другого, отправили на сборный пункт, а петлю из нарезанных тонким ломтиком поясного солдатского ремня, и привязанную к крану-умывальнику в подвале, отдали в прокуратуру, как вещественное доказательство выбытия из рядов защитников Отечества такого-то, такого-то и отдали на вечное хранение, как улику человеческого крика души, оформленной таким образом. Съездил называется с красной полосой на телеграмме, увидал малышку-дочурку и мамку гулёну, порадовал родителей отпуском и прибавлением семейства, привёз блоки Явы Дукатовской в гостинец сослуживцам, угостил семечками первых встречных, выпил палёной самогонки из буряка с дедами в каптёрке, съездил да не вернулся обратно к жизни, остался только в памяти у родителей. После печального, маленько повеселили. Повеселили, да и забыли о первом приказе. Наш ротный был очень большим кривлякой и приколистом, знал стервец себе цену и цену немалую, знал свою безнаказанность, знал что выше только начальник штаба дивизии и птицы, а скажите, какой старший лейтенант имеет такое подчинение, нет командира батальона, нет командира заоблачного полка, а сразу, здрасьте, я ваш подчинённый товарищ подполковник, а вот и моё войско. Чего ваша душа желать изволит? Так вот, с этой позиции недосягаемости и вело себя ротное начальство, это было как в старые времена, звание человека из НКВД было на пару званий выше всех остальных или как-то так. Ротный поэтому в наших глазах выглядел не меньше чем командир полка, взводные, его командиры батальонов, сержанты, ну те не меньше чем взводные. Так вот, ближе ко второму вопросу, вопросу о почте, нашей полевой почте и спорам о службе проверки писем и её фамилии. Нам было, как-то сказано насчёт чего писать, а о чём не упоминать, что снимать, а что только запоминать на мягкий диск «Пень ноль», беседовали регулярно и с замполитом и с особистом, старшим лейтенантом с усами и сумкой, как у почтальона, но чтобы кто-то реально всё бросил и стал читать и вымарывать тушью строки из письма Петьки Фанерного или Ваньки Уголного, так скажите мне и я плюну на вашу макушку. Кому охота читать то, что я могу написать? Кому это надо, что больше в роте дел нет, нечем больше заняться? Но как же я был поражён и убит там, в строю, что до сих пор мурашки с горошину поползли по мне. Наш взвод мопедов стоял всегда лицом к тиру, спиной к автопарку и мы смотрели перед собой на взвод комендантский, взвод прапорщика Овсяника. Командир роты, старший лейтенант Лемешко, с обворожительной улыбкой и пачкой писем в левой руке, стал веселиться не по делу и донимать нас причинами такого хорошего настроения, мы знали чётко, что если ротный рак сильно вихляется с пяток на носки и обратно, что как только он начинает приплясывать одновременно обеими подошвами, значит жди весёлой беды. Беда была весёлой, как правило для всех кроме одного, и вытекало это из самого определения «Беда». «Беда», она моя, в единственном роде, значит бояться можно только одному, но чтобы остальные могли уже спокойно перестать бояться, необходимо было угадать, чья сегодня «Беда»! Перед ротой разыгрывалась целая «Комедь», камеди клаб просто отдыхает и набирается опыта. Ротный, продолжая упражнения по поломке своих чудеснейше пошитых хромовых сапог, не боясь замечаний старшины роты по этому поводу, начал своё поле чудес среди роты дураков. Да, именно дураков и вы с удовольствием с этим согласитесь и простите меня за безкультурье. Старший лейтенант, вытянув одно из писем, с оттяжкой, великолепно картавя, как Ильич, начал зачитывать первые строки письма неизвестного писателя Маме. Писатель писем из ГСВГ, города Галле, служил старшим сержантом (выше побоялся себя присвоить, Мама могла запроста заподозрить недоброе) в комендантской роте и был личным водителем командира дивизии полковника Ушакова, жилось ему неплохо, старослужащих он не обижал, а уж сами деды служили ему в помошниках, за сигаретой бегали, за мёдом и жевачками носились в чайхану, иногда умоляли его доверить им постирать его портянки, а он, если не был занял выездом, уступал им это, а они из-за этого даже однажды поссорились, а он их помирил, дав им пластиковые подворотнички в подарок, ну и прочее и прочее. Думаю, что далее не имело больше читать, ибо приговор был уже подписан, преступлений писателя хватало и на конфискацию имущества и на полянку корабельных сосен в городе Берёзове, в низовьях Енисея. Но не таков был человек наш ротный, читать, так читать, вопрос иначе и не стоял в повестке дня. Прапорщик Овсяник, уже начал маленько покряхтывать, покручивать головой, будто ту в петлю только что сунули и мыло не ослабило пеньку удавки, гудёж пошёл и по всему комендантскому взводу. Шипение и у С….ка, поползло от взвода к взводу в сторону взвода комендачей, деды были там слабоватые в то время и без братского шипения дедов соседних взводов дело бы не обошлось. А что ротный? Как вы думаете? А замполит? А ничего. А письмо длинное и не одно, а писем как под копирку несколько написано, одно ошеломительное другого. Если по американскому правосудию разбирать, так срок на двести восемнадцать лет потянет. А что же боец? А ему не надо было бояться «Беды», он её родимую по конверту давно узнал. Не надо ему было бояться беды, хоть он и был черпаком. Не надо, потому что такие замечательные слова, как «Репа» или «Шайба», наилучшим образом подходили к его физиономии, что лицо с сибирскую репу и руки клешни в купе с телом человека-Шрека, могли стерпеть разве только, что жалкое шипение, что не дай Бог шипение превратилось бы в звук, то тотчас бы этот звук превратился бы в треск сломанного шейного позвонка, перехваченного водителем ЗИЛ-131 Грабовским Васей, человеком и вурдалаком в одном стакане. Вася вышел перед строем и, как положено осознанно-провинившемуся, промукал что-то типа «Му-Му!», это наверное значило «Простите, такое больше не повториться, впредь письма буду отдавать минуя почтовый ящик, сразу Семеновичу, почтарю и поджигателю роты в одном лице». Пусть этот замечательный обладатель носа и прообраз артиста из «Ментов» за небольшой бакшиш, доставит письмо сразу напротив, в домик откуда они отправляются на ГАЗ-66 с белой полосой проведённой наискосок по будке, к Маме. И пусть Мама не сомневается, что Васе служится туго, что Вася не возит комдива, что у Васи много друзей и что его друзья обожают стирать ему портянки. Ни к чему одинокую старушку огорчать вещами, которые там не понимаются и не принимаются всерьёз, и зачем разубеждать родных тем, что в армии имеют место быть плохие люди и плохие отношения. Два года по-другому не пережить, всё забудется, Вася вернётся. Не возил Комдива, так будет Преда по полям на козле возить. Всему своё время. Как вы думаете, а что было дальше? А дальше ротный показал по очереди конверты, чтобы каждый их узнал, спросил «Стоит ли остальные зачитывать или Васей обойдёмся?», «Васей! Васей!», закричали мы, всё поняли, не позорь наши глупые и без того головы, сами всё в тексте замараем и получив письма, принялись удалять недозволенное. Проучил на личном примере, так сказать, спасибо Васе Грабовскому, всех спас от убития. Как можно было так лопухнуться? Но концерт не окончился. Ротный решил видно открыть второе действие, он попросил выйти меня из строя и встать перед строем, что я и сделал. Вдруг ротный обратился к роте «А, какое сегодня число?», двадцать девятое октября. «А, что это за день?», все опупело смотрели на меня, духа, ничего не понимали и ротному ничего не оставалось сделать, как дать наводящие вопросы. Выяснилось, что сегодня день рождения Комсомола, а какого фига я стою перед строем, никому было невдомёк. И тогда ротный взял из рук замполита большой, красный фотоальбом и вручая его мне сказал «Сегодня славный день рождения Ленинского Комсомола и Володьки в том числе, поздравляю!» Вот это был перец с маслом, я настолько был шокирован и испуган одновременно, я не знал, что в роте принято поздравлять с днём рождения и дарить памятные подарки, а тут целый дембельский альбом, да напутствие по поводу сбора фотографий только отличных и преданных друзей и побольше, вот это было конечно к месту и фото из того альбома я выкладываю тут частенько. Спасибо Вам Александр Данилович Лемешко из настоящего, за прошлое, живы ли вы и где сейчас обитаете? День продолжался до вечера, мы как и прежде, готовили технику к выезду за пределы части. Никто не знал когда это произойдёт, но по темпам подготовки можно было без лупы это видеть. В автопарке крутилось очень много народу, тут были и таксисты, и мопеды, и транспортники. Солдаты всех возрастов делали своё дело. Компрессор всё так же продолжал надрываться от недостатка сжатого воздуха, он испытывал настоящее кислородное голодание, его организм был навеки отравлен ацетоном и матом в равных долях. На мойке бойцы продолжали скоблить до дыр крылья мармонов, мотористы выполняли обкатку движка козла, двигатель которого недавно врезал дуба и теперь моторчик последнего приноравливался к свежим лошадиным силам, притирал в себе клапана, кольца и вкладыши, поднимал давление до 4.5 единиц и надеялся побегать вволюшку, если позволят новые хозяева. Толстый, чёрный шланг торчал из горлышка радиатора, как у язвенника, которому делали не очень приятную процедуру под названием гастроскопия, или в простонародье-глотание кишки. УАЗ-469 удачно заглотив в горло радиатора кишку, сливал анализы из всех своих кранов, расположенных под брюхом, хлестал брызгами и грозился захлебнуться, если не прекратят над ним измываться. Но доктор Сафонов сказал «Вставить клизму в горло радиатора» и вставили по самый обрез горловины. Процедура промывки студёной водой внутренностей радиатора и рубашки двигателя не была опасной, и не могла привести к воспалению лёгких, процедура позволяла в щадящем режиме притереть все трущиеся части только, что перебранного двигателя и длилась совсем не долго, так что опасения козлика были напрасны, да и никто собственно не собирался прислушиваться к чужому мнению, сказали «Клизму», значит на мойку и шланг тебе в горло, муха тебе в рот. Да скажи спасибо, что не в другое место, а то ведь у нас всё через то место делают (на счёт обкатки двигателей не наслышан, сведениями пока не располагаю). Рядом с мойкой располагалось помещение газоэлектросварочной мастерской, где тоже была организована кипучая деятельность стильных солдат, одетых в чёрные очки, клёвые немецкие рукавицы от Шульца, комбинезон от Вайса и сапоги от Верховского. Рядом с хлопцами стояло устройство явно не земного происхождения, чудо 18 века, бочка карбидной сварки, которая до сих пор оставалась в рабочем состоянии и могла даже варить чёрные и цветные металлы, и говорят, что при передислокации части в Союз, была вывезена одной из первых, и что эта самая бочка служит и до сих пор. Я понимаю ценность данного изобретения и я преклоняюсь перед её изобретателем, который сумел объединить два в одном полезных начинания. Эта бочка, заряжаемая камнями карбида, могла производить чудную белую краску для побелки бордюров и при случае даже варить металлы. Варить металл ей нравилось меньше всего, бочка пукала пузырями, кашляла, стреляла по своим, но варить не собиралась и только в руках отдельных и очень способных солдат, могла уступить и заварить требуемый участок крыла машины. Производительность извести этой бочкой равнялась 110 процентов, а производительность в режиме сварки около, минус 110 процентов. На мой взгляд проще было сложить все спички, потраченные на зажигание факела сварки, и варить ими и я больше чем уверен, что эффективность оказалась бы такого вида сварки гораздо выше, чем сам исходник, карбида. Громкие хлопки гаснущей сварки пугали нас своими выстрелами и мы старались в такие моменты находиться подальше, шагов на тридцать. У помещения электогазосварочной всегда толпилось большое скопление народа, но нас там редко видели, почему? Напишу в следующем рассказе. А пока нас, как стадо более менее похожих на баранов, согнали в кучку к самой раненой машине в роте, Уралу, у которого что-то хрустнуло в области раздаточной коробки, так что ходу не стало и машину притащили на галстуке и бросили перед «Ямой». Яма была внутри ангара, Урал снаружи её, сил затолкать израненную технику вглубь ангара не было и демонтаж раздатки находчивые люди решили проводить зверским дедовским способом, да пусть меня простят цензоры, ибо словосочетание очень народное, но не очень литературное, короче, снимать раздатку решили «Пердячим паром», так потом выразился зампотех по этому поводу. Этот способ демонтажа заключался в том, что под машину заползало народу столько, сколько могло там поместиться, человек пять или шесть. Каждый, кому удалось дотянуться до коробки и карданов, намертво за них цеплялись руками и изо всех сил удерживали тяжеленные железяки, лёжа на спине и получая в лицо все запасы грязи и мазуты, накопившиеся там за десять последних лет. Все кто смогли туда попасть прошли предварительный медосмотр самозваным терапевтом тире мотористом и были допущены до данного вида работ, росписью в своей судьбе. Роспись была виртуальная, работа не бей лежачего, делов-то на пятнадцать-двадцать минут, всего-то. Моё тщедушное, неокрепшее на перловке тело, под машину допущено не было, хотя оно туда тоже активно стремилось по причине охватившего всех азарта и оказанного свыше доверия. Поскольку повалятся вместе со всеми нам не дали, то запретить активно помогать советами нам никто не запрещал, то мы изо всех сил и принялись это делать. Устройство раздаточной коробки и способ её крепления нам всем был известен ещё из школы, способы снятия её с четырёх болтов тоже сложности не представлял, народу под машиной было более чем достаточно, и что могло помешать нам это сделать, и заработать в копилку ещё одну благодарность. У нас так говорили «Сделал одно полезное дело в роте, один грех с тебя долой!», и скажите, а почему бы не попробовать избавиться каждому хотя бы от одного греха? Почему не попробовать? Ну вот и попробовали в тот день. Одни сверху крутят болты, другие снизу тянут руки у славе, третьи раздают бесплатные советы. Четвёртых на месте в этот день не оказалось. Зампотех и взводный крутились, как белка в колесе перепачканные мазутой и только мама родная, могла узнать в них всё ещё любящих её сыновей, хотя и редко отвечающих на её письма из далёкой России. Закрутились четвёртые, потеряли бдительность над первыми, вторыми и третьими, и чуть головой за это не поплатились. Первые, вторые и третьи крутили, держали, советовали, но забыли за этим занятием, что «Поспешишь, людей насмешишь» относится в данный момент времени ко всем нам без исключения. Что легче, лежать или крутить сверху накидным ключом? Конечно лежать, скажете вы, вот на это и делался весь расчёт ротных умников, лежи и жди манны небесной. Народу тьма, все крепко держат, выражение лица каждого тому подтверждение, всё по честному, крути Гаврила, спасай Россию. Когда наступит час «Ч», обещали сверху покричать, да и те, кто не раз на гражданке проделывал эту плёвую процедуру, не сомневались в её успехе, короче, крути и поменьше рассусоливай, руки отекать уж начали, но молчок об этом, а то за слабака примут, а тут сами понимаете, каждый бонус дорог. О бонусах тогда мало кто слышал, но сведущие люди говорили, что это очень полезная вещь и может сгодиться в хозяйстве каждого солдата. Пот стал выступать от мыслей о незнакомых бонусах, голые ладошки побелели от оттока крови, тонкие иглы стали покалывать внутри вен, локти промокли от сырости, в глазах стали появляться радужные круги такого интересного цвета, что на уроках физики таких и не видели во время опытов по интерференции света в ресницах при зажмуривании, просто загляденье, ну надо же какой интересный у кругов оттенок. Круги стали становиться в глазах нижних всё красивее, иглы заменили вены, дыхание соседа стало невыносимым от съеденного на завтрак, команды на плавный спуск пока не поступало, коробка всё ближе и ближе касалась лица, карданы всё ниже и ниже, напряжение же становилось наоборот, всё выше и выше, и наступил вдруг такой момент, что каждый из лежащих решил действовать самостоятельно, не очень прислушиваясь к командам верхних. Произошло то, что и должно было произойти «Низы не хотели жить по старому, а верхи не могли управлять по новому», ибо все они принадлежали к разным призывам. Верхние не понимали, что творится там, внизу, нижние обрадовавшись скорейшему избавлению от тягомотины в сотню килограммов, решили ситуацию ускорить и начали раскачивать коробку в разные стороны. О существовании четырёх коротких и длинных карданов, выходящих из раздатки в разных направлениях, естественно из виду упустили, а что о них собственно можно беспокоиться, тоненькие палочки из трубы, веса совсем никакого, да и руки ко всему заняты другим, а седьмого и восьмого под машину нельзя запихнуть, коробку ещё дальше передавать придётся, так что пусть их, каши они не просят, есть дела поважней, весь взвод собрали, не хухры-мухры. Шум снизу машины стал нарастать, первые болты крепления выпали из резьбы, коробку перехватили первые везунчики, тела лезжащих пришли в подобие движения на месте, первые карданы стали с чмоканьем выпадать из шлицов, коробке придали ускорение сверху вбок, и она благополучно оказалась уложенной на специально подкаченную тележечку типа скейтборда, такой же тоже на четырёх подшипниках. Мы, бездельники из числа умничающих советчиков, предусмотрительно перехватили инициативу в свои чистенькие ручки и радостные покатили последнюю в цех к мотористам, лучшего занятия мы и не мечтали в этот день получить. Радостно избавившиеся от возложенного на нас доверия, мы выскочили наружу и остолбенели от увиденного. Все бойцы из числа лежачих, перепачканные пылью радостно раскуривали «Донские», дым принимал форму лёгкого пожара, гам стоял от удачно проведённой операции по простому, народному рецепту, и всё было бы «О кэй!», если бы не один боец, которому полежать на земле и ощутить себя полезным обществу человеком, показалось более рациональным. Он, тот боец лежал теперь не на спине, как во время ответственейшей операции, а почему-то на пузе, а такое положение лежачие, помнится, приняли тогда, когда коробка пошла вниз и надо было скорее ретироваться из под неё, но продолжать поддерживать, ибо она могла или придавить тебя или кокнуть по краю тележки, а тебя достать другим концом платформы и выбить зубы. И лежал этот боец почему-то продолжительно долго и как-то неуклюже. Лежал и не реагировал на просьбы выползти, закурить со всеми, не выползал и при первых лёгких ударах по подошве сапог, не выползал и когда к нему заползли духи. Отказывался переворачиваться на спину, отказывался отвечать на вопросы, как таковые, припух и оборзел. И припух пожалуй сильнее чем сами дембеля, припух даже тогда, когда приказ зампотеха выползать, не возымел своего действия. Вытащите его за шкирку, ишь разлёгся, боров. О боже, тащить-то бегемота из болота наверное было всё таки легче, чем молодого и упитанного духа, его тело было тяжелее бомбы, его ноги были весом по сто килограммов, его глаза были белыми и в них отсутствовали зрачки, их не было вообще, они закатились и были видны молочно-белые белки глаз, а в них ничего! Боец не подавал признаков жизни, он был без сознания и по-видимому уже более чем давно. В нём угасла жизнь, он был чем-то убит, а может ещё пока живой, но нам от этого только становилось всё страшнее и страшнее, мы понимали, что кому-то топать в дисбат, а кому-то ещё дальше или ближе к городу Берёзову к Александру Меньшикову, туда в низовья Енисея. Что могло такого произойти, ведь коробка-то цела, она удачно бухнулась на скейтборт, болты в своих гнёздах остались, так что явилось причиной травмы молодого бойца? Причиной, как выяснило следствие, оказался коротенький карданчик, который упустили из виду и который, оказавшись в положении забытого всеми, решил напомнить о своей важной роли в системе привода автомобиля марки Урал, он тихонько высунулся из густо-смазанных шлицов, тихонько соскользнул под шумок братвы и так же тихонько самым кончиком, самую малость тюкнул человека промеж позвонков, так тихо, что потери сознания бойцом никто и не заметил, ведь каждый из с
Владимир Мельников 3: свн Да, я знаю, сосед по площадке заканчивал Ивановское пожарное с таким сроком, а наш зять Михаил Кувардин, заканчивал высшее военно-политическое в Питере с присвоением гражданской специальности инженер-механик, или мог работать с этим дипломом, мы просто тогда обсуждали этот вопрос и я загорелся тоже туда поступать, а после прохождения медкомиссии и трёх дней пересылки, передумал и поступил в МЭИ, энергетический институт, на автоматизацию и электрификацию промышленности и транспорта и стал инженером-преподавателем.
Владимир Мельников 3: свн Да нет, он получил своего героя и генерала тоже. То, что он был староват и простоват, да. Высокий, сухой и всю работу за него делали НШ, сначала Юдин, потом И.О начальника штаба капитан Реунов (очень лютый дядька, хотя и маленького роста), потом подполковник Александр Баранов, будующий комдив и тоже герой России.
полная версия страницы